Крестоносец: Железная Земля

— Наверное, это Эзиле, прорицательница и духовная мать клана О`Кромай, — сказала Элика, когда я спросил ее, кто эта старуха. — Самая старая из виари. Я слышала о ней, но никогда не видела ее. Говорят, она помнит времена Сухопутных Царств!

— То есть, ей больше тысячи лет? — усомнился я. — Разве это возможно?

— В древние времена виари жили намного дольше.

Дорога сделала очередной поворот, направляя нас к соседнему холму. Мы проехали еще один лагерь, съехали в ложбину, снова поднялись на возвышенное место, и отсюда я смог увидеть большой обнесенный деревянным частоколом лагерь, окруживший сооружение, очень напоминающее всем известный Стоунхендж. Кольцо мегалитов имело метров пятьдесят в диаметре и окружало несколько огромных глыб из черного камня, составленных в пирамиду: с противоположной от нас стороны оно смыкалось с линией менгиров, напоминавших торчащие из каменистой земли гигантские конические клыки.

Недалеко от ворот лагеря старший из наших провожатых остановился и велел нам сдать оружие. Мы отдали ему мечи и кинжалы, Элика свой жезл (у Ганеля оружия не было), и после этого нам было позволено въехать внутрь и спешиться.

Встретивший нас в лагере эльф назвался Руэлем Орфином, капитаном дома Лайтор. Это был одетый в клепаную кожу крепкий жилистый старик с узкой седой бородой, заплетенной в косичку и парой кривых, похожих на японские катаны клинков, которые он носил по виарийскому обычаю за спиной. Он не говорил на имперском языке, и мы общались через Элику. Орфин заявил, что мы прибыли в стан дома Лайтор, где состоится Совет домов, мы его гости, тем не менее нам следует вести себя почтительно и не испытывать его терпения. Впрочем, его взгляд сразу потеплел, едва Элика сообщила ему о мече.

— Это добрая весть, хоть и с трудом мне верится, что такое могло случиться, — сказал он и кивнул мне. — Не верил я, что доживу до этого дня.

— Я хочу встретиться с Брианни Реджаллин, — сказал я.

— Понимаю. Но пока это невозможно. Брианни сейчас на корабле своего дяди Варина, а он бросил якорь на противоположной стороне острова. Тебе придется подождать, ростианец.

— Долго ли?

— До начала Совета. Вы можете отдохнуть вон в том шатре, — Орфин указал на большой красно-белый шатер на краю лагеря. — Вам подадут угощение и вернут оружие, но ходить по лагерю без моего позволения вы не имеете права. Даже ты, женщина, — добавил он, обращаясь к Элике.

— Они очень любезны, — сказал я Элике, когда Орфин ушел, и провожатые повели нас к отведенному нам шатру. — Ты не находишь?

— Ростианцы повели бы себя с непрошенными гостями-виари еще хуже, ты не находишь? — отпарировала магичка.

Я не стал ей отвечать — мое внимание переключилось на небольшой куст, растущий рядом с шатром. На прочих деревьях и кустах едва-едва появились почки, а этот уже цвел красивыми розовыми цветками, очень похожими на цветы вишни-сакуры.

— Это кардала, горный миндаль, — пояснила Элика. — Мы считаем его цветком жизни, потому что он расцветает весной самым первым. Мьюр одно из немногих мест, где он еще растет.

— А могу я срезать несколько веточек и подарить Брианни? — спросил я, любуясь цветами.

— Конечно. — ответила Элика и загадочно улыбнулась. — Ей будет приятно.

Оставив Джарема позаботиться о наших лошадях, мы вошли в шатер. Убранство было самое простое: несколько набитых морской травой узких кожаных матов, корабельная бронзовая жаровня на треноге для обогрева и деревянные стойки для доспехов и оружия. Виари-провожатые сложили на один из матов наше оружие, после чего один из них ловко запалил хворост в жаровне. А потом они убрались, и я был этому рад.

— Се ма нуайн, мне придется спать в одном шатре с четырьмя салардами, — заявила Элика, сев на мат. — Надеюсь, мне не придется всю ночь слушать ваш храп.

