Он взглянул на преподавателя.
— Это будет глупое решение с твоей стороны. Ты не сможешь отличить несчастный случай и намеренную смерть в моем исполнении.
— Я знаю, что она тебе сделала, — поморщился Чезаре, — И даже знаю, почему. Она сделала глупость, с этим я не спорю, однако, свое решение я высказал. Что же до несчастного случая... Мне это и не требуется. В ситуации, когда у меня не будет веских доказательств твоей невиновности, достаточным основанием для обвинения будет высказанное тобой желание убить ее. В этом суть ответственности за безопасность: если с ней что-то случится, ты ответишь головой. Независимо оттого, будет ли это твоя вина, чья-то еще или твоя, но без улик. Не уберег — устранение. Баста.
— Поэтому и говорю, что глупое, — покачал головой парень, — С чего ты взял, что я не убью ее, а потом — в порядке самообороны — и тебя?
Чезаре внимательно посмотрел на студента... А потом рассмеялся. Нет, даже не так: заржал. Да уж, этот парень умеет преподнести сюрприз. А ведь он всерьез считал, что в Ватикане успел привыкнуть к нелепым заявлениям...
— Мне кажется, в твоем личном деле уровень IQ завышен приблизительно... в 175 раз.
— Не надо, профессор Финелла, — вмешалась тихо подошедшая Заза, — Вы ведь видите: он слишком глуп, чтобы понять, что сейчас ссорится с самым сильным человеком на земле и с драконом.
— Это не имеет значения, — повторил он, — Бессмертных нет. Или он где-то наскребет мозгов, чтобы понять это... Или поймет на своей шкуре. Третьего не дано.
Тайам 'тихонько, не палясь' занес нож для удара. Анна же повертела головой и снова заговорила:
— Кто-нибудь вообще собирается объяснять мне, что здесь происходит?! Кто пытался его убить?! Зачем?! Кто такая Заза?! Что это вообще за хрень!
— Как пожелаете, синьорита, — кивнул Чезаре, держа Рокиа на прицеле, — Заза стоит сейчас рядом со мной. Она пыталась его убить, потому что обнаружила на сканировании весьма... занятные вещи. Сейчас он, видимо, полагает, что если вдруг он каким-то образом сможет меня убить, его за это не устранят. Почему — он и сам едва ли может объяснить.
— Понятно. То есть все равно нифига не понятно, но, по крайней мере, есть надежда, что это не навсегда, — улыбнулась Анна, не переставая поглощать чипсы, — Но есть проблема, Тайам мой парень, и я не дам никому его тронуть... кроме меня самой, естественно.
— Похвальное стремление защитить, — поморщился кардинал, — Сразу видно, кто из вас двоих мужчина...
Он очень сильно не одобрял нынешних тенденций к гендерной реверсии. Сам он был убежден, что мужчина должен защищать женщину, а не наоборот, — даже несмотря на то, что в век сигмы женщины сплошь и рядом оказывались сильнее мужчин.
— ...однако я свое решение высказал; поэтому лучший способ защитить его для вас — это не дать ему наделать глупостей, вроде покушения на Зазу.
— А, не вопрос! — Анна беспечно махнула рукой, — Я не допущу, чтобы мой парень таскался по каким-то девчонкам, даже если им всего четырнадцать. Хотя ей я тоже не советую к нему подходить, а то я сначала делаю, а потом думаю. Ну, если с этим вопрос закрыт, я его беру, и мы уходим? А то мне еще нужен будет серьезный ремонт.
— Прекрасно, — кивнул Чезаре, — Я рассчитываю на вас. И да, если вы надеетесь, что он все же убьет ее, а я забуду про ваше обещание, не надейтесь. Я не забываю. Ничего.
Только затем преподаватель обратился к Зазе:
— Тебе предписывается посещение дополнительных факультативов по сигма-физике. Рейко лучше, чем кто бы то ни было, понимает принципы Нарьяны. Думаю, она сможет объяснить тебе один из ключевых принципов: мы даем шанс каждому. Даже если у него мозга почти нету.
