Выбор единорога

— Вы вернулись как нельзя кстати, мои дорогие. Как видите, к нам прибыло посольство из Таунибу в лице благородного Иллала, Первого принца дома Ла, пресветлой леди Ниантель дома Тель, и лорда Дориана, дома Риан.

Мы вежливо поклонились и представились. Эльфы холодно кивнули, подом взгляды всех троих метнулись к нам за спину. Я, да и все мы, по шороху слышали, что Ла выпутался из бурнуса.

— Я вижу, у нас еще один гость, — улыбнулась Баст.

— Это Лаантель, — представила я.

— Я же говорил, что он здесь! — фыркнул Дориан.

— Это ничего не значит, — возразила Ниантель.

— Я требую вернуть мне мою собственность! — настаивал черноволосый эльф.

— Что-либо требовать вы будете в Таунибу, — возразила Баст, ее глаза предостерегающе сверкнули. — Здесь вы вольны лишь попросить. Ашана, расскажи, как вы познакомились с этим юношей.

Я повиновалась. Нам нечего было утаивать. А этот Дориан нам троим не понравился, едва заявил свои права на Ла. Но он, едва завершился рассказ, снова заявил:

— Этот эльф — мой по нашим законам. Он — моя вещь!

— Он эльф королевского дома, — напомнил Иллал.

— Сейчас он раб. Мой раб!

Черноволосый протянул руку в сторону Ла, словно призывая. Зал наполнился магией. Руны на горле нашего эльфа вспыхнули... но только и всего. Появились руны, которые я уже называла "нашими" и больше ничего не произошло.

— Этого не может быть! — возмутился Дориан. — Что вы с ним сделали?

— Вылечили, только и всего, — пожал плечами Нашут-Фет.

— Их имена теперь на ошейнике подвластия, — возразил Иллал. — Теперь Лаантель принадлежит им.

— Лаантель — королевской крови, он будущий принц! И не может принадлежать никому из людей, — вставила Ниатель.

— Они — не люди.

— Не важно. Они не принадлежат к Таунибу.

— Лаантель — моя собственность, и я требую ее возвращения, — холодно настаивал Дориан.

Я видела, как от этих слов Ла аж передернуло. Баст тоже хмурилась. Особенно когда черноволосый предложил:

— Так и быть, я готов последовать здешним традициям и выкупить своего раба.

— Не думаю, что у вас найдется хоть что-то, способное нас заинтересовать, — хмыкнула Кашин.

— Вам бы стоило взять уроки вежливости. Девчонка! — бросил Дориан.

— Что? — глаза Кашин тотчас вспыхнули ревущим пламенем, зрачок вытянулся, а зубы моментально стали клыками.

Баст подошла к ней и положила руку на плечо. Та тут же успокоилась. Богиня же проговорила:

— Я призываю вас не забывать, что вы гости и соблюдать вежливость. Вряд ли вам понравиться вызов на дуэль.

— Я готов, — хмыкнул Дориан.

Честно говоря, наблюдать за всем этим было противно. Если род не может защитить своих — то нафиг он нужен? И эта грызня... Я переглянулась с Нашут-Фетом и Кашин. Кажется, идея пришла нам в голову одновременно. Что ж, мы нередко думаем, словно близнецы.

Получив безмолвное согласие Баст, я сказала:

— Прискорбно наблюдать за подобной грызней. А вам не приходило в голову спросить самого Лаантеля?

— Он раб, — фыркнул Дориан. Остальные промолчали, но это выглядело тоже не убедительно.

— Раз вы признали, что Ла теперь наш, — усмехнулся Нашут-Фет, — то мы дарим ему свободу.

— Что? — вскинулся наш эльф. Кажется, он просто не поверил.

— Силой своей, — начала Кашин.

— Волей своей, — продолжила я.

— Желанием своим, — закончил Нашут-Фет, и уже вместе:

-Избавляем тебя от оков рабства!

Как-то эти слова сами пришли. Не пришлось что-либо обдумывать, подбирать ключи к чужеродно магии. Она просто подчинилась. Все руны разом вспыхнули и осыпались мерцающими искрами. Кажется, можно было услышать металлический скрежет.

