— Девушка, ну дай я один звоночек сделаю, — умолял дядька. — Скажу только, что дядя Куаныш из Астрахани приехал!
Кассирша была непреклонна — мол, не положено, и всё! Забавная сценка: российский (а потому должный быть более "продвинутым") казах упрашивает неприступную "столичницу" из Казахстана.
Купив билеты в театр, мы двинулись в сторону "второй Алма-Аты", чтобы взять там билеты железнодорожные и зарегистрироваться по месту жительства — там почему-то это можно было сделать легче всего. По пути прошли через скверик, в котором раньше располагалось легендарное кафе "Ак Ку", то есть "Белый лебедь" (там действительно когда-то плавали белые лебеди в небольшом бассейне), и вышли на площадь Ленина (она одно время называлась Старой, а ныне носит имя Астана).
Главное здание на площади, бывший Дом Правительства, построенный в конце пятидесятых и успевший побывать в девяностые Домом Парламента, занят очередным алма-атинским коммерческим ВУЗом. А напротив него — там, где раньше был памятник Ленину, теперь стоит памятник двум "героиням" Советского Союза, Маншук Маметовой и Алие Молдагуловой. Погибшие в Великой Отечественной войне молодые девчушки, одна из которых была пулемётчицей, а другая — снайпершей, в Казахстане всегда упоминаются в паре. В памятнике они, даже не знакомые друг с другом, тоже запечатлены вместе — почему-то шагающими в ногу маршевым шагом. На постаменте написаны только их казахские имена. А к чему фамилии? Каждый школьник здесь, слава Богу, знает, кто это — я тоже, пока жил в Казахстане, помнил их.
Кстати, большинство "коммунистических" монументов в городах республики убрали с улиц и площадей и увезли в парки — чаще всего куда-нибудь на городские окраины. Теперь они стоят там плотными "большевистскими" кучками — безо всяких постаментов и должного ухода. Представляю, как страшно в такой "компании" оказаться ночью.
Наконец, показался вокзал — как везде в республике, отремонтированный, "освежённый" и с неизменной надписью "Казакстан темір жолы" (что означает "Казахстанские железные дороги") на крыше. Внешний вид привокзальной площади тоже сильно изменился с моего предыдущего посещения города. В 1992-м году, помнится, вся она чуть не круглосуточно была заполнена множеством каких-то страшных компашек местной "гопоты", дружно курившей и обычный табак, и "зелёный" — так в Казахстане называют анашу. От этого коллективного занятия здание вокзала обволакивал плотный сизый туман, а у проходивших с остановки автобуса к перрону людей начинала кружиться голова. Сейчас на площади всё было чинно и культурно: маршрутки, троллейбусы, совсем небольшое количество ларьков и пафосный конный памятник Абылай-хану, легендарному правителю части нынешнего Казахстана, заключившему, к слову, в неспокойном для казахов восемнадцатом веке договор о "покровительстве" с Россией...
Маршруты посещения интересовавших нас городов я составил следующим образом: завтра вечером выдвигаемся в Тараз, где проводим световой день, оттуда так же в ночь — в Туркестан, а уже из Туркестана возвращаемся дневным поездом в Алма-Ату. В Чимкент, находящийся на полпути из Тараза в Туркестан, и до которого нужно было ехать из бывшей столицы часов пятнадцать, было решено съездить отдельно по принципу "ночь туда — ночь обратно".
Билеты оказались гораздо дешевле, чем я рассчитывал, а регистрация по месту жительства отняла у нас минут двадцать времени и сто рублей денег, если считать в российской валюте. Кстати, рубли выгоднее всего менять оказалось тоже почему-то именно на вокзале — такого замечательного курса я потом больше нигде не встречал.
