Новая сверхсекретная зарубежная операция СС под названием 'Листопад' имела, и двойное, и тройное дно. Ее можно было рассматривать, и как нацеленную на раскол Альянса провокацию, и как дезинформацию противника, и даже как реальные сепаратные переговоры с одной из ключевых стран Альянса (Британией). Канва операции была заимствована Гейдрихом из дневника покойного Шелленберга. Глава РСХА поставил главной целью вывод из активных боевых действий в Европе большинства английских дивизий, хотя бы на полгода. Успешное достижение этого результата, должно было развязать руки Вермахту на Западе Европы, и дать ему возможность, быстро раздавить Польшу на Востоке. А затем, предполагалось, с новыми силами вгрызться во Францию, и поставить ее на колени. И только после победы над Третьей Республикой, можно было договариваться с британцами против СССР. К чему давно уже подталкивали рейх 'умиротворители' во главе с Чемберленом, для которых фюрер не спешит 'таскать каштаны из огня'.

Однако после той необдуманной операции покойного Шелленберга быстро добиться столь необходимых результатов на переговорах с британцами оказалось крайне не просто. Сразу после трагедии, премьер Черчилль задавил оппозицию, назвал германский рейх 'Империей Зла' и провозгласил для британцев 'войну по победы!'. Поэтому большая часть прогерманских сил на Острове временно 'легла на дно', дабы не попасть под раздачу. Впрочем, у сэра Уинстона имелись и небездействующие противники в верхах. Помимо бывшего премьера Невилла Чемберлена (ныне потерявшего всякую поддержку британского народа), стойкими критиками премьера виделись наиболее яркие члены 'клайвденской клики', лорд Галлифакс, и лорд Лондондерри, а также их коллеги вроде Горация Вильсона и Хадсона. Уж они-то точно не желали 'братоубийственной бойни германо-саксонских братьев на потеху азиатского деспота Сталина'. Эта политическая группировка, была готова к прочному союзу с Гитлером на базе уважения британских интересов и антибольшевизма еще с 1938 года. Несколько иначе, но также скорее примирительно, смотрели на перспективы войны в Европе министр авиационной промышленности лорд Уильям Бивербрук, и хранитель малой королевской печати Клемент Эттли. Ни первой, ни второй политическим группам, не нужна была эта 'свара цивилизованных народов' с большими людскими и материальными потерями, и с развалом торговых рынков. И вот с этими силами британского общества вполне можно было попробовать договориться. Причем с эмиссарами из Лондона Гейдрих разрешил аккуратными намеками обсуждать даже условия 'мягкой капитуляции рейха'. То есть — варианта полного окончания войны между странами Оси и Альянсом, с возвратом к границам 1914 года (и с небольшим добавлением к территории рейха земель бывшей Польши). В целях зондирования почвы, допускалось обсуждение практически чего угодно, даже гипотетического запрета в рейхе идеологии национал-социализма, НСДАП и СС. Вот только на подписание даже черновиков такого мирного договора разведчиков никто не уполномочил...

Безымянная секретарская роль на этих переговорах Лемана полностью устраивала. О предстоящей поездке Вильгельм успел доложить через куратора Зарубина в Москву. Он с волнением ожидал новых инструкций, надеясь, что Центру хватит ума, не требовать от агента невозможного. К примеру, сорвать предстоящие переговоры, разведчик, вероятно, смог бы, только ценой свой собственной компрометации. По счастью, из Москвы вернулась вполне адекватная просьба — максимально способствовать установлению первого контакта, и попытаться сделать агента 'Брайтенбаха' значимой фигурой следующих переговоров. Такой хитрый запрос от русских, как раз работал на репутацию Лемана в РСХА, и этим только порадовал его. Вдобавок из Центра поступила информация о предполагаемых партнерах по переговорам. Руководителем британской делегации, в Испанию должен был отправиться лично эмиссар SIS Клод Дэнси, глава "отдела Z" (нелегальная разведка), и возможный преемник погибшего в Дорсетшире главы МИ6 Стюарта Мензиса. Несмотря на отвратительный склочный характер этой персоны, хорошие организаторские способности и стойкие антикоммунистические взгляды Дэнси, тревожили московское руководство. Германия и Британия вполне могли договориться о временном перемирии, на почве их совместного противодействия СССР... Ну, а Вильгельму требовалось красиво сыграть свою партию, чтобы оказаться крайне полезным, как в первом раунде этих переговоров, так и в дальнейшем не терять информированности по теме. Леман дальновидно подготовил ряд материалов, интересных британцам, и смог убедить своего шефа в необходимости их раскрытия. В нужный момент передать эти сведения партнерам должен был глава делегации, князь Макс Эгон фон Гогенлоэ. Либо для усиления германской позиции в торге, либо для провоцирования британцев на ответную откровенность. А Леман получал скромную роль 'хранителя тайн'.

