На следующее утро мать с помятым лицом, со спутанными волосами, тихонько присела у кровати Клариссы и начала целовать ее сонную и беспомощную. "Никуда не ходи сегодня, — слышала девочка сквозь дрему. — Они приехали, чтобы уничтожить нас. Эти выродки и он! Я знала, знала...

— Мама? — девочка обвила шею герцогини и заплакала. — Правда, что папа умер? Правду сказал большой человек?

— Нет, нет, милая, папа жив. Все неправда. Мы дождемся его. Верь. Ты только не беспокойся и не ходи в лес гулять. Обещай, что не пойдешь. Там злой дьявол скрутит тебя и утащит в нору. Он убьет тебя, и мамочка ничем не поможет. Понимаешь? Скажи мне, что запомнишь запрет.

* * *

Холодный свет пробивался через щель в двери, за плотно занавешенными окнами холодный зимний вечер казался бесконечным. Девочка приподнялась на кровати и прислушалась к звукам шагов, которые шумно перемещались по внутренним коридорам с дугообразными потолками и редкими факелами, едва освещавшими неестественно зеленоватые гобелены и головы давно убитых животных.

Бедняжка посмотрела на запястья с синими полосами от веревок, оставшимися после приступов безумия, когда единственной мечтой было вырываться из удерживающих пут, чтобы покончить с собой. Раны давно зажили, чудовища больше не приходили, но в голове звучало постоянное эхо боли. Неужели воспоминания заняли целый день? Иногда Клариссе мерещилось, что время теперь идет иначе. Иногда казалось, что теперь она осталась совсем одна среди сотен деревянных кукол, которых почему-то называют людьми, иногда, особенно ранним утром, думалось, что можно разбежаться, выпрыгнуть через подоконник и полететь. Иногда виделось почерневшее лицо матери, которая едва справлялась с недомоганием, пришедшим вместе с холодным черным ветром зимы.

И каждый раз то ли во сне, то ли наяву повторялись дни, когда приходили лекари, или церковники, или поверенные короля, без устали изучающие все подробности дела. Единственная свидетельница молчала. Она не могла говорить, она пыталась, но никак не получалось, словно похититель вновь вернул на губы волшебную печать, а символы камня особенным образом переместились с безжизненной поверхности на лицо, которое служит теперь для осуществления тайных замыслов убийцы.

Девочка сидела на кровати и вспоминала, как церковники успокаивали безутешную мать известием, что преступник найден, что-то шептали старшей Авали на ухо...

Молчаливое недоумение являлось лучшим сигналом — пойман не тот. Убийца неуловим. Не оставляет следов. Не пользуется каретами, не берет с собой армий и монахов. Он один и одновременно... одновременно он словно везде.

Управляет помыслами, желаниями, требует жертв. Похоже, теперь ритуал закончен, иначе зачем повесили на воротах и казначея, и местного священника, подвергли суду соседа-графа?.. Но мама — как помочь тебе поправиться? Неужели и тебя заберет ОН у меня? Дрожь страдания прокатилась по спине, по ногам судорогой. Девочка сделала вид, что смирилась, то есть совершенно равнодушна к собственной судьбе.

Хотят спрашивать? Пожалуйста. Вас встретит абсолютно неподвижное существо без имени и будущего. Оно слушает и внимает, оно знает, что король желал избавиться от родной дочери — что прибыл в замок, дабы добиться от матери обета. Знает, что в лесах, около пещер, обнаружен нищий, утверждавший, будто он герцог Авали. Знает, что даже если отец и остался жить после стычки на пограничье, то никогда бы не убил ее и не позволил бы упасть хоть одному волосу с головы любимой белочки — так он нежно называл Клариссу. Возможно, отец выжил, возможно, искал. Возможно, похититель сам привел несчастного туда как еще одного жертвенного барашка. А еще, очень может быть, высокий гость и вызвал потустороннего духа. Но разве теперь кому-то интересно знать правду?

