Она с любопытством поджала губы.
— Ох! Вы хотите сказать, что кто-то может извлечь уроки из этого, — она изящно прикоснулась пальцем к странице, — и сделать, что-то из того что делаете вы? Сам, не будучи доктором?
— Ну, лучше, если есть кто-то, кто научил бы тебя, — сказала я, удивленная ее рвением. — И есть вещи, которые ты действительно не сможешь узнать из книги. Но если нет никого, от кого можно научиться, — я выглянула в окно, на открывшийся вид зеленой дикой местности, окруженной горами. — Это лучше, чем ничего.
— А как вы учились? — спросила она с любопытством. — По этой книге? Я вижу, тут записи и другого человека, не только ваши. Чья она была?
Я должна была догадаться, что этот вопрос возникнет. Просто я не учла быстрой сообразительности Мальвы Кристи.
— А... Я черпала знания из многих книг, — сказала я. — И от других врачей.
— Других врачей, — повторила она эхом, глядя на меня с восхищением. — Вы называете себя врачом? Я не знала, что женщина может им быть.
По той причине, что действительно в этом времени ни одна женщина не называла себя врачом или хирургом, и не воспринималась таковой.
Я кашлянула.
— Что ж... это название, вот и все. Очень многие люди просто говорят "знахарка", или "колдунья". Или ban-lichtne — добавила я. — Но в действительности все это одно и то же. Имеет значение только одно — могу ли я им помочь.
— ban... — повторила она незнакомое слово. — Я не слышала этого прежде.
— Это гэльский. Язык горной Шотландии, ты знаешь? Это означает "женщина-целитель" или что-то в этом роде.
— О, гэльский, — выражение легкой насмешки появилось на ее лице, я ожидала, что она впитала отношение своего отца к древнему шотландскому языку. Видимо, она увидела что-то в моем лице и мгновенно стерла презрительное выражение, снова наклонившись над книгой. — Кто написал эти другие заметки?
— Человек по имени Дэниэл Роулингс, я разгладила помявшуюся страницу с привычным чувством привязанности к моему предшественнику. — Он был врачом из Вирджинии.
— Он? — она посмотрела с удивлением. — Тот самый, что похоронен на кладбище в горах?
— А... да, это он, — а вот история о том, как он там оказался, не была тем, что стоило обсуждать с мисс Кристи. Я выглянула в окно, оценивая свет. — Ваш отец собирается ужинать?
— О! — она выпрямилась, слегка встревоженным взглядом взглянула в окно. — Да, конечно, — она бросила последний тоскливый взгляд на книгу, но затем провела рукой по юбке и расправила чепец, готовая идти. — Благодарю вас, миссис Фрейзер, за то, что показали мне свою книжицу.
— Рада была помочь, — заверила я ее, искренне. — Ты можешь прийти еще раз и посмотреть ее. В самом деле... ты, — я колебалась, но продолжила, ободренная явным интересом в ее взгляде. — Я собираюсь удалять опухоль на ухе Гренни МакБет завтра. Хочешь пойти со мной, чтобы увидеть, как я это делаю? Это помогло бы мне, иметь рядом еще одну пару рук, — добавила я, видя, как борются внезапное сомнение и интерес в ее глазах.
— О да, миссис Фрейзер, с радостью! — сказала она. — Только вот мой отец... — весь ее облик источал тревогу, но потом, кажется, она приняла решение. — Хорошо... Я приду. Я уверена, что смогу уговорить его.
— Если я пошлю записку — это поможет? Или схожу и поговорю с ним? — я вдруг остро осознала, что хочу, чтобы она пошла со мной.
Она слегка покачала головой.
— Нет, мэм, все будет в порядке, я уверена, — она улыбнулась, и внезапно на ее щеках проступили ямочки, серые глаза заискрились. — Я скажу ему, что я украдкой заглянула в вашу черную книгу и увидела в ней не заклинания, а всего лишь рецепты на чаи и слабительное. Пожалуй, я не буду говорить о рисунках, — добавила она.
— Заклинания? — спросила я недоверчиво. — Вот, значит, о чем он подумал?
