...американец.
Блин, а почему не англичанин?
Но даже если и америкос, все равно я этого языка не помню. У меня и в анкете так написано: "Английский знаю со словарем". То есть никак. Все буквы узнал, а слово прочитать не смог. Вот этот прикол точно про меня.
Можно вспомнить.
Вспомнить? Ну, да. У меня же родственница завелась, что школу с золотой медалью закончила. Языком должна бы хорошо владеть. Иностранным. А не так, как ее подружка-сестричка.
Интересно бы узнать, чего здесь написано? Хотя, одно я уже понять успел: писарь этот ни врачом, ни фармацевтом не был. Ни одного знакомого термина в тексте я не заметил. Про другой свиток я уже и не мечтаю. Там сплошные крестики-нолики вперемешку со звериными мордами.
— Ну, что, посмотрели? Теперь прячем.
Вспоминать-читать я сегодня точно не буду.
— Прячем, — согласился Крант. — Нутер, можно спросить?
— О чем? Куда прятать будем?
— Нет. Скажи, нутер, ты понял, о чем этот список.
— Пока не понял. Может, потом. А ты?..
Чем черт не шутит — друг Кранта и такому научили.
— Нет, — печальный вздох и задумчивое качание головой. — Скажи, нутер, а ты знаешь, чей это список?
— Мой. Чей же еще?
— Нет, нутер. Не ты создал его. Сандалии, что я сплету, мои. Они и на твоих ногах будут моими.
— А-а, вот ты о чем. Ну, тогда я не знаю. А ты на кого думаешь?
Говорить, что подозреваю кого-то из моего мира, не стал. Пускай это останется моей маленькой тайной. А то Крант обожает все мои тайны телепатничать своим знакомым.
— Думаю, список создал тот, кого не нашли.
— Это ты на Хранителя думаешь?
— Нет. На того, в ком прятался Хранитель.
— "Прятался"?! Это как же?
Ну, Крант и объяснил мне "как". Наверно, теми же самыми словами, какими ему Родаль объяснял.
Оказывается, одной из развлекушек Хранителей было оставить свое тело и забраться в чужое. Для них это было так же просто, как для меня костюм поменять. Что случалось при этом с хозяином "костюма" — науке не известно. Норторам тоже. Они, кстати, вселяться не умеют. Заглянуть в чужие мозги при случае могут, да и то могут не все и не ко всем подряд.
Родаль, в конце концов, вычислил, что Хранитель спрятался в теле чужака. Но добраться до этого тела Родаль не успел. И до потомков чужого тела не добрался. Похоже, этот америкос был большим любителем пряток. И потомкам своим завещал: "Прятаться, прятаться и еще раз прятаться". Или это Хранитель не желал общаться с бывшим учеником. Если Хранителя можно передавать по наследству, как болезнь или фамильные драгоценности.
Кажется, за сегодняшнюю ночь я узнал больше, чем за последний сезон. Но устал так, как не уставал после серьезной операции. Похоже, в клинику мне придется в паланкине добираться. И ограничиться инспекцией. Никаких подвигов за разделочным столом!
Хотел уже позвать Малька, а он сам в дверях появился.
Только собрался похвалить его, а он начал орать с порога:
— Хозяин, Марла пришла!
— Кто пришел?!
Ответить Малек не успел — его быстро выдернули в коридор. Вместо него весь дверной проем заняла плотная фигура в плаще. Ни лица, ни цвета одежды я разглядеть не мог. Это Кранту и Мальку свет по ночам не нужен. А я, если не напомню, так ни какая зараза свечку в коридоре не зажжет!
— Доброй тебе ночи, Пушистый. У тебя уши болеть начали или много других Марл завелось?
— Марла! — Этот голос я не спутаю ни с чьим другим. Даже в темноте. — Лапушка, как я рад тебе! Ты не представляешь, как я без тебя скучал!
— Ага, скучал. В обнимку с Крантом.
Оберегатель начал осторожно отодвигаться от меня.
Так, похоже в клинику я сегодня уже не попаду. Ну, и флаг ей на крышу и во все окна! Тут дела поважнее намечаются.
17
— В одном месте жил Кот. Он был единственный Кот на всё это место, и очень скучал от одиночества. Особенно весной, — я открыл глаза и пояснил Марле: — Ну, весна — это... Короче, так у нас сезон спаривания называют.
— Продолжай, Пушистый. Не отвлекайся. Я потом спрошу. Если не пойму чего-то.
