Плеть богини

— Гх-м... Не то чтобы я куда-то торопился, но и ждать до утра тоже не намерен, так что...

Юлиэль в ответ метает в мою сторону очередной косой взгляд, после чего, обращаясь к фикусу, нехотя цедит:

— Мы направлялись в Валланд, попали в шторм и зашли в порт, чтобы переждать непогоду.

— Ну и чудно. А в Валланд вы плыли для того, чтобы...

— Там я должна была выйти замуж за младшего брата короля.

Всё интересней и интересней.

— А твой брат, как наследник титула, должен был представлять клан на официальной церемонии бракосочетания?

— Да.

— И почему же столь радостное событие готовилось в тайне?

— Не знаю!

Эльфийка раздражённо дёргает плечом, всем своим видом демонстрируя, как ей неприятен данный разговор, но я в надцатый раз блестяще игнорирую все эти тонкие намёки.

— А ты подумай. Урождённая графиня, единственная законная дочь славного эльфийского рода выдаётся замуж за человека — это уже странно. Но когда будущую невесту отправляют за море тайно, на обычном купеческом корабле, всего с несколькими сопровождающими, да ещё и переодев в небогатую дворянку — это странно вдвойне. И ты не могла этого не понимать. Так что рассказывай — время разобраться у тебя было.

Юлька картинно вздыхает, закатывает глаза, но всё же выдаёт ответ:

— Положение клана в последнее время сильно ухудшилось, мы утратили большую часть влияния при дворе. Свадьба с человеческим принцем была платой короне за сохранение лояльного отношения и попыткой укрепить позиции клана.

— Если король не против, то к чему такая таинственность?

Эльфийка пожимает плечами.

— Похоже, не все великие кланы согласны с решением короля, но подробностей я не знаю. Все переговоры должен был вести брат.

— Ну, допустим. И последний вопрос: где ларец?

— Что?

В ответ на простой, в общем-то, вопрос остроухая выказывает прямо-таки эталонное недоумение. Даже отворачивается от своего любимого фикуса, уставившись на меня широко распахнутыми глазами. Я терпеливо поясняю:

— Ларец, шкатулка, сундучок... Такой закрытый ящик повышенной прочности с секретным замком и потайными отделениями. Внутри должны быть конфиденциальные бумаги, деньги и драгоценности. Где он?

Описывая интересующий меня предмет багажа, я неторопливо пересекаю комнату и ключевой вопрос задаю, склонившись над сжавшейся на кровати эльфийкой.

— Я-а... я не знаю. Может, его забрали те, кто на нас напал?

— Хреновая версия.

Я по-хозяйски усаживаюсь на кровать и начинаю скучающим голосом пояснять остроухой нюансы возникшей ситуации:

— Видишь ли, рвань, про которую ты говоришь, мы покрошили практически поголовно. Тех, кого не убили на месте, прямо сейчас режут на мелкие кусочки, которые затем поджаривают на медленном огне. Из них выбили всё, что только можно — до последнего ломаного медяка в карманах и латунной пуговицы на штанах. Даже серебряные серёжки, которые они успели выдрать из ушей служанки, нашли. А вот твоих что-то не заметили...

С этими словами я бесцеремонно протягиваю руку к заметно нервничающей Юлиэль и аккуратно, одними кончиками пальцев провожу по заострённому ушку, осторожно ощупывая четыре крохотные дырочки — одну в мочке и ещё три сбоку, возле самого края.

— Да и не похоже, чтобы у тебя их вырывали...

— Я-а не знаю, где они! Брат велел снять все украшения, чтобы не привлекать внимания!

— Ларец. — Я ловлю остроухую за подбородок и мягко разворачиваю к себе, заставляя взглянуть в глаза. — Где он?

— Не знаю! Его должны были спрятать, но где, мне не сказали.

— Ладно. Опишешь, какого он размера, из чего сделан, как выглядел и что было внутри — поищем твоё приданное.

— Я не видела всего, что там внутри.

