Омегаверс Наследие(ч.1)

Эрни, подчиняясь сигналу господина Бенджамина, достал из шкатулки обручальные кольца и протянул священнику для обрядового очищения в освящённой воде. Окропив их святой водой, каноник передал кольца новобрачным. Криденс должен был окольцевать Сильвана первым.

— Пусть это кольцо станет оковами для демона-искусителя, — провозгласил каноник, когда альфа твёрдо надел кольцо на безымянный палец правой руки Сильвана. — Пусть это кольцо станет оберегом для души невинной, — провозгласил каноник, когда Сильван трясущейся от волнения рукой надел кольцо на палец своего мужа. — Встаньте... дети мои. — Криденс и Сильван поднялись с колен — омега крепко держался за руку мужа. — Криденс Пирс, Сильван Пирс, именем Святой Церкви объявляю вас законными супругами.

Один обряд завершился. Остался второй — обряд наречения, который позволял усыновить ребёнка. Клео видел его только один раз, да и то очень-очень давно, плохо помнил, что в это время происходит, и потому наблюдал особенно внимательно. Преподобный снова отлучился в алтарь и принёс оттуда хрустальный фиал с освящённым маслом — елеем. Клео сразу узнал этот запах, едва пробка была вынута. Каноник поводил открытым фиалом из стороны в сторону, чтобы разнести запах, а затем обратился к Криденсу:

— Сын мой, ты уверен в своём решении?

— Как никогда. — Криденс обернулся, и Эрни на подгибающихся коленях подошёл к нему. Сильван, прижимаясь трясущимися, побелевшими от страха губами к своему кольцу, смотрел на них. Эрни было очень страшно, и Криденс решительно взял его на руки. Эрни прильнул к отчиму и отвернулся от священника, который недовольно сдвинул брови, дёрнув ноздрями.

— Я предвижу, что этот ребёнок может стать причиной больших бед. Готов ли ты принять их так, как подобает сыну Адама?

— Готов. Быстрее нельзя?

— Не богохульствуй! Таинство не терпит спешки!

Криденс только злобно оскалился, но промолчал.

Начались очередные молитвы с окуриванием ладаном, и вдруг Клео заметил, что Бруно и Джим как можно тише отходят к ближайшим колоннам. Что они делают? Ведь спрятаться в храме негде. Их быстро обнаружат!!! В чём заключается их план?

Началась самая ответственная часть обряда. Каноник смочил два пальца в елее и начертал на лбу Эрни сакральный знак.

— Криденс Пирс, сё сын твой, — провозгласил он. Потом снова обмакнул пальцы в масло и начертал второй знак уже на лбу сородича. — Эрнест Криденс Пирс, сё отец твой. Отныне и вовек. Именем Рода, да будет так.

Эрни всхлипнул и уткнулся в плечо наречённого отца. Малышу ужасно хотелось поскорее уехать домой. Как и Клео.

Обрядовая часть завершилась, началась бумажная волокита. Клео, стоя за спиной хозяина, следил за тем, как преподобный Уэйланд вписывает всё в церковную книгу, а потом выписывает две бумаги — на брак и на усыновление. Как Криденс расписывается, а потом подкрепляет свою подпись отпечатком большого пальца. Как оставляет свой отпечаток на обеих бумагах и Сильван, а на бумаге об усыновлении оставляют и отпечаток Эрни. Как только ко всем записям были приложены печати, а к бумагам — ещё и сургучные, господин Бенджамин всё оплатил, получил на руки расписку об оплате и заметно повеселел.

— Вот и замечательно! Теперь осталось съездить к шерифу и зарегистрироваться у него, а с губернской книгой можно и обождать — это не к спеху.

— И когда к шерифу поедем? — осведомился Криденс, не спеша спускать сына с рук.

— Сначала узнаем, когда он сможет нас принять — ведь господин Бэккет сейчас ужасно занят.

Клео бросил краткий взгляд на преподобного и увидел, как тот прикусил нижнюю губу правым клыком почти до крови. Как бегают его глаза. Значит...

— Хорошо, как скажете, хозяин. — Криденс взял Сильвана за руку и поклонился. — Спасибо вам за помощь.