Наконец, он обернулся к Актис и спросил:
— Я понимаю, что сдержать вспышку ты не могла, но неужели нельзя было не доводить до нее? К примеру, не пытаться восстановить справедливость собственноручно, а обратиться в службу безопасности? Кстати, Рю, можешь не прятаться: я уже давно тебя заметил, — добавил он по-японски.
Чуть не выронив планшет от неожиданного обращения, зеленоволосый прижал его к телу, как бы случайно наводя камеру на собравшихся, и запустил видеосъёмку.
— Да, Финелла-сенсей, — сказал он, выходя из-за угла на один корпус, но не спеша подходить к участникам спора.
Видеосъемка была очень своевременной, поскольку в следующий момент Рокиа все же атаковал. Его целью был ехидно ухмылявшийся Чезаре... Но при попытке сократить дистанцию его перехватила Анна.
— Оуч! — поморщилась Заза, глядя на то, как девушка наносит точный быстрый удар в висок Тайаму. Его не вырубило, даже несмотря на треснувший череп. Парень качнулся, в следующую секунду он был готов действовать, но Анна уже атаковала коленом в живот. По скорости боя она уступала разве что Джокеру и Рейлисам, но не простым смертным.
— Герой, — насмешливо протянул Чезаре, не торопясь вмешиваться. Ему было интересно, чего стоит на деле тот, кто только что столь самоуверенно говорил.
Тайам сделал что-то странное — как будто пытался оттолкнуться вверх от колена противницы. Результатом стал громкий хруст сломанного плеча, после которого... Железная рука Анны схватила его за затылок и вжала лицом в вырез топика. Уже в таком положении Рокиа выдохнул ледяной воздух, и к многочисленным ожогам на теле киборга добавились обморожения. Бесполезно. Состояние Анны Чезаре уверенно определил как 'сверхфорсаж': при этом болевой порог увеличивается в девять раз.
— И он ещё требовал от меня ответа, — презрительно фыркнула Актис, наблюдая за затихающим юношей.
— Чем больше гонору, тем обычно более жалкий результат, — философски прокомментировал преподаватель, — Пойдем отсюда. Судя по их позе, дальше они сами разберутся, что друг с другом делать.
Он развернулся и спокойным шагом двинулся обратно, по пути бросив Зазе:
— И да, в следующий раз, когда заподозришь кого-то в работе на Джейд, сообщи мне, прежде чем принимать жесткие меры.
Уже уходя, они увидели, как Тайам из последних сил выпускает сноп голубых молний, пронзающих тело Анны... и падает без сознания.
— Ты разбил мне сердце! — пафосно воскликнула киборг, — Оно больше не бьется!
Остальные, однако, с ней не остались, как бы говоря: 'Твоя игрушка, ты и чини'.
— Простите, сенсей, — потупила взгляд Заза, — Я просто очень испугалась. Штейн-сенсей предупреждала о том, что возможно, кто-то из агентов Джейд попытается проникнуть в школу.
Она обернулась назад и нахмурилась.
— Он действительно такой тупень или притворяется?
— Просто опьянение могуществом, — ответил Чезаре, — Ты никогда не задумывалась об этом? Чем больше сил дается человеку, особенно полученных резко и внезапно, тем сложнее ему воспринимать как людей тех, кто этими силами не обладает. Это касается и физических качеств, и богатства, и власти... Но сигма — это своего рода кристаллизация могущества, чистый состав без внешних примесей. Потому и проявляется это сильнее. Сейчас-то способности распространились, и быть амагусом — уже недостаточно, чтобы возомнить себя Богом. А вот что было в первую волну экспериментов...
'Я не знал, что в человеке столько грязи'.
Эта шальная, полубезумная мысль засела в его голове, как пуля со смещенным центром тяжести. Он снова и снова оглядывал залитый кровью подвал. Потроха на полу. Три изувеченных тела, связанных колючей проволокой. Сейчас они казались... Жалкими.
