Император Владимир

— Словно дети, — покачал головой государь, когда великие князья сели за стол, и попытались втянуть его в спор, апеллируя к авторитету монарха. — С бричками и тарантасами, господа генералы, разбирайтесь сами, меня же интересуют исключительно авто... Давайте, рассказывайте, как показали себя французские и американские машины.

Пару месяцев назад Владимир Александрович велел Павлу сформировать для освоения закупленных в САСШ и Франции автомобилей отдельную гвардейскую техническую роту, с прицелом развернуть её в ближайшем будущем в батальон. Павел Александрович, недолго думая, кинул клич по всем гвардейским полкам, и буквально за пару недель набрал достаточное количество добровольцев-энтузиастов, готовых возиться с моторами и бензином. Заодно и с пулемётами системы Мадсена на шкворне, которыми в обязательном порядке вооружались все купленные для армейских нужд авто, без исключения.

Существуя всего месяц с небольшим, отдельная гвардейская техническая рота успела стать для жителей столицы и Подмосковья притчей во языцах. Почувствовав к себе особое расположение вышестоящего начальства (одним из добровольцев являлся и.о. командира роты, великий князь Андрей Владимирович), молодые гвардейские офицеры устроили ночные гонки по улицам первопрестольной, распугивая мещан и обывателей рёвом почти двух десятков моторов. Затем, получив после многочисленных жалоб москвичей 'втык' от командира Гвардейского корпуса, переключились на округу, пугая помещиков и крестьян ночными и дневными марш-бросками.

Будучи приданной на время учений гвардейской кавалерии, отдельная гвардейская техническая рота изображала подразделение бронемашин, коих ещё не имелось в составе Российской армии. Для большей достоверности на полтора десятка авто установили лёгкие реечные каркасы, и обтянули их парусиной, покрашенной в чёрный цвет. Получилось нечто, напоминавшее небезызвестное 'корыто' Вермахта времён Второй мировой, сильно уступавшее продукции фирмы 'Даймлер-Бенц' по мощности двигателей и проходимости.

Фальшивые броневики то и дело застревали, будучи не в силах справиться с родимым российским бездорожьем, и для их вызволения из грязи приходилось прибегать к помощи сослуживцев-кавалеристов. Вдобавок, пехотинцы условного противника, опрокинутые, согласно легенде учений, ударом механизированного подразделения, исподтишка тыкали штыками парусину, изодрав её в клочья почти на всех машинах.

... — Кончилось это тем, что Андрей приказал впрячь в своё авто тройку лошадок, и так и ездил до самого конца учений, — закончил рассказ Павел Александрович, следом за котлетой отправляя в рот ломтик сыра. — Ты, брат, говорил, что будущее за механизацией армии, но пока этими новомодными автомобилями лучше всего удаётся поражать воображение неискушённых провинциальных девиц.

'Обойдёмся без цитирования Горацио Китченера, или того, что ему приписывают в будущем, — император на мгновение опередил вселенца. — Первый блин комом — это хороший результат в наших условиях'.

— А где сам Андрей? — царь вопросительно поднял бровь. — Почему не приехал вместе с вами?

— Племянник засел за бумаги, пишет подробный рапорт о действиях роты, — с набитым ртом ответил командующий Гвардейским корпусом. — Сказал, что хороший командир обязан опросить личный состав сразу же после боя, чтобы учесть все ошибки и пожелания для систематизации опыта.

— Как командир, Андрей Владимирович не по годам умён и мудр, весь в отца, — подольстил Николай Николаевич-младший, лихо расправляясь с жареной куропаткой. — Лет пять назад ни за что не подумал бы, что Андрей Владимирович станет одним из пионеров нового рода войск.

— Льстец ты, Николаша, лукавый льстец, — покачал головой Константин Константинович, вступая в беседу. — Скажу, как есть, честно и откровенно: на данный момент пулемётные авто представляют собой ограниченную боевую ценность по причине недостаточной проходимости и общего технического несовершенства.

— Прогресс не остановить, — задумчиво произнёс Дмитрий Константинович, беря вазочку с красной икрой. — К тому же, мы ещё не научились правильно использовать машины, несмотря на новые Уставы и наставления.

Великие князья дружно скрестили взоры на Владимире Александровиче — авторе тех самых новых Уставов и наставлений, по которым училась воевать русская армия. У монарха возникло нехорошее ощущение, что родственникам что-то известно о его тайне, как и о тайнах его сподвижников. Однако уже через десяток секунд гости вновь вернулись к прерванной, было, трапезе, и разговор вновь вернулся на круги своя. Ближе к полуночи царь получил достаточно подробную информацию о том, насколько инициативен тот, или иной генерал, как проявили себя пулемёты Максима на новом станке Соколова, как отстрелялась опытная батарея 76-мм полковых гаубиц, и т.п.

Заночевав в Кремле, великие князья на следующий день разъехались по своим дворцам. Все, кроме Павла Александровича, который по просьбе старшего брата должен был сопровождать государя в предстоящей поездке в Ревель, Гельсингфорс и Санкт-Петербург.