— Не стоит. Поехали домой.

Томми тут же встал рядом с новобрачными, уверенно беря Эрни за руку. Маленький бета на удивление стойко перенёс всё случившееся. Как и его отец. Джерри, Витас и Мартин выглядели бледновато, Лука ни на шаг не отходил от мужа, крепко держась за его руку. Гриффит задержался рядом с Иласом, что-то горячо ему шепча. Бедный омега молча кивнул, Гриффит обнял его на прощание, погладил по щеке и поспешил за остальными. Бруно и Джим было двинулись к выходу тоже, однако Клео понял, что уходить они и не собираются. Тем более, что преподобный поспешил в алтарь, бросив Иласа одного — прибираться. Как-то очень резво поспешил. Вместе с книгой.

— Клео, не оборачивайся, — шепнул омеге господин Бенджамин. — Всё будет хорошо. Нам сейчас необходимо как можно скорее уехать, чтобы не привлекать лишнего внимания селян.

— Но Бруно и Джим...

— Они своё дело знают. И обязательно вернутся. Поехали домой.

Клео послушался, но внутри него всё буквально бушевало. То, свидетелем чему он только что стал, тоже подтверждало правоту хозяина и изрядно пошатнуло веру омеги в непогрешимость Церкви. И от этого было больно. Если господин Бенджамин и во всём остальном окажется прав, то как жить дальше?

Увидев добытый трофей, Клео в ужасе едва не закричал.

— Вы... вы это сделали...

— Да, и это было непросто, — кивнул Джим, плюхаясь на диванчик в гостиной и вытягивая ноги. Альфа выглядел заметно потрёпанным, как и его подельник, но оба были чрезвычайно довольны сделанным. — Сэр, — обратился младший привратник к хозяину, — вы оказались правы. Бруно своими глазами видел, как эта мразь вырывает страницу из книги, а потом пыталась восстановить записи с неё!

— А братья Моро что?

— Гилмор был в ужасе, когда Уэйланд страницу вырвал, но Балан его придавил и велел заткнуться. Похоже, что особого согласия между ними уже нет, да и Гилмор, когда Криденс убил его сообщников, а я порвал ещё одного, тут же смазал пятки. А потом Илас опять раскашлялся, и Балан нас заметил. Пришлось мне взять его на себя. Гилмор с чего-то не стал вмешиваться, а бросился на улицу. Бруно фукнул Уэйланду в нос самого острого перца, что нашёлся у нас на кухне, схватил книгу, вырванную страницу и дёру. Правда, и сам нюхнул. Балан было поймал его на выходе из алтарной части, но я врезал как следует, и мы удрали.

— Вас кто-нибудь ещё видел кроме Иласа?

— Только мальчишка-омега лет шести, но он ничего не понял. Мы добрались до условленного места, там был Майкл, мы сели на лошадей и заложили небольшой крюк для верности. Потом отсиделись в леске, а потом уже на своих четырёх домой.

— Молодцы, — похвалил негодников господин Бенджамин, сел в ближайшее кресло и раскрыл книгу в том месте, из которого торчал уголок вырванной страницы. — Клео, хочешь посмотреть?

— Не хочу! Как вы можете так спокойно об этом говорить?

— Понимаю, для тебя это слишком, но поверь — мы делаем всё это ради благого дела. И мы готовы ответить, если нас всё же осудят за это.

— Господин... — Клео едва не плакал, глядя на улыбающегося хозяина. — Вы же совершили ужасное преступление!

— Не настолько, чтобы нельзя было откупиться штрафом... О, этого я и ждал! Криденс, Сильван, смотрите! Всё складывается наилучшим образом!

Успевшие переодеться новобрачные склонились над книгой, и Криденс довольно оскалился.

— Теперь пусть попробует обрехаться! Мы задавим его нашей логикой!

— Ещё как задавим, — согласился хозяин. — Но расслабляться рано. До самого утра теперь никому не придётся спать. А вам стоит уединиться, — хитро подмигнул бета молодожёнам, и Сильван начал краснеть. — Для подъёма боевого духа.

— Вы правы... сэр. — Омега плотнее обхватил крепкую руку мужа. — Спасибо.

