Жуткий, леденящий душу вой разорвал ночную тишину. В нем звучали обида, жажда крови и обещание смерти. Несчастен тот, кто попадется на пути...
Отвратительная в своей наготе Дрилла выла страшнее волка. Ломая ногти, царапала землю, словно рвала плоть врага. Из беззубого рта, как у бешеной собаки, текла пена. Затуманенный безумием взгляд буравил ненавистный проклятый мир, хотел сжечь того, кто так страшно над ней поглумился.
Словно псы, избитые хозяином во время случки и не могущие его укусить, они уползали в разные стороны.
Холодные и по-прежнему прекрасные звезды сияли с небес. Прочь уплыла коварная тучка, и красота Двойного Полнолуния вновь очаровала лес, поляну и озеро.
Затих в чаще вой голодного оборотня, умолкли хриплые вопли Дриллы.
В наступившей тишине где-то в вышине, среди звезд, казалось, раздавался торжествующий хохот Великого и Могучего.
Свершилась часть его мести. Сегодня он разлучил влюбленных навсегда.
* * *
Волчьим телом он овладел лишь под утро... В тот неуловимый миг, когда двойные ночные тени растаяли в розовых лучах восходящего светила. Тучи, окутавшие небосклон, грозили слиться воедино и брызнуть слезами дождя на замерший в ожидании бури лес. Утихший было ветерок понемногу стал набирать силу. Шелестел листвой, пригибал высокие травы. Его порывы с каждой минутой становились сильнее, гнали степную пыль и гарь сквозь стройные ряды вековых дубов в самую гущу, к лесному озеру. Подняли волны, смутили чистоту вод, заставили притаиться его обитателей.
Морда и лапы оборотня темнели бурыми пятнами, а в душе царили тоска и безнадега, ощущение великой беды. Память услужливо, прокрутила все события вплоть до того момента, когда он вошел в ночное озеро.
Старая ведьма, превратившись в юную красавицу, звала в воду. Но что случилось затем, хоть убей, не помнил. Но знал — нечто страшное и непоправимое. Может, он погорячился и слопал Ягусю? Хотя нет, вряд ли. Безумствовал и убивал позже, ослепленный ненавистью и отчаяньем. Топил печаль и тоску в крови. Что ж, вполне по-волчьи!
От одной мысли, что нужно возвращаться к озеру становилось тошно. Ноги несли в другую сторону. Но выхода не было. Только там можно найти ответ на мучившие вопросы.
Старуху он нашел сидящей на берегу, уставившуюся безумным взором на бегущие в противоположном направлении волны.
Ветер растрепал ее седые волосы, сделал худое, угловатое лицо похожим на лик застывшего каменного идола. Ни одна черта не дрогнула, не шевельнулись ни брови, ни губы. Казалось, что появление волка осталось незамеченным.
Тем неожиданней прозвучал глухой, неживой голос:
— Сейчас ты уйдешь прочь и никогда, слышишь, никогда не вернешься. Запомни, я больше не помогу. Судьбы наши разо-шлись навсегда. Веки ее наконец шевельнулись, губы свела судорога. Оборотень подумал, что ведьма сейчас грохнется наземь. Но она, переборов минутную слабость, продолжила: — Ступай туда, где садится Гелеос. В конце второго дня подойдешь к подножию гор. Поднявшись вдоль горной реки, найдешь пещеру ведьмака. Может, он захочет тебе помочь. Но цену запросит страшную. Я свою заплатить не смогла... А ты, быть может... Прочь! Не могу тебя больше видеть...
"И здесь я уже успел провиниться, — думал оборотень, бредя в указанном направлении, — меня опять ненавидят и гонят. Что ж, сходим теперь к ведьмаку и заплатим требуемую цену. Терять-то нечего. Волчья жизнь стоит недорого. Да, я не человек! А значит, свободен от человеческой морали. Я оборотень, чудовище. Потому и жить буду соответственно".
Волчья суть, дожидавшаяся душевной слабости, вновь овладела телом, известив об этом страшным звериным воем.
Часы и дни сплелись в сплошной кошмар: непроходимые чащи, глубокие ручьи, зной и жажда. Голод, охота, кровь. Глаза, горящие жаждой убийства. Клыки, вонзенные в горло жертвы, ломающие кости, рвущие плоть. Краткие минуты забытья.
