-Всегда думал, что я реалист.
-Мгм, именно поэтому вы спешите на помощь к девочке недосягаемой для вас, как звезда на небе.
-О ком вы?
-Ну, о принцессе разумеется. Ее любимая история о том, как вы вырвали ее из лап смерти.
-Так поступил бы любой человек с мечом, любой рыцарь, давший присягу своему господину.
-Э-э...тут все не так просто. Но если вернуться к теме нашего разговора, то нет, я решительно отказываюсь понимать людей.
-Может, еще просто не подошло время?
-А оно может долго не подойти: взять хотя бы империю Кильдиаду — сколько тысяч лет она существует? И что? Все что они научились делать: держать в повиновении большие территории и захватывать пленников и обращать их в рабство.
Я задавал себе те же вопросы, но ни на один не мог ответить. Было, наверное, что-то выше людей.
-Нет!— горячился Нажолис,— только человек способен изменить что-либо и в самом себе и в мире. Каждый из нас. Единицы способны на поступок, но именно они не дадуют Аландакии быть ввергнутой во мрак.
-Вы говорите о Гросии?
-И о нем тоже. Это был единственный человек, бросивший вызов Тамелию.
-Но Авангуро?
-Совсем другие мотивы. Авангуро не поделил власть. Гордыня, амбиции!
-Хочется думать, что мир способен меняться к лучшему,— улыбнулся я.
-Так выпьем же за это!
Я думал, что мое посещение храма не будет иметь никакого значения, но как ни странно, очень скоро я снова вернулся туда.
В храме, возле статуи Дарбо, там, где были оставлены изумруды Ландины, были найдены два трупа молодых мужчин.
Лица их были выжжены, и не было заметно следов насильственных ран или признаков удушья.
Но оба были мертвы. И расстались с жизнью, надо полагать, при попытке совершить кражу изумрудов. Жрецы Дарбо очень эффектно обставили это событие. В тот же день состоялась служба с огромным количеством верующих и вновь обращенных в дарбоизм.
-Любой, кто захочет посягнуть на святыни Дарбо, — громовым голосом провозглашал Немил Авалтеп,— каждый будет жестоко наказан великим богом! Вы убедились сами, что ждет злоумышленников.
Признаюсь, эта речь вызвала у меня совсем не те чувства, которые была призвана вызвать. Мне захотелось узнать, что скрывалось этими за лживыми возгласами. Возможно, чья-то магия оберегает изумруды и храм Дарбо. Но как? Магия заключается в статуе бога?
Той же ночью я решил проникнуть в храм и собственными глазами убедиться, что происходит с дерзнувшими завладеть святынями.
Глава 8 За спиной короля
Едва стемнело, я уже кружил возле храма под покровом плаща, вооружившись всеми своими амулетами.
Мне удалось беспрепятственно проникнуть в храм. Чуть брезжил свет пяти свечей, и странный свечение шло из-под купола. Молодой служитель бога мирно почивал на небольшой скамейке возле алтаря.
Бронзовый Дарбо в пунцовых одеждах, немигающим взглядом смотрел на меня, и древние изумруды мирно покоились на его широких дланях собранных лодочкой, ожерелье свисало с левой руки. Мне почудилось будто он усмехается уголками губ, наблюдая за мной. Я осторожно приблизился, размышляя о тайне бога. И тут до меня дошло. Весь секрет наверно состоит в хитроумной и мастерски выполненной ловушке — когда похитители срывают с руки ожерелье и забирают камни из ладоней бога, то изменение веса статуи приводит в действие некие пружины и из скрытого устройства вылетает пламя. Прямо в лица похитителей. Хотя трудно понять, где находится этот механизм. Кроме того, они погибают не от ожогов. Что же тогда?
Я колебался недолго. Протянул руку и забрал изумруды у безмолвной статуи. Не вспыхнул огонь, не посыпался град стрел, не прогремели трубы. У меня в руках были вещи, которыми манипулировали жрецы, и я не знал, что мне с ними делать.