Павел сразу же предупредил, что хочет взять с собой супругу, небезызвестную Ольгу Пистолькорс. Ольга, мол, давно мечтает увидеть кайзера Вильгельма Второго, и быть представленной германскому императору в качестве жены брата царя.

Владимир Александрович мысленно поморщился, но не возражал: хочет ехать — пусть едет, но Павлу самому придётся представлять свою любимую Ольгу императору Вильгельму. Государь и так постоянно благоволил младшему брату: разрешил вступить в брак с разведённой женщиной, приставил к нему опытных генералов, благодаря уму и стараниям которых Павел смотрелся более-менее толковым военачальником.

Вояж на Балтику, как и все остальные, достаточно редкие поездки монарха по стране, организовывал директор Службы контрразведки империи, вице-адмирал Дубасов, Фёдор Васильевич. Назначение Дубасова на должность начальника спецслужбы произвело в своё время эффект почище разорвавшейся бомбы, ибо боевому адмиралу пророчили большое будущее в Морском министерстве.

Перемены в вотчине Алексея Александровича вкупе с коронацией нового императора вынудили уйти со службы по состоянию здоровья Николая Васильевича Копытова, вскоре отошедшего в мир иной. Затем наступила очередь и Николая Ивановича Казнакова, который плохо ладил с подчинёнными — энергичным и упрямым Макаровым, и склонным рубануть правду-матку Мессером. Летом 1901 года Казнаков попросил монарха удовлетворить его просьбу об отставке, и Владимир Александрович не стал уговаривать вице-адмирала остаться, поблагодарив Николая Ивановича за службу парочкой орденов, а так же солидными пенсионными выплатами и прочими материальными бонусами.

Как и ожидалось, кресло управляющего Морским министерством занял Степан Осипович, которому государь по неизвестным причинам относился с заметной симпатией, а Дубасов оказался одним из претендентов на должность начальника МТК, причём, шансы Фёдора Васильевича смотрелись предпочтительнее шансов Владимира Павловича (Мессера).

Командующего Тихоокеанским флотом вызвали в Петербург, до которого вице-адмирал так и не доехал. Во время короткой остановки в Москве Дубасов неожиданно получил приглашение императора посетить Кремль для приватной беседы государственной важности.

Разговор с царём привёл к тому, что количество претендентов на кресло начальника МТК сократилось до одного, а Фёдор Васильевич взвалил на свои плечи бремя стража империи и самодержавия. Вместе с бароном Меллер-Закомельским, Александром Николаевичем, назначенным директором Следственного комитета, и генерал-майором Нечволодовым, руководившим Тайным департаментом при министерстве финансов.

Ещё до вступления в новую должность вице-адмирал в очередной раз продемонстрировал свою храбрость и сложный характер, в беседе с Владимиром Александровичем подвергнув критике, как договор Розена — Ито, так и вообще идею строительства военно-морской базы в Талиенванском заливе. Дубасов без обиняков заявил, что вместо Квантунского полуострова русским следовало занимать Мозампо и архипелаг Каргодо, а фактическая сдача японцам Кореи — ошибка, за которую рано, или поздно придётся платить большой кровью.

Император прекрасно знал, что в 1897-98 годах Фёдор Васильевич препирался по этому поводу с Адмиралтейством, а решение в пользу Квантуна принималось, видимо, кулуарно Николаем Вторым и графом Муравьёвым при полном пофигизме генерал-адмирала. Алексею Александровичу на тот момент было в принципе плевать на всё и вся, а управляющий Морским министерством Тыртов не собирался рисковать собственной карьерой, идя против царя и своего непосредственного начальства. Поэтому вполне разумные доводы Дубасова остались не услышанными. Младший братец позднее признался, что их племянник вынашивал идею поставить героя Русско-Турецкой войны на место, и вице-адмиралу очень повезло, ибо смена власти в России спасла его от отстранения с поста командующего эскадрой.

С другой стороны, Владимир Александрович неплохо разбирался в стратегии и географии, и всеми силами стремился отодвинуть вооружённый конфликт со страной Восходящего солнца на более поздний период. Поэтому государь велел принести в кабинет карты и лоции, после чего обрисовал Фёдору Васильевичу собственное видение стратегической ситуации на Дальнем Востоке. Рассказал всё, как есть, не утаивая ни капли правды, начиная от пропускной способности Транссиба, и заканчивая реальными боевыми характеристиками всех типов снарядов в полевой и крепостной артиллерии. Затем перешёл к проблемам флота, коих имелось в предостаточном количестве, привёл конкретные факты и цифры из секретного отчёта вице-адмирала Макарова за 1900-й год.

Слушая речь императора об уязвимости от ударов с моря Корейского полуострова, используемого в качестве стратегического плацдарма для наступления на континент, Дубасов призадумался. Царь говорил настолько убедительно, словно десанты на побережье Кореи совершались в недавнем прошлом, и он сам был тому свидетелем. На самом деле Владимир Александрович в очередной раз воспользовался знаниями вселенца, на сей раз историей Корейской войны, сведённой американцами вничью, благодаря господству на море и способности обеспечивать высадку морских десантов стратегической важности.

