Твое... величество-3!

— Думать надо было, а не кидаться, — Мария гневно фыркнула. — Так бы я ушла и не вернулась, а сейчас, вот, пришлось!

Дураком Иоанн не был. Вывод он сделал правильный, и начал наливаться дурным гневом.

— Ты мне хочешь сказать... ты родила от меня сына?! И я узнаю об этом только сейчас?!

— А до родов было неясно, кто появится, — нашел, в чем обвинять. Сотовых телефонов тут не изобрели, так что Мария за собой вины не чувствовала.

— Ты могла бы написать!

— А ты мог бы разобраться с покушениями! Кто пытался меня убить?

— Эрсоны, — неохотно сознался Иоанн. — Ты упиралась, а у них Диана...

Мария фыркнула вторично.

— Сокровище всея Эрланда. Можешь мне о ней не рассказывать, я в курсе. Но не сочувствую. Как аукнулось, так и откликнулось.

— Чего?

Мария поморщилась.

— Ты себя вел со мной, как подонок. Диана повела себя так же, но с тобой. Ты предал меня, она — тебя. Все справедливо.

— Да как ты смеешь!?

Женщин Иоанн не бил, но раньше Мария и не говорила ему такого. Она вообще его боялась, стоило ему чуть повысить голос, как жена словно в комок сжималась... а сейчас что? Шагнула вперед, расправила плечи — сейчас в горло вцепится!

— Я — смею?! Не я наставила тебе рога! И не я тут двоемужница! Это ты презрел законы человеческие и божьи!

Иоанн встряхнулся.

Гнев отхлынул от удивления, и он понимал сейчас, что позиция у него невыгодная. Так что...

— Чего ты хочешь?

Мария пожала плечами.

— Давай подумаем. Я могу дать тебе сына — это первое. И могу прикрыть твою спину — второе. Если сейчас окажется, что, к примеру, я жива, я вернулась... и ты об этом не знал? Меня похитили, держали в темнице, кстати, можно на тех же Эрсонов свалить, им уже все равно, так?

Иоанн кивнул.

Эрсоны уже казнены, так какая им ьеперь разница? Совершенно неважно!

— Вот! Я смогла сбежать и кинулась к любимому мужу. А ты... ну, лучше быть обманутым, чем сознательно все это нарушить? Не так ли?

— Лучше, — согласился Иоанн. — Ты хочешь, чтобы мы опять стали семьей?

Мария сморщилась так выразительно, что Иоанн опять начал злиться. Вот что ей не так?!

— После Дианы? Нет, дорогой мой, ты переступил черту. Я долго терпела, но эта шлюха стала последней каплей.

Пришло время Иоанна злобно фыркнуть. Чем ей Диана не угодила?! Марии до ее объемов еще расти и расти! Завидует, что ли?

— Поэтому у меня иное условие. Я буду играть роль твоей супруги. Буду вести двор, буду проверять счета, буду воспитывать детей. Обоих. Кстати, у тебя ничего из-за дочери не свербело, нет? Где она, что с ней... не беспокоился?

Иоанн скривился.

— Я знал, что она с тобой.

— Ну-ну, — Мария была ехидна, как никогда. — Далее. Любое решение относительно моих детей, согласуется со мной. Я не позволю выдавать их замуж, женить, назначать им учителей и прочее... у меня должно быть право вето.

— Чего?

Мария скрипнула зубами. Нет в этом мире латыни, нет!

— Я сказала. Согласование со мной по любому вопросу, касающемуся детей.

— Это... приемлемо.

— Далее. Спать с тобой я не хочу и не буду. Потому... я даю тебе свободу в отношении любовниц. Но тоже прошу согласовать этот вопрос со мной. Второй такой наглой твари, как Диана Эрсон, я не потерплю. Продажная девка обязана знать свое место, сидеть тихо и не задирать хвост на жену хозяина.

'Свобода' — звучало приятно. А любовницы, которые не доставляют хлопот... что ж, на это Иоанн был пока согласен. Это не целомудрие.

— Ты тоже даёшь мне свободу. Захочу — заведу трех любовников.

