Неправда. Разум над душой

Вот тут я заставила задуматься Риту.

— Знаете, это может быть дружбой, — Полина вступила в разговор. — Только если он сам к тебе не придет. Обстоятельства не в счет, всякое бывает.

— Как сегодня, например, — добавила Чиж.

Поля кивнула. Я закатила глаза, поражаясь их лояльности к бывшему заклятому врагу:

— Девчат, ну что за детсад? Зачем ему ко мне приходить?

— Захочет, найдет зачем, — умно ответила спортсменка, а я в ответ лишь фыркнула.

В собственном нежелании с ним видеться я была уверенна на сто процентов. И в его нежелании тоже не сомневалась. Вон он как быстро смылся отсюда, несколько раз рот открыл (не очень удачно, кстати говоря) и "до свидания".

— Вот увидите, мы с ним больше не пересечемся по собственной воле, — заверила я подруг, подняв подбородок.

Злая бабка, плетущая нить моей судьбы, коварно ухмыльнулась беззубым ртом.

Три из десяти, серьезно?

Результат тестирования по пройденным в этом месяце статьям из криминального права меня, мягко говоря, поразил. Во-первых, я его знала, серьезно. Я была уверенна в правильности всех своих ответов, так как подсказывала свой вариант Насте, и та получила все десять. Во-вторых, несправедливое отношение преподов начинало бесить. Я дико извиняюсь, но неужели они так долго не могут понять, что пернатая гордость нашего вуза уже вылетела из гнезда? Давно пора прекратить клевать тех, кто ей не угодил.

— Скажите, почему у меня три? — я подошла к преподавательскому столу уже тогда, когда половина группы покинула аудиторию.

Тощая мадам лет тридцати посмотрела на меня темными, глубоко посаженными глазами.

— Видимо, ты только на три вопроса дала правильные ответы, — произнесла как само собой разумеющееся, чем немало меня разозлила.

— А давайте проверим, — энергично предложила я.

Взгляд исподлобья должен был пригвоздить меня к месту, но на деле я едва удержалась, чтоб не скривиться.

— Не вижу смысла, — возразила безапелляционно преподаватель и вновь уставилась в свои бумаги.

— Я считаю, что ответила правильно на все вопросы. Давайте проверим, возможно, вы перепутали вариант.

— Я ничего не перепутала, Людмила, — металл послышался в ее голосе. — Возможно, вы поставили его неверно.

— Но ведь...

— Ничем не могу помочь.

— Давайте сравним листок с заданиями и моими ответами, — просто так я не собиралась уходить.

Остальные же студенты давно смылись на перемену. Даже Настя убежала, хотя она-то, наверное, сделала это едва ли не первой, увидев мой балл.

Преподаватель в ответ на мои слова прикрыла глаза и шумно выдохнула. А затем начала подниматься, грозно на меня уставившись.

— А давайте вы не будете мне указывать, Лопушок! Никто не виноват, что вы скатились!

— Но я на стипендии, у меня одни пятерки, — начала от неожиданности оправдываться я, хотя своей вины ну ни в чем не видела. Но до чего же воинственно эта женщина выглядела, не передать! Да так, что и меня ввела в заблуждение.

— Вот и прощайтесь со своей стипендией, раз не можете взяться за ум! Покиньте аудиторию, мне нужно проверять роботы, — она уселась на свое место и зашуршала бумагами, показывая свою занятость.

Я находилась в легком ступоре от ее наглости, но ведь и субординация имела место. Пока я не докажу, что это ее выходка, то не имею права ничего предъявлять. Тем более, я бюджетница, без связей и богатых родителей.

— Немедленно, — сквозь зубы повторила мадам.

Я поспешила к выходу, пока мое лицо заливалось кровью. И видимо из-за этой ярости, шумевшей в ушах, не заметила стол и больно приложилась об него бедром, даже немного сдвинув предмет мебели с места. Чуть не взвыв, выскочила в коридор. Наверное, эта стерва улыбается мне вслед.

