Притяжение века

— Она ляжет, раздвинет ноги, но она не родит.

— Разве дети рождаются только от половинок?

— Я же сказала, что здесь все запутанней и серьезней! — разозлилась Эсма.

— Почему?

Она замешкалась, и ответила, потупив взгляд:

— Потому что считается, что он уже ее встретил и сам упустил шанс, предал. За это наказывают, и больно.

— А он ее встретил?

— Видел ее оболочку.

— Подробней?

— Поспорь со мной, и я покажу.

Так в ЭлфордХауз появилась новая леди Элфорд. Хотя, Брайн не сразу поверил, и думал, что она изменилась вследствие падения, но чем дольше наблюдал, тем четче понимал: это абсолютно другой человек, и она подходит его надменному брату. Она дополняет Михаэля, не дает спуску, выводит из себя и усмиряет взглядом. Она принадлежит ему, даже если они пока не делили постель.

Постель... Михаэль решил наверстать упущенное, и когда свечи были погашены, а слуги уснули, выскользнул из дома. Прохлада летней ночи, лестница, открытое окно, тепло ее тела...

Он жадно втянул воздух, заметив, что на Мэри ничего нет, даже старомодной сорочки, в которой выхаживала его прабабка. Обнаженная, открытая для его ласк, призывающая...

— Святые небеса! — прошептал он, склонившись над женщиной и проведя костяшками пальцев по ее лицу.

Она открыла глаза.

— Михаэль, — улыбнулась сквозь дрему.

— Ад и преисподняя, — выдохнул он, прикоснувшись к маленькой упругой груди. Ее соски довольно наморщились, пытаясь уколоть ладонь. — Ты мне снишься.

— Ты мне снишься, — повторила Мэри, и ресницы ее затрепетали.

Он лег на край кровати, и женское тело доверчиво прильнуло к нему. Его рука по-хозяйски прошлась вдоль, исследуя, запоминая, делясь жаром и негой. Она приподняла бедра, потянувшись за его пальцами, но Михаэль увильнул. Соски, они первыми получат его губы, а потом...

Мэри мурлыкнула и прогнулась кошкой. Граф, поощряя, слегка укусил ее и тут же утихомирил боль языком.

— Михаэль, — она прерывисто дышала и тянула его руку ниже.

— Я люблю тебя, — он подчинился.

Мэри рассмеялась, уткнулась ему в плечо, зардевшись как девушка.

— И я, — сказала тихо, — чуть-чуть.

И раскрыла бедра для его пальцев в приглашении.

— Чуть-чуть? — усмехнулся граф, надавливая на жемчужину.

— Но очень сильно, — она снова мурлыкнула и потянулась к его губам. — Очень сильно.

Граф покорно вторгся языком в глубины сладкого рта, нежность, к которой он готовился и которую жаждал дать ей, уступила страсти. Он сминал ее губы, как варвар-завоеватель, его пальцы подготавливали себе путь в ее лоно, и стоны ее убивали отголоски совести.

— Я хочу тебя, — сказал отрывисто, раздраженно, чтобы не вздумала спорить.

— Я хочу тебя, — вторила Мэри, покорно, ласково, чтобы не думал, что она спорит.

Маленькая узкая кровать скрипела под тяжестью двух тел в агонии, но Михаэль усилил давление пальцами и языком. Одновременно, приспосабливая к резким толчкам, с которыми будет входить в нее.

— Тесно, как тесно...

— Я куплю новую.

Он рассмеялся.

— Внутри тебя тесно, сладкая, — ввел второй палец, — здесь.

Она выгнулась, предлагая войти глубже, и предлагая ввести еще один палец. Он выполнил просьбу и вкусил новый стон.

— И влажно, — сказал ей в ухо, — и тепло. Ты стараешься, сладкая. Для меня?

— Еще! — приказала она, блеснув зелеными омутами. И тут же сменила тон. — Еще, пожалуйста!

— Мое имя, — потребовал.

— Михаэль, — выдохнула с удовольствием. — Михаэль. Пожалуйста...

Его губы растянулись в улыбке, и он слегка ударил по средоточию ее страсти.