— Этот кромлех... что это за место, Элика? — спросил я.

— Вероятно, алтарь Дракона-Прародителя, которому поклонялись наши предки. Столько веков прошло, а он сохранился!

— А что ему случится, он ведь из камня сделан, — заявил молчавший до сих пор Домаш. — А вот что с нами теперь будет-то, други дорогие? Не выйти тебе, не прогуляться. А коли мне по нужде приспичит?

— Тебе же сказали, по лагерю не ходить, — пояснила Элика с легким раздражением. — Или в Роздоле все такие тупые?

— Не обижай нашего друга, Элика, — сказал я, распуская ремни куртки. — Вроде теплее стало, или мне кажется?

Ответа я не получил: в шатер вошли четыре женщины с едой и питьем для нас. Они принесли жирную жареную рыбу, печеные в золе клубни, напоминающие видом и вкусом репу, ноздреватый темный хлеб, а в кувшинах оказался холодный янтарный напиток с сильным запахом дрожжей. Впрочем, Домаш тут же снял с напитка пробу и заявил, что пойло сие весьма недурственное и напоминает вкусом домашнее пиво.

— Интересно, из чего виари пекут хлеб, — поинтересовался Ганель, когда мы приступили к трапезе. — Разве на их кораблях растет ячмень или пшеница?

— Есть необходимые нам товары, которые мы покупаем у людей или собираем на суше, — ответила Элика. — Океан не дает нам дерева и металла для кораблей, лекарственных трав, вина и злаков. Поэтому хлеб для нас большая роскошь и дорого стоит. Обычная наша пища — это рыба, мясо морских зверей и птиц и овощи.

— Я бы не смог так жить, — заявил Домаш, прожевав кусок рыбы. — Спать всю жизнь на корабле, питаться живностью морской. Без мяса, без доброго вина. Печальная такая жизнь.

— Когда-то у нас было все, — сказала Элика, и в ее голосе прозвучала печаль.

— Как ты думаешь, мне позволят увидеться с Брианни? — спросил я.

— Никто не может тебе этого запретить, даже Совет домов. Хотя...

— Что "хотя"?

— Брианни — Королевская Кровь, а положение, как говорите вы, саларды, обязывает. В некоторых своих поступках она несвободна.

— Ты хочешь сказать, что дуайены могут не дать согласие на наш брак? — Я почувствовал тревогу.

— Совет домов обладает исключительными правами, и только он решает важные вопросы, касающиеся жизни нашего народа. Не хочу пугать тебя, друг мой, но ты прекрасно знаешь, как и почему Брианни оказалась в твоем мире. Она беглая арас, и ее бегство сильно осложнило отношения моего народа и сулийцев. В Совете есть явные и тайные сторонники Суль — нельзя недооценивать их влияния. Вспомни, что я писала тебе в своем письме.

— Помню, — у меня сразу пропал аппетит. Кровь бросилась в голову, я ощутил нехорошее стеснение в груди. — Я этого не позволю.

— Неужели? Полагаешь, Совет тебя послушает?

— Я предложу им сделку — Брианни в обмен на меч Зералина.

— А если они откажут?

— Пусть попробуют.

— Мне нравится твоя самоуверенность, — Элика легла на спину, заложила руки за голову. — Как хорошо, когда пол под тобой не ходит ходуном! Наконец-то я посплю спокойно.

Я не ответил ей. Просто смотрел, как мои товарищи укладываются на маты, сморенные усталостью и сытостью. Первым захрапел Домаш. Меня тоже морило — во время плавания я ни одной ночи не поспал как следует, — но я не последовал примеру друзей, вышел на воздух.

Древний Алтарь дракона был перед моими глазами, и мне очень хотелось подойти к нему поближе, но я помнил приказ не ходить по лагерю без разрешения Орфина. Стоял и смотрел на древние менгиры, покрытые лишайником, ловил на себе любопытные взгляды виари, проходивших неподалеку. Тучи между тем скрылы солнце, ветер усилился. Я подумал, что завтрашний день, пожалуй, будет очень холодным.

