Я даже закрыл глаза в этот момент, смакуя внутренне всю ту ситуацию. Затем пришел бы в деревню и разметал бы дома по камушку. Головы детей поразбивал бы, об углы домов... сучкам вырвал бы матки, чтобы не рожали, не смея приводить в этот мир новых агнцев мук и страданий. Мужиков бы посадил на кол, а мужчин рвал бы на куски, руки ноги, внутренности, голова.
В этот момент, меня затрясло, от макушки до пят прошла волна ледяного пламени, голова закружилась, а пол, вместе со стенами крутнулись волчком. Ноги подогнулись, и я рухнул на пол, сотрясаясь, он мелькавших перед глазами ведений.
Вот возникает мир из пламени. От горизонта, до горизонта он залит пламенем, которое и есть воздух, земля, моря и океаны. И в этом пламени корчатся тысячи людей — мужчины, женщины дети, старики, не рожденные и умершие. Они кричат в немом крике, взывая к богам, но боги молчат, не давая им даже облегчения в забвении...
Другой мир. Он полная противоположность первого. В этом мире нет воздуха, нет морей и океанов, нет земли, так как все есть лед. Я вижу во льду замерзшие тела. Они бьются без движения, кричат беззвучно, жилы рваться вот напряжения, но освободиться невозможно...
Вновь смена мира. В этот раз мир ничем не отличается от обычного, разве что вся земля усеяна мертвецами, с колото-резаными и рублеными ранами. А над ними, будто великаны, идут на встречу друг другу тысячи армий. Они сходятся, и начинается рубка, безостановочная и бессмысленная, потому как тут нет единого фронта, нет союзников. Каждый бьется против всех. И вновь я слышу мольбы смертных остановить их, прекратить бойню...
И вновь мир. И вновь армады стремятся друг к другу, а небо расчеркивают хвосты баллистических ракет. Мать, сжавшая полугодовалого ребенка, смотрит в небо и вот вспышка. Через мгновение женщина бежит, стремиться спрятаться, но в следующий миг все вокруг утопает в свете, и ее одежды кожа, мышцы вспыхивают, обращаясь в пепел. Ударная волна сминает дома, превращает бетон в пыль, хороня тысячи и тысячи жителей безымянного города. Я не слышу мольбы, но чувствую их надежду. Глупцы, их надеждам не дано оправдаться. Этот мир давно мертв, вот только его обитатели еще об этом не знают.
А потом миры замелькали передо мною. Все были разными, были и те которые вовсе были лишены земли и морей, голый космос. Но общее у них было одно — они умирали, а вместе с ними и их обитатели, живые и неживые.
Вынырнул из этого калейдоскопа я так же неожиданно и резко, как и упал в него. Я ощущал силу, струящуюся вокруг меня, низвергающуюся потоком на меня. Купаясь в этом потоке, я хотел действовать, я хотел куда-то бежать, что-то делать, крушить убивать, рвать...
Каким-то небывалым усилием, я все же смог сдержаться. Выбирая сцепку, за что можно было бы зацепиться и сконцентрироваться, я вновь посмотрел в зеркало, ловя собственный взгляд. И этот взгляд заставил меня вспомнить прошлое, вспомнить и оценить себя по новой — понять.
Я понимал, что в принципе мое падение началось с того момента, когда я убил маршала, и всю свиту, испытав первую эйфорию, от уничтожения. Мне понравилось убивать, я ощущал удовольствие от убийства и разрушения, я оргазмировал от того факта, что я сильнее, и потому, я обманывал себя, именуя дарителем. Я всегда верил в то, что говорил Черный, я не просто верил, но принял это, пусть и не осознанно. И сейчас чтобы не глядеть себе в глаза, принимая факт, что я не только шел за Черным, но и продолжаю идти, я начал обманывать себя.
Обмануть себя легче всего, достаточно создать ложь, и любой, кто создаст ее, рано или поздно в нее уверует. Я создал ее, ложь, и прикрываясь ею, я как наркоман, подсел на дозу, из убийства и разрушения. Я стал нариком, и ладно бы просто нариком, ведь при этом я стал лицемером. А что может быть хуже???
