Книга 1. Креация тропы

Еще какое-то время я наблюдал, как конструкция из Вадрамов дергалась, затем начала тускнеть, как и пучок жгутов внутри. Будто все яркие краски уходили в землю, всасываясь ей. Вскоре Вадрамы немного потускнели, но остались на месте, а вот жгуты полностью растворились в почве, которая также вся сияла.

Взглянув на свои руки, а потом и в целом осмотрев себя, я охнул от представившегося вида. Я был покрыт мелкими чешуйками, с темными линиями, на манер татуировки разрисовавшими меня с головы до ног. Эти ноготки-чешуйки покрывали все мое тело или скорее кокон из Вадрамов. Не мог же я состоять из чего-то другого! Значит, эти чешуйки, как я понял, были чем-то навроде защиты.

Попробовал одну из чешуек на прочность когтем. Под его давлением она прогнулась, будто резиновая, а когда я убрал коготь, − медленно выровнялась.

Ничего не понимаю!

Затем вернулось нормальное зрение, и с ним пришла боль в висках, раскалывающая голову пополам как грецкий орех. Массируя виски, я прогонял боль, и она потихоньку поддавалась, ускользая ждать следующего момента, когда можно будет вернуться с новыми силами.

В глазах двоилось, из носа шла кровь, стекая на бородку. Пошатываясь, я наклонился, чтобы лучше разглядеть тело Шанда и скривился. Рот криво раззявлен, глаза жутко выпучены. На его бледном, синюшном лице был написан такой ужас, что оно само пугало не меньше.

Как какой-нибудь забулдыга со стажем, я, качаясь, дошел до раба, ни за что, ни про что схлопотавшего ножик и окликнул его. Он не сразу отозвался, но когда открыл глаза, то даже слегка улыбнулся.

− Уходи... − прохрипел он. — Ихары, они... Уходи!

Я пропустил его слова мимо ушей и присел рядом, разглядывая рану на его впалой груди. Нож прошел по касательной, но оставил глубокий порез, из которого сейчас медленно вытекали струйки крови.

Черт подери, неужели я не смогу ничего сделать? Почему так произошло с человеком, который, пожалуй, единственный кто ко мне нормально отнесся в этом негостеприимном мире? Если я не помогу ему и просто уйду, то не смогу спокойно жить после этого. Не потому что совесть заест, а просто буду знать, что я мог, но не сделал. Ничего не сделал!

Но что я могу? Зашивать раны я не умею, да и нечем.

Со злостью я ударил себя по колену и, вдруг теплая волна спокойствия вновь окатила меня, и я увидел мир Вадрамов. Поразительная четкость восприятия показывала мне чистый, разумный, геометрический хаос энергий.

Передо мной сидел человек с тусклыми жгутами, на них виделись трещины, сквозь которые уходили их яркость и цвет, постепенно превращая их в призрачные струйки дыма.

Поддавшись интуиции, я просунул руку через решетку из Вадрамов и схватил золотистую линию, проходящую от головы, где она закручивалась в шарик, к сердцу, где так же скручивалась в многослойное кольцо. Ощутив покалывание во всем теле, я послал по зеленым жгутам руки жизненную энергию к золотистой линии раба. Не знаю, как я это сделал, но, как ни странно, она начала насыщаться жизнью и вскоре уплотнилась и засияла обновленным цветом.

Я отпустил этот жгут и посмотрел на другие. Наверное, я удовлетворенно вздохнул, потому что увидел, как трещины на других жгутах стали затягиваться. И моргание их почти прекратилось, став менее заметным. Тут мое внимание привлекло пятно грязно-желтого цвета, в районе лба лихого раба. Оно было будто налеплено на кокон и в нем смутно угадывались нечеткие линии какого-то Вадрама.

Я чувствовал его неестественность и какую-то искаженность. Ради интереса я ткнул в него когтем, и он вдруг неожиданно расплавился, потерял всякую форму. А потом и вовсе испарился. Так и не понял, что это такое было, но то, что оно не ухудшило состояние больного, это было видно.