Правда в том, что король прислал герцогине подарки — много золота, много диковинок, грамоту на земли по ту сторону реки, милостью своей наградил "покойного" мужа и возвысил его вдову, которая теперь имела привилегию сидеть в присутствии его величества. И, похоже, мать сдалась.

Сдалась, видя, что если не отступится от амбиции стать регентшей, то дочь ее лишится жизни, что темные силы не остановятся: политика диктовала условия жесткой игры, отречение от претензий — на жизнь наследницы, ставшей разменной монетой.

Девочка тихонечко добралась до кувшина с водой, прижимая руку к недавно зажившей ране. Губами прижалась к краешку и тихонько наклонила горлышко к себе. Живительная влага затопила горло и освежила голову. Нет, она не сумасшедшая. Она слышит и наблюдает, она читает бумаги, которые частенько оставляют прямо на покрывале. Она сознает, каким образом произошло самое ужасное — люди страшнее существа, которое вытащило ее из той пещеры. Да, похититель знал, что детей соберут в одну кучу для уменьшения подозрений, что поведут подальше и будут убивать жестоко, словно по легенде из старой книжки. Что последней будет она! Настоящая жертва. Претендент на трон. Там, в темноте, кровь и боль смешались с образами. Но девочка точно помнит, что в серебряном мраке находилось двое чудовищ — человеческое и потустороннее. Охотник в старом плаще с животными долго ждал. Он улыбался, когда детей лишали жизни, и смотрел, как кровь обагряет обезумевшую от страха непослушную девочку. Теперь оставалось лишь воспользоваться беспомощностью.

Девочка подняла глаза к зеркалу напротив и ужаснулась тому, что стала настолько взрослой, практически подростком. Когда это произошло? Когда несколько недель безумия и боли вдруг превратились в годы? Кажется, рядом лишь один голос говорил не об убийце — смеющийся, неутомимый трезвон младшей сестренки, которая приносила к кровати больной цветы и гладила ту по голове, рассказывая сказки собственного сочинения. Кажется, она сидела рядом в саду и пыталась впервые нарисовать на небольшом листе что-то восхитительно яркое. Кажется, не слышалось долго ни завывания ветра, ни тоскливого стона деревьев во время долгой зимней ночи. Почему? Почему дьявол из пещеры лишил девочку простого счастья? Почему показал, насколько жестоки и страшны мужчины? Почему дал понять, как коварны и опасны женщины? Дети не ведают страха перед смертью, дети способны слышать Бога, и Бог исполняет все их желания, но если вместо желания приходит равнодушие?

Девочка неотрывно наблюдала за своим отражением. Тонкие черты уродовали шрамы знаков, прочитать которые мог лишь человек из местной церкви за голубой дверью. Да, человек, похожий на тень. Человек в плаще убийцы.

Девочка не дернулась, увидев, что сквозь нечеткие предметы с той стороны движется дымка. Не испугалась, когда знакомый оправил перед поверхностью простой костюм, пригладил волосы и тяжело вздохнул. Теперь ничего не изменить.

Корона досталась незаконному сыну, а ты — заложница детских страхов. Тебя считают сумасшедшей. Тебя, которая превратила герцогство в край чудовищ. Тебя, которая видела.

Страх, что тень в зеркале уйдет, заставила малышку приблизиться к стеклу, дохнуть на него, начать стучать пальцами... Безрезультатно. Не слышит. Он чем-то обеспокоен. Глядит сквозь стекло, но вряд ли выражение в темноте зрачков меняется. Уверенность, что зеркало — лишь небольшая преграда — дрожью прокатывалась по худенькой спине. Комната, в которой находился мужчина, несомненно та же самая, только света немного больше. Свет движется вместе с фигурами, неясными и опасными, как твари из черных лесов, что преследуют девочку до сих пор.

