Праздничная радость птиц стала для нее отпеванием. Рена полной грудью вдохнула напоенный свежестью воздух, задержала в легких и шумно выдохнула вместе со словами:
— Все жаворонки нынче вороны...
— Ты о чем? — не понял ее Нейджи.
Рена посмотрела на него, не зная, как объяснить ему тот взрыв чувств, который пробудило в ее душе утро. Она тряхнула головой, сбрасывая наваждение, потерла голые плечи, которые покусывала утренняя прохлада.
— Не обращай на меня внимания. Я просто задумалась.
— Ну что, пойдем? — деловито спросил Нейджи.
— Полетим! — ответила она. — Если догонишь.
Нейджи хмыкнул, но потом поперхнулся готовым сорваться с губ язвительным ответом, когда увидел, что кисти Рены замелькали с невероятной скоростью и ловкостью. Потом Рена совсем уж по-дикому сплела пальцы, так, что Нейджи подумал, что суставов и костей в них вообще нет, и взвилась в длинном, гибком, красивом прыжке. В середине прыжка она швырнула перед собой пригоршню каких-то бусин. Прыгнула не к деревьям, а чуть выше. Потом ее нога нашла еще одну невидимую опору, и она подскочила еще выше и дальше вперед.
— Эге-е-ей! До-о-ого-о-оня-я-яй!!! — донеслось ее затухающее эхо.
— Это что за, мать вашу, было? — в полном изумлении воскликнул Нейджи, не замечая, что ноги его подкосились и он уже сидит на земле. — Она же говорила, что знания Небесных Всадников утеряны
Догнать бегущую по самым верхушкам деревьев Рену ему не представлялось возможным. Потом его лицо перекосилось, и на тонких губах проступила злобная улыбка:
— И на тебя найдется управа!
* * *
Рена выдала серию заковыристых матюков, в которых фигурировали лично Нейджи Хьюга и все его предки до седьмого колена в разнообразных извращенных сношениях с некоторыми особо крупными и опасными представителями местной фауны, а иногда даже и флоры, и возопила в небо:
— Небо, как же этого изверга переносят его родственники и команда?
Рена мчалась по кружащимся в небе листьям, оторванным сильными порывами ветра, и старалась на каждый шаг-парение выбирать опору все меньше и меньше. Надолго ее не хватило, и вскоре она перешла на проторенные тропы по веткам средней толщины.
— Наглая рожа! — прыжок. — Эгоистичный оболтус! — прыжок. — Озабоченный засранец! — прыжок. — Самоуверенный кретин!
Неизвестно, сколько бы продолжалась подобное размышление вслух, если бы Рена не увлеклась так сильно и не разогналась быстрее необходимого. Сама того не осознавая, она стремительным птичьим росчерком перелетела через забор и остановилась только тогда, когда со всего разбега вмазалась в стену ближайшего дома.
— Уа-а-ай! — нечленораздельно крякнула она, сползая неряшливой кляксой по каменной кладке стены. Из-под крыши на нее вдобавок посыпался мусор и пыль. Полежав минут десять, она с трудом встала на четвереньки и потрогала основательно свернутую скулу. Даже Ли ее так сильно не бил в первый день их знакомства.
— Вот же угораздило! — она сплюнула кровь и осколок треснувшего зуба. Теперь пройдет целая вечность, пока она залижет острые края скола, а потом постепенно нарастит свежую эмаль. Оставалась радоваться, что сломанный зуб оказался коренным и не испортил ей улыбку. Восстанавливать зубы было труднее, чем отращивать новые пальцы. Зато свернутая после падения с крыши спина от удара вправилась и перестала хрустеть и постреливать болью. Оглядевшись по сторонам, Рена рассмотрела красные крыши родного поселения.
Отдышавшись и раздраженно перекинув за спину привычную тяжесть косы, она не спеша и с достоинством прошла по знакомым улочкам, здороваясь со знакомыми и игнорируя незнакомых, попутно прикрывая ладонью здоровенный синяк на пол-лица.