Внезапно я заметил боковым зрением, как Вадрамы земли, растений и, прочего слабо задрожали. А вскоре, я почувствовал, как сзади, кто-то тревожит их структуру. Это было похоже на слабую рябь на воде.

Я встал и повернулся к четырем фигурам, застывшим метрах в пяти от меня и с интересом наблюдающих за мной.

В голове слабо зазвенело, и фигуры начали синхронно двигаться в мою сторону. Вскинув блеклые полосы света, они как в замедленной съемке поплыли ко мне.

Встретил я их спокойно и даже как-то расслаблено. Лениво порезал светящимися когтями золотистый жгут у одного, потом у второго. Третьего схватил за лиловый и дернул его, разорвав как хилый провод. Четвертому вообще не повезло: я вдруг решил поэкспериментировать и просто засунул обе руки внутрь его кокона и смешал жгуты в клубок. Криков я не слышал и лиц их тоже не видел, но не сомневался, что они выражали крайнюю степень ужаса.

Больше врагов я не видел, поэтому толчком вышел из особого зрения и снова сжал голову от боли. Хоть в этот раз она была и не так сильна, как в первый, но все же очень не приятна.

Рядом со мной на земле, в невысокой траве лежали четыре искореженных, в предсмертных муках, тела "балахонов" или Ихаров, как их называют.

Было тихо. Значит, они либо не кричали, либо их не услышали. Но в любом случае нужно было уходить. А еще тишина означала, что на стоянке все закончено, и теперь уже точно не имело смысла туда идти.

Найдя свой меч недалеко от тела Шанда, я быстро его очистил и кинул в ножны. Затем взял меч самого Шанда и снял с него пояс с ножнами. Это я решил отдать рабу. Если он так ловко умеет им обращаться то, наверняка, не будет против иметь его под рукой.

Раб пока не приходил в сознание, поэтому я поднял его и закинул на плечо. Он был не легкий, но и не сильно тянул. Так что я шел достаточно бегло.

На дорогу я выходить не стал, решил пока какое-то время идти по лесу. Потом можно будет выйти и на тракт, а пока не стоит испытывать судьбу. Мало ли здесь бродит этих Ихаров. Не страшно, но переть на пролом будет только дурак, бездумно теряя время и дергая удачу за хвост.

Бодро зашагав в выбранном направлении, я вскоре удалился на значительное расстояние от стоянки каравана, где разразилась бессмысленная бойня. Впрочем, может быть, она для меня была бессмысленная, а для кого-то совсем даже наоборот.

К ночи я решил остановиться около кряжистого дерева и заночевать рядом с ним. Еще неплохо было бы поесть, но сумку с продуктами я оставил в дилижансе, поэтому спать пришлось на голодный желудок.

Положив так и не приходящего в себя раба на землю и прислонив спиной к стволу, я вгляделся в его раны, благо в темноте я видел почти как днем, и порадовался тому, что они практически затянулись, покрывшись толстой коркой.

Сев рядом с ним, я с наслаждением вытянул ноги и, прислушиваясь к тихому, но ровному дыханию раба, притих. Всю ночь заставлял себя держать глаза и уши открытыми, боясь, как бы хищные обитатели этого леса не подобрались на смертельное расстояние. Впрочем, я зря волновался — до самого утра никто не побеспокоил нашу ночевку.

С восходом солнца в себя пришел и раб, и я первым делом спросил его о самочувствии. На что он просто ответил спасибо и замолчал, что-то обдумывая и бросая на меня странные взгляды. Через некоторое время я не выдержал и потребовал от него объяснения такого поведения.

Он помялся пару минут, а потом в лоб спросил:

− Ты колдун?

Честно говоря, я не ожидал такого поворота и потому ответил правдиво, как самому себе:

− Не знаю!

Он нахмурился и поерзал на месте.