Но прошло время и тот, другой, вновь завладел телом и с удивлением обнаружил, что стоит у подножья гор. Как бы там ни было, но оборотень шел в нужном направлении.
Грязная, сбитая в клочья шерсть, ссадины и язвы на подушечках, между когтями, рваная, гноящаяся рана на боку, — все говорило о том, что ему за последние дни здорово досталось.
"Э, нет! Больше власть над телом не отдам. Иначе, малодушие погубит. При таком раскладе у меня нет ни единого шанса", — думал оборотень, осторожно пробираясь сквозь заросли колючего кустарника к шумящей где-то неподалеку речушке.
Она открылась взору внезапно, быстрая и бурная. Прозрачные ледяные струи, сбегавшие с вершины, встречая на пути преграду, недовольно роптали, пенились, разбрасывали мириады брызг. Стремились избавиться от каменных оков.
Волк, присмотрев тихое местечко, сжав клацающие от холода зубы, быстро искупался и вдоволь напился. Затем подставил дрожащее тело теплым лучам полуденного светила.
"Где же искать того ведьмака и его пещеру? Да и существуют ли они? Может, это лишь бредни окончательно свихнувшейся старухи? И что же мне тогда делать? Куда дальше идти? Остается надеяться, что Яга сказала правду. Выбора нет, полезем в горы".
Волк шел против течения до тех пор, пока не встретил непреодолимое препятствие — водопад. Низвергаясь с отвесной скалы, вода делала дальнейший путь невозможным. Пришлось возвращаться назад и искать другую дорогу. Так он маялся до сумерек, пока окончательно не заблудился.
На небе появились звезды, стало холодно. От нагретых камней поднимался желтоватый пар. Казалось, кто-то невидимый поджег горы.
"Запах какой-то странный, серой отдает, — подумал оборотень, ныряя в поросшую мхом лощину. — Если газ ядовит, то мне хана!"
Накрыв морду лапами и закрыв глаза, забылся в тяжелой дреме...
...Вновь на берегу лесного озера. Хижина Яги. А вот и она с упреком смотрит на нежданного гостя.
— Я же говорила, что бы ты не приходил. Прочь! Прочь с моих глаз!
— Мне не найти пещеры, я заблудился.
— А нужна ли она тебе? Быть может, в ней живет не избавление, а смерть.
— Пусть будет смерть! Она тоже избавление.
— Ах, так! Ну что ж! Ступай навстречу судьбе. В том месте, где река протекает меж двух остроконечных пик, тропа ведет в пещеру. Тебя там ждут...
Не договорив, ведьма злобно расхохоталась, превратившись в демона с голубыми глазами.
Протянув к волку огромные когтистые лапы, он схватил его за горло и стал душить...
Задыхаясь и хрипя, оборотень метался в узкой лощине, бился головой о каменные стены, тяжело дыша, глотал зловредный туман.
...И снова озеро в дивном лунном свете. Восхитительная в своей наготе юная богиня, стоя по пояс в воде, призывно машет рукой.
— Иди ко мне, я так соскучилась по любви. Ну, давай же, не бойся — волчья шкура спадет.
Огонь трансформации...
Но что это! Человеческая лишь голова, все остальное осталось прежним.
— Ну же! Ну же! Давай, сбрасывай свою шкуру! Становись человеком!
Вцепившись руками, она нетерпеливо дергает за шерсть, рвет с безумной силой. Адская боль! Под шкурой — истекающие кровью мясо и ребра. Трещат, ломаются, обнажая легкие и бьющееся сердце. Вырвав его, вампирша с наслаждением вонзает свои длинные клыки. Беззвучный вопль длится вечность...
...Каменная конура. Полумрак. Ошейник, прикованный цепью к тяжелому чугунному ядру, тянет к земле. Мучают голод и жажда.
Наконец, незримый тюремщик просовывает две миски с мясом и водой. Хватит ли сил к ним доползти? Путь отмечают капли сочащейся из-под ошейника крови.
