Рукопись,найденная в бремсберге

Широкая долина постепенно сужалась, появились первые скалы, правая и левая часть ущелья стали заметно отличаться: обращенная к солнцу сторона была заселена различными растениями, которые привыкли жить на сухой земле, а левая благоухала альпийскими лугами, как многоцветный ковер. Внезапно речка свернула в сторону, направляясь к горе, снежная шапка которой виднеется вдали. Прямо перед нами было узкое ущелье. Стены из известняка ярко белели на солнце, были испещрены гротами и пещерами. Но наш путь лежал вверх, там, за горами находился Аркский лес. Мы с Бурушкой карабкались все выше и выше, а стены ущелья сжимались. Внезапно мы увидели, что узкое ущелье перегорожено стеной огромного дома. Это было так неожиданно, что мы остановились. Стена дома, сложенная из огромных глыб была украшена замысловатой резьбой, а по фронтону вилась надпись на многих языках: "Все галактическая справочная библиотека"!

А ниже была ещё одна надпись: "Все ответы на все вопросы" и тоже на многих языках и что самое поразительное — тут были и буквы на кириллице, на латинице, арабская вязь, индийские письмена и много, много других. Это было так нелепо, что я был ошеломлен. Библиотека в этих забытых богом местах? И на карте Белого Мага никаких упоминаний об этом не было. Огромные двери из красной меди с вылитыми причудливыми фигурками стали медленно раскрываться, на широкой паперти возник маг-привратник. Он был одет так, как рисуют волшебников в детских книжках — широкий тёмно-синий халат, расшитый звездами, остроконечный колпак на голове, тоже со звёздами, увенчанный нелепой кисточкой, а на ногах шлепанцы без задников, точно такие, какие носил старик Хоттабыч, чтобы не бередить свои многовековые мозоли.

Этот маг был так преувеличенно похож на картинки, которые я насмотрелся в детстве, что в душу закрались подозрения.

А маг открыл рот и стал нас усиленно звать в помещение, обещая прохладу, журчащий плеск фонтанов, сладкий щербет и ответы на все вопросы. Он размахивал руками, угодливо извивался, все приглашая проходить, но не на дюйм к нам не приближался. Что-то в нем было преувеличенно-угодливое и я, вспомнив обманное озеро сирен, вытащил зеркало королевы. В нем отразилась апокалиптическая тварь с широко раскрытой пастью, а маг-привратник был просто выростом на его языке, примерно как червячок на языке каймановой черепахи.

Увидев, что обман раскрылся, тварь внезапно прыгнула, но Бурушка тоже сделал прыжок назад, и тварь грохнулась на землю в нескольких сантиметрах от нас. Кончар уже взвился в воздух, но тварь внезапно села, раскрыла пасть, и оттуда полились жалобные звуки, складываясь в слова:

— Богатырь, не убивай меня! Я, несчастный из несчастных дервишей, был заколдован за оскорбление, которое я нанес Белому Магу, во время его путешествия по этим местам. Наследник Белого Мага должен ударить меня плоской стороной своего меча, и я обрету свой подлинный облик. Тогда мне будет даровано прощение, и я смогу удалиться в свою страну Киброн, где продолжу размышления над тайнами суфиев.

Держась настороже, помня о способности твари вызывать морок, я все же ударил его плоской стороной меча и тут же передо мною предстал дервиш, в старой, изодранной хламиде коричневого цвета, подпоясанный веревкой, и совершенно босой. В руках он держал неизменную чашу для подаяния, сделанную из кокосового ореха. Он отвесил нам с Бурушкой глубокий поклон, церемонно шаркнул ножкой и пропал из виду, только ветер донес его благодарность.

До самой вершине плато больше приключений не было, чему я был только рад. Это довольно утомительное занятие — сражаться с порождениями тьмы, преодолевать многочисленные трудности и опасности.

Архимаг.

Перед нами открылась широкая панорама, которую замыкала синяя полоса, которая была ничем иным, как Аркским лесом, куда мы стремились всей душой.