— Хэй, Рена, иди сюда! — услышала она знакомый хриплый голос.
— Хэй, Боке, не приставай к порядочным девушкам! — со смешком ответила Рена, но все же подошла поближе.
Перед нею на расстеленной прямо на земле грязной циновке сидел оборванный побирушка, старательно демонстрирующий роскошную россыпь чирьев, язв и лишая. Он был прямо таки достопримечательностью деревни, являясь единственным нищим. Его долго пытались хоть куда-то пристроить, но он талантливо добивался того, что его выгоняли с работы за профнепригодность, даже если ему поручали мести от забора до обеда дорожки в парке, и спустя пару недель он вновь сидел на своем любимом месте, подпирая стену продуктовой лавки и любуясь на лоток зеленщика. Перед ним стояла плетенная из соломы мисочка для подаяний. Нищий все время перебирал пальцами грязные сальные монетки. Дневной улов был невелик, но Рена прекрасно знала, что не одной милостыней живет Боке. Точнее, побирательство было его хобби, а основной доход он получал за грамотно собранную и проданную информацию и за передачу сомнительных посылочек и приветов. Удивительно, как еще доблестная служба АНБУ его не выкинула пинками из города? Не иначе, завидев кого-то из них, он тут же притворялся глухим, немым, кривым да еще и страдающим падучей.
— Хе, цыпа, где ты тут видишь порядочную девушку? — лукаво прищурился уличный проныра.
— Болван, не зарывайся, — оскалила клыки Рена. — Или ты думаешь, что я следую заповеди "не обидь сирых и убогих"?
— Ладно, не шипи, — примирительно замахал руками нищий.
— Чего ты хотел, Боке? — переходя на деловой тон, спросила Рена, брезгуя подойти поближе, чтоб не нахвататься вшей. — Я целую вечность не имела возможности привести себя в порядок, и поэтому терпение мое на волоске.
— Тебе послание, — его голос стал серьезным. Боке прекрасно понимал, что шутки шутками, но нельзя смешивать работу и развлечение.
— От кого? — заинтересовалась Рена.
Боке пожал плечами:
— Не знаю. Тебе решать.
— Ну, и где оно? — поторопила его заинтригованная Рена. Только крайняя необходимость заставила ее связаться с этим отбросом. Хотя определенную пользу он приносил, передавая заказы на левую руку мимо стола Хокаге и не путаясь под ногами. А еще у него вкупе с длинными ушами и носом был потрясающе короткий язык.
Боке покопался в своих лохмотьях и извлек маленькую ампулу, наполовину заполненную ядрено-синей жидкостью, а наполовину — голубой. Между ними была тонкая перепонка из фольги, не позволяющая жидкостям смешиваться. В колпачке флакона была кнопка с иглой, которая и пробивала эту фольгу в необходимый момент.
— Это что еще за хрень? — слегка опешила Рена, не торопясь брать в руки вещь неизвестного назначения.
— Это и есть послание, — хмыкнул Боке. — Чтобы его получить, тебе придется это выпить. Я получил довольно четкие инструкции на этот счет — проколоть фольгу, взболтать двумя-тремя движениями, сломать колпачок и выпить залпом, не разбавляя и не запивая.
— Кто тебе это дал? — подозрительно спросила Рена, протягивая ладонь. — Мне надоело, что всякие разные-разнообразные меня периодически пытаются отравить.
— Высокий, худощавый, смазливый. Патлы белые, прилизанные. Глаза как у чокнутого, который это старательно скрывает до поры до времени. Разряжен был как франт — дорогое кимоно — белое, голубое, синее и черное. Пояс шелковый, вышитый. Гэта лакированные. А еще от него духами пахло — не могу понять, то ли женские, то ли мужские — что-то сладкое и горькое одновременно, — быстро отчитался осведомитель, роняя в протянутую ладонь тяжелый гладкий флакон.
— Оружие у него было? — задумчиво спросила Рена, перекатывая "послание" между большим и указательным пальцами.
— Нет.
— А хитай-атэ?
— Тоже не было.
