Квартал первый. Боец Круга Поединков

На экране появился светловолосый мужчина в серой рубашке и чёрном пиджаке. За его спиной высился один из домов Старого Города, причисленный к историческим памятникам.

— Спасибо, Клара, — произнёс репортёр и указал рукой на здание. — Здесь жила и трудилась знаменитый писатель и философ Флоренс Брейт, здесь впервые читал свою поэму "Александра" Никола Берегов, здесь собирался кружок Лунных Поэтов — этот дом был по праву причислен к списку достопримечательности и ограждён от чужих посягательств, но покой сыграл с ним злую шутку. Именно в подвале этого дома религиозная секта изнасиловала и убила шесть девочек, которые, по заверению родных и близких, никогда не имели отношения ни к каким религиозным организациям. Сейчас здание охраняется Псами Иллюзиона, их не видно, но если мы попытаемся проникнуть внутрь, нас обязательно остановят. Сотрудники организации, как всегда, не дают никаких комментариев — это совсем скоро сделает их пресс-агент — но попавшие в сеть фотографии с места происшествия, подчиняясь Эффекту Стрейзанд, уже облетели всю планету. Произведённый ими эффект невероятен: Роман-Сити и его пригороды объяты паникой так, будто самой целью данного ритуала было выбить город из привычного русла жизни.

На экране возникла зернистая картинка: полутёмное помещение с высокими потолками и кирпичными стенами, покрытыми бурыми брызгами и разводами, в которых угадывались какие-то символы. С потолка свисали цепи с наручниками и огромными крюками, а из пола, залитого спёкшейся кровью торчали колышки. Всё, что находилось между них, а так же висело на одной из цепей, было старательно размыто цензурой.

— Как можно показывать такое в утренних новостях? — раздражённо пробормотала Ким, и я взяла в руки пульт дистанционного управления, чтобы она не смогла переключить канал. Меня не пугала картинка — я думала только о том, что Сьюзен была там.

Сьюзен была там. И остальные. Всё произошло там.

Я зажала рот ладонью, стиснув пальцами собственное лицо.

Он тоже был там. И видел их.

— Кейни...

— Сью умерла в этом подвале, — прошептала я. — Дай мне посмотреть.

Рука Кимберли, тянувшаяся к пульту, просто легла на моё запястье.

— Эти фотоснимки, — зазвучал голос репортёра, — напоминают, скорее, кадры из фильмов ужасов, но увы...

— Твоя соседка, — Ким прекрасно знала про Сью и её брата. — Я приготовлю тебе какао и омлет. Ты должна поесть. Слушай, оставайся у меня, не суйся в город.

Я отрицательно покачала головой.

— Меня тошнит при одной мысли о еде. Кроме того, ты представляешь, что будет, если я не появлюсь сегодня в приюте на общем осмотре? Это если я уже не пропустила его, — я посмотрела на часы, которые показывали десять. — Ночью я оставила Киаре записку, что вернусь скоро, а уже день — это ни в какую жопу не скоро. Мне надо вернуться в Киндервуд.

— Но хоть чаю ты выпьешь?

Я попыталась представить себе вкус этого напитка во рту и поняла, что не тошнота в ответ не накатывает.

— Да, можно.

Ким поставила чайник на плиту, а потом обернулась с задумчивым видом.

— Кейни, боюсь даже спрашивать, но... откуда ты знаешь про Сью?

— Наблюдатель сказал, — ответила я, вполуха слушая репортаж.

— Это тот, с которым ты разговаривала в пап-е?

— Да. Кстати, помнишь, я говорила тебе, что из прошлого помню одного-единственного человека? Сероглазого мужчину со шрамом на верхней губе? Ну так это он.

Повисшую паузу наполнило бормотание телевизора. Кимберли внимательно смотрела на меня и, наверное, не могла понять причину моего спокойствия.

— А ты, — осторожно произнесла она, — сказала ему об этом?