— О, да, — заверила она меня. — Он предупредил меня, чтобы я не прикасалась к ней, опасаясь чародейства.
— Чародейства, — пробормотала я, ошеломленно. Ну, Томас Кристи был школьным учителем, в конце концов. "На самом деле, он, возможно, был прав", — думала я. Мальва снова оглянулась на книгу, когда я пошла с ней к двери, находясь под явным впечатлением.
Глава 23. АНЕСТЕЗИЯ.
Я ЗАКРЫЛА ГЛАЗА и поднесла руку к лицу, проведя ею возле носа на расстоянии фута от него — эту позу я наблюдала в Париже у парфюмеров, когда они оценивали ароматы.
Запах ударил мне в лицо, словно океанская волна, и примерно с тем же эффектом. Мои колени подогнулись, черные линии появились перед глазами, и я перестала различать, где вверх, а где низ.
Я пришла в себя, как мне показалось, всего мгновение спустя, лежа на полу хирургической рядом с миссис Баг, с ужасом глядящей на меня.
— Миссис Клэр! Вы в порядке, mo gaolach? Я видела, как вы упали...
— Да, — прохрипела я, качая головой, и осторожно вставая на одно колено. — Возьмите... возьмите пробку и закупорьте сосуд, — я неуклюже махнула на большую открытую колбу на столе и пробку, лежащую рядом. — Не приближайте к нему лицо!
Отвернувшись и наморщившись, с осторожностью, она взяла пробку и вставила в колбу, держа ее на расстоянии вытянутых рук.
— Фух, что это за гадость? — сказала она, отступая на шаг и гримасничая. Она зычно чихнула в свой передник. — Я никогда не встречала запаха, подобного этому. А святая Невеста знает, что мне попадались запахи множества противных вещей в этой комнате!
— Это, моя дорогая миссис Баг, эфир, — головокружение почти исчезло, сменяясь эйфорией.
— Эфир? — она с восхищением смотрела на аппарат для дистилляции на моем столе, ванночку с тихонько булькающим на тихом огне алкоголем и стоящий рядом большой стеклянный сосуд с мягко пузырящимся содержимым — купоросным маслом, которое позже окрестят "серная кислота". Жидкость смешивалась и медленно направлялась вниз по трубке, ее пагубный, жгучий аромат рассеивался среди обычных запахов кореньев и трав, присущих хирургической. — Фантастика! А что такое эфир?
— Это вещество, которое заставляет людей спать, так что они не чувствуют боли, когда вы режете их, — объяснила я, в восторге от моих успехов. — И я точно знаю, на ком использую его в первый раз!
* * *
— ТОМ КРИСТИ? — повторил Джейми. — Ты рассказала ему?
— Я сказала Мальве. Она поработает над тем, чтобы немного смягчить его немного.
Джейми коротко фыркнул при этой мысли.
— Вы могли бы кипятить Тома Кристи в молоке две недели, и он все равно не смягчился бы, оставаясь твердым, словно точильный камень. И если ты думаешь, что он будет слушать лепет своей малышки о волшебной жидкости, которая усыпит его...
— Нет, она не скажет ему об эфире. Это придется сделать мне, — уверила его я. — Она просто будет приставать к нему по поводу его руки и убедит, что он нуждается в том, чтобы вылечить ее.
— Мм, — у Джейми все еще были сомнения, хотя, казалось, не только в отношении Тома Кристи. — Этот эфир, который ты сделала, Сассенах. Ты не можешь убить им?
Собственно, меня саму в значительной степени беспокоила такая вероятность. Я часто делала операции, где использовала эфир, и он, в целом, был достаточно безопасным анестетиком. Но самодельный эфир, применяемый вручную... люди умирали от несчастных случаев, вызванных анестетиком, даже в самых тщательно выверенных операциях, с обученными анестезиологами и всевозможным реанимационным оборудованием под рукой. И я вспомнила Розамунду Линдсей, чья смерть в результате несчастного случая, по-прежнему преследовала меня во снах. Но наличие надежного анестетика, который был в состоянии помочь сделать операцию без боли...
