The Immortality

— Он в Раю? — Лестат сам удивился абсурдности своих слов.

— Не знаю. Обычно я вижу его в комнате. Там очень много света и белые стены. Слишком много белого цвета, только диван черный. И он. Он всегда в черном. Ему при жизни шел черный цвет, контрастирующий с белой кожей, а теперь и подавно. Каждый раз мне кажется, что у этой комнаты нет выхода, нет дверей. Но однажды он вывел меня из нее. Вокруг было небо, серое от туч и тумана. Земля тоже казалась серой, покрытой буграми и впадинами. Пожелтевшая трава пригибалась к земле, хотя ветер дул совсем слабо. И... мне было так хорошо... там. Алекс говорил, что мне понравится. Там... там очень спокойно. И некуда спешить. И не хочется никуда спешить.

Воцарившееся молчание резало слух. Уже несколько минут музыканты, оставив разговоры, с тревогой прислушивались к словам Лилит. На ее губах играла полуулыбка, а глаза светились тем светом, что излучают взоры мечтателей, обращенные в мир воплощения их фантазий.

— Лил, — голос Энн прозвучал тихо, но резко, — не надо.

— Я знаю, — спокойно произнесла Лилит с той же пугающе-радостной улыбкой, — еще не время.

Она принялась за свой ужин, не проронив за вечер больше ни слова. Да и остальным говорить расхотелось. Леша ласково перебирал пальцы Энн, а она то и дело бросала взгляды на Лестата. И в них не было слепого обожания, только благодарность и грусть. Ей до смерти надоело тянуться к недостижимому, отвергая простое человеческое счастье. Непреодолимой силой на нее давило желание оказаться в описанном Лилит раю. Даже если он на деле является Адом.

* * *

Просыпаться не хотелось. Голову будто придавило к подушке что-то тяжелое. Казалось, что если открыть глаза, они выпрыгнут из орбит. Дико орал телефон. Лилит, дотянувшись, сняла трубку.

— Вставай, Григо с Сидом уже приехали. Они у меня.

— Иду, Леста.

Преодолев настойчивые "не хочу" организма, Лилит заставила себя встать. Первая сигарета принесла еще большую слабость, вторая — окончательное пробуждение.

"Такими темпами придется весь гардероб менять", — тоскливо подумала Лилит и потуже затянула ремень, чтобы не спадывали брюки. Пора просыпаться и оживать, как бы сложно это ни было.

Бывшие музыканты "Sacrament" тепло обняли Лилит.

— У нас к тебе предложение, — сходу приступил к делу Сид.

Лилит удивленно вскинула брови и уселась на кровать, обратившись во внимание.

— Какое же?

— Помнишь, — начал заискивающим тоном Григо, — когда ты приезжала к нам на репетицию, у нас неплохо получалось вместе? Может, сегодня повторим это на сцене? До саундчека есть несколько часов, прогоним парочку вещей на нашей старой базе.

Этого она ожидала меньше всего. В программе концерта "Sacrament" не значился — без Алекса группа лишь ущербный обрубок скульптуры гениального творца, и желание музыкантов выйти на сцену в последний раз вполне объяснимо, но позволить ей, виновнице распада, воскресить из пепла руины казалось издевкой. Однако, как ни вглядывалась Лилит в лица просителей, ни тени иронии или обвинения не нашла.

— Лил, мы так хотим, — углядев в ее настороженных глазах корень метаний, с полной уверенностью произнес Григо. — Пусть последнее слово в его истории будет твоим.

Она больше не сомневалась.

* * *

"Ужасное несчастье — не иметь возможности остаться наедине с самим собой" писал Лабрюйер. И воистину, нет ужаснее проклятья, чем невозможность сбежать от себя.

Вик метался от стены к стене, крича о помощи. Редкие вспышки сознания освещали в памяти сцены ужасного преступления и его последствий. Лица, полные отчаяния, всплывали из подсознания, являя собой кару похуже заточения в светлой клетке с обитыми войлоком стенами психиатрической лечебницы. Вик пытался оправдаться перед собой, но голоса в голове кричали обвинения, тыкали пальцами в душу, желавшую сбежать из тела.