Удар кулака, и осколки зеркала падают дождем. А кровь из рассеченных ран стекает по стене, руке к локтю, и капает на пол.
— Хочешь выжить, умей приспособиться — прошептал я — Ведь выживает не сильнейший, быстрейший, злейший, лучший. Выживает тот, кто более всех приспособлен.
Я смотрел на струйку крови, и думал о том, как приспособиться. И решение было найдено. Отныне я не буду убивать.... Только в тех случаях, когда нужно утвердить свою волю над другими, и, конечно же, тогда когда нужно защитить себя....
+++
Я вышел из комнаты постоялого двора, и направился вниз. Понимая, что принятое решение, равносильно обещанию заядлого курильщика, сказавшему "Сегодня бросаю курить!!!". И ведь действительно, легко сказать, а вот исполнить будет ой как трудно. И хотя я все это понимал, не могу не сказать и то, что после того как я определил рамки дозволенного, мне стало как-то легче. Ведь по сути дела, в обычной обстановке, все равно кто-то должен был умереть, либо Нукс, либо сопровождающие. Но, так или иначе, работа для ясновидящих и некромантов имела бы место быть.
Несмотря на то, что еще час тому назад мое самочувствие все еще оставляло желать лучшего, сейчас я чувствовал себя просто замечательно. Тот поток силы, который возник одновременно с видениями гибнущих миров, напитал меня куда лучше, чем куриный бульон, с травяными настойками и шепотом лекаря. Сейчас у меня был только один путь, и одна цель, которую нужно достичь, во что бы то ни стало, и, пожалуй, сделаю одно уточнение. Кроме самозащиты, еще я буду убивать, любого кто пусть не нападая, но встанет у меня на пути, ну и попутно всех залупайкиных. Хотя, что-то слишком расплывчатая трактовка получается, да и слишком уж по-человечески получается.
Расплатившись за постой, и оставив денег для лекаря за уход, я добавил от себя пять золотых тому парню, который меня вытащил из Рощи, так сказать от души. Пришлось, конечно, уплатить еще и за разбитое зеркало, но с ним вышла оказия, так как деньги у меня закончились, и мне пришлось выписать чек, который по сути дела являлся простой распиской. Как мне и показали в банке, я приложил их медальон к бумаге, а когда отнял его, то оказалось, что бумагу покрыла, тонка пленка смолы, которая отражала герб банка. Так же я отдал письмо, для его последующей передачи представителям Ордена Охотников, написанное мною еще два дня тому назад.
Постоянно удивляюсь тому факту, что здесь любой, даже обычный крестьянин, хоть и медленно, но умеет читать. Ответ оказался прост, жрецы любого культа, проводили с детьми много времени, и в свободное время от ритуалов и молитв, они обучали их письму.
Часам к одиннадцати я сделал все, что от меня требовалось, и решил все вопросы, которые могли у меня тут быть, Собрав свой скромный скарб, я уселся на лошадь и двинулся по дороге. Определив для себя маршрут, я не останавливался на ночлег в деревнях, нахрен, еще какое-нибудь приключение мне не к чему.
Было конечно желание избавиться от лошадки, но эту мысль я отверг, поскольку без нее я хоть и двигаюсь много быстрее, однако при этом у встречных возникает много вопросов. А вопросы мне не к чему.
Уточняя дорогу, я продвигался без особых приключений недели полторы, при этом убедившись, что оживленность этого района высока, а тот факт, что все спешат к ночи добраться в деревню, и начертание Нуксом кругов вокруг себя и лошади не просто так. Трижды мне приходилось преображаться и рвать на части тварей решивших полакомиться нами. В первую же ночь на меня вышла стая из четырех собакоподобных созданий, с сильно удлиненными ногами, и без шерсти. Вторыми, где-то дня через четыре, атаковала какое-то летающее подобие медузы, которая доставила мне еще меньше хлопот, чем псины. А последним и вовсе оказался нечто вроде зомби. По-крайней мере, от него сильно воняло гнилью, а все лицо было покрыто источающими гниль язвами. Этого я просто спалил файерболом.
Через две недели моего пути, я опять нашел приключения на свою задницу. Ведь все бы ни чего, если бы меньше языком трепал и не представлялся. Но согласитесь, если спрашивают нужно все-таки называть, а врать мне не хотелось, все равно захотят проследить мой путь, проследят, по крайней мере, до Пустоши.