Коммунистический проспект, начинающийся от привокзальной площади, теперь носит имя Абылай-хана. Вы, читатели, не бывавшие в Алма-Ате, уже, наверное, поняли, какая в городе царит мешанина — из европейского и азиатского, советского и "независимого". Так вот, проспект Абылай-хана, который в народе все равно зовут Коммунистическим, является квинтэссенцией этой мешанины. В паре шагов от памятника казахскому хану — памятник пятидесятых годов бунтарю и революционеру Амангельды Иманову, напротив которого стоит "казахский" ТЮЗ начала шестидесятых. А ещё чуть дальше — превратившийся вдруг в сборище "бутиков" "советский" ЦУМ, окружённый по периметру мелкими магазинчиками, куда буквально лишь пара человек и зайти-то смогут. Проходишь еще и встречаешь низенькую "сталинку" с голубым куполом. Там раньше был Верховный Совет Казахской ССР, потом — министерство иностранных дел, а сейчас — администрация одного из городских районов. Через дорогу от него — "Аллея выдающихся деятелей", с почему-то не перенесёнными на окраину бюстами большевиков, устанавливавших в здешних местах Советскую власть. Самый заметный из них — конечно же, Фрунзе, гонявший басмачей по всей Средней Азии. Почему не убрали?
А ещё на проспекте Абылай-хана самые мощные автомобильные пробки в городе — такие же, как в Москве или Питере, и даже машины те же — сплошь "Лексусы" да "Мерседесы"...
Дядю Юру мы поставили перед фактом — мол, завтра вечером едем в Джамбул-Тараз и Туркестан, а потом еще и в Чимкент собираемся.
— Ой, на фига вам это надо? — удивился мой дядька. — Все эти Чимкенты-Манкенты — это же юг! — слово "юг" в Казахстане синоним "дикости".
Фраза про "Чимкенты-Манкенты" из уст дяди Юры звучала почти как сочинская "зелень-мелень" (22), но потом я действительно нашёл на карте маленькую станцию Манкент — милиционер, проработавший несколько лет на железной дороге, естественно, знал все свои подконтрольные маршруты наизусть.
В итоге мы сошлись на том, что дядя Юра даёт нам мобильник с местной SIM — картой, по которому мы должны будем позвонить ему в случае какого-нибудь происшествия. Забегая вперёд, скажу, что "по назначению" телефон мы не использовали ни разу — зато по нему было удобно врать моей маме, охранявшей нашу новосибирскую квартиру и время от времени справлявшуюся о том, где мы ходим. В Таразе мы ей говорили, что стоим на Новой площади перед ЦК, в поезде из Туркестана — что едем в троллейбусе по проспекту Абая, ну и так далее. Представляю, что бы с ней было, если бы мы сообщали, где мы действительно находимся!
Еще мой дядька научил нас "правильно" вести себя в поезде — например, я впервые узнал, что постель сдавать по прибытии на нужную тебе станцию вовсе не обязательно — собирать принадлежащий железной дороге "инвентарь", вообще-то, обязанность проводников...
* * *
На следующий день мы продолжили изучение улочек центральной части Алма-Аты. Гуляя по улице Дзержинского (ныне Наурызбай-батыра (23)), недалеко от уйгурского драмтеатра, мы заметили маленькую галерею современного искусства, перешли улицу и арык... Ах да, я же вам до сих пор ничего не рассказал про арыки! На всякий случай, для тех, кто не знает, "арык" — это такой небольшой, заполненный водой канал, в любом среднеазиатском городе он обязательно идёт вдоль улицы. Раньше арыки были неким "средним" между ливневой канализацией и открытым водопроводом, но сейчас выполняют роль своеобразного "увлажнителя воздуха" в летнюю жару. В Алма-Ате арыки располагаются между проезжей частью и тротуаром практически на всех городских улицах, но самый большой и полноводный идёт вдоль проспекта Абая. Я с детства помню, что в арыке всегда можно было сполоснуть руки — например, после того, как испачкаешься мороженым.
