| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Прозвучавшие слова разрушили владевшее мною наваждение. Я понял вдруг, что ворвался в покои юной благородной девушки, застиг ее в неподобающем виде и стою, уставившись на нее.
— Разрешите пожелать вам доброй ночи.
Я повернулся было уйти, однако тихий вскрик и звук падения заставили меня обернуться. Нинедетт лежала на полу без движения. Белая сорочка разметалась, точно крылья ангела, сорвавшегося с небес. Сердце мое сжала ледяная ладонь. Это я во всем виноват. Мне следовало молчать, а я захотел уколоть маркиза. Я полагал, будто лишившись демона, Лукреций перестанет быть опасен, и надеясь уязвить его, наболтал о грядущей свадьбе. Каким я был дураком! Привычный отвечать за свои поступки, я упустил из виду, что предназначенный мне удар может быть нацелен на кого-то другого.
XXVII. Интрига
Несколько дней принцесса находилась в забытьи. Бледная, утопала она в пуховых перинах. Обычно оживленное лицо ее не выражало никаких чувств, черты закаменели в мертвенном покое. Потемневшее золото волос нимбом разметалось по подушкам, тонкие руки безвольно лежали поверх кружев и вышивки, дыхание было столь слабым, что лейб-медику то и дело приходилось прикладывать к губам Нинедетт маленькое зеркальце.
— Вот вам великая загадка бытия: стоит человек рядом, грустит ли, смеется, протягивает руку в пору невзгод. В чем его тайна? Слепы наши глаза: покуда человек близко, тайны в нем не разглядишь, да и разгадать не потрудишься. Но стоит ему уйти, как тоска берет за сердце и сосет, сосет ненасытная! Да только человека-то нет уже. Тайна осталась, а разгадки вовек не сыскать, — поймав мой взгляд, лейб-медик поперхнулся. — Вашей суженой повезло. Замешкайся я хоть на минуточку, отравитель достиг бы цели.
— Она проснется? — спросил я. Этот сон на грани летаргии вызывал у меня оторопь.
— Ваш покорный слуга применил все свои знанья и уменья. Остается уповать на волю Создателя.
Вмешался Браго:
— Ты, старый хрыч, не витийствуй, говори, как на духу. Да запомни накрепко: коли ее высочество умрет, сам Создатель не спасет твою шею от моего клинка.
Едва прознав о покушении, воин занял караул возле покоев Нинедетт и выпроводить его было невозможно ни под каким предлогом. Он охранял принцессу ревностно, как прежде — меня во дворце ее брата. "За этим шарлатаном глаз да глаз нужен" — хмурясь, кивал Браго на лейб-медика. Видно было, что воин не забыл чудодейственных грибочков.
Я рад был вверить покой принцессы другу. Хотя смерть ее и освободила бы меня от обещания, о котором я сокрушался непрестанно, ни на минуту не пожелал я гибели этой невинной душе. Далеко не безгрешный, я не скорбел ни о ком из убитых мною; тени их не смущали мой ночной покой — отменные подлецы и душегубы, все они заслужили свою участь. Нинедетт была совсем иная. Она походила на солнечный блик на глади ручья — такой ясный, такой зыбкий! Я винил себя в покушении на принцессу и мучился своею виною. Я надавал Госпоже Удаче кучу немыслимых обетов, надеясь их ценой вымолить исцеление для Нинедетт. Пусть, пусть хохочет насмешница, только бы эта светлая девочка осталась жива!
Злой на обоих Орли, я спросил у воинов:
— Могу я повесить маркиза?
— Можете, — незамедлительно ответствовал Браго.
— Ничуть не можете, — охладил пыл приятеля Драко. — Подтверждения его вины нет.
— А цветы? Они пахнут как порошок в перстне Лукреция Орли. До сих пор мутит от запаха!
— Цветов и перстня недостаточно, чтобы предать смерти сына самого влиятельного в королевстве человека после вас.
— И письма, где упоминается демон в кольце маркиза Орли, тоже мало?
