— И накося-выкуси — или как это по-русски? — сдавленно пошутила Френ.
— Вот и выкусили. Осноная твоя ошибка заключается в том, что ты запаниковала, девочка моя. А паника лишила тебя разума. Вот скажи, что мне теперь, по твоему мнению, предстоит с ним делать? Ты хотя бы знаешь, кого сдернула через аварийный выход?
— Какого-то полицейского.
— Да не какого-то! — Всердцах вымолвил Наместник. — Второго человека в королевстве! А то и первого, если не считать матушку-государыню. Я тут навел о нем справочки — его ненавидит половина страны.
— Ну так что? — Легкомысленно спросила Френсис.
— А то, дорогая моя, что Трито Кешми Нариа ненавидят заслуженно. И что ты мне теперь прикажешь с ним делать?
Длинный тягостный вздох.
— Где он сейчас находится?
— По-прежнему в закольцованном крыле. Ему не выйти оттуда...
— Да лучше б ему туда и не входить! — Сердито сказал Наместник. Отстранил от себя девушку и быстро зашагал по петляющей через сад узенькой тропинке...
В закольцованное крыло, его последнее ноу-хау (конечно, в рамках исключительно данной реальности), мог попасть только он один, и только в одиночку. Выйти оттуда можно было и вдвоем, и втроем, но только вместе с ним лично. Аварийный способ спасения, предусмотренный им для своих работающих в Эс-Дагаре сотрудников, приводил не абы куда во дворец, а именно в "закольцовку". Аналог переходного шлюза, если угодно. Мало ли при каких обстоятельствах был вынужден воспользоваться аварийкой его работник и соглядатай? И мало ли кого или чего он умудрился притащить с собой?
Не зря, выходит, изощрялся-создавал. Ей-ей, ведь как сердцем чувствовал! Вот выбросило бы сейчас этого "серого кардинала" куда угодно в замке, и черт знает, что он бы умудрился увидеть. Получился бы, блин, полицейский-партизан в тылу врага! Чтоб такого не случилось, попадавшие в закольцованное крыло непременно и обязательно разъединялись по дороге. Даже если прибывали парой и даже группой. Каждому прибывшему полагалась отдельная комната, где он вынужден был пребывать до тех пор, пока его не соизволил бы вытащить оттуда Наместник. На всякий, как говорится, пожарный.
Господин Нариа находился сейчас в чудной комнатке, выдержанной в черном цвете различных оттенков. Художники знают, сколь много их может быть на свете. В комнатке имелась кровать, стол и стул, и окно с видом на маленький фонтан с абстрактной скульптурой из черного мрамора. Будем надеяться, он оценит хозяйский вкус, глубокомысленно усмехнулся Наместник...
Господин арестант.
Четыре шага — от двери до окна. Два с половиной — от одной стены до другой. Размерами комнатушка напоминала самую обыкновенную тюремную камеру, хотя обставлена была не в пример лучше.
Чего стоили одни только шелковые простыни на постели! Мягчайший и густой ковер без рисунка, но с длинным черным ворсом, в котором ощутимо утопали ступни. По такому ковру даже стыдно было ходить в сапогах. Черные, но неуловимо другого оттенка, тканевые обои на стенах и потолке, невероятно дорогая и красивая люстра на двадцать свечей из редчайшего черного хрусталя. Господин Нариа был уверен, что она очень дорогая. Потому что до сих пор такой диковины, как черный хрусталь, отродясь не видывал, и слыхом о нем не слыхивал.
Свечи, разумеется, тоже были черные. Они не горели — в огне не было надобности. Блекловатый мягкий свет, похожий на свет пасмурного дня, только более домашнего желтоватого оттенка, лился непонятно откуда. Господин Нариа выглянул за окно, отворив лакированную черную раму. Никакого светила на небе не наблюдалось. Чудеса, понимаете ли, продолжаются.