Кость, на ней много мяса. Волк пытается ее грызть. Но тут же с ужасом выхватывает маленькую ручку. В ушах звенит детский крик. Вода... Но почему соленая на вкус? Превратилась в кровь! Проклятье! Проклятье! Ведь в волчьей шкуре живет человеческая суть!
Внутренности пылают адским огнем, извергаясь наружу...
...Та же лощина... Мокрый от крови и блевотины мох.
Неимоверная слабость и головокружение. Нет сил терпеть. Вернуть тело волчьей сути? Нет! Никогда! Тогда обратного пути не будет. Он, другой, в этом теле — ЧЕЛОВЕК! Да, человек и он справится сам или умрет.
Ночной туман незаметно растаял. Розовый свет, струящийся с небес, возвестил о наступлении утра. Воздух вновь чистый и прозрачный, вымывает из легких остатки яда.
Понемногу возвращаются силы. Осталась позади чуть не ставшая могилой лощина. Студеная вода реки подействовала как магический эликсир: прояснила голову, возвратила способность двигаться.
Оглядевшись вокруг, волк присел от удивления. Прямо перед его носом торчали похожие на пики камни, между которыми с трудом, гневно швыряясь пеной, протискивалась река.
"Значит, сон был вещим!"
Повинуясь внезапной догадке, потрогал лапой шею и не сдержал стон — там, где был ошейник остались незажившие раны.
"Ничего себе, кошмарик! Ребра хоть целы?"
Ощупал лапой грудь и задохнулся от кашля, почувствовал во рту соленый привкус.
"Прямо-таки как в гостях у Фреди Крюгера! Стой! Откуда я знаю это имя? Не иначе, понемногу восстанавливается память".
Обнаружив у пикообразных камней едва заметную петляющую меж валунами тропу, не удивился. Посапывая и постанывая, словно человек, преодолевая одышку и проклиная на чем свет стоит режиссера ночного сериала, поплелся вверх. К счастью, далеко идти не пришлось. Вот и пещера, да это огромная нора.
"Что-то не похоже чтобы здесь кто-то жил".
Внутри незваного гостя встретили мрак, сырость и кладбищенская прохлада.
"Словно в склепе, — подумал он, — а вот и надгробие. Стоит себе такой двухметровый каменный истукан. И все! Ни деда, ни бабы! А чего ты ждал? Продолжения сказки?"
Развернувшись, опустошенный оборотень медленно поплелся к выходу.
Оставалось одно — с разгона и в пропасть. Мысль показалась весьма привлекательной.
За спиной нежданно возник мерцающий красновато-желтый свет. Потянуло теплом и гарью.
Оглянувшись, он увидал на незамеченном в темноте грубо выложенном у ног истукана алтаре разгорающийся костер. Между ним и волком, как бы материализовавшись из сгустков тьмы, появилась фигура сгорбленного старика в длинном плаще с накинутым на голову капюшоном. Из-под него выглядывала лишь седая борода. В правой руке он держал посох с сапфировым набалдашником.
"Ага. Все-таки продолжение у сказки есть".
Подойдя к костру, он склонил перед ведьмаком голову.
— Я ждал тебя, оборотень, — совсем не дряхлым голосом сказал тот. — Знаю, кто ты, зачем пришел и помогу вернуть истинное обличье. Твоя человеческая сущность в этом мире украдена колдуньей и скрыта в темной душе. Ее смерть — твое освобожденье...
Голос колдуна обладал магической силой, гипнотизировал, убаюкивал, размывая грани реального мира.
— ...сейчас, желая обрести вечную молодость, она вселилась в детское тело и пока слаба. Я же ее чарами закрыт в пещере. Убей проклятую ведьму! Убей! Ты вернешь свою память и облик, а я обрету свободу. Огонь священной мести укажет путь и сделает тебя на время неуязвимым.
Старик ударил посохом в огонь, костер рассыпался тысячами искр, которые, превратясь в маленькие звездочки, окутали оборотня, лишая способности мыслить.
Теперь он знал дорогу и нес в себе смерть...
Старая лачуга, стоящая на краю села. От удара покосившаяся дверь слетела с петель. А вот и ведьма, так подло укрывшаяся в детском теле, спит в углу на лохмотьях. Сейчас злые чары развеются. Всего пару шагов...
