Месть самураев.

Вдруг странный шорох послышался из-за стены. На мгновение раньше глухо заворчал Афра. Он поднял морду и уставился на розовую ветку саккуры, которая раскачивалась все сильнее и сильнее.

— Стой! — приказал Натабура, и они замерли. Афра подался назад и наступил ему на ногу.

Шорох прекратился. Зато ветка качнулась еще сильнее. Но Натабура знал этот фокус с веревкой и парой колышков и не двинулся с места.

— Выходи! — крикнул он, однако за оружие не взялся. Что-то ему подсказало, что ничего серьезного не произойдет, да и годзука всегда готов был вовремя оказаться в руке. Он даже шевельнулся на груди, реагируя на мысли Натабуры, и стал теплым — верный признак волнения, которое передавалось и ножу.

На тропинку легко, как обезьяна, соскочил человек в хламиде и, не поднимаясь с колен, протянул двумя руками тэкко — кастет с месяцеобразным лезвием.

— Хочу умереть! — громко произнес он, не поднимая головы.

Натабуре хорошо было видно, как на шее у человека напряглись мышцы — он ждал удара.

— Зачем? — спросил Натабура, с трудом удерживая Афра, который, конечно же, не мог стерпеть того, что кто-то загородил им дорогу. В горле у пса от ярости клокотало, а из пасти текла слюна.

— Очень прошу! Я не достоин жизни!

— Это решают Боги, — ответил Натабура, узнав Баттусая.

— Я следил за тобой, — признался тот, не поднимая головы.

— Я знаю.

— Я хотел убить тебя!

— Это я тоже знаю.

— Убей меня!

— А ты попробуй сам, — предложил Натабура. — Кими мо, ками дзо!

— Хорошо!

Баттусай одним движением разорвал кимоно, обнажив мускулистую грудь, и размахнулся, чтобы ударил себя в шею.

— Стоп! — Натабура ловким движением перехватил руку с тэкко и внимательно посмотрел Баттусаю в глаза. Были они бездонные и отчаянные. — Что ты хочешь?

— Умереть от твоей руки!

— Мне твоя смерть не нужна, — Натабура отпустил, испытывая его. — Уходи!

— Убей меня. Я не перенесу такого презрения!

— Я тебя не презираю, — возразил Натабура.

— Тогда возьми меня к себе в ученики!

— В ученики? — Натабура удивился. — Я еще слишком молод, чтобы быть учителем, — спокойно ответил он.

— Что же мне делать? Я хочу стать таким, как ты.

Натабура помолчал:

— Я знаю, что ты охраняешь капитана Го-Данго.

— Да.

— Кто тебя нанял?

— Я не могу сказать. Я дал клятву.

— Как я могу доверять человеку, который мне ничего не рассказывает? — испытующе спросил Натабура.

— Я тебе все о себе расскажу, кроме того, что охраняется клятвой.

— Похвально, — согласился Натабура. — Но если ты возжелаешь убить себя, мы ведь с тобой расстанемся.

— Клянусь, это я от отчаяния.

— Ладно, я подумаю, — сказал Натабура. — Завтра я встречаюсь с капитаном Го-Данго. Как я понимаю, ты будешь где-то рядом. Я подам тебе знак: если беру тебя в ученики — разрежу яблоко и отдам половину капитану, если же я этого не сделаю, больше ко мне не подходи.

— Я согласен, господин, — Баттусая коснулся лбом земли в знак высшего почтения.

— А теперь дай нам пройти.

Баттусай ловко, как кошка, прыгнул и исчез за стеной, словно его и не было.

— Ну что скажешь? — спросил Натабура, и Афра поднял на него умные большие глаза. — А?

Афра вильнул хвостом.

— Он мне тоже нравится, — сказал Натабура. — Есть в нем что-то, похожее на преданность. Только надо повременить. Сразу такие дела не делаются — ошибиться можно.

Афра снова вильнул хвостом и даже повел крыльями — что означало одобрение. И они пошли домой, и снова Натабура хотел предаться мечтам о прекрасной рыжеволосой Юке, но в голову почему-то лезли мысли о Баттусае. Правильно ли он сделал, подарив ему надежду? И могу ли я иметь ученика, если сам еще ученик? Надо поговорить с учителем Акинобу, решил он.