— Джарем, — сказал я оруженосцу, который продолжал оставаться у коновязи, — иди, поешь и отдохни. Я побуду с лошадьми.

Парень поклонился и ушел в шатер. Я достал из сумки прихваченную со стола горбушку и разделил ее между всеми пятью лошадьми. И вновь мой взгляд упал на камни Алтаря дракона.

До сих пор считалось, — и Ганель говорил об этом неоднократно, — что драконы вымерли еще в стародавние времена. Но в Нум-Найкорате два дракона спасли нас от стаи Триады. Виари пока не знают подробности этого боя — интересно, что они скажут, когда я расскажу о событиях в Заповеди. Если эти драконы могут покинуть реальность Нум-Найкората, если с ними можно найти общий язык, каких бы мы приобрели могучих союзников в нашей борьбе с Суль! Я был почти уверен, что магическая сила Домино может помочь нам приручить этих драконов. И тогда...

"Пустые мечты, Эвальд. А реальность такова, что завтра может решиться ваша с Домино судьба. Неизвестно, согласится ли Совет тебя выслушать. А если даже согласится, то какие найти слова, чтобы убедить эльфов поступить правильно? У тебя есть только один аргумент — меч Зералина. Пока он в твоих руках. Но что мешает виари отнять его у тебя?

Ничто.

И это будет твое окончательное поражение.

Хотя... Кто может сказать, что случится завтра?"

* * *

Что-то вошло в мой сон, и я сразу открыл глаза.

Золотистый светящийся шарик лежал у меня на груди, а потом взлетел вверх и повис над моей постелью, рассыпая искры. Я поднялся на локте, глядя на моего ночного гостя. Шарик немедленно поплыл к выходу из шатра, будто приглашал идти за ним.

Следуя за светляком, я вышел в ночь. Небо было усыпано звездами, было светло и холодно. Изморозь на земле тихо скрипела под подошвами сапог. Светляк поплыл в воздухе в сторону Алтаря дракона, и я собрался было следовать за ним — но остановился взглядом на кусте кардалы у шатра. Повинуясь скорее предчувствию, чем оформленному желанию, вынул из ножен кинжал и срезал цветущую веточку.

Домино стояла у Алтаря, у дольмена, покрытого древними рунами. Хрупкая, прекрасная, похожая на чудесное видение из снов. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, словно не верили своим глазам, а затем бросились друг к другу.

— Любимый мой! — выдохнула она, уткнувшись лицом в мое плечо. — Вот ты и нашел меня.

— Домино! — Я обхватил ладонями ее голову, заглянул в глаза. — Моя Домино!

— Мой рыцарь!

— Как долго я ждал этого мгновения! Милая моя, любимая!

— Эвальд, прекрати! Ты мне все кости переломаешь.

— Я так тосковал без тебя. Я думал... я боялся...

— Ни слова о плохом, — она коснулась пальцами моих губ. — Мы снова вместе, и это не сон.

— Это тебе, — я подал ей цветок. — Я спрашивал о тебе, но...

— Я все знаю. — Она улыбнулась, но ее улыбка была печальной. — Я почувствовала твое приближение. А потом дуайены сказали, что прибыл представитель императора. Я сразу подумала о тебе.

— Почему?

— Император мог послать только тебя для переговоров с виари.

— Проницательная ты моя! — Я обхватил ее лицо ладонями. — Мераль Варин сказал, что ты на осталась на корабле.

— Так и было. Я спросила Мераля о тебе, и он не стал лгать мне. Мне не позволили говорить с тобой до начала Совета. Но я нарушила их приказ.

— Ты ослушалась дуайенов?

— Ну, почти, — Домино показала на слабое сияние между опорами кромлеха. — Я не сошла с корабля на берег, как мне было приказано. А вот про портал мне никто не сказал.

— Любимая! — Я прижал девушку к груди, нашел ее губы. Какое-то время мы целовались, забыв обо всем. А потом Домино мягко отстранила меня.

— У нас мало времени, Эвальд, — сказала она. — Я должна кое-что сказать тебе. Что-то очень важное. Прошу, выслушай меня, и не перебивай.

— Это что-то меня не обрадует, так?

