— Переходи на сторону зла! — тем временем парирует словесный выпад "научник", — У нас есть печеньки.
Когда-то давно, на школьном "уроке мужества", совсем старенькая ссохшаяся бабушка, пережившая Блокаду, рассказывала нам про тогдашние порядки. В частности, про мудрое правило — "никогда не шутить с голодными о еде". Юмор — всегда очень личное. Неловким словом можно нажить смертельного врага даже среди изобилия и достатка. Достаточно тронуть больную тему. С влюбленным, скажем, опасно шутить о предмете его страсти. Проявлять бестактность по отношению к врагу, который наверняка останется в живых — тем более неосмотрительно. Мне так кажется... В общем, это надо было видеть — лица обеих морпехов озарила совершенно детская надежда. Ведь здоровенные лбы... и прямо скажем — убийцы, а ведут себя — как будто сейчас появится добрая мама и накормит горячим борщом...
— Правда?! — кадыки дернулись, выдав голодный глоток слюны. Не могу на такое смотреть. Не хочу...
— Держите! — вчера со мной поделился обедом Ахинеев, настала наша очередь делать добрые дела.
— Шпасифо... — Жуют давясь... Два неровных хлебца подозрительного зелено-коричневого оттенка нашли благодарный прием. Хорошо, что их было два... Не представляю, каково делить еду на глазах у голодных... А вдруг ошибешься? Зато, теперь я знаю, каким взглядом смотрел на Робинзона Крузо пресловутый козленок. Воистину, "кто кормит народ — тот и власть". Древний природный инстинкт, глубоко прошитый в мозгах.
Окружающие, кстати, мой жест не оценили. Тетки тупо промолчали (видимо, до них уже что-то начало доходить), зато солдат скривился, а "научник" — вообще плюнул на землю, с очевидным отвращением. Чего? С трудом расслышала обрывок вполголоса произнесенной фразы. Гм... При чем здесь какая-то "бочка варенья и корзина печенья"? Это — сказка или стишок? Всё же старшее поколение — не от мира сего. Правильно про них говорил Володя — "инкубаторские". Одновременно смеются одинаковым не смешным фразам. Вообще, многое делают и понимают одинаково... Понять такую зажатость умом можно. Страшно сказать — на всю страну всего два телевизионных канала (не считая местных, тогда — где три, а где целых четыре). Как такое убожество могло сочетаться с индустриальной мощью ядерной и космической сверхдержавы — загадка века. Папа данную тему обсуждать не любил, а с мамой мы на такие темы не разговаривали. Выходит, зря... Надо было расспросить... Съели... До последней крошки. Облизав ладони... Теперь глядят глупо и благодарно, как бычки на скотобойне. Согласно брошюре по прикладной психологии (и такое приходилось читать, ага) — самое время начать допрос. А оно мне надо? Хотя... Нет, не успела. "Научник" опередил. Приладил на плечо трофейный автомат и спросил:
— Откуда ягель взяли? — странно, то же самое только что хотела спросить сама.
— Чего? — похоже, они и слова-то такого не знают.
— Вот этот белый мох, — мужик протягивает мне веточку, приставшую к отнятой рации. Подмигивает, — Хорош! Сам бы ел, да нечем жопу вытирать... — острота весьма сомнительного свойства. И всё же?
— Оно на горе росло. Много! — мне бы они отвечали охотнее. По тону чувствуется... Поддержать разговор?
— Ребята, это важно. До сих пор мы думали, что ближайшие заросли ягеля на острове Ольхон. Далеко.
— Да полно его, возле самой верхотуры. Все проплешины заплел, — понятно, оттуда они за нами следили.
— Найдете дорогу? — кажется, в технике допроса этот прием называется "склонением к сотрудничеству".
— Запросто! — их и склонять не надо. Даниэль Дефо прав. Вовремя скормленные "печеньки" сломали лед... — А нафига? — действительно, у голодающих атрофировано чувство юмора. Оценить слова мужика не смогли.
— Пищевая добавка, — кулинарный термин более уместен, чем банально-медицинское "антисептик"...