— Нет, — тут же ответил Иоанн.

— Вот как? — изогнулась черная бровь.

Сказать правду? О том, что у Иоанна взыграло чувство собственника? Ладно — он! Он изменять может! Но ему?!

— Ты можешь рожать детей. Чужой ублюдок на моем троне недопустим!

— Детей не будет, — отмахнулась Мария. — Для этого достаточно быть чуть умнее ракушки.

— Ты... у нас потому детей и не было так долго?

Мария аж глаза закатила. Вот ЧЕМ слушал ее этот идиот?

— Детей у нас не было, потому что кто-то тратил весь свой пыл на девок. И сейчас не будет. Если у тебя образуются бастарды, ты знаешь, что с ними делать.

— Все равно я против. Я не стану посмешищем.

— Все будет втайне.

— То есть... ты себе уже нашла кого-то? Аж ты ж... — вспыхнул Иоанн.

И Мария не выдержала.

Придвинулась вплотную, ярость, исходящая от нее, почти обжигала.

— Я!? Ты меня предал! Ты разрешил меня убить! И теперь смеешь что-то требовать! Да я сейчас уйду, а завтра... завтра я пойду по стране с плачем! В Конклав обращусь! Тебя собственные подданные сожрут с кашей!

Иоанн даже назад шарахнулся, настолько жестокими были сейчас карие глаза. И... зрачки у нее вертикальные? И кажется ему — или нет? Блеснули за алыми губами два клыка... кажется, точно! Бред это! Не бывает такого!

Мария же неожиданно успокоилась. Выплеснула ярость — и улыбнулась. Нехорошо так, недобро, но уже не показывая клыков.

— Нет, Иоанн, так мы не договоримся. А ругаться я не хочу, у нас все же двое детей. Пусть меня от тебя с души воротит, они страдать не должны. Потому... подумай. Просто — подумай, что ты можешь мне предложить, и что хочешь от меня получить. И учти, как раньше уже не будет.

Развернулась — и направилась к выходу. Иоанн аж растерялся.

— Ты... так и уйдёшь?

Мария даже не удостоила короля взглядом, только дверь стукнула. Иоанн рванулся, было, за ней, удержать, не пустить... только вот в коридоре никого и не было уже. Людей. А змею он просто и не заметил. Гюрза как-то и не стремилась о себе объявлять, хвост подальше убрала, чтобы не наступил, кабан такой, и хватит с нее.

Первый разговор состоялся. А что — она надеялась, что все и сразу будет хорошо? Х-ха! Приличные переговоры длятся долго, это аксиома. За один день разве что сделаешь?

Ничего, дайте время...

Время улыбалось в ответ на слова женщины, пересыпаясь песчинками в песочных часах.

Время, время, всем дайте, а времени кто даст? Нет? Ну, так оно само возьмет! Все возьмет... и всех.

* * *

— Ваше величество, — Саймон всходил на корабль. Жену он поцеловал на прощание, крепко, показывая всем, что супруга у него и родная, и любимая... кто-то будет возражать? Точно не ее величество Изабелла.

Пусть давно уж остыли чувства, пусть в кровати Изабеллы иногда бывает один симпатичный лакей (пришлось его в лакеи взять, чтобы был доступ к телу), в одном супруги схожи, как две капли вина из одной бутылки. Картен — их страна.

Они в ней правят, они должны сохранить ее сильной и передать своему сыну. И удачно пристроить всех детей, и мальчиков, и девочек. И чтобы никаких бунтов — мятежей — покушений... не надо такого мальчику! Вот тут оба родителя отлично сошлись. И про двуипостасных Изабелла узнала от мужа. Первой.

За ум Саймон супругу ценил больше всего. Пусть не красавица! И нос длинноват, и волосы жидковаты, и грудь надо искать на ощупь — это все ерунда! Зато Изабелла умная и верная. И это решение они вместе приняли.

Саймону надо было съездить к сестре. Или ее уговорить приехать, или встретиться где-то на границе... но пока проявить добрую волю и съездить самому.

Двуипостасные!

