— Уволь меня от подобных глупостей. Как ещё прикажешь их обучать, если Ис-Талан ждёт не дождётся, пока мы расслабимся? К тому же магов с каждым годом становится всё меньше. Знаешь, сколько в этом году поступило в Школу? Пять десятков. Пять, мастер Йеруше. Ещё сто лет назад Школа не знала, как разместить в жилых корпусах первокурсников — их было больше двух сотен. А сейчас на весь Дормай нашлось пятьдесят человек, способных к магии и готовых учиться. Печально до смешного — на лекарском факультете восемь человек!

— Возможно, это оттого, что Школа из магической превратилась в военную? — замечаю. — Но раз так, тогда мне и вовсе непонятна ваша политика по отношению к ис-таланским беженцам. С нами прибыло полтора десятка потенциальных чародеев — пусть не универсалов, но и им подвластны стихии. Участь же их, насколько я понял — прозябать лет десять где-нибудь на фермах, пока не получат гражданство. Если у вас так мало магов, отчего бы не обучать бывших на-ош?

— Гиблое дело, — кривится архимаг. — Пусть даже эти люди решились бежать от хозяев, без которых раньше не представляли жизни — они не маги! И никогда ими не будут. Для занятий магией нужен свободный ум. А у на-ош — рабская натура. Этого не вытравить никаким обучением. Они не могут самостоятельно принимать решения, обязательно нужен кто-то, кто бы ими руководил. Нет у меня времени нянчиться с недоумками! Мы не гоним их только из желания насолить церковникам.

Кажется, правитель никогда не видел на-ош вблизи.

— Так значит, у вас общежития пустуют? — спрашиваю.

Архимаг кивает.

— И полтора десятка свободных кроватей там найдётся?

Опять кивок и непонимание на лице.

— Я уже говорил — с нами прибыло пятнадцать бывших на-ош. Я готов попробовать их учить, и мои коллеги, думаю, тоже не откажутся. Если не выйдет — Дормайя ничего не потеряет. Но если у нас получится — подумай, Владыка, какой щелчок по носу получит Ис-Талан!

Владыка после недолгого молчания обзывает меня безумцем, произносит с выражением несколько слов — которых я не понял, но о смысле догадался, — и в конце концов заявляет:

— Надо подумать. Поговорить со Старцами. Приказать им согласиться не в моей власти, придётся уговаривать. Не знаю, уговорю ли. Мне ещё и вас четверых перед ними защищать и доказывать, что девочка твоя — не ис-таланская бездарь. Ведь нет?

— Нет, конечно! Я за Тиану могу поручиться чем угодно.

— Кто бы за тебя поручился, — неожиданно резко говорит Владыка. — Всё, иди. Завтра поговорим. Ближе к вечеру.

Ребятки мои отчего-то принимают известие о том, что мы, возможно, будем обучать на-ош, с воодушевлением. Это что же, им надоели странствия? Ну, тем лучше. А вот Диррин, который получил задание доставить в Арону наших ис-таланцев, следует примеру отца и заявляет, что я безумен. Правда, он также усомнился в здравом уме Старцев, которые, как ни странно, вопреки мрачному прогнозу Владыки, всё же поддержали эту авантюру. Уж не знаю, что архимаг им говорил, но Диррина-младшего отправили за на-ош прямо с утра. Видимо, всю ночь его владычество коллег убеждал.

Итак — остаёмся в Дормае. Цантеш действительно излечил старый недуг архимага и обрёл одного крайне недружелюбного дормайца — естественно, Ксавера, Старца-целителя, который и твердил о неизлечимости Владыки, и одного дормайца благодарного — в лице правителя, что, само собой, гораздо приятнее и ценнее. Ну да ничего, что это за жизнь без завистников в качестве приправы.

Не все ис-таланцы рады будущему обучению. Трое из них заявляют, что никакой магией они заниматься не намерены. Само собой, уговаривать никто не намерен — и больше мы их не видели. Забирают они с собой и детей, кроме Рины. Возможно, где-то там, среди грядок и мотыг, им будет лучше. Так что количество наших подопечных уменьшилось до десяти.

