Уходя в лес, мы невольно оглянулись. За нашими спинами осталось пустое пространство. Зачищенный островок посреди спятившего района. Неплохо для начала. Можно засчитать как благое предзнаменование.
Дэй.
Наш след вновь взяли, когда ржавая проплешина давно скрылась за деревьями. Компас в голове у гадов, что ли? Причём, в отличие от обычных, ему и здешние аномалии нипочём. Или это уже другая стая?
Нас банально загоняют вглубь неисследованной территории. Вот и верь в волчью неразумность. В какой стороне остались обжитые территории и место встречи, где должен ждать водитель — одним богам известно. Хотя за этот бардак отвечают явно не боги.
— Не прорвёмся, — констатировала Рин после пары часов бесплодных блужданий по лесу. — Нас всего двое. Придётся рискнуть.
Рискнуть в нашем случае — это не пойти на прорыв в надежде проскользнуть меж смыкающихся челюстей стаи, а принять навязанные нам правила погони и, возможно, углубиться в соседний незачищенный район. А ведь мы уже выложились.
Словно поторапливая нас, вой раздался ближе.
В который раз за сегодняшний длинный день мы сорвались с места и побежали.
Рин.
Темнело быстро. Когда слой опавших листьев под ногами сошёл на нет, стало окончательно ясно, куда нас занесло. На этот район чистильщики уже выходили, но за полноценную зачистку никто пока не брался, даже по нашим меркам это место было откровенно странным. Старый просёлок пересекали тени деревьев, резкие, точно нарисованные. Мёртвых деревьев. Сложно представить, что должно произойти, чтобы высох целый лес, но деревья при этом остались стоять, лишившись коры и превратившись в выбеленные ветром и дождями колонны с обломками ветвей.
Мы остановились на минуту, не больше. Как долго сможет бежать тренированный человек, отягощённый разве что автоматом и небольшим рюкзаком? А волк?
— Как ты? — Дэй озабоченно вгляделся в моё лицо.
— В норме. — На усталую улыбку сил ещё хватило, дыхание взлетело ввысь облачком пара. — Не собираюсь умирать на зубах зверюг, которых по законам биологии даже существовать не должно.
— Тогда вперёд.
Ещё один бросок по застывшему в лунном свете лесу. Снега тут не видели уже много лет (будь мир нормальным, уже начались бы первые снегопады), и теперь у меня наконец-то есть повод этому порадоваться. Бежать по мёрзлой земле всяко легче, чем пробираться через сугробы.
Кажется — или впереди маячит просвет?
За деревьями и впрямь мелькнула серая крыша дома. Если, конечно, это не мираж и не галлюцинация. Мы проломились сквозь кустарник.
— Не помню здесь посёлков. — Я уже без особого удивления изучала пыльный асфальт под ногами.
— Я тоже. Но выбора у нас нет.
Дэй.
Это и вправду сказался посёлок. Панельные двух— и трёхэтажки. Перекрытия некоторых из них обвалились, оставив на месте зданий коробки с провалами окон и дверей.
— Я не вижу тут никаких фабричных зданий. Чем они занимались?
— Возможно, лесопилка, — предположила Рин, но как-то не очень уверенно.
В маленьком дворе нас настиг волчий вой.
Мы бросились к ближайшему подъезду. Рассохшаяся деревянная дверь лежала на ступенях. Гнутая решётка перил держалась на честном слове. Я примерился, мимоходом пнул её, легко выламывая из крошащегося бетона, спихнул вниз. Какая-никакая, а преграда для желающих подняться.
— Выше, на первом этаже мы не сможем укрыться. — Уж больно низко расположены окна.
На каждом этаже — четыре квартиры. Все заперты. Похоже, здешние жители надеялись вернуться. Я ударил прикладом автомата чуть выше замка.
— Дэй! — Рин потянула на себя соседнюю дверь, и она неожиданно распахнулась.
С улицы снова донёсся вой, на этот раз куда ближе.
Размышлять стало некогда.