Я решил изменить своим правилам и остановиться в таверне, снять комнату и принять душ. Да и пожрать не мешало бы, так как я чувствовал, что человеческое тело сильно потеряло в весе, и к тому же возникали неприятные ощущения в области живота, будто кишки крутило.
Заказав себе комнату и поесть, я устроился как всегда в дальнем углу подальше от глаз. Я не врач, и не знаю, как долго можно голодать, не рискуя заработать завороток кишок, поев после голодовки твердую пищу. Так что заказ был прост, мясной бульон, мясо отдельно, при этом, чем жирнее, тем лучше, и что-нибудь из разряда холодца, и, конечно же, молока.
Пока ждал исполнения заказа, ловил на себе множество взглядов присутствующих в таверне людей. Взгляд заинтересованный и как будто бы они стремились меня вспомнить. Пару раз слышал оброненные слова "Да он это, он!". Видел пару раз, как рукопожатием скреплялись заключенные пари. Возникшее желание быстрее порвать глотку всей этой кодле, пришлось давить в зародыше, и хотя это было скажем честно непросто, однако "ура мне великому", бойню я не устроил.
Принесенный заказ я употреблял медленно, будто пил вино, или тянул хороший коньяк, наслаждаясь его запахом и вкусом. Несмотря на возможную опасность страха, не было, было лишь опасение, что тело загнется, я даже не боялся боли, хотя говорят боль жуткая. После встречи с Ферми и Священной Рощи, мне кажется болевой порог, поднят на недостижимую высоту.
Поднявшись утром, я первым делом отправился искать кожевенника, которого в этом поселке не оказалось. Пришлось идти на контакт с владельцем таверны, который с удовольствием сбыл мне сразу три комплекта льняных рубашек, легкие куртки. Частично решив проблему с одеждой, я решил, что пошло оно все куда подальше, но продукты питания стоит взять в дорогу. Закупил хлеба, сыра и вяленого мяса.
И именно в момент, когда я решил в последний раз откушать, а точнее отпить бульона и пожевать пару тройку кусков холодца, меня побеспокоили.
— Вы, Игвис Аругон, свободный охотник? — произнес подошедший ко мне мужик, средних лет, весь в железе, при этом по металлу изредка пробегали маленькие молнии.
Мне кажется, шаман не описывал артефакты имеющие подобное проявление имеющейся силы. На полноту, я не обратил ни какого внимания, для бойца, полнота не помеха, только идиоты могут считать, что если человек грузен, то он паршивый боец. Ага щас...
— Возможно! — ответил я.
— Вас желает видеть герцог Льеттер Реннорс и его супруга. — сузив слегка глаза сказал он
— А если, Игвис Аругон, не желает их видеть. Или такой расклад даже не рассматривался.
В то время как мы обменивались любезностями, в моей голове метались мысли о том, кто может меня знать здесь? Зачем я понадобился? И несвязанно ли это с тем, что я помог Нуксу? А если и связано, то, как действовать дальше? Сразу рвать глотки, или же подчинившись разыграть невинную овечку? А если у них тут знают кто я такой, и мои возможности по преображению? Еще хреновее, если у них тут умеют с такими справляться, пеленать в особо крепкие смирительные рубашки? Вспомни Гогхейм, там ведь был обруч, который мне пришлось сдирать с кожей.
— Игвис Аругон конечно может отказаться от приглашения, но тогда вы нанесете оскорбления роду Реннорс... — пауза, повисшая после этого заявления, была мягко сказать многозначительной.
— Игвису Аругону, плевать на нежные чувства кого бы то ни было, и уж тем более ему нет дела тех, кого оскорбило его поведение — после этих слов молнии по металлу доспех стали проноситься куда как чаще, а от самого рыцаря повеяло ветерком.
Уже в следующее мгновение я понял, что это не воздух, а сила, что в принципе было немного странным. Чувствовать, а уж тем более управлять потоками силы я мог лишь в преображении, хотя бы и частичном, но не в чисто человеческом теле. Иногда конечно задумавшись, настолько, что я отрешаюсь от окружающего мира, что предметы начинают слегка плыть. Похоже, что после столкновения с тварью у меня тело обрело некое подобие более высокую чувствительность.