Ноги несли вперед похлеще любых парусов, продуваемых океанскими ветрами, даже при том, что одна была подбита и теперь противно ныла. Как я слетела с лестницы без травм, сама не знаю. По дороге не увидела никого из своих девчонок, стало обидно вдвойне. То ли от беспомощности, то ли еще от чего. Но организм дал мне знать — нужно срочно искать уголок для страданий. Во дворе было мало свободных скамеек, все же большая перемена, только у самого выезда пустовало две, и я, не сомневаясь, направилась к ним. Заняла самую крайнюю, прямо у выхода, где шастало меньше всего народа — разгар учебного дня, все или в столовой, или переходят из корпуса в корпус. Я терла кулаком бедро, надеясь, что синяк не расплывется на пол ж**ы, второй рукой положила рядом рюкзак и прикрыла пальцами глаза. Вот и хорошо, вот и замечательно. Хоть никто не увидит, что Людмила Лопушок, пережившая не один армагедон в своей жизни, плачет из-за оценки и, куда же без нее, подбитой ноги.

* * *

— Лопух! — я увидел знакомую фигуру прямо на въезде.

Удивительно, даже искать не пришлось, все располагает. Считай полдела уже сделано.

— Эй, че сидишь тут? — медленно подошел к скамье, наблюдая, как она посмотрела на меня сквозь пальцы. — Плохо, что ли? — сделал вывод, судя по внешнему виду.

Скрючилась, глаза прикрыла рукой. Болит что-то, наверное.

— Отстань, — прозвучало в ответ глухо и с какой-то непонятной ноткой.

Это что было?

Отодвинул рюкзак, освобождая себе место, и опустился рядом. Ее рука то и дело дергалась к бедру, да и вся девушка выглядела какой-то дерганой.

— У меня к тебе дело есть, — начал осторожно, вглядываясь в лицо, или точнее сказать, его половину, которую я мог наблюдать. Увидел, как губы искривились, словно Лопух сжевала пучок полыни, а затем начали двигаться, тихо произнося:

— Я тебя прошу, Раневский, отстань от меня.

Что-то эта мадам не в настроении сегодня, даже удивительно. В первый раз такое вижу. Вдалеке заметил мелкую подругу Люды, которая направлялась в нашу сторону, и, дождавшись, пока она тоже заметит меня, рукой попросил ее уйти. Девчонка замерла в нерешительности, сделала пару шагов назад, а после развернулась и побежала в главный корпус.

— Что это с тобой? — я переключил внимание обратно на девушку.

Та в ответ вообще отвернулась и прерывисто выдохнула, и я заметил, как трясутся ее пальцы, прикасаясь ко лбу.

— Та-ак, не понял, — я оттянул руку за локоть, но ее лицо было отвернуто. Вариантов происходящего было несколько, а когда она повернулась, подтвердился самый вероятный.

— Можешь радоваться. Мне хреново, понятно? — глаза покраснели, ресницы слиплись, а щеки блестели, как будто ей кто-то в лицо водой брызнул. — Еще и ты... — Люда опять отвернулась, и я отпустил ее руку.

Она тут же вытерла щеки тыльной стороной ладони и неожиданно всхлипнула.

— Мне от того, что ты ревешь, пользы нет. Так что прекращай, — как мог, попросил я.

Было неприятно и как-то муторно смотреть на нее такую. Но девушка по-прежнему сидела отвернутой и отвечать мне не собиралась. Да и требования выполнять тоже.

— Что случилось? — решил я зайти с другой стороны.

— А тебе не должно быть до лампочки, что у меня случилось? — глухо спросила она.

Я вспомнил, из-за чего по сути приехал, и посмотрел на затылок сидящей передо мной меланхолической мадам.

— Должно. Но я же говорю, что у меня к тебе дело есть. А теперь, пока не скажешь, чего сопли развела, не скажу, что за дело.

— Иди ты со своими делами знаешь куда, — сухо произнесла Лопух.

Мне уже скучно от этих без эмоциональных пререканий, так дело не пойдет, надо ее как-то растормошить что ли.