Потом был шумный вздох Ла и какой-то нарастающий гул. Прошло мгновенье, долгое и вязкое, прежде чем мы поняли, что это на магическом уровне. И этот гул опять же, исходил от Ла. Похоже, заклятье сковывало и его магию тоже. И сейчас эльф походил на распрямившуюся пружину. Просто преображался на глазах. Плечи расправились, во взоре вспыхнул дерзкий огонек. А по рукам расползался сияющий медью узор, соединяясь на груди и спине.

— О, пресветлые боги! Он входит в силу! — воскликнула Ниатель. — Мы думали, что этого никогда не случится.

— Еще бы, — фыркнул Ла, сжимая и разжимая пальцы, от чего узор переливался. — Как я вошел бы в силу, если меня, едва перешагнувшего совершеннолетие, приговорили к рабству?

— Если бы ты в рабстве вошел в силу, то стал бы свободным, — ответил Иллал. — Как и всякий истинный сидхе.

— Ага, как же! А никто не подумал, что рабский ошейник не просто заставляет подчиняться, но и ставит печать, замораживает магическую суть?

— Это против правил.

— Нет, — возразил Дориан. — Хозяин имеет право ограничивать раба, как сочтет нужным, дабы защитить себя и добиться повиновения.

— Но, если ты победил его в честной дуэли, значит заведомо сильнее его, — нахмурилась эльфийка. — Зачем тогда накладывать подобного рода ограничения на оковы?

— Таково было мое решение.

— Твое решение противоречило правилам чести, — покачал головой Иллал.

— Можно подумать то, что он со мной творил, в эти правила вписывается! — скривился Ла.

— Я полностью властен над своими рабами, — осклабился Дориан. — А ты был забавной игрушкой.

Ла всего передернуло. Так и хотелось подойти, утешить его как-то, но Нашут-Фет меня опередил, так как стоял ближе всех к эльфу. Он положил руку на плечо Ла и чуть сжал ободряюще, у того тотчас словно новый резерв сил открылся. Он вскинулся и сказал:

— Не забывай, Дориан, что я сидхе королевской крови, вошедший в свою силу. Я могу потребовать у Лучезарного заставить тебя принести нерушимую клятву магией и силой.

— Щенок. Я пережил многих и многих. Можешь вызвать меня на дуэль, но вызов вряд ли одобрят. И клятва не поможет тебе забыть, что ты принадлежал мне, все, что делал для меня, как стал сломанной игрушкой.

Я видела этот бездонный ужас и боль в глазах Ла, хотя он всеми силами старался держать лицо. Принцы тоже попадают в ловушки. А этот Дориан... Я коснулась его мыслей и чуть не задохнулась от увиденного. Картина, когда Ла одновременно трахают и сдирают кожу со спины по лоскутку не входит у меня в пределы разумного.

Почувствовав мою столь сильную ярость и возмущение, Кашин и Нашут-Фет тоже заглянули через меня. Они сдержали выражения лиц, но глаза обоих полыхнули силой. Мы трое прожигали глазами Дориана, а я выплюнула:

— Я вызываю тебя, Дориан дома Риан!

Глава 48.

В зале повисла тишина. Нехорошая тишина, которую нарушил виновник нашего гнева:

— У вас нет такого права! Вы — никто!

При этих словах даже Баст нахмурилась, а Ла невозмутимо ответил:

— У Сейши-Кодар есть такое право. Право консорта.

— Что за чушь! — фыркнул Дориан. — Они не могут быть консортом, даже если ты умудрился перепихнуться со всеми.

— Могут, — Ла улыбнулся совсем не по доброму. — Они — состоявшийся союз, семейная триада, признаваемая нами. А раз так, то могут быть консортом сидхе, так как их долг только перед друг другом. Это один из наших законов.

— Сдается мне, тебе, Дориан, придется принять вызов, ибо Лаантель прав, — заключил Иллал.

— Это бред! Они лишь оборотни! — продолжал возмущаться черноволосый.

— Они в своем праве, — нахмурился Иллал. — Если ты отклоняешь вызов, то на тебя падут все последствия этого, как гласит закон. Таково решение сидхе.

— Таково решение сидхе, — эхом откликнулась Ниатель.

