Из Терний

Вот уже несколько постояльцев последовали примеру девочки и спустились в залу для утренней трапезы. Что же всё это значило? И что, если Цвет Терилун со стороны такой же — мятущийся, слабый, потерянный? Нет, она сама его чувствовала совсем не таким, но... Хорошо, что сейчас, впервые за столь долгое время, неразрешимые вопросы не требовали ответа, не стояли под дверью молчаливыми просителями, сводя с ума. Стоит лишь наблюдать — и всё разрешится. Вполне возможно, уже сегодня. А если и нет — невелика беда. Молча наблюдать. Каким же наслаждением было исчезнуть наконец со сцены, стать кем-то маленьким, незначительным, присесть в уголке с миской супа и просто смотреть, как всё происходит. Терилун не знала, откуда к ней вдруг пришли это спокойствие, это понимание, это желание отойти в сторону и наблюдать — но в таком состоянии и спрашивать не хотелось. Просто наслаждаться этой новой, тёплой полнотой внутри, что будто по волшебству из бремени стала опорой.

Смотреть на посетителей было интересно — как всегда. Вот разорившийся купец хмуро хлебает суп, опустив лицо в миску, вот зазевавшийся мальчишка лет десяти глазеет через окно на сидящих внутри... Но если в первый день путешествия, на площади в Миэ, Терилун входила в случайных прохожих полностью, перевоплощаясь, а в Ламино ухватывала как будто небольшие осколки их мыслей и летела дальше, то сейчас, кажется, даже в этом не было необходимости. Стоило взглянуть на человека, на то, как он сидит, как дышит, как переливается вокруг него Цвет, как тут же становилось понятно, что он и зачем — его место на этой большой, по-тировски пёстрой картине. Всё, что было нужно на данный момент, а остальное — молчи, наблюдай: когда нужно, всё откроется. И когда на порог трактира ступила та, ради одной которой Лас с Терилун отдельно ото всех заночевали в городе, это стало понятно в тот же миг. Женщина шагнула внутрь, остановилась, оглядывая залу, спросила что-то у стойки — хозяин удивлённо поднял брови, но налил из-под прилавка неизвестной жидкости в долблёную деревянную кружку, — и села за дальний стол. У Терилун была всего пара мгновений, чтобы рассмотреть её, — но насколько же это становится легче, если не думать о себе, впитывать новое извне как будто самой кожей. Ничто не потерялось. Гостья была невелика ростом, с тонкими белыми руками и мальчишескими крутыми плечами. Даже с лица она больше всего походила на девочку-подростка, может, чуть старше Терилун, — но та с порога определила её как "женщину". Может, по едва заметным ниточкам морщин на лице — а может, по матовой, непроницаемой стене Цвета вокруг. От мастеров вроде Ласа в ней была эта фигурная правильность, строгость линий, от "невинных" — однотонность и небольшой размах: тёмно-зелёные, цвета осенней травы границы проходили в трёх-четырёх шагах вокруг тела, но в этом небольшом круге как будто подавляли весь остальной Цвет. И невдомёк было, как всё это понимать — молчи, смотри, выжидай. Но в бледном с горстью веснушек посередине лице, в уходящей за ворот некрашеного платья волне медно-рыжих волос, в быстрой пружинистой походке что-то казалось знакомым.

— С добрым утром!

Лас показался на верхней ступени лестницы, бодрый, собранный, будто проснулся уже давным-давно. Женщина подняла на него резкий взгляд — будто изумрудный хлыст протянулся вперёд и хлестнул совсем рядом, полшага не долетев до цели. Цвет Ласа, более обширный и податливый, за пару мгновений залечил новую рану, а сам он без спешки двинулся вниз. Но совсем не это важно, нет, нет! Терилун, кажется, вспомнила. И тихо — наблюдателя должно быть не видно, не слышно — потянулась к своей сумке под столом.

— Мне то же, что и всем, — кратко сообщил Лас, взял предложенную миску щей и вместе с ней сел напротив женщины. — Добралась без приключений?