Тайны большой политики любят тишину, и потому для встречи был выбран уединенный двухэтажный особняк в пригороде Мадрида Эскориале. К часу дня стол в обеденной зале был отменно сервирован, испанская прислуга была отпущена до девяти вечера, и все было готово. Правда, начало встречи делегации РСХА с британскими эмиссарами в Мадриде пошло вовсе не по германскому сценарию. Представившийся во время знакомства, шведской фамилией Блумквист, Леман пока помалкивал. И только сеньор Мартини своей сдержанной британской аристократической улыбкой лишь слегка смягчал витающее в воздухе напряжение. Впрочем, на этого 'Мартини' в РСХА имелось неплохое досье, в котором тот числился прогермански настроенным британским журналистом с известным в Испании именем Гарольд Адриан Рассел Филби. А вот глава британской делегации Клод Дэнси, представившийся как синьор Розъери, вел себя гораздо более холодно и надменно. Поначалу беседа и вовсе не клеилась — тень недавнего 'теракта в Дорсетшире' не давала визави 'спокойно расставить фигуры на доске'. Князь Макс Эгон фон Гогенлоэ старался, как мог, но, ни шармом, ни логикой, не мог вернуть себе, былое доверие гостей, которого он добился еще во времена их с Шелленбергом прошлогодних поездок. Через полтора часа дипломатического пустословия, всем стало ясно — переговоры де факто движутся в тупик, даже толком и не начавшись. Правая рука князя Гогенлоэ, штурмбанфюрер СС Рейнхард Шпитци, видя фиаско главы делегации, пытался сменить тему и разрядить обстановку, но сегодня все эти подачи ушли мимо поля. Британцы вели себя, довольно, спесиво, и отказывались адекватно реагировать на какие-либо намеки. Вежливость обеих сторон становилась все более натянутой и показной. Вильгельм понял, что их миссия близка к провалу, за который уж точно никого не похвалят в Берлине. Поэтому, в пику полученных перед поездкой инструкций, он решил сыграть ва-банк, и предложил сторонам сделать однодневный перерыв в переговорах. Это явно выходило за пределы полномочий разведчика, но иначе изменить провальный начальный расклад встречи было невозможно. Голос Лемана прервал затянувшуюся паузу в беседе, возникшую после нескольких жестких ответов Розьери (Дэнси)...

— Сеньоры, сегодня нам с вами явно мешают эмоции! Мне понятны ваши возмущение и обида, поэтому я не вижу смысла в пустом сотрясании воздуха. Без минимального доверия между сторонами, продолжать начатое нами дело, бесперспективно. Так пусть же, вместо пустых заверений свое слово скажут документы. Может быть, хоть это поможет нам услышать друг друга.

— Вот, как? Гм. Гере Блумквист, у вас, есть некие документы, способные восстановить наше доверие к тем, кого вы представляете?

— Кое-что есть, сеньор Мартини. Предлагаю не тратить время впустую. Я прошу наших партнеров в паузе между встречами изучить вот этот материал, после чего мы будем рады продолжить наши консультации. Тема слишком важна для народов Европы, чтобы терять драгоценное время на непримиримые споры, и эмоции.

Долгий взгляд своего визави Леман выдержал, и не отвел глаза. Какую-то минуту все висело буквально на волоске, но, как это, ни странно, гости 'клюнули на наживку'. Конечно же, им достались из дневника лишь копии страниц, в которых говорилось об инициативе покойного Вальтера по 'достижению превосходства в игре', и о его любви к Франции, которая даже более Британии заслуживает стать сателлитом германского рейха. Для сравнения почерка гостям передавалась и пара личных писем Шелленберга к жене. Вильгельм ожидал от главы германской делегации нотаций и обвинений в свой адрес, но после ухода британцев, Макс Эгон лишь похлопал его по плечу, и не стал ничего говорить. Глядя на шефа, от комментариев воздержался и Шпитци. Оставалось дождаться следующего раунда переговоров и надеяться, что этот его экспромт сработает.

Папку с копиями страниц дневника Шелленберга, вместе с образцами почерка и протоколами допросов двух завербованных Вальтером офицеров Абвера, британцы изучили довольно быстро. По-видимому, британское посольство в Мадриде все же, успело связаться с начальством и получить из Лондона новые секретные инструкции. Следующая встреча уже значительно сильнее походила на переговоры умных людей. Тон беседы стал теплее, и вскоре стороны добрались и до самой цели первого этапа. Лондон высказал через своих посланцев принципиальную готовность, убрать британские части с фронта, в обмен на остановку бомбардировок Британии, и на отказ германской стороны от их планов дестабилизации британских доминионов. Предварительные договоренности были устно связаны массой условий, и по ним еще предстояло торговаться и торговаться, но главное было сделано. Через неделю фонограмму этих переговоров, вместе со своими комментариями, Гейдрих представил лично рейхсфюреру Гиммлеру. Дважды прослушав пленку, вождь СС стал крайне задумчив.

— Рейнхард, вы считаете, что Черчилль поступит честно?

— Вы же слышали, как Дэнси говорил об этом. Никаких документов, никто не подпишет, но именно в этом моменте интересы рейха и Британии совпали...

— Ну что ж... Убрав с доски надоедливых поляков, мы решим важную политическую задачу рейха. Франция не доживет и до конца этого года. А выполнять ли данное британцам обещание в отношении войны с Советской Россией, пусть решает фюрер.