Ему хотелось думать о чем-то другом, окунуться в чужие проблемы и вопросы, но одиночество, застрявшее меж стен, не находило выхода. Безжалостный инквизитор воспоминаний медленно издевался над разумом, не давая даже минутной передышки, вонзая в череп одну за другой иглы отчаяния и страха.

Вик не испытывал раскаяния. Появись шанс вернуть время назад, он поступил бы так же. Только более продуманно, исключив возможность попасться. Если бы он не написал своей язвительной записки, не дал выхода своему злорадству, если бы...

— Кто-нибудь! Пожалуйста! Откликнитесь кто-нибудь!

Вик в исступлении стучал в двери, разбивая кулаки в кровь. Замок открылся. Вик с надеждой и слезами в глазах смотрел на двух исполинов-санитаров, поваливших его на койку. Он пытался заговорить с ними, но молчаливые горы мускулов ответили иглой в вену.

Веки закрылись. Легкое головокружение и провал, глубокий провал в пустоту.

Он просыпался почти счастливым. Из одинокой свечи под потолком лился теплый свет, отражаясь мягким блеском от шерстки Демиана, который свернувшись мягким клубком спал у самого лица затворника.

* * *

На сцене менялись коллективы. Песни "Sacrament" переживали второе рождение, звуча порой совершенно неожиданно, но чаще максимально близко к оригиналу.

Толпа слушателей на этот раз выглядела еще более мрачно. Не было ярких разноцветных ирокезов и кричаще-кислотных одежд. Только черные платья и сюртуки с белыми платками в карманах. Серебряные и позолоченные цепи, оттянутые крестами, слабо поблескивали в свете прожекторов. Многие пришли в темных очках, скрывающих круги под глазами. Многие пришли с черными напульсниками, заменив ими обычные шипастые браслеты. Маски скорби с растекшейся от слез краской в первых рядах, которые обычно оккупируют самые горячие поклонники. Нестройный хор зала дополнял вокальные партии. Пришедшие просто послушать различные коллективы и заодно встретиться с друзьями свистели и кричали.

— Как твои руки? — спросил Лестат в гримерке.

Лилит пожала плечами, инстинктивно поправив напульсники, скрывающие шрамы.

— Наш выход отыграю. С "Sacrament" нужно только петь, но таблетки у меня с собой, не волнуйся.

В гримерке непривычно тихо появилась Лекси.

— "Undead" заканчивают. Вы следующие.

— Впервые в жизни мне не хочется выходить на сцену, — на выходе шепнула Лилит Марсу.

— Все будет хорошо, — ответил клавишник, аккуратно пожав руку девушки.

— Жаль, что это ВСЕ будет.

"Undead" уступили сцену. Небольшая пауза выключенных софитов. Зал, скандирующий: "Истерика".

При первых аккордах стало понятно, что "Я умираю за твою любовь" знают и любят. На огромные экраны по обе стороны от сцены проецировался клип. Лилит не отводила взгляд от грифа, не желая смотреть в зал. Руки дрожали, чудом попадая на нужные лады. На проигрыше она сделала знак музыкантам, чтобы не отпускали ритм и пустилась в импровизацию, выливая в нотах чувства. Она словно воспроизводила в музыке историю любви. Бурное начало, полное страсти и нерешительности, сменилось спокойствием счастья. Внезапно мелодия сделала резкий эмоциональный скачок, гитара взвилась воплем отчаяния и замолкла. Руки отозвались ноющей болью. Зажав медиатор в зубах, Лилит обхватила запястья чуть выше напульсников и крепко сжала. Сквозь наступившую тишину протекли жалобные звуки клавишных, следом вступила ритм секция. Успокоив рвущиеся вены, Лилит вновь взялась за гитару и жестко ударила по струнам. Шквал музыки перекрыл голос толпы, прокричавшей последние строки припева вместе с Лестатом. Поставив завершающую точку, "Истерика" сорвала бурю оваций и покинула сцену.