— Можно было не спрашивать. — Её голос был резким и твёрдым, как натянутая струна, и не мягкая, как у лисса, — железная. — На дорогах позади Касталлари патрули есть, до самой границы провинции. Напрасная трата сил. Я пришла с другой стороны, там не...

Женщина вдруг замолчала, подняла взгляд к потолку, будто взявшая след гончая, а потом метнула его вглубь зала.

— Ты ведь понятия не имеешь, что играешь, правда?

Лас посмотрел с недоумением — но она говорила не с ним.

— Я... нет, не знаю. Но это музыка, так? Должно было что-то выйти.

— Из ко что-то выйдет, даже если на него случайно наступить.

Глаза женщины переливались серым стеклом, прозрачным — и пронизывающим, сквозь голову до затылка и сквозь стол до рук Терилун, где была зажата подаренная Саем маленькая арфа. А потом, совсем внезапно, взгляд её будто смягчился, из резкого стал просто внимательным, почти дружелюбным.

— В определённый момент совсем немного не хватило, чтобы сыграть слово "внимательно". Да, это музыка.

Терилун тут же расслабилась. Здесь её тоже рады были видеть — по крайней мере, стальной взгляд гостьи явно не говорил об обратном. Она встала из-за своего стола и направилась к тому, где сидели Лас и женщина.

— Но всё равно. Какого экки ты убила, чтобы заполучить его? Ко на дороге не валяются. И не продаются.

— Подарок Сая из Миэ, — ответил за девочку Лас. — Ин-эккья. Ему он больше не нужен.

— Стоило догадаться. Не о Сае, а в принципе. — Женщина отхлебнула из кружки. — Таких "непарных", наверное, ещё несколько ходит по рукам в Суо. Так что поздравляю тебя...

— Терилун. — Девочка подошла и, не дожидаясь приглашения, села рядом с Ласом.

— Я Брита. Из деревни.

— Из деревни... Деревни Ткачей?

— Лучше не надо такое тут говорить. — Брита выпалила это быстро, тихо, сквозь зубы, и на этот короткий миг лицо её исказилось, точно от гнева, — но тотчас, не успела Терилун испугаться, вновь стало прежним. — Здесь всё равно знают. Все, кому надо, знают. Всё равно не стоит.

— Х... хорошо...

— О чём мы с тобой говорили, Лас? Да, патрули. Я пришла со стороны деревни — не по дороге, разумеется, но даже если бы они были...

Терилун рассмотрела Бриту подробнее. Вблизи она, как ни странно, не казалась столь уж "пожилой", как издали. Или дело было в Цвете... Так или иначе, совсем не старым теперь было это лицо, разве что немного уставшим и обветренным. Глаза — живые, непредсказуемые, постоянное напоминание о чём-то кипящем внутри. Платье, из глубины зала казавшееся грубым и некрашеным, на самом деле имело лёгкий моховой оттенок, почти такой же, как Цвет самой Бриты. На груди, под воротником, был виден вышитый красной нитью клиновидный узор. Сзади в платье врастал сделанный из такой же ткани заплечный мешок, причём так, что не смотрелся на спине уродливым горбом. И всё равно — неужели ей вправду так важны эти вещи, чтобы его туда прямо вшивать?.. Так думала Терилун несколько мгновений, а потом всмотрелась лучше — и всё начало понемногу складываться. Как и было обещано.

— ...легко можно будет добраться до края леса. Но с этим всё решено. Скажи мне другое: я знаю всю историю, и некоторые другие знают. Не все. Что мне говорить братьям, чтобы они поняли? Не в последнюю очередь поэтому я сегодня здесь, раз уж остальное уже давно расписали и определили — чтобы они знали, что не зря подвергают себя опасности, что не ввязываются без нужды в чужую войну. Ответь.

Пока Терилун разглядывала Бриту, Лас, кажется, без остановки спорил, объяснял, убеждал, делая это в не меньшей мере Цветом, чем словами, и сейчас даже выглядел слегка утомлённым.

