Возвращение

— Зачем?!

— А захотелось, — выдал Олвиш и ушел.

Нэттэйдж проводил его злобным взглядом и подозвал к себе одного из магов в сером, отдавая какие-то указания. Кажется, отношения между высшими оставляли желать лучшего. Хотя Олвиш легко вызывал раздражение: он приходил, когда хотел, и уходил, когда хотел, и вел себя так, словно выше всей этой возни.

— Время вышло, — Миль скучающе посмотрел на солнце, полностью игнорируя ссору. Замок остался безмолвен. Если нам и показывали со стен фигу, то отсюда не разглядишь. — Это казнь или пикник? Сколько мне еще терпеть это сборище? Не знаю, зачем Шеннейр притащил вас сюда, Рейни, но...

Оружие ударило откуда-то сбоку, расцветив защитное поле яркими вспышками. Щиты прогнулись и выдержали, восстановившись почти мгновенно; от энергетических магистралей замок отрезали сразу, но накопленной энергии Райанту должно было хватить на долгие годы. Серый дымок искажения клубился над местами ударов, расплываясь по золотистой пленке уродливыми кляксами, и между высшими прошел шепоток: свечение становилось тусклее.

Норман стоял на подъездной дороге, равнодушно глядя на замок. Я и различал его только по ледяным ментальным щитам; Пятый Лорд был полностью спокоен и сосредоточен, как спокойна волна цунами перед тем, как нахлынуть на побережье. По правилам, конечно, ему не стоило торчать на линии удара, но это был показательный суд. Демонстрации должны быть наглядными, а не правильными.

Ледяные щиты начали расширяться, захватывая дорогу, поползли по склону, окутали замок и сорвали защитное поле, впитывая его в себя. Одна из стен не выдержала и обвалилась, следом рухнули ворота, и невысокая фигура спокойно вошла в поверженный замок.

— И справедливость восторжествовала, — заключил я, крепко сжимая пальцы и стараясь не слышать, как искры жизней болезненно мерцают и гаснут одна за другой.

Полным отморозком Норман не был, всех защитников сам убивать не собирался, и поэтому послал перед собой чистильщиков. Заарны уже давно пробрались в замок и устранили тех, кто мог помешать Лорду действовать красиво. Другое дело, что все смотрели не на них.

Райан-Райан. Такие правильные мысли, и такой неразумный поступок.

В замок меня не пустили — но я и не рвался. Райант оставался также неподвижен и угрюм, и толстые стены надежно скрывали то, что творилось внутри. Где-то через час туда ушел Шеннейр со своими магами, а потом начали выносить ящики и тела.

— Твоей целью изначально был этот человечишка? — с восхищением спросил Матиас. — Когда ты сказал, что тебя заботит его жизнь?

Я провел по прозрачной крышке ящика, размазывая капли крови. Высший маг Райан коллекционировал светлые артефакты как трофеи, чтобы на них смотреть и радоваться. Некоторые я видел раньше, о некоторых только слышал, а некоторые носили люди, которые были мне близки. Древние волшебные вещи лежали на расшитых подушечках, иногда почерневшие от времени. Иногда погнутые и зазубренные от того, что их снимали в бою с трупов.

Высшие стояли поодаль, не мешая мне выбирать. Или опасаясь брать на себя ответственность за выбор. Далеко не каждый артефакт способен заменить посох — то есть вытянуть слабого ученика до уровня магистра. Вообще была неслабая корреляция между уровнем силы и теми инструментами, которыми маг мог воспользоваться, но я не волновался. Что бы я ни выбрал, оно сделает меня сильнее. Как хорошо, когда некуда падать.

Обычный металлический обруч удобно лежал в руках, но не откликался. Я погладил гематитовые вставки, пытаясь набраться решимости, и быстро надел его на голову. Железо холодными краями впилось в кожу; перед глазами полыхнуло, а следом пришла чернота.

— Уже примеряете корону?