— Идите.

Клео пометался и ринулся в свою комнату. Его окликнули, но омега даже не обернулся. Забежав в свою комнату, Клео заперся, забрался на постель и заплакал.

— Как бы Клео нам не помешал, — обеспокоенно сказал Бруно, глядя другу вслед.

— Не помешает. Если бы действительно хотел, то сделал бы это ещё в храме. Клео сейчас на перепутье и не знает, куда идти. Он чувствует, что мы правы, но то, чему его учили с самого детства, останавливает. Он боится поверить нам потому, что если поверит, то тогда получится, что всё, чему его учили прежде, окажется ложью. Мальчик потеряет точку опоры и просто погибнет.

— Но мы можем дать ему новую, спасти его!

— А захочет ли он принять нашу помощь? Если он разочаруется полностью... — Бенджамин посмотрел на добытую книгу и закрыл её.

— Поговорите с ним. Вас он послушает.

— Поговорю. Позже. Пусть сейчас побудет один. Ты ведь видишь сам, насколько Клео чист. Таким в наше время особенно тяжело.

— Точно не хочешь поесть? — Бенджамин поставил поднос с обедом на туалетный столик.

— Не хочу. — Клео даже не обернулся, гладя свернувшегося рядом с ним на подушке Кая.

— Хотя бы чаю выпей.

— Не хочу.

— Клео, послушай. — Бенджамин присел на край постели. — Я, правда, понимаю тебя. Я бы на твоём месте тоже был в смятении. Когда что-то противоречит всему, что ты знал прежде, то это нелегко. Но всему есть объяснение. Не всегда простое, не всегда приятное, часто болезненное, но от того, чем бы нам правда не казалась, правдой она быть не перестанет.

— Правда? И в чём она?

— В том, во что ты хочешь верить. В твоём выборе. В уверенности в этом выборе. Рамки этого самого выбора не должны ограничиваться только догматами Церкви — очень многое способно просто не влезть в эти рамки. И ты себе ещё до конца не представляешь, насколько это плохо. И сколько людей погибло только из-за того, что не смогли выйти за них. Эти рамки — они как клетка, понимаешь? Неужели ты хочешь жить в клетке?

— А что за её прутьями? Разве там есть что-то ещё? — Клео всё-таки обернулся, и Бенджамин увидел покрасневшие глаза омеги.

— Есть. Огромный мир со множеством чудес, которые только и ждут, чтобы их открыли. И я могу показать тебе дорогу туда. Как отпереть замок этой самой клетки. Тебе стоит только попросить меня.

— Попросить?

— Только попросить. И пока ты сам не выйдешь из этой самой клетки, помочь тебе обрести покой будет невозможно.

— Сам? — Клео кое-как сел.

— Только сам. В эту самую клетку тебя завели, не спрашивая. Держали в ней, игнорируя твоё мнение. Сейчас у тебя появилась возможность выйти. Ты хочешь выйти?

— Я... я не знаю. Я... боюсь, — чуть слышно ответил Клео, отводя глаза и шмыгая носом. — Ведь тогда получится... что всю жизнь меня обманывали. Даже преподобный Герберт меня обманывал.

— Если кто-то говорит неправду, то это не значит, что он обязательно лжёт. Может, его самого обманывали или скрыли что-то, чтобы этот человек не мог сам понять, правда это или нет. Правда может потеряться. Нужно только её найти. И её можно найти.

— С помощью науки, которую боится Церковь?

— Да. Только, как я тебе и говорил раньше, правда может оказаться неподъёмной. Ты должен сам решить, хочешь её узнать или нет.

— А если мне от неё станет ещё хуже? Я же не смогу всё это забыть. Разве можно с этим жить?

— Можно. И я могу привести очень хороший пример. Говорить?

— Говорите.

— Мы оцениваем многие вещи по степени полезности или вредности. Так?

— Так, — кивнул Клео, слушая очень внимательно. Омега подтянул колени к груди, обхватил их руками, его головка склонилась чуть набок, и Бенджамин снова им залюбовался. Очаровательный мальчик! Чистый, искренний, неиспорченный... почти. И ему нужна помощь.