— Хорошо. Тебя ведь не смутит, что ты сама ничего нового не услышишь? Тогда передай, что я сказал всё ровно так. Наш враг — не простой военачальник. Он охотится за камнями, которые, как братья знают, оберегают мир от мёртвого тумана. Прохожему нужны сигилы. Только поэтому он присоединился к врагам Суо — никто из тех, кого от Терний охраняют здешние сигилы, ему не помогут. И только поэтому нам всем нужно покончить с Прохожим сообща.

Терилун слушала, впитывала, как следовало, — и совсем другие мысли складывались из кусочков утра, совсем не те, каких можно было ждать. Значит, способ работает... Для начала, откуда Лас вообще знал, что задумал Прохожий? Так точно, подробно: именно в Эспаден, именно за армией, именно чтобы через Касталлари вторгнуться в Протяжённое царство. В том странном разговоре на окраине Ниссы не было никакого смысла. Лас просто остановился, закрыл глаза... и как будто всё увидел. Что Криста говорила о том, как Цвет связан со временем... с прошлым... с будущим?..

— Ты говоришь так, как будто без могучей армии, пушек и летучих кораблей нельзя просто войти в ратушу Касталлари — или где там лежат эти камни, неважно, где — и взять всё, что душа просит. Для этого хватит кучки наёмников за звонкую монету — вроде твоих.

— Ты не понимаешь, Брита. Прохожему нужны все сигилы. В особенности — самый большой, тот, что хранится под дворцом Высочайшего в столице. Туда ни с кучкой, ни даже с большим отрядом наёмников не попасть.

— Не в первый раз хочется спросить, зачем они ему нужны...

Брита наклонилась вперёд, оперлась локтями о столешницу — и на Терилун вдруг дохнуло смрадом крепкой выпивки. Брита краем глаза заметила и скривила губы в подобии усмешки.

— Помогает успокоиться. Вдали от дома.

Женщина ничем не напоминала тех пьяных, которых когда-либо видела Терилун, — разве что глаза то и дело на миг вспыхивали в возбуждении, раздражении, гневе, и гасли обратно. И всё равно, размер кружки, теперь почти уже опустевшей, потрясал.

Лас, кажется, рад был отвлечься от предыдущей темы и вступил в разговор:

— Ткачам нельзя покидать деревню без своих экки. Это опасно. Только Брите иногда разрешают уходить одной.

Терилун напряглась, даже прикрыла глаза, вспоминая. Экки — это ведь тот близкий, без которого никак не можешь?.. Вспомнилась томная, гибкая Суу и подозрительный Рэн рядом с ней, а потом Сай, и у него в глазах — та, кого он потерял. "Значит, это — экки? Но... "опасно"?.." — подумала Терилун, но спросила почему-то о другом:

— А почему можно... и где твой?..

— У меня нет.

"Как у Сая? Так же больно? Зачем я спросила..."

— И не было никогда. Так бывает.

Брита и Лас продолжили свой разговор, важный, полный судеб людей, народов и царств — а Терилун лишь вскользь осознавала услышанное, занятая совсем другими битвами. Кажется, так много всего произошло, столько новых вещей и людей появилось в жизни, даже за последние несколько дней, что разум решил, отбросив прочее, остановиться на одном. И когда разговор закончился, Брита с неуловимым, ни дружелюбным, ни враждебным выражением на лице начала прощаться, а Лас предложил вместе пройти до окраины города, ничего не изменилось — по-прежнему напоказ важные вещи были где-то далеко, под толстым настом того, что действительно волновало. Трое поднялись из-за стола и вышли на мощённую камнем улицу — достопримечательность центра Касталлари наряду с такими же пепельно-серыми каменными домами. С улицы сразу свернули в подворотни и уверенно запетляли по узким переулкам, а скорее, щелям между стенами, где и два человека бы разошлись с трудом. По крайней мере, кто-то из них двоих точно знал дорогу, и из "тесного" квартала вновь вышли на улицы так же быстро и неожиданно, как вошли. Когда стало просторнее, Терилун заметила то, на что не обратила внимания вчера вечером: местные жители совсем не походили на обычных подданных Царства. У них были большие карие или голубые глаза, неприметные, буквально уходящие вглубь щёк скулы, а кое у кого — светлые, почти как у Кристы, непослушные волосы. Криста, правда, говорила, что она не из этих краёв. Но Терилун вспомнилось иное: раньше провинция Касталлари была частью совсем другой страны, той, из которой сейчас под предводительством Тёмного Прохожего шли несметные армии. Кстати, как провести армию сквозь Тернии?.. Сегодня об этом что-то говорили, определённо... или только должны были?.. Терилун чувствовала, что теряет способность остановиться на одной мысли надолго. Но утренняя ясность осталось, а с ней — способность вслушиваться во всё вокруг, всматриваться в цвет, и не в отдельные сполохи, а в весь сразу, а вместе с ним...

