В дверь кто-то стучался. Девушка беспомощно побарахталась на кровати, прежде чем смогла окончательно сообразить, где находится — голове после таких астрально-ментальных кульбитов требовалось время, чтобы "прийти в себя". Жасмин взглянула на настенные часы — оказывается, они с Сарой провели три часа в своих упражнениях. Видимо, это ментал "сожрал" время. А в двери, наверно, колотил Микаэль. Зная замашки своей подружки, он мог подумать что угодно.
Уже подбегая к двери, Жасмин спохватилась: "Ой! А как же Сара — вдруг она там застряла?" Открывая дверь, она выхватила мобильник и включила его.
— Ты хоть жива? — у входящего Микаеля оказался весьма встревоженный вид.
— А что? — попыталась невозмутимо ответить девушка.
— Уже полчаса стучусь, а ты не отвечаешь, — укоризненно покачал головой парень.
— А откуда ты знаешь, что я дома?
— Да я все про тебя знаю. А то, что ты дома, по занавешенным окнам видно.
— Темно уже — вот и занавесила.
— Нет уж! Когда я походил, еще светло было, а днем ты занавешиваешь окна только в одном случае.
— Ну, Пинкертон! — смутилась Жасмин. Она не думала, что приятель так хорошо ее изучил. — Но зачем дверь-то ломать?
— Как зачем? Если на дверях записка, что тебя до восьми не будет, а уже десятый час и ты все еще в "отлучке", что мне остается думать?
— Ой! Ты прав, я же про Сару забыла, — Жасмин судорожно попыталась набрать номер подруги, когда мобильник вдруг разразился индийской сутрой в ее руках. Она радостно воскликнула. — Ага! Сама звонит. Значит, все в порядке. Алло, Сара?
— Уф-ф! Ты ответила. Я тут чуть не рехнулась. Звоню, а у тебя мобила молчит. Вот дура — забыла, что ты ее выключила, представляешь, как стрессанулась...
— Ладно, главное, мы туда заглянули! Тебе понравились эти кубы и шары? Я только захотела дотронуться до одной призмы, как "услышала" твою мысль и рванула обратно. Слушай, у меня действительно, мысли стали растекаться по менталу. Ужас просто! Так что, спасибо за спасение!
— Да дай ты хоть слово сказать, трещотка! — возмутилась трубка голосом подружки. — Какие кубы и призмы? Я видела шторы. Знаешь, такие разноцветные и полупрозрачные — за них так хотелось заглянуть. Там будто все знания вселенной были спрятаны. Меня так и распирало чувство соприкосновения с самыми глубокими таинствами.
— Интересно. Значит, мы по-разному видели одну и ту же картину?
— Или видели разные картины, то есть нам их так показывали, — предложила свое объяснение Сара.
— Надо будет Раджу спросить, — ответила восторженно Жасмин, но, натолкнувшись на грустную и понимающую улыбку Микаэля, обиженно крикнула парню. — А ты, что ржешь?
— Я не ржу, — ответила озадаченно трубка.
— Да это я Микаэлю. Ладно, пока! Потом обсудим. А сейчас я с ним разберусь, — закончила телефонный разговор Жасмин и напустилась на парня. — Ну что тут смешного?
— Я не смеюсь, а радуюсь, что вижу тебя живой и здоровой после твоих опасных путешествий, — спокойно ответил юноша, и Жасмин поняла, что незаслуженно накинулась на друга.
— Прости, я наверное стерва! — сникла девушка, пристыжено уставившись в пол, и почувствовала его руки на своих плечах.
— Если бы ты была стервой, я бы ни минуты с тобой не оставался, — так же спокойно пояснил Микаэль, но она почувствовала, что голос его все-таки дрогнул, выдавая неравнодушие.