— Конечно, — я привалилась к краю стола. — И он ответил, что, скорее всего, вёл дело об убийстве наших с Киарой родителей, опрашивал нас — и всё. Блин... — я неожиданно ощутила привкус старой досады. — Но это же нечестно! Как можно десять лет помнить чужого человека?

— Так же, как прожить десять лет вместе, а расстаться чужими.

Ким говорила это потому, что родители, бережно выбрав ей имя из творчества Патти Смит, в итоге отказались от неё — она не верила, что связь между людьми может быть крепкой только потому, что обозначена культурой и обществом как крепкая.

— Из прошлого я всегда помнила только его лицо, — благодаря лекарству я оставалась спокойна. — И спустя десять лет он говорит мне, что он никто. Как я должна реагировать?

— Ну, смотря чего ты хотела, — чайник на плите исторг из носика столб пара, и Кимберли принялась заваривать чай. — Например, чтобы он сказал тебе: "Люк, я твой отец"?

Это хороший вопрос. Чего я ожидала? Что он и впрямь окажется моим отцом или дядей?

Нет, глупость какая-то. Мне не нужны родители. Может быть, когда-то раньше, но не теперь. Я больше не боюсь будущего и уже решила, что стану Псом Иллюзиона. Да и, кроме того, мы с Киарой не можем быть детьми Наблюдателей: нас бы никто не отправил в городской приют.

— Ты права, — пробормотала я. — Даже не знаю, что бы я стала делать с внезапно появившимся родственником.

Или, может, правда в том, что окажись он моим отцом, всё остальное отошло бы на второй план? И что бы я тогда делала со своей жизнью?

— Вот, — Ким поставила передо мной чашку. — Сахар положи сама.

Я высыпала одну ложку и прибавила громкости на телевизоре.

— Мы, Ночной Иллюзион, хотим выразить глубочайшее сожаление по поводу смерти безвинных детей, — Освальд фон Юттнер выглядел, наверное, именно так, как и ожидалось от вампира: благородное лицо, в каждой черте чувство собственного достоинства, не граничащее, однако, с высокомерием. Аккуратные усики, остроугольная бородка, длинные каштановые локоны, пронзительные чёрные глаза и бледность, не затронутая косметикой. Он говорил свободно, чётко, с расстановкой, и я не помнила, чтобы хоть кто-то посмел перебить его во время выступления. Как пресс-агент Ночного Иллюзиона, Освальд носил чёрный мундир с эполетами, расшитый серебром и украшенный на груди гербом организации. Рядом с ним в точно таком же мундире сидела Лидия Бёрнс, старая, но всё ещё сохранившая гордую осанку. Её седые волосы аккуратно уложены вокруг узкого, располосанного морщинами лица, а взгляд тёмных глаз, опущенный к столу, лишён старческой умиротворённости. Она была человеком, и в её роду должность Голоса Иллюзиона передавалась от матери к дочери.

— Мы рады сообщить, — продолжал вампир, не обращая внимания на вспышки фотокамер и расставленные перед ним микрофоны, — что полчаса назад Специальный отдел Псов Иллюзиона при личном участии руководящего состава поймал виновников этой трагедии. Мы уверяем вас, что это не какие-то попавшие под горячую руку проходимцы — это действительно те, кто ночью зверски надругался и лишил жизни шесть несовершеннолетних девочек. По завершению всех необходимых процедур мы передадим этих людей и материалы следствия в суд. И мы уверяем вас, что если кто-то из виновных попытается воспользоваться своими деньгами или влиянием для того, чтобы избежать возмездия, то мы обнародуем все сведения: имена, фамилии, факты, улики — дабы общественность знала правду! А если потребуется, этот вопрос будет обсуждаться на заседании Серой Ассамблеи — то есть, на международном уровне.

— Большую рыбу сцапали, — пробормотала Ким.

Я вспомнила голос майора, когда он рассказывал Мэри о ситуации в городе. Интересно, если "руководящий состав", то он тоже был там?

