Опьяненные свободой

Юные балбесы появлению командиров не обрадовались. Сплошные бегающие глазки и трусливые улыбочки. И масло по всему пандусу.

— Здравствуйте, Дмитрий Евгеньевич, — вдруг робко сказало амебообразное существо в бесформенной одежде.

Дед пригляделся и с трудом опознал свою соседку по жилой зоне. Кажется, Нюра. По последней молодежной моде она была выряжена в необъятные штаны до подмышек, и стрижена так, что девочку от парня не отличить. Как утверждали малолетки, это для того, чтоб мужики не пялились.

— Беспорядки нарушаем? — хмуро поинтересовался Кузьмин.

Нарушители сникли. Вид хмурого Кузьмина любого мог загнать в неуютное состояние. Но Деду показалось, что в голосе Кузьмина скользнула... не растерянность, конечно же, нет! Но тень от нее. Даже Кузьмин не мог бесстрастно карать тех, кто смотрит на него с восторженным уважением.

— Мы тут... скользяшку делаем, — осторожно признался один из юных бандитов.

— Зачем?

— А где нам кататься? Со скал спасатели выгнали, из зеленой зоны командиры.

— Тетенькам из вашего блока тоже предложишь покататься? — рассеянно спросил Кузьмин. — Им же здесь на работу идти. Опоздания и травмы сами оплатите — или все же родители?

Злодеи понятливо заткнулись, только из-за спин кто-то пробубнил, что покатались бы, таким коровам полезно. Но все понимали, что платить придется, потому что командиры ничего не забывали — и не прощали.

И тогда Дед, сам не понимая, что делает, открыл ремонтный ход, вытащил мягкий шлагбаум и перекрыл пандус. В конце концов, есть и еще спуски!

— Кататься вам — только до ночи! — предупредил Дед. — В ноль-нуль полотер все уберет, ради вас программу менять не стану!

Юные балбесы удовлетворенно кивнули и отправились кататься, даже спасибо никто не сказал.

Александра мягко подтолкнула Кузьмина, и командиры вынужденно отправились куда и шли, то есть к командирскому кафе.

— И как это понимать? — поинтересовался Кузьмин. — Как поощрение вандализма? Как зарабатывание дешевого авторитета? Или как что?

— Дети наши никому не нужны, — невольно ответил Дед.

Потом развернулся и пошел обратно. Как наяву он услышал усталый голос Ивана:

— Быть с детьми. Понять их. Принять их. Жить с ними. Отдать за них жизнь...

Вроде бы все так просто. Но так трудно!

Внезапно Деду припомнилось, что недавно кто-то жестоко расправился с железнодорожными бандами, не разбираясь, чья там сфера влияния и чем это грозит. Теперь Дед понимал, чья это работа. И не был уверен, что сможет так же — рискнуть ради детей свободой. Дед даже не был уверен, что их стоит защищать. Все они — выкормыши дикого общества, те еще звереныши и бандиты. На миг ему показалось, что он выбрал неподъемный груз. Но потом он пожал плечами. Ну, неподъемная работа — ну и что? Делать-то надо.

-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=—

Круговерть дел оборвалась внезапно. Пришел сменщик, командир из робототехников Жора Крафт, хлопнул по плечу — смену сдал, смену принял, проваливай отдыхать! Жора Крафт был хорошим парнем, и Гафаров ответно ему кивнул. Впрочем, командиры все были хорошими парнями, в отличие от остальных.