— Михаэль, — она развела колени, потянула его на себя, и он разместился между ее бедер, потерся набухшим членом. Даже сквозь брюки она почувствовала его возбуждение и вздрогнула. Ее дыхание сбилось. — Я... Михаэль...

Мэри терлась об него, разочарованно вздыхала, не в силах получить доступ к вожделенному, искала пуговички на брюках, которые были влажными от ее желания. И тесными от его желания.

— Моя, слышишь? Ты не будешь знать другого мужчину. Больше нет.

Она дернулась, как от удара и он заметил, как меняется выражение ее глаз. Отголоски сна покидали ее.

— Нет, сладкая, не так быстро, — он ускорил движение пальцами. — Не прячься, не надо.

Она пыталась оттолкнуть его, но он не сдвинулся ни на дюйм.

— Не надо, сладкая, — уговаривал, осыпая поцелуями шею, лицо, живот. — Моя, ты моя. Я забуду обо всем, что было, я не позволю даже тени лечь между нами. Поверь мне, Мэри. Не останавливайся, не превращайся в кусок льда. Я не вынесу.

Но она ускользала от него. Снова. И тело ее замерло, терпя прикосновения, но не наслаждаясь. Он посмотрел в глаза.

— Мэри?

— Пожалуйста, граф... слезьте с меня.

Он с трудом дышал от возбуждения, его член пульсировал и кричал о свободе и своих правах умереть у нее между ног. Но она не хотела его больше. Лед не таял в его пламени.

— Граф, будьте так любезны и слезьте с меня.

Он приподнялся на локтях. Только уловив дрожь, которая ее била, откатился в сторону, выпрямился, сел. Она натянула простынь под горло.

— Что вы делаете в моей постели?

— Ответ очевиден.

Она смутилась. Его распутная женщина смутилась.

— Я была уверена, что сплю, и...

— И во сне заниматься со мной любовью допустимо, а в реальности нет. Со мной — нет, а с другими? Ты хотела, чтобы вместо меня был кто? Кто из твоих любовников?

Он невесело рассмеялся и отвернулся, поправляя одежду. Он не покажет, что она значит для него. Не покажет больше того, что она уже знала и видела.

— А в реальности, — она прикоснулась к его спине и отдернула руку, — я не гожусь ни на роль жены, ни на роль любовницы даже для виконта, не говоря о графе.

Он обернулся, успев заметить боль во взгляде.

— В реальности, — продолжила Мэри, — я не девственница и почти так же красива, как лорд Уинслоу, с которым у нас практически одно лицо.

Теперь пришла его очередь дернуться от словесной пощечины. Он вспомнил, как говорил это на балу маркиза. Тогда он впервые столкнулся с непреодолимым желанием задрать ей юбки, разорвать корсет и панталоны и покрыть ее, как животное.

— Я люблю тебя, — устало повторил Михаэль. Он накрутил ее прядь на палец, и она позволила. Маленькая близость, но интимней, чем его пальцы в лоне. Это доверие, немая просьба не уходить, даже если она сама об этом не догадывалась.

Он улыбнулся, заметив страх в ее глазах. Нет, сладкая, не бойся, я говорю о тебе. Но она не была готова открыться ему полностью, пока нет, и он вынужден доказать свои чувства окольным путем, но так, чтобы рассеять сомнения.

— Думаю, — он поднес прядку к лицу и вдохнул запах меда и лета, — это произошло в первый же день, когда я увидел тебя.

— Нет, я...

— Да. Ты. — Снова окунулся в ее озера отчаяния. — Я помню каждую минуту, словно это произошло сегодня. Возможно, я полюбил тебя, когда ты поднялась, с кусочками грязи на лице, когда заявила, что ждешь жениха и отбросила мою руку, когда упала в обморок, увидев свое отражение в зеркале, когда растерялась, услышав дворецкого, когда вышагивала по гостиной с подолом унылого платья в руке, когда позволила Брайну интимно поглаживать твою ладонь...

Его губы крылом бабочки пробежались по ее шее, продолжая шептать:

— Или мои чувства появились, когда ты выставила меня из дома, когда довела до истерики мисс Синклер, когда провела целый день в компании моего брата, и по возвращении в БлэкбернХауз он неустанно пел тебе дифирамбы.