− А что ты тогда со мной сделал? Насколько помню, я умирал, а сейчас вполне здоров, только слабость в теле. Да и...

Зевнув, я встал и потянулся. Спать хотелось так же как и есть. Сильно, но терпимо.

− Что? — спросил я, когда он вдруг замолчал.

− Аркан. − Он осторожно потрогал лоб, где рубцы уже затянулись. — Его больше нет. Я чувствую, что его больше нет. Как ты это сделал, если это может только колдун поставивший его?

Вспомнилось пятно, неестественно прикрепленное к кокону его тела.

− Что за Аркан?

Раб еще больше нахмурился.

− А как ты думаешь я стал рабом? — все еще трогая свой лоб, проговорил он. — Арканы ставят колдуны. Это делает человека рабом, невольником полностью зависимым от хозяина. И самостоятельно от него не избавиться.

Тяжело вздохнув, я криво улыбнулся.

− Ясно, типа психологического подчинения, − пробормотал я себе под нос.

− Что?

Я махнул рукой.

− Ничего. Я просто его увидел и задел ради интереса, а он возьми да испарись, − сказал я и шутливо добавил: − Извини. В следующий раз такого не будет. Но если хочешь, могу вернуть его обратно.

Конечно, я покривил душой, поскольку понятия не имел, как это можно сделать, но он-то этого не знал потому и слегка испугался.

− Прости. Я должен быть тебе благодарен. Дважды!

Мне начинала надоедать эта мелодрама, поэтому я, возможно, слишком жестко пресек дальнейшие никчемные извинения и расшаркивания.

− Ладно, пора идти. — Я кивнул в нужном направлении и помог ему подняться на ноги. − Как, кстати, тебя звать-то?

− Вальпеш, − выдохнул он, скривившись от боли и хватаясь за рану на груди.

− Я Родион, будем знакомы. А теперь пошли, Вальпеш, — скороговоркой выпалил я и уверенно двинул в сторону дороги. За спиной слышалось сопение спутника и редкий кашель.

Вскоре мы вышли на дорогу, немного передохнули на обочине и отправились дальше. Если бы не болезненное состояние Вальпеша, из-за которого приходилось делать частые остановки, в Тайлиок мы пришли бы быстрее. А так мы в город вошли только через два дня. И принял он нас не самым радужны настроем.

В метрах ста от ворот нас остановил патруль из пяти стражников. Верхом на нервных лошадях, обвешанные оружием по самые глаза злые мужики.

− А ну стоять! — заорал один из них и лихо осадил коня, буквально, перед нами, вспоров землю и осыпав наши пыльные сапоги камешками. — Кто такие?

Следом за ним подъехали остальные всадники с арбалетами в руках и взяли нас на мушку. Пальцы побелели от напряжения, того и гляди спустят болты и нашпигуют нас как подушки для иголочек.

− Я спросил, кто вы такие, козлячье вымя! Ты, − он ткнул в мою сторону длинным мечом, − отвечай!

− Радион, из Каруша, — спокойно ответил я и показал на спутника: − А это Вальпеш, мой друг. Мы вместе идем в Тайлиок.

Пегий конь под стражником всхрапнул и замотал башкой. Воин приструнил его и вновь прорычал нам:

− Зачем? И почему пешком? — подозрительно проговорил он.

Тут я немного растерялся, и ведь было от чего. Не ожидал, что нас так встретят в этом городке, да и Вальпеш ничего не говорил о том, что может быть подобное. Он также стоял и, ничего не понимая, наверняка, в голове прокручивал варианты ответов, которые бы позволили отделаться от стражников.

"Врать, − подумал я, − только врать!" Но не успел я сказать и слова как в разговор вступил бывший раб. Он откашлялся и с таким наивным видом произнес:

− На лошадей у нас денег нет и даже слугами в караване пристроиться не хватит. Потому и идем на своих двоих, господин. А идем мы к мастеру Дуту, в его школу меча. Слышали, будто он недорого берет за обучение, но и преподает на славу.