Оставив за кулисами гитару, Лилит вышла к микрофону, жестом попросив тишины.

— То, что вы сейчас услышите, когда-то было экспериментом и шалостью. Но сейчас это единственный способ выразить любовь человеку, создавшему тайну, человеку, который до сих пор наблюдает за нами, человеку, который навсегда останется со мной. "I always shall be with you"10.

Удивленный шепот сменился взрывом криков при появлении бывших участников "Sacrament". Под вступление Лилит сняла очки, выбросив их в руки первых рядов. Словам этой не лучшей, но столь подходящей ситуации, песне она отдала всю себя. Забывая о том, что в зале полно журналистов и фотографов, она не скрывала слез, прочертивших темные линии от глаз к щекам, подобно маске Эрика Дрэйвена11.

Эпилог. Многоточие.

Прохладная осеняя ночь шуршала падающими листьями. Затянутое тугой пеленой туч небо скрывало звезды. Лишь луна, нагло пробиваясь белым светом почти круглого диска, бросала вызов неону.

Лилит подняла сброшенное Лекси на пол одеяло и, накинув плащ, спустилась в "Невский".

— Добро пожаловать в клуб полуночников, — невесело буркнул Брюс. — Пить будешь?

— Какой пить? — скорчила недовольную рожицу Лилит. Она села на диван между Марсом и Лестатом и с сомнением посмотрела на бутылку "Мерло". — Хотя, буду. Что вы здесь делаете?

— А ты что здесь делаешь? — ехидно передразнил Лестат.

— Я волнуюсь жутко, спать не могу. Даже перед презентацией первого альбома такого мандража не было.

— Так то был первый. Говорят же, что по второму определяется, будет группа существовать дальше или нет.

— В том-то и дело, — вздохнула Лилит. — Мне не нравится конечный результат. И вообще логичнее было бы цвета черного и белого диска местами поменять. Больше соответствия с музыкой было бы.

— Да зря вы так, — отозвался Марс. Казалось, он единственный не испытывает никакого дискомфорта и вполне доволен записью. — Жизнерадостности в музыке, конечно, поубавилось, но не думаю, что народ бы нормально воспринял рок-н-ролльные пляски в нашем исполнении.

— Кстати, это идея! — рассмеялся Брюс. — В следующий раз один из дисков сделаем таким стебно-разухабистым, а второй...

— А второй в стиле "Portishead", — съязвила Лилит. — Вот это адская смесь получится. На все случаи жизни — и для свадьбы, и для похорон.

В "Невский" вошла сонная Лекси и плюхнулась Лилит на колени.

— Или пошли спать, или дай мне сигарету, — заявила она, устраиваясь поудобнее.

Лестат протянул блондинке пачку "Marlboro" и зажигалку. Лекси хлебнула вина из бокала Лилит и, глубоко затянувшись, откинула голову на плечо подруги.

— Ой, пережить бы завтра, — мучительно протянула она.

— А ты-то чего переживаешь? — смеясь спросил Брюс.

— Я за печень свою боюсь, — похоже у блондинки не было настроения отвечать на подтрунивания басиста. — Еще от свадьбы Леши с Энн не отошла, а уже презентация.

— Да ладно тебе, — отозвался Марс, — подумаешь, пьянство длиной в неделю. Один день остался, потерпи уж.

— У меня такое противное чувство, что завтра этот балаган не закончится. Прощай, трезвенность; здравствуй, алкоголизм. Кстати, а где Ника?

— Спит, — ответил Лестат. — Ее сейчас домкратом не поднимешь.

— Счастливая! Мне бы ее вечное спокойствие.

— Будь ты такой спокойной, — подала голос Лилит, — я бы с тобой не спала.

Блондинка довольно засмеялась и взъерошила ее волосы.

— Нет, серьезно. Вероника всегда была самым нормальным человеком из всей вашей банды, а теперь я ее вообще не узнаю. Как и тебя, Леста.