Иногда его взгляд зацеплялся за узнаваемые детали, отбрасывая его в тяжелые воспоминания. Вот нетронутые его ножом ноги вожака, все еще обутые в армированные ботинки. Он помнил, как больно они могут бить под дых. Он помнил, как унизительно после этого лежать на земле и выкашливать кровь. Да, несмотря на годы нищенствования, Рэку все равно считал унижение не менее неприятным, чем боль.
Он перевел взгляд на другую жертву. Второму он сделал рот от уха до уха. Лишь немногим менее широко тот улыбался, указывая товарищам жертву. Он всегда был заводилой. Именно ему принадлежала идея выбирать жертвами бродяг. Ведь беззащитная жертва садисту всегда приятнее.
Третий был меньше и слабее остальных. Пытаясь спрятаться на улицах от этой троицы, Рэку недоумевал, зачем он им. Впоследствии, заполучив доступ к данным PSIA, он узнал ответ. Отцом третьего был офицер полиции. Именно он гарантировал им защиту от закона.
Но он не смог дать им защиту от убийцы-амагуса, вышедшего на тропу войны. Когда-то Рэку, еще бездомный воришка, спасся, перебравшись в другой район. Затем он был спасен с улиц, когда им заинтересовались PSIA. Но он не забыл. Шесть лет его мучители спали спокойно. А затем он, к тому времени прошедший через облучение, отыскал их одного за другим.
Но почему он ничего не чувствовал? Почему не было радости победы? Удовольствия от того, что справедливость восторжествовала? Или хотя бы удовлетворения от хорошо проделанной работы?
— Я разочарован в тебе, Рэку.
Сильный мужской голос за спиной. Знакомый.
— Ты следил за мной, — это был не вопрос. Это было утверждение.
Олег, знавший его как облупленного, прекрасно понимал это. И не стал отвечать. Вместо этого он задал новый вопрос.
— Ты понимаешь, что ты сделал?
Рэку как можно безразличнее дернул плечом.
— Отомстил.
Взгляд наставника стал холодным, как в первый день их знакомства. Хорошо изучивший его ученик уже знал, что это означает, что он в гневе.
— Что ты сделал?
'Он хочет услышать не о мотивах, а о фактах', — понял юноша.
— Я убил их.
— Что ты сделал?
Не понимая, что следует ответить на это, Рэку развел руками и вопросительно посмотрел на старого шпиона.
— Ты злоупотребил тем, что дала тебе твоя страна, — жестко сказал тот, — Взял ее дары и обратил против нее.
Тут Рэку взорвался.
— Против нее!? А что мне следовало сделать? Простить их? А может, еще и защищать их!?
— Ты мог воспользоваться законными средствами. У тебя достаточно полномочий, чтобы дать делу ход, несмотря на усилия Тороми. Но ты не имел права использовать то, что дано тебе НЕ ПРОСТО ТАК, в преступных целях.
Он действительно рассматривал такой вариант. Но угли застарелой ненависти горели слишком жарко, чтобы он принял такой вариант. Или чтобы уступил сейчас.
— Ты сам учил меня убивать!
— Я учил тебя убивать ради твоей страны и нашей организации. Тогда, когда это необходимо. Помнится, я учил тебя определять, когда необходимо именно таким образом устранить препятствие... Или нарушителя.
Если угрожающий намек и был, то рыжий японец пропустил его мимо ушей.
— Без них эта страна будет чище. Они издевались над слабыми, чтобы почувствовать свою силу. Ха! Теперь они ощутили на своей шкуре, что бывает, когда над ними издеваются ПО-НАСТОЯЩЕМУ сильные!
Взгляд куратора начал стремительно холодеть до абсолютного нуля.
— И ты считаешь, что стал настолько сильным, чтобы твоя сила давала тебе такое право? Кто же ты? Царь? Бог?
— Да!!! — сорвался юноша, — Ты знаешь, что я уже нечто большее, чем просто человек! Я...
— Ты не Бог, — оборвал его старик.
Одним коротким движением он выбросил вперед трость, вышибая воздух из груди строптивого ученика. Рэку уже знал, что трость эта налита свинцом, как у одного небезызвестного поэта с исторической родины старого наставника. Жестокое оружие.