Покинув Информаторий, Гафаров привычно заглянул в круглосуточную парикмахерскую, привел в идеальный порядок прическу. Девочки привычно пожаловались ему на скуку в ночные смены. Он пообещал намекнуть Цветкову, чтоб озаботился рекламой. В Городе многие работали ночью, почему бы им не заглянуть в салон после работы? Цветков мог сделать такую рекламу, что в парикмахерские именно ночью и станут ходить. Хороший он парень, Эдик Цветков, хоть и не командир. Кстати, а почему он не командир? Соответствует же... Гафаров немного поразмышлял и с неохотой признал, что Цветков точно соответствует званию командира, а вот некий Гафаров — нет. Ведь знает же, кто разломал оборону рудничной команды в великой игре. Кто продумал и воплотил единственно возможную победную тактику. Кто спасал все грязно принятые мячи. Кто выкладывал сверхъестественно точные, скрытые, неожиданные для противника пасы. Кто, наконец, в самый критический момент своими невероятными атаками пробил глухие блоки профессионалов — и все время выводил низкорослых бойцов на чистую сетку для победных ударов. И кто не получил ни капли великой славы — исчез скромно и незаметно. Потому что никто про него не вспомнил! А ведь беспристрастный командир Гафаров должен был восстановить справедливость, как восстанавливал везде и всегда! Должен был, да. Но не захотел. Сначала не хотел, потому что противно было смотреть на вечно вялого, вечно дремлющего мужчину. Но вот Иван встал, проснулся... и сейчас видеть его не хотелось тем более. Потому что теперь рядом с ним Гафаров чувствовал себя очень неуютно. Как рядом с тигром.

Ему вдруг пришел в голову вопрос: а как же чувствуют себя простые люди рядом, к примеру, с командиром Гафаровым? Так же неуютно, так же уязвленно? Да ну, не может быть. Он же хороший парень, командир Гафаров! А вот Иван, он как раз...

Пандусы между тем привели его в блок "Б", к апартаментам Ивана. Осталось войти и признать решающую роль Ивана в великой победе — не для него признать, для себя. Неужели трудно? Гафаров постоял перед дверью и признал, что да, трудно. Но необходимо. Ведь он, Гафаров — мерило справедливости в командирском корпусе. Значит, надо соответствовать.

Дверь тихо разошлась, напуганная командирским допуском. Гафаров поправил прическу и шагнул внутрь. И замер. Не всем, оказывается, проснувшийся Иван напоминал тигра, ох не всем... Иван лежал в кресле, а перед ним стояла на коленях Лилия Сагитова, блистательная подруга самого Гробова, и гладила лицо мужчины длинными изящными пальцами. И при каждом движении нежных рук вспыхивали на ее запястьях серебряные браслеты...

Однако.

Она догнала его на выходе из блока. Надо же, заметила! Никогда и нигде не ослабляет внимания, совсем как командиры.

— Евгений Гафаров на страже нравственности? — поинтересовалась она, нервно кривясь и подрагивая.

— Нет, — бесстрастно отозвался он. — Но все же вам лучше бы разобраться в своих отношениях с мужчинами. Для вас лучше.

— Кто бы говорил! Сам разберись сначала с Ритой, Леной и Ниной! — вспыхнула женщина и стремительно удалилась, только платье взметнулось вихрем.

Гафаров озадаченно посмотрел вслед. Эффектная женщина! Говорила бы еще понятно. Потому что если Рита и Лена как-то идентифицировались, то с некой Ниной была полная неясность. Выходит, что-то он пропустил в окружающем мире. Догнать и спросить? Э, нет.

В который раз Гафаров позавидовал своему другу Володе, который был совершенно счастлив среди инженеров и таких простых забот по созданию того, что еще не придумала наука. Энергонапряженные структуры — кто бы объяснил, что это такое? Никто не понимает, но уже испытывают. И в работе у Володи полный порядок, и в любви — потому что влюблен он тайно и абсолютно безответно в Марию Остапчук, а сами женщины на Володю внимания не обращают и потому проблем не создают.

Смятение чувств оказалось для Гафарова непривычным и довольно неприятным состоянием. К счастью, он знал, как с ним справиться. Выйти в зеленую зону. Присесть на скамью в рябиновой роще. Расслабиться. Часа медитации вполне хватит для обретения душевного спокойствия.

Так он и сделал.

Из транса его вывел легкий шелест листвы. Ровно час, как и запланировал. В душе — безмятежность и ясность, как и запланировал.

Листва тихонько шелестела, и не хотелось уходить. Гафаров вспомнил, как долго пришлось бороться с ветрами, что гудели меж стен города-крепости. Решение, естественно, нашли инженеры завода дельтапланов. Они там через одного умные и лысые, им и решать сложные задачи. К тому же — с ветром дело имеют по работе. И вот — шелестят листвой легкие приятные ветерки.