— Ладно, тогда слушай: — И я продолжил сказку. Если женщина просит сказку или секс — мне совсем не трудно рассказать сказку. — А еще в этом одном месте жили летучие мыши. И одинокий Кот им очень завидовал. Потому что их было много, и они умели летать. Как-то весной Кот сидел и пел грустную песню. Большая пушистая мышка заслушалась, и подлетела слишком близко. Кот поймал Мышку, но есть ее не стал. Говорят, что с той поры в этом месте и появились летучие кошки и коты.
Эту сказку придумала Снежана. Давно. Мы с ней тогда только поженились, и ей нравилось рассказывать мне всякие смешные и глупые истории. А я отделывался анекдотами и прикольными случаями из врачебной практики. Обычно, после сеанса смехотерапии, мы вспоминали, что у нас медовый месяц как бы продолжается. А то, что на небе нет луны, так и фиг с ней! Мы и без луны найдем друг друга на кровати.
Тыщу лет прошло, кажется всё кануло и растворилось, и вдруг вспомнилась Снежина сказка. И я не придумал ничего лучшего, чем рассказать ее Марле.
Может, это луна во всем виновата. Она ведь тоже дезертировала. Вместе с Крантом. Не замечал, что он настолько боится Марлу. Или Марла — это только повод? И Крант сбежал от моих вопросов? А как же защита любимого нутера? Крант вернись, не бойся! Марла совсем не ревнивая. Она только притворяется. Я так думаю.
Хотя, если честно, Крант был бы здесь как-то не к месту. И совсем не по теме. Ну, на фига мне оберегатель, если я по Лапушке так соскучился, что про усталость забыл! Ведь мы тыщу лет не виделись. А может, и больше. Она, кстати, тоже в недотрогу играть не стала. И себя потрогать дала, и сама так трогала, что у меня ребра трещали, и в глазах темнело. Одна ночь такого секса и в спортзал можно неделю не показываться. Чтобы не пугать тренера своими синяками и укусами.
На поговорить Марлу растащило уже потом. Когда я выдохся и об отдыхе замечтал. И притулился скромненько в уголке кровати. А до этого мы измеряли ее вдоль, поперек и по диагонали. Марла одобрила размеры, хотя моей лежанке далеко до того монстра, что стоит в спальне Тамилы. Марле так понравилось на моей кровати, что она даже ради завтрака слазить с нее не стала — потребовала завтрак на лежанку. Так мы и устроились — Марла по диагонали, я — на краю и в уголке, а между нами стол. Низкий, широкий и устойчивый. За таким Алми лежащих гостей принимает. А у меня этот стол чаще под лежанкой прячется. Редко я завтрак для двоих в постели устраиваю. Для Марлы вот устроил. Только она на мой завтрак так посмотрела, будто я ей чего-то несъедобного предложил. И вместо зеленого сыра, фруктов и деликатесных морепродуктов достала свой дорожный запас. Но жевать сушеное мясо с утра пораньше мне совсем не улыбалось. Грызть сухари вместо свежих лепешек — тоже. У Марлы даже фрукты нашлись. Горсть слив. Серо-буро-вяленных. Я как глянул на их жизнеутверждающий вид, так сразу и вспомнил, что фрукты на голодный желудок полезны не всем.
Обращалась Марла с этими сливами, как с величайшей ценностью. Мне даже по пальцам досталось, когда я одну взял и в рот собрался отправить.
— В чем дело, Лапушка? Сказку я тебе рассказал, теперь можно и пожевать немного.
— Пушистый, тебе такое только нюхать можно.
— Это почему же?
Но на всякий случай понюхал. На расстоянии. Как не слишком полезное для жизни. Ничем особенно приятным вяленная слива не пахла. Сливой, кстати, не пахла тоже.
— Потому, что ты не умеешь это есть.
— А чего тут уметь? Тоже мне большая премудрость!
— Спелый арис надо уметь есть. Тот, кто не умеет, быстро и плохо умирает. Пушистый, ты устал от жизни?
Пошутила Марла или нет, но я решил не рисковать своим здоровьем. Да и не очень-то мне хотелось этих сморщенных слив. Так, думал взять одну, чтобы Лапушку не обидеть. Ну, а если нельзя, то мне же лучше — реальный повод отказаться.