— Ну хоть какой-то опознавательный знак? — она начинала терпеть остатки терпения — посланник явно пытался сделать так, чтобы его не узнали.
— Только кулон на цепочке.
— Что за кулон?
— Треугольник, вписанный в круг.
Рена задумалась — она раньше никогда не встречалась с похожим человеком, да и символ, носимый им на шее, ей был неизвестен. Может, просто побрякушка? Хотя "просто побрякушек" в мире шиноби практически не было — все должно было нести если не функциональную, так уж точно смысловую или религиозную нагрузку.
— Госпожа... — внезапно проблеял Боке, мгновенно перекашивая лицо. Выглядело это так, будто он страдал невритом лицевого нерва. Рена до сих пор только диву давалась, как это у него получается настолько точно контролировать мимическую мускулатуру, и в тайне даже завидовала этому мастерству.
— Чего тебе? — устало спросила она, привычно отмечая появившийся силуэт АНБУшника и так же привычно подыгрывая Боке и швыряя в его миску для подаяния мелкую монетку, за которой погнушалась бы нагнуться на улице.
— Помогите убогому на пропитание! Добрые духи будут хранить вас вечно! Дай боги вам здоровьечка! — а потом совсем другим голосом, как только дозорный скрылся за поворотом: — Рена, ты как, платить будешь?
— За что? — удивилась та. — Мне кажется, что этот белобрысый сам тебе отвалил хорошую сумму за то, чтобы ты передал мне эту сомнительную дрянь.
— Так-то оно так, — скосил хитрый закисший и красный глаз в складках серой пористой кожи Боке, — но ведь и ты кое-что новое узнала о нанимателе. А это в обычную сферу моих услуг не входит. Исключительно из уважения к тебе рассказал.
— Ври больше! — хмыкнула она.
— Ну Рена... — заканючил Боке и потянулся грязными руками к ее штанине, чтоб облобызать и опозорить Рену перед прохожими.
— Ладно, ладно! Чего ты хочешь? — не выдержала она, отскакивая за пределы досягаемости его загребущих ручонок. К горлу подкатывала тошнота при виде траурных каемок под длинными, неровными ногтями нищего.
— Ну... может, ты дашь мне попробовать снова?..
— Нет, — еще не дослушав, твердо отказала Рена.
— Но почему? — искренне возмутился Боке. — Неужели тебе жалко каких-то пары капель крови для несчастного, больного, побитого жизнью человека?
— Перебьешься. Моя кровь не по твою жадную глотку, так что и думать забудь.
— Рена! — продолжал скулить Боке. — Почему?!
— Потому что я скупая, злобная, бессердечная сука. Все, трудись. Труд полезен. И тебе надо к нему привыкать. Через пару дней тебя могут все-таки изловить АНБУ, и конец твоей лентяйской жизни. Так что поправдоподобнее клянчи — пригодится в других селениях. И то если тебя, побирушку гнилую, не погонят в шею еще на подходе к воротам.
— Какая же ты стерва! — обреченно вздохнул Боке, провожая хрупкую фигурку алчным взглядом, но не решаясь настаивать — себе дороже выйдет.
Глава 21. Любопытство
Глава, в которой Рена мучается сомнениями и решить сомнения ей помогает кто-то очень странный.
Дорога домой заняла у нее гораздо больше времени, чем она рассчитывала, потому что по пути она решила пройтись по торговому ряду и прикупить домой хоть каких-то продуктов, зная, что холодильник так же пуст, как и ее желудок. А упускать утренние торги, когда на прилавках торговцы выкладывали все самое лучшее, было не практично. Рынок Конохи встретил ее шумом и гамом. В воздухе витали ароматы специй, фруктов и готовящейся во многочисленных уличных кафешках еды. Рена потянула носом и уверенно направилась к рыбному ряду. Долго торговалась за прекрасного угря, довела до отчаянья рыбака, но все-таки смогла сбить цену на треть. Потом наведалась к зеленщику и набрала корзинку овощей. Поулыбалась, потрепыхала ресницами и получила в подарок большую хурму. Надолго задержалась у торговца специями, но так ничего и не купила — специи оказались слегка отсыревшими, и она пожалела деньги. К тому же по всей лавке были развешаны пучки лаванды, которую Рена ненавидела всеми фибрами своей убогой души. Был момент, когда она почти решилась купить крохотный пакетик дорогущего шафрана, за которым охотилась уже месяц, но торговец опять полез к ней со своей лавандой и сунул под нос флакон с эссенцией, дабы "юная госпожа оценила столь утонченный аромат, который так замечательно ей подходит". В итоге Рена психанула и отказалась вообще что-либо брать.