Я втолкнул Рин внутрь и вошёл следом, поворачивая ручку замка. Луч моего карманного фонарика сменился светом фонарей, с которыми мы спускались в подземелье. В прихожей сразу бросился в глаза массивный платяной шкаф. Вдвоём нам удалось передвинуть его к двери.
Пол был завален мелким мусором, мятой обёрточной бумагой и обрывками старых газет — всё указывало на поспешный переезд. Или бегство? Мы осторожно осмотрели квартиру. То, что здесь не живут люди, не значит, что вообще никто не живёт. Кухня с проржавевшей плитой, санузел. В ванне какие-то тряпки. Первая комната. Большое окно. Кровать с подломившейся ножкой. Соседняя — смежная. Видимо, перегородку между ними поставили чуть позже. Во второй комнате окон нет.
— Здесь и переждём.
Я притащил матрас со сломанной кровати и постелил его в углу.
— Дэй...
Я знаю, что она хочет сказать. Мы сейчас нарушаем одну из основных заповедей чистильщиков: никогда не ночевать в брошенных домах. Конечно, любое правило можно и нужно приспособить к ситуации, но предательский холодок по спине всё равно прогулялся.
— Не гони меня, — невольно вспомнилось мне, — не тронь мои сны. Не проси меня остаться. Я уйду с рассветом.
— Что это?
— Не знаю. Молитва, заговор — называй как хочешь. Так бродяги и автостопщики обращались к хранителю места, когда ночевали в заброшках.
— Смотри. — Рин посветила куда-то в дальний угол и подняла с пола мягкую игрушку. Без понятия, что это за зверюшка. Маленькое тельце, короткие лапки. Слишком большая голова, висячие уши. Голову, кажется, шили из цельного треугольного куска ткани, и просто загнули два угла. Чёрные глаза-пуговицы. Собака. Может, поросёнок. Хотя нет, пятачка нет. Но ярко-красная собака — это тоже что-то странное.
— Бросили тебя, подруга? — спросила Рин у игрушки и зачем-то усадила её в изголовье импровизированной постели.
Вой. Теперь уже совсем близко, во дворе.
- Ложись.
Рин легла к стене, как дома.
— Вряд ли мы уснём.
— Ты всё же попробуй.
— Не забудь разбудить меня, когда придёт моё время караулить.
— Не забуду. Спи.
Ночь, бесконечно долгая и бессонная. Снаружи подозрительно тихо.
Я осторожно прокрался к окну. Вжался в стену, словно опасался выстрела с улицы. Волки никуда не ушли. Пять или шесть сидели под окном, неотрывно глядя на дом, неподвижные, как изваяния.
Полоснуть бы очередью, уж больно соблазнительные мишени, но пули этих тварей берут с большим трудом.
Всё это выглядит странно: баррикадировать дверь, ночуя в покинутом доме, спать по очереди и твердить старые заговоры.
Но сам мир вокруг — странен.
Я вернулся в комнату и сел на матрас рядом со спящей Рин. Ну вот, любимая девушка под боком, а обниматься приходится с автоматом.
Утро встретило нас серым светом и ломким льдом на месте выбоин в асфальте. Волки ушли. Мы долго не верили, держали двор под прицелом и готовились при любом намёке на опасность юркнуть обратно в подъезд.
Но нет, и вправду ушли. Отправились за другой добычей? Их нелегко сбить со следа.
— Дэй, смотри! — Рин дёрнула меня за рукав, показывая на дом. Я обернулся.
На подоконнике за грязным стеклом первого этажа сидела красная мягкая игрушка. Большая голова и висячие уши.
Первого, демоны бы его взяли, этажа!
Аргументы вроде "у кого-то могла быть такая же" не принимаются.
— Спасибо, — внезапно севшим голосом пробормотал я. Потому что за крышу над головой и спокойный сон полагалось благодарить.
Рин.
К месту встречи мы вышли на несколько часов позже и совсем с другой стороны. Водитель уже собирался бить тревогу.
— Где ж вас так долго носило? — повторял он, открывая багажник, чтобы мы смогли погрузить рюкзаки. — Лихо, небось, было?