— Да, могу, — призналась я. — Надеюсь, что нет, но всегда есть некоторый риск. Который стоит этого, все же.
Джейми посмотрел на меня немного язвительно.
— Неужели? А Том того же мнения?
— Ну, мы выясним. Я тщательно все ему объясню, и если он не захочет... ладно он не захочет. Но я надеюсь, что он согласится!
Джейми скривился и терпеливо покачал головой.
— Ты похожа на малыша Джемми с новой игрушкой, Сассенах. Береги колеса, чтобы они не отломались.
Я бы, конечно, придумала какой-нибудь возмущенный ответ, но мы подошли к хижине Багов, и Арчи Баг сидел на своем крыльце, мирно покуривая глиняную трубку. Он достал ее изо рта и встал, как только увидел нас, но Джейми кивнул ему в ответ.
— Ciamar a tha thu, charaid?
Арчи ответил своим обычным "Ммп", окрашенным тонами радушия и приветствия. Он поднял белые брови в мою сторону, и, ткнув трубкой в сторону тропы, дал понять, что его жена была в нашем доме, если она та, кого я искала.
— Нет, я просто иду в лес, чтобы собрать кое-что, — сказала я, поднимая пустую корзину в качестве доказательства. — Миссис Баг забыла свои рукоделия, может, я занесу их для нее?
Он кивнул и улыбнулся, держа во рту трубку, вокруг глаз собрались морщинки. Он вежливо потеснил свой худой зад, давая мне возможность пройти мимо него в хижину. Позади себя я услышала "Ммп" — с ноткой приглашения, и почувствовала, как доски на полу продавились — это Джейми сел рядом с мистером Багом.
В хижине не было окон, и я вынуждена была замереть на миг, чтобы мои глаза привыкли к темноте. Это был небольшой домик, и у меня ушло не более тридцати секунд на то, чтобы определить его содержимое: каркас кровати, одеяло, комод, и стол с двумя табуретками. Корзинка с рукоделием миссис Баг свисала с крюка на стене, и я пересекла комнату, чтобы достать ее.
На крыльце позади меня я услышала журчание мужского разговора — голос мистера Бага показался мне весьма необычным. Разумеется, он не был немым, но миссис Баг была так разговорчива, что в ее присутствии вклад ее супруга в разговор, как правило, не превышал улыбку и редкое "Ммп", выражающее согласие или несогласие.
— Этот Кристи, — задумчиво проговорил мистер Баг. — Тебе не кажется он странным, Sheaumais?
— Да, ну что ж, он уроженец Среднешотландской Низины, — сказал Джейми, пожав плечами.
"Ммп", с ноткой юмора произнесенное мистером Багом, отметило, что это является вполне достаточным объяснением, за этим последовали посасывающие звуки, когда Арчи затягивался.
Я открыла сумку, чтобы убедиться, что вязание было внутри, — и в самом деле, его там не оказалось, и я была вынуждена шарить по комнате, щурясь в полумраке. О, нашла — темная лужица чего-то мягкого в углу — оно упало со стола, и было отброшено в сторону чьей-то ногой.
— Кристи более странный, чем мог быть? — услышала я, как Джейми спросил вскользь.
Я глянула в сторону двери как раз во время, чтобы увидеть кивок Арчи Бага в сторону Джейми, но он не произнес ни слова, будучи занят жестоким сражением со своей трубкой. Однако, он поднял правую руку и помахал ею, демонстрируя обрубки двух недостающих пальцев.
— Да, — сказал он, наконец, выпуская триумфальное облачко белого дыма вместе со словом. — Он пожелал спросить меня, испытал ли я сильную боль, когда это произошло.
Его лицо сморщилось, как бумажный пакет, и он хрюкнул немного — пик веселья для Арчи Бага.
— О, да? И что же ты тогда ему ответил, Арчи? — спросил Джейми, слегка улыбаясь.
Арчи расслаблено сосал свою трубку, затем поджал губы и выпустил небольшое, идеальное колечко дыма.