— Потерпите до коронации, ваше высочество. Коли вы начнете ворошить прошлое, откроются тайны, которым никто не будет рад.
Можете считать меня кровожадным, но мысль избавиться от Орли прочно засела в моей голове, и я не готов был так легко отринуть ее.
— А если маркиза убьют къертаны?
Я не сомневался, что стоит шепнуть къертанским рыцарям, чьих рук дело отравление их госпожи, и дни красавчика Орли будут сочтены.
Драко был неумолим:
— Убийц придется предать публичной казни. Прежде всего вы должны защищать своих подданных. Или полагаете, будто вассальная присяга пустая болтовня? За клятву верности король платит защитой.
— Ну тогда пусть Орли проваливают с глаз долой! — не выдержал я. Пока отравитель остается во дворце, кто знает, какие каверзы он способен учинить.
— Высылать их, не оглашая причины немилости, будет опрометчиво.
Драко говорил о том самом символизме, который я заметил еще в Къертанкъярне, где любое слово, любой жест владыки толковался придворными подобно сновидениям. За право дать совет или вызвать улыбку арла велись сражения не на жизнь, а на смерть. Превыше прочих благ ценилась близость к королю. Напротив, отдаляя от себя придворного, король тем самым выказывал ему недоверие. И право, лучше было заболеть проказой — будучи живым, такой человек переставал существовать: мимо него проходили, опуская глаза, с ним не заговаривали. Только арл Годерикт был признанным владыкой, мое же положение предстояло упрочить.
— Не забывайте, в столице войска герцога. Коли он не пожелает уехать, вам придется либо расписаться в собственном бессилии, либо ввязываться в вооруженное противостояние. Воля покойного короля на вашей стороне, но за герцогом стоят влиятельные семьи, за ним молчаливая поддержка церкви. Не известно, как перебранка завершится. Такие дела не оружием решают.
Я окинул взглядом мощную фигуру Драко, висящий у него на поясе меч, бритую голову, которую вопреки придворному обыкновению он не торопился прятать под париком.
— И это говоришь мне ты?
Тот невозмутимо пожал плечами:
— А кто кроме друзей осмелится перечить вашему высочеству?
У меня не было оснований не доверять моим советчикам, однако деятельная натура не позволяла мне сидеть сложа руки. Я не любил проигрывать. Герцог держал меня в темнице. Конечно, он полагал, будто держит в темнице принца, но ведь страдал-то я! Герцог заполонил столицу своими воинами, дня не проходило, чтобы горожане не приходили с жалобой на творимые ими бесчинства. Он плел против меня интриги на совете. Герцогский сын имел на принца столь сильное влияние, что по его наущению Ариовист подливал яд королю. Теперь маркиз отравил Нинедетт. А я должен мириться с их выходками?!
Кажется, я придумал, как обратить придворный символизм себе на пользу.
После полуночи, когда стих шум пиров, умолкли трели менестрелей, и дворец погрузился в сонную тишину, в сопровождении Браго и Драко я отправился в покои его светлости. Мы старались передвигаться бесшумно, по возможности обходя караулы, хотя все встреченные нами гвардейцы зычно храпели в обнимку со своими алебардами. Как раз накануне я распорядился выкатить из погреба в награду за их верную службу пару бочонков вина, в которое был подмешан сонный порошок.
— К чему это шутовство? — ворчал Браго. — Зачем только понадобилось вам надевать чертов доспех? Он же грохочет на весь дворец! Разве нельзя зайти к герцогу без затей, по-родственному?
На мне и впрямь был доспех, подаренный арлом Годериктом для поединка с Мантикором. Оружейник выправил оставшиеся после сражения вмятины, подлатал и отполировал его до блеска. Тщательно смазанный, доспех едва слышно позвякивал, о чем я не преминул сообщить Браго.
— А как же мы с Драко? — нимало не унялся тот. — Вдруг нас кто-нибудь признает? На смех поднимут!