Она подняла взгляд, чтобы извиниться, но слова застыли у нее на устах. Жасмин столкнулась с его темными, карими глазами, в которых затаился то ли вопрос, то ли просьба. Девушка не стала спрашивать, что ему нужно. Сердце сжалось от мысли: "Ну почему я все время доставляю ему столько беспокойства?" И тут же она почувствовала прилив нежности, захлестнувший душу. Жасмин закрыла глаза и поняла, что сдается. Через миг она ощутила его горячие губы... как это было хорошо! Даже лучше вселенских тайн, так и оставшихся неразгаданными где-то там, в ментале. Они стояли и целовались в темноте коридора, потеряв счет времени и не замечая ничего вокруг.
Микаэль все же пощадил ее губы и, перейдя на ласковые поцелуи глаз и щек, тихо спросил:
— Ты все еще хочешь на танцы?
Жасмин вдруг впервые поняла, что если он сейчас возьмет ее за руку и поведет к кровати, она не сможет сопротивляться, даже наоборот — побежит первой. Но она не могла сама его позвать, а Микаэль, видимо, помня ее обычную неуступчивость, не рискнул этого предложить. Она, вздохнула и ответила:
— Какие уже танцы? Давай, просто погуляем перед сном. Не идти же завтра на экзамен с больной головой?
Микаэль подождал ее на улице, пока она переодевалась, а потом они вышли в ночь, дышащую ароматами цветов и весенней листвы. Жасмин "плыла" под впечатлением внезапной близости. Она прислонилась к юноше, а он обнял ее за плечо, и они брели среди висящих в сумраке ветвей деревьев и цветущих островков клумб, выхватываемых из темноты редкими фонарями.
— Как красиво в парке ночью, — поделилась восхищением со своим, теперь уже точно любимым юношей девушка (нужно же, в конце концов, признаться в этом хотя бы самой себе).
— Да, он очень красив — почти, как ты... — в тон ей прошептал Микаэль.
— Брось! Что во мне красивого: маленькая, щуплая, с пегими волосами, нос-курнос...
— Смешная, у тебя явно заниженная самооценка-, — Микаэль остановился, повернул ее лицом к себе и, всматриваясь, сказал. — Не знаю, что там другие про тебя говорят, но для меня, ты самая красивая. И нос у тебя совсем не курносый, и глаза — за такие можно что угодно отдать.
— Ладно, пошли дальше, а то опять целоваться начнем, — мягко пошутила Жасмин и, подхватив парня за руку, повела его по аллее.
— Что с тобой сегодня произошло? Ты ведь целых полгода бегала от меня? — Микаэль, видимо, решил выяснить взаимоотношения перед расставанием — ее вылет состоится уже завтра вечером, и надежды улучить другой момент, чтобы поговорить, не оставалось.
— Не знаю. Вдруг представила, что вот так расстанемся, как в море корабли, и все... — девушка задумалась на минутку и призналась. — Все-таки, допек ты меня. А если бы не насмехался над моими увлечениями, так давно бы уже твоей стала.
— Я не насмехаюсь, просто считаю, что это не то, к чему человек должен стремиться.
— А чего, еще лучшего и более прекрасного можно желать? — Жасмин почувствовала, что они опять начинают спорить.
— Пойми меня правильно: я не против того, чтобы человек устремлялся к чему-то высшему и искал свое место в мире, но подумай: неужели мы созданы для того, чтобы побыстрее вернуться туда, откуда пришли? Мне кажется, что то, чего ты добиваешься с таким трудом, все еще успеют постичь после смерти (если, конечно там что-нибудь есть), а, раз уж мы оказались на Земле, то должны достичь чего-то прекрасного и высокого тут. И все представления о божественности мира даются нам только для того, чтобы мы смогли наилучшим образом реализовать себя.
— Неужели, по-твоему, тысячи лет множество людей ошибалось? А все наработки буддизма и индуизма только заблуждения? Ты же никогда не медитировал и не знаешь, что это такое. Ты напоминаешь мне католического священника, который хулит другие вероисповедания только потому, что они неистинные.