Наблюдался внизу ухоженный сад (слава богу, что не черный, а самый обыкновенный), если вытянуть шею, можно увидеть само здание, в котором находишься. Только вот почему-то рассмотреть дом господин Нариа, опасно высовываясь из окна, не смог. Стоило только начать вглядываться в фасад, как он расплывался перед глазами, и в них возникала острая резь. Продолжать эксперимент до победного конца господин Нариа счел нецелесообразным.
Дверь не заперта. Это он проверил первым делом, как только очнулся лежащим на кровати. Дверь не имела ни засова, ни замка, и, подумав несколько минут, господин Нариа решился за нее выглянуть. Но не увидел ничего интересного.
Длинный прямой коридор уходил в обе стороны, и по обеим сторонам его располагались такие же двери. Он проверил ближайшие — заперты. На всякий случай тщательно обыскал "свою" комнатку — вдруг где-то лежит инструкция для постояльцев, или попросту висит надпись "Не вылезай — убьет!", как та, что один его шутник-подчиненный укрепил на двери, ведущей в подвалы Управления. По обеим ее сторонам, и внутри, и снаружи.
Ничего подобного не обнаружил, и решился на экспедицию. Выбор пути был неоднозначен, и господин Нариа пошел по коридору налево. Окна его кабинета выходили на Эс-Зивер, поэтому он привык видеть солнце по левую руку. И считал этот путь удачным для себя.
Он не обнаружил ни лестницы, ведущей на нижние или верхние этажи (а такие были, он видел, что здание многоэтажно), ни вообще чего бы то ни было, чем можно было бы заинтересоваться. Просто ряды однотипных, надежно запертых дверей, располагающихся симметрично, в шахматном порядке. И ничего больше.
Правда, в одном месте ему показалось, что он уловил сладковато-пряный запах духов "пропавшей" девчонки из борделя, что схватила его за руку и неожиданно втащила за собой, в свою собственную тень на стене. После чего последовал невероятно долгий миг свободного падения, когда он инстинктивно приготовился расшибиться в лепешку, и потеря сознания. Очнулся полицейский уже здесь. Он все помнил, отдавал себе отчет в происходящем и по здравом размышлении отмел мысли о ложных видениях. Шерник он пил разведенным, как все нормальные люди, а вовсе не вдыхал через нос. Значит, видения отменяются.
Все, что он видел, было реальным и существовало на самом деле. Он ощущал гладкую полированную поверхность деревянных дверей, холодный металл дверных ручек из вороненого сплава, слышал красивый, отчетливый звук шагов, где-то вдали превращавшийся в неуловимое эхо. Все окружающее было настоящим. Таких убедительных видений, господин Нариа знал точно, не бывает.
И опять же, этот запах...
Он развернулся, решив подождать развития событий в отведенной ему комнате. Здесь бывают люди, та девчонка была здесь и смогла отсюда уйти. Значит, рано или поздно должны прийти и за ним. Что им может быть нужно? Загадочные хозяева не причинили ему вреда, в сапоге по-прежнему находился короткий стилет, а под волосами... Он подавил желание поднять руку и проверить. Ни к чему было показывать наблюдателям, если к нему таковые приставлены, что под волосами, сзади, на шее, тремя нитками прихвачена к воротнику металлическая капсулка с мгновенно действующим ядом. Может быть, пригодится, может быть, нет, но лишний заначенный козырь хоть немного, а все ж радует...
Итак, господин Нариа обернулся, чтобы возвратиться в свою комнату, и теперь только почувствовал, как уходит земля из-под ног. Чтобы не упасть, он был вынужден схватиться за косяк открытой наружу двери.
Его собственной двери. Той самой комнаты, из которой он вышел — видна примятая постель. Господин Нариа понял, что вот это для него уже чересчур...
Да что ж за шутки такие вздумал шутить неведомый хозяин?!
Преодолев слабость в ногах, он вошел в свою комнатушку и сел на постель. Осмотрелся — сомнений не было. Но он порядочно ушел вперед, по коридору! Он минимум несколько минут продвигался мимо таких же одинаковых дверей, и прошел не меньше нескольких сотен локтей! Этого не может быть. Вот чего-чего, а этого уж — не может!
