Венец Эпикоридов (1-14)

Только что в оконном проеме кривилась страшная голова, и вдруг из окна выметнулась рука — мускулистая, в рубцах и седоватом волосе. Крайз едва успел отдернуть руку с письмом.

Привратник разразился ругательствами. Крайз приготовился бежать — на случай, если страшный дядька выскочит из ворот. Но нет, привратник только захлопнул смотровое оконце.

— Письмо от Аверса Авригата! Я должен лично передать, прошу прощения! Скажите господину Орвилу: у меня письмо к нему от Аверса Авригата! — закричал Крайз.

Он не знал, услышал его привратник или нет. Ему оставалось только дожидаться ответа в уличной сутолоке.

Улица, на которую выходили главные ворота школы фериспоридов, называлась улицей Трёх Богов, — здесь стояли алтари Археса, бога войны, Ружа, бога торговли, и Датиса, бога мщения и внезапной смерти. Богом-покровителем фериспоридов считался, конечно, Датис Тёмный. Единственный из всех богов, он имел алтарь не в виде плиты, но в виде железного заостренного штыря. Согласно старинному обычаю, жертвенное животное, предназначенное Датису, насаживали на штырь алтаря живьем. Полтора столетия назад император Валериан запретил столь жестокий способ жертвоприношения. Предварительно жертву должны были зарезать, а уж потом сажать на штырь. Ослушнику грозили розги, однако кое-где в селениях, удалённых от Румна, до сей поры жертвовали Датису старым способом.

Вот этот самый штырь сейчас находился в нескольких шагах от Крайза. За штырём стояло деревянное изображение Датиса — кривоногий горбун с вороном на плече. Деревянная колода, из которой торчал штырь, была бурой от крови. У бога мести всегда хватало почитателей.

На улице было людно. В обе стороны шествовали хозяйки с корзинами, наполненными овощами, битой птицей, свежими хлебцами. За недолгое время мимо Крайза пронесли с десяток брёвен, так что пришлось глядеть в оба. Видно, где-то поблизости велось строительство. Какой-то человек с бледно-желтым лицом, маленький, суетливый, быстро прошмыгнут мимо. Проходя у алтаря Датиса, он на миг задержался, и сразу же ускорил шаг, всем видом показывая, будто задержка была случайной.

Крайз прислушался, уловив тонкий писк. Он поискал глазами, увидел: на штырь Датиса, только что пустовавший, была нанизана живая мышь.

В закрытых носилках пронесли какую-то важную персону. Сквозь щели в занавесях Крайз разглядел женский профиль, — бледное личико, высокая прическа (очень высокая, по фессалийской моде, когда в собственные волосы вплетали охапку покупных). Носилки несли четыре здоровенных раба, сзади бежали два раба-телохранителя с кинжалами на поясах, в одинаковых кожаных панцирях с нашитыми по швам железными шипами.

Столь важная особа в таком захолустье — случай редкий, и Крайз проследил взглядом за носилками. Они остановились прямо перед воротами. Опять выглянул привратник.

Нужно использовать случай.

— Скажите господину Орвилу... ему письмо от Аверса Авригата! Скажите! — закричал Крайз.

Привратник ощерился. У Крайза перехватило дыхание.

Носилки с аристократкой внесли во двор школы.

На самом деле, аристократка в этом месте, на этой улице, — это была не такая уж редкость. На бои фериспоридов смотрели как на кровавую битву диких зверей, самих фериспоридов называли зверями, животными, — да они и были как звери, безжалостные и свирепые. Но всегда находились матроны, готовые за любые деньги заполучить такого зверя в свои чресла.

Аристократка легко получила своё, а вот Крайз остался на улице несолоно хлебавши. От долгого ожидания ему стали представляться разные глупости, — как он, при помощи колдовства, научит привратника уважать себя или как он тайком переберётся через стену, с его-то мёртвой правой кистью.

Он высматривал, в каком месте легче забраться на стену, когда опять высунулся привратник.