Язаки дома не было. Зато учитель Акинобу хозяйничал вовсю: приготовил ужин и убрал в доме. Он протянул Натабуре записку:

— Тебе.

'Не жди меня. Я в храме Каварабуки. Когда вернуть, не знаю. Твой друг Язаки'.

— Ова! — воскликнул Натабура. — А я на него рассчитывал!

— Зря старался, — ответил учитель Акинобу.

— А давно пропал? — спросил Натабура, освежая лицо и руки в тазу с водой.

Конечно, боец из Язаки был аховый, но кое на что он годился, и силой его Бог не обидел. Жаль, подумал Натабура. Жаль Язаки.

— Он вещает на ступенях храма Каварабуки. Я ходил смотрел: много народа. Дарит всем надежду.

— Он говорит неправду? — спросил Натабура, все еще испытывая необъяснимое чувство тоски.

— Кому как.

Акинобу жил неподалеку и когда приходил в гости, наряжался самураем — в дорогое кимоно и камисимо. А белый посох сменил на великолепный комплект дайсё. Цвет его ножен был темно-синим, что означало спокойствие духа.

— Вещает, — согласился Натабура.

— А ты как думал, — усмехнулся Акинобу, накрывая стол к ужину. — Он теперь пророк. Он мне так и сказал: 'Ухожу в пророки'.

— Честно говоря, не представляю Язаки в качестве пророка, — фыркнул Натабура. — Какой из него пророк?

Ему почему-то хотелось, чтобы Язаки вернулся домой. Без него он потерял уют, а жить стало чуть-чуть неустроенней. А еще Натабуре не хватало вечного балагурства друга.

Учитель Акинобу только пожал плечами: мол, и сам теряюсь в догадках, но кто бы мог подумать?

— Чего на него нашло, не знаю?

— Кажется, я вспомнил, — признался Натабура, — Язаки что-то об этом рассказывал. О каком-то незнакомце.

— Кстати, это твои деньги? — учитель Акинобу показал в угол, где торчал мешок. — Там целое состояние.

— Наверное, Язаки, — пожал плечами Натабура.

— Значит, выдурил все-таки.

— У кого? — спросил Натабура, набив рот. Он с утра, как и Афра, ничего не ел. — У кого можно столько денег выдурить?

— Известно у кого. У одного незнакомца — Бога Яма.

— У Бога?! — не поверил Натабура и перестал жевать.

У Афра изо рта упала большая, длинная нитка слюны.

— У Бог, у Бога, — подтвердил Акинобу. — А вообще, это деньги кантё Гампэй. Он их получил за хирака. Плохо, что Боги до сих пор вмешиваются в наши дела.

— Ай да Язаки... — с восхищением произнес Натабура. — Ай да Язаки. Помню-помню, точно он говорил о Боге. Но, честно говоря, я не поверил.

Если бы Натабура знал, что он зря смеется, что ему еще придется столкнуться с Богом Яма при самых тяжелых обстоятельствах, он бы, наверное, так не веселился.

В тот вечер, перед сном, они поговорили о Баттусае.

— Надо его проверить, — сказал Натабура.

— Вот в деле и проверишь, — посоветовал учитель Акинобу. — Только до поры до времени ничего не говори о восстании.

— Я все понял, сэйса.

— Ну а если понял, ложись спать.

И они подушили свечу.

Немного жестоко, подумал Натабура о Баттусае, ворочаясь на постели, но другого пути нет.

Все ночь Афра куда-то бежал во сне, дергая лапами, просыпался и менял место лежки. Но Натабура давно к этому привык и проснулся свежим и бодрым.

* * *

На следующий день капитан Го-Данго открыл ему страшную тайну.

— Ну что? — спросил Го-Данго да так громко хлопнул себя по коленям, что за соседним столиком оглянулись, а хозяин харчевни поинтересовался, не надо ли еще что-нибудь принести.

— Тихо. Тихо, — успокоил Натабура разволновавшегося Афра, который еще долго бухтел под столом и косился в сторону харчевника, который, несмотря на свою толщину, носился по помещению как ветер. Чем-то он напоминал Натабуре харчевника Мурмакаса из страны Чу.