Именно собственная келья, невесть как догнавшая его, доконала господина Нариа, став последней каплей во всей этой фантасмагории. Количество и качество необъяснимых явлений превосходили все самые смелые ожидания. У полицейского закружилась голова, а в глаза стал наползать тошнотворный серый туман. Для обычного человека, пусть волевого и сильного, но абсолютно неподготовленного к противодействию сверхъестественным силам, уже наступал предел. Предел сопротивляемости.
Господин Нариа уже готов был отрубиться и рухнуть в пучину беспамятства, когда последним усилием воли попытался сосредоточиться. Организм был полон энергии, и лишь благодаря ей, благодаря раствору из запрещенного шерника, полицейскому удалось проделать этот трюк — несложный сам по себе, в обычных условиях, но тянущий на подвиг для измученного Противоестественным сознания.
Мысленным приказом самому себе он подавил головокружение. Потом оперся руками на узкую постель, подавляя возникшую вдруг в теле слабость.
"Встать. Идти. Нельзя сдаваться. Если нет выхода в одной стороне, то он будет в другой. Ну и что, что комната за мной как собачка бегает? Не думать о ней. Идти. Прорываться. Идти."
Оттолкнувшись руками, он поднялся с постели и, напрягшись изо всех сил, заставил тело не шататься. Голова все еще мечтала отделиться от тела и полетать на воле, и господину Нариа к месту вспомнилось употребленное королевой выражение — "Держать в ежовых рукавицах". Что это за рукавицы такие, он не знал, но из контекста сделал вывод, что быть в них не очень-то приятно. Он вообразил, что держит свою голову и свое сознание в утыканных шипами "перчатках дружелюбия", и очень сильно, до крови в воображении, сжал хватку. Сознание пронзило резкой болью, как тонкой раскаленной иглой, и все прошло.
Головокружение кончилось.
Господин Нариа распахнул прикрывшуюся дверь и лоб в лоб столкнулся с незнакомцем.
На него чуть сочувственно, дружелюбно улыбаясь, смотрел молодой, не старше тридцати лет, мужчина — черноволосый и черноглазый, с очень белой кожей — это сразу же бросилось господину Нариа в глаза. Его кожа была так бела, словно никогда не видела солнца сильнее того, что светит над ледниками Гишемина. Именно бела, а не нездорово-бледна.
Одет незнакомец был в черную шелковую рубашку и черный же кожаный плащ с широким воротником. На его плечах болтались какие-то черно-серебристые украшения — широкие, с густой, но мелкой бахромой.
Одним словом, одет этот тип был не по моде, непривычно, но все-таки с определенным вкусом. Чувствовалось, что он способен позволить себе наплевать на моду и ходить так, как ему нравится. Хотя лично господина Нариа такой контраст белого и черного, при подавляющем превосходстве последнего, уже слегка раздражал.
— Браво, браво, браво. — Контрастирующий тип три раза, в такт словам, хлопнул в ладоши. — Вы великолепно держитесь, господин Нариа. Надеюсь все же, что понесенные вами неудобства не являются чрезмерными?
Он говорил с явственно слышащейся иронией, но в его словах все-таки не было издевки. Полицейский учел это, но был уже порядочно взвинчен и раздражен, а потому спросил резко и без обиняков:
— Где я? И кто вы такой?
— Хорошее начало, — одобрил визави. — Готов ответить немедленно, но пока — только на первый вопрос. Вы находитесь у меня в гостях. В специальных гостевых покоях.
— Этот бесконечный коридор и комната, от которой невозможно отойти — ваших рук дело?
— Вы правы. Моих.
— А кто вы такой сам?
Черноволосый помолчал и предпочел ответить вопросом на вопрос:
— Скажите, а что вы помните перед тем, как попали сюда?
— Это допрос?
— Нет. Просто мне важно это знать.
