Долгая дорога домой

Держа за руки и за ноги они притащили меня в пыточную и усадили там на массивное деревянное кресло и надели на шею и руки тяжеленную дубовую колодку. Сделано это было для того, чтобы я не мог дотянуться до амулетов Богов. Вдобавок к колодке они прикрутили меня цепью к креслу на уровне живота и приковали к нему ноги, после чего подкатили ко мне мраморный подиум с письменным столом и креслом. Вскоре в пыточную вошел нарядно одетый в алый, расшитый золотом наряд император. Он величавой походкой прошествовал к своему месту и воссел за стол. Несколько минут он молча разглядывал меня, а потом насмешливо спросил:

— Раб, так ты и есть посланник Богов?

Не спеша отвечать, я внимательно разглядывал Тенуриза и не находил в нём ни одной приятной черты. Император чуть заметно шевельнул рукой и в мой бок с силой врезался кулак, затянутый в тяжелый цест, а Теберс угрожающе прорычал мне в ухо:

— Отвечай, раб, когда наш император задаёт тебе вопрос!

— Пошел вон, козёл, — невозмутимо сказал я палачу, — ты у меня допрыгаешься, животное. Вот увидишь, я надену тебе на шею что-нибудь такое, что тебя с этой хреновиной в землю закопают.

Император решил проявить настойчивость:

— Раб, я повторяю тебе свой вопрос. Ты посланник Богов?

Криво усмехнувшись, я развязным тоном поинтересовался:

— А тебя что, это не устраивает чем-то? Ну, так успокойся, Боги послали меня не к тебе, а ко всем редам.

— Я так не думаю, раб, — нахмурился император, — иначе Боги не высадили бы тебя из своего небесного корабля почти в центре Нового Света. Нет, они послали тебя именно ко мне, но ты почему-то решил, что смеешь утаить от меня то, что тебе поручено Богами передать именно мне, императору Тенуризу Отважному.

— Это ты отважный? — громко рассмеялся я — Да, ты трус, Тенуриз, каких ещё свет не видывал. Трус, подлец, а ещё вдобавок ко всему неблагодарная свинья. Да, вот ещё что, с чего это ты решил, что я раб? То, что я добровольно согласился надеть одежду раба и позволил меднику нацепить на свою шею этот ошейник, ещё ни о чём не говорит, Тенуриз. Зато тем, что ты лично не снял его с моей шеи и вместо того, чтобы поселить в покоях для гостей, ты нанёс Богам оскорбление. Ты неблагодарная скотина, а не император после этого. Мне напомнить тебе, что я сделал для твоей империи?

Император набычился и подался вперёд:

— Раб, ты сделал только то, что тебе было поручено Богами, но при этом решил поиграть со мной и отказался передать главное, секреты того оружия, которое сделает Кеофийскую империю непобедимую, а потому ты недостоин ни свободы, ни того, чтобы я принимал тебя в своём дворце с должными почестями. В твоих же собственных интересах немедленно заняться делом и обучить моих мастеров, изготавливающих оружие для империи, всему тому, что тебе известно.

— Да, ты ещё и дурак, Тенуриз, — усмехнулся я, с какого это перепуга ты решил, что Боги послали меня на Редию именно за этим? Нет, болван, ты глубоко заблуждаешься. Редия, на радость Богам, живёт в мире, если не считать постоянный мордобой на море, но таким образом реды просто ведут товарообмен, ведь в этом участвуют все одиннадцать крупных игроков, которые поделили между собой три континента, кроме двенадцатого. Ред-куары никогда не участвуют ни в каких морских грабежах и сварах. Поэтому рано или поздно товары, произведённые в Эртуалане, попадут в руки редов из всех одиннадцати империй, каждая из которых имеет ничуть не меньшие права на мировое господство, да вот беда, Боги сделали так, что все одиннадцать империй по силам равны между собой и потому вспомни-ка, Тенуриз Трусливый, когда произошла последняя более или менее крупная битва? Не помнишь, ничего, я тебе напомню, триста сорок восемь лет назад и с тех пор Кеофия живёт в мире со своим северным соседом Мевралией. Обе империи даже успешно торгуют друг с другом. То, что ред-куары уступили вам без войны, которую ваши историки пытаются высосать из пальца, небольшой кусок своих владений не делает Кеофию выше всех остальных империй. Вы просто были ближе других, а потому сначала организовали несколько колоний на побережье, а потом двинулись дальше, а когда зашли слишком далеко, то ред-куары прочертили линю перед носом ваших предков и сказали им: — "Дальше ни шагу, это наша земля". Так что успокойся, никакого оружия ты от меня не получишь. Твоя империя ничуть не лучше других, чтобы Боги выделили её таким способом. Богов интересует совсем другое, они хотят, чтобы на Редии царил мир.