Безмолвные губы шевелятся, но перевести слишком сложно. Кажется, это обращение предназначено не тебе. Боги, кто же там? Силуэты женщин? Женщин, которые в любой момент могут оказаться на этой стороне, где весь замок заражен болезнью, где мать страдает... Кто они? Кто эти дамы? Девочка боялась собственного дара узнавания, трепетала от сознания близости судьбы и связанности с будущим. Она вдруг угадала слово, которое несколько раз обстоятельно повторял незнакомец. Она перестала следить за тенями.

— Чума, — девочка не впервые слышала, как священник из столицы упоминал о великой погибели, пришедшей из чертогов ада. Чума — это верная смерть. Она уносит жизни целых городов, она плодится в грязи и бедности, но способна проникать и в богатые дома, где уничтожает всех: от слуг до господ. Чума не щадит ни деревни, ни монастыри, Ходит по дорогам. Да, она ходит вместе с отвергнутыми путниками, такими же, что встретились в лесу. Такими же, как те нищие оборванцы, что не взяли несчастную жертву с собой.

Ладонь незнакомца на той стороне легла на поверхность зеркала. И девочка открыла рот от удивления: знак оказался настолько очевидным, что сразу выяснилось — мужчина видит ее. Между пальцами виднелись символы, выведенные то ли чернилами, то ли вырезанные ножом, потому что растеклись и отпечатались на поверхности.

— Он убьет мою мать. Он убьет ее сегодня. — Девочка не понимала, почему и как произошло, что незнакомое письмо обозначало именно это. Или просто обострился дар предвидения.

Читать на твоей ладони истину. Бояться тебя и желать увидеть вновь. Сейчас следовало бежать. Пока еще не поздно, спасать милую маму. Она не должна отвечать за шлейф, который подарил убийца. В этом виноваты интриги смертных, желавших, чтобы наследница исчезла с лица земли.

Девочка сорвалась с места, настежь распахнула дверь и сразу поняла, что оглушающая тишина и холодная луна — единственные ее спутники. Небольшое пятно света блеклой синевой легло на кромешную мглу, начинавшуюся как раз за порогом. Повеяло холодом и пустотой. Точно замок никогда не был жилым и здесь не обитали люди. Только бывшую жертву трудно напугать шуршанием ветра и не освещенным коридором. Ведь недавно она отчетливо слышала, что кто-то прокрался мимо, наблюдала, как отблески факелов проникают в щель. Не показалось, нет!

Робкий шаг вперед, и вот коридор превращается в туннель пещеры, где каждый звук, как стук сердца, отдается в ушах. Следует двигаться по стене, чтобы наконец оказаться у винтовой лестницы, которая ведет на нижний этаж, где гораздо больше окон и, конечно же, есть еще живые.

Тишина. Шаги осторожные, шаги подтверждающие, шаги угрожающие. Может быть, тебя бросили и ушли? Может, чума опустошила дом, пока ты металась между могилой и теплой кроватью? Пока сотни раз возвращалась в темную яму и добиралась до дома, где тебя вновь использовали и заставляли отречься от гордости и возненавидеть жизнь.

Девочка добралась до угла и совершенно вслепую поползла по ступенькам. Недели (или годы безумия) проплывали перед глазами чередой каких-то незнакомых лиц, сиделок-чудовищ, слез и причитаний матери, веселой музыкой где-то на краю сознания. Здесь всякий день повторял следующий. Здесь ничего не менялось, кроме тебя самой, — повторяла она про себя, желая забыть об убийце. Я — не часть целого. Я целое! Я герцогиня! Просто сейчас ночь, просто все спят, а я очнулась, я выздоровела и теперь никого не встречу на пути.

Только домашних! Казалось, лестнице нет конца. Каждый раз, сползая в сидячем положении с одной ступеньки на другую, девочка боялась, вот сейчас лестница оборвется и внизу окажется бесконечный туннель, что отправляет грешников в ад, а еще она ужасно страшилась появления мерзких карликов, которые живут между стен и используют людей, как марионеток. Они вспрыгивают им на плечи, накидывают петли на шеи, и разум отказывает несчастным. Несчастные начинают делать всякие глупости, ими возобладают страсти и желания, они сходят с ума, хотя думают, что просто жаждут жить лучше. Такие люди обречены делать все во благо подземного народца.