— Серьезно? Неужели для этого самого? — жестом обозначает съеденные хлебцы.
— В том числе... Один-два процента примеси к муке предотвращают её гниение. На раны тоже можно прикладывать. Мы не знали, что он есть совсем под боком.
— Ну, вы, блин, даете! — вот эту фразочку, из "Особенностей национальной охоты", очень любит папа.
— Жить захочешь — не так раскорячишься, — взаимный контакт установлен. Война отменяется. Пронесло...
Делу время — потехе час. Народ потихоньку потянулся обратно к "рабочим местам", ориентируясь по лежащим там и сям полным пакетам с собранными грибами. Солдат (с двумя автоматами за спиной) повел "пополнение" к тросовой переправе. Несколько нахально, но разумно. Лишних две пары рабочих рук — очень кстати. Тем более, что его собственные пострадали. Пускай действительно сегодня потаскают общую добычу. Только "научник" помедлил, глядя в удаляющиеся камуфлированные спины и стриженные затылки. Потом выдал:
— Сторожевую собаку, берущую корм из чужих рук — надо убивать без разговоров! — это у него аллегория? Мрачновато... И несправедливо, мне кажется. А я-то подумала, всё уладилось.
— Зря вы так строго, — черт, не вовремя выскочило из памяти имя, — Самые обычные современные ребята.
— Когда я в их возрасте служил "срочную", мы как-то раз, на учениях, целых три дня без корки хлеба просидели... Переправу одну стерегли... А потом, ещё добрых полдня — ждали транспорт. "Посредник" предлагал, своей властью, устроить нам прием пищи в столовой "условного противника". Взводный его послал. Из принципа... "На войне, как на войне!" А вот это... сраное "поколение Пепси"... сходу продалось за два горелых сухаря.
— Когда такое было? — чисто из вежливости поинтересовалась.
— В Союзе, ещё при Черненко... — вот так-так. Каждый меряет чужую мораль по себе. Похоже, что мне повезло — выбрала правильную сторону. Только конкретных ребят тоже жалко.
Между прочим, я вон, тоже, недавно, вдребезги разругалась с папой... по поводу моего фактического перехода на службу в военизированную организацию. Не говорить же ему правду о проекте "Остров"? А форму "со склада" без подгонки-подшивки тоже не наденешь. Увидел. Заспорили. В некоторых вопросах он у меня идейно упертый. "Научник", видно, тоже. Забыли, господа высоколобые интеллигенты, что призывная армия России снова, как сто лет назад — поголовно рабоче-крестьянская. Народились первые послесоветские дети. Если ребята из провинции, то вполне могли, на собственной шкуре, отведать голода в 90-х годах... Так что, нечего нагнетать пафос. Психология у морпехов — конкретно-приземленная. Кормят-заботятся — мы служим. Если нас посылают — то и мы посылаем. Верю, что бывшего советского солдата — трясет от такой "непосредственности" при исполнении воинского долга. Но, отличие от идейно накрученных времен "совка", измена "работодателю" сегодня — норма поведения... Только разьяснять всё это без толку. Правильно старуха-блокадница излагала. Сытые шутки голодный не разумеет... Конфликт поколений! Забавно, что для морпехов, если посмотреть на ситуацию с их стороны, воплощение "красной идеи" — это в первую очередь бешеные пенсионеры-зюгановцы. М-м-дя...
— Галина, вы считаете, я не прав? — не умею владеть лицом. Что-то мужик по моей физиономии прочитал.
— У вас было разное детство... — попробую намекнуть деликатно, если умный — поймет, — Парни из самых социальных низов. Что они видели? Явно, ни на компьютерные приставки, ни на обычное кино в семье денег не было. Прибитые к полу деревянные игрушки... Нехватка витаминов... "Улицы разбитых фонарей" по TV. И, тем не менее, каких "рексов" воспитали! Только ткни пальцем — любого порвут.
— Рексов? — мужик хмыкает. Черт, я уже, по умолчанию, приняла его терминологию... — "Верного Руслана" читали? — впервые слышу про такую книгу, — Зайдите, после работы. У меня, в электронной "е-буке" — он есть.