Император недобро посмотрел на меня и проскрежетал:

— Ты лжешь, раб. Все минувшие три дня я приносил жертвы в храмах всем Богам и ни одна не была отвергнута. Боги покровительствуют мне и моей империи, а ты нарушаешь их приказ.

— О всемогущие Боги, вы только полюбуйтесь на это ничтожество! — весело закричал я и добавил — Тенуриз, ты просто идиот. Вместо того, чтобы принять как следует посланца Богов и накормить теми блюдами, которые он, то есть я, тебе дал, хотя Боги меня ничему не учили специально и даже более того, отняли у меня большую часть памяти, но оставили все знания, какие я получил от отца, благородного луртидара из другого мира, ты приказал меня кормить всяческим дерьмом, а один раз и вовсе отравить вашим луком. Вчера же и сегодня мне даже похлёбки из гнилого мяса и протухшего сыра не давали. Интересно, где эти уроды только брали всю эту тухлятину? Поэтому все твои жертвы были напрасны, Тенуриз. Ты зря потратился. Могу сказать по секрету, единственный народ на Редии, который может называть себя избранным Богами, это ред-куары, но им то мировое господство, которым ты грезишь, даже даром не нужно. Они не только благородны, но и мудры, в отличие от тебя.

Своими словами я задел Тенуриза за живое. Он прорычал:

— Благородство ред-куаров, как и их сила, мужество, отвага и воинское искусство, сильно преувеличены, раб. Если ты и дальше будешь упорствовать и не сделаешь того, что поручено тебе Богами, не научишь моих мастеров ковать столько же совершенное оружие, как и те сёдла, не говоря уже обо всём остальном, то ты убедишься в том, что ред-куары тоже могут быть палачами. Ты, похоже, очень хочешь что-то выторговать у меня, раб, за то, что обязан отдать даром, но из этого у тебя ничего не выйдет. Я оставляю тебя наедине со своим лучшим мастером боли и явлюсь сюда за окончательным ответом ровно через трое суток. Если ты решишь, что с тебя уже достаточно, тебе будет всего лишь сказать об этом. Приступай, к своей работе, Теберс, покажи этому ничтожному червяку своё мастерство. Он богохульник и своими речами оскорбил прежде всего Богов.

Император встал из-за стола, одарил меня ненавидящим взглядом и также степенно, как и вошел, удалился, а я понял, что сейчас меня подвергнут таким истязаниям, по сравнению с которыми драки в школе, а также все издевательства в лётке покажутся мне невинными забавами. Тюремщики, их было в пыточном зале девять мордоворотов, деловито откатили подиум подальше и один спросил:

— С чего начнём, Теберс? Может с дыбы?

— Нет Малферий, — возразил мастер боли, — этому рабу ещё могут понадобиться руки, чтобы учить наших мастеров. Поэтому давайте поместим тело в станок и слегка растянем его, после чего вы сделаете ему лёгкий массаж. Сильно не усердствуйте и не ломайте ему костей и особенно рёбер, а я посижу, посмотрю на него. Что-то он подозрительно спокоен, парни, поэтому будьте осторожны, не прикасайтесь к его амулетам. Тот свет, который он испустил из фонаря Богов, это скорее всего не единственное, на что они способны.

