По велению короля. 4-я книга Шпиона

— Сейчас я все объясню, мой любезный друг. Вы можете...

Дальше шло по накатанной программе под названием "вербовка агента".

Сначала я возмущался и отказывался, затем сделал вид, что запуган и начал потихоньку сдаваться. Кардинал, а это был он, умело подводил меня к развязке разговора.

— Я должен буду убить герцога?! — вскричал я, добавив в голос истерических ноток. — Нет! Это невозможно!

— Еще как возможно! Герцог смертен, как и любой другой человек, поэтому...

Не успел он договорить, как приоткрытая дверь вдруг распахнулась и в кабинет, с мечами в руках, вбежали солдаты герцогской стражи. Одни из них скрутили растерявшегося Висконти, другие бросились к кардиналу, который оттолкнув кресло, успел вскочить на ноги и вскрикнул: — Будь ты проклят, подлый предатель!

В следующее мгновение тяжелая бархатная штора, за моей спиной, отлетела в сторону и прятавшийся за ней мужчина, словно камень, выпущенный из пращи, метнулся ко мне с занесенной для удара рукой. Рука с кинжалом резко опустилась. Я догадывался, что там стоит человек, но никак не думал, что тот рискнет действовать в уже проигранной ситуации. Кинжал ударил меня в грудь и сломался пополам, но не успело отломившееся лезвие упасть на пол, как я выкрутил руку убийцы. Гвардейцы, оправившись от секундной неожиданности, бросились к наемнику. Кардинал замер. На его лице было написано отчаянье, но стоило двум солдатам с обнаженными мечами подступить к нему, как он вскричал: — Прочь от меня руки, грязные псы! Я кардинал Амадео Коппини!

Не успел он это сказать, как дверь широко распахнулась и в комнату величественно прошли трое важных господ, для которых и было устроено это представление. Сначала через порог переступил, лучившейся радостью, граф Франческо да Градо, который, как теперь уже все знали, самолично раскрыл заговор подлых злодеев, покусившихся на жизнь его любимого господина. За ним, чуть отставая, вошли капитан герцогской стражи и городской прево, как прямые представители правителя Милана. Их личное присутствие было не обязательно, но они просто не могли упустить свою часть славы и награды. Вместе с ними в комнате появилась пара дознавателей и несколько писарей, которые по горячим следам опросят и запишут показания обвиняемых и свидетелей.

На следующий день, где-то за час до вечерни, меня нашел гонец, присланный графом Франческо. Он передал мне письмо, а затем остался ждать ответа. Прочитав его, я сказал, что обязательно приду, в назначенное мне время. Спустя три часа, в парадной одежде, я стоял в кабинете правителя Милана. Кроме герцога здесь присутствовал, не скрывающий своей радости, граф Франческо да Градо, снова ставший фигурой номер один в окружении герцога.

"Ну еще бы! — усмехнулся про себя я. — Теперь он снова получил право первым лизать задницу своему господину!".

Сфорца никак не отреагировав на мой низкий поклон, сейчас рассматривал меня, словно я был каким-то экзотическим животным, и только спустя несколько минут негромко и с ноткой брезгливости определил мне мое место: — Значит, это ты донес моему доброму другу Франческо о гнусном заговоре.

Изобразив улыбку, я снова поклонился, тем самым показывая, что полностью согласен с его словами. При этом, я подумал, что, судя по тону и холодному выражению лица герцога благодарностью здесь даже не пахнет. Эту аудиенцию мне организовал граф да Градо, которому я этой ночью рассказал о заговоре и изложил свой план, правда, на определенных условиях. К моему удивлению обошлось без излишней горячности и всплесков эмоций. Прожженный интриган почти сразу понял, какие невероятные преференции он сможет получить, раскрыв заговор.

— Я помню тебя. Мы тогда хорошо посмеялись. Хм. А ты оказывается умеешь не только смешить людей Ватель. Проворные слуги у моего любезного друга Людовика, не так ли, граф?