— Но... разве это был первый день, когда вы познакомились с леди Эл... то есть...

Он улыбнулся лениво, насмешливо.

— Это был первый день, когда я познакомился с тобой, сладкая.

— Но я...

Михаэль предостерегающе покачал головой.

— Или я влюбился, когда застал тебя без сознания, после бала у маркиза, — его пальцы сжали сосок, отпустили, потерли, утешая, — когда ты впала в странное состояние и несла бред о своей жизни, о мужчине, за которого собираешься замуж.

Она подалась вперед, и ее грудь легла в ладонь.

— Возможно, — губы Михаэля ласкали ее глаза, заставив ресницы сомкнуться, — это произошло, когда я увидел тебя спящей в старомодной сорочке и вынужден был уйти, оставить тебя без моих губ, не дав тебе удовлетворения.

Мэри изогнулась, и вторая грудь нашла колыбель в его ладонях.

— Возможно, — граф играл с маленькими полушариями, массируя и поочередно втягивая в рот соски, — это произошло, когда ты поведала мне о своем желании, заставив представить тебя в огромной ванне. Моей ванне. В пене, которую я сам сделал бы для тебя, в лепестках роз, которые ты с таким восторгом принимала от лорда Уинслоу.

Мэри хмыкнула.

— Возможно, — он оставил ее грудь, обхватив ладонями лицо, — это произошло сегодня, когда ты сказала, что любишь меня.

— Чуть-чуть, — Мэри открыла глаза.

— Но очень сильно, — настаивал граф.

Она прикоснулась к его волосам, притягивая к себе его греховный рот. Предлагая ему разделить грех.

— Да, — шепнула в губы, — очень сильно.

И впервые поцеловала его сама, первой. Впервые сердце Михаэля стучало так громко, что сотрясались стены. И впервые Михаэль был готов к убийству, когда, оторвавшись от сладких губ, понял, что кто-то колотит по двери.

— Миледи! — послышался голос Хокса. — Миледи! Пожар! Воры! Миледи, откройте!

— Пожар? — Мэри посмотрела на графа.

— Воры? — Он посмотрел на несчастную дверь. — Если и были, то разбежались от такого шума.

— Миледи! — не унимался Хокс. — Вы живы? Я жду несколько секунд и выбиваю дверь! Миледи?!

— Я его убью, — пообещал Михаэль, и подошел к двери.

Мэри выскочила из кровати, успев схватить графа за руку.

— Я убью тебя, если откроешь дверь!

— Или ты откроешь дверь, или я, или дворецкий ее выбьет — он все равно увидит меня.

— Не обязательно.

— Вот как?

Мэри красноречиво посмотрела на окно. Она предлагала ему, графу Блэкберну, бежать от дворецкого, как неудачливому любовнику от ревнивого мужа? Нет, он, вероятно, неправильно понял...

Мэри подтолкнула его к окошку. Недовольно ворча, Михаэль перекинул ногу через подоконник, но вдруг заметил, что она свободно свисает, ей не во что упереться, а это значит... Кто-то убрал лестницу.

Глава N 31

Не понимая, чем вызвана медлительность графа, Мэри снова пихнула его, но он не поддался.

— Я решительно отказываюсь летать, — сказал, недовольно сдвинув брови. И только сейчас Мэри поняла, что лестницу, по которой, видимо, поднимался лорд Блэкберн, кто-то экспроприировал.

Она бросила взгляд на кровать. Ну, конечно! Вот идеальный выход: она узкая, но достаточно высокая.

— И ползать тоже, — граф скрестил руки на груди.

Стук в дверь не прекращался, обычно немногословный дворецкий уже с десяток раз повторил свои угрозы и, что еще хуже, к нему кто-то присоединился, потому что теперь возмущались несколько голосов одновременно.

— Хокс! — Мэри метнулась к двери. — Прекратите шуметь! Хокс, я сплю!

— Все еще? — усмехнулся Блэкберн, незаметно подкравшись и прижав ее спиной к себе.

— Миледи, откройте дверь! — не унимался дворецкий. — Я вынужден настаивать!

— Мы, — поправил женский голос, и Мэри узнала миссис Хэйнт, экономку.