— Если это что-то, что я могу решить, говори.

О, уже вижу, как ее уши дернулись. Значит, нужная мысль дошла до нужной части мозга. Люда медленно повернула голову в мою сторону и уставилась блестящими стеклянными глазами.

— Ты вылечишь мне синяк? — произнесла с сарказмом. — Или дашь в морду преподше, которая меня валит?

— Не знаю, как насчет синяка, но с преподами могу и разобраться, почему нет? — пожал плечами я, наблюдая, как девушка меняется в лице. Страдальческое выражение исчезало, сменяясь подозрением смешанным со злостью. Забавно это выглядит на заплаканной девчачьей мордашке.

— Меньше надо было в прошлом году на меня преподов натравливать, — обиженно произнесла она, вытирая с лица влагу.

Я фыркнул и, вспоминая тогдашнюю нашу войну, улыбнулся.

— Еще и ржешь сидишь.

— Смешно, потому и ржу, — повертел телефон в руках. — Что это ты решила поностальгировать? — перевел взгляд на девушку.

Та скривилась в ответ, но я заметил, что слезы на ее щеках практически высохли. Стало как-то легче, и я откинулся на скамейке, положив руку на ее рюкзак.

— Потому что мне твои деяния аукаются, — ответила Люда — Лапу убери.

— Мешает — убирай.

Она насупилась, как ежик застигнутый врасплох.

— Хочешь сказать, преподы на тебя наезжают из-за меня? — произнес я недоверчиво, перебирая пальцами брелоки на застежках.

— Я не вижу другого объяснения, — уже успокоившимся голосом проговорила Лопух. — Ситуация — тупее не придумаешь.

Я опять заметил фигуру мелкой подруги Люды уже в компании с другой. И они все так же направлялись в нашу сторону. Пришлось опять отгонять их жестами. Они остановились, перекинулись парой фраз, постояли еще немного и пошли обратно. Тут-то девушка и заметила их передвижение:

— Поля!

На крик обернулась та, что повыше, и, сделав какое-то неопределенное движение рукой, поспешила ретироваться. Лопушок повернулась обратно, и краска залила ее лицо.

— Ну зачем ты приперся, а? — обреченно вздохнула она и опустила голову на руки.

И тут я вспомнил, из-за чего приехал на самом деле, а после, связав все увиденное и услышанное в единое целое, нашел стратегию, по которой можно действовать без страха проигрыша.

— Как я и сказал, у меня есть к тебе дело. Выслушай сначала, — вставил, увидев, как она набирает воздуха для ответа. — У тебя есть проблема с преподавателями, которую я могу решить. А у меня есть проблема с сопровождающей на один официальный вечер, которую можешь решить ты.

— У тебя что, нет подружки? — все же выдала она, моргнув мокрыми ресницами.

— С нашей вчерашней встречи — нет.

Кристина устроила сцену, как только мы под вечер пришли ко мне домой, и не захотела даже слушать о нашей договоренности. Я ее и раньше предупреждал, а теперь и вовсе принял окончательное решение, от которого девушка была, мягко говоря, не в себе. Столько "красивых" слов в свой адрес в последний раз я слышал еще от Лопушка. Но если та делала это порционно и оттого более изощренно, то эта неуравновешенная обрушила на меня все сплошным потоком, а после рыдала на лестничной площадке и просила простить ее, дополняя все признаниями. Хватило брюнетки на полчаса, после чего она ушла, повторив подобную процедуру в телефонном режиме.

— Неужели поругались? — делано заволновалась Людмила, хлопнув в ладоши. — Ну надо же!

— Это уже не твое дело.

— А раз не мое дело, так какого ты сюда явился? — с наездом произнесла она и скрестила руки на груди.

Я закатил глаза и вздохнул, словно Лопух ребенок, до которого не доходит элементарное.

— Повторяю для особо одаренных: два, ну максимум два с половиной часа завтра вечером походишь рядом со мной, взамен на твою не омраченную существованием оценок жизнь в университете, — чуть не добавил "до скончания веков". — Услуга за услугу.