Господин Нариа был ошеломлен, озадачен, находился в сильном шоке, но не был ни растерян, ни подавлен. Секунду поразмыслив, он предпочел пока отвечать на вопросы, покуда не найдет сил и возможностей для того, чтобы задавать свои. И потом, любые вопросы этого... К которому он пока не решил, как обращаться в мыслях, короче, любой его интерес представлял собой почву для анализа. Сконцентрировавшись, он вспомнил события минувшей ночи, но, подумав, решил не открывать всех карт. Вместо этого старательно разыграл потерю памяти:
— Я вошел, и...
— Что? — Жадно поторопил черноволосый.
— И пустота. Не помню, — скорбно сознался господин Нариа. Незнакомец передернул щекой:
— Жаль. Ну да ладно. Господин Нариа, вы не откажетесь совершить со мной небольшую прогулку?
— Куда угодно, лишь бы выйти отсюда, уважаемый... Или почтеннейший?
— Просто Аларик де Морральен. Это мое имя, — коротко поклонился хозяин здешних мест. — Пойдемте.
Его рука указала на дверь.
— Там нет выхода, — возразил господин Нариа.
— Теперь есть. Идемте.
Господин Нариа отметил это "теперь".
Они прошли по коридору мимо одинаковых дверей в том же самом направлении, в каком двигался и полицейский. Впрочем, теперь спустя минуту взору открылась винтовая лестница, уходящая вверх и вниз. Де Морральен зашагал по ней вниз, не оборачиваясь, будучи уверен, что Кеш-га идет следом.
Поправив и расчесав гребешком, который всегда носил с собой, волосы (спутались, надо признаться, основательно, в таких "мероприятиях" одно мучение с ними), господин Нариа так и поступил. А что ему оставалось делать?
Они спустились на один оборот винта и оказались в саду, который полицейский видел из окна. Он оказался еще прекраснее, чем виделся сверху — травы, кусты, деревья с широкими, в три ладони, или узко-вытянутыми, подобно клинку, листями причудливо переплетались над тропинками, то нырявшими в самую чащу, то выныривавшими оттуда. Пели и щебетали птицы, временами заметные в густой кроне — они снижались, ничего не боясь, и распевали песни на самых нижних ветках. Отметив парочку особо крупных цветастых экземпляров (эти не пели, а токовали или грубо курлыкали, занимаясь на ветках своими птичьими делами), господин Нариа оценил их исключительно с гастрономической точки зрения. Уж наваристы, поди, мерзавцы!
А еще отметил видавший виды полицейский, что был этот сад диким, не отмеченным работой садовника. Деревья росли как в лесу, то густо, то редко, временами встречались явно неухоженные полянки, хотя и весьма соблазнительные своей даже на вид мягкой травой. Кустарники не были подстрижены, и на деревьях ни разу не встретился след садовничьего топорика или ножниц. Но почему-то тропку, по которой они шли, не перегораживали ни свисавшие ветви, ни валежник, ни даже опавшие листья не шуршали под ногами. Господин полицейский повнимательнее присмотрелся к живой природе в глубине своей.
И не увидел ни упомянутого валежника, ни листьев, ни просто старых и мертвых деревьев. Все тут было живым, цветущим и радующимся жизни.
"Здесь нет мертвых деревьев. — Вдруг дошло до него. — Нет мертвых растений. Это не сад, это вечно живой лес!"
— Удивлены? — На ходу полуобернулся к нему господин де Морральен. — Здесь ничто не стареет и не умирает. По крайней мере, без моего на то желания.
"Ясно".
— А если им заручиться?
— Чем? — Не понял хозяин сада.
— Вашим желанием?
Аларик де Морральен остановился и обернулся назад. Трито Кешми Нариа встретил взгляд саркастических черных глаз — он и Аларик были одного роста.
— Хорошо же, — с заминкой согласился непонятно с чем черноволосый. — И об этом, если угодно, мы подробно поговорим. Присаживайтесь, прошу.