— Не спрашивайте. — При воспоминании о кладбище машин Дэя явно передёрнуло. — Впечатлений — на всю оставшуюся жизнь, даже если постараться пожить подольше.
— Тогда поехали. — Мужчина уселся за руль и запоздало поинтересовался: — Чаю хотите, отмороженная команда?
— Конечно!
Горячий термос и травяной чай, налитый в стаканчик-крышку. Как мало, оказывается, нужно для счастья тому, кто только что выбрался с неисследованной территории. Ну, ещё душ был бы неплох в качестве дополнения.
А пока внедорожник прыгает на ухабах, можно подумать об отчёте. Что территория непригодна для восстановления, это любому понятно. Года через три можно решиться на повторную зачистку, но не раньше. Но небольшой зачищенный островок на карте уже есть, та самая поляна. Правда, кем и при каких обстоятельствах зачищенная, лучше не вспоминать. Виски начинали тупо ныть каждый раз, когда я старалась вспомнить слова песни. Похоже на попытку восстановить в памяти сон. Вроде бы вот он, совсем недавно привиделся, ещё тело помнит позу, в которой пришлось спать — но нет. Будто на миг открыли кран, и в меня хлынула чья-то сила, невообразимо древняя, как силуэт кургана на фоне вечернего неба, обжигающая пламенем ритуальных костров, пробуждающая в памяти что-то такое, чего я не могу помнить, потому что о тех временах не написано ещё ни строчки. Не нашлось археолога, который вырвал бы столь давнее прошлое из-под груды веков.
Нет. Я не буду думать о письме профессора, о сборниках легенд в толстых тёмных переплётах, о двойном дне старых сказок, где за несложной вроде бы историей о сватовстве или снятии заклятья прячется вечная игра надмирных сил.
Я тряхнула головой, надеясь разогнать непрошеные мысли. Открыла глаза.
И почти почувствовала нить, протянувшуюся откуда-то изнутри в глубину времён. Как будто в груди безболезненно пустило корни странное тонкое растеньице, а его ствол, словно ласкаясь, обвивает позвоночник и тянется вниз, вниз, в ту самую седую древность.
С удивлением и почти без страха я поняла, что мне, скорее всего, придётся жить с этим ощущением.
Дэй.
Наш отчёт оказался делом не особо срочным: полковнику хватило устного доклада, а накатать по три-четыре листа воспоминаний и размышлений мы вполне можем и дома.
После обеда и душа я отвёл Рин в медпункт — что-то подсказывало мне, что такие подвиги даром не проходят. К тому же она почти валилась с ног и засыпала на ходу. Неумолимая Джори, главный медик Базы, выставила меня в коридор. Я покорно вымелся из её владений и уселся на один из двух стульев, тупо разглядывая выцветшие плакаты на стенах. Медпункт нам достался в наследство от воинской части, здесь почти ничего не изменилось. Кажется, даже запах пережил Ржавчину — пахло стерильностью, дезинфекцией и какими-то полузабытыми лекарствами. "Первой помощью при осколочном ранении..." Тьфу ты! Хватит перечитывать эту лабуду. Можно подумать, у кого-то сейчас есть осколочные ранения. Сбылась мечта идейных противников войны. Хотя о какой-то перестройке психики говорить я бы не стал. Просто объединяться перед лицом более страшного врага — это такая нормальная человеческая черта. Тот, кто этого не умеет, очень быстро заканчивается.
...Интересно, что там Джори делает? Так, Дэй, спокойно, от того, что ты свои нервы жжёшь как спички, легче никому не будет.
Хлопнула дверь — не та, что за спиной, а другая, в конце коридора. Рыжий подросток, попавший на Базу вместе с грузом из Столицы.
— Привет, Эрн. — Мне удалось вспомнить его имя. Кто-то из наших оказался заботливым: мальчишку переодели в камуфляжные штаны и толстую ветровку.
