Отторжение Платины

— Ей грозит только каторга или солдатский бордель, — невозмутимо ответил побратим. — А нас обязательно казнят. Посадят на кол в Садафунском военном лагере.

— Но можно же бежать по дороге? — робко предположил Жданов.

— С перебитыми ногами далеко не убежишь, Лесо-сей, — хмыкнул абориген. — Нет, уж лучше я сам себя убью.

— Я так не могу, — покачал головой мичман российского императорского флота. — Моя вера запрещает самоубийство.

— Тогда деритесь так, чтобы вас убили, — посоветовал Хаторо.

Видимо, из-за недавней драки и этих разговоров у пришелицы из иного мира даже живот свело от нахлынувшего ужаса. Воображение, словно "сорвавшись с цепи", предельно чётко нарисовало картинку, как, обливаясь кровью, падают под ударами мечей её спутники, как толстый, обрюзгший чиновник в заляпанном чернилами форменном шёлковом халате противным, дребезжащим голосом зачитывает приговор, как в тесную, полутёмную комнатушку заваливается здоровенный, бородатый мужик с перебитым носом и, похотливо оскалив гнилые зубы, начинает сбрасывать с себя рваную одежду.

Затопивший сознание приступ паники оказался настолько сильным, что Платина закусила губы, гася рвущийся из груди крик. Но вот слёз она сдержать не смогла.

На мокрое лицо попытался сесть здоровенный слепень. Зло отмахнувшись от утробно жужжащего насекомого, Ия вдруг вспомнила, как в детстве, когда она училась в третьем классе, её пребольно ужалила пчела. Мама тогда быстро вытащила жало, однако рука распухла, сделавшись гораздо толще здоровой. Но потом всё прошло без каких-либо серьёзных последствий.

Что, если сотворить нечто подобное, например, со щеками? Тогда их раздует, и она уже перестанет так походить на свой портрет в объявлениях о розыске. Будет, конечно, очень больно и неизвестно ещё, как организм отнесётся к местному пчелиному яду, но перспектива оказаться на каторге или в солдатском борделе пугала девушку гораздо сильнее.

— Эй, почтенные! — решившись, окликнула она шагавших впереди спутников, а когда те обернулись, сообщила: — Надо бы пару пчёл поймать или ос.

— Зачем? — озадаченно спросил Хаторо.

Выслушав её ответ, мужчины дружно хором вскричали, но каждый своё:

— Ни в коем случае! — решительно заявил соотечественник. — Это слишком опасно!

— Вы хотите себя изуродовать? — удивился абориген.

— Не так уж и опасно, — возразила Платина. — Пчёлы с осами меня уже кусали. Поболит немного и перестанет.

После чего обратилась к предводителю их маленькой компании:

— А вы знаете другой способ изменить мою внешность прямо здесь и сейчас?

Не найдя что ответить, бывший офицер городской стражи, хмыкнув, огляделся.

— Вон впереди много цветов. Посмотрим, нет ли там пчёл. Только как же их поймаешь?

— Зря вы это делаете, — в волнении перешёл на русский молодой человек. — Не поможет! Кухарку нашу пчела в лоб ужалила, так она нисколько не изменилась. Только большущая шишка вздулась, и всё.

— А если так щёку раздует? — спросила его Ия на местном наречии. — Представьте, на кого я стану похожа?

— Это будет очень больно, — насмешливо ухмыльнулся бывший офицер городской стражи, сходя с дороги и направляясь к зарослям бурьяна, усыпанного мелкими, желтоватыми цветочками, вокруг которых вились разнообразные насекомые.

Но тут встал вопрос о способах ловли. Хаторо попытался без затей поймать пчелу рукой.

— Вы её убьёте! — вскричала девушка, снимая с плеч корзину. — Или она вас ужалит!

Жданов предложил использовать свою шапку и мягко накрыл что-то недовольно жужжащее. Вот только когда попытался достать добычу, та улетела от охотников без особого труда.

Воздев очи горе и мысленно посетовав на криворукость мужиков, Платина подошла к делу ответственно, мимоходом вспомнив слова отца о том, что инициатива наказывает инициатора путём её исполнения.