Услышав голос хозяйки, Хокс прекратил стучать, слава Богу, но намерения стоящих по ту сторону двери не изменились.

— Мы вынуждены настаивать, — послушно исправился дворецкий.

— Хокс, вам что, не терпится увидеть меня в сорочке?! — возмутилась Мэри.

— Ее на тебе нет, — напомнил граф, пробежавшись пальцами по оголенным плечам.

Мэри обернулась, чтобы осадить его, — как можно проявлять беспечность в такую минуту, — но страстный шепот графа сковал цепями смирения:

— На тебе только простынь и следы моих поцелуев, и...

— И? — она потянулась за ним, как одуванчик за ветром.

— И влага от твоего желания, сладкая.

Мэри разочарованно вздохнула.

— Невозможный! Высокомерный! Надменный! Упрямый! — принялась перечислять недостатки графа. Он перехватил пальчик, которым она пыталась проткнуть его грудь, поцеловал, и добавил, усмехнувшись:

— К тому же, без крыльев. Продолжай, продолжай, и остальные слуги успеют собраться под дверью. Мм, или даже сбегают за подкреплением к соседям? И тогда... Ты, я, постель в беспорядке...

— Встань за камин! — потребовала Мэри.

— За камин — это в смежной комнате, а я не могу выйти из этой.

— Дотошный! — добавила к списку Мэри и подтолкнула графа с правой стороны от камина. Если он будет вести себя тихо, то вполне может остаться незамеченным. А в его интересах вести себя тихо, разве нет?

Она открыла дверь, и Хокс едва не ударил ее по носу костяшками пальцев.

— Миледи, — изобразил сожаление, — простите за беспокойство в такой час, но... ни в коем разе не хотим вас тревожить, но придется.

— Пожар и воры, я слышала, — попытка Мэри удержать визитеров в дверях не удалась. Проворней оказалась повариха, второй в комнату проскользнула миссис Хэйнт, и чуть помедлив, дворецкий. Но самое ужасное, у каждого из них в руке был подсвечник, и теперь комната освещалась аки днем, и только одна тень длинной вуалью тянулась от правого бока камина.

Именно эта тень заинтересовала вошедших.

— Дыма не слышно, — Мэри взволнованно прочистила вдруг запершившее горло.

— Дыма? — дворецкий удивленно моргнул и заставил себя смотреть на нее, а не на таинственный камин. — Ну, да, в общем-то, это нормально. Пожар не в ЭлфордХауз, а в одном из ваших имений, да и то не сегодня, а три дня назад.

Пришла очередь Мэри оторопеть. Пожар произошел три дня назад, в другом имении, а они вломились к ней за полночь, чтобы рассказать столь свежие новости? Но, может, кто-то сильно пострадал и нужна ее помощь, может, необходимо срочно связаться с поверенным, чтобы помочь погорельцам, чтобы спасти эти руины, и...

— Миледи, все обошлось, — сказал Хокс, — никто не пострадал, слава Богу. Вовремя мисс Элфорд уехала из имения и вышла замуж, потому что именно ее комната занялась, и если бы она была все еще там... Но не волнуйтесь, миледи, огонь уже потушили.

Уточнить подробности Мэри могла и в другой раз, а потому сделала попытку оттеснить незваных гостей в коридор. Они стояли намертво.

— Хокс, а как давно воры посетили одно из имений? И как давно сбежали? Рассказывайте, вы ведь явно не уйдете без этого.

— Воры? — переспросил тот задумчиво и посмотрел на повариху. Она покраснела и пожала плечами. Миссис Хэйнт смущенно кашлянула. — А воры, миледи, никуда не уходили. Они и сейчас в вашей комнате.

Мэри посмотрела на дворецкого, как на сумасшедшего.

— В доме мужчина! — доверительно сообщила повариха и покосилась на камин. — Вон там! Он забрался по лестнице, но так как лестницу мы спрятали, попал в ловушку!

Мэри пожелала упасть в обморок в третий раз за всю жизнь, когда граф вышел из укрытия. Вместо нее лишилась сознания чувствительная миссис Хэйнт.

— Лорд Блэкберн? — опешила повариха, перевела взгляд на простынь Мэри и приняла окрас одного из бурачков, которые подготовила для завтрашнего супа.