— Опишешь, что видела. Подробно. И нарисуешь.

— Но...

— Никаких "но"! Никто не может грабить мою свояченицу без моего разрешения!

И без того широко распахнутые глаза эльфийки приобретают идеально круглую форму, а тонкие брови взмывают вверх так высоко, что скрываются за растрёпанной чёлкой, вызывая у меня очередную ухмылку.

— Ах да, я же до сих пор не представился... граф Морольд ле Брен, приятно познакомиться.

— Кто?

Голос остроухой звучит как-то потеряно, и это странно — всё же не чужие люди, что в её положении следует трактовать как несомненный плюс.

— Морольд Плеть Богини, граф империи и бургграф Ирбренский.

— Тот самый?

— Что значит "тот самый"? Единственный и неповторимый!

— Мне конец.

Юлька произносит это бесцветным, лишённым каких бы то ни было эмоций голосом, скользя по комнате отсутствующим взглядом и явно пребывая в полной прострации. Ну и как это понимать? Неужели я, ни разу не побывав в Эльфланде, успел заработать там столь громкую репутацию, что от одного моего имени незамужние девицы впадают в тихую панику? Лестно, конечно, но...

— Да ладно. Не знаю, что там за сплетни ходят в вашей провинции, но твоя сестра вроде не жаловалась, так что...

Несколько долгих мгновений эльфийка таращится на меня абсолютно квадратными глазами, затем, видимо осознав, на что я только что намекал, стремительно краснеет и, опустив взгляд, смущённо бормочет:

— Дело не в том! Ты объявлен врагом короны. Ни один подданный Тириэля под страхом смертной казни не должен тебе помогать. За ночь с тобой меня убьют, а род Рестиэлей уничтожат.

Тю, блин! Я-то думал...

— Ты эту ночь ещё проведи сначала, а то солнце едва село.

— Ты не понимаешь! Король...

— Нет, это ты не понимаешь!

Поймав Юлиэль за руку, я без видимых усилий медленно подтягиваю вплотную к себе активно упирающуюся и пытающуюся отползти в дальний угол кровати эльфийку и максимально зловеще шепчу в заострённое ушко:

— Твой король далеко, а я — близко. И пока это так, тебе во всём Илаале стоит бояться лишь одно живое существо — меня.

Едва я отпускаю девичье запястье, как Юлька шустро перебирается на противоположный конец кровати, после чего, завладев подушкой, заслоняется ею как щитом. Детский сад!

— Попробуй взглянуть на ситуацию непредвзято. Пообщаться со мной ты всё равно успела — этого уже не изменить. Так что повод для репрессий у Тириэля и так имеется. Кто там будет разбираться, что было на самом деле? Правильно, никто. Так стоит ли лишний раз переживать? С другой стороны, посмотри на меня — я похож на человека, которого сильно беспокоит неудовольствие эльфланского монарха?

Остроухая, прижав к груди подушку, слушает мои сентенции с явным недоверием. Но моя размеренная речь всё же даёт некий успокаивающий эффект, возвращая нашу беседу в конструктивное русло.

— Ты правда не боишься королевского гнева?

— А почему я должен его бояться? Сколько их таких уже было... Короли, владетельные герцоги, император вот недавно тоже был сильно недоволен — одним больше, одним меньше...

— Ты... ты сейчас серьёзно?!

— Ну да. Что такого-то? Я недавно помог одному своему другу самому стать королём. Прямо сейчас мы вместе с ним лишаем короны другого нашего... знакомого. Потом надо будет как-то разобраться с императором. Ну а там уж и до вашего эльфийского величества очередь дойдёт. А пока пусть радуется, что мне не до него.

— Радуется?!

— Ага. Не веришь? Напрасно. Вот посмотришь, как мы решаем вопросы с другими королями, сама всё поймёшь. А пока просто поверь на слово: когда у меня руки дойдут до этого дела, всему Эльфланду кисло станет, а уж Тириэлю и подавно мало не покажется.