— Разве я виновата, что стала такой? — вдруг бурно разрыдалась невдалеке женщина. — У меня обмен веществ нарушен! Я все перепробовала, а вес растет! Мне самой на себя противно смотреть! Вот соври еще, что в женщине главное — душа!

Бурные рыдания сменились жалобным хлюпаньем. Гафаров осторожно развернулся. Сквозь невесомые тени рощи было все прекрасно видно. Огромных размеров женщина рыдала перед мужчиной, выряженным в знакомый противный черный костюм. Гафарову стало неловко. Действительно, кому нужны вот такие заплывшие, бесформенные существа? Кто подарит им ласку и нежность? А ведь они тоже, наверно, женщины — в смысле, чувствуют что-то, мечтают, страдают даже?

А потом мутной волной нахлынул гнев. Ведь перед Иваном сотрясалась в рыданиях Мария Остапчук, неземная любовь маленького Володи Чученова. Очень некрасиво поступала боготворимая Володей женщина! Гафаров вспомнил, как однажды на танцульках в зеленой зоне — в Городе поначалу бывали танцульки — Чученов подошел к буйствующему Клячину и посоветовал удалиться спать, ежели нетрезв. Клячин тогда взял Чученова за ремень и куртку и выкинул с площадки, прямо через двухметровое ограждение. Хохоту тогда было много. Правда, было и продолжение. Именно тогда появилось выражение "железный кулак Гафарова". Володя маленький, его все норовили обидеть, особенно крупные личности. В том числе и крупные женщины — совместно с неким типом в противном черном костюме.

— Не надейся свалить на болезнь! — вдруг безжалостно сказал мужчина. — Ты здорова, как... как Мария Остапчук! Сил у тебя немерено, вот что я скажу. А не тратишь. Ленишься, да?

— Я бегала!

— При чем тут бег? — вздохнул мужчина. — Я же о душе... Хотя и бегала ты наверняка мало, а потом ела много.

— Значит, сама виновата? — ожесточенно спросила женщина.

— Как не вовремя-то, — пробормотал мужчина. — С другой стороны, дети всегда не вовремя... Ладно. Это действительно важно. Костюм ожил, значит, вес мы уберем. А вот душу избавить от лени... Мария! Ау! В тайгу со мной пойдешь на недельку? Гарантирую, что уберу вес. Даже растяжек не останется. Но с тебя — старание. Огромное старание!

Женщина замолчала.

— Как в юности? — наконец спросила она неуверенно.

— Машка, ты все обидеть норовишь. Лучше, чем в юности!

— А... когда?

— Сейчас. Времени у меня не очень-то. Чтоб через полчаса у Золотых ворот в спортивной форме.

— Ночь же!

— Нет у меня времени, Мария. Совсем нет.

— И правда как в юности! — вдруг хихикнула она. — Ладно, я согласная! Жди, я мигом!

"Мигом" применительно к этакой слонихе звучало дико, но удалилась она действительно очень быстро. Могучая женщина!

Гафаров не спеша подошел к Ивану. Слегка качнулся, распределяя вес. И хлестко вскинул руку. Рукав куртки сухо щелкнул по воздуху — чистый нокаутирующий удар. В смысле, был бы. Иван ломко качнулся в опережении — и обидно легко ушел от атаки. Гафаров побледнел и попер вперед. Иван закачался, заходил по песчаной дорожке, закрестил ногами, нарушая принципы боевых перемещений — и тем не менее успешно уклоняясь. Хлопала куртка, шуршал взрезаемый ударами воздух, и как будто в танце качалась неуловимая черная фигура. Гафаров наконец понял, что же он видит. "Сахарная тростинка" Риты, вот что это было. Только намного быстрее, только отчетливей боевое предназначение танца.