— Про кого там? — пора заканчивать пустой треп.
— История жизни служебной собаки из роты охраны концентрационного лагеря, — ну, у дяди и сравнения!
— Оно мне надо? — грубовато, но вырвалось. Какая литература? Тут не знаешь, доживешь ли до завтра...
— Пригодится. Для общего развития... Нам всем теперь вместе жить.
Рабочий день без обеденного перерыва кажется бесконечным. Нудная монотонная работа отупляет. Если глаза открыты — перед ними сучья, хвоя и грибы. Если глаза закрыты — перед ними продолжают мелькать сучья, хвоя и грибы. Утренний инцидент казался к вечеру далеким прошлым. Поездка по канату — нормальным видом транспорта (кто за день наползался, сидя на корточках в куширях — тот поймет). Ужин удивил разнообразием. Первое, второе и третье. Похлебка, салат из дикоросов и чай (или что там теперь вместо чая). Это — не считая уже знакомых, подгоревших до хруста грибных хлебцов... Первая смена освобождала столовую на наших глазах. "Трофейные" морские пехотинцы (вопреки моим ожиданиям), честно отработав до темноты, пристроились питаться вместе с нами. Правда — на противоположном от "научника" с солдатом" конце стола... Рядом со мною. Умилительно...
Проголодались ребята крепко. Кстати, сегодняшняя похлебка оказалась не в пример вкуснее вчерашней... А ещё — столешница украсилась несколькими мисками с горной породой, искристо блестящей в электрическом свете. Россыпь прозрачных кубиков разной крупности. От совсем крошечных, до размером с горошину. Похоже, кто-то из кухонного наряда обнаружил у себя склонность к дизайну. Вместо цветов что ли? Издали похоже на битое автомобильное стекло. Зачем, среди продуктов, такое? Не дай бог, кто-то в рот потащит. О! Уже. Один из моих "подшефных". И второй туда же потянулся. Нет, это уже за пределами добра и зла. Привыкли жрать что ни попадя... Видно же — для красоты поставлено.
— Зачем гадость в тарелку сыплешь? — за спиной раскатывается невоспитанный гогот кухонного наряда. Что я не так сказала?
— Говорил тебе? Проспорил! Подставляй лоб! — оборачиваюсь. Один из поваров лупит другому щелбан...
— Галина Олеговна, это соль! — правда? Осторожно подцепляю пальцем самый крупный кристалл. Кладу в рот... М-м-м!
— Обалдеть! — смутно вспоминаю почти забытую школьную экскурсию в минералогический музей. Похожа! Вот ты какая, знаменитая "каменная соль"...
— Народ, откуда нямка? — забавно наблюдать, как оживляется собрание, обнаружив на столе новое блюдо. То не обращали внимания, а теперь, вдруг, потянулись наперегонки, сосут и лижут, будто отсталые папуасы из африканских джунглей.
— Доставили на пробу, — оказывается, "научник" исподволь наблюдал за происходящим, не подавая вида, — По наводке геологов, саперы вскрыли линзовое месторождение галита. Будем с солью. Приятного аппетита...
— Откуда известно? — он вернулся в лагерь раньше всех, но зачем-то дождался в столовой нашу бригаду.
— Радио надо было слушать! — только мне заботы, слушать ваше радио. Колхозный стан 30-х годов, блин...
— Пропаганду не могу терпеть с детства, — хватит мне громовой утренней побудки "Маршем энтузиастов".
— Это вы напрасно, — ухмыляется непонятно чему, — Во-первых, держите обещанную книжку, — специально явился к ужину, что бы всучить мне "е-бук" с неведомым "Верным Русланом"? — Во-вторых, нас всех сегодня к девяти вечера приглашают в штаб, — опять ухмыляется, — Вы у нас, теперь — героиня подавления путча! — чего?
В темноте штабной "модуль" смотрится ещё представительнее, чем на свету. После рабочего дня в лесу его великолепие смущает вопиющей ирреальностью. Знакомые кожаные кресла на колесиках и люминесцентные лампы раздражают, как невозвратимый кусок прежней жизни, сохраненный здесь ради изощренной насмешки. За каким бесом тут собрали всю нашу компанию — не пойму. Сборищем распоряжаются Ленка и вездесущий Ахинеев. В углу пристроился черный от усталости Соколов...