В это утро я, словно предвидя появление императора в темнице, затянул стальной пояс на теле посильнее, под меховой накидкой поверх рубахи. Сопротивляться мне пока что не имело никакого смысла. К креслу подтащили поближе станок, хитроумное устройство на котором человека можно было распять, как на косом кресте. Меня извлекли из дубового кресла, вставили мои руки и ноги в стальные захваты, закрепили их и растянули так туго, что у меня на моих конечностях чуть не лопнула кожа. Как спереди, так и сзади меня можно было бить, сколько угодно. Прежде, чем начать избивать меня, тюремщики сорвали с меня меховую безрукавку, а затем холщовую и нательную рубаху. Делать было нечего и я напряг мышцы, пока не в полную силу, а слегка. Полностью я напрягся только тогда, когда Малферий широко размахнулся и въехал мне со всей своей дури с левой руки по печени. Раздалось глухое "Бум-м-м".

Двухметровый верзила зашипел от боли и принялся трясти рукой. Одарив Теберса злым взглядом, он проворчал:

— Теберс, ты, кажется, говорил, что этот раб слабак? Раз так, то попробуй-ка ты его ударить. Тело у него, крепче камня.

— Это тебе только так кажется, Малферий, — зевая ответил подручному палач, — бей резче и посильнее стискивай кулак. Ладно, занимайтесь рабом, господа, а я пойду немного вздремну.

Заплечных дел мастер ушел, а ещё один тюремщик, нанося мне сзади удар по почкам, также отбив себе руку, проворчал:

— Тело у этого раба действительно, словно высечено из гранита. Пожалуй, я намотаю на руки бинты под цесты, а то так недолго себе все кости переломать. Он, хитёр, напрягается во время удара.

Сменяя друг друга, тюремщики попарно избивали меня до самого вечера. Боль, конечно, была очень сильная, но я старался встретить каждый их удар полным напряжением мышц, а потому уже часа через три они перестали бить меня в полную силу и мне стало полегче. Я же в свою очередь не чувствовал особого упадка сил и когда происходила смена, а также иногда во промежутках между ударами, полностью расслаблял тело. Странно, но каких-то очень сильных повреждений они так и не смогли мне нанести, зато из-за множества ссадин почти весь мой торс был окровавлен. Это немного сбивало с толка моих мучителей. Похоже, что став ред-куаром, я всё же обрёл помимо физической силы ещё кое-какие полезные способности. Так, в частности, кровь из меня не вытекала ручьями, а лишь чуть-чуть сочилась, а ещё прямо в процессе избиения мои ссадины сами собой быстро заживали, но чёрт побери, как же я устал. К счастью к одиннадцатому дневному часу устали, а попросту вымотались, и мои мучители. Тяжело дыша, они махнули рукой на всё и стали раскручивать болты и я сказал:

— Да, ребята, хреновую вы выбрали себе работу. Не думаю, что избивать невинного человека, который принёс Кеофии так много пользы, это самое приятное занятие на свете. И всё из-за чего? Из-за того, что какое-то трусливое ничтожество вслед за своим папашей, тот вообще был чокнутый идиот, вознамерилось пойти войной на ред-куаров. Ребята, Боги любят этих гордых и весёлых детей степей и гор Куарата, они восхищаются ими, а ваш император — драный козёл.

То, что я сказал, не привело моих тюремщиков в восторг. Они стояли передо мной тяжело дыша. Их мощные мускулы подрагивали, а цесты были в крови. Между прочим моей, а я стоял перед ними на негнущихся ногах и усмехался, хотя по моей физиономии съездили раз десять кожаными кастетами с бронзовыми бляшками. Малферий пристально посмотрел на меня и угрюмо спросил:

— До камеры сам дойдёшь, Валент, или нам придётся нести тебя?

— Как-нибудь сам доковыляю, — ответил я, — это ещё не самое страшное, что может случиться с человеком.

Только двое тюремщиков, раздетых, как и я, по пояс, пошли за мной следом. Один при этом прихватил с собой мою безрукавку и разорванные рубахи. Когда передо мной его товарищ открыл дверь камеры, он вложил мне в руки мои разорванные вещи и сказал:

— Скоро я принесу тебе еду, Валент, на этот раз никакого подвоха не будет. Без обид, мы на службе и выполняем приказ.