Вице-адмирал прекрасно знал, что, по сравнению с Японией, Россия имеет на Дальнем Востоке ничтожно малое количество сухопутных сил, которых будет явно недостаточно для освобождения Кореи. Указав на это, Фёдор Васильевич получил контраргумент со стороны монарха — в случае начала войны самураям придётся наступать по трём расходящимся направлениям, растягивая фронт, и ставя себя в сложное стратегическое положение. Российское командование, в свою очередь, изначально готовит русскую армию к продолжительной военной кампании в Маньчжурии, делая ставку на действия от обороны и войну на истощение.

— Ресурсы Японии не безграничны, поэтому затягивание боевых действий на три-четыре года приведёт к краху экономики и финансов, — резюмировал Владимир Александрович. — Мы же сможем воевать и три, и четыре года, при условии, что в стране не вспыхнут мятежи и волнения, финансируемые и организованные извне.

— Мятежи и волнения могут начаться лишь по одной причине — в случае поражений на суше и на море, — нахмурился Дубасов. — Я не могу говорить за наших генералов, но как моряк, сообщаю Вашему Величеству следующее: если японцы нападут в ближайшем будущем, в ближайшие два-три года, то нашему флоту придётся туго — враг имеет качественное превосходство по броненосцам, по количеству броненосных и бронепалубных крейсеров, а также по кораблям минных флотилий.

— Чтобы выиграть время, нам пришлось сунуть самураям в пасть бедную Корею, и по этой же причине я приказал перевести на Тихий океан лучшие черноморские броненосцы и все боеспособные крейсера с Балтики, — тяжело вздохнул император. (Прим. Разговор в Кремле происходил осенью 1901 года). — Надеюсь, что вкупе с дипломатическими маневрами нам удастся оттянуть конфликт годика на три-четыре.

— Ваше Величество, именно поэтому я считаю, что моё место там — на Дальнем Востоке, а не в кабинетах Адмиралтейства, — заявил вице-адмирал. — Я готов уступить должность начальника Эм-Тэ-Ка любому из претендентов, лишь бы Вы позволили мне возвратиться обратно.

— Фёдор Васильевич, у меня к Вам имеется личная просьба, и я надеюсь, что Вы не откажите государю всея Руси, — чувствуя, что Дубасов вот-вот поставит вопрос ребром, царь сыграл на опережение. — Вы — один из немногих людей, кому я могу всецело доверять, посему хочу предложить Вам возглавить вновь организованную спецслужбу империи...

Будучи человеком чести и долга, вице-адмирал никак не мог отказать императору в личной просьбе, высказанной подобным образом. Засучив рукава, Фёдор Васильевич взялся за дело, самостоятельно вникая в тонкости и особенности работы, и не стесняясь поучиться у профессионалов, переведённых ему в помощь из Тайного департамента при министерстве финансов.

Сравнительно быстро разобравшись в основных вопросах, Дубасов сделал вывод, аналогичный тому, который позднее сформулировал Иосиф Виссарионович — кадры решают всё. Перелопатив сотни личных дел жандармов и полицейских, вице-адмирал добился перевода под своё начало всех, выбранных им сыщиков и агентов.

Кроме того, Фёдор Васильевич нашёл возможность применить свой богатый военный опыт, подойдя к организации оперативных мероприятий и комбинаций, как к планированию военных операций. Результаты не заставили себя ждать — в сети контрразведки стали периодически попадать революционеры, анархисты, и иностранные агенты, в основном, германские и австро-венгерские.

Самым же громким успехом Дубасова стала ликвидация весной 1903 года группы эсеров-террористов, напавших на фальшивый императорский поезд. Точнее, на поезд-ловушку, специально организованный тремя спецслужбами в рамках масштабной операции по выявлению каналов утечки информации о передвижениях особ правящей династии.

Во время перестрелки с террористами погибли машинист поезда и трое гражданских, случайно угодивших под пули, плюс все шестеро нападавших. Двое жандармов и трое гражданских получили ранения. Контрразведчики вычислили и задержали пару наводчиков-наблюдателей, по горячим следам вышли на цепочку организаторов, а затем арестовали агентуру эсеров на железной дороге.

Кроме того, совместными усилиями Дубасова и Нечволодова были изобличены несколько промышленников, финансировавших терроризм и подрывную деятельность эсеров и анархистов. Благодаря межведомственной операции подчинённых вице-адмирала и барона Меллер-Закомельского за решёткой оказались Савва Морозов и Александр Коновалов, взятые, как говорится, с поличным.

Через четыре дня после окончания военных маневров столичного гарнизона и войск центрального военного округа императорский поезд заскрипел тормозами на ревельском железнодорожном вокзале. На оцепленном жандармами вокзале царя встречали генерал-губернатор Эстляндии генерал-лейтенант Бобриков, Николай Иванович, армейские и флотские военачальники, а так же канцлер империи, великий князь Алексей Александрович, собственной персоной. Генерал-адмирал прибыл в Ревель на сутки раньше на яхте 'Штандарт', подаренной ему пару лет назад старшим братом по случаю начала нового столетия.