Ого! К воротам наскоро обметенных щетками курток цепляют маленькие микрофоны. Перед каждым — стакан с желтоватым отваром. В центре стола — графин с водой. Со штатива хищно целится глазок телекамеры. Ни дать, ни взять — телестудия. Будут брать интервью? Кому это сегодня надо? Тут едва с голоду не померли... Кругом тайга и дикие звери... Народ реально вымотался. После обильного ужина сами собою слипаются глаза...
— Раз-раз-раз! — ведущие (если так их можно назвать) эта парочка. Соколова впихнули между мной и морпехом. С другой стороны стола — "научник", второй морпех и солдат, которого мы у них отбили, — Эфир!
— Говорит "Радио-Ангара"... — нечеловечески интимным голосом (таким шепчут на весь зал дикторши столичных аэропортов) начинает Ленка, — Передаем сигналы точного времени... Начало шестого сигнала соответствует двадцати одному часу! — электронное табло на стене подтверждает её слова. Обещанного писка не слышно. Вероятно, он транслируется в сеть мимо микрофона, — Добрый вечер, товарищи... Начинаем пробную передачу из студии "Радио-Ангара"! Последние известия! Вести с полей! — я так и знала. Без затертых словесных штампов — невозможно.
Не удержавшись, растираю руками закрывающиеся веки. Соколов понимающе пододвигает стакан с отваром... Ой! Они туда даже сахара положили... Вместе с теплой подслащенной водичкой в организм робко проникает искусственная бодрость. Служивые, глядя на меня, тоже тянутся к напитку-стимулятору. Жизнь налаживается! Ленка, почти не заглядывая в бумажку, повторяет уже известное из краткого пересказа в столовой. Про попытку высадки. Про короткую перестрелку на пристани. Про то, как наш лысый завхоз, на голой наглости, граничащей с самопожертвованием, перехватил инициативу у командования десантом и в одиночку (а с виду и не скажешь) собственноручно задавил конфликт. Герой!
— ... А теперь, от лица руководства экспедиции, — Ленка делает Соколову знак-приглашение, но тот отмахивается и она, будто не заметив запинки, продолжает, — позвольте всех поздравить с окончанием нашей маленькой Гражданской войны! В настоящий момент численность коллектива составляет 357 человек, за вычетом убитых. Пропавших без вести — нет. Личности погибших и места их захоронения (за исключением утонувших в Ангаре) достоверно установлены... Современное хозяйственное состояние вам известно. Настал удобный момент для выяснения внутренних отношений. Ради простоты и наглядности, решено провести обсуждение вопроса, как ток-шоу, непосредственно в прямом эфире. Прошу!
— Добрый вечер, дамы и господа бывшие товарищи! — Ахинеев не может обойтись без подколов, — Все вы уже знаете об втором утреннем конфликте. Все его участники собрались в студии. Начинаем дискурс под кодовым названием — "Двое из леса или назад в СССР". Вопросы выступающим можно задавать в прямом эфире. Звонки принимаются через телефонный коммутатор, по позывному "Радио-Ангара".
Глава 15.
Оазис культуры.
Первым делом — познакомились. Как-то странно, что раньше времени не хватило. Морских пехотинцев зовут Сергей и Андрей. Солдата — Игорь. "Научника" — Роберт Николаевич. Не знаю, откуда Елена нахваталась сноровки, но, с точки зрения организации, наше ток-шоу выглядело вполне безукоризненно. Бумажные бирки с именами, правильно закрепленные микрофоны (оказывается, очень важно прицепить его как можно ближе ко рту оратора и при этом не дать возможности говорить туда прямо, ужасно портится качество звука, называется "жевать микрофон") и даже служба приема телефонных звонков. Елена — всё взяла на себя. Передача покатилась, как по рельсам. Вот только содержание... Некоторые — жгли напалмом! Володя такой идейной диверсии точно бы не одобрил.
