А еще через две недели в этом фьорде его добила наша авиация. Шесть самолетов Ар-2, специально модернизированных чтобы нести управляемые сверхзвуковые бомбы калибром 1200 кг, совершили один вылет, добили 'Тирпиц', и утопили попутно один немецкий эсминец, какую-то портовую мелочь и уничтожили запасы топлива. Горело и взрывалось там все и знатно. Говорят, что взрывы этих бомб были слышны за полсотни миль. Этого я не знаю, сам не слышал, а подробности этой атаки я узнал только после войны. От своего деда, принимавшего в ней участие.

В своих прогнозах я немного ошибся.

Во-первых, в сроках проведения операций.

Во-вторых, в одном слове 'или' и названии острова. Я в очередной раз убедился, что в дилеммах 'или' — 'или' правильный ответ всегда 'и'.

Британцы начали операцию 'Катапульта-2' (в очередной раз предупреждаю что это название придумал я чисто для условности, как назвали эту операцию , те кто ее планировал мне никто не докладывал, естественно) еще когда мы были в Гибралтаре.

Но все по порядку.

Дело в том, что два французских линкора, правда ровесника утопленного мной 'Кайо Дуилио', но все еще достаточно мощных, и главное престижных — линкор всегда престижен — застряли в Александрии еще в 1940 году со времен капитуляции Франции. Тогда британцы 'во избежание и на всякий случай' их частично разоружили и заставили слить топливо. Но после недавних побед на море, сэр ЭйБиСи решил, что содержать и дальше ораву бездельников и чемоданы без ручки — непозволительная роскошь. И на эти корабли прибыла королевская морская пехота, как почетный эскорт Каннингэма.

Перед французами сэром ЭйБиСи вопрос был поставлен ребром. Или доблестные французские моряки присоединяются к Свободной Франции и Объединенным Нациям, чтобы совместными усилиями разгромить нацизм и освободить всю прекрасную Францию, или 'моряков у короля много' и они займут ваши места на боевых постах. А вы, как пособники нацистов пойдете за борт на корм рыбам. На размышление было дано всего три минуты. Большинство французов согласилось с таким предложением, ну а те, кто упирался, тут же оправились в обещанное плавание. После этого началась интенсивнейшая подготовка этих кораблей к бою и походу под плотным контролем франкоговорящих офицеров Ройял Нэви.

Кульминация всей этой операции произошла, когда мы были уже в Нью-Йорке. Британский Средиземноморский флот, усиленный кораблями Свободной Франции, а для придания максимального политического эффекта, еще и кораблями норвежского и голландского флотов, а так же одним польским эсминцем, прибыл в практически беззащитные с моря Тулон и Марсель. Пропагандой все было обставлено так, что это операция именно Свободной Франции и Объединенных Наций, а Ройял Нэви — так, просто в гости пришли ну и слегка помочь, ежели что не так. На 'александрийском сидельце' — линкоре 'Лориан' прибыл и глава Свободной Франции — Шарль де Голль. Подозреваю что SAS и прочие британские коммандос прибыли в Тулон и Марсельбез всякой рекламы заранее — уж очень все гладко прошло. Гости пробыли во Франции трое суток. Итог всей операции был такой — около двух третей личного состава экипажей и 85 кораблей и вспомогательных судов Французского флота, бездельничавшего в Тулоне, присоединилось к Свободной Франции. Все что могло после очень сжатой подготовки выйти в море, пусть даже и фактически безоружное — вышло в море и ушло. Не боеспособные корабли под небольшим конвоем пошли в Алжир, который уже был под фактическим контролем британцев, хотя формально являлся бОльшей частью Свободной Франции. Остальное было взорвано или полностью приведено в негодность. Все запасы топлива выкачаны на корабли объединенного флота. Уходящие французы во избежание возможных репрессий смогли даже вывезти свои семьи — им дали на это сутки. Хотя некоторые французы именно под предлогом необходимости спасения семей дезертировали. Ну а с явно про-нацистки настроенными никто не церемонился, причем все проделали сослуживцы, отлично знающие кто чем дышит. Возможно, антинацистки настроенных французов было и больше — минимум четверть личного состава дезертировала уже давно, не желая служить мутному вишисткому режиму.