— Твое счастье, парень, — произнес уродец. Улыбка обезобразила его лицо куда более, чем мог обезобразить гнев. — Твоё счастье: я тебя не съем.

После этих гостеприимных слов Крайз был приглашен за ограду.

Во внутреннем дворе шла тренировка — около полусотни мускулистых мужчин в набедренных повязках сражались деревянным оружием, учились метать гарпун, накидывать сеть, крутили палицами, крушили деревянные чурки топорами и фехтовали кривыми мечами. В основном это были молодые бойцы, другие же, более опытные, тренировались в бойцовых ямах, устроенных здесь же, во дворе школы. Ямы были устроены различно: здесь были и обычные ямы, с каменным четырехугольным полом, и ямы-шипы, из стен которых торчали острые пики, и ямы-клювы, — сверху над такой ямой был привязан канат, на нижнем конце которого закреплялся железный "клюв" размером в человеческую голову. Во время боя бойцы сражались за этот "клюв", который можно было использовать как дополнительное оружие.

Они опустились в подвал и по короткому коридору вышли в одну из бойцовских ям.

Здесь было установлено пять невысоких каменных столбов, без видимого порядка. Два бойца сражались в центре арены, бились настоящим оружием. Один был в снаряжении лискийца, — два длинных железных крюка в руках, на груди и спине — по медной пластине с рельефным изображением головы демона. Другой был кимвр, — кривой меч в правой руке, в левой — маленький круглый щит. Доспехов кимвру не полагалось, за исключением простого шлема без забрала и без нащёчников. Дикие лискийцы были истреблены ещё во времена Ридгара Великого, от них осталось только имя для фериспорида. Что касается кимвров — это племя с восточного побережья Длинного моря предпочитало луки и знать не знало, какое оружие им приписывали эттинеи.

На телах обоих бойцов было немало ран, но не опасных, бой-то был учебный. И всё-таки Крайзу сделалось дурно с непривычки. Он ни разу в жизни не был в бойцовском театре.

— Молот, Крот. Довольно, — отрывисто сказал бойцам человек, стоявший в тени.

Уродливый привратник показал на Крайза:

— Вот он, посыльный к твоей милости.

Человек отослал фериспоридов, подождал, пока удалится привратник. Сказал резко:

— Подойди. Говори.

Гней Орвил был ростом не высок, ниже Крайза, полноват, лысоват. Мышцы, правда, присутствовали. Глаза маленькие, лицо курносое. Справа у губы белел давний шрам. В его внешности не было ничего примечательного. Его можно было принять за отставного центуриона, — властного и опытного воина, все ратные подвиги которого остались в прошлом.

Крайз испытал разочарование. А он-то ожидал увидеть подтянутого убийцу с жёсткими губами и неуловимыми движениями, змея и льва в одном теле. Но что поделать? Видно, придётся довольствоваться старым камышовым кабанчиком.

— У меня письмо от Аверса Авригата, господин, — он вынул из сумки письмо, протянул. — Вы же Гней Орвил, да?

Учитель фериспоридов не удостоил ответом. В недоумении он смотрел на свиток, потом перевёл взгляд на Крайза:

— И это всё?

— Мне нужен ответ, мой господин, — пробормотал Крайз, не поняв, что имел в виду ланиста.

Или он собирался увидеть деньги? Мешок с золотом, плату за помощь? Вполне возможно. Но почему же колдун ничего не сказал про эту немаловажную деталь?

— Дожидайся снаружи, — буркнул Орвил. Письмо он не взял, отвернулся с видимым равнодушием. — Чего застыл? Иди!

Ланиста слегка ударил его тростью из виноградной лозы.

Было бы глупо испытывать терпение бывшего императорского палача.

Во дворе уродливый привратник о чём-то болтал в кругу пяти фериспоридов. Крайзу очень хотелось, чтобы его не заметили. Но один из фериспоридов обратил внимание: "Что за слизняк?" Привратник пояснил, посмеиваясь: "Парень к Орвилу приходил, не иначе, хотел наняться в фериспориды". "Этот — в фериспориды?" "Даже рекомендательное письмо было при нем". "Да ну?!" Мужчины захохотали.