Это ж... такое любому государству пригодится! Изабелла отлично понимала, что это... это и раньше-то редкостью было! Даже не один из сотни — один из тысячи готов был эту силу воспринять! Из пяти тысяч! Но разве можно пренебрегать такой возможностью?

Вот, Феликс!

Мальчик и умен, и предан, и мужа ее любит, как родного отца, и вторую ипостась получил — разве плохо? Замечательно просто! Такие слуги трону пригодятся!

А то и...

А если женщина получит вторую ипостась? Поди, и дети от такой могут родиться двуипостасными? А у них сын еще не сговорен?

Понятно, что такое нельзя бросать на произвол судьбы, значит, надо возглавить! За этим Саймон к сестре и ехал! Не доверишь ведь такое абы кому!

А Картен оставался под управлением ее величества Изабеллы. Она справится.

Глава 8

— Ты — знал?!

Димас Бустон склонился перед королевским гневом и развел руками.

— Да, ваше величество.

— А Исайя?

— Он пока ничего не знает, просто первую встречу надо было устроить безопасно для вас, в храме.

— Уссссстроил, — шипению Иоанна могла позавидовать любая гюрза. — Сссссстерва! Почему она не пришла сама? Не написала?

Димас поклонился еще раз. Работа у канцлера такая, отвечать на идиотские вопросы. Увы.

— Ваше величество, королева решила вначале поговорить со мной.

— Почему?!

— Потому что к вам подобраться намного сложнее, ваше величество. А я и в городе бываю, и записку мне передать легче, и сотня глаз за мной постоянно не следит.

С этим Иоанн вынужден был согласиться.

— Ты видел моего сына?

— Да, ваше величество. Я бы не посмел прийти к вам, не будучи уверен...

— Это и правда — мой сын?

Ничто другое сейчас Иоанна не занимало.

Сын!

Престолонаследник!

Надежда Эрланда, его будущее, а заодно и будущее самого Иоанна! Король даже сам себе в этом не признался бы, но ребенка он рассматривал, не как самостоятельного человека, а как свое продолжение. Свое бессмертие! Личное...

Мнение ребенка по этому поводу Иоанна не волновало! Его сын — его собственность, какое у него там может быть мнение, отличное от отцовского? Смешно даже!

— Да, ваше величество. У него ваши волосы, и он похож на ее высочество Анну.

— Анна, да. Ты ее видел?

— Да, ваше величество, у нее все хорошо.

Иоанн кивнул. Ну да, так и должно быть. Все правильно. А теперь снова о главном!

— А на меня мальчик похож? Как его назвали?

— Саймон Александер, ваше величество. Да, похож, как мне кажется. Но я могу и ошибаться, ваше величество, маленькие дети... они сложные.

А правду сказать — страшные. И похожи очень часто сами на себя. Или на мелких обезьянок.

Иоанн с презрением посмотрел на канцлера.

— Что бы ты понимал... кормилица у моего сына хорошая? Ему всего хватает?

— Ее величество лично кормит малыша, не доверяет посторонним, — честно ответил канцлер.

— Как? Сама? Фу, как это простонародно!

Димас поклонился, всем видом показывая: не виноват-с, ваше величество! Что увидел, то и сказал!

Иоанн покривил губы.

— Что ж. Ради сына... да, только ради сына я иду на эту жертву.

— Да, ваше величество.

— Прикажи этой женщине прийти в часовню, я поговорю с ней еще раз. Только ради сына!

Димас поклонился, соглашаясь с королевскими словами. И правильно сделал, не то подсвечником бы его Иоанн навернул, не глядя... не может ведь он признать, что его просто загнали в угол? Конечно, нет!

Он великодушно смиряется перед женской глупостью... он еще потом придумает, как это должно красивее звучать.

Эх, чего ради наследника не сделаешь!

* * *

Два эрра смотрели на... людей?

Животных?

Сложно сказать, пожалуй, там все и сразу было. Были те, кто походил на людей, только раздутых в два-три раза и покрытых шерстью. Были те, кто походил на зверей с подозрительно разумными мордами. Самыми страшными были те, кто застрял посередине, как жуткий гротеск. Кабан с человеческим лицом вместо морды, медведь с человеческими руками и глазами... жалко?