— Таково решение сидхе, — повторил Ла, торжествующе.

— Да будет так, — резко кивнул Дориан. — Я принимаю твой вызов, кошка. Где и когда?

— Здесь и сейчас.

— За тобой выбор оружия, — отозвался Иллал.

— Что ж... только тем, что в данную минуту при нас.

С этими словами он провел пальцами по спине. Раздался легкий щелчок. Оказывается, там были потайные ножны. Эльф вытащил из них длинный, черный как ночь, меч. Вероятно, рукоять скрывалась под волосами.

Он нарушил прямой запрет Баст — в храме запрещено находиться с оружием. Исключение для охраны и нас, но мы, из уважения к гостям, тоже разоружились. И Дориан это знал.

Взгляд Баст стал холоден, как лед на горных вершинах. На миг кошачьи глаза сузились. Она сказала:

— Вы обманули наше доверие! — слова резали не хуже кинжалов. — Вы знали, что в храме запрещено носить оружие, и все-таки пронесли. Подобное ослушание карается смертью.

— Мы не знали, — такое ощущение, что Иллал смутился. — Если Дориан нарушил доверие, то должен понести наказание.

— Но вызов брошен. Он прежде всего! — осклабился черноволосый эльф.

— Не радуйся раньше времени, — хмыкнула я, расстегивая ожерелье-нагрудник и передавая его Кашин — украшениям не место в бою.

Та приняла его, мы обнялись и поцеловались, и Кашин пожелала:

— Проучи его как следует, дорогая.

Браслеты я точно так же препоручила Нашут-Фету, тот сказал:

— Удачного боя, шами.

— В бою и в любви мы едины.

С этими словами я скинула сандалии и встала в круг, презрительно скривившись от улыбки Дориана. В следующий миг я позвала меч Ветров. Тот сразу откликнулся на зов. Короткая вспышка, и я ощутила приятную тяжесть эфеса в руке. Дориан нахмурился, обронив:

— Условие было драться только тем оружием, что при тебе.

— Меч Ветров — часть меня, так что условия соблюдены.

— И кто из нас теперь жульничает?

— Все по честному, — усмехнулась я. — К тому же мы запретов не нарушаем. Нам разрешено иметь при себе оружие везде и всюду.

Ответа не было, вернее им стал резкий выпад. Эльф оказался быстр. Очень быстр, но и я не проста. Удар не достиг цели, парированный мечом Ветров. Начался танец стали.

Удар, выпад, защита, снова удар. Быстро, стремительно, коварно. Дориан, безусловно, опытный фехтовальщик, и меч словно продолжение его руки. Но мы с Мечом Ветров — единое целое. Дерись мы по всем правилам, бой затянулся бы надолго. Но Дориан и правила, похоже, взаимоисключающие понятия.

Пара ложных выпадов, и эльф развернул свою магию, попытавшись накинуть ее на меня, словно сеть. Тут-то Дориан и совершил самую большую ошибку. Стихийный маг, и его стихией был воздух. Как можно победить такой магией того, у кого сам ветер течет в жилах? Будь его стихией любой другой элемент, и дело могло бы обернуться гораздо хуже. А так...

Так ветер поднялся во мне и просто смел эту чужеродную магию. В следующую секунду мне стало любопытно, как поведет себя моя магия при столкновении с магом той же стихии. Я нанесла удар. Не в полную силу, но...

Ветер взвился и расправился подобно плети, затем хлестнул. Дориан пошатнулся. Одежда на его груди ровно разошлась, обнажая алую борозду, которая стала еще ярче от выступившей крови. Что ж, моя магия действовала, хоть и слабее обычного.

— Кошка! — эльф буквально выплюнул это слово.

Я лишь усмехнулась, обнажая звериные клыки, и предупреждающе зарычала. Кажется, Дориан сам готов был зарычать, когда кинулся на меня снова.

Обидно, но ярость не застила ему глаза. Эльф действовал очень расчетливо и грамотно. Но я все-таки Сейши-Кодар. Опыта и у меня немало.