Я повернулся. Чужая одежда, которую после долгих уговоров согласились надеть мои друзья, полностью преобразила их. Правда, синяк под глазом, которым Браго наградили в пьяной драке, немного портил впечатление, да и белокурый парик, прикрывавший бритую голову Драко, за время блуждания по дворцу сбился на левый глаз, придавая воину отменно бандитский вид.
— В такую пору нам могут встретиться лишь те, у кого совесть нечиста, а они сами стремятся остаться неузнанными, — вспомнил я истину, знакомую мне по жизни городского дна. Вряд ли изнанка дворцовой жизни отличалась в лучшую сторону. Как успел я убедиться, человеческая натура в любой обстановке одинакова: то же стремление к власти, к легкой наживе, к удовлетворению порочных страстей, — разница лишь в возможностях.
Госпожа Удача нам сопутствовала. Стараясь не потревожить храпящих гвардейцев, проникли мы в герцогские покои. Днем я позаботился о том, чтобы засов заклинило, а замки давно не являлись для меня препоной. Здесь можно было перестать таиться — камердинер герцога проводил ночь с разбитной молодкой, мы были наедине с нашей жертвой. Мы заперли дверь, набросили плотную ткань на затворенные ставни, чтобы свет и голоса не привлекли внимания. Я взял у Браго свечу, откинул забрало и без приличествующих случаю церемоний потряс спящего за плечо.
Герцог сонно заморгал, сощурился, прикрывая глаза ладонью. Стальной громадой высился я над ним. Орли приготовился кричать, но рука Драко накрепко запечатала ему рот. Лишенный привычных символов власти, облаченный в ночную рубаху да колпак, герцог растерял свою внушительность. Мне вспомнилось, как я стоял перед Орли такой же ослепленный и жалкий, весь во власти похитителей. Что ж, волею обстоятельств мы поменялись местами.
Я помедлил, позволяя герцогу узнать меня в скудном свете свечи, затем присел на край ложа. Мое лицо в защите стальной брони оказалось против лица Орли, я слышал его частое заполошное дыхание.
— Пришел просить о небольшом одолжении. Обещайте, что не станете звать на помощь. Я хочу поговорить, — под моим пристальным взглядом Орли кивнул. Драко убрал ладонь и тотчас же ловко приставил к герцогскому горлу кинжал. — Не шевелитесь, дядя, не нужно. Мой друг может ненароком поранить вас.
Герцог перевел взгляд с меня на Браго, что мрачной тенью высился за моей спиной, повернуться к Драко ему помешал кинжал. Хотя воины и беспокоились касаемо впечатления, производимого нашей ряженой компанией, Орли не торопился смеяться.
— Какая необходимость принудила вас врываться ко мне среди ночи, словно тати?
Левой рукой герцог пытался незаметно шарить под подушками, но Драко зорко следил за ним, и извлеченное оружие было отброшено на пол. Толстый ковер поглотил звук падения.
— Зашел освежить вашу память. Когда я в последний раз гостил у вас, вы просили меня подписать некие бумаги. События имеют обыкновение повторяться. Видите, теперь и я вынужден обращаться за услугой.
Орли непонимающе нахмурился:
— Услугой?
— Назовите это подарком по случаю коронации. Мне бы хотелось, чтобы вы покинули столицу.
— Почему я должен уехать? — следовало отдать должное моему противнику, находясь в незавидном положении, он исхитрялся сохранять властный тон. Но властность была бессильна помочь ему.
— Нам слишком тесно вдвоем.
— Вам не заставить меня. Не заставить, нет.
— Не хочу заставлять, — качнул я головой, отчего доспех коротко лязгнул. Среди ночной тишины звук получился оглушительным. — Смею надеяться, это будет ваше решение, оглашенное при большом стечении дам и вельмож, дабы пресечь кривотолки. Вот здесь вы пишете о неотложных делах и просите дозволения уехать.
Я протянул герцогу заранее подготовленное письмо.