Входя в камеру, я услышал возмущённый вопль Малферия:

— Да, пошел ты к чёртям, Теберс! Этот мелкий парень будет покрепче каждого из нас, вот мы и вымотались, пока ты спал. О, Боги, и за каким только чёртом я согласился пойти на эту службу? Всё, Теберс, если ты хочешь заняться посланцем Богов, пытай его без нас. Да, вот ещё что, хотя мы избили его в кровь, он нам слова плохого не сказал, когда мы вынимали его из станка. Тебе же, Теберс, случайно наступи на ногу, так ты визжишь из-за этого, как резаный и напоминаешь про это потом целый год, а то и все два. Осточертело мне это всё!

— Осточертело? — возмущённо воскликнул Теберс — Тогда проваливай с императорской службы и возвращайся в свои каменоломни, чтобы работать там за гроши. Я тебя здесь пригрел, проявил к тебе и твоей семье милость, а ты смеешь мне говорить такие слова. Если завтра не покаешься, прогоню со службы вон.

Марферий в долгу не остался:

— А ты меня своей милостью не попрекай, Теберс. Свои пять лет на императорской службе я ещё три года назад отслужил, а потому офицерское звание имею. Ты мою семью не кормил и мне мой император жалованье платил за то, что я самых опасных врагов империи конвоировал и по лесам убийц выслеживал, а в кнутобои к тебе не нанимался. Поэтому завтра смену сдам и сам уйду со службы. И так на ней лишка пересидел вместе со своими парнями.

Взяв эти слова на заметку, я бросил своё рваньё на лежанку и направился к воде. Кружка была на месте. Вволю напившись и слегка переведя дух, я снял с себя штаны вместе с исподними портками и принялся отмывать тело от крови, которой из меня вытекло совсем немного. Лишь в двух местах холщовые штаны были испачканы кровью. Силы быстро вернулись ко мне и я, надёргав ниток, достал из аптечки, которую так и не пустил в ход, швейную иголку, включил свет и быстро сшил все куски и смог одеться. Вскоре открылось окошко и мне даже раньше времени принесли обильный ужин не в одной, а двух мисках. Во второй лежало мясо, красный сыр и четыре больших груши. Наклонившись к окошку, я негромко сказал:

— Если Малферий ещё здесь, позови его.

— А куда ему деться? — удивился надзиратель — Мы же на сутки заступили. Завтра в три часа сменимся. Валент, ты, того, сыр и мясо в соломе припрячь, чтобы завтра вечером съесть если что.

Каменотёс пришел минут через десять и хмуро буркнул:

— Чего тебе, Валент? Я только что прилёг.

— На том свете успеешь выспаться, — огрызнулся я, — ты, насколько я это понял, не просто каменотёс, а цельный бригадир, Марферий?

Верзила засопел и сурово пробасил:

— Есть такое дело, но я ещё и каменных дел мастер. Нас в Главной имперской тюрьме целая бригада надзирателями над особо опасными преступниками и охотниками на убийц работает. Надоело, конечно, но семьи надо кормить, а они у нас большие.

Улыбнувшись, я загадочным голосом спросил:

— А не хотел бы ты свою собственную каменоломню иметь, Марферий, чтобы добывать в ней довольно-таки белый мрамор?

Голова каменотёса появилась в окошке:

— Это как ещё? Я бы не против, но где найти мраморную гору?

— Раз так, иди раздобудь мне лист пергамента или бумаги, перо и чернила, бугай, я нарисую план и черкну пару строк своему другу.

Когда я рыскал по горам к северо-западу от Эртуалана, то однажды нашел как раз именно то, о чём сказал каменотёс — мраморную гору, покрытую толстым слоем дёрна и поросшую кустарниками. Завозить камень было дешевле с уже работающих карьеров, чем разрабатывать свой, но если дело, начатое мною в Эртуалане станет расширяться, то белый, как снег, мрамор обязательно понадобится людям для изготовления декора. Вскоре пришел каменотёс, вошел в камеру, я быстро поел и, первым делом нарисовав карту и маршрут к мраморной горе, написал письмо Ниру, дяде Лагеусу и Хулу, в котором сказал, что всё у меня хорошо и через несколько дней меня скорее всего казнят. Вытаращив на меня глаза, Марферий спросил: