— Что Вы, Ваше высочество! Чем Вы можете мне помешать? Наоборот, Вы оказали мне такую честь... — Он не договорил.
— В таком случае, рискуя показаться излишне любопытной, я хочу задать Вам пару вопросов.
— Что ж, спрашивайте, я Вас внимательно слушаю.
— Я хотела бы поговорить об Их величествах, если, конечно, это разрешено.
— Разрешено, но в умеренных пределах.
— И где же кончаются эти пределы?
— Я не сомневаюсь, что Вы с Вашим тактом их не перейдёте.
— В таком случае, вот мой первый вопрос: как получилось, что правят обе сестры?
— Очень просто: так было написано в завещании покойного короля. Честно говоря, он был необычным человеком, некоторые даже утверждали, что он балансирует на грани безумия, но я так не думаю. Покойная королева умерла родами, произведя на свет двух дочерей. Его величество души в них не чаял и никак не мог решить, кому из дочерей передать права на престол. Её величество Филаси была его любимицей, а Её величество Финари напоминала покойную супругу. В итоге король так и не смог выбрать и перед смертью вписал в завещание обеих дочерей.
— И они не ссорятся?
— Всякое бывает.
— Если не секрет, сколько им лет?
— У женщин не принято спрашивать о возрасте, — улыбнулся Суррар.
— Согласна, вопрос бестактный. Они старше меня?
— Пожалуй. Во всяком случае, Правящий совет ждёт не дождётся, когда они выйдут замуж.
— И кого же прочат в принцы-консорты?
— Это дело Правящего совета.
— После замужества власть по-прежнему будет поделена между ними?
— Да. Но трон унаследует сын одной из них — тот, кто родится первым.
— А что любят Их величества?
— Бездельничать и заставлять работать других, — Похоже, к графу вернулось прежнее расположение духа. — А ещё танцевать, щеголять друг перед другом нарядами и играть в томную любовь с заморскими принцами. Напыщенные избалованные особы, которые полагают, что очень умны и хорошо играют на клавесине.
— Спасибо. Теперь я всё о них знаю.
Разговор зашёл о каких-то пустяках, приятных женскому сердцу мелочах, в которых Суррар знал толк. С основными блюдами было покончено, и, время от времени кивая и вставляя реплики, принцесса ела мороженое. Ощущение тепла, охватившее её при входе в 'Серебряный олень', теперь усилилось и разлилось по всему телу. Ей было приятно говорить с графом, смотреть на него, сидеть, откинувшись на спинку стула, и есть это холодное мороженое, вкус которого ассоциировался у неё с безоблачным детством.
Ленивая послеобеденная идиллия была нарушена появлением грандванца в форменном сером сюртуке с красным шитьём. Принцесса сразу поняла, что мороженое она будет доедать одна. Что ж, удовольствия, в конце концов, кончаются, пора к этому привыкать. Но можно подойти к этому и с другой стороны: любое удовольствие рано или поздно перестаёт быть удовольствием, и, кто знает, может, через час она пресытится беседой с графом.
— Сеньор граф, я к Вам, — сказал человек в сером.
— Хорошо, Эдгар. Заходите, не стойте на пороге. — Суррар поднялся ему навстречу.
— У меня к Вам дело, Суррар, очень важное дело. — Похоже, грандванец был близко знаком с Милартом: после скупого обмена любезностями от первоначальной сухой вежливости не осталось и следа.
— Дело? — Граф в нерешительности обернулся к Стелле, словно спрашивая у неё, что ему ответить.
— Я Вас не держу и сама доберусь до Эсфераса, — улыбнулась принцесса. — Можете не представлять меня Вашему знакомому.
— Как пожелаете. — Суррар слегка поклонился. Немного помедлив, он добавил: — Прошу, не ограничивайте себя ни в чём: я переговорю с хозяином, и он потом пришлёт мне счёт.
— Благодарю. — Стелла протянула графу руку для поцелуя.
— Извините, но, боюсь, я действительно вынужден буду Вас покинуть. — Суррар с удовольствием выполнил требования этикета. — У дверей 'Серебряного оленя' Вас будут ожидать двое моих слуг.