Пока я радовался своему везению, Марла залила вином опасные фрукты, вырезала длинную острую косточку из одной сливы, и занялась другими. Слива после вскрытия выглядела уже не такой морщинистой. И запах у нее появился — пахла слива тифурой. Не скажу, что вкус меня поразил до самой глубины души, но вторую обескоточенную сливу я тоже съел. А вот от третьей отказался. Не фиг обжираться, когда за столом еще голодные сидят. Или лежат. Но все равно голодные. А то, что голодающих всего раз и обчелся, так это ничего не значит. Марла обычно ела за троих, когда у нее не было особого аппетита. А если он у Марлы был, то мама дорогая! Мне как-то не по себе становилось, когда она легко и просто раскусывала мозговую кость и выедала ее содержимое. А косточка в мое запястье толщиной. И только "хрусть"!
Не успел подумать, и тут же на столе что-то так хрустнуло — я чуть с кровати не упал.
— Что это было?
Марла показала мне миску, где вымачивались сливы. Тифуры в ней было едва на донышке, и еще десяток косточек. Слив в миске не осталось. Косточки громко лопались, а трещинки быстро увеличивались.
— Вот потому я и не дала тебе есть с косточкой.
— Блин, чего это с ними?!
Все косточки полопались и стали похожи на растрепанные шишки. И что-то белесое шевелилось вокруг них. Смотреть на такое было жутковато. Но я не мог отвернуться.
— Растут. Намокли и хотят в землю. Чуют, что уже пора.
— Тогда выбрось их в окно.
— Если ты хочешь, чтобы они росли в твоем саду...
И Марла не поднимаясь с лежанки, махнула миской. Все косточки оказались за окном. Вместе с остатками вина.
— Ну, и как тебе сказка? — спросил я, когда Марла вернула посуду на стол.
Мне стало вдруг интересно, как воспримут в другом мире Снежино творение.
Марла задумчиво отщипнула кусок мяса. Вяленого и жесткого, как поалье седло.
— Пушистый, ты рассказал мне удивительную песню. Задумчивую.
— Блин, да над чем тут думать?! Если тебе не понятно, что такое "мышка", то я могу объяснить.
— Объясни, — разрешила Марла.
Без особого энтузиазизма, но все-таки снизошла.
Ну, и кто меня за язык тянул? Вполне ведь и без объяснений обойтись можно было. Или мне голос свой послушать приспичило? Может, заодно и правила дорожного движения рассказать или таблицу умножения процитировать, раз уж меня на поболтать растащило...
Отвесил себе мысленного пендюля и взялся за дело. Оказалось, труднее всего объяснить самую простую вещь. Например, рассказать, что такое летучая мышь тому, что мышей в глаза не видел.
Чего бы я ни говорил, вид у Марлы оставался задумчиво-мечтательным. Совсем, как у Натахи, когда я с ней на медицинские темы трепаться начинал. С использованием врачебного жаргона. Ларка в таких случаях щелкала пальцами у меня перед носом и говорила:
— Эй, мужик, ты с кем это сейчас разговаривал. Если со мной, то переведи свою пургу на русский язык.
Марла ничего такого говорить не стала. Ну, не знает Лапушка русского языка, что ж тут поделаешь! Похоже, мои объяснения до нее так и не дошли. Хреновый из меня объясняльщик получился. Хорошо хоть любовник получше. Когда я не устамши. Но таким устамшим я редко бываю. Просто денек вчерашний длинным и насыщенным получился. Вечер и ночь, кстати, тоже. Будто целый сезон впихнули в одни сутки. Хорошо, что таких суток в моей жизни — раз-два и обчелся. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! А то от трудов таких и поал закачается.
Выпил стакан кисляка. Для бодрости мозгов и растуманивания зрения. А потом Марлу о жизни кочевой, караванной спросил. Думал, может, она захочет рассказать, так я позавтракать успею. Не всё же мне звуковым сопровождением работать.
Наивный.
Можно подумать я Марлу первый день знаю.
— Пушистый, я рада, что тебе надоело отдыхать.
И очень скоро я узнал, насколько она рада.
Никогда не думал, что стол метр на метр можно легко переставить одной рукой. Не поднимаясь с кровати и ничего не уронив со стола.
Надо будет и мне попробовать. Как-нибудь потом, когда на столе посуды не будет. И Марла из комнаты выйдет. Такие эксперименты с мебелью лучше проделывать без свидетелей. Чтобы не было мучительно стыдно. За напрасно потраченные силы.
