Пламя во тьме (полный текст)

В этот час королевский гвардеец уже собирался ложиться спать, и тихий стук в дверь прервал его краткую вечернюю молитву.

— Кхалиси?.. — увидев у себя на пороге Дэйнерис, он удивился и встревожился. — Что-то случилось?

Барристан настолько сросся с ремеслом рыцаря, что без доспеха, в простой рубахе и штанах, казался другим человеком — не пожилым, но все еще крепким мужчиной, а стариком с печатью бесконечной усталости на осунувшемся лице.

— Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, — чуть смущенно сказала девушка, — но мне нужно с вами кое о чем побеседовать.

Понимающе кивнув, рыцарь впустил ее в комнату. Дени не раз предлагала ему лучшее жилище, но он упрямо оставался в своей каморке, отшучиваясь, что ее легче содержать в порядке. Шкаф для одежды, кровать, прикроватный столик и жесткий стул — вот и все нехитрое убранство его пристанища. Но, невзирая на скромность обстановки, здесь царил особенный дух спокойствия и мира, который сразу передался королеве. Она присела на стул, Барристан же приготовился ее слушать.

— Я поссорилась с Мелисандрой, — без обиняков начала Дени, — эта ссора произошла из-за Рейстлина.

Не вдаваясь в подробности, девушка поведала гвардейцу о встрече с красной женщиной, о визите в покои мага и о споре, который привел к разладу с колдуньей. Теперь от Мелисандры, снедаемой злостью и досадой, можно было ожидать чего угодно. Если она все еще способна обмануть защитные чары, то, очевидно, от нее исходит серьезная угроза для чародея.

— Об этом не волнуйтесь, моя королева, — успокоил Дени Барристан. — На тридцатом этаже у лестницы и у подъемника стоят Безупречные. Без королевского дозволения мимо них и мышь не проскользнет — так что ваш больной в полнейшей безопасности.

— В том-то и дело, что нет, — Дэйнерис хмуро сдвинула брови. — Я припоминаю: мы с Мелисандрой сошлись уже у его дверей. Похоже, жрица умеет околдовывать стражу, и Безупречные для нее не помеха.

Теперь Барристан увидел причину ее беспокойства.

— Значит, нужно что-нибудь предпринять, чтобы этого не случилось, — рассудил он серьезно.

— Я знаю, что следует делать, — обнадежила его Дени, — мы с Рейстлином часто говорили о магии, и он немало поведал мне о ее законах. К примеру, он упоминал, что тот, кто искренне верует, неподвластен для колдовских миражей. Потому я и пришла за помощью к вам. Вы ведь всю свою жизнь молились Воину, верно?

Рыцарь с сомнением покачал головой.

— Не знаю, достанет ли здесь моей веры, — признался он несколько смятенно, и после краткой паузы добавил уже твердо: — но если на то ваша воля, я буду охранять покои мага.

— Спасибо вам, — Дени испытала большое облегчение, — теперь мне гораздо спокойнее.

— Не стоит благодарности, право. Это ведь мой долг — защищать вас и все, что вам дорого, — ободрил ее старик, а затем вдруг примолк в задумчивости. — Но сначала все же позвольте задать вам один вопрос. Быть может, он покажется вам неуместным — если вы не пожелаете отвечать, я пойму.

— Вы меня почти пугаете, — королева улыбнулась едва заметно. — В чем дело?

— Вы его любите?

Дэйнерис такого не ожидала: на краткий миг она смутилась, отвела глаза, словно сомневаясь, следует ли ей отвечать. Но затем она снова взглянула на Барристана прямо и смело.

— Да. Я его люблю.

Задавая вопрос, Селми был уверен, что готов услышать именно это, но, услышав, все же испытал растерянность. Рыцарь понимал: любые его слова, которые сейчас напрашивались, ничего не изменят, а только расстроят девушку. Потому у сира Барристана достало мудрости промолчать.

Дени поднялась, собравшись уходить — ей совершенно не хотелось говорить с гвардейцем о чувствах. От его беспокойного взгляда девушка испытывала неловкость. Королева глубоко уважала старика и полностью ему доверяла, но знала, что здесь он, увы, никогда ее не поймет и тем более не поддержит.