Потом до Гафарова дошло, что Иван давно мог бы уложить его в кусты, если б ответил хоть раз. Он опустил руки. Иван внимательно, но до обидного равнодушно следил за ним. И надо было ему сказать что-то — но что? Сволочь, подонок, гнида? Легкие, необидные слова. Ударить? А как? Но не благодарить же за игру, как намеревался поначалу!

Так что Гафаров молча развернулся и ушел.

Ноги сами повели его в Информаторий. Пост наблюдателей встретил его прохладой, тишиной и темнотой. Все верно, сменщик Жора Крафт был не из боевой пятерки, работал из общего зала и доступа в особо защищенное помещение не имел. И вполне могло быть, что и не знал о нем.

Гафаров опустился в кресло и закрыл глаза. Тишина. Безлюдность. То, что нужно...

Наверно, он пробыл в оцепенении очень долго, потому что пришел обеспокоенный Володя Чученов, и следом за ним Лена Елисеева. Лена пристроилась рядом молчаливой верной поддержкой. Гафаров рассказал им кратко о случившемся. Чученов подумал, легко хлопнул его по плечу, мол, не переживай. Потом включил поиск, долго ждал — и наконец строго уставился на невзрачного паренька. Тот выглядел озадаченным. Еще бы! Мало кто знал, что экраны игровых устройств способны изображать суровые физиономии командиров!

— Вова Остапчук? — уточнил Чученов.

Получил в ответ утвердительный кивок и недовольную гримасу на "Вову".

— Слушай задание! — деловито сказал Чученов. — Твоя тетка сорвалась в тайгу неизвестно с кем. Ей крайне нужен свидетель и помощник. А командиры там не к месту. Сам знаешь, не любит она командирский корпус. Получается, кроме тебя некому. Они сейчас в начале командирского маршрута. Я дам команду к Золотым воротам, тебя пропустят. Догони и сопровождай. Понял?

— Нет, — мгновенно отозвался паренек. — Тетя Маша вообще-то взрослая, если кто не заметил.

— А ее муж? — хмуро поинтересовался Чученов.

Как ни странно, недоросль подумал, неохотно кивнул и снялся с места. Чученов выключил поиск и устало потер лоб.

— А что я еще мог сделать? — пробормотал он. — Разве что прибить ее идиота мужа? Так хоть видимость приличий будет. Лишь бы племянник их нашел. И прошел. На командирском маршруте и не такие помирали...

-=-==-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=—

Кабинет Гробова резко отличался от остальных помещений Города официальностью и показным бюрократизмом. Ковры, безразмерный стол для совещаний при руководителе, портреты первых лиц страны на стене. Кузьмин в круговерти командирских забот стал их забывать за ненужностью, кстати.

Но кабинет обладал одним несомненным достоинством: сказанное отсюда в сеть автоматически становилось приказом по Городу и автоматически же доводилось до всех заинтересованных лиц. Кузьмину это могло облегчить работу. Так что он открыл дверь командирским допуском и принял хозяйство. Сомнений в правомерности действий у него не возникло. Гробов сгинул в столице, это было очевидно — потому что замолчал его комплект дальней связи. Командирская дальняя связь не глушилась никакими средствами — и не давалась в руки чужим. И вот она молчит. И никто не расскажет, погиб ли Гробов бесславно или принял с честью последний бой. Но что не сдался — это точно. Связь-то молчит.

Кузьмин потер левый бок и замер в раздумьях. Сердце ныло — нехороший признак. Для всех нехороший. Каким бы неоднозначным человеком ни был Гробов, делу Города он был предан всецело — и сделал свой выбор. И вот его нет. И скоро придется делать свой выбор командирам.

На Сортировочной с грузами Города творился беспредел, совсем как в дикие годы передела страны. Пришлось командирам вспомнить славное бандитское прошлое и заставить вспомнить об этом остальных участников процесса. Боевые пятерки только что вернулись с Сортировочной. Грузы ушли по назначению. А грузы — это жизнь. Это военная продукция завода дельтапланов, расписанная на годы вперед. Это универсальные коммунальные "жуки", тоже расписанные на годы вперед. Это привычно необъятные потребности профессора Нецветаева. Это непрерывный поток материалов и товаров в обе стороны.