— Граф, Ваш ждут! — напомнила девушка. — Не тратьте на меня драгоценное время Вашего друга.
Ушёл. Что ж, теперь она сможет остаться наедине со своими мыслями.
Похоже, граф в серьёз решил приударить за ней, иначе бы не решился привести её сюда. Принимать его ухаживания ей не хотелось, но и отвергать тоже.
Но постепенно мысли об ухаживаниях и кокетстве утонули в мягкой массе подтаявшего мороженого. Стелла снова погрузилась в мир далёких радужных воспоминаний.
Из общей залы донеслись звуки музыки — медленного величавого танца. Они тоже напомнили о детстве — одно из её ярких детских воспоминаний как раз было связано с этой мелодией. Королева Минара любила танцевать и в памяти дочери до сих пор плыла по навощенному паркету бальной залы.
* * *
Над Броуди червлёным золотом разлился закат. Он тонул в спокойной воде, и казалось, что моря вовсе нет, есть лишь бесконечное, бескрайнее небо, озаренное причудливой игрой света заходящего солнца.
Стелла сидела на берегу залива Жюлиган и слушала шёпот волн. Море было внизу, за ещё одним уступом земляной насыпи. Скамейка, которую она выбрала, стояла у самой ограды — границы земли и неба.
— Добрый вечер, Ваше высочество. — Принцесса даже не заметила, как к ней подошёл граф. Его не было весь день, и, отдавшись во власть чар заката, она даже на время забыла о нем и связанной с ним дилеммы.
— Добрый вечер, граф.
— Мне сказали, что гуляете в парке, а Вы, оказывается, здесь. Любите одиночество?
— Нет, море. — Стелла не сводила глаз с причудливых кружев облаков. — Разве оно не прекрасно?
— Да, неплохой вид, — холодно, скорее, из вежливости согласился Суррар.
— А Вы не романтик! — Девушка обернулась к нему.
— А должен быть? — парировал он.
— Живя в таком городе — да.
— Красивыми видами быстро пресыщаешься.
— Неужели Вам не нравится закат?
— Ваше высочество, вместо того, чтобы говорить о закатах, посмотрите вот на это. — Граф протянул ей исписанную размашистым почерком гербовую бумагу. Стелла убрала её, даже не взглянув.
Суррар неодобрительно покачал головой:
— Вы даже не взгляните?
— Потом.
— Но это важный документ.
— Я же сказала: потом.
— Как Вам будет угодно. Когда намерены уезжать, Ваше высочество?
— Ещё не решила. А Вы хотите, чтобы я скорее уехала?
— Нет. Просто я предпочитаю заранее знать о несчастьях, которые меня постигнут.
— Так для Вас это будет несчастьем? По-моему, Вы сделали все, что могли.
— Ваше высочество, Вы говорите загадками.
— Вильэнара просила Вас задержать меня, вскружить голову неопытной девушке. В первом Вы прекрасно преуспели, со вторым вышла неувязка, но в этом нет Вашей вины — Вы сделали все, что могли.
— Ваше высочество, да, признаю, письмо было, да, поначалу я... Но потом... Если Вы мне не верите, зачем приехали в Броуди?
— Потому что раскрыла Ваши планы и поняла, что Вы безобидны. Вы ей не служите, Вы ее просто боитесь — а это не одно и то же.
— Ваше высочество, Вы должны понять...
— Не надо ничего объяснять, граф, все так, как есть. Ваши угрызения совести — это прекрасно, но давайте об этом забудем.
Бросив взгляд на море, принцесса мечтательно заметила:
— Должно быть, Вы счастливы оттого, что живёте в таком прекрасном месте.
— Этому месту не хватает того, кто бы его оценил.
— Оценил?
— Восхищался им, как восхищаетесь Вы.
— Я уверена, такой человек рано или поздно обязательно найдется.
— Ваше высочество, хоть Вы не желаете ничего слушать, но я не могу промолчать. Я десятки раз загладил свою вину, из кожи вон лезу, чтобы угодить Вам, а Вы так жестоко раз за разом напоминаете о моем проступке. Почему? Вы до сих пор злитесь на меня? Тогда скажите, что я должен сделать, чтобы заслужить Ваше прощение, — и я сделаю.