— Да, ваша светлость. Хитрые и пронырливые.

— Откуда узнал, спрашивать не буду. Мне это неинтересно, но благодарность мне не чужда. Кошелек с тремястами дукатов ты получишь у моего секретаря.

— Благодарю, ваша светлость, за вашу доброту ко мне, — я снова низко поклонился.

"И это все? Граф, мать твою...".

Не успел я довести свою мысль до конца, как герцог, после короткого молчания, снова заговорил: — Граф поведал мне о твоей просьбе, Ватель. Я могу возвести тебя в дворяне, но не стану этого делать. Ты француз и простолюдин. Не думаю, что мои верные подданые сумеют верно оценить оказанную тебе милость.

Не успел герцог окончательно утвердить свой вердикт, как заговорил да Градо:

— Ваша светлость, разрешите мне высказаться?

— Говори, мой верный друг.

— Ваша светлость, вы помните, выжившего из ума, старого графа Массимо да Монтельфо?

В глазах герцога появились огоньки любопытства. Он чуть склонил голову, дескать, помню.

— Пусть он усыновит Вателя, ваша светлость, — при этом на лице графа появилась легкая улыбка, дескать, оцените мою шутку. На лице Сфорца сначала проявилось недоумение, после чего тот весело рассмеялся. Еще бы! Такая отменная шутка! Двор будет наперебой восхвалять несравненный юмор своего господина. Я не сразу понял ход мыслей хитроумного графа, но уже в следующую секунду мысленно ему зааплодировал.

"Вот прохиндей! Выкрутился из такой ситуации, да еще так ловко! И герцогу потрафил, и мне".

— Франческо, друг мой, ты меня сумел рассмешить, — оборвав смех, согласился со словами своего советника герцог, потянувшись рукой к серебряному колокольчику. Не успели раствориться в воздухе серебристые переливы, как дверь открылась и на пороге появился секретарь. Герцог по-деловому, быстро и четко, поставил ему задачу. Судя по довольной улыбке на лице Сфорца, тот считал, что усыновление француза безумцем станет отличной шуткой, которую в полной мере оценит его двор.

— Ну что, француз, ты доволен?

— Ваша щедрость не знает границ, ваша милость, — я в который раз низко поклонился, пряча ухмылку.

— Иди, Ватель.

Выйдя из кабинета, я удостоился насмешливого взгляда секретаря, который также посчитал присвоение дворянства французу отличной шуткой, вручая мне объемистый кошелек с золотом. Я его понимал. Никому и в голову из миланцев не пришло бы просится в наследники древнего рода да Монтельфо, у которого не было ни земель, ни поместий, зато имелись многочисленные долги. Из недвижимости, как мне уже было известно, у безумца оставался только особняк в Милане, причем в очень плохом состоянии, да и тот был заложен и перезаложен. Зачем мне было нужно итальянское дворянство? Все просто. Я это сделал для Арлет, которая до сих пор переживала за мое "не дворянство".

"Не простолюдин я больше, госпожа графиня, а итальянский дворянин, виконт да Монтельфо, — мысленно произнеся заготовленную для девушки фразу, не сдержавшись, я тихонько засмеялся.

Правда, в оценке герцога, посчитав его самолюбивым и помпезным тираном, я несколько поторопился, так как кроме бумаги на дворянство и денег неожиданно получил от него еще один подарок, который мне подсказал, что правителю Милана не чуждо чувство благодарности. На следующий день, после приема у Сфорца, меня неожиданно нашел еще один гонец, молоденький паж из дворца герцога.

— К портному? — удивился я, стоило мне услышать с каким поручением он ко мне пришел.

— Это повеление моего господина. Идемте, сеньор.