Так вот... Мы перешли по декоративному мостику через арык и зашли в галерею "Умай". На выставке была представлена куча ничем не примечательных картин, но мы всё-таки нашли то, что смогло нас поразить. Аляповатый пейзажик, изображающий две торчащих из Японского моря скалы, которые, естественно называются "Двумя братьями" (24) (второе название "Два пальца"). Наталья до 1993-го года жила километрах в сорока от этих скал, и в начале восьмидесятых они всей семьей регулярно ездили туда отдыхать. Обалдеть! Даже Натке, ни разу не бывавшей в Алма-Ате, удалось обнаружить там "кусочек родины" и "кусочек детства"!..
Весь день после музея мы гуляли по алма-атинским улицам: Кирова (Богенбай-батыра (25)), Виноградова (Карасай-батыра (26)), Комсомольской (Толе би), Октябрьской (Айтеке би) и Советской (Казыбек би (27))... На не переименованной улице Фурманова (28) я сфотографировал понравившийся мне дореволюционный особнячок, но около нас тут же "нарисовался" милиционер, который вежливо попросил меня удалить последнюю фотографию — особняк оказался американским консульством.
А еще мы искали какой-нибудь фотомагазин, где бы можно было сбросить на диск сделанные нами фотографии, и наткнулись на огромную мечеть с голубыми куполами. Я, как сейчас помню, на этом месте в советские годы был самый большой и самый известный алма-атинский общественный туалет, а по соседству с ним находился памятник шагающим строго вперёд борцам за установление советской власти. Стоит ли он сейчас, проверять не стали...
(12) Только мы, невежды, зовём урюком высушенные абрикосы, на Юге это — дикий абрикос.
(13) "Один день Ивана Денисовича", например, написан про казахстанский Экибастуз, где собственно и отбывал своё "наказание" А. Солженицын.
(14) После республик-основательниц СССР — России, Украины и Белоруссии, следующими "главными" всегда негласно считались родная Сталину Грузия и "нефтяной" Азербайджан.
(15) Что значит "чудеса".
(16) Каныш Сатпаев — учёный-геолог, основатель и первый президент Академии Наук Казахской ССР.
(17) Многие шедевры отечественного кино — прежде всего, "Иван Грозный" С. Эйзенштейна, были сняты на "Мосфильме", но в Алма-Ате.
(18) Саки — общее название ираноязычных племён, живших на территории Средней Азии в первом тысячелетии до новой эры и начале новой эры.
(19) Кабанбай-батыр — один из почитаемых казахских воинов, живший в восемнадцатом веке.
(20) Подъезды наших домов украшали дивные надписи: "Барс-край — короли!", причём над словом "Барс" уже возвышалась корона.
(21) В начале девяностых максимум, что можно было "получить" за обнаруженную в кармане анашу от милиции (если, конечно, им план не надо было выполнять) — это "по морде" с обязательной последующей конфискацией "травы".
(22) В главе 3 я про это писал.
(23) Тоже военачальник восемнадцатого века, борец с джунгарами.
(24) Если кто-то помнит, то они были изображены на купюре в 1000 неденоминированных рублей образца 1995 года.
(25) Очередной казахский полководец восемнадцатого века.
(26) Тоже военачальник-боец, правда, живший в семнадцатом веке.
(27) Казахи до сих пор разделены на три родо-племенных союза, так называемые "жузы" (по-казахски "сотня"). Представители Старшего жуза живут в Южном Казахстане, Младший жуз — это обитатели Западного Казахстана, а Северный и Центральный Казахстан — это территория проживания Среднего жуза. Три бия — главы трёх жузов (соответственно Старшего, Младшего и Среднего), жившие в конце семнадцатого — начале восемнадцатого веков, выработали единый свод законов Казахского ханства под названием "Жети жаргы" ("Семь установлений"), для своего времени довольно прогрессивных.
(28) Легендарный автор книги про Чапаева в Гражданскую воевал в здешних краях и даже был одно время уполномоченным Реввоенсовета.