Молодой шпион попытался уйти от следующего удара прыжком назад, но старый сбил его в воздухе, как ворону. От третьего он попытался закрыться рукой, — и кость вполне ожидаемо не выдержала столкновения. С губ сорвался крик боли. Он хотел попросить о пощаде, но удержался от этого. Если накосячил — терпи. Этому его научили быстро.
А куратор 'обрабатывал' его еще долго. Минуты две. В какой-то момент Рэку показалось, что он хочет убить его. Но нет: переломав ему кости, Олег взвалил нерадивого ученика на плечо и потащил в сторону конспиративной квартиры, где, как оба знали, был установлен сигма-проектор. Будь за пультом Рейко, она бы наверняка задала вопросы. Или затеяла разговор на отвлеченную тему. Но дежурный оператор не задавал вопросов. Вопросы задал Олег, когда Рэку облегченно вздохнул, избавившись от боли.
— Ты злишься?
— Нет, — ответ был вполне честным. Он понимал, что накосячил, в чем накосячил, и что заслужил свое. И теперь должен был принять наказание с тем же достоинством, с каким он служил организации.
— Ты понимаешь, за что наказан?
— Да.
— Ты согласен с наказанием?
— Я не знаю, как поступил бы я... Но в целом — да.
— Что ты вынес из этого?
О, вынес он многое. Жестокие наказания хороши именно тем, что болезненная связь наказания с проступком прекрасно отвращает от рецидивов. Он больше не убивал ради удовольствия, несмотря на всю свою озлобленность. Он без сомнений убивал тех, кого указывал Центр. Он спокойно устранял препятствия своим действиям. Он иногда убивал, чтобы спутать планы противника. Но он больше не убивал ради самого убийства. Даже попутного урона и убийств бездействием он всячески стремился избегать. Суровый урок превратил жестокого убийцу в аккуратного профессионала. Но это все начало проявляться потом. Тогда он сказал всего три слова.
— Я не Бог.
Он не стал рассказывать Зазе эту историю. Это были... слишком личные воспоминания. Да и тот факт, что человека, научившего его всему и заменившего ему отца, он предал... Не добавлял ясности ситуации.
Чезаре сам не знал, как к ней относиться.
— Казалось бы, сейчас, когда возможности сигмы хорошо известны, такого быть не должно, — продолжал он, — Однако еще попадаются такие, как Рокиа... Или его подружка-киборг. Вот уж поистине, нашла коса на камень...
— Тем более в нашей школе, — поддакнула Заза, — Я думала, что сюда берут более умных людей. Это правда, что здесь уже была резня через некоторое время после открытия, или это очередная страшилка?
— Да, такое и вправду было, — согласился преподаватель, — Что же до умных... В первую очередь сюда берут уникальных. Уникальность часто исходит от ума... Но не всегда.
'Резня', о которой говорила Заза, и вправду произошла почти сразу после открытия школы. Среди множества студентов нашлось слишком много дорвавшихся до силы ботаников, которые ещё за время своей прошлой жизни научились ненавидеть других людей. Большая часть из них была крайне асоциальна, а иные и вовсе ненавидели весь мир. Но виной резне стали те, кто решили самоутвердиться на новом месте. А ведь Нарьяне и тогда было всё равно. 'Сами разберутся', сказала она. И ведь разобрались. Был выбран президент, который и придумал столь замечательный метод контроля чужой агрессии: направлять её на провинившихся. Хотя даже несмотря на это, Чезаре пребывал в убеждении, что пускать такие дела на самотек — страшная ошибка. Независимо от результата.
— Я надеюсь лишь, что ему сумеют преподать жестокий урок до того, как он натворит непоправимого. Пока иди в кабинет. Я скоро приду.
Вернувшись в свою комнату, Чезаре, наконец, переоделся и привел себя в порядок. От идеи появиться перед новичками в кардинальской рясе пришлось отказаться: Чтобы не провоцировать глупые вопросы, он оделся в строгий костюм на манер того, что был на иллюзорном облике. Также отказаться пришлось и от идеи отыскать Сикору до занятия: похоже, времени уже не оставалось. В классе уже собирались ученики.