Хотя как по мне, то Франция всегда была тем союзником, для которого требуются те самые 20 дивизий — если она враг что чтобы разгромить, а если союзник — то держать заградотрядами дабы ее армия не разбежалась.

Из Марселя были уведены все находившиеся там торговые суда, в том числе и нейтралы. Нейтралы пытались было ерепенится, но им тоже очень быстро объяснили, что за фрахт им заплатят, ну а если они не согласны с ценой — то 'у королей много' других отличных моряков, тем более что на борту у них нашлась военная контрабанда. В портах Марселя и Тулона осталась только рыбацкая мелочь — есть-то оставшимся что-то надо, да и возможность нужного человечка принять в море и привезти на сушу тоже не лишняя.

А все боеспособное двинулось назад, на Мальту, но не напрямую, а через Корсику. В итоге Аяччо стал главной базой флота Свободной Франции, а сама Корсика — собственно этой самой Свободной Францией, на которую англичане спешно перебрасывали авиацию и средства ПВО.

В Африке, немцы и итальянцы, лишенные снабжения и постоянно избиваемые с воздуха, долго не сопротивлялись образцово-показательному наступлению, которым командовал все тот же Монтгомери. Хотя Каннингэм — младший после войны всегда ворчал, что он бы и сам разобрался, а тут прибыл нахлебник делить шкуру не им убитого медведя. Наши танки были на острие этого удара, и показали себя прекрасно. Особенно после проведенной модернизации — установки новых английских ТПУ, раций, электроприводов башни и новых прицелов. Потеряны были безвозвратно только четыре танка. Увы, но спрятанный среди хаоса построек и руин медины 'ахт-ахт' в борт с пятисот метров или даже менее, это смертельно для всех.

Роммель так же попытался удрать под предлогом необходимости лечения дизентерии. Но на сей раз засранцу не повезло. Летчики RAF, получающие немаленькие суммы за каждый сбитый вражеский самолет, давно решили что лишних фунтов не бывает, и охотились на все что движется или летает, и что в 'тетушке Ю' улетающей из Триполи на последних каплях бензина, да еще и с эскортом, наверняка сидит важная персона. Поэтому оторвались от всей души.

А через два дня после капитуляции в Триполи африканского корпуса и частей итальянской армии в Африке, союзники высадились и на Сицилии и на Сардинии. Союзники, потому что к англичанам присоединилась и морская пехота янки. Пока только одна бригада, больше американцы не успевали перебросить на Средиземноморье. Черчилль упирался против участия американцев как мог, долго и упорно, до последнего, но и его уломали — увы, ленд-лиз нужен и Британии. Союзники могли бы высадится и раньше, но сэр ЕйБиСи решил что моральный фактор — уныние и подавленность от новости о капитуляции у итальянцев будет не лишним плюсом для союзников. Так и случилось, сопротивление практически никто не оказывал, ну кроме считанных фашистских фанатиков, а большинство итальянцев встречало томми и янки либо равнодушно (понимая что 'белые пришли — грабят, красные пришли — грабят'), либо радостно как освободителей.

Говорят, что узнав обо всем этом, маршал Петэн весело ухмыльнулся и тихо сказал 'А я и не сомневался в моих французах. Ну а я за всех буду пить цикуту'. Другие говорят, что Петэн только молча ухмыльнулся. Наиболее вероятно, что все это не более чем красивые легенды, сочиненные историками и журналистами уже в послевоенной Франции. Но, так или иначе, кроме пустопорожних пропагандистских заявлений, никаких особо активных действия правительство Виши не предприняло, и заняло выжидательную позицию.