Дрожащее серебро заставило передвигаться быстрее. Впереди забрезжила большая проходная зала для приема гостей, и девочка облегченно вздохнула. Наверняка, глубокая ночь. Наверняка все спят, не дремлет лишь стража у ворот и на башнях. Белое пятно ночной сорочки стало прозрачным облаком, когда круглое ночное светило озарило худенькую, совершенно изнуренную фигурку, что резко поднялась и теперь нерешительно мялась на месте, точно не узнавала дома. Нет, бывшая жертва, конечно, прекрасно помнила родной дом в столице герцогства Авали. Узкие грязные улицы и бедные дома города — это обычное существование. Замок внутри крепости — рай. Счастлив тот, кто живет внутри. Так говорил отец, который умер в схватке с далонцами. Потому что он никогда бы не изрезал бы в клочья маленьких девочек. Потому что тот человек, тот жестокий дьявол — он выглядел совсем иначе.

Маленькая герцогиня заплакала.

— Мама, мамочка, где же все? Почему не горит очаг? Почему мне так холодно? — Она попыталась согреться, растирая плечи. Пересекла залу с длинными окнами и оказалась в коридоре, ведущем в большую столовую. Жажда и голод вновь охватили несчастную. Страх мешал думать. Никого не встречу, — убеждало сознание. — Я знаю, что никого не встречу. Только друзей! В охотничьих залах сейчас — гости. В кухне толпятся кухарки. Сейчас.

Девочка толкнула очередную дверь от себя. Отступила и вновь сделала шаг вперед. Несколько секунд ужас еще доходил от ног до корней волос. Бывшая жертва не видела, как подол белой рубашки пропитывается кровью, не слышала, как участилось ее дыхание. Не ощущала боли от того, что схватилась пальцами за косяк и до крови прокорябала дерево скрючившимися пальчиками.

Они лежали здесь все. Они были массой совершенно равнодушных тел. Разорванная одежда, у некоторых открытые глаза. Оружие в руках у стражников, палки — у служанок. Всех убили. Никого не пожалели. Никому не дали шанса. А в кресле, прямо посредине, сидела мать со склоненной на грудь головой. Она не заплела волосы, платье наполовину сползло с плеч.

-Мама, сейчас, сейчас! — девочка наступила в кровавое месиво и начала пробираться к герцогине. — Знаешь, мама, я знала, что так все закончится. Я догадывалась, что не следует возвращаться в этот жестокий мир. Я ненавижу его. Но ты... Ты не должна сидеть среди смерти.

Малышка коснулась холодной руки женщины и потянула ту к себе.

— Пойдем, пойдем сейчас же. Пойдем!

Мать не откликалась, она качнулась и внезапно повалилась прямо на мертвецов, как в большую и мягкую кровать. Руки вытянулись вдоль чьего-то лица, волосы змеями растеклись по частям тел. Кожа. Девочка вдруг увидела черные пятна на шее и груди матери.

— Мама, мамочка, — мир сотрясало, но убежать от происходящего было невозможно. Неужели? Старшая Авали шевельнулась и чуть приподнялась. — Мамочка... Пожалуйста!

— Принцесса моя, — женщина хотела коснуться дочери, но внезапно остановилась. — Ты не должна трогать меня. Слышишь, милая. Я заразная. Не бойся. Иди к выходу и не смотри. Ни на кого здесь не смотри.

— Мама, что произошло?

— Ты должна взять сестру и отправляться в ближайший монастырь. Ты должна покинуть замок. Немедленно! Только тихо. Уходи тише. -Герцогиня жестами подталкивала дочь к двери и ползла следом по трупам, пока обе не оказались в коридоре, и мать не поднялась, держась за стенку. — Я сейчас лягу на диван в гостиной. Я завтра приеду за вами следом. Уходи, милая! Уходи немедленно.

— Почему ты говоришь шепотом?