Удар, прыжок, поворот, удар. Дориан на секунду открывается, а я раню его в плечо, оставляя глубокий порез. Но этот выпад стоил мне царапины по ребрам. Запах крови, терпкий и сочный, накатывает снова. От этого что-то глубоко внутри хочет откинуть меч и драться дико, зубами и когтями. Но сейчас этому не место. Еще один выпад. Обманный. Вовремя понимаю и блокирую рукоятью, одновременно хлещу ветром. Дориан шипит, так как десяток ветряных осколков вплавляется в его руку, заставляя перекинуть оружие в другую.

Снова выпад, удар, рев магии, запах крови сильнее, причем раны у нас прибавляются едва ли не одновременно. Обманный выпад, удар гардой в грудь, хруст ребер. Твою-то мать, кажется, моих. Пора заканчивать, иначе может нехорошо получиться.

Лезвие несется прямо на меня, отбиваю его мечом Ветров, и клинок входит в сталь, как по маслу. В руках Дориана лишь гарда, а обломок лезвия летит, звеня, по полу.

Короткий хрип — ветряной кнут обвил шею эльфа и дернул назад, на пол, открывая грудь для удара. И все же Дориан успевает выплюнуть:

— Я бессмертен, кошка!

— Не для этого меча!

Меч Ветров вспарывает грудную клетку, пронзает сердце, и следующим движением сносит голову. Все кончено. То, что осталось на полу, можно назвать только одним словом — труп.

— Вот и все, — заключила я, заставляя меч исчезнуть.

— Дуэль завершилась, — согласно кивнул Иллал. — По всем правилам и без претензий. Мы подтверждаем это.

— Эта сволочь наконец-то получила по заслугам, — обронила Ниатель. Вряд ли это приличествующие слова для благородной дамы, но я была с ней согласна. И не думаю, что я одна. Взгляд Ла оставался более чем красноречив.

— Вам нужно тело? — сухо поинтересовалась Баст.

— Нет. Тело проигравшего принадлежит победителю, — ответил Иллал.

— В таком случае, Кашин, ты не могла бы позаботиться?

— Конечно, о, луноликая!

Девушка хищно улыбнулась и прищелкнула пальцами. Труп тотчас оказался охвачен ревущим пламенем. Не прошло и минуты, как от него осталась лишь кучка пепла, подхваченная моим ветром и унесенная прочь. На мраморном полу и следа не осталось.

Иллал кашлянул, заметив:

— Думаю, мы использовали все возможное гостеприимство, богиня. Пора и честь знать.

— Не смею вас задерживать, — похоже, Баст осталась от них не в восторге, но это могли понять только мы.

— Будет ли нам позволено открыть портал из этого зала?

— Как вам будет угодно, — богиня взмахнула рукой, снимая защитные заклятья.

Иллал кивнул и обвел рукой дугу, что-то быстро зашептав. Тотчас медленно, словно сотканные из утренней туманной дымки, появились резные ворота, которые приглашающе раскрылись.

— Мы благодарны вам за все, — ответил Иллал, беря Ниатель под руку. Та сказала Ла, — Не отставай, Лаантель. Пришло время тебе заявить о своих правах дома. Конечно, я не могу тебе приказывать.

— Я скоро, — эльф кивнул и подошел к нам. — Не могу же я не попрощаться. Вы... Я не могу сделать ничего, дабы достойно отплатить за то, что вы сделали для меня.

— Иди уж, будь хорошим мальчиком, — усмехнулась я, чуть поморщившись. Все-таки надо заняться лечением.

— Хотя ты и так неплох, — приобнял его Нашут-Фет.

— С тобой славно, — Кашин бесцеремонно хлопнула его по заду, направляя в сторону портала. — Заходи, если что.

Вообще-то на этом история не закончилась. Ла захаживал к нам. На ночь или недельку. Уже не такой забитый раб. Он становился блистательным, сияюще-величественным эльфом-сидхе, во всяком случае, пока не скидывал с себя всю эту шелковую сбрую, и мы не затаскивали его в постель, где он тут же превращался в своего парня.

А потом... потом идиллию разрушило коварство и честолюбие Кашин. Мы умерли.

Глава 49.

Воспоминания пронесись сияющей лентой перед глазами, и у меня появился лишь один вопрос к Ашане:

— Почему я не вспомнила раньше?