Наконец, на оставшуюся мелочь купила себе дайфуку и поволокла покупки домой.
Когда она выходила из торгового ряда, ее окликнул незнакомый шиноби:
— Ибогами Рена?
Она остановилась и со всем возможным дружелюбием ответила:
— Да?
— Тебя желает видеть Хокаге-сама, он ожидает тебя здании городского совета. Постарайся не задерживаться, пожалуйста.
С тяжелым вздохом она кивнула, показывая, что услышала. Шиноби, не тратя больше времени на нее, побежал дальше по списку своих поручений.
"Интересно, что ему от меня понадобилось? Насколько я знаю, те, кто участвуют в экзамене, освобождаются от рутинной работы..." — подумала Рена разворачиваясь в обратную сторону. Чтобы добраться до центра, нужно было вновь пройти через толчею рынка. Пробираясь через толпу, Рена с раздражением думала о том, куда ей девать свежую рыбу, которую она мечтала приготовить первым делом, как вернется домой. С каждой минутой ее свежесть становилась все более сомнительной, как честь девственницы, живущей в борделе.
Переступая порог дома совещаний, Рена все еще не смогла придумать, как быть со своими покупками и как она вообще будет смотреться в кабинете Хокаге с корзинкой всякой всячины на локте. Так и не придумав ничего лучше, чем все-таки затащить ее с собой на аудиенцию, Рена постучалась, дождалась ответа и вошла.
— Доброе утро, Хокаге-сама. Вы меня вызывали. Что случилось? — она опустила корзинку на пол и застыла посреди кабинета, даже не делая попытки сесть. По лицу Хирузена иногда можно было понять, в каком он находился расположении духа, поэтому сегодня Рена решила не испытывать его терпение.
— Рена, доброе утро. Да, я звал тебя, — он внимательно посмотрел на нее, потом все-таки добавил: — Ты можешь присесть.
Она тут же уселась прямо на пол и с молчаливым интересом посмотрела на свое начальство. Хокаге не торопясь раскурил трубку и окинул Рену внимательным взглядом. Пауза затягивалась, Рена терпеливо ожидала какого-нибудь подвоха. Хокаге нахмурился и наконец-то сказал:
— Я хочу поговорить с тобой по поводу твоего экзамена.
— Да-да? — Рена оживилась.
— Вчера Майто Гай подал отчет о своей команде с подробным описанием действий каждого своего подопечного на протяжении этой недели. И именно об этом я хочу побеседовать.
— Э-э-э... — невнятно протянула Рена, вполне догадываясь, что Гай ничего лестного по ее поводу написать не мог.
Хирузен откинулся на спинку кресла и выпустил струю дыма к потолку.
— Ты ничего не хочешь мне объяснить?
— Смотря что накарябано было в этом отчете.
— Твое поведение накануне экзамена было на грани допустимого.
— Но грань не переступило, — Рена была спокойна. Что-то в регенерации пошло не так, и разбитая скула болела все сильнее. Рена подавила желание достать из корзинки завернутого в листья угря и приложить его холодный скользкий бок к лицу.
Хокаге хлопнул ладонью по столу.
— Рена, мне все труднее закрывать глаза на твое поведение. Да, я признаю, что вне пределов Конохи твоя работа и поведение безупречно. И тем более меня поражает, как сочетается высочайшая оценка твоей работы, которую дают наниматели, и безудержное хулиганство дома.