— Кроме того, — выдержав паузу, Лидия Бёрнс дождалась внимания репортёров и продолжила, — мы, Ночной Иллюзион, выражаем своё возмущение в связи со сложившейся в Роман-Сити ситуацией. Уважаемые граждане, мы понимаем, что вы напуганы. Вместе с государственными правоохранительными органами мы усиленно работаем над стабилизацией обстановки и убедительно просим вас не поддаваться панике, страхам и провокациям. Не отворачивайтесь друг от друга в это сложное время! Мы хотим напомнить, что законом постановлено: в контексте, не имеющем отношения к анатомо-физиологическим и психологическим особенностям, все граждане этой страны должны именоваться людьми! А это значит, что когда средства массовой информации сообщают вам, что в результате неких событий погибло или пострадало некое число людей, вы не должны воспринимать слово "люди" на основании условной классификации "человек и не-человек"! Мы, Ночной Иллюзион, считаем её не слишком уместной, но понимаем и принимаем причины использования. Однако безобразия, происходящие на улицах города и под стенами муниципалитета, мы считаем бессмысленными. Да будет вам известно! — она возвысил голос. — Что две из пострадавших этой ночью девочек были териантропами! И ещё одна состояла на учёте в Государственном центре по работе с экстраодарёнными детьми!

Сьюзен. Ей всегда хорошо удавалась предметная магия, и перед выпускными экзаменами она делала для нас амулеты. Ещё она собиралась поступать в Академию на специальность ведовства и прикладной магии.

— А их палачи — люди, как раз в том смысле, который вы привыкли употреблять. Поэтому, — чуть мягче продолжала женщина, — все обвинения в адрес "не-людей", которые страдают и теряют близких наравне с "людьми" мы считаем неправомерными. Уважаемые граждане, мы живём в третьем тысячелетии, мы — цивилизованная страна, и мы не должны...

Бёрнс говорила что-то ещё, но это были формальности, которые я пропустила мимо ушей, сосредоточившись на чае.

— Твою мать! — Ким тут же прикрыла рот ладонью, будто смутившись сказанного.

— Что такое? — я попыталась отпить из чашки, но обожгла язык.

— Да нет... ничего особенного.

— Я могу помочь?

— Нет, — Кимберли встала ополоснуть посуду, а потом обернулась через плечо, — хотя... нет.

— Да говори уже!

Я знала, что иногда на неё следует надавить. Наши отношения не похожи на обычную девчачью дружбу хотя бы из-за большой разницы в возрасте. Ким однажды проговорилась, что я напоминаюнни ерт Джину, её младшую сестру, а мне после смерти Холдер и ухода Саноте не хватало кого-то, чьи советы можно со спокойной душой игнорировать. Вот так мы, наверное, и нашли друг друга.

— Белая мать попросила меня кое-что передать... Эдуарду, — неохотно призналась Кимберли, — но из-за рыжих мне было не до того, а теперь я даже не знаю, когда с ним увижусь. Ему нельзя выходить на улицу, пока в городе творится такой бардак.

Ещё бы, вот уж у кого на морде написано "не-человек".

— Я думала зайти сегодня вечером к Итиму, но теперь он не станет звать к себе брата.

Меньше всего на свете я хочу ещё хоть раз узреть выродка.

— Если просто что-то передать, то я могу, — как сложно лгать собственным голосом.

— И это последнее, что ты сделаешь в этой жизни, — девушка покивала и вытерла руки полотенцем. — Я отлично знаю, как вы друг друга "любите".

— Да нет, правда. Если просто отдать, то нет проблем, — я старалась не смотреть на её разбитые колени и говорить как можно небрежней. Я и не видела собственными глазами, как и почему Лал оставила меня в покое, но ощущала себя... виноватой.

Ким не должна унижаться перед этим ублюдком.

Не ради меня.

— Забудь, не так уж и важно.

— Эй, я ведь сделаю это для тебя, — с этими словами я шутливо отсалютовала ей горячей чашкой, — мы же друзья.

Не так ли?