— Возьмём, к примеру, крапиву. Она полезная или вредная?

— Она жжётся, — поморщился Клео — слишком хорошо это запомнил в детстве.

— Значит, она вредная?

— Ну... Из её листьев можно сварить суп. Папа часто варил такой летом. Вкусный, если правильно его сварить.

— Значит, крапива всё-таки полезная?

— Ну... в этом да.

— Я больше тебе скажу. Из крапивы можно сделать отвар, который очень полезен для волос. Если им ополаскивать волосы во время мытья, то они становятся сильными, красивыми и меньше выпадают. А ещё из крапивы можно изготовить пряжу, как из льна. Лука умеет делать из крапивы начинку для пирожков — будет не хуже, чем с капустой. Крапива вообще много где используется — и как обычное волокно, и в пищу и как лекарство. Настойку крапивы даже можно использовать как средство от тлей, чтобы не губили огород.

— Значит, она очень полезная, — тихо улыбнулся Клео. — Флоренс не зря её создал и растит везде.

— Но жжётся всё так же. И с этим ничего не сделаешь. Остаётся быть осторожнее, чтобы не обжечься, только поберечься удаётся не всегда. — Улыбка Клео угасла. — Так и с любым другим знанием. Понимаешь? — Клео молча кивнул и крепче обхватил колени. — Поэтому я и хочу, чтобы ты подумал хорошенько. Не торопись — времени у тебя достаточно.

— А вы сидели в такой клетке?

— Нет, Светлейший миловал. Меня растили и воспитывали в отрыве от церковных догм, учили думать и мыслить широко, видеть больше, дальше и глубже. И мне больно видеть людей, которые сидят по клеткам. Многие из них хотели бы выйти на волю, но их не пускают. А кто-то, как и ты сейчас, просто боится. Мы называем это "точка опоры". То, на чём всё держится. У тебя ведь сейчас то и дело возникает ощущение, что земля уходит из-под ног, верно? — Клео снова кивнул. — Ты теряешь свою точку опоры, не знаешь, на что можно ещё опереться. Ты теряешь равновесие, тебе страшно. Мы можем дать тебе новую точку опоры. Если ты захочешь опереться на нашу. Я могу только указать дорогу. Пойти по ней ты должен сам. Обещаешь подумать?

— Обещаю.

— Ты всё ещё с нами?

— Да. Надо спасти Сильвана и Эрни.

— Тогда поешь и отдохни. — Бенджамин опустил руку на ладошку Клео и осторожно пожал. — Набирайся сил. Кто знает, когда братья Моро к нам заявятся. Потом, когда мы их изловим, мы сдадим их шерифу Бэккету, он отвезёт их в тайное место, допросит, а потом будем разбираться с нашим трофеем. Поверь, тебе будет на что посмотреть.

— А Диллан? Его вы будете искать?

— Конечно. Шериф сразу поймёт по реакции братьев, в их доме Диллан или нет, скажет нам, и мы пойдём этот дом обыскивать.

— Вы думаете, что Диллан ещё жив?

— Иначе бы Илас не молчал так долго. Он бы намекнул кому-нибудь за столько-то времени. Значит, угроза была более чем реальная.

— И... дети?

— Да. Если мы правы, и с Гилмором случилась такая неожиданность...

— А почему Гриффит назвал Печать Рифея Истинным Предназначением?

— Так его называли в Альхейне и считали благом, а не проклятием. Беды случаются, когда люди оказываются не готовы к подобному. Или если просто не знают.

— И в чём благо этого проклятия?

— От подобных союзов рождаются особенные дети. Такие, как ты.

— Как... я? — оторопел Клео. — Я... не понимаю...

— Если хочешь узнать — соглашайся стать моим учеником. Я не только расскажу, но и докажу. Ладно, я пойду. Не буду тебе мешать. — Бенджамин поднялся с постели и направился к двери. Остановился и строго ткнул пальцем в поднос с тарелками. — И обязательно поешь. Не обижай наших поваров — они очень старались.

Стемнело. Небо снова слегка очистилось от облаков, и луна озарила усадьбу неверным бледным светом.