Еще спустя полчаса я оказался в мастерской придворного портного, где с меня сняли мерки и отпустили, а через несколько дней специальный посыльный принес мне джорнею — итальянскую мужскую одежду на каждый день, для путешествий и войн. Пошитая из дорогих материалов, джорнея была украшена гербами и эмблемами Сфорца. Из объяснений Риккардо мне стало известно, что итальянские правители нередко дарили одежду, окрашенную в свои геральдические цвета, членам семьи, дальним родственникам или приближенным ко двору. Такой подарок всегда свидетельствовал о благосклонности господина. Я облачился в роскошный наряд и оглядывая себя, пожалел, что у меня нет зеркала.

"Дьявол! Нельзя увидеть, как я замечательно выгляжу. А герцог ничего мужик. Шикарная одежда и право на дворянство — отличное сочетание. Был я простолюдин, а теперь дворянин, пусть и в итальянском исполнении".

ГЛАВА 14

Как бы не умалялась моя роль в раскрытии заговора, мне все равно пришлось участвовать в следствии, давая свидетельские показания. Придя, в первый день, в тюрьму, я сразу наткнулся глумливые ухмылки дознавателя и палача со своим подручным. Нетрудно было догадаться, что они между собой заключили пари о том, через сколько времени француз начнет блевать. Вот только, к их великому изумлению, француз вел себя так, словно его пригласили сюда на дружескую беседу, а не в пыточный подвал, где все пропахло кровью и страхом. Вместе с дознавателем, время от времени, задавал вопросы представитель герцога, мужчина с холодно-колким взглядом.

Присутствуя на допросах, мне невольно стало известно, что количество заговорщиков постепенно выросло до одиннадцати человек. Во главе заговора стояло четверо дворян из старых родов. Если их вела месть за беды и горести, причиненные их семьям герцогом, то молодежь купилась на таинственность и дешевую болтовню о свержении тирании, как величайшем подвиге, который навеки останется в памяти благодарного народа. Мне было, по-человечески, жаль молодых парней, да и смотреть, как их перемалывает средневековое правосудие было противно и.... немного стыдно. Ведь благодаря мне все они оказались в камере пыток.

Если в первый день допросов молодые заговорщики гордо молчали или проклинали своих мучителей, то через два дня только тупо отвечали на вопросы дознавателей, глядя в пространство мутными от боли глазами. А вот кардинала Коппини мне больше так и не довелось увидеть. Мне было известно, что священнослужители большого ранга обладали неприкосновенностью, поэтому, эта гнусная тварь, скорее всего, избежала пыток и была выслана из Милана.

Сразу после того, как о заговоре стало широко известно, меня срочно вызвал посол. Теперь мне не нужно было скрываться, поэтому наш разговор протекал в сравнительно дружеской обстановке. В конце граф де Шемро сказал, что я сумел хорошо послужить, как Франции, так и герцогу, а значит, мне пора собираться домой.

Помимо хороших новостей, были и неприятные. Узнав о наследнике графа Массимо, меня стали домогаться кредиторы, потрясая расписками. Если первой парочке я популярно объяснил куда им идти со своими бумагами, то следующих посетителей Риккардо просто выкидывал за дверь.

Милан бурлил, наполненный горячими новостями, слухами и сплетнями.