Пусть наград за испанскую операцию и не воспоследовало, но по росту доверия к себе, Вильгельм понял, что Гогенлоэ благожелательно отозвался о нем по возвращении. Это радовало разведчика. Новую операцию ему предстояло проводить в знакомой Швейцарии. Прошлым летом агентам Лемана в Цюрихе, Берне и Лозанне удалось сесть на хвост связнику оппозиционной группы отставного генерал-полковника и бывшего главы Генерального штаба Людвига Бека. Генерал был уникален в своем открытом противостоянии внешней политике нацистов, вылившемся в его меморандумы с критикой агрессивных планов Гитлера, и в призыве к высшему военному руководству уйти в добровольную отставку (впрочем, это неповиновение из генералитета никто не поддержал). Однако, рост популярности Людвига Бека после больших потерь в недавних военных кампаниях на Западе, говорил сам за себя — теперь многие признали его правоту. Леман планировал использовать этот шанс для игр с оппозицией. В тот раз, к сожалению, уличить и раскрутить заговорщиков не удалось, хотя собранное досье еще могло сыграть свою роль.

После смерти Геринга от руки капитана Люфтваффе, бурление недовольства и в Вермахте, и среди ушедших на покой фигур администрации Веймарской республики только усилилось. РСХА старалось 'держать нос по ветру', приглядывая за всеми, кто попал в поле зрения. И вот в феврале 1941 появились новости, важность, срочность и перспективность которых еще только предстояло оценить. Информация о новом заговоре попала Вильгельму в руки почти случайно. В процессе слежки в Берне и Лозанне за сборищами европейских церковников-пацифистов и их заокеанскими коллег, его агенты вышли на некого эмиссара из рейха, через завербованную прислугу которого, удалось многое узнать. Потом сильно повезло записать на диктофон переговоры 'ренегатов' (от которых связи тянулись в высшие эшелоны власти), а дальше все завертелось. К счастью, в операции наблюдения было задействовано всего трое агентов с серьезным уровнем информирования, остальные 'топтуны' не знали ничего. Просочись эта информация вовне и... Даже один лишь перечень контактов самих тех эмиссаров, а также их близких и друзей, вызывал оторопь. Факты, как говорят журналисты — 'оказались жаренными'. Если разматывать клубок дальше, без привлечения коллег из СС или конкурентов из Абвера (офицеры которого также, оказались, замешаны), то приходилось готовиться вести негласное расследование против высоких чинов в партии и СС (среди которых упоминались имена Зиверса и Хаусхоффера), а также против штаба сухопутных войск, командующих армиями на Западном фронте, и против их покровителей. При таком раскладе, перспектива дожить до награждения за успешную операцию, превращалась в рискованную лотерею даже для старшего офицера СД. Единственное что Леман успел сделать, так это спешно изолировал от внешних контактов всех информированных по этому делу агентов, сведя их всех троих в отдельную законспирированную аналитическую группу 'Нибелунги'. Материалы по данному делу даже не проходили регистрации в VI управлении. Да и правильно, ведь в деле оказались замешаны: сам командующий сухопутных войск Генерал-полковник Вальтер фон Браухич, адъютант штаба граф Шверин фон Шваненфельд Ульрих Вильгельм, приписанный к ОКХ майор Клаус Шенк фон Штауффенберг, и начальник центрального отдела Абвера полковник Ханс Остер. О генерал-полковнике Эрвине фон Вицлебене собеседники-заговорщики упоминали лишь мельком, но вряд ли тот не был замешан. Как впрочем, и глава Генерального штаба вермахта, генерал-полковник Гальдер, который вообще не фигурировал в фонограммах, но его стойкое сочувствие к позиции своего предшественника Бека было общеизвестным. К позиции, того самого опального генерала Людвига Бека, ушедшего в отставку из-за конфликта с Гитлером по вопросу аннексии Чехословакии и отказа воевать с Францией и Великобританией. Да и адмирал Вильгельм Канарис вряд ли мог не знать о 'шалостях' своих далеко не последних по значимости подчиненных. А, стало быть, заговорщики вполне могли в этот раз получить поддержку на всех уровнях, и в Вермахте, и разведке, и даже в партийном аппарате. При таком раскладе, предыдущие неудачные покушения на Гитлера виделись скорее 'разведкой боем'. Тех горе-исполнителей, кукловоды вербовали из скомпрометированных и обиженных режимом отставников ландвера, и флота, а также из гражданской администрации и полиции Веймарской республики. А, вот, в новой компании заговорщиков, помимо действующих офицеров Вермахта, оказались такие явные оппозиционеры режиму, как: отставной рейхскомиссар по ценам Карл Фридрих Гёрделер, социал-демократ и бывший лидер профсоюзов Вильгельм Лейшнер, социал-демократ Юлиус Лебер, а также христианский социалист и бывший социал-демократ преподобный Карл Барт, являющийся главой 'Исповеднической Церкви'. И это явно было лишь 'верхушкой айсберга'. А, вот, что делать дальше с этим 'крамольным букетом сталактитов', Вильгельм не знал...