Достала из корзины котомку, извлекла из неё зеркальце, маникюрный набор и две чистые тряпочки. Потом пришлось в очередной раз преодолевать свой страх перед жужжащей и кусачей мелочью.

— Не нужно! — вновь попытался воззвать к её разуму мичман российского императорского флота. — Лучше обмотайте лицо тряпкой!

— Её могут заставить снять, — тут же возразил побратим, с интересом наблюдая за манипуляциями спутницы.

— Держите, — вздохнув, Ия передала Жданову зеркальце и, облизав враз пересохшие губы, принялась осторожно разворачивать тряпочку, освобождая ворочившуюся там пчелу.

Только сейчас на смогла по-настоящему оценить всю мудрость утверждения о том, что сапёр ошибается только один раз.

Сердце колотилось где-то у горла, борясь с желанием выпустить несчастное насекомое или размазать его туфлей.

Осторожно взяв пальчиками за мохнатое, полосатое брюшко и стараясь не обращать внимание на скребущие кожу коготки, девушка знаком подозвала соотечественника подойти поближе.

Сообразив, что от него требуется, тот поднял здоровую руку с зажатым в ней металлическим зеркалом.

Поймав своё отражение, Платина бестрепетно поднесла пчелу к щеке. Однако хитрое насекомое категорически отказалось пускать в ход жало.

Пришлось надавить в самом прямом смысле. Как ни готовила себя Ия к тому, что произошло, но молча выдержать подобную экзекуцию не смогла. Из груди по мимо воли вырвался громкий выдох. Ощущение казалось таким, будто в кожу вонзилась раскалённая игла. Из глаз брызнули слёзы. Девушка подумала, что, когда в детстве пчела ужалила её в руку, боль была гораздо слабее. Может, потому, что кожа на лице гораздо чувствительнее? Или здесь какие-то неправильные пчёлы?

Ещё раз переживать подобное категорически не хотелось. Однако останавливаться на полпути беглая преступница не собиралась. Отбросив мёртвое насекомое, она решительно взяла тряпку с живым.

Пострадавшая щека уже полыхала огнём, и Платина буквально ощущала, как её раздувает. Слёзы текли потоком, так что пришлось срочно вытирать их рукавом.

Рядом опустился на корточки Хаторо.

— Позвольте мне?

— Только, пожалуйста, осторожнее, — согласно кивнув, попросила Ия. — Иначе придётся ловить ещё одну.

Второй укол она перенесла не менее стоически, а потом сама же выдернула пинцетом вонзившиеся в кожу жала.

— Вы очень... необычная девушка, — задумчиво проговорил бывший офицер городской стражи, рассматривая её с каким-то странным выражением лица. — Ни одна из моих знакомых не решилась бы на такое даже под угрозой каторги.

— А ещё я умею метать ножи, — громко шмыгнув носом и вытирая всё ещё катившиеся по щекам слёзы, проворчала Платина, убирая в корзину свою котомку. — Или то, что попадётся под руку.

— Я видел, — кивнул собеседник. — Отличный бросок. Но чем это вы?

— Какой-то железякой, — пожала плечами Ия. — Нашла в сарае у Старого Сови. Хотела заточить, но не получилось. Теперь вот она где-то потерялась.

— Так это были вы?! — вскричал мичман российского императорского флота. — Вы попали ему прямо в лицо?! Я думал, это господин Хаторо.

— Мне чужой славы не надо, — усмехнулся побратим.

— А мне нужно оружие, — нагло заявила девушка, вытирая платочком всё ещё сочившиеся из глаз слёзы. — Теперь вы убедились, что я умею с ним обращаться?

— Я подумаю об этом, — слегка скривился предводитель их маленькой компании.

— Но вы же взяли нож у одного из этих? — молодой человек кивнул себе за спину. — Почему бы не отдать его госпоже?

— Он слишком тяжёлый, — возразил собеседник.

— Может, покажете? — осторожно тронув продолжавшую пухнуть щёку, попросила Платина.