Крайзу захотелось отплатить за насмешки, — да так, чтобы смеющиеся зубы раскрошились, а дёсны разлетелись ошмётьями. Он сжал кулаки, и тут вспомнил, а ведь у него единственная рука здоровая. Он посмотрел на правую кисть и скривился. Лапа дохлой курицы, а не рука. Ему только показалось, что он сжал ее в кулак.

Обозлённый, в миг возненавидевший здоровяков фериспоридов, он едва не заплакал.

На улице он успокоился. Уморительно было наблюдать, как лохматая маленькая собачонка воровала съестное у хозяек. Жаль, одна из тёток перебила собачке хребет.

Лишь бы Гней Орвил согласился помочь. А ведь ланиста вряд ли с охотой согласится помочь. Задание непростое, — троих прикончить, один из которых князь... Другое дело, если бы сам Аверс Авригат явился к ланисте.

Или письма Аверса Авригата достаточно? Наверное, достаточно, раз сам колдун думал так. Наверное, ланиста всё-таки подчинится, может, стукнет его пару раз со злости. А, пусть. Главное, чтобы помог.

Мартис Силан. Публий Квинкеронтий. Тиберий Фразон.

Шло время, а ланисты всё не было. Крайз купил жареную свиную ножку, гороховую лепёшку. Уже и крошки давным-давно были отправлены в рот, но где же Орвил?

Он о чем только не передумал. Возможно, ланиста давным-давно покинул школу через другие ворота. Судя по всему, они с колдуном были не в лучших отношениях. Что, если Орвил решил даже не прикасаться к письму? Или ланисте не понравился посланец?

Крайз прекрасно представлял, что его вид не внушал доверия. Вот если бы он был на боевом коне, в плаще с пурпурной каймой, с золотым жезлом... Или если бы он мог продемонстрировать Орвилу какое-нибудь колдовство, хотя бы пустяшное. Но такое, чтобы поджилки затряслись.

И если бы не было этого увечья.

Привычными движениями он начал тереть высохшие пальцы. Истонченная, как пергамент, кожа не чувствовала ничего. Пальцы не порозовели даже.

Его правая кисть — как высохшее дерево, рука мумии.

Уже наступила ночь, когда ланиста вышел из ворот школы. Сделал знак Крайзу, чтобы тот следовал за ним. По пути спросил:

— Ты говоришь своим языком?

Крайз не понял вопроса, но задать встречный вопрос было бы невежливо. Он закивал:

— Да, да.

Они прошли вниз до конца улицы, миновали казарму, овечьи загоны, с десяток обветшавших домов с осыпавшейся лепниной. Орвил сказал:

— Я получал от него письма и раньше. У них были серые губы и желтые глаза. Его посланцы говорили его языком и его голосом, вот такие были письма.

Крайз опять ничего не понял. Ланиста изъяснялся так странно, что у него даже закралось сомнение: а вдруг бывший ликтор и палач не в своём уме? Гней Орвил посмотрел на него искоса, нехотя пояснил:

— Эти остолопы, гонцы Авригата, не могли ни есть, ни пить, пока не передавали на словах его послание. Только потом они приходили в себя. Долго приходилось растолковывать, где они находятся... А один так в разум и не вошел. Сошел с ума, вот такой же тощий малец, как ты.

Они остановились у большого дома, сложенного из тесаного камня. Фасад — без лишних украшательств, сводчатая дверь на медных петлях, окна занавешены темными шторами с вышитыми розами и левкоями.

Гней Орвил постучал. Ему открыла старушка, оказавшаяся на удивление немногословной. Где-то в дальних комнатах раздался детский смех.

Ланиста быстро провел Крайза в одну из боковых комнат, протянул руку:

— Давай письмо. Всё. Чего ждёшь? Убирайся!

— Мне нужен ответ, — сказал Крайз, закипая.