Когда Марла дотянулась до меня, я быстро забыл о столике и о всякой ерунде. Может в той рыбе и вправду есть что-то этакое? Только действует оно на меня с небольшим запозданием. И суток не прошло, как меня на подвиги потянуло. Сексуальные.
— Пушистый, а о чем ты думаешь?
Лежу это я в полуобморочном состоянии после трудов грешных, а Марла вопросы спрашивает. Неутомимая женщина!
— Да вот... думаю... красить поток или нет.
А самому лень глаза открыть.
— А зачем его красить?
И Марла тоже перевернулась на спину.
Глаза все-таки пришлось открыть. И руку немного передвинуть. А то Лапушка ее вместо подушки использовать решила. Вот только мыслей в ее голове столько, что у меня уже рука затекла.
— Извини, Лапушка, это я не очень удачно пошутил. Но все-таки, как у тебя прошли эти сезоны, пока меня рядом не было?
— Пушистый, ты опять устал?
В голосе Марлы слышится подозрение. Хорошо хоть, что не разочарование.
— Я?! Устал?! Да как ты могла такое подумать?! Я просто... интересуюсь твоей жизнью.
— Может, и мне поинтересоваться, с кем это ты тут скучал?
И Лапушка начала старательно меня обнюхивать. И покусывать. Не очень сильно. Еще и порыкивать негромко.
Мне стало смешно и щекотно. Интересоваться чужой жизнью быстро расхотелось. Перевернуть Марлу на спину удалось очень даже легко. Зато потом пришлось доказывать, что я совсем не устал.
Доказал. И тут же начал засыпать. Не сползая с объекта.
— Все, Пушистый, слазь с меня.
Голос Марла донесся до меня, как с другой улицы.
— Почему?
— Я есть хочу.
— А слазить зачем? Мне тепло, хорошо. Я уже сплю, а ты меня...
— Пушистый, хочешь, я что-нибудь откушу у тебя?
Спать сразу перехотелось. И глаза открылись сами собой. Вот только слезть я не мог. Меня держали. За очень чувствительную часть организма.
— Марла, не надо откусывать! Это мне нужно! Я им пользуюсь. Часто!
— Как часто?
Марла еще немного сжала пальцы.
— Каждый день! Лапушка, отпусти! Мне же больно! Сломаешь, он работать плохо будет.
— Будет плохо — откушу.
И Марла громко клацнула зубами. Очень близко от моего носа. Я даже глаза закрыл. Чтобы не получить комплекс неполноценности. Таких зубов у меня никогда не будет.
Ну, и ладно. Буду жевать теми, что выросли. Главное, что меня отпустили. И я мог лежать и смотреть, как Марла завтракает. Второй раз за утро. Сыр и лепешки на ютасном меду она тоже попробовала. Но они Марле не очень понравились — одну лепешку она оставила. Наверно, для меня. Хоть я и не очень их люблю. Но жевать фрукты на голодный желудок, тоже как-то не очень. Правда, особо голодным я себя не чувствовал. Не иначе, как сливы виноваты!
И вспомнился вдруг завтрак на Кипре. Хорошо, что меня заранее предупредили. А то вляпался бы, как остальные наши туристы. У нас ведь национальная черта: всё, что положено на тарелку, сжевать и хозяйку поблагодарить. А понравилась жрачка или нет — это уже дело десятое. А за бугром просекли нашу слабость и пользуются без зазрения совести. Подсунут гостю самый невкусный салат и ждут. Сожрал и похвалил? Тогда на тебе еще! Опять сожрал? Получай добавку! Того же самого. А на фига тебе другое, если это хвалишь. А с этими хитромордыми не так надо. Вся фишка в том, чтобы съесть немного, потом скорчить брезгливую морду и недоеденное вернуть. Мигом заизвиняются и другое притащат. Потом третье. Я так штук двадцать блюд перепробовал на одном завтраке. И столько же напитков. Больше в меня не поместилось. А с собой и на вынос там не давали. Но с напитками я самую малость перестарался. Так напробовался, что подняться со стула сил не хватило. Хорошо хоть, что не с пола. Для таких напробовавшихся там "финские" кресла завели. Типа, всё для удобства гостей. Что финского в этом кресле, я так и не понял. Обычное складное кресло. На колесиках. И, когда меня в нем к лифту везли, спросил. Оказалось, что чаще всего в них финских туристов развозят. После скромного завтрака, плавно перешедшего в ужин. И держат эти кресла в особой кладовке. Рядом с баром.