Эти, получив в распоряжение довольно уютные комнаты в общежитии Школы и полагающуюся студентам стипендию, пребывают в постоянном тихом восторге. А мы с коллегами окончательно осознаём, что они — только наша забота. Остальные преподаватели Школы смотрят на бывших на-ош, брезгливо кривясь. Впрочем, нам достаются такие же взгляды, но с примесью подозрения и недоверия. Ещё бы — чужаки, выскочки, только появились в Ароне — и тут же втёрлись в доверие к Владыке, живём в гостевых покоях резиденции и мним себя учителями. Плевать, что до на-ош преподавателям нет никакого дела, а к другим студентам мы касательства не имеем. Старец Ксавер, встретив меня как-то в коридоре Школы — уж не знаю, мимо шёл или специально поджидал — притирает своим дородным расплывшимся телом к стене и охотно объясняет, как нам следует себя вести, чтобы не попасть в тюрьму.

— Я не так доверчив, как Владыка, — злобно шипит он, тряся обрюзгшими щеками. — Увижу тебя или кого-нибудь из твоей компании рядом со студентами — пеняйте на себя.

Ну что ж, по крайней мере, откровенно.

Директор Школы и архимаг Круга, Старец Хольм, тоже не спешит растекаться от счастья, когда я отдаю ему список наших имён. По его, между прочим, требованию, потому что нам, как преподавателям, положено какое-то смешное жалование. Сумма его меня действительно изрядно веселит — если приблизительно пересчитать с дормайских лидов на раны, в Королевском Университете я получал примерно столько же, но за день, а не за три десятка дней. Ничего, для осознания своей полезности достаточно и небольшой мзды.

Мейстер Хольм игнорирует мою непочтительную ухмылку, разглаживает перед собой на столе список и хмурится ещё больше. Узкий палец, такой же бледный и скрюченный, как его обладатель, постукивает по одной из строк:

— Мейстра Лонаш преподавать не будет, — и голос директора не располагает к возражениям.

Подобных интонаций я не боюсь, а потому прошу аргументов.

— Аргументы? Мейстер Йеруше, я встречал наглецов, но ты — это что-то особенное. Неужели ты рассчитывал, что Круг пустит в Школу бездаря?

— Мейстра Лонаш — теоретик. Её познания в некоторых дисциплинах гораздо глубже моих. Вы же хотите воспитать достойных специалистов?

— Они станут вполне достойными и без её познаний. Перепиши.

— Нет, — отвечаю.

Директор Хольм не из тех, кто будет брызгать слюной и спорить. Он просто пожимает плечами, вычёркивает неугодный пункт и говорит:

— Значит, документ будет с помаркой. Не страшно.

И ждёт.

— Это твоё личное решение? — спрашиваю напоследок.

— Это решение директора Школы. И Круга, если именно это тебя интересует.

Да, именно это. А ещё больше — почему Владыка забыл сообщить мне, что мы для Дормая хороши не безусловно. И, конечно же, я у него об этом спрашиваю вечером, когда правитель жадно слушает рассуждения о преобразовании сырой Силы и не ожидает вопросов не в тему.

— Хольм прав, — кивает он, совершенно не смущаясь своей маленькой хитрости и не собираясь оправдываться. — Девочке твоей не место в учебных корпусах.

— А где место? Что прикажете ей делать?

— Ну пусть займётся чем-нибудь вне Школы. Что, женщина себе дела не найдёт, что ли? — отмахивается Владыка. — По крайней мере, будет избавлена от травли со стороны преподавательского состава. А они могут, уж поверь мне на слово, тем более, в Школе преподаёт половина Круга. Из Ароны твою мейстру никто не гонит, тем более, если она будет помалкивать о своём... своих... ты понял меня, да?

Я понял. Откажись от себя, мейстра Лонаш — так мне надо будет ей сказать? Или Владыка прав, и для Тианы были бы нестерпимы перешёптывания за спиной и отвратительная кличка "бездарь"?