— Скажи мне, как ты собираешься вернуться в приют, когда все мосты перекрыты, а метрополитен не работает? — Кимберли уселась за стол. — Ты же не потащишься через заброшенный мост на другой берег Эрны, а оттуда на юг, в Плаун?

Она что, мысли читает?

— Вообще-то, я так и собиралась. Если мне повезёт, то на том берегу я поймаю попутку или попадусь Наблюдателям и доеду, как минимум, до блокпоста.

— Ты собралась идти так далеко в таком состоянии? — Ким посмотрела на меня с ужасом. — Даже не думай, что я тебя отпущу. Ты знаешь, сколько часов займёт дорога? Не говоря уже о том, что это может быть твоим последним путешествием.

Я тяжело вздохнула.

— Мы с ребятами уже так ходили. В светлое время суток там нечего бояться: вампиров нет, не-мертвецов нет, людей нет, оборотни безобидны, но их тоже нет. Я возьму у Дерека старый скейт, и мне будет намного проще. Если повезёт, после обеда буду в приюте.

— Нет, Кейни.

Кажется, нам предстоит долгий разговор.

— Да, Ким, — твёрдо произнесла я. — Потому что если я не окажусь в приюте на общем сборе, все решат, что меня тоже порезали на куски.

37.

Заброшенный мост никто не стерёг. По крайней мере, открыто.

Около пяти минут я внимательно осматривала набережную и противоположный берег, а потом одним отчаянным рывком преодолела расстояние до первых пилонов. Меня никто не окликнул, не выстрелил в спину, тишина не была нарушена ничем, кроме звука моих шагов, но когда я, кряхтя и скалясь от боли, начала перелезать через ворота, мне отовсюду мерещились чужие взгляды. За спиной поверх рюкзака болталась сумка со скейтом, металл скрипел и грохотал — с каждым ударом сердца я ожидала, что на набережной раздастся возглас, но ничего не происходило. Я благополучно приземлилась по ту сторону заграждения и замерла, прижав ладони к холодному песку. Эхо лязга стихло, и воцарилась мёртвая тишина, в которой дома равнодушно таращились выбитыми окнами на тот берег реки. Подождав ещё немного, я встала на ноги и, бросив прощальный взгляд на Клоповник, пошла дальше. Мне предстояло пройти около трёхсот метров до следующего заграждения.

Даже в свете пасмурного дня спокойная гладь Эрны будила не самые лучшие воспоминания. Дойдя до того места, где выродок сбросил меня в воду, я вспомнила, что собиралась осмотреть берег, где меня чуть не сцапали плавыши. Но возвращаться назад не хотелось, да и день сегодня не лучший для исследований. Лучше убраться отсюда как можно быстрее. Кроме того, марш-бросок через ограду завёл оркестр болевых ощущений в плече и шее, которые полчаса как перестали причинять беспокойство под действием болеутоляющего. Вытерев руки об штаны, я аккуратно ощупала свежую повязку и почему-то вспомнила, что Лал так и не ответила на вопрос о том, она ли меня спасла или кто-то...

Стоп.

Я на секунду остановилась, а потом обругала себя последними словами.

Осенев бы сейчас с меня шкуру спустил за такую глупость.

Вампиры не обладают сепаратной инаковостью и даже не сохраняют её со времён жизни. Всё, что они используют — тёмная душа, у которой богатый арсенал возможностей, но которая не способна наполнить силой какой-нибудь предмет — тот же кусок деревяшки с вырезанной на ней руной. Это териантропы могут быть магами, ведьмами или ясновидящими в довесок к своей болезни, а вампиры нет.

Какая же я дура, схватилась за первую ниточку, а подумать головой — не подумала. Лал не могла нанести руны на мой оберег, а значит, на набережной был кто-то ещё.

Кто именно?

На мой вопрос вампирша ответила что-то вроде "вот оно что", но это может означать что угодно: от "понятно, как ты спаслась" до "я поняла, кто это сделал". Киара уверяет, что никто из наших не мог оказаться рядом со мной так быстро. Если бы не это, я бы подумала на Сью: она увлекалась рунологией. Но...