Плато, на которое мы поднялись, удивляла своей красотой. Широкие волны серебристого ковыля прокатывались из конца в конец степи, в зарослях цвели неприметные, но одуряюще приятно пахнувшие цветы, всюду порхали бабочки и распевали птицы.

Но есть ковыль животным нельзя, потому, что их заостренные семена, снабженные упругими волосками, легко прокалывают любые мышцы, а при малейшем движении все время продвигаются вперед, губя животное. Поэтому я навесил Бурушке торбу с овсом и так мы шли к уже недалекому лесу. Это был чудеснейший лес! Радостное умиротворение — вот что почувствовал я, ступив под его сень. Березовые рощицы сменяли сосновый бор, даже обычно мрачный и угрюмый ельник стоял радостный, блестя молодой зеленью на концах ветвей. А дальше пошли вообще неизвестные мне деревья, все облитые то молочно-белыми, то огненно-алыми цветами, другие стояли как золотые изображения цветов, и надо было потрогать их рукою, чтобы ощутить не мертвенный холод золота, а живой цветок.

Появились и птицы. Но не серые птахи, нет. На ветвях сидели Жар-птицы с роскошным оперением и райскими голосами. "Птицы громко орали о чуде и счастье". Честно сказать, в этом лесу я, обвешанный с головы до ног орудиями убийства, чувствовал себя совершенно чуждым. Встречающиеся полянки так и манили прилечь, отдохнуть и забыть все горести и беды этой жизни. Только упертый чудак, мог противиться этому призыву.

Но меня звал мой долг, и я двигался вперед. Даже Бурушка поддался этой неге и покою, разлитому среди деревьев. Он несколько раз оглядывался на меня, как бы говоря — ну что ты? Располагайся здесь на отдых, да и я напьюсь этой чудесной воды из ручья, который скользит по серебряному ложу, отведаю этой сочной травы, вместо сухого овса, который ты навесил мне на морду.

Двигаясь все дальше вглубь леса, я верил, что куда бы я ни поехал, мой путь выведет меня к Архимагу. И когда впереди показалась большая поляна, я почувствовал: вот оно!

На поляне стоял большой бревенчатый дом, украшенный резьбой по дереву, такие дома я встречал в Сибири и на Урале. Чем-то родным и знакомым повеяло от дома, и я подумал, что ничего плохого со мною здесь не случится. Дом был опоясан широкой террасой, на которой сидел за огромным самоваром типичный дедушка-пасечник, тем более, что на поляне стояло несколько ульев, около которых деловито хлопотали пчелы.

Дедушка встал, спустился на крыльцо и приказал, глядя в пустоту — примите коня. Тут же невидимые руки подхватили Бурушку под уздцы, и увели в неизвестно откуда появившуюся конюшню. Бурушка, который, обычно не терпел, когда к нему прикасаются посторонние руки, спокойно пошел в конюшню. Другие руки сняли с меня все вооружение, а "пасечник" широким жестом пригласил меня "умыться с дороги и отведать чаю с липовым медом".

Я всё больше убеждался, что Архимаг читает в моих воспоминаниях как в открытой книге. Рядом со мною само собой возникло дерево, на котором висел рукомойник, точно такой, как у дедушки в Подмосковье. Надо было руками поднять сосок слива и из емкости начинает течь вода. Вот только вода была совершенно не такая, как у дедушки. Там была очень вкусная, но обычная родниковая вода, из расположенного недалеко от дома родника, а здесь... Это был восхитительный отвар всяческих благоухающих трав и, умывшись, я почувствовал себя совершенно преображенным.

Поднявшись на веранду, я отвесил "дедушке" почтительный поклон и был усажен за небольшой столик, рядом с хозяином и пышущим жаром самоваром. Все было так, как было в далеком детстве, когда у дедушки в Подмосковье собиралась патриархальная семья за самоваром и пили чай не из стаканов, а из блюдечек, наливая чай по мере убывания в блюдечке жидкости. У каждого на плечах висело полотенце, которым вытирали выступившую испарину.