— Ну вот, мы опять поссоримся, так и не поняв друг друга. Ты ведь прекрасно знаешь, что из меня никудышный верующий. Я не искушен в философии — на это у меня не хватило бы опыта и знаний, но я чувствую одну вещь. Заметь, что большинство религий было создано, когда основная масса людей находилась на очень низком интеллектуальном уровне развития. Понимаешь, религии направляют нас к лучшему и возвышенному, но в какой-то момент они становятся оковами нашего сознания. Это как костыли — они очень помогают хромому или больному, но мешают человеку, способному самостоятельно ходить. Я не могу судить наверняка, но чувствую, что человек создан, чтобы постигать этот мир во всем его разнообразии, а не только под углом зрения какого-либо одного вероисповедания.
— Может ты и прав, — впервые ей не захотелось спорить. Может потому, что не желала портить расставание?
— Я, в принципе, не против этих медитативных практик, — продолжил свое странное объяснение Микаэль. — Но я боюсь за тебя. Эти увлечения отнюдь не безопасны. Сколько угодно людей теряет рассудок или становится инвалидами. Уж не знаю из-за чего — то ли из-за неправильных методов, то ли из-за того, что это запредельные для человеческой природы практики. Это не важно. Я не хочу, чтобы с тобой произошло что-нибудь плохое. Пойми, я люблю тебя и не хочу тебя потерять!
Они уже не гуляли, а стояли напротив друг друга. Микаэль держал ее руки в своих и просяще смотрел в глаза. Понимая искренность просьбы, девушка не могла не пообещать:
— Я буду осторожна. Сегодня, конечно, сглупила и сделала опасный трюк, но больше так не буду. Вот, только... — Жасмин уже жалела, что проговорилась. Она не хотела давать ему лишний повод для беспокойства. Но Микаэль заметил и переспросил:
— Что "вот, только"?
— Да я на днях домедитировалась... а может, эти занятия по истории Америки повлияли. Просто, когда я вышла в астрал, то встретилась там с такими жуткими индейскими персонажами, что вспоминать не хочется... а прошлой ночью они мне еще и приснились.
— Вот, я же говорил — наше сознание не приспособлено для таких экспериментов.
— Нет, медитация сама по себе дает отдых телу и хорошее настроение. Надо только не лезть туда, куда не следует. Не беспокойся, я теперь достаточно опытная, — попыталась успокоить парня Жасмин.
Они еще немного поговорили и им, казалось, впервые удалось найти компромисс в мировоззрениях. Микаэль проводил ее домой, и они расстались на пороге. Она, наверно, не отпустила бы его сегодня, если бы не эти споры, вечно портящие их отношения...
* * *
Самолет шел на посадку в аэропорт Дели. Жасмин было страшно. Еще никогда в ее небольшом "летательном" опыте машину так не бросало из стороны в сторону. Раджа только улыбался своей философской улыбочкой и между делом заметил:
— Здесь всегда штормит: Гималаи рядом — чего хотите! Но вспомните: когда здесь было крушение авиалайнера? То-то! Это только первых пару раз страшно, потом привыкаешь.
И действительно, несколько раз опасно накренившись, огромная и явно старая машина коснулась земли все-таки не крылом, а колесами, и вот они уже мчали по взлетной полосе, ревя тормозящими турбинами.
Да, Индия, это далеко не Таиланд и даже не Египет. Привыкшая к простой походной обстановке, Жасмин, тем не менее, содрогалась, видя из окна такси, запредельную бедность и грязь. Она удивлялась: "Ну почему нельзя просто прибраться вокруг? Неужели трудно взять метлу или лопату и навести порядок? Как не противно валяться среди этих мух и вонищи?" Хорошо, Раджа знал где, что и как, и они без проблем устроились в более менее человеческом гэстхаузе.
На следующий день они ехали на поезде — надо сказать, тоже весьма странном: с отсутствующими окнами и битком набитым местными, впрочем, весьма доброжелательными и веселыми людьми. Их путь лежал на юг, через Джайпур и дальше на запад, в ашрам учителя. Раджа с гордостью называл себя одним из лучших его учеников.