Ланиста посмотрел на него с некоторым удивлением. Ему никогда не приходилось передавать ответ колдуну.

Орвил подошел к светильнику, стоявшему на изящном одноногом столике. Развернул свиток. Пока он читал, Крайз поглядывал на него, стараясь предугадать ответ.

По виду ланисты невозможно было понять, как он воспринимает содержание письма. Или Крайз такой непроницательный? Что было очевидно, — Орвила взволновало письмо, недаром короткий свиток он читал так долго.

Наконец Орвил оторвал глаза от текста.

— Ты знаешь, что здесь написано?

"А вдруг колдун приказывает меня убить?" Это была старинная шутка злодеев, и Крайз почувствовал холодок в животе.

Нет, что за ерунда. Колдун мог преспокойно убить его и по дороге в свой лесной дом, и у себя дома.

— Я не читал письмо, — сказал Крайз совершенную правду. Не важно, сколько раз за время пути он порывался развернуть свиток. — Но я знаю, о чём там написано. Ты должен помочь мне убить троих... трёх моих врагов. Пусть поплатятся.

— У такого сопляка есть враги? — ланиста едко рассмеялся. Оборвав смех, он вслух начал читать, голос подрагивал от злости:

"...Милейший Гней. Ради нашей старой дружбы, помоги этому мальчику. Он не потребует слишком многого. Он скромный паренёк".

— Это всё, — проговорил Гней Орвил. — Под письмом — подпись Авригата. Вижу, подпись настоящая, тут без обмана.

Крайз пожалел, что заикнулся только про троих своих врагов. Колдун не написал, скольких ланиста должен помочь убить, так что Орвила возможно было использовать с лучшим результатом. На память сразу пришел надсмотрщик, клеймивший Крайза, и другой надсмотрщик, ударивший мамку, и детина на рынке в Бристоле, заехавший по уху только потому, что Крайз был на голову ниже его и в три раза худее.

Надо было сказать про шестерых, или совсем не называть цифру. А ведь теперь от сказанных слов не отвертишься.

Эх, да и ладно! Он не станет напрягать Орвила больше, чем на три убийства, решил Крайз.

— Я больше ничего не должен Авригату, — медленно проговорил ланиста, глядя в глаза Крайзу. — Ничего. Такой был уговор. Так что убирайся, щенок.

Короткими волосатыми пальцами Орвил порвал письмо на мелкие клочки. Обрывки пергамента посыпались на одноногий столик.

У него заколотилось сердце. Одной частью существа он содрогался от страха и порывался бежать, в точности исполнив приказ грозного Гнея Орвила. Но не меньше ему хотелось заставить Орвила служить ему. Ланиста слишком нужен ему: он не совладеет с тремя взрослыми мужчинами без Орвила.

К чему жизнь, если не можешь отомстить?

— Знал бы ты, господин мой, что сделали эти трое... — пробормотал Крайз.

— Плевать мне, сколько раз они избивали тебя. А хоть бы они изнасиловали твою мать, — прорычал Орвил. — Убирайся!

Кожа подсказала: у него осталось несколько мгновений для бегства, и ни мига — для слов. Кровь прилила к щекам, стало душно, жарко. И отчего старику колдуну взбрело в голову, что возможно с помощью нескольких строк подчинить этого опасного зверя, Гнея Орвила? Видимо, к концу жизни Аверс Авригат совсем выжил из ума, как это нередко случается со старыми колдунами. Вот сейчас, что проку от его прославленной колдовской силы, если сам он — мертвец, если гриф выклевал ему глаза, а крыс объел уши?

С горечью Крайз выдрал надежду из сердца. Не драться же ему с Орвилом здесь, в его доме. Он усмехнулся глупой мысли. И как бы он дрался с Орвилом?

Он пошел к двери.

Будь проклят безумный колдун, будь проклят ланиста. Пусть оба проваливают в преисподнюю... Он обойдётся без помощников. И даже без правой руки.

А вот это глупость. Ничего он без правой руки не обойдётся.

У Крайза заблестели глаза от слёз.