Мы молчали, но я чувствовал, что хозяин исподтишка изучает меня. Так прошло много времени, было выпито много стаканов превосходнейшего чая с баранками, но вот "безумное чаепитие" закончилось. Мы перешли в сад и там, сидя на обрубках стволов Архимаг задал свой первый вопрос:

— И что ты теперь намерен делать? Я, конечно, знаю, что ты пришел просить защиты и управы на этого Черного колдуна, но...

Знаешь, Странник, жизнь Мага похожа на жизнь скалолаза. Ты поднимешься на свою первую горку, тебе тяжело, но ты стискиваешь зубы, лезешь и вот ты на вершине. "Весь мир на ладони, ты счастлив и нем", но оглядевшись вокруг, ты вдруг замечаешь рядом новую, ещё более высокую гору. Она тебя привлекает, ты карабкаешься на неё, цепляешься за такие трещинки, за которые и муравью трудно уцепиться. Твои руки сбиты в кровь, сердце бешено колотится в груди, но ты упорно карабкаешься вверх и вверх. Страшные пропасти ожидают твоего падения в пучину Темноты и Зла, и не все выдерживают этого испытания. Но ты поднимаешься к Свету.

И вот уже последняя вершина под тобою. Я не говорю, что ты покорил гору, её нельзя покорить, она не будет плясать под твою дудку. Просто ты достиг всего, о чем мечтал. Личное бессмертие? Пожалуйста. Всемогущество? А как же без него? И тогда ты наконец-то начинаешь думать. Не все выдерживают это испытание. Что остается тому, для кого нет ничего невозможного? Охранять людей от Зла и бед? Но это обозначает, превратить их в отару овец, которых добрый пастырь переводит с места на место, указывая, где травка погуще, а вода послаще. Это путь в пропасть. В конце концов, ты остаешься один на один с блеющим стадом, и тебя охватывает омерзение к делу своих рук. Ты стираешь эту отару с лица Земли, совершая страшное преступление и падая в ту самую пучину Зла, которой, как тебе казалось, ты избежал. Такие случаи в истории бывали, хотя и не со мной. Пойми — каждый раз встает Зло, но не "Тварь непобедимая", а как раз по силам именно того Добра, которое есть у человечества в данный момент. "На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал". Хотя всю жизнь не понимал — кому мешает дремлющий карась? Законы Равновесия, ничего не поделаешь. Люди должны сами бороться за свою Жизнь. "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой". Так и только так, и не иначе.

Конечно, своим ударом я могу уничтожить ЭТОГО колдуна, но для сохранения Равновесия ему на смену поднимется другой, ещё ужаснее. Вам это надо?

— Я понял, ВАШЕ ВСЕМОГУЩЕСТВО. Это давным-давно описано у Стругацких — бездействие, чтобы ничего не произошло. Даю справку: "Проведя численное решение интегро-дифференциального уравнения Высшего Совершенства, выведенного каким-то титаном ещё до ледникового периода, он обрёл возможность творить любое чудо... Саваоф Баалович стал всемогущ. Он мог всё. И он ничего не мог. Потому что граничным условием уравнения Совершенства оказалось требование, чтобы чудо не причиняло никому вреда. Никакому разумному существу. Ни на Земле, ни в иной части Вселенной. А такого чуда никто, даже сам Саваоф Баалович, представить себе не мог". Но если колдун получит Корону, то его всемогущество сравняется с вашим могуществом, и он дотянется и до вас. Получается, что мы сражаемся не только за себя, но и за вас! Так помогите же нам не только ради нас, но и ради себя.

— Хм, интересная мысль... Так, где ты говоришь, это происходило?

— Не отвлекайтесь, господин Архимаг, как — ни будь, в другой раз я познакомлю вас с отраслью литературы, называемой на Земле фантастикой, но сейчас... Представьте себе — встали друг против друга два существа — одно благородной, располагающей к себе внешности, а другое концентрирует в своей внешности все самое омерзительное, какое только можно представить. И каждый будет утверждать, что он Истинный принц. Как вы думаете — кому поверят скорее? Дайте хотя бы средство, чтобы сбросить этот морок с истинного принца, чтобы все точно знали "ху из кто".