— Миль, а вы не слишком много обо мне думаете? — я беспомощно моргнул и потер веки, с облегчением убеждаясь, что зрение постепенно возвращается. Артефакты, влияющие на мозг, опасны, и слепота как побочный эффект — вполне реальна. Мне было бы тяжело с этим справиться. — Походит на одержимость. Поразмыслите над этим.

— Последний год я общался исключительно с тремя людьми, и каждый из них мог говорить о вас часами. Вас слишком много в моей жизни, — пожаловался Миль, неосторожно опираясь на ящик, и с отвращением потряс испачканной в крови рукой: — Что за... Нельзя было аккуратнее? Не лапать ценные вещи грязными граблями?

— Вы думаете, заарны или боевики стали бы их мыть? Или эти маги — аккуратнее умирать? — я оглянулся на тела, прикрытые тканью, на которой уже расплывались багровые пятна. — Не знаю. Мне кажется, нет.

У заарнов когти и холодное оружие — в узких коридорах и под землей так удобнее. А боевым магам пофиг. Они такие, простые люди.

— Это не мои проблемы, — заклинатель брезгливо содрал испачканные перчатки, швырнув их на землю, и достал из сумки новые. — Рейни, вы заранее договорились с Норманом, чтобы он бил по той стороне, где стоят темные накопители?

Миль, как обычно, знал больше всех. Хотя, вероятно, он просто выбирал худший из вариантов.

— Уговор был на все светлые артефакты. А чем вам накопители, забранные из замков светлых, не светлые?

— А не жирно будет?

Я посмотрел на пикирующие в долину грузовые вагоны, на которые Лоэрин в минуты душевной смуты кое-как прицепил антигравы, и признал:

— Это вряд ли.

Уж несколько накопителей исследователь куда-нибудь прикрутит. Должен же я позаботиться, чтобы Лонгард пережил зиму.

Раздор и смуту в стихийный корпоратив внес Вильям, который с присущим ему тактом объявил, что Шеннейра конечно же любит и уважает, но заочно и по воспоминаниям современников, и вообще, лучше поедет домой, где у него заводы без энергии, люди без работы и конвейер стоит.

— Подождите, — остановил его я. — Вильям, вы же не откажетесь принять гостей в Вилленсхольме? Я имею в виду — в настоящем Вилленсхольме.

Шеннейр посмотрел на выбранный артефакт как-то странно, но ничего не сказал. Вильям растерянно взлохматил волосы:

— Нет, я не против... но зачем? Там не прибрано, и вообще...

— Отдать его на растерзание, — подсказал Миль, и высший облегченно объявил:

— Пожалуйста. Что только не сделаешь для друзей.

Путь к Вилленсхольму, как и путь в долину, был полон страданий. Ни маги, ни заарны не хотели ехать вместе, но дорога была одна.

— ...Лоэрин Гефаро попросил вашей защиты? Молодец, сообразил, — одобрительно кивнул Шеннейр.

Недовольство и дорогой, и промедлением окружающие могли оставить при себе. Темному магистру стукнуло пройтись пешком, любуясь природой и дыша свежим воздухом. Опавшие листья шуршали под ногами, и дорожка из гравия вела вглубь тенистой мертвой аллеи. С серого неба падала мелкая снежная крупа; заражение уже захватило парк, и липы стояли сухие, а на верхушках каркало воронье.

— А что было бы, если бы он не пришел? Если бы я отказался?

— Я бы его убил, — буднично сказал собеседник. — Как и Нэттэйджа. Тоже неплохой расклад. Но вы светлый хранитель, Тсо Кэрэа Рейни, а светлые хранители поступают определенным образом.

По сути, мне вовсе не обязательно было быть кем-то — достаточно тех статусов, что я имел. Удобно.

Норман появился совершенно неслышно, проявив себя только для того, чтобы мы его заметили. Правитель Аринди кинул взгляд на венец и холодно произнес:

— Пляски с бубнами.

Я не выдержал и рассмеялся. Происходящее он определил довольно точно.