Маршал Бадольо с согласия и по приказу короля Италии Виктора-Эммануила Третьего сверг и арестовал Муссолини уже летом, в июне. Подозреваю, что итальянцы могли проделать это и раньше, но союзники были не готовы к открытию фронтана самом 'сапоге', а не на островах, куда при отсутствии флота немцы не могли перебросить свои войска.

Гитлер по поводу новостей из Африки и Франции рвал и метал, но сделать ничего не мог. Началось наше контрнаступление. 'Старые маршалы', — Ворошилов на севере, Буденный на юге и Тимошенко в центре, которые так и оставались командующими стратегическими направлениями (ну не успели все они так сильно накосячить как в моей истории, чтобы их сняли с командования) совместными усилиями окружили и расчленили на три котла гитлеровскую группу армий 'Центр'. Первоначально получилось, конечно, как с тем знаменитым медведем из анекдота. Тимошенко в целом действовал так же как и в операциях под Ростовом-на-Дону и Ельцом в моей истории, но толи из-за отсутствия опыта наступлений у всех командиров, толи из-за предательства командарма Лукина (а скорее всего из-за синергического эффекта всех этих факторов), первоначально получился большой Демянск. Но еще одним ударом с юга, от Винницы, кольцо окружения все же замкнули, и к июню 1942 года большая часть территории СССР, временно потерянная летом-осенью 1941 года, была освобождена. Из 'старых маршалов' в относительной немилости был только Кулик, из-за того, что попал в окружение под Минском, когда спасал проваленное Павловым, и после долго бродил по лесам. Но и он вполне грамотно и успешно командовал армией на Прибалтийском фронте у Ворошилова.

Ну вот с походом и все, наш поход подходит к финишу — тот самый Рыбачий начинает проступать из тумана. Или это не Рыбачий? Ну плохо я еще знаю местную лоцию, плохо. Но в любом случае по счислению до Мурманска уже рукой подать. А вот и комитет по торжественной встрече — во главе со старым добрым 'Новиком'...

Мдаа.... Кто там говорил о непроницаемости английских туманов? Мурманские туманы они гораздо круче английских. Да и фарватер Кольского залива намного запупындреннее фарватера Днепро-Бугского лимана. Не было бы встречающих, черта с два сами бы разобрались так быстро кому куда идти и какому причалу швартоваться.

Из воспоминаний командира эсминца 'Сообразительный' Сергея Воркова.

С. С. Ворков. Мили мужества: документальная повесть. — Киев: Политиздат, 1972. — 116 с.

(РИ. Альтернативы добавленны в скобках — В.П.)

'(Через неделю после выхода в море из Гибралтара) заморосил мелкий дождь. Затем пошел снег. Резко усилился ветер. Вскоре он достиг девяти баллов. Крупная волна, словно тяжелый молот, ударяет о борт корабля, от чего корпус дрожит и кренится. Боцман старшина 2-й статьи Макар Еременко и краснофлотцы Николай Пискунов и Михаил Головкин с трудом пробираются по палубе от поста к посту, рискуя в любую минуту быть смытыми волной.

Подзываю старпома Беспалова:

— Обойдите корабль лично. Еще раз проверьте, все ли надежно закреплено, все ли помещения задраены.

Вводим все котлы. Выждав момент, перебегаю по мостику за штурманскую рубку.

— Как себя чувствуют машинисты? — звоню командиру электромеханической боевой части.

— Почти всех укачивает, но вахту несут исправно. Не подведут, товарищ командир.

Температура в машинных отделениях доходит до 40 градусов. В первом отделении краснофлотец Владимир Юркевич заканчивает ремонт турбодинамо.

Строй конвоя нарушен. Идем малым ходом. Во многих местах люки, двери, иллюминаторы деформированы. Волной сорваны вентиляционные грибки. По борту корабля и на палубе образовались трещины. Вода просачивается в жилые помещения.