— Ну? — Го-Данго немного смутился своей горячности и вопросительно посмотрел на Натабуру.

Натабура думал о Язаки и надеялся, что с ним ничего не случилось и что рано или поздно он вернется домой. Площадь Цуэ была пустынна, а ворота храма Каварабуки — плотно закрыты. Собственно, только в надежде увидеть друга они с учителем Акинобу и пришли сюда, рискуя попасться на глаза шпионам городской стражи. Капитан же Го-Данго, похоже, ничего не боялся. Он вел себя шумно, был весел и подвижен. Заказал себе цыпленка и тут же его съел, запив двумя кувшинами красного соргового вина. И наверное, съел бы и выпил еще немало, да надо было уходить.

— Выступаем, что ли? — осведомился Натабура, между делом поглощая порцию рыбы, не забывая однако и об Афра, который, как обычно, устроился у его ног и только и делал, что открывал пасть и лениво глотал кусочки. Без Язаки он тоже скучал, хотя они вечно ссорились.

— То, что я сейчас скажу, не должно тебя напугать.

— Ты со мной, с как девицей из квартала Ёсивара, — усмехнулся Натабура.

— Я знаю, что ты смелый человек, но должен предупредить, что дело сложное и опасное, и неизвестно, каким боком оно выйдет.

Странный человек, с иронией подумал Натабура. Где ты был раньше? Я уже слово дал. Впрочем, отступать он не собирался, полагая, что для этого Богиня Аматэрасу и наградила его хаюмадзукаи, только как она проявится, в каком качестве, Натабура не знал, даже не мог предположить. Это-то его и настораживало, и волновало одновременно. Но пока никаких знаков Мус он не замечал. Значило ли это, что все идет так, как надо? А вот в этом он не был уверен.

— Оно пойдет так, как мы задумали, — сказал он. — Если просить у судьбы какой-то дар, ты его получишь, но если сомневаться, то Боги не будут знать, чего ты конкретно хочешь. Если же ты ничего не хочешь, то ты ничего и не получишь.

— И все-таки? — настырно спросил капитан Го-Данго, ковыряя косточкой в зубах и пропуская мимо ушей рассуждения Натабуры.

Натабура еще никогда не встречал такого беспечного капитана.

— Предупреждай, — он приготовился к худшему, но то, что он услышал, его абсолютно не удивило, а наоборот, развеселило.

— Ты нам нужен, потому что ты один имел дело с воинами из обожженной глины.

— Кими мо, ками дзо! Вон в чем дело! — невольно рассмеялся Натабура и подумал, что, должно быть, Богиня Аматэрасу все предусмотрела: и с хаюмадзукаи — божественной силой, и даже с появлением Баттусая. Интересно, еще с чем? Чего я не знаю? Положим, мы с хирака справимся. Он задумался. Жуткая тайна маячила перед ним.

— Ну да, — явно с облегчением согласился капитан Го-Данго. — Наши-то с ними не сталкивались. Честно говоря, многие боятся.

— Главное, быть половчее. А кто тебе рассказал? — полюбопытствовал Натабура.

Капитан нехотя пробормотал, отвернувшись в сторону:

— Кто рассказал, того уж нет в живых... — и тяжело вздохнул.

Конечно, он имел ввиду кантё Гампэй. Теперь по прошествии нескольких дней он жалел, что убил его. Можно было что-нибудь придумать, подержать его где-нибудь до восстания, корил он себя. Или уговорить молчать. На худой конец, дать денег. Но с другой стороны риск слишком велик, а тайна переворота не принадлежит мне лично. В общем, капитан Го-Данго оправдывался, как мог, и все равно не находил душевного спокойствия. Его даже днем преследовали удивленные глаза кантё. Капитан Го-Данго не привык убивать вне поля боя. В глубине души он был сентиментален и влюбчив.

Пока капитана Го-Данго печалился, Натабура успел оглядеть площадь: на крыльце храма собиралась толпа. Должно быть, ждут Язаки? Баттусая нигде не было видно. Неужели передумал, усмехнулся Натабура. Он вспомнил, как в дивной стране Чу капитан по имени Аюгаи, который был кабутомуши-кун* каппа Субэоса, тоже клялся в верности, но потом предал в самый ответственный момент с легкостью бездушного человека и едва всех не погубил. Тогда-то ему, Натабуре, и пришлось убить рыжего Бога Ван Чжи.