После того, как граф Франческо да Градо "раскрыл" покушение на жизнь герцога, он стал не просто фаворитом, а правой рукой правителя Милана, получив от своего господина самые широкие полномочия, чем и пользовался без зазрения совести. Сам факт заговора, аресты и пытки дворян — все это создало атмосферу страха и тревоги в городе. Если раньше при герцогском дворе шла жестокая и неприменимая борьба за привилегии и милости между отдельными людьми и партиями, то теперь ситуация в корне изменилась, так как гнев напуганного покушением Сфорца мог обрушиться на любого придворного, на которого мог указать его фаворит. Расползающиеся по городу слухи, один другого страшнее, все больше разъедали сердца и умы политических конкурентов да Градо, заставляя их паниковать и делать нелепые ошибки, что граф незамедлительно использовал, начав зачистку, как своих личных врагов, так и политических противников. Его главный противник Лудовико да Скалли и его ближайшие подвижники уже бежали из города, где они запирались в своих поместьях. Так как теперь никто из дворян не мог считать себя в безопасности, а жить в ожидании ареста, бесчестья и позора, было слишком большим испытанием, поэтому многие из них кинулась на поклон к графу да Градо с дорогими подарками и доносами, которые привели к новым громким разбирательствам и скандалам. Несмотря на то, что в их основе лежали земельные или денежные аферы, граф сумел состряпать из них политические дела, благодаря которым дюжине дворян пришлось, бросив все, бежать из города, чтобы не оказаться в тюрьме. У других бедолаг конфисковывали владения, а самих отправляли в политическое изгнание. С этим видом наказания я сталкивался впервые. Оказалось, что в этом случае у дворянина забирали все его имущество, объявляли врагом бога и герцога, а затем выбрасывали из города-государства с запретом возврата.

Граф, забрав в свои руки большую власть, сейчас походил на хоря, попавшего в курятник. Используя заговор и свое влияние на герцога, он втоптал всех своих врагов в грязь. Правда, он, как и герцог, все же сумел меня удивить. До последнего времени я считал, что полученные мною от герцога деньги и документ о дворянстве завершили наши расчеты с графом, но оказалось, что циничный и изворотливый интриган, каким я его себе представлял, умеет быть благодарным. В один из дней доверенный человек графа найдя меня, неожиданно вручил мне вексель банка Медичи на пятьсот дукатов.

После того, как у меня скопилась довольно приличная сумма, я решил, что пришла моя очередь расплачиваться по счетам. Найдя "нищего" графа на постоялом дворе, где он жил и столовался, я заплатил хозяину его долг, после чего выдал тому приличный аванс в счет будущего проживания Валентино, затем мы сходили с ним к портному, где я оплатил пошив новой одежды. Напоследок я вручил Валентино десять дукатов, после чего выслушал его благодарственную речь, и мы распрощались.

После некоторых раздумий я все же решил навестить своего приемного "отца" в родовом дворце. Спустя полчаса, я остановил коня перед, широко распахнутыми, проржавевшим воротами и минут пять смотрел на заброшенный дом. Когда-то давно это здание, наверно, великолепно смотрелось, вот только сейчас, с пятнами сырости и осыпавшейся штукатурки, вид у него был весьма неприглядный и заброшенный. Неухоженный, засыпанный мусором, парк, выглядел чуть лучше, но ненамного. Тронув поводья, я въехал через ворота во двор, после чего остановился у входа. Посмотрел на заляпанный грязью и засиженный птицами, герб семейства да Монтельфо над входом, тяжело вздохнул, затем спрыгнув на землю, зашел внутрь, благо дверь была почему-то приоткрыта. Внутри все выглядело еще хуже, чем снаружи. Тоскливая, мрачная нищета угрюмо смотрела с грязного пола, лежала толстым слоем пыли на каминных полках, свисала паутиной с потолка. Остановившись посреди большого и пустого, судя по всему, обеденного, зала, я уже начал уже сожалеть, что сюда пришел, когда вдруг неожиданно послышались шаги. Я пошел навстречу.

— Что вам здесь нужно, сеньор? Это дом графа Массимо да Монтельфо. Он никого не принимает, — преградил мне дорогу, появившейся в проеме двери, худой пожилой мужчина, лет пятидесяти, имеющий взгляд голодного человека. Он кутался в ветхий плащ.

— Кто вы? — спросил я его.

— Я Матео. Слуга господина графа.

Я достал документ об усыновлении.

— Читать можешь?

— Нет, сеньор.

После того, как я прочитал ему бумагу, он уставился на меня выпученными от удивления глазами.