Часть 3. В Тараз минуя Джамбул
Отдохнув немного дома и собрав в большой пакет то, что будет необходимо в предстоящие пару дней, мы двинулись на вокзал Алма-Ата II — оттуда уходил наш поезд в Тараз. Полный маршрут железнодорожного состава "Алма-Ата — Уральск" для меня лично выглядел слегка экзотично, я всё-таки привык видеть на вагонных табличках и в расписаниях на вокзале названия сибирских и дальневосточных городов: Улан-Удэ, Владивосток, Нерюнгри, Северобайкальск.
Вагон оказался довольно чистеньким, правда, свет в нём сразу после отправления начал как-то очень хаотично мигать. "Хозяйничал" здесь практически не говоривший по-русски малорослый пацан-проводник лет семнадцати от роду. Ясное дело, кто-то из железнодорожных начальников пристроил своего родственника из глухой казахстанской провинции на выгодную по здешним меркам работу.
В купе, кроме нас с Натальей, сидело ещё двое — высокий дядька-казах лет на десять постарше меня и молоденькая ухоженная девушка-казашка в норковой шубе. Эта традиция носить атрибуты богатой жизни посреди торжествующей осени, а то и вовсе летом, меня умиляла. За окном было +10, но местные модницы, демонстрирующие своё благосостояние, всё равно носили шубки — разумеется, нараспашку и, подозреваю, всё равно при этом безнадежно потея.
Высокий дядька оказался моим "почти земляком" — переселившимся в Павлодар из Чимкента работником "Казахтелекома", который сейчас ехал к родителям, а девушка была типичной провинциалкой из западно-казахстанского Уральска (она тоже ехала "домой"), удачно вышедшей замуж в бывшей столице.
— У нас с мужем и в Алма-Ате на Абая квартира есть, и в Астане сейчас дом достраивается, — сообщила она нам как бы между прочим. Видимо, вкупе с норковой шубой мы должны были оценить её статус. — Часто очень в Астану ездим, надоело уже по гостиницам мотаться, решили там тоже себе квартиру купить, хотя бы однокомнатную.
Нам с Натальей достались два нижних места, и, будучи человеком воспитанным, я предложил соседке поменяться местами. Она, разумеется, согласилась. Я застелил себе наверху и уже собрался запрыгнуть на своё "спальное место", когда внезапно одна из поддерживающих полку цепей оборвалась, и конструкция угрожающе накренилась, повиснув прямо над головой моей жены. Чёрт! А вагон оказался "ничего себе" только на первый взгляд — не такой уж я и толстый, чтобы подо мной полки обрывались! Пришлось отправляться в купе проводников.
— Уважаемый, — я не знал, как обратиться к пареньку-железнодорожнику, — там у нас в купе полка оторвалась!
Пацан мотнул головой, давая понять, что смысл сказанного мною не уразумел.
— Полка, полка, — я начал показывать полку руками, проводя прямой ладонью перпендикуляр к стенке его купе, — оборвалась, — моя рука красноречиво свесилась над головой проводника под углом в сорок пять градусов.
— Бл..дь! — сказал не говорящий по-русски проводник. — Да, сищас... — с этими словами он рванул по вагону куда-то в сторону туалета.
Я вернулся в своё купе и стал ждать подмогу, которая прибыла минут через десять. К нам пришёл настоящий мастер — казах чуть помладше меня, одетый в классическую "спортивку" из "шуршащей" синтетики и в шлёпанцы на босу ногу. Через плечо у него висела потрёпанная кожаная сумка с инструментом. Специалист начал "диагностировать пациента", исследуя цепь и место её крепления к полке.
— Это вообще-то не электрик должен делать, — наконец изрёк парень и глянул на проводника, который затравленным зверьком смотрел на старшего товарища, стоя в дверях. — Знаешь — нет?
Паренёк наверняка не знал, кто именно должен чинить сломанную полку, поэтому "обследование" продолжилось в тишине.
— Это слесарь должен делать! — наш гость продолжил делиться с коллегой информацией, получаемой в процессе изучения полки. — В депо, — после небольшой, но значимой паузы выдохнул он и поднял указательный палец. — Знаешь — нет?