— Пожалуйста, — нехотя проворчал абориген, доставая из-за пазухи короткий, сантиметров двенадцать, кинжал в потёртых кожаных ножнах и с накладками из оленьего рога.

Обнажив клинок, Ия несколько раз подбросила его, приноравливаясь к весу. Да, такой далеко не метнёшь. Но это всё же лучше, чем ничего, поэтому она попросила:

— Позвольте оставить его себе?

— Не женское это дело кинжалом махать, — проворчал предводитель беглых преступников.

— Так скрываться от закона тоже не женское, — печально усмехнулась приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Но уж если так получилось...

— Хорошо, — вяло махнул рукой мужчина. — Забирайте.

Прикрепив к ножнам свёрнутую из тряпочки верёвку, девушка попросила спутников отвернуться и привязала его к поясу под платьем.

— Так вот где вы прятали своё оружие, — рассмеялся Хаторо, глядя, как она оправляет подол.

— Самое надёжное место, — Платина тоже попыталась улыбнуться, но кожа на лице горела, и она смогла лишь чуть скривиться.

Пришлось вновь доставать из рукава платочек и вытирать обильно выступившие на глазах слёзы.

— Очень больно? — сочувственно вздохнул соотечественник.

— Терпеть можно, — буркнула Ия, поднимая корзину, и зачем-то тихо добавила по-русски: — У нас в цирке работа опасная. Это не крестиком вышивать, как положено благородной барышне.

— Не понимаю вашего неудовольствия, — "баюкая" пострадавшую руку, примирительно проговорил Жданов. — Я, кажется, не сказал ничего обидного.

— Так я и не обижаюсь, — пожала плечами девушка.

Слёзы уже не текли, но лицо по-прежнему горело. Щёки опухли, казалось, заполняя собой весь рот, от чего речь сделалась какой-то невнятной. Да и беседовать с флотским офицером не очень-то хотелось. Нельзя сказать, что Платина чувствовала себя сильно разочарованной. Однако же осадочек в душе остался, точнее: стал толще.

— Но я же вижу... — начал горячиться молодой человек, но его резко перебил побратим: — Помолчите! Впереди обоз!

Встрепенувшись, Ия подняла голову. Им навстречу неторопливо двигались три большие, запряжённые волами телеги и двое верховых.

— Неужели опять охранники рыцаря? — выдохнула она, испуганно посмотрев на спутника.

— Да, это воины, — подтвердил тот, вглядываясь в приближавшихся всадников. — У них и мечи есть. Но я не помню: были ли они на постоялом дворе?

— Худ! — прервал его Хаторо. — Иди сюда!

— Простите, — кивнул молодой человек и поспешил к побратиму, а девушка машинально хлопнула себя по бедру, ощутив сквозь платье привязанный к поясу с монетами кинжал. Вот только вряд ли, после того как Жданов фактически перестал быть бойцом, им удастся справиться с двумя дворянами и четырьмя простолюдинами.

Странно, но чем ближе они становились, тем меньше болело её лицо. Когда до всадников оставалось метров пятьдесят, Платина даже забыла о пчелиных укусах и распухших щеках.

Они всё ещё шли по узкому просёлку, поэтому предводитель знаком велел спутникам отойти на обочину, освобождая дорогу каравану. Поскольку верховые ехали друг за дружкой с одной стороны повозок, беглые преступники на всякий случай встали так, чтобы телеги оказались между ними, и склонились, приветствуя представителей благородного сословия.

Не выдержав, Ия искоса посмотрела на них снизу вверх, с облегчением убеждаясь в том, что воины не обращают на них никакого внимания.

Зато с последней повозки бодро соскочил прилично одетый простолюдин и, чуть поклонившись, сказал:

— Здравствуйте, почтенные. Из Касеи идёте? И что это с ним?

— Оттуда, почтенный, — выпрямившись, подтвердил Хаторо, также переводя дух и сокрушённо качая головой. — Да вот упал неловко. Молодой, а неуклюжий, как старик.

— Прости, почтенный Кастен, — стыдливо потупившись, сообразил повиниться побратим.