— Успокойтесь, я Вас простила. Граф, в последний раз прошу, замнем эту тему. Лучше скажите, где Вы сегодня пропадали.
Она обернулась к нему. Солнце играло в её волосах, превратило их в мириады светящихся огненных ниточек, золотыми бликами падало на лежащие на скамейке кисти.
— Ваше высочество, я состою на государственной службе и должен хотя бы время от времени исполнять свои обязанности.
Граф присел на край скамейки. Он смотрел на неё.
— Хороши же Ваши обязанности, я бы от таких не отказалась! — рассмеялась Стелла. По его взгляду она поняла, что он не понял её, и пояснила: — Бьюсь об заклад, что Вы только что инспектировали 'Серебряный олень' или какое-нибудь другое заведение. С друзьями, разумеется.
— Почему Вы так решили? — озадаченно спросил Суррар.
— Запах табака и крепких напитков не выветривается сразу. — Она гордилась своей наблюдательностью. — Кроме того, у Вас неестественно блестят глаза.
— К чему Вы клоните, Ваше высочество? — нахмурился граф. — Неужели Вы думаете, что я...
— Пьяны? Я этого не говорила, я лишь заметила, что Вы выпили, но сколько, не уточняла.
Стелла встала: она хотелась пройтись вдоль берега.
— Куда Вы, Ваше высочество? — Суррар поднялся вслед за ней.
— Немного прогуляюсь. Можно ли как-нибудь спуститься к морю?
— Да. Давайте я покажу Вам. Там есть лестница...
Он шёл впереди быстрым уверенным шагом, будто даже своими движениями желая доказать принцессе абсурдность её выводов. Но она точно знала, что дружеский обед был вдоволь приправлен спиртным: что-то такое проскальзывало в его тоне, словах, глазах. Но пока всё было в строгих рамках приличия, без малейших намёков на возможность пьяных выходок. Да и был ли он пьян? Нет — пьяных шатает, у них заплетается язык, а у графа не было ни одного из этих симптомов.
Земляная, укреплённая досками лестница вела на узкую полоску галечного пляжа. Внизу шелестели волны, качая в объятиях гладкие камушки, то набегая, стремясь унести с собой, то с тоской в одиночестве возвращаясь в морские просторы.
Суррар спустился первым и подал руку принцессе. Девушка быстро соскользнула вниз и улыбкой поблагодарила графа за любезность. Он остался стоять у лестницы, а она пошла вдоль кромки воды.
— Стелла, — раздался позади неё голос Суррара, — мне нужно с Вами поговорить.
Со времени их знакомства он впервые назвал её по имени. Но встревожило её другое: его тон.
— Я Вас внимательно слушаю. — Она вернулась к нему, остановилась в паре шагов. — Это что-то важное?
— Для меня — да.
Стелла терпеливо ждала, но он молчал.
— Ну же, граф!
— Это касается Вас.
— Меня? — удивилась принцесса.
— Да, Вас. Право, не знаю, с чего начать...
— Начните с начала.
Он снова замолчал, собираясь с мыслями, а потом на одном дыхании произнес:
— Возможно, Вам это покажется шуткой, дерзостью — я не знаю, чем еще, но я люблю Вас. Да, я люблю Вас, а вовсе не притворяюсь, не действую по чьей-то указке! И Вы знаете это, знаете...
— Я ничего не знаю. Вы меня не любите, я Вам не верю.
— Ваше высочество, я же вижу, что Вы говорите не то, что думаете, — с горечью возразил граф. — Аймара права: Вы коварны и холодны. Притворяетесь безобидным воздушным существом — а вскрываете в душе змеиный яд.
— Следите за своим языком, граф! Интересно, где сейчас Аймара, о которой Вы так опрометчиво обмолвились?
— Она у своей тётки, — раздражённо ответил Суррар.
— Так ли это? — покачала головой девушка.
— Вам мало моего слова? Видимо, мало. Да и причём здесь сэресс Аймара? Это всего лишь очередной повод, чтобы унизить меня.