— А... а что будет со мной?

— Хм-м...

Я окидываю напряжённо ожидающую ответа эльфийку оценивающим взглядом, затем как бы в сомнениях пожимаю плечами:

— Ещё не решил. Но время пока есть — придумаем что-нибудь.

После чего, не удержавшись, подмигиваю до крайности ошарашенной собеседнице:

— Всегда хотел попробовать с двумя сестричками сразу...

Глава CX

Шутки шутками, но по всему выходило, что именно Юлька является главным призом йеверского похода. Единственная законная наследница великого аристократического рода — это вам не кот начхал. А если вспомнить, для чего она направлялась в Валланд, то и вовсе получается, что, захватив её, мы между делом сорвали или, по крайней мере, ощутимо притормозили заключение нового союза между Эльфландом и крупнейшим королевством Лиги. В грядущих непростых переговорах с ле Трайдом нам это наверняка зачтётся. Да и Бенно будет доволен.

Но как бы мне не хотелось поскорее похвастаться своим приобретением, неотложные дела потребовали задержаться в Йевере ещё на 4 дня. За это время я более-менее утряс наши отношения с новоявленным городским магистратом, а Дирк во главе специальной команды перерыл все окрестности злополучного постоялого двора в поисках пресловутого ларца с диппочтой и драгоценностями. Чёртов ящик, несмотря на самые подробные описания, полученные от эльфийки, и тотальный опрос всех горожан, проживавших в ближних и дальних окрестностях от места происшествия, обнаружить так и не удалось, но Весельчак не сдавался. На третий день поисков он, предварительно проконсультировавшись со специалистом и узнав о том, что многие подобные емкости обладают высокой степенью водоупорности, выдвинул версию об утоплении ценной шкатулки в порту, ещё до срочной эвакуации эльфийской делегации с корабля. После чего тут же принялся за организацию отряда водолазов и партии траления для прочёсывания дна бухты. Буквально перед самым отбытием из Йевера мне доложили, что эта сводная зондеркоманда выловили труп шкипера с эльфийского когга. Так что идея с "мокрым следом" может оказаться не такой уж и дохлой. Хотя если в итоге ничего не всплывёт, тоже не страшно. Главное всё же не пошлое золото, а люди. Ну или эльфы, как в данном случае.

Я покосился на Юлиэль, с любопытством выглядывавшую из окошка кареты, любуясь открывшимся видом на окружающую город систему насыпей и дамб, по которым сейчас ритмично топали отряды наших пехотинцев, стремясь засветло выбраться из этого болота на твёрдую почву. Впрочем, судя по брезгливому выражению мордашки, эльфийка всё же не любуется, а высокомерно обозревает. С одной стороны, вроде правильно — Йеверские топи даже на мой непритязательный вкус выглядят непрезентабельно, да и пахнут не лучше. С другой, что-то она слишком борзо себя вести начинает — непорядок.

Дав знак драбантам немного отстать, я тронул шпорой бок флегматично шагающей Рыжухи, догоняя уехавший вперёд тарантас с эльфийкой.

— Откуда такое несчастное выражение на столь красивом личике? Или ты не рада, что покидаешь эту крысиную дыру?

Юлька при моём приближении несколько тушуется — видать, до сих пор не определилась, чего стоит ожидать от столь одиозной личности. Но отвечает без запинки.

— Ах, граф, дело совсем не в том. Просто я не могла не воспользоваться случаем, чтобы не удовлетворить своё любопытство. Признаться, меня сильно впечатлили ваши пренебрежительные слова об эльфийском монархе. Чтобы так вольно рассуждать о коронованной особе, нужно быть весьма уверенным в своих возможностях. И коль скоро моя судьба оказалась в ваших руках, я, конечно же, не могла не заинтересоваться, что же за армия даёт графу ле Брену такую уверенность в собственных силах. Вынуждена сообщить вам, мой дорогой зять, что это зрелище несколько... — Юлиэль ещё раз с сомнением оглядывается на мрачно бредущую по насыпи пехотную колонну — разочаровывает.