К вечеру ветер еще больше усилился. Теперь он достигает одиннадцати баллов. Но промокшие краснофлотцы не покидают верхних боевых постов. Делаем все, чтобы сохранить живучесть корабля. В кубрики и другие служебные помещения эсминца просочилось уже до 300-400 тонн воды.

В 22.00 сорвало шлюпку. Она повисла на одном тросе. К ней пытается подобраться Еременко, но его сбивает волна. Протискиваясь между мачтами и надстройками корабля, он все же ползет к шлюпке. Николай Пискунов страхует его с помощью пенькового троса. И вдруг сильная волна накрывает Еременко.

— Назад! — кричит Беспалов. Прожектор обращен к смельчаку. Вот появляется его голова...

Дружно борются за спасение товарища моряки. Вскоре уставшего, мокрого с головы до ног Еременко вытаскивают и уводят в кубрик.

Во время шторма особенно тяжело трюмным машинистам, несущим вахту у испарителей. Опреснители не успевают готовить воду для котлов. Соленость воды повышается. Это может отрицательно сказаться на работе главных турбин. Если котлы вскипят, их придется вывести. Тогда будут остановлены и турбины. Корабль потеряет ход.

Раздается сигнал носовой аварийной партии — на баке, над помещением кладовой с провизией сорвало люк. Старший краснофлотец Николай Амельченко стремглав бросается к полубаку, но волной отброшен к пушке. После нескольких безуспешных попыток ему все же удалось закрыть люк.

Днем сквозь снежную завесу мы заметили три транспорта. Докладываю об этом командующему эскадрой. Получаю приказ опознать транспорты.

— Лево на борт! На румб сто семьдесят градусов! Боевая тревога!

Подходим на расстояние торпедного залпа. Однако ни артиллерию, ни торпеды использовать невозможно: слишком большой крен корабля. Он превышает 45 градусов. Вскоре на транспортах заметили наш эсминец. Отчаянно машут фонарями. Ага, это же нейтралы. Турки. Вон и флаги их, нарисованные вдоль бортов.

Израсходовав более половины запаса топлива, облегченный корабль раскачивается из стороны в сторону. Эсминец 'Способный' (болтает еще больше, похоже что) у него оставалось еще меньше топлива. Идем в кильватер лидеру. Ветер не стихает. Ход десять узлов. Все время увеличивается крен на правый борт. Оказывается, трюмные машинисты перекачали топливо из нефтяных ям на один борт. Пытаемся выровнять корабль, но крен увеличивается до 50-55 градусов. Когда волна ложит 'Сообразительный' на борт, кажется, что корабль больше не поднимется. В такие моменты приходится резко перекладывать руль в сторону обратного крена корабля и прибавлять ход. Но из-за вынужденного маневрирования расходуется слишком много топлива.

Вдруг на юте со стеллажей сорвались глубинные бомбы и покатились по палубе. При таком шторме и среагировать вовремя не успеваешь — очередная волна выбрасывает бомбы в море.

(Но к счастью постепенно шторм стихает, крен удается выровнять, постоянно откачивая воду за борт. Ну вот показалась на горизонте очередная цель нашего похода.)

Пройдя ворота порта, направляемся в след за портовым буксиром куда приказано — нефтяному причалу. Машины застопорены. Подходим ближе, даем задний ход, но машины не отрабатывают. Корабль движется прямо на причал.

— Нет больше топлива. В котлах сел пар, — докладывают с энергопоста.

— Отдать оба якоря!

Гремят якорные цепи. Постепенно прислоняемся к причалу.

Окончилась восьмидневная борьба за жизнь корабля. Люди совершенно выбились из сил. Находясь все время на грани катастрофы, мы прибыли (в Портсмут), не потеряв ни одного бойца.

После осмотра корабля было обнаружено немало повреждений: 14 трещин на верхней палубе, служебные и котельные помещения затоплены, в кубриках и трюмах полно воды. К тому же на эсминце остановились все механизмы.