Скорее, жутко.

Страшное извращение естества. Мерзкое, отвратительное, дар божий, исковерканный злым человеческим деянием. И от этого мороз бежал по коже.

Или — не только от страха?

Для одного из мужчин это был его шанс на трон. Второй же делал карьеру. Для него это было возможностью выслужиться перед правителем, так что... посол и расцеловал бы каждую из тварей, если бы это помогло. Отвращение? А перетерпит!

Как этих тварей привезли в город?

Сразу.

Просто так их не провезешь, конечно, а вот в бродячем цирке — запросто. Там положено быть всяким уродам, и спрятать можно, что угодно. Так и поступили. А что ночью несколько повозок ненадолго к посольству приехали... и что? Может, нравится им так, кататься по городу? Это ж не запрещено?

И вот теперь эти существа смирно сидели в комнате, ждали. Брат Тома хорошо их выдрессировал, никто не скалился, не проявлял нетерпения.

— Когда? — наконец вымолвил один из эрров.

— Через два дня? — предположил второй.

Первый подумал.

— Да, пожалуй. Хотелось бы скорее, но... это разумно.

Существа, которые некогда были людьми, молчали. Они все слышали, но радовались другому.

Через два дня ЭТО закончится? Правда?

Даже если их убьют... ну и пусть убивают! Это не жизнь. В чужом и чуждом теле, с болью, страхом, голодом... да, они будут драться, они будут убивать, они могут принести еще немало боли и горя, но и свою смерть они примут с радостью.

Лечь бы, попросить, чтобы убили, самим на клинки кинуться... да только не получится так. До последнего вздоха и человек и животное сопротивляются смерти, до последнего вздоха отбиваются от врага. Это закон жизни.

Даже если живешь через силу, очень сложно самому убить себя. Невозможно почти...

Но через два дня...

Они не будут жалеть ни себя, ни врага. Так проще... пусть только точно убьют. Хуже, если ранят, посадят в клетку, или будут мучить... да, никого не жалеть! Чтобы точно убили.

* * *

— Ваше высочество?

Хорошо еще, не обмочился. А мог бы!

И от неожиданности, и вообще... Феликс, как приличны й человек, спал. А тут приходят, и усаживаются ему всем весом на живот. С размаху!

— Я, — Анна выглядела серьезной не по возрасту. — Я ненадолго, ладно?

— Я слушаю?

Дураком Феликс не был, и понимал, что просто так ее высочество ходить не будет. Только по делу. Мария за дочерью приглядывает, словно и не королева, и если Анна удрала от матери, это точно неспроста.

— Я... мама собирается опять вернуться во дворец.

— Да.

— И я с ней.

— Да.

— А ты с нами рядом будешь?

Феликс только вздохнул.

— Я ведь подданный Картена. И его величество мне ничего пока не приказывал.

И не говорил. А только и Марию он оставить уже не сможет. И Анну. Как их бросить одних? Таких беззащитных? Стоит только подумать, что его девочек может кто-то обидеть... руки в кулаки сжимаются! И когда только королева и Анна перешли для него в категорию 'своих'?

Феликс не знал ответа.

Но и Мария, и Анна для него были своими, родными, любимыми, хоть и по-разному, их обеих надо было беречь и защищать. Вот Тину и Мелиссу — нет, у них вторая ипостась есть, они сами за себя постоять могут. А королеву надо.

И Анну надо.

И наличие второго облика у Марии ничего не меняло, и общая ядовитость — тоже.

— А если ты будешь моим женихом? Как тогда?

Феликс пожал плечами. Получилось чуточку неловко, попробуйте такое проделывать лежа. Анна вцепилась ему в плечи.

А глаза у нее глубокие, как и у матери. Темные.

Нет, не было ничего сексуального, Феликс не извращенец, чтобы на десятилетних девочек смотреть, просто подумалось вдруг, что лет через пять за Анной стада мужчин бегать будут. Даже если у нее таких объемов, как у Дианы не вырастет.