Обычно башня танка может вращаться, а оружие в башне имеет возможность вертикального перемещения. Старайся заклинить башню и оружие танка. Тогда противник не сможет вести прицельный огонь из танка. А без этого танк — плохое боевое средство.
Мотор танка охлаждается воздухом, который поступает через специальные щели. Все подвижные соединения и лючки также имеют щели и неплотности. Если через эти щели залить во внутрь танка горючую жидкость, танк загорится.
Для наблюдения из танка имеются смотровые щели и приборы с люками. Залепляй эти щели грязью, стреляй в них из любого оружия, чтобы заклинить люки.
Достигнешь этого — вражеский танк станет слепым, а здесь с ним управиться легко.
Для повышения проходимости танк имеет гусеничный ход. Старайся перебить гусеницу танка. Изловчишься — и танк не сможет двигаться.
Как только покажется прислуга, бей её, чем сподручней: пулей, гранатой, штыком.
Для уменьшения подвижности танка устраивай противотанковые препятствия, ставь мины, фугасы.
Уничтожай танки врага!
Г Л А В А 1
Мост через реку Сан по шоссе Радымно — Краковец был взорван сразу, как только первый немецкий мотоциклист оказался на русской территории. При этом погибло пол разведроты и два бронетранспортёра. Командир 257-й дивизии генерал-майор Закс увидел, как огромный язык огня поднял несколько пролётов и обрушил их в реку. Сразу стало нестерпимо темно, лишь только вдалеке, за спиной русских виднелась тонкая розовая полоска по горизонту. Встающему Солнцу не было дела до первой неудачи немецкого генерала. Темноту ночи разорвали очереди двух крупнокалиберных пулемётов, которые очистили от уцелевших солдат остатки моста на польской территории, а затем начали щедро поливать всё пространство предмостных укреплений. Машины с солдатами стояли тесной колонной, и каждая тяжёлая пуля уносила несколько жизней. Затем ударила русская артиллерия, и место перед мостом, где сосредоточился перед атакой 457-й пехотный полк, накрыла волна разрывов. Пушек было немного, пять или шесть, но стреляли они быстро, стараясь побыстрее собрать кровавую дань. Огни выстрелов орудий, растянутых вдоль границы, прошлись кровавой гребёнкой по польскому берегу и смолкли. Отовсюду раздавались крики, ругань и стоны раненых. Убитые молчали. То ли русские меняли позиции, то ли переприцеливали орудия. Немецкая артиллерия, которая до этого не подвала признаков жизни, ответила залпами по советской территории, подняв фонтаны огня, пыли и дыма, но этот налёт был не прицельным, лишь для очистки совести и запугивания. Русские снова открыли огонь, перенеся его на трассу шоссе, забитого техникой и людьми. Досталось и второму полку. Ночь зажглась кострами горевших машин, подсвечивая вражеским артиллеристам цели. "Если бы у них было больше орудий, я бы лишился половины дивизии", — подумал Закс. Солдаты исправно разбегались от дороги в стороны, выходя из-под обстрела, но техники набили много. По этому шоссе наступать больше было нельзя. Машины придётся растаскивать не менее двух часов, или просто сбрасывать в кювет. Подбежавший инженер доложил, что начали готовить две переправы. Время наведения мостов к девяти часам. Командир дивизии приказал окапываться и отправлять переправочные средства для захвата плацдарма. Перейти границу парадным маршем не получилось. Хотя разведка, проникшая на советскую территорию, доложила, что у русских стоит тишина. Генерал с холма, где располагался командный пункт дивизии, понаблюдал ещё несколько минут за попытками подавить русскую артиллерию развернувшимся артполком, и приказал вызвать на связь штаб корпуса. Предстояло доложить, что мост захватить не удалось. Хотя командир корпуса и сам, со своего командного пункта на отметке двести шесть, мог наблюдать взрыв и горящую колонну на шоссе.
От немецкой стороны отделились приготовленные лодки и два батальона на полосе в два километра начали переправу. С русской стороны заработали пулемёты и раздались винтовочные выстрелы. Пограничники, усиленные за три часа до этого частями НКВД, вступили в бой. Пусть подкрепление составляло на каждой заставе пятнадцать — двадцать человек, но оно было, при двух ручных пулемётах. Пришедшие, по секрету, довели, что подошли уже и части армейского усиления. И просто так границу не отдадут. Немцы здесь умоются кровью. Да пограничники и сами видели, как горит немецкая колонна на противоположной стороне. Раньше артиллерии на этом участке не было.
68-я пехотная дивизия, после мощной артиллерийской подготовки заняла плацдарм в районе Ярослава. Сапёры начали налаживать два моста — временный и постоянный. Временный понтонный мост под нагрузку до тринадцати тонн обещали установить к 8.30 утра. Попытка расширить плацдарм силами переправившихся двух батальонов, успеха не принесла. Русские упорно оборонялись, подтянув пушки.
1-й горно-пехотной дивизии повезло чуть больше. Граница проходила не по реке. После недолгой артподготовки части двинулись в наступление. Проволочные заграждения на границе саперы взорвали, установив заряды, и пехота двинулась в проходы под обстрелом занявших окопы пограничников. Стреляли они метко и егеря падали один за другим. Дальше наступающие части попали на минное поле, и пришлось залечь, пока сапёры не разминировали коридоры. Потери у сапёров были ужасные, от двух взводов остались в живых не больше десятка. Зелёные фуражки стреляли как снайпера. Как они видели в потёмках, непонятно. Обработав укрепления пограничников полковой артиллерией, и схлестнувшись в рукопашной, заняли первую линию окопов. За ней оказалась вторая. Пока накапливались для следующей атаки, коварные русские азиаты взорвали все оставленные ими окопы. Потери от подрывов фугасов оказались значительны, пол батальона полегло однозначно. Снова заработала артиллерия и атаку поддержала батарея приданных самоходок. Рассвело. Солнце тоже было на стороне русских, слепя глаза лучами, вырвавшимися из-за горизонта. Пограничники начали отходить к своей комендатуре в Олешице. Отход, лёжа за пулемётом, прикрывал политрук Пименов, перетянув оторванную ниже колена ногу ремнём.
— Товарищ лейтенант, — ткнул пальцем старшина в группу немецких мотоциклистов, объезжавших два десятка оставшихся в живых бойцов по широкой дуге,— они уже нас обошли.
— Ну что ж, — ответил начальник шестнадцатой заставы,— значит, умирать здесь будем! Бегом! — прокричал он команду, уводя бойцов за стены показавшейся комендатуры и казармы. Там ещё оставались запасы патронов и гранат.
— Самохин, вяжи связки, — распорядился старшина. — Трёх хватит, — оценил он имеющиеся запасы гранат. Игнатьев, — набивать диски для пулемёта.
— Раненых перевязать! Гитаулин, мигом на крышу, посмотри, что вокруг делается, — приказал лейтенант.
Татарин юркой змейкой по вертикальной лестнице рванул на чердак. Там был оборудован пункт наблюдения с несколькими незаметными прорезями под самым коньком.
— Двенадцать мотоциклов