*Кабутомуши-кун — человек жук.

— Для верности надо запастись тяжелым оружием, — пояснил Натабура, не замечая состояние капитана Го-Данго. — Хотя они только вначале твердые, как камень, а потом становятся, как все люди. Тогда с ними с одной стороны легче, а с другой труднее — ловкость приобретают.

— А что взять-то?

— Масакири, например, из расчета два масакири на одного хирака. Живучие они, как и все мертвецы, хотя и неповоротливые. Хороши будут также тяжелые китайские мечи. Ну и наши катана. Пригодится и канабо.

— А против собак?

— Ганива? Нет, этих до конца придется бить чем-нибудь тяжелым. Они мягкими не становятся. В основном они останавливают человека, а потом уже налетают хирака. Сколько хирака-то?

— Тысяча.

— Тысяча?.. — озадаченно произнес Натабура. — Хоп! Хе!

Он был озадачен.

— Ну и обыкновенной охраны хватает: по сотне человек у передних и задних ворот.

— А сколько наших?

— Сорок семь.

— Сорок семь, — как эхо повторил Натабура. — Хоп! Хе!

Он еще больше озадачился и внимательно посмотрел на капитана — не шутит ли? А капитан в свою очередь посмотрел на него — не испугался ли? Не похоже. Только на лице у него возникло такое выражением, словно он что-то подсчитывал в уме.

— С учетом двоих погибших, — добавил Го-Данго. — На нашей стороне только внезапность и везение.

— И времени нет?

— Времени нет, — согласился капитан Го-Данго. — Они нас ждут на праздник благодарения за первый рис лета. Тогда соберутся все: и регент, и оба его сына. Если кого-то из них упустим, то сам заговор потеряет всякий смысла.

— Значит, нужны еще люди, — сказал Натабура, беря из вазы яблоко и разрезая его на две части. Одну он надкусил, а вторую протянул капитану.

— Нужны. Но где их взять?

— Ага! — почему-то с облегчением воскликнул Натабура. — Вроде одного нашел. — Он поднял глаза на дерево. Как я раньше не разглядел: Баттусай прятался в ветвях ближайшего дуба. Если бы не разрезанное яблоко, он бы не шевельнулся.

— Кто он?

— Мой ученик.

Об учителе Акинобу он решил не говорить. Акинобу они примут безоговорочно. А Афра тем более. Кого из людей не приводил в изумление медвежий тэнгу?

— Завтра, — сказал капитан Го-Данго. — На закате. Приходи сюда. Я буду ждать. Все обсудим.

Капитан Го-Данго поднялся и ушел. Впервые за много дней вслед за ним не скользнула тень Баттусая.

— Господин, я так рад! Что мне делать?

Баттусай стоял за баллюстрадой, и Натабура видел только его сияющие глаза. Боже, неужели и я таким когда-то был?

— Не называй меня господином. Говори просто 'сэйса'.

Как он соскользнул с дерева, Натабура не заметил, а ведь он всего лишь на мгновение переключил свое внимание на уходящего капитана Го-Данго. Впрочем, прочь чувства. Дело — прежде всего!

— Да, сэйса.

— Завтра после полудня придешь ко мне.

— Да, сэйса, приду! — радостно воскликнул Баттусай.

— Знаешь, где я живу?

— Знаю, знаю.

— Тихо! Тихо-о-о... Никто не должен понять, что мы знакомы.

— Да, сэйса, — радостно произнес Баттусай и исчез.

Натабура пригляделся: на площади Цуэ уже собралась огромная толпа. Знакомый голос вещал:

— Если я пришел от Бога, и вы мне сказали: вот Бог! Я скажу вам, что вы ошиблись: я всего лишь уста его! Я блаженный, ибо я знаю, что он даст вам — счастье!

— Все дело в том, — услышал Натабура и оглянулся: рядом с ним незаметно появился учитель Акинобу, — что если бы Бог Яма услышал его речи, он бы лишил его силы пророка.

Понесло дурака, неприязненно подумал о Язаки Натабура.