— Еще раз спасибо вам за все, — проронила она коротко. — Увидимся завтра.

Двери за королевой закрылись, а Барристан, снедаемый неотступным дурным предчувствием, начал готовиться к несению службы. Он облачился в гвардейские доспехи с чеканным трехглавым драконом на груди, пристегнул к плечам белоснежный плащ и вооружился верным вестеросским мечом. Закончив с этим, рыцарь отправился на тридцатый этаж, в сумрачный коридор, освещаемый факелами. Раздумья о судьбе королевы тяготили сира Селми, тяготили гораздо сильней и мучительней, нежели полный металлический доспех. Рыцарь уже не беспокоился за Матерь Драконов — теперь он по-настоящему за нее боялся.

Мрачное место, где нес караул Барристан, благоприятствовало темным мыслям, позволяя им разрастаться и опутывать разум. Гвардеец не мог не задуматься о том, кто обитал за сомкнутыми дверями, об объекте пагубной страсти Дени. Женщины, облеченные властью, часто заводят любовников, и хоть это предосудительно, однако вполне объяснимо. Но черный маг, чей облик внушал страх, а отвратительный кашель — брезгливость... Маг, в зловещих покоях которого преступники, приговоренные к смерти, встречали свой конец подопытными и жертвами ужасающих ритуалов... Тот, кто, призвав заклятием огонь из седьмого пекла, уничтожил целую армию — и вот этому чудовищному воплощению Неведомого Дени отдала свое сердце?.. Было здесь нечто глубоко порочное, неправильное, что едва вязалось с образом королевы в глазах рыцаря. Чувства юной госпожи к человеку столь опасному и жестокому, коим являлся Рейстлин Маджере, стали для Барристана очень печальным открытием.

От тяжких раздумий гвардейца отвлекло появление Мелисандры Асшайской.

Шаги колдуньи были плавны и бесшумны, и так же бесшумно, безмолвно, словно призраки, за нею следовали два послушника в красных одеждах. В полумраке Барристан отчетливо различил, как жутко горели ее глаза — не отражением факелов, но собственной колдовской силой, враждебной, испепеляющей. Сир Селми помнил эти страшные очи — они стали первым, что он увидел, вернувшись из небытия. Рыцарь не чувствовал к жрице благодарности за воскрешение, о нет: старику хотелось лишь, чтобы больше ему никогда не довелось испытать эту муку.

Мелисандра и Баррристан обменялись долгими молчаливыми взглядами: оба они уже знали о намерениях друг друга. Жрица, опустив излишние любезности, сказала ровным холодным голосом:

— Отойдите в сторону, сир Селми, и никто не пострадает.

— Я впущу вас только по приказу Ее Милости, — так же холодно ответил рыцарь. — Покиньте это место, миледи. Не заставляйте меня обнажать клинок.

Жрица знала, что он не отступится, и не стала тратить время на дальнейшие уговоры. Она медленно вытянула руку с раскрытой ладонью, как если бы хотела поманить Барристана к себе.

— Да будет Владыка к вам милостив, — молвила она, пронзая рыцаря демоническими очами, и медленно прошипела заклятие на асшайском языке.

Барристан схватил рукоять меча, но обнажить его уже не успел. В середине его груди зародился пульсирующий жар, который прокатился по легким, причиняя боль — в точности как в момент его возвращения к жизни. Тогда эта боль пробудила рыцаря, но на сей раз она несла лишь опустошение и забвение. Старик сипло вскрикнул, и вместе с криком изо рта его вырвался сияющий сгусток огня. В следующий миг он упал замертво, распластался на холодном каменном полу, навеки уставившись в никуда широко распахнутыми голубыми глазами.

Огонь невесомо перелетел к заклинательнице и втянулся в ее раскрытые бледные пальцы. Мелисандра, бросив последний безучастный взгляд на мертвого Барристана, аккуратно обошла его и решительно направилась к дверям покоев Рейстлина. Прислужники в красном, по-прежнему храня пугающее безмолвие, последовали за ней.