Патрульный недовольно скорчился, но было не понятно, поверил он или нет.

− А почему такие изорванные?

Мы и впрямь выглядели не ахти как. Одежда Вальпеша была местами почти вырвана, оголяя его тело. Моя же выглядела не сильно лучше. Хоть и удалось по дороге более-менее отмыться и просушить одежду. Смыли с нее кровь, но вот заштопать дыры было нечем.

Вальпеш поклонился и с придыханием произнес:

− Командир! Так мы, все что можно было, продали, дабы денег накопить на обучение у великого мастера Дута.

Глаза стражников при слове деньги как-то нехорошо сверкнули, и я испугался, что зря Вальпеш про деньги сказал, как бы не попытались отобрать. Они сейчас могли бы и не такое устроить, под соусом угрозы нападения. Иди потом разбирайся, кто прав кто виноват. Впрочем, я бы конечно им не дал такого шанса, правда после того как эти стражники умрут, вход в город нам будет точно закрыт. А скорей всего, не просто закрыт, а нас еще и попытаются поймать или убить.

Я напрягся, готовый в любой момент перейти на особое зрение. Бывший раб тем временем продолжал с серьезным лицом фантазировать, вываливая на стражников целую историю.

− А по пути сюда встретили трех бандитов, которые на нас напали самым бесчестным образом. Насилу от них ушли. Все-таки не лучшие из нас рубаки.

Вальпеш, как талантливый актер, огорченно сплюнул и пробормотал какие-то проклятия вперемешку с молитвами.

− А... ничего необычного по дороге не видели? — прищурился стражник допрашивающий нас. — Ихаров, например.

Тут уже включился я. Надо было поддержать Вальпеша, а то стоял как соляной столб.

− Да вы что, господин, − испуганно выпучив глаза, пробормотал я, − если бы мы их встретили, то уж точно не стояли бы перед вами.

Стражник кивнул, понимая, что ничего другого он бы и не услышал. Все знали, что встречу с Ихарами может пережить далеко не каждый воин, а тут какие-то оборванцы деревенские. Да их бы как котят походя зарезали, они бы и пикнуть не успели. Ихары страшные противники! Все это промелькнуло в глазах стражников. А еще там промелькнул страх при одном только упоминании об этих "балахонах".

− Ладно, свободны! — проорал главный стражник, разворачивая коня и объезжая нас. — Ну, что встали, раззявы!? − уже на своих подопечных бойцов рявкнул он, после чего они резво пришпорили лошадей и ускакали к телеге еле плетущейся по дороге позади нас.

А мы вскоре вошли в город, миновав многочисленных стражников, которые так же задали нам вопросы: кто такие, откуда и зачем?

Мы ответили им то же самое, что и всадникам до этого, только более лаконично. Отрепетировали по дороге.

В городе все ходили на ушах. На каждом углу кричали о страшных Ихарах и о том, что они ограбили караван Моци Шлевика, всех убили, а его самого обезглавили и совершили какой-то чудовищный обряд: вытащили все внутренности из живота дворянина и засунули туда его голову, после чего зашили и за руку подвесили на дерево. Визитная карточка клана Ихаров.

Уцелел только один из охранников, на загнанной до смерти лошади, приехавший к воротам Тайлиока с тремя стрелами в спине. Он и рассказал о случившемся на тракте, после чего умер от полученных ран. Вот поэтому город и гудел.

В результате полученных сведений от погибшего охранника обоза, властями города были спешно организованы патрули и дозорные команды, разосланы в ближайшие деревни гонцы. Тайлиок собирался отражать атаку Ихаров, и был переведен в полу осадное положение. Увеличили количество стражников у ворот и выставили по стенам города лучников.

Как только мы вошли в город, Вальпеш привел меня в какую-то убогую харчевню, потерянную в узких переулках, после чего куда-то убежал. Но, как и Карлсон, − обещал вернуться.