— Ха! — говорит мейстра Лонаш, выслушав новость, приправленную аргументами Владыки. — Так и знала, что им слабо будет. А вы что такой мрачный, Бонари? Боитесь, что я сяду вам на шею?

— Вот чего совсем не боюсь.. Я говорил уже неоднократно и вполне достаточно, чтобы не возвращаться к этой теме. Общий для всех нас доступ к банковскому счёту — неубедительный аргумент?

Да, я избавился от части золотых монет с профилем Ардеша I. Валюту местные банкиры, конечно, опознать не смогли, но охотно приняли по весу золота и открыли счёт. Ребятки мои тоже порывались сменять свои нехитрые запасы монет, но я запретил. Мало ли куда занесёт нас ещё, а дормайских лидов, в которые уже превратилась часть королевского золота, хватит с лихвой для нас четверых не на один год. Золото здесь ценится, дайран — тяжёлая монета, а у лида прекрасная покупательная способность.

— Да ладно, не хмурьтесь. Я не настолько щепетильна. Вот с Цантешем у вас могут быть проблемы по этому поводу.

Девочка улыбается, а я ищу за её весельем... обиду? растерянность? Но то ли плохо ищу, то ли и вправду не так уж печален для мейстры Лонаш отказ Круга.

— Ти, у меня всё ещё есть чем поторговаться с Кругом, если нужно. Я бы уже это сделал, но подумал, что лучше для начала поговорить с тобой. А если они не согласятся, мы вообще можем уехать отсюда, — так и не определившись с оценкой настроения Тианы, предлагаю я. — На Дормае свет клином не сошёлся.

— О благородный и заботливый мастер! Уймитесь, а? — просит Ти. — Я не ваша рука, чтобы вы без меня никуда. Так и будем слоняться по миру, надеясь найти место, где примут нас всех? А если где-то менталисты не ко двору придутся? Или целители, как в Ис-Талане? Кроме того, вы же обещали на-ош, что научите их быть чародеями. Хотите, чтобы я сделала из вас лжеца? Нет уж, мне такого на совести не нужно. Я найду себе занятие, не волнуйтесь. А если захочу уехать — это будет моё решение, не ваше.

Получил, Йеруше? То-то же... Впредь не станешь примерять себя на роль наседки. Потому что мейстра Лонаш хоть и схожа на вид с тощим голенастым цыплёнком, мозги имеет отнюдь не куриные. О чём и напоминает тебе сейчас.

— Ты мальчишкам это скажи, — сдаваясь, ворчу я. — Вот это самое, про уехать. Они тебе уедут... И чем заниматься станешь?

— Ммм, дайте подумать, — она закатывает глаза и довольно жмурится. — Сначала высплюсь. Хорошо высплюсь, чтобы не будил никто по утрам и можно было дрыхнуть до полудня. Потом найду кабачок, где хорошо готовят, и стану туда ходить завтракать, обедать и ужинать. И кондитерскую найду. Потом отыщу хорошего портного и...

— Тиана! Ну я же серьёзно спрашиваю!

— Так и я серьёзно! — потом не выдерживает и смеётся: — Ну ладно, ладно. Хотя и эти пункты я выполню, не сомневайтесь. С кристаллом наконец поработаю нормально, а не впопыхах. А вы-то сами помните ещё, что хотели получить перевод книг? И этим займусь. Видите, сколько дел? А вы мне студентов подсунуть хотели!

Даже не знаю, что и сказать.

Новоиспечённые студенты, конечно — источник проблем и головной боли. Едва получив стипендию, они берут нас в тиски и заявляют, что им срочно нужна одежда и прочие необходимые штучки. Кормят их, хвала Высшим Силам, в школьной столовой, так что хоть это не нужно решать. Выходить в незнакомый город ис-таланцы опасаются, поэтому приходится нам искать недорогие лавки и вести туда бывших на-ош.

Поначалу Владыка воспротивился присутствию среди студентов Рины.

— Её бы в детский приют, — ворчал он. — Ещё детишек у меня по территории Школы не бегало...