Лекси стрельнула глазами на гитариста, словно была в курсе всей их семейной жизни. На самом деле, она разрывалась от любопытства, что так изменило семейную пару в столь короткое время. Лестат довольно улыбнулся и, напустив во взгляд счастливой таинственности, ответил:

— Просто людям свойственно меняться самим и менять свое отношение к окружающим. Мы наконец-то поняли, в какую сторону нужно смотреть.

Он посмотрел на Лилит, и его глаза выражали благодарность. Девушка, поймав взгляд, вспомнила о своих словах.

"Ты и Ника представляетесь мне такими же деревьями, вставшими рядом, чтобы смотреть друг на друга и убеждать себя в отсутствии одиночества. А на самом деле это обман, попытка скрыть от окружающего мира вечный поиск счастья. Вы оба тянетесь к свету, потому что внутри вас лишь оголенная тьма. Это объединяет. Леста, вы взявшись за руки смотрите по сторонам, пытаясь отыскать каждый свою пристань. А почему бы ни повернуть голову и не увидеть друг друга?"

Воспоминания вызвали улыбку. Пока живы люди, которым ты можешь помочь, существование не бессмысленно.

— Вся жизнь — спираль, — философски заключила она. — Я рада, что мы вышли на следующий виток. "Истерика" выпустила новый альбом, который, на мой взгляд, ничем не хуже первого. У нас впереди еще много побед, как и поражений. Но главное, что мы все еще вместе и не собираемся отступать, что бы ни сказали критики, что бы ни писали журналисты. Мы будем работать дальше, совершенствуясь и раздаривая себя. Вот "Undead", к примеру. Теперь я могу сказать точно — эти ребята стали одной из ярких звездочек, которых не смогла сломить потеря одного из звеньев, которые будут и дальше пробивать лбами стены, стучась в сердца. И ведь достучатся! У группы будет долгая и яркая история. Я уверенна.

Лилит закончила и затянулась, пропуская сладкий дым глубоко в легкие, словно хотела заполнить всю себя никотиновым угаром. Брюс сбросил с лица улыбку и потупил взгляд. Придвинувшись ближе, Марс обнял Лилит за плечи поверх руки Лекси.

— А ты, Лил? Каков твой новый виток спирали?

— Я? — девушка смяла сигарету в пепельнице, наблюдая за угасанием жизни дымовой струйки. — А я научилась умирать, — почти весело ответила она. — Умирать так, чтобы не жалеть ни о чем, оставленном в жизни, чтобы захотеть увидеть Свет, чтобы тянуться к нему, веря в доброе, вечное, светлое. Алекс научил меня многому, показав истинную боль и истинное счастье. Он заставил меня поверить, что я умею любить.

* * *

— Поубивал бы всех нафиг! — в сердцах воскликнул Лестат.

Пресс-конференции всегда заканчивались подобными фразами с его стороны. Ему казалось, что люди с диктофонами только и мечтают, как бы схватить за самое больное. Но в этот раз журналисты одолевали в основном Лилит.

— Да ладно тебе, это их работа, — ответила девушка.

В гримерке было немного душно. Доносились звуки "Undead", уже по традиции выступающих на разогреве "Истерики".

— Нет, Леста прав, — сказал Брюс, пытаясь расчесать свою гриву. — Меня больше всего взбесил вопрос одной мокрощелки не помню откуда: "Ваш альбом получился столь мрачным из-за пережитой трагедии, или вы решили полностью уйти в готику?" Так и хотелось перерезать глотку ее соседу, а затем заставить эту дуру тут же плясать канкан.

— А по мне, — отозвалась Ника, — все рекорды тупости побило сравнение с "Sisters of Mercy".

— Хорошо, хоть не с "Lacrimosa", — засмеялся Марс.

— Вряд ли она когда-нибудь ее слышала, — буркнул Лестат. — Пойдемте, нам пора.

"Undead" доигрывали последнюю песню, нарочито меланхоличную, подготавливая зал к жестокой, красиво-темной музыке нового альбома "Истерики".

Лилит сняла очки и, поколебавшись, отдала их Лекси.

— Теперь всегда так будет? — спросил Лестат, указав на аксессуар.