— Нууу, я сказал, что не было больно — в тот момент, — он умолк, голубые глаза сверкнули. — Конечно, возможно, это произошло потому, что от шока я потерял чувствительность и лежал холодный, как макрель. Когда я пришел в себя, то ощутил жжение, — он поднял руку, бесстрастно глядя на нее, затем взглянул через дверь на меня. — Вы же не собираетесь использовать топор на бедном старом Томе, не так ли, мэм? Он говорит, что вы настроены вылечить его руку на следующей неделе.
— Наверное, нет. Могу я взглянуть? — я вышла на крыльцо, наклонилась к нему, и он позволил мне взять его руку, любезно переложив трубку в левую руку.
Указательный и средний пальцы были отрезаны чисто, прямо по сустав. Это была очень старая травма: настолько старая, что уже забылось, как шокирующе выглядела она сначала, когда разум по-прежнему видел то, что должно было быть там, и, тщетно, постоянно пытался примирить реальность с ожиданием. Человеческий организм удивительно пластичен, он будет стараться компенсировать недостающие части, а также он может — в случае увечья какой-то его части — подвергнуть оставшееся тонкой необходимой деформации, чтобы максимизировать ту функцию, которая остается.
Я ощупывала руку, осторожно, как завороженная. Пястные кости отрубленных пальцев были нетронуты, но окружающие их ткани сократилась и скрутились, немного перетянув часть руки так, что оставшиеся два пальца и большой палец вполне заменили их — я видела, как старый Арчи использует эту руку с совершенным изяществом, держа в руках чашку для питья, или орудуя ручкой лопаты.
Шрамы над обрубками пальцев были плоскими и бледными, образуя гладкую, мозолистую поверхность. Остальные суставы пальцев были обезображены артритом, напоминая набалдашники, и рука в целом была настолько изуродована, что действительно больше уже не походила на руку, и все же совсем не была отталкивающей. Я ощущала ее силу и тепло, и на самом деле, рука была странно привлекательной, словно обточенная ветрами коряга.
— Вы сказали, это было сделано топором, — спросила я, задаваясь вопросом, как именно ему удалось нанести такие травмы себе, учитывая, что он был правшой. Промахнувшись, можно было нанести рану руке или ноге, но оттяпать два пальца одной руки сразу же... Осознание заставило меня невольно выпустить его руку.
— О, нет!
— О, да, — сказал он и выдохнул облако дыма. Я посмотрела прямо в его ярко-голубые глаза.
— Кто это сделал? — спросила я.
— Фрейзеры, — сказал он и нежно сжал мою руку, затем убрал свою и повертел ею из стороны в сторону. Он взглянул на Джейми.
— Не Фрейзеры из Ловата, — заверил он его. — Бобби Фрейзер из Гленхелма и его племянник. Лесли, так его звали.
— О? Ну, это хорошо, — ответил Джейми, подняв одну бровь. — Мне не хотелось бы думать, что подобное сотворили мои близкие родственники.
Арчи усмехнулся, почти беззвучно. Его глаза по-прежнему ярко сверкали в паутинке морщинок, но было что-то в том, как он засмеялся, что заставило меня вдруг немного отступить.
— Нет, тебе бы не захотелось, — согласился он. — Как и мне. Но это произошло примерно в тот год, когда ты родился, Sheaumais, или чуть раньше. Сейчас уже не осталось Фрейзеров в Гленхелме.
Сама рука не обеспокоила меня, но воображаемое видение того, как именно это происходило, довело меня почти до обморока. Я села рядом с Джейми, не дожидаясь приглашения.
— Почему? — спросила я прямо. — Как?
Он втянул дым из трубки и выпустил еще одно колечко, оно соединилось с оставшимися следами первого, и оба распались ароматной дымкой. Слегка нахмурив брови, он бросил взгляд на руку, теперь покоившуюся на колене.
— А, ну что же. Это был мой выбор. Понимаете ли, мы были лучниками, — объяснил он мне. — Все мужчины моего клана учились этому с младых ногтей. Я получил мой первый лук в три, и мог проткнуть глухарю сердце с сорока футов, когда мне было шесть.