Примечание к части

Песня — "Krypteria-My Fatal Kiss" :)

А на Севере, тем временем, идет война...

http://cs8.pikabu.ru/post_img/big/2016/10/12/12/1476303369156679164.jpg

Джон Сноу:

http://www.amari-66.ru/file/product/p2__2_1152.jpg

Рамси Болтон:

http://7kingdoms.ru/w/images/a/ab/Ramsay_Bolton_by_Amok.jpg

Если кто-то еще не обратил внимание, читатель тут нарисовал замечательный арт, который я поставила на обложку.

https://pp.vk.me/c604625/v604625058/83ef/z4OPmqdKaTk.jpg

Глава 16, в которой история красной женщины обретает завершение.

'Не всякий огонь есть свет, как и не всякое знание — истина. Есть знание подобное огню: вы думаете, что оно освещает, а оно испепеляет.'

Дэйнерис Бурерожденная вышла на террасу, примыкающую к королевским покоям, и свет голубого неба на миг ее ослепил.

Ясный осенний день в Миэрине стал драгоценным прощальным даром от уходящего лета. Солнце грело разноцветные кирпичи пирамид, омытые от пыли недавними дождями и оттого яркие, как узор на крыльях бабочки. Легкий ветерок дышал морем, и птицы на деревьях пели так, словно никакой зимы не наступит вовсе, словно мир — это вечное царство безоблачного полудня.

Но на душе у Дени царила самая холодная, самая черная ночь отчаяния. В груди ее как будто бы засела острая глыба льда. После смерти Барристана королеву душила безбрежная горечь: она знала, что рыцарь погиб из-за нее, и только из-за нее. Пред взором девушки немым упреком снова и снова возникало его мертвое лицо с широко раскрытыми глазами, неподвижными, словно озера, промерзшие до дна. Бедный, бедный старик, который так преданно любил свою госпожу! Сначала девушку покинул Джорах, а теперь и второй друг, отважный, надежный, мудрый... Верно, правду говорили враги Дэйнерис: темноокая владычица драконов приносит людям одни лишь несчастья и смерть.

Но сейчас королеве было нельзя, ни в коем случае нельзя поддаваться унынию. Она еще оплачет Барристана, отдаст свою дань слезами ужасному горю — только прежде сделает все, чтобы спасти того, кто по ее вине попал в беду. Мелисандра похитила Рейстлина — утром Дени обнаружила его покои пустыми, распахнутыми настежь. Где теперь прячется теневая колдунья, что за мерзость она замышляет? Наверняка беспомощному магу грозило нечто ужасное, и каждая минута промедления могла означать для него печальный конец.

Узнав о том, что случилось, Матерь Драконов немедленно приказала Нахарису выследить Мелисандру. Даарио часто бахвалился, что от него не уйдет даже мышь, сбежавшая в миэринские стоки, и ныне королева очень надеялась, что в похвальбе наемника была хоть капля истины. Вот уже несколько часов она ожидала его возвращения с новостями о Рейстлине. Ожидание казалось затянувшимся кошмаром: ледяная глыба в груди Дени, разрастаясь, сдавливала сердце, и девушке становилось трудно дышать. О, как же королева ненавидела себя за совершенную ошибку, как она кляла свою доверчивость, отдавшую беспомощного мага прямо в руки подлой колдуньи...

Дэйнерис медленно прошлась вдоль террасы по кирпичной дорожке меж двух рядов лимонных деревьев. Она обогнула бассейн, полный остывшей за ночь воды — на поверхности, подернутой рябью от ветерка, кружили осенние желтые листья. Неподалеку, на открытой площадке, залитой солнцем, грелись три дракона. Подросшим чадам едва хватало места, они лежали, тесно прижавшись друг к другу. При появлении матери драконы тотчас очнулись от дремы — на девушку воззрились три пары горящих вниманием глаз. Когда Дени приблизилась к детям, Дрогон подался ей навстречу, и она обняла его за шею, склонила белокурую голову на совершенно черную, без единого отсвета, чешую. Рэйегаль и Визерион тоже прижались к матери, ласково, осторожно. Тепло, исходившее от драконов, подтапливало ледяную глыбу в груди Дэйнерис, и дышать ей становилось легче, вот только по лицу начинали катиться горячие слезы. Весь мир ожидает от королевы, что она будет сильной — но как ей найти в себе силы в столь темный час, час предательства, разлуки и потери?