Я хмыкаю. Разочарована она, видали? Хотя для неискушённого наблюдателя зрелище марширующей пехоты и вправду может показаться не слишком впечатляющим. Ни тебе ярких мундиров, ни гордой поступи, ни вьющихся стягов, ни сияющих доспехов — всё серое, неброское, функциональное и унылое до невозможности. На фоне эльфийского воинства смотрится действительно бледновато.

Правда, сам я армию остроухих не видал — врать не буду. Ну если, конечно, не считать хоругвь "крылатых" из почётного эскорта эльфийского посольства в Иннгарде и отдельные роты эльфийских лучников, действовавшие в составе Великой армии. Зато почитать на эту тему довелось немало, причём не только военно-исторические труды, но и донесения шпионов. Да и с живыми экспертами вдоволь пообщался. Так что с чем Юлька сравнивает моих серых оборванцев, вполне себе представляю.

Военная система Эльфланда в её нынешнем виде окончательно сложилась во времена Флориэля Второго, когда оттеснённые на запад остроухие из последних сил сдерживали натиск растущей империи Рейнар. Основой армии являлась (и остаётся до сих пор) дворянская конница. Все нобили, имеющие определённый имущественный ценз, вносились в специальный реестр и обязаны были королю службой, на которую прибывали "конно и оружно". Массовое привлечение в элитную тяжёлую конницу мелкопоместной провинциальной аристократии и стандартизация вооружения позволили формировать мощные, а главное, однородные хоругви, ставшие прообразом будущих шеволежерских и рейтарских эскадронов. Именно тогда в Илаале сложилась современная тяжёлая кавалерия, образцом для которой как раз и послужили реестровые эльфийские всадники — знаменитые "крылатые". Прозвище, кстати, возникло благодаря стилизованным соколиным крыльям, которыми остроухие шевалье любили украшать свои шлемы.

Вот эти "соколы Эльфланда" и остановили казавшуюся неудержимой поступь имперских полков. И тогда же, словно феникс из пепла, возродилась грозная слава эльфийской кавалерии, основательно подпорченная в результате череды жестоких поражений Великой войны и ряда последовавших за ней конфликтов. Полный чешуйчатый доспех, длинные копья и лучшие в мире боевые кони обеспечивали остроухим всадникам индивидуальное превосходство над своими тогдашними противниками, а единообразие снаряжения и одинаково высокий уровень подготовки конников давали эльфийским хоругвям заметный тактический перевес на поле боя.

Естественно, удачный эльфийский опыт тут же стали копировать. У людей с заимствованием чужих изобретений вообще никогда проблем не возникало. Так что крылатые всадники довольно скоро утратили свою монополию на полях сражений. Сперва появились имперские жандармы. Причём их эталонный образчик — гвардейские "нетопыри" повторяли своих остроухих прародителей даже в мелочах, вплоть до декоративных украшений на шлемах. Разве что заменили соколиные крылья перепончатыми. Но это было лишь началом.

А дальше империя вступила в длительный период войн с северными королевствами и собственными бунтующими провинциями. Эльфланд получил долгожданную передышку, зато людские владетели, в результате затяжного и весьма ожесточённого конфликта, столкнулись с самым настоящим кризисом резервов. Многолетние опустошительные походы, нередко сопровождавшиеся сознательным разорением территорий в лучших традициях печально известной тактики выжженной земли, основательно подорвали торговлю и существенно сократили налогооблагаемую базу. Что, в свою очередь, привело к сильному обнищанию населения, не исключая и основной массы дворянства. А поскольку экипировка жандармов, включая караценовый доспех и специально выращенного коня, стоила по тем временам просто баснословных денег, очень скоро выяснилось, что количество людей, способных позволить себе такую роскошь, уверенно стремится к нулю. И тогда, чтобы как-то выйти из положения, людские монархи один за другим стали понижать ценз.