— А давай так. — откинувшись на стену, я в полуразвороте поглядел на стоявшего передо мною — Ты загадываешь число, а я исходя из твоего ответа решаю, ехать или нет.
— Давай!
— Нуу, так ведь не честно! Ты знаешь мое имя, а я не знаю твоего. Может, представишься?
— Длан Коруанд, гвардий десятник.
Я поглядел на гвардий десятника и загадал семнадцать. Ну а если он не угадает, то не поеду. Ну а если он все же будет настаивать на приглашении, то дам возможность вновь сыграть, только не бесплатно.
— Ну, говори число, которое ты загадал?
— Я уже вырос из того возраста, когда играют в игры....
— Ты не понял, Длан Коруанд — перебил я его — Ты либо загадываешь число, и говоришь его мне, либо я еду по своим делам.
— Я могу ведь...
— Длан Коруанд — в этот момент я понял, как он напряжен, видимо я его подвел к черте бешенства — Ты либо принимаешь мои правила, и возможно я еду с тобой, но также вероятно я еду дальше куда хотел. Также возможно, что ты пытаешься меня принудить, но в этом случае, один из нас тут ляжет, причем мертвым. Я не боюсь смерти, и не боюсь убивать, это если возникнет вдруг заблуждение у некоторых, что, мол, все это слова. Решай!
Глядя на гвардейца, я увидел по его лицу всю гамму чувств доступной человеку, выполняющего чужую волю, но замкнутый в рамки дозволенного и запретного при неисполнении. Пожалуй если ошибется, дам второй раз сыграть в "чет, нечет", но с уплатой, скажем второй раз сыграет, я ему оттяпаю правую руку, третий раз, левую ногу, четвертый раз, левый глаз. Симметрию будем выдерживать...
— Девяносто три!
— Мдаааа — протянул я — не повезло. А ты гвардеец везунчик. Далеко ехать?
— Если сейчас выйдем, то к вечеру приедем!
— Ладно, поехали! — махнув рукой, я встал из-за стола и пошел к выходу — Только учти, если там ловушка, или еще какая бодяга, ты сдохнишь первым, и только потом я.
В ответ гвардеец лишь улыбнулся, подбросив тем самым мне еще пару вопросов.
Меня удивлял этот мир, хотя бы тем, что я привык видеть в средневековье медлительность и неповоротливость. Здесь же этого не было, хотя ориентироваться на средневековье, руководствуясь только тем, что тут нет автотехники, глупо. Ничего, мы еще поживем, и разберемся совсем.
Гвардеец не обманул, при среднем темпе движения, мы добрались до замка герцога к вечеру. Как оказалась деревня, где я останавливался, принадлежала Герцогу, да и вообще, судя по оброненным фразам в дороге герцогство было немаленьким. В свое время, когда появилась Пустошь, а Мертвые Земли, возникнув, начали расширяться, вынуждая покидать насиженные места, герцогу пришлось побегать, чтобы сохранить свои земли в разгоревшихся конфликтах и стычках. Но самое важное, что воспользовавшись ситуацией, он еще и нарастил земли, завоевав ряд баронств. Дальше было муторно, и для меня не совсем понятна мотивация дальнейших событий.
Представший передо мною замок выпадал из всего, что я видел до этого, а именно у него отсутствовала крепостная стена. Хотя замков здешней знати я не видел, и поэтому, наверное, по инерции считал, что стены должны быть у всех дворян. Огромный комплекс, с ухоженным газоном и прожилками мощеных тропинок и дорог, по обочине которых рос аккуратно подстриженный кустарник. Я видел пруды и бассейны, фонтаны, а также даже увидел пару площадок засыпанных мелким горным песком. Сам замок возвышался над более мелкими постройками аж на четыре этажа. Сосчитав количество окон по длине, и насчитал семьдесят три пары. Да Герцог умеет жить, если все получиться, отгрохаю себе еще более шикарный дворец, и чтобы девки голые бегали. И зимой пусть бегают, а для экзотики и парней заставлю бегать, еще и зимой.