И вдруг Бурерожденная отчетливо услышала в мыслях голос, который не принадлежал ей самой. Этот посторонний голос был низким, серьезным, но в то же время мягким, как рокот набежавшего на камни морского прибоя.

'Мама'.

От удивления Дэйнерис перестала плакать. Она немного отстранилась от дракона, пытаясь понять, не померещилось ли ей. Дрогон чуть склонил голову и лукаво блеснул на мать багровым оком, не оставляя никаких сомнений: он только что вымолвил свое первое слово.

Невзирая на все горести, губы Дени тронула бледная улыбка. Она медленно коснулась рукой драконьего носа, чувствуя близость жаркого дыхания.

— Мой малыш, — прошептала она, — ни о чем не тревожься. С мамой все в порядке. Все будет хорошо.

На улице постепенно становилось прохладней — солнце уже отмерило две трети дневного пути по небу. Посидев с детьми еще немного — Рэйегаль и Визерион пока не заговорили — королева покинула балкон и возвратилась в свою опочивальню. Посмотрев на время, она обнаружила, что минуло уже семь часов, как Даарио отправился на задание. Очевидно, наемник до сих пор не объявился, потому что новостей у него не было. Дени, может, и хотела бы продумать план на случай, если Нахарис провалит миссию — но у нее не находилось ответов, лишь горечь бессилия жгла нутро, да страх сжимал горло склизкой рукой утопленника.

И вдруг раздался тихий стук в дверь — королева вздрогнула от него, точно от раската грома. Но голос, позвавший ее по имени, принадлежал отнюдь не наемнику.

— Дени, — это оказалась Миссандея, — ты здесь? Мне можно войти?

Матерь Драконов немедля впустила наатийку в комнату. Неожиданная гостья шагала, чуть прихрамывая, поверх ее голубого платья была натянута белая перевязка — это удержало девушек от объятий.

— Разве тебе уже можно вставать с постели? — Дени нахмурилась с притворным недовольством, за которым скрывалась радость от встречи. — Я думала, ты побудешь в госпитале еще несколько дней.

— Ну, по правде, мне надоело валяться в постели, не делая ничего, когда тут творится... такое, — Мисси сокрушенно покачала кудрявой головой. — Бедного Барристана убили, Рейстлина похитили... Как ты, моя кхалиси?

Дэйнерис с кажущейся небрежностью пожала плечами.

— Бессмысленно слоняюсь из угла в угол, ожидая, пока Нахарис нападет на след Мелисандры. По правде, бездействие меня ужасно тяготит — но я ведь уже сделала все, что могла, не правда ли? — она усмехнулась совсем невесело.

— Не кори себя — от этого точно толку не будет, — решительно заявила Миссандея. — Даарио справится, уж поверь. Он, конечно, несносный проходимец, но знает свое ремесло, как никто другой. А пока мы ждем его, давай подумаем, что еще стоит предпринять.

Наатийка, обычно мягкая и несколько стеснительная, обладала бесценным умением сохранять присутствие духа в трудную минуту. Она говорила с такой уверенностью, что несчастная Дени, раздавленная тревогой, страхом и неподъемным чувством вины, несколько приободрилась. Этим и прекрасна дружба: выстоять против тягот вместе гораздо легче, чем в одиночку.

Королева деловито поинтересовалась:

— Итак, у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Идея есть — впрочем, не новая, — Миссандея серьезно сдвинула брови. — Возможно, тебе стоит еще раз осмотреть комнаты Рейстлина? Поиски преступника всегда начинаются на месте преступления, но Нахарису туда не пройти. Мы вполне могли упустить из виду что-нибудь важное.