— Брита, Брита, берегись!.. Кто-то... я не знаю.. Кто-то угрожает тебе... вот-вот... да стой же!!!..

Брита остановилась, обернулась и спокойным, каким-то невидящим взглядом осенила Терилун. Лас тоже оглянулся — гораздо более взволнованный, даже возбуждённый. Но девочке сейчас было не до этого: то, что было простой ясностью, в один момент переросло в пугающее ожидание, вновь — как натянутый лисс, но страшнее, опаснее, ближе. Вот-вот должно, вот-вот...

В следующий миг мир рванулся влево, живот отозвался приступом тошноты, в глазах сверкнуло, и пару мгновений Терилун чувствовала только, как её несут неведомо куда огромные, бережные руки. А потом за спиной раскатился оглушительный гром. По стене брызнули осколки.

— Сиди здесь.

Голова кружилась страшно, но Терилун не закрывала глаза — и всё равно пока видела перед собой лишь размытые разноцветные пятна: зелёно-бурое платье Бриты, белый овал её лица, Лас нечёткой тенью где-то сбоку.

Коснувшись рукой плеча Терилун, будто подкрепляя свои слова, женщина развернулась на каблуках и мгновенно исчезла, растворилась в воздухе. Девочка выдохнула, пошатнулась и прислонилась к ближайшей стене дома. Спереди, сзади, сверху доносились хлопки, крики на неизвестном языке, сыпалась каменная крошка.

— Ч-что... делать... Лас?

— Она всё сказала. Сидим здесь.

Лас нарочито безмятежно встал у стены рядом с Терилун. Нет, нет, те странные искорки, волнение во взгляде — всё осталось... Но выходить в гущу сражения он не спешил.

Грохот, треск, перезвон стекла раздавались без конца, пока девочка приходила в себя — и едва пропали сизые звёзды тошноты, перед глазами, вылетев стрелой из-за поворота, вновь появилась Брита. Взмокшая, в порванном платье, но главное — с длинными, длинными волосами. Они лились на плечи, накрывали целиком спину, спадали на землю и даже там сворачивались в плотные кольца. Вот, вот зачем тот рюкзак! Терилун правильно догадалась, по Суу, по волосам, по всему! И может, это всё ещё кружилась голова, но показалось, что Брита бежала, и они двигались как-то не так — вслед за ней, но не совсем так, как должны были.

Она ворвалась за поворот — и тяжело оперлась о стену. На левом боку и плече в прорехах платья зияли раны — страшные чёрные ожоги с клочками обугленной плоти по краям. Глаза закрыты, изо рта летит тяжёлый хрип дыхания, и вместе с ним волнуется, идёт рябью гладь волос.

— Пеrrедохни уже, Ткачиха! Долго не протянешь.

Насмешливый голос раздался из глубины улицы, откуда только что едва спаслась Брита. Голос странный, неуловимо чужой — казалось, все слова на месте, но говорит их всё равно кто-то из других краёв.

— А он прав, — усмехнулась женщина. Терилун опустила глаза — из раны на боку сочилась не кровь даже, а нечто белесо-розовое, на что не хотелось смотреть. — У них живой огонь. Ещё бы немного, и всё.