— Граф, не забывайте!
— Не забыть о чём? Что для Вас моя любовь оскорбительна? Что я Вам не ровня? Вы смотрите на меня свысока, потому что моя мать — грандванка (зато дочь самого уважаемого и влиятельного человека в стране!), а отец...
— Надеюсь, Вы не станете утомлять меня перечислением всех своих родственников? — Она направилась к лестнице. — Мы поговорим об этом завтра, когда Вы будете в состояние отвечать за свои слова.
— Значит, сейчас я за них не отвечаю? — Суррар преградил ей дорогу.
— Именно так. Боюсь, выпивка ударила Вам в голову.
Граф покачал головой и вдруг взорвался, говорил быстро, на повышенных тонах, не давая принцессе вставить ни слова:
— Значит, Вы считаете меня худородной пьяной скотиной, которая дерзнула покуситься на право испытывать к Вам какие-то чувства, вместо того, чтобы молчаливо прислуживать? Так, Ваше высочество? Именно так, Вы ясно дали это понять. Вас оскорбили, да? Но чем же? Тем, что признались в том, чего Вы не заслуживаете. Конечно, будь на моём месте какой-то принц, Вы вели бы себя по-другому, пустив в ход все свои чары, всё своё притворство. Но как же, Вы даже не снизойдёте выслушать кого-то, кто не принадлежит к королевской семье!
— Я не позволю так с собой разговаривать! — Покраснев от гнева, Стелла занесла руку для пощёчины, но Суррар перехватил её и крепко сжал запястье. Свободной рукой девушка попыталась разжать его пальцы, но тщетно.
— Отпустите меня сейчас же, слышите!
— Нет, — он со злорадством овладел второй её рукой, — только после того, как Вы извинитесь.
— Извинюсь за что? Мне же больно, граф!
Суррар крепче сжал её руки.
— Значит, Вы полагаете, что Вам не за что извиняться, что всё было в порядке вещей?
— Может, Вы и правы, и я позволила себе непростительные оскорбительные замечания в Ваш адрес. Признаю, я должна была повести иначе, не так грубо. Вы довольны?
Вместо ответа граф отпустил её. Принцесса с облегчением вздохнула и поспешила к лестнице — Суррар благоразумно освободил ей дорогу. Но когда она вступила на первые ступеньки, граф порывисто обнял её и крепко прижал к себе. Она чувствовала его горячее прерывистое дыхание, чувствовала, как дрожит от него пушистая прядь волос, мягким завитком обвивающая её ухо. Объятия становились всё крепче, и вот уже земляные ступеньки предательски исчезли из-под её ног, а вместо них очутилась галька.
Принцесса отклонялась, как могла, надеялась выскользнуть из его объятий, словно гибкая кошка из рук хозяина, но ничего не получалось.
Её лицо было повёрнуто к графу в три четверти, так близко от его лица... От неё пахло теплой чистой кожей и с легким, едва уловимым шлейфом духов. Он коротко поцеловал её в покрасневшее ушко, а потом поймал упорно сжатые губы. Не отрываясь от них, Суррар развернул девушку к себе, пытаясь вызвать в ней хоть какое-то ответное движение, хотя бы молчаливое согласие, покорность. Ему хотелось, чтобы эти губки дрогнули, приоткрылись, чтобы ему не приходилось так отчаянно сражаться с ними.
Одна рука поползла вверх, к её груди, другая скользнула вниз. Девушка в отчаянье ударила Миларта по ногам — никакого эффекта. Ей стало страшно.
— Граф, Вы сошли с ума! — Принцесса наконец сумела оттолкнуть его и влепила звучную пощёчину.
— Не более чем нужно. — Борясь с её руками, с этими тонкими пальцами, ногтями, впивавшимися в его кожу, граф опять привлёк её к себе.
— Немедленно прекратите! Вы хотя бы думаете, что делаете?! — Её протест потонул в очередном поцелуе. Запрокинув ей голову, он целовал её подбородок, шею, вырез платья, плечи, приоткрытые сползшим рукавом.