— Что-то я вас раньше не видел, — покачал головой собеседник. — Чем торговали?

— Мы не торговали, — успокоил его бывший офицер городской стражи. — Мы просто помогли добраться до Касеи благородному господину Саноно.

Поскольку мужчина явно не понял, Хаторо объяснил ещё раз:

— Господин Кушо Саноно — отец господина Вандо Саноно помощника управителя рудника. Сей благородный муж помог нам, и мы посчитали своим долгом отблагодарить его. Посадили на нашего осла и проводили до Касеи. А так-то мы в Шибани идём.

— Вон оно что, — понимающе кивнул простолюдин, назидательно заметив: — Неблагодарность — тяжкий порок.

— Особенно в нашем торговом деле, — с самым серьёзным видом добавил предводитель беглых преступников.

— Тогда счастливого пути, — поклонившись, собеседник посоветовал: — Сводил бы ты его к лекарю, почтенный.

— И так пройдёт, — слегка поклонившись ему вслед, заверил бывший офицер городской стражи.

"Только бы они в роще ничего не заметили", — облегчённо выдохнув, подумала девушка, и тут же лицо запылало так, что слёзы снова покатились по щекам.

Похоже, Хаторо тоже опасался чего-то подобного, поэтому поторопил своих спутников, глянув вслед уходившему обозу:

— Идёмте быстрее.

А когда они отошли метров на триста, дождался приёмную дочь бывшего начальника уезда и тихо спросил:

— Лошадей хорошо привязала?

— Никуда не денутся, — заверила та, с сожалением добавив: — Только там воды рядом нету. Жалко коняшек.

— Не беспокойтесь, — усмехнулся собеседник. — Сегодня или завтра их обязательно найдут.

— И их хозяев тоже, — прошептала Платина.

— Скорее всего, — подтвердил мужчина. — Поэтому нам нужно скорее добраться до Шибани. В городе нас так просто не найти.

— Понимаю, почтенный, — кивнула Ия. — И жаловаться не буду.

— Это всё равно не поможет, — "приободрил" её абориген и поспешил занять место во главе их маленького каравана.

Вскоре рядом вновь оказался Жданов и попытался взять у неё повод осла. Однако при виде его осунувшегося лица девушка решительно возразила:

— Я сама. И не спорьте. У меня щёки пострадали, а у вас-то рука. Поберегите себя.

Молодой человек попытался возражать, но как-то вяло, и скоро замолчал.

А она обратила внимание на то, что её соотечественник тоже часто поглядывает в сторону рощи, где им пришлось убить двух охранников местного землевладельца.

У их предводителя нервы оказались гораздо крепче, и за всё время пути до проезжей дороги тот лишь пару раз коротко глянул себе за спину.

Небо хмурилось. Набежавшие облака прогнали жару, и мягкий ветерок навевал прохладу, слегка освежая горящее от пчелиных укусов лицо.

Погоня так и не появилась. Около полудня беглые преступники остановились возле небольшого озерца. Напоили осла, подкрепились сами.

Платина достала зеркальце и едва не вздрогнула, увидев своё отражение.

Опухшие, покрасневшие щёки вкупе с заплаканными глазами делали её похожей на несчастного, обиженного хомяка.

"Зато теперь я точно не похожа на портрет в объявлении", — усмехнулась она про себя и тут же скривилась от боли.

Мичман российского императорского флота тоже чувствовал себя неважно, то и дело поглаживая больную руку.

Несмотря на усталость, рассиживаться не стали. Предводитель упрямо гнал своих спутников вперёд, стараясь оказаться как можно дальше от злополучной бамбуковой рощи.

Дорога была довольно оживлённой. Попадались не только одинокие путники, но и целые группы простолюдинов, нагруженных тюками и корзинами. Вот только Ия редко замечала на их шляпах смешные белые помпоны, служившие отличительным знаком профессиональных носильщиков. Часто встречались крестьянские телеги, в основном запряжённые медлительными волами, "пассажирские" фургоны в сопровождении одного или нескольких слуг.