— Видишь ли, если маг убьет другого мага, то вся его сила перейдет от убитого мага к победителю и принц станет таким же ужасным существом, как и Черный колдун. Молодой король, о котором я искренне скорблю, не получил могущество убитого им Мага только потому, что погиб сам. Дам я тебе вот этот шарик. Брось его между двумя "принцами" и все станет ясно, но убить колдуна, точнее развоплотить его ты должен сам. К сожалению, а может к счастью ты — только не обижайся, ты абсолютная бездарь в области магии и к тебе ничего не прилипнет.

С этими словами Архимаг протянул мне тускло переливающийся шарик, и, когда я взял его, то Архимаг надел на меня небольшую ладанку с землею, которую он взял у меня из-под ног.

— Это для тебя, — только и сказал Архимаг.

Получив то, о чем я мечтал, я вспомнил про месяцы и месяцы опасного пути, да ещё с Великой равнины теперь на подъемнике не подняться, а это еще полгода пути. Что может случиться за это время?

Архимаг читал в моей душе, как в открытой книге.

Битва на поражение.

Он взмахнул руками, сделал какие-то пассы и я оказался на площади Города, а рядом стоял верный Бурушка, принц в облике колдуна и Золотой Дракон. Сзади принца стояли потрясенные всем великолепием Города посольство от бандерлогов.

Перед нашим появлением в Городе, от его стен побежал огненный аркан. Он заставлял всех жителей, которые ещё остались в городе собраться на площади. Никто не мог противостоять его злодейской силе. Все высшие маги, оставшиеся в Городе, простые горожане, женщины и дети, всех этот аркан тащил на площадь. Когда все собрались на площади, аркан прижал их к Высшей защите дворца Магистра Белого мага. Там они и стояли все время, мучаясь неизвестностью и стеная. Высшие Маги, собравшись с илами, попытались, было пробить защиту аркана, но у них ничего не вышло — уж больно силен был Черный колдун, усиленный ещё и магической силой принца, в теле которого он находился.

При виде истинного принца в чужом теле горожане завыли, хотели разбежаться, но магический барьер, поставленный колдуном, не дал этого сделать.

Выход Черного колдуна из дворца Королевы был обставлен с вызывающей, я бы сказал восточной роскошью. Куда там византийским, или китайским ритуалам появления "высшего" существа перед ничтожными подданными.

Сначала стройными рядами, блестя начищенными доспехами, вышли воины набранного колдуном Тёмного легиона. Их абсолютно пустые, равнодушные лица с потухшими глазами производили жалкое и отталкивающее впечатление. Но развернулись они четко, с какой-то механической точностью. Из раскрывшегося портала дворца, тяжело ступая, вышли Темные маги, перешедшие на сторону колдуна. Черные хламиды скрывали их лица, только злобные огоньки глаз светились из темноты куколя. Ранее в Городе не проживало столько Магов, видимо "принц" привел их из своих странствий.

Впереди всей шеренги магов шел палач, весь в багровом, расписанном языками черного пламени одеянии. Его лицо скрывала плотно надетая маска, изображающая нетопыря, магическое существо, пьющее ночами кровь новорожденных. Когда палач стал на паперти, вслед за ним выкатили инструменты его страшного ремесла, а сам палач оперся руками с чудовищными мускулами на огромный топор.

На площади раздался взрыв, поднялось густое облако дыма, а когда оно рассеялось, на площади оказалась обнаженная Фрикта. Она томно возлежала на спине диковинного животного, в окружении своих клевретов, под широким балдахином, овеваемая опахалом из чего-то розово-телесного цвета. Только потом мы узнали — что пошло на изготовление этого кощунственного опахала. Нисколько не стыдясь своего непристойного вида, Фрикта занялась любовью сразу с десятком своих миньонов. Площадь возмущенно загудела, многие попадали на землю, только, чтобы не видеть этого непотребства.