— А чего ты никого другого не нашел?

На этот вопрос у меня уже был припасен ответ:

— У меня нет знакомых девушек, с которыми я нормально общаюсь.

— Так познакомься, — выдала она. — И ты хочешь сказать, со мной ты нормально общаешься?

— На знакомства времени нет. А относительно последнего — мы же еще не убили друг друга, не так ли?

Она сжала губы в линию и начала отстукивать пальцами по скамье понятную только ей мелодию. Некоторое время мы просидели только под этот стук, не нарушаемый речью. Я прервал молчание:

— Тем более, с тобой я могу расквитаться прямо сейчас, а от остальных каких запросов ждать я не знаю.

— Сейчас? — она повернула голову, заинтересованно на меня уставившись.

— А что мне мешает?

Она опять отвернулась и задумалась. На несколько секунд перевела свой взгляд в сторону универа и вновь рассматривала асфальт под ногами, словно там был нарисован лабиринт, который ей предстояло пройти.

— Все равно это будет выглядеть странно, если мы с тобой пойдем вместе, — наконец-то выдала Люда.

— Там тебя никто не узнает. И чего ты боишься? Твои родители ни о чем ведь не догадались до сих пор?

Девушка вздохнула и бросила взгляд на здание университета. В ее рюкзаке что-то зажужжало, заставив меня отдернуть руку, на что Лопух довольно хмыкнула и достала телефон. Но едва она посмотрела на дисплей, как тут же нахмурилась и опять покраснела. Я наклонился через рюкзак и прочитал вслух:

— "Я же говорила".

Лопушок дернулась от моего голоса и испуганно спрятала телефон в карман.

— Ты чего лезешь? — напыжилась она, защищаясь.

— Что говорила? — меня терзало смутное подозрение, что это смс было связано непосредственно с моим пребыванием здесь.

— Что одно несчастье притягивает другое, — она ткнула пальцем мне в плечо, заставляя отстраниться, и мысленно я согласился с полной логичностью ее ответа. — Не думаю, что это хорошая идея с завтрашним вечером.

— А с преподавателями как, неплохая идейка? — решил надавить я.

Она вздохнула, потерла глаза ладонью, да так и оставила их прикрытыми, не отстраняя пальцы. С полминуты сидела, не двигаясь, только размеренно дыша, а после глухо выдавила:

— Ладно, — и открыла глаза. — У вас же там все цивильно?

— Можешь не сомневаться, — подтвердил я, мысленно одобряя свою стратегию, и начал подниматься с места. — А теперь пойдем.

— Куда? — она растерянно посмотрела на меня, задрав подбородок.

— Возвращать тебе расположение преподов, — я поднял ее рюкзак за лямки и зашагал в сторону главного корпуса вуза, в котором больше не учился, но который знал, как свои пять пальцев.

* * *

Я ходила вперед-назад перед большой дубовой дверью и все думала, и думала, и думала. Поводов для размышления было уйма. Самый поверхностный — Раневский не выходил уже минут двадцать. То ли решение моей проблемы оказалось не такое легкое, как он думал, то ли он просто соскучился по нашему ректору. Кстати, да. Он даже не думая направился сразу к самому влиятельному лицу, хотя я и говорила, что можно зайти на кафедру и переговорить с преподавательским составом. Но тот в ответ только рукой махнул, фыркая на предложение. Видимо, он привык свои дела решать именно так, с вышестоящими лицами.

Еще больше меня одолевали мысли о сложившейся ситуации в целом. Не просто "О, Господи, зачем я во все это ввязалась?!", а именно полноценные размышления о том, что же изменилось в наших отношения настолько, что мы теперь обмениваемся услугами, как хорошие знакомые. Это же Раневский. И я. Как такое могло случиться? Достаточно вспомнить наши перепалки и стычки в прошлом году. А узнай об этом кто-то, кто знаком с нашей ситуацией, он бы просто не поверил. Серьезно, плюнул бы в пол, бросил резкое: "Бред!" и ушел не оборачиваясь. Как мы к этому пришли?