— Вчера почти одновременно с тобой на Мьюр прибыл представитель сулийцев. Я знаю, что он будет требовать моей выдачи. И еще...

— Что?

— Боюсь, Совет примет решение выдать меня магистрам.

— Это невозможно! — Я почувствовал настоящее отчаяние. — Они не посмеют!

— Увы, любимый, все уже решено. Решение Совета лишь формальность. Никто не пойдет против обычая, который существует уже столетия. Обычая, который освящен письменным обязательством и устной клятвой наших предков.

— Я не позволю им!

— Полагаешь, дуайены и мистики послушают саларда? Мне очень жаль, Эвальд. Если Совет примет решение передать меня магистрам, я вынуждена буду подчиниться.

— Домино, я... никогда не смирюсь с этим. Я буду бороться за тебя.

— Эвальд, я очень люблю тебя. Ты славный, храбрый и благородный человек, мне еще не приходилось встречать таких. Может, за это я тебя и полюбила. Но воля одного человека мало что может изменить.

— Так ты вызвала меня сюда, чтобы разбить мое сердце?

— Разбить сердце? — Домино вздохнула так горько, что у меня все внутри оледенело. — Нет, конечно нет. Я всего лишь хотела увидеть тебя. Сейчас, до Совета.

— Постой, погоди, я не верю, что у нас нет выбора! Может быть, есть решение, которое устроит всех.

— Сулийцы не отступятся. То, что случилось на Порсобадо, для них не тайна. Они знают, что это я отыскала Харрас Харсетта, а это под силу только Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр. Они имеют на меня все права.

— Ты говоришь так, будто ты рабыня!

— В каком-то смысле — да. Беглая рабыня. Такова судьба всех арас.

— Мне плевать на сулийцев. Я скажу Совету, что ты моя жена. Они не посмеют отдать упырям супругу имперского крестоносца.

— Чтобы наш брак был действителен в глазах Совета, он должен быть заключен по виарийским законам, Эвальд. Мы с тобой в глазах дуайенов просто влюбленная пара, предавшаяся запретной любви.

— Вздор! Вздор! — Я в ярости ударил ладонью по менгиру. — Я нашел меч Зералина. Я обменяю тебя на этот меч.

— Что? — Глаза Домино засверкали в темноте. — Мераль ничего не сказал мне про меч.

— Да, да, да! Мы нашли клинок твоего предка. Мы нашли Донн-Улайн. Древень Урчиль отдал его мне в обмен на обещание, что меч будет передан виари. Я не нарушу своего слова. Но условием передачи будет твоя свобода.

— Как странно! — Она вздохнула. — Как же тебе удалось найти его?

Я рассказал ей свою историю. С того момента, как встретился с императором и до гибели Субботы. Наверное, мой рассказ был слишком сбивчивым и бестолковым, но Домино выслушала меня, не перебив ни разу.

— Помнишь, однажды в Фор-Авек я сказал тебе, что сделаю все, чтобы защитить тебя, — добавил я, закончив рассказ. — Ты станешь моей женой, и ни одна тварь не посмеет безнаказанно обидеть жену фламеньера. Я защищу тебя, клянусь!

— Ты сказал, там были драконы, которые спасли вас?

— Драконы? Да, были. Но причем тут драконы? Я про нас с тобой говорю.

— Любимый мой, добрый мой! — Домино ласково провела пальцами по моей щеке. — Я знаю, что ты не дашь меня в обиду. Но мы с тобой слишком маленькие люди в этом мире. Решения принимаются за нас. Наш долг следовать им, даже если это невыносимо тяжело.

— Почему ты говоришь так обреченно?

— На карту поставлена судьба моего народа, Эвальд. Я мечтала помочь ему, но теперь вижу, что мои усилия оказались напрасны.

— Неправда! — Я сжал ее пальчики в своих ладонях. — Мы победим, обязательно. И мы будем вместе!

— Представитель Суль будет обещать моему народу милость магистров в обмен на меня и Харрас Харсетта.

— Я убью его, если он посмеет...

— Эвальд, не говори глупостей. Никто не позволит тебе поднять руку на посла Суль.