— Есть всего две значимых вещи, Норман. Заарней скоро откроет Врата — раз, у нас нет сил с ним сражаться — два. Нам сейчас не нужна победа, нам нужна отсрочка. Если пляски с бубнами вызывают дождь, то неважно, как это работает.

Может быть, шаман просто читал прогноз погоды.

Матиас окончательно постарался превратиться в тень. Пусть сейчас я не боялся, но меня удивляла его уверенность, что прятаться за моей спиной безопасно. Норман всего лишь был в числе тех, кто собирался обглодать мои косточки исключительно после Осеннего праздника.

— Норман, у нас запасы продуктов остались? — по цепочке ассоциаций забеспокоился я. — Аринди зиму протянет?

Или это станет второй печальной вещью после вторжения. Хотя в целом обстановка в Аринди казалась стабильной, а по дорогам массово шарахались не бандиты и беженцы, а заарны с темными магами, и главная опасность исходила именно от них. Но я не думал, что в свое время Норман кого-то убеждал и перевоспитывал. Населения в стране стало определенно меньше.

— У вас когда-то были запасы?

Станет.

Высшие ждали нас у Вилленсхольма, и известие, что лидеры враждующих фракций уже друг на друга не бросаются, вряд ли стало для них подарком. Оно даже для лидеров не стало.

— Уже сговорились с Норманом? — вроде бы спокойно поинтересовался Шеннейр, и я так же ровно ответил:

— Вы сильно расстроитесь, если я скажу, что буду договариваться даже с дорогими соседями? Никому не надо, чтобы они сидели за кордоном и истерили, привлекая к нам внимание.

Раньше нелегкое бремя убеждения окружающих, что в Аринди не так мрачно, как им кажется, ложилось на светлую гильдию. Но за прошедшие года все связи разорвались, я с трудом мог вообразить, как именно буду это делать. В Аринди на самом деле было мрачно.

Вилленсхольм напоминал замок из песка: серый, рыхлый и рассыпающийся. Перед глазами все еще плавали пятна, какие бывают, когда долго глядишь на солнце, и мир выглядел непрочным и зыбким. Чужие эмоции то становились яркими, распадаясь на отдельные цвета, то скрывались в мутном тумане. Обычно я воспринимал их как ритм, а не цвет.

— Да ну его, — наконец сделал широкий жест Вильям, — новый построю. Десять этажей, стены, башни, чтобы все как у всех...

Миль начал сворачивать заклинания; поместье буквально таяло под его руками, и источник нетерпеливо прогрызал путь наружу. Но после того, что творилось в Шэн, он выглядел не более чем пламенем свечи.

Я остановился на лестнице, ведущей вниз, и оглянулся на высших. Выбор артефакта должен быть оправдан — если я не справлюсь с одним зараженным источником, не стоит и мечтать провести ритуал на всю страну. Это будет сложно... хотя одно я знал совершенно точно — это будет больно.

Металлический обруч почти вызывал ненависть. Хотя мера всех вещей — полезность, а все остальное не играет роли. Не должно играть. Но в одном я совершенно точно ошибся — больно было вовсе неподходящим словом. Источник мгновенно смял помеху, разорвал на кусочки, и мне оставалось лишь пропустить его через себя, слиться с ним...

Пустоте все равно.

Здесь есть место для всех.

..."Мир — это огромная арфа, на которой играют светлые хранители. Мир — это всего лишь огромный механизм; и он движется по их воле".

Тени стояли за спиной; хотя они никуда не исчезали. Они всегда были рядом — только иногда они хотели, чтобы я их увидел.

На мой взгляд, мир был давно сломанным механизмом.

Люди зависимы от эмоций. Эмоции определяют поступки, определяют мысли. Разум — всего лишь ржавые скрепы, которые далеко не всегда способны удержать чудовищ. На самом деле — очень редко. Чудовища не сидят в клетке и не прячутся в глубине души; это они придумывают себе людей и играют ими как тряпичными куклами.