— Не стану я просить вас. И подписывать никаких бумаг не стану. Не стану даже под угрозой смерти, — герцог говорил твердо, но не кричал. Это позволяло уповать на его благоразумие.
— Ужели вы держите нас за убийц? Смею заверить, ваша жизнь вне опасности. Ведь у вас уже есть сын и наследник? И не один? Стало быть, за продолжение рода можно не опасаться. Помнится, вы делились со мной как-то, что страсти в вас давно перегорели. Мы избавим вас от лишних хлопот, когда отнимем некие части тела, далеко не самые нужные в вашем почтенном возрасте, — вновь лязгнув доспехом, я наклонился к герцогу и прошептал тому прямо в ухо, — скажу вам по секрету, люди обходятся без них годами.
Браго протянул Орли перо и чернила. Наступило томительное молчание. Вязкой патокой текли и срывались в вечность минуты. У меня в руке тихонько потрескивала свеча, роняя капли расплавленного воска. Драко застыл с кинжалом у герцогского горла.
Подпись герцога вышла размашистой и нервной.
— Вы не дадите хода этому письму, — прошипел он.
Я обернулся от порога:
— Отчего же?
— Видит Создатель, мне нечего терять. Я поведаю всем о вашем участии и об угрозах. Вы угрожали мне, своему дяде, который первым вложил в вашу руку клинок!
— Покойной ночи, дядя. Пусть вам приснятся лестницы, говорят, сей сон предвещает дальнюю дорогу.
Орли не был трусом: ни на следующий день, ни днем позже он не подумал покидать дворец. Да я и не надеялся на его честность, я делал ставку на его гордость. Качество это было у придворных в крови, и толкало их на подчас необъяснимые здравым смыслом поступки. Требовалось лишь дождаться оказии завести разговор, который непременно должны были услышать другие. Это оказалось несложно, поскольку почти всегда я находился в окружении свиты. И если обычно я досадовал на невозможность побыть одному, на сей раз столпотворение играло мне на руку.
— Ваше сиятельство, вы, помнится, просили дозволения покинуть столицу? Принимая во внимания ваши стесненные обстоятельства, не стану долее задерживать вас. Можете собираться сей же час.
Герцог вскинулся и приготовился к обороне:
— Я не хотел уезжать.
— Разве? В своем письме вы были весьма убедительны.
Жестом уличного ловкача я извлек из рукава загодя припасенное письмо, развернул его и принялся громко читать, чтобы слышали любопытные.
"Ваше высочество!
За время пребывания моего в столице с целью пригляда за оставленным Вам нашим королем и моим братом наследства в моих собственных землях произошли крайне неблагоприятные события. Не рискуя утомить Вас излишними подробностями, скажу лишь, что сложившиеся обстоятельства можно поправить лишь скорейшим моим возвращением. Посему вынужден просить дозволения покинуть Вас в сопровождении сына моего и наследника маркиза Лукреция Орли, не дожидаясь того счастливого часа, когда царствование Ваше благословит сам Создатель. Никакие иные мотивы, кроме мотива абсолютной необходимости не движут мною. Малейшего знака неудовольствия с Вашей стороны будет достаточно, чтобы удержать меня подле Вас столь долго, сколь Вы сочтете необходимым."
Герцог молчал, но было слышно, как он скрежещет зубами. Молчали и придворные, ожидая дальнейшего развития событий.
— Ужели, — притворно ахнул я, будто некое страшное озарение снизошло на меня — ужели вашим именем в пакостных целях воспользовались злоумышленники? Чтобы посеять непонимание между нами, чтобы вынудить нас, презрев священные узы крови, отвратиться друг от друга... Однако как точно изобразили они вашу подпись! И печать неотличима. Такое могли сделать лишь люди, которым вы безоглядно доверяетесь.
— Подпись, данная против воли и под давлением обстоятельств, ничтожна, — сквозь зубы процедил Орли. Весь вид его выражал решимость идти до конца, он точно предостерегал меня от продолжения разговора.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