С плеча спящей девочки взлетел эльф. Эфемерное, полупрозрачное создание бросилось навстречу, закрыло собой ребенка, сожгло свою сущность, разорвав покров из звездочек ведьмака, проникло в сознание, открыв внутреннее зрение.
Подобно вспышке молнии, озарению, вернулась память и самосознание. На месте маленькой грязной цыганочки сквозь пелену навязанной внешности Сергей увидел знакомую по прежним снам златокудрую девочку.
"Это ее, будучи эльфом в снах L-Doxa, я охранял. И она, трансмутировав из лани, оплакивала мою смерть. Так вот кого я должен был убить! Тогда бы навек остался оборотнем и не только внешне, но и внутренне. Душа моя, зараженная проказой этой смерти, гнила бы и разлагалась, нигде не находя покоя. Будь ты проклят, Горун!"
Сергей скорей почувствовал, чем услышал шорох сзади. Обернувшись, увидел ведьмака из пещеры, его горящие сапфирами глаза. Человеческая и волчья сущности впервые слились воедино. Невидимый глазу прыжок и клыки вонзились в горло колдуна, пытаясь одним махом вскрыть артерии. Брызнула кровь, Горун пошатнулся, но все же успел поднять посох и ударить оборотня кристаллом.
Казалось, что обрушились стены мироздания. Но все же он услышал слова:
— Проклятый волк, ты сдохнешь! Но не сейчас...
Свет померк, унося из сознания сожаление о так и не свершившейся мести, дикую нестерпимую боль, очертания комнатушки, в углу которой по-прежнему спокойно спала маленькая цыганка.
Она улыбалась волшебному сну, подаренному на прощание эльфом.
Путь к олимпу
Олимп судьбы, олимп желаний,
Как труден в жизни к нему путь!
Но на вершину поднимаясь,
Назад дороги не забудь!
Быть может, там не все так гладко,
Быть может, там тебя не ждут.
И улыбнувшись для порядка,
Любезно в пропасть подтолкнут.
Здесь могут жить иные нравы,
Заменит здесь любовь расчет,
Здесь, в дружбе погибает слабый,
И честный здесь не проживет.
Богатство, власть — дороже жизни!
И жертв принесенных не счесть!
Здесь не жалеют даже души...
Не правда ль, так оно и есть?
Ехидной тихо лезет жадность,
И подлость тоже тут как тут,
Здесь, ни секунды не колеблясь,
Страну родную продадут.
Здесь, на вершине, солнце ближе!
Здесь так уютно и тепло,
Но, отдав за богатство совесть,
Найти здесь счастья не дано.
Олимп мечты, олимп желаний,
Костями выстлан к тебе путь!
Но на вершину поднимаясь,
Назад дороги не забудь!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПЛОТЬ ДЕМОНА
Хрр... Хрр... Хрр...
Вновь волчья шкура.
Знакомая клетка в подземелье.
Хрр... Хрр... Хрр...
Неимоверная слабость, приступы лающего кашля и кровь во рту.
Хрр... Хрр... Хрр...
Тяжелое, словно у астматика, дыхание... Нечеткие контуры мира перед глазами. Да и для того, чтобы их открыть, нужны неимоверные усилия.
Хрр... Хрр... Хрр...
Но жить нужно! Особенно теперь, когда Великий и Могучий просчитался. Не лишил памяти, а значит и самосознания. Это последний шанс, и не попытаться использовать его — грех.
Хрр... Хрр... Хрр...
Ошибся или недооценил? Не принял во внимание способности ничтожного раба? А может, сделал нарочно, чтобы помучать по полной? Хотя какая теперь разница? Я ведь при смерти.
Хрр... Хрр... Хрр...
Но зацепка есть! Чувствую, где-то есть! Только б отыскать. Сейчас или никогда! Ну, давай же соображай!
Хрр... Хрр... Хрр...
Разгадка скрыта в прошлом. Собрать обрывки, склеить память воедино... Вернуться к истокам...
Из тумана забвения всплывают воспоминания детства...
Такое знакомое и родное лицо — мать склонилась над детской кроваткой, ее шершавые руки и теплые губы. Улыбка Джоконды и неповторимый грудной голос...