Основной проблемой Жасмин в Индии оказалось питание. У нее была аллергия на перец чили, а найти еду без него или того же карри в котором почти всегда присутствовал чили оказалось почти невозможно. К тому же она не была уверена на счет своей устойчивости к другим специям. Поэтому приходилось обходиться вареным рисом, фруктами и белыми хлебными лепешками. Внутренности почти сразу забастовали, и она сумела привести их в порядок только таблетками от аллергии.
В ашраме очень понравилось — все были приветливые, вокруг росли красивые деревья. Сам ашрам состоял из нескольких зданий: одного для самого гуру, одного для учеников и одного для гостей. Был еще крытый павильон для встреч с учителем, столовая и другие подсобные помещения — все чистые и опрятные. Порядок здесь поддерживался совместными усилиями служащих и самих учеников и гостей. За небольшие деньги они купили простую белую одежду, которую носили все находящиеся в ашраме. Дни проходили в медитациях, работе и беседах.
Все здесь были в приподнятом и доброжелательном настроении, ожидая ежедневных вечерних встреч с учителем. Для этого гости собирались в павильоне, садясь прямо на расстеленные половики, и ждали своего гуру. Он выходил к ним и проводил беседы, отвечая на вопросы и спрашивая учеников о проблемах. Во всем этом присутствовала какая-то торжественность и значительность. После бесед гуру приглашал одного-двух учеников для частной беседы. Раджа говорил, что очень важно попасть к нему — иначе не подняться на более высокий уровень понимания в медитациях.
Вроде бы все было прекрасно, но Жасмин все больше ощущала какой-то дискомфорт, как будто она пришлась тут не к месту. Сара буквально светилась от счастья, обнимаясь и беседуя со всеми и мечтая попасть на собеседование к учителю. Жасмин изо всех сил пыталась проникнуться общей братской атмосферой любви, царившей в ашраме, но по ночам ее одолевали кошмары со страшными индейскими божествами, совершенно неуместными здесь, а днем она постоянно ловила себя на том, что грустит по Микаэлю. Его слова о духовных костылях все время всплывали в памяти в самые неподходящие моменты. "Вот ведь, негодник — сумел-таки испортить поездку", — почему-то не со злостью, а с нежностью думала она о юноше.
На четвертый день Саре страшно повезло — учитель выбрал ее для беседы, пригласив к себе в дом. Жасмин прождала ее до полуночи, а потом уснула. Утром ее разбудила подруга, вся сияющая от счастья:
— Ну что, лежебока, так и проспала всю ночь?
— Ты чего это вся сверкаешь, как медный чайник? — недовольно буркнула Жасмин спросонья.
— Мы с учителем постигали вершины бхакти! Ты не представляешь, Кама-сутра по сравнению с этим — азбука для первоклассников. Я теперь знаю, что такое медитировать, опираясь на несущую силу учителя!
— Погоди, погоди, — Жасмин спросонья плохо соображала. — Что за несущая сила?
— Ну... стержень...— замялась подружка и потом принялась восхищаться. — Представляешь, какой улет! Совершенно не понимаешь, кого и как любишь — он точно аватара. С ним, как с богом — душа объединяется в магическом полете. Теперь я знаю, что такое любить Вишну!
— Постой, ты что, с ним того?..
— Того, того! — довольно закивала Сара. — Ты не смотри, что он дяденька в возрасте. Он любому молодому прыщу сто очков вперед даст!
— Что-то мне уже расхотелось ходить на эти беседы... — насупилась Жасмин. — Я понимаю, любить Вишну, но причем тут этот благообразный старик? Пусть он хоть трижды воплощенный.
— Да как ты не понимаешь? Он воплощение бога. Любить его — значит любить Вишну! Разве не ясно?
— Не ясно, — буркнула хмуро Жасмин.
— А мне ясно! Ты со своей диетой самое главное упускаешь.
— Чего это?
— Ты что, не знаешь, что здесь везде в пищу травку добавляют? А тебе, если только крохи вместе с хлебом достаются. Вот ты хмурая и ходишь, когда все "летают".