Но бывшие на-ош вцепились в девчонку как клещами. Сколько им не твердили о том, что ис-таланский и дормайский приют — совершенно разные заведения, сдвинуть не смогли. Сама же Рина, исполнив номер с пролитием слёз и жалобным шмыганием носом, вконец растрогала архимага и он отступил.

Теперь Рина исправно морочит голову мне, Хастину, соседям по комнате и, кажется, всему общежитию. Заболтать девчонка может кого угодно. Она больше не просит меня отвезти её к маме, а я каждый раз напрягаюсь — а вдруг? Попался бы мне в руки ушлый дойгар Лари — я бы ему отыскал клетку понадёжнее. Пусть бы сам с деточкой беседовал до паралича языка. А я, может, разобрался бы, откуда у него способность к смене ипостаси.

Мы покинули гостевые покои резиденции Круга — я снял дом неподалёку от Школы, аккуратный, но достаточно вместительный, чтобы принять не только меня, но и моих коллег, если им тоже надоели чужие кровати. Из нас четверых даже в Университете только Хастин жил дома. У меня было жильё милостью короля — в одной из башен Университета, где располагались преподавательские квартиры. Цантеш, поступив на первый курс, конечно, получил комнату в общежитии. Тианина тётка жила где-то далеко за городом, откуда в Университет добираться каждый день невозможно, поэтому девочка тоже не избалована собственным домом. Ну а со времени их выпуска мы только и делаем, что кочуем. И я был рад, когда коллеги решили поселиться со мной. Только Цантеш заявил, что не хочет менять привычки, и переселился в общежитие, поближе к своим целителям.

Что бы там ни говорили о рабской сущности и прочих препятствиях на пути к овладению магией, после того, как бывшие на-ош окончательно поверили, что умирать без хозяина необязательно, и что, более того, они сами хозяева своему Кружеву, дело идёт на лад. К сожалению, убедить их только силой слова не вышло, приходится Хастину провести несколько ментальных сеансов. В результате даже Мерк, вечно хмурый природник, веселеет, меньше язвит и входит во вкус. Практических занятий в группе ему мало, поэтому комната его довольно скоро обрастает лейками, поддонами и горшками, в которых зеленеют результаты самостоятельных опытов. Мерк наслаждается. Он ходит по территории Школы уже намного смелее и пожирает взглядом не занятые растительностью площадки для тренировок:

— Сюда бы хоть травку...

Цантеш, отобрав трёх "белых", ведёт занятия по целительству. Я забираю остальных, упрощённо излагаю теорию магии — всё же срок обучения в Королевском Университете, по моему мнению, неоправданно завышен. Ручаюсь, то, на что там уходит семь лет, отлично можно изучить и за четыре. Сомневаюсь только, что мне дадут эти четыре года. Дормайцы, которые вылетают из Школы через два, напичканы словами заклинаний и абсолютно девственны относительно знаний принципа их работы.

Хастин немного занимается с Риной, но девочка ещё слишком мала, чтобы давать ей материал в полном объёме. Поэтому менталист присоединяется к Тиане и они увлечённо бездельничают: исследуют Арону, бродят по кабачкам и кондитерским, вваливаются в дом к полуночи, громко обсуждают достоинства увиденного и доводят до белого каления Цантеша, который отчего-то зачастил в гости и не уходит, пока не дождётся гуляк. Приглашение Хастина присоединиться к прогулкам отметается с негодованием крайне занятого человека, на предложения переселиться из общежития целитель неизменно отвечает отказом, но всё так же вечерами торчит в нашей гостиной с чашкой легрули, изредка развлекая меня ленивыми разговорами. И только возвращение Тианы и Хастина заставляет его оживиться, скорчить странную гримасу, отставить чашку и сбежать. Когда я пойму, что означает это выражение лица, откроется и смысл поведения целителя. Но можно и наоборот.

Однако долго Хастину наслаждаться почти полным бездельем не дают — его зовёт к себе Владыка. Домой менталист возвращается озадаченным.

— Что случилось, Хастин?

— Гм... Да вот, ученика себе нашёл.