Чуть тусклые, грубовато ограненные, в тяжелой массивной оправе и на толстых цепочках, эти драгоценности напоминали о прошлых столетиях, тяжелых доспехах, тревожном времени, о набегах врагов, о грабежах и насилии, о вечной любовной истории. Я не чувствовал в них никакого волшебства — только память и пыль веков.
-Я знал, что вы сюда придете,— произнес тихий голос за моей спиной.
Я обернулся. Передо мной стоял Миролад Валенсий.
-Вы необыкновенный человек. Я сразу понял это.
Я развел руками, в которых все так же были изумруды. Я чувствовал себя немного глупо и не знал, как поступить.
-Отдайте мне эти побрякушки, они будут лучше смотреться на Дарбо, чем на вас.
Он вернул камни на место и насмешливо взглянул на молодого жреца.
-Воистину, человек не может охранять бога. В этом есть что-то абсурдное. Спи, лентяй, завтра мы с тобой поговорим. А сегодня я хочу поговорить с вами. Пройдемте в мою скромную обитель. Не пугайтесь, вам не грозит гнев Дарбо. Он-то прекрасно понимает все ваши намерения. Но понимаете ли вы их сами. Вот в чем вопрос.
Увы, отказаться теперь от предложенной беседы я не мог. Все, что я мог себе позволить так это тайная ирония.
'Такой важный человек заинтересовался вашей скромной персоной, что ж ваш вес в обществе растет',— сказал я себе. Но меня мало радовала перспектива беседовать с человеком, целью которого было говорить и с помощью слов ловить в свои сети души людей. Но я недооценил собственные возможности.
Мы прошли в скрытые от глаз прихожан помещения храма. Внутри все было чрезвычайно богато: много золота и цветов, а также сладкий дурманящий запах ароматических смол, от которых кружилась голова. Я оказался в покоях Валенсия.
Самое первое, что меня поразило: я увидел ворона. И сразу вспомнил птицу Сваготена. То, что это был то же самый ворон — сомнений не было. У него на лапе было примечательное кольцо с драгоценным камнем. После смерти советника птица исчезла, возможно, она улетела, хотя сомневался, что такой старый ворон может летать, но советник не запирал клетку, и теоретически птица могла ее покинуть. Как она оказалась у жреца?
Так вот, оказывается, с кем водят дружбу жрецы, призывающие к чистоте помыслов — с магами! А, как известно, магия не имеет к божественному и чистому никакого отношения. В магии человек приказывает, требует, чтобы ему подчинились таинственные силы и не всегда эти силы добрые, а жрецы же просят у богов милости. Но как видно, интересы жрецов и магов не так уж далеки, если эта черная птица — наследство Сваготена нашла приют у жреца Валенсия. Спрашивать про ворона было глупо, но жрец заметил мое удивление и сам задал встречный вопрос:
-Вас интересует эта птица?
-Нет, но мне кажется, что у кого-то я видел подобную.
-Такой способный человек, как вы, не должен разменивать себя на пустяки.
-Что вы называете пустяками?
-Служба людям незаслуживающим вас.
-Кому же служить?
-Высшей идее, которую олицетворяет бог.
-Кажется, я недавно уже слышал что-то подобное.
-Но вас не смогли убедить.
-Попробуйте теперь вы — думаете, что у вас получиться?
-Король умеет ценить преданных и честолюбивых людей. Почему вы не пошли на службу к нему?
-Потому что ...он меня не звал. Да и какой смысл теперь об этом говорить.
-Почему вы рискнули взять те изумруды? Я пытаюсь понять кто вы — храбрец, или слишком проницательны?
-К сожалению, у меня нет подходящего ответа ни на один ваш вопрос.
Наша словесная дуэль продолжалась около часа, потом, жрец, изрядно утомившись, и раздосадованный на мое упорство, которое он не мог сломить, прикрыл свои воспаленные веки. Рука его нервно вздрагивала на высоком подлокотнике.
Мне казалось, что я проник в мысли этого человека, одержимого своей игрой. И считанные минуты я вел с ним мысленный диалог, наш спор касался всего. Я по наивности доказывал ему, что свой незаурядный ум он направил на достижение мифической цели, которая не сделает мир лучше, что есть другие пути для изменения мира, и вся власть, воплощенная в богах — сплошной обман. Разные тонкие замечания о Тамелии, и о его попытке использовать магов, как дворцовых слуг.
Он приоткрыл глаза и, вздохнув, сдался:
-Вы — упрямец, идите с миром.
Миролад Валенсий стоял за спиной короля. Но были и другие люди, влиявшие из-за кулис на события в Ларотуме. Некто Советник Локман уже давно обратил на себя мое внимание.
Человек с виду обыкновенный, с невыдающейся внешностью — некрасивый и не урод, с приличными манерами, ловкий. В нем чувствовилась хватка, деловитость, решительность, цепкий взгляд, искусство царедворца.
Я видел: с каким заискивающим взглядом разговаривала с ним одна фрейлина, а он спокойно кивал, что-то обдумывал, взвешивал, подсчитывал. Ободряюще кивнул.
-Кто это? — спросил я у товарищей.
-Советник Локман!— сказал Караэло.
-Что это еще за советник?
-Что-то вроде личного секретаря у его величества. С этой фигурой считаются даже Фэту и Гиводелло. Мелкопоместный дворянин, беден. Добился скромной должности при дворе, но сумел сделать ее одной из самых прибыльных и влиятельных.
Я заметил некоторую неприязнь между Мироладом Валенсием и Локманом. Она была понятна — оба боролись за влияние на короля.
Локман старался быть ему полезен, как всякий деловой человек. А Валенсий умел дать очень тонкий политический совет, но не факт, что король всегда следовал ему. И он помогал ему в борьбе за души подданных в полном смысле слова.
Эти фигуры стояли обособленно от представителей старого дворянства, гордых одним именем своим: графа Линд, графа Нев — Начимо, герцога Моньена, маркиза Гиводелло и маркиза Фэту. Но все эти кэллы, без исключения, считались с теми двумя, были осторожны с ними, и это было необъяснимо. Особый талант, который ценил в них король? Важные услуги? Тайна, которой они владели? Ответы на эти вопросы я получу нескоро.
Праздники Золотой саллы перевернули не только мою жизнь. Они потянули за собой столько событий и дурных и хороших, что вернуть все 'на круги своя' было уже невозможно. И жители Ларотум вступили на путь, устремленный в будущее, увлекаемые колесницей времени, но совсем неготовые к переменам, которые подстроила им Даарте.
Во дворце произошло убийство — и это было дико. Глубокой ночью, почти под утро, когда музыка стихла, фейерверки погасли, а все гости разъехались, была заколота тонким и длинным кинжалом эрцгерцогиня Акабуа. Страшное событие возмутило спокойствие и безмятежное веселье Дори-Ден.
Глава 9 Дуэль на улице Трех собак
Наша жизнь крутилась вокруг Орантона. Герцог Сенбакидо возвысил меня, но пока не нуждался в моем присутствии, и я с согласия принца по-прежнему был рядом. Кое-что в его отношении ко мне изменилсоь. Сначала мне показалось, что он был сильно удивлен переменами в моей судьбе, как будто, по его мнению, я не мог ни на что подобное рассчитывать.
Однажды он бросил какую-то странную фразу, что мне удивительно, даже слишком, везет. Но я не придал этим словам значение.
-Вас чрезмерно любит Даарте — бойтесь ее даров, — сказал он, — иногда она безжалостно расправляется со своими бывшими любимцами.
Мне даже показалось, что он чуточку уязвлен тем, что меня отличил не он, а герцог Сенбакидо. Или только показалось?
В остальном — все шло по привычному руслу. Я и мои товарищи были молоды, хотели любить, жить и получать от жизни удовольствие.
Что касается политики короля, то на время преследование храмов прекратилось. Все были в круговороте новых трагических событий. Похороны Онцерии и все необходимые ритуальные торжества по этому случаю не оставили места для других дел.
Наша компания не видела повода для скорби, как ни цинично это звучит, поэтому, просыпаясь далеко за полдень, мы вместе с мягкими лучами слабеющего послеполуденного солнца, встречались где-нибудь на улочках Мэриэга и, обойдя, как следует, оные, для возникновения аппетита, собиралсь в точно определенном месте, кабачке у сэлла Фаншера.
В один из этих тихих, ничем для меня лично не омраченных дней я, выйдя из дома и не успев сделать более пятиста шагов, нос к носу столкнулся с Паркарой.
-О, Жарра! Как хорошо, что я вас встретил! Вы выручите меня? Через час, под мафлорами, на улице Трех собак, у меня назначена встреча с одним злобным человеком, невежей и забиякой. Все наши куда-то, как назло, запропастились, даже Равгада — лежебоки нету дома, а он подолгу спит, вернувшись за полночь от своей пассии. Выступите моим секундантом на дуэли, если, конечно, у вас нет других планов на ближайшее время.
-Я не прочь поучаствовать в вашем поединке. Что вы не поделили?
-Мы помешали друг другу. Не поделили одну улицу, так скажем.
-А разве это повод для сражения? Ходите по разным улицам.
-Понимаете, Льен, иногда случается так, что одна и та же улица бывает дорога и жизненно необходима в одинаковой степени двум диаметрально противоположным натурам.
-Простите, друг Паркара, я, конечно же, не учел ваш гордый нрав, когда задал этот вопрос.
-Вопрос был неуместен, но я на вас не в обиде. Вы мой друг, и вы согласны помочь мне.
-Да, я готов. Мы уже идем?
-Сначала я вас угощу обедом. Плохо драться голодным. Я от этого становлюсь более кровожадным.
-C другой стороны — голодному двигаться легче,— заметил я.
-Перестаньте, Льен. Когда это хороший перекус помешал нам убить какого-нибудь наглеца?
-И то — правда!
-Зайдем в этот кабачок и сядем поближе у выхода, а то здесь такая духота. — Эй, слуга, принеси этому достойному кэллу бутылку самого лучшего вина, что имеется в вашей харчевне.
Мы мирно осушили бокалы, и я приступил к отбивной. Но тихое течение нашей трапезы было прервано шумным и бесцеремонным поведением королевских стрелков.
Особенно среди них выделялся один — высокий, худой, рябой и рыжий человек, лет сорока, в потертой кожаной курточке и форменных штанах. Его лук стоял возле него, а с плеча свисал колчан со стрелами, он даже за столом не потрудился его снять.
Все нахваливали мастерство этого парня.
-Да, славно ты уделал Битла из Ольгири, а уж как он спорил с нами.
-Теперь, пусть жалеет о своем расписном колчане,— самодовольно усмехнулся он.
-Но ты, Мураш, зря не повторил попытку, о которой он настаивал! Был бы теперь с его курткой, на которую он хотел поспорить.
-Что я — зверь какой! Раздевать его зараз! Пусть прибережет куртку для другого дня.
-Никто в мире не стреляет так хорошо, как Мураш!— закричала толпа,— Выпьем за него, гип, гип, ура!
-Эй, потише!— урезонил их хозяин.
-Чего тебе, старый хрыч! Не видишь, королевские стрелки гуляют?
-Наш товарищ с одного выстрела сбивает птицу, летящую в небе, всадника, которого несет конь. Его сам король жаловал наградой.
-Но вы мешаете другим наслаждаться обедом в моем заведении.
Вместо того, чтобы утихомириться, они стали вести себя еще более буйно и невоздержанно, брызгаться вином и орать во всю глотку.
Паркара, которого все поначалу забавляло, и он тихо усмехался, наконец, не выдержал:
-Эй, вы, хвастуны-горлопаны, чем докажете свое хваленое мастерство? Спорим, что я отобью своим мечом с десяток твоих стрел, и ты ничего не сможешь сделать.