— Привет. — Он осмотрелся, не зная, сесть или остаться стоять, я приглашающе хлопнул по линялой обивке свободного стула. Парень плюхнулся рядом, поёрзал. Рыжего явно разрывало от вопросов. Интересно, какой окажется первым?
— Что нужно сделать, чтобы стать чистильщиком?
— А почему ты спрашиваешь об этом именно у меня?
— Парни говорят — у тебя в косу удача вплетена.
Хм, а я не поверил, когда мне Рин эту байку пересказала. То-то я с этой удачей три месяца из госпиталя не вылезал. Юмористы... А действительно, что? Тогда, шесть лет назад, каждый рейд был лотереей. И до сих пор мы не знаем, откуда берётся дар. Врождённые способности, раскрывающиеся в кризисной ситуации? Или что-то приобретённое, вроде умения приспосабливаться к изменившимся условиям? Способ точно узнать, получится ли из человека чистильщик, был только один: дать автомат и отправить с рейдом на неисследованные территории.
— Утром и вечером причёсываюсь — пока не нашёл. Если случайно выпадет, обязательно поделюсь.
Эрн надулся было, но любопытство пересилило. Генератор случайных вопросов, а не пацан.
— Тогда зачем тебе такие длинные волосы? — А вопросик-то провокационный.
Не люблю ходить по Базе с расплетённой косой, но сейчас других вариантов нет: после душа волосы ещё не высохли. Наши-то привыкли, а вот заезжие водители и их попутчики периодически провожают оч-чень странными взглядами.
— Просто так. Водопровод, хвала богам, работает.
— Да не, я не об этом, — досадливо поморщился Эрн и с понимающим видом продолжил: — В драке ведь схватить могут.
Угу, а ещё у автомата магазин, а не рожок, при выстреле нажимают не на курок, а на спусковой крючок, корабль ходит, а не плавает — и ещё с десяток пунктов, которые мальчишке стоит выучить, если он хочет сойти за знатока военной жизни.
— Ну, я знаю как минимум два способа сломать такому умнику руку в суставе и один — выбить ключицу. Так что всё под контролем. — Я попытался улыбнуться, но вышло несколько криво.
— Ты хорошо стреляешь?
— Пока никто не жаловался, — вырвалось у меня. Нет, надо всё-таки завязывать с кладбищенским юмором. Вон, Эрн чуть не поперхнулся следующим вопросом.
Всё-таки за ним интересно наблюдать. Мне в его возрасте лезть с расспросами было не к кому, приходилось всё пробовать на собственной шкуре, получать в грызло и делать выводы.
— А почему два пистолета?
Почему-почему. Потому что любой парень моего возраста, угодив в компанию военных с самым разным опытом, чувствовал бы себя как ребёнок в кондитерском отделе. Их было много, они были готовы учить, а постоянная опасность только подогревала мой интерес. Помню, как Стэн чуть ли не пинками загонял меня спать, а во сне мне продолжали видеться спарринги, мишени, приёмы.
— Потому что раньше стрельба с двух рук считалась фишкой спецслужб. Не удержался, попросил меня научить.
Нашлись и те, кто поржал над моим желанием: кто же всерьёз станет оттачивать такой навык, если есть автоматы? Два пистолета носили с собой и регулярно пускали в ход налётчики, разведчики и террористы — все те, кому была нужна большая плотность огня в ущерб точности, и у кого не было возможности пронести с собой что-то более серьёзное. Тридцать-сорок лет назад. Эпоха из приключенческих фильмов и учебников истории для старших классов, тех самых, до которых у меня так и не дошли руки.
Меня учил Митт Торси. Терпеливо, спокойно, как преподаватель, объясняющий школьнику очередную формулу. Он ушёл, так и не рассказав никому ничего о себе, и я стал относиться к вложенным в меня навыкам как к наследству. Нет, скорее, как к памяти о человеке. Кто-то поговаривал, что это тоже дар: якобы этот свой талант погибший чистильщик оставил мне. Брехня, конечно. Стрелок я не самый лучший. Но, ладно, пусть будет дар. Сохраню до того момента, как его придётся передать кому-то ещё.