Венец Та-Рэнэри был сильной штукой, но даже с ним внушать эмоции — опасное и бесполезное дело. Последствия непредсказуемы, и что маг, что обычный человек это распознает. Встречаться с чужими чудовищами я не хотел. Мне хватило. Но эмоции можно пропустить через себя, усилить, ослабить, исказить. Я никогда не был источником — всего лишь зеркалом.

Мои собственные чувства? Наверное, они тоже существовали... когда-то.

— Началась бы война, если бы у светлой гильдии не было такого оружия, как я?

Тени не спешили мне отвечать. Странно требовать ответа от тех, кого не существует.

— А я всего-навсего хотел обычную счастливую жизнь, — с насмешкой сказал я пустоте. Темный источник потерялся в ней, сжавшись в крохотную точку, и я подставил ладонь, позволяя слабому огоньку, похожему на паучка, прижаться к коже. Мне действительно нравились пауки. Мне нравилось все — кроме людей. — И чем все закончилось?

Но крошечный беспомощный источник точно не был ни в чем виноват.

...Я открыл глаза, погрузившись в переливы золотого сияния. Светлый источник заполнял нижние уровни, окутывал остатки здания и плавными волнами растекался над землей, бросая на деревья трепещущие блики. Темные маги вместе с заарнами в едином порыве сбились в кучку на свободном пятачке, с ужасом глядя по сторонам. Кто-то пребывал на грани обморока, кто-то поспешно ставил ментальные щиты, а Вильям сосредоточенно вызывал подмогу из шахт, подозрительно поглядывая на собратьев. Отдавать единственный в стране стабильный источник энергии он не собирался, вплоть до вооруженного сопротивления и отделения независимого анклава имени себя.

Высший совет представлял собой сдержанность и неодобрение. Несмотря на то, что эксперимент завершился успехом. Но я никогда не собирался приносить темным счастье — и у меня получалось. А раз получалось, где-то прятался подвох.

— Ну надо же, — иронично заметил Алин. — Так вас в самом деле готовили на эту роль, Тсо Кэрэа Рейни? Ишенга все же подсунул нам своего наследника, выдав его за случайную жертву обстоятельств. И мы своим решением оставили ему жизнь.

Шеннейр молчал, смотря мрачно и цепко, и высшие потихоньку потянулись на выход. С одной стороны, им хотелось посмотреть продолжение, с другой — что они, своего магистра в ярости не видели?

Я растерянно стянул обруч. Скандалы, драмы, расследования. Алин сегодня в ударе. Приятно иметь дело с темными — сами придумали ответ, сами в него поверили.

— Что я сделал не так?

— Сейчас и здесь — все именно так, Рейни, — со вздохом проинформировал Миль. — Но это не ваш случай. Слишком хорошо для бездарного светленького хранителя. Хотя лично я рад.

Как оказалось, не только Миль. В любом коллективе всегда найдется отщепенец, который не уйдет культурно злорадствовать вместе со всеми. Нет, он будет злорадствовать здесь и открыто.

— Поздравляю твоего ученика с первыми успехами, Шеннейр, — произнес кто-то сухим шелестящим голосом, и по камням скользнула изломанная тень. Бронна смотрела на магистра в упор, поджав губы, и даже источник рядом с ней тускнел, не справляясь с аурой концентрированной злобы.

Хоть кто-то здесь ненавидит не меня. Прямо свет в окошке закрытого на ночь морга.

— Бронна? — я не стал скрывать удивление. — Рад видеть, что причиненное вам беспокойство на вас не отразилось. Я уверен, вы не причастны к той попытке отравления...

— Первые успехи — это важно. Уж я-то знаю. У меня было больше сотни учеников, — глухо продолжила седая волшебница, по-прежнему обращаясь к Шеннейру. — Хорошие, талантливые, многообещающие маги. Заклинатели. И я похоронила их всех. Какой же ты магистр, если твои маги постоянно гибнут?

— Ты пришла сюда, чтобы наконец это высказать? — зло осведомился тот и буквально отшвырнул меня в руки Милю. Я изумленно застыл, когда заклинатель вцепился в плечи, прижимая к лицу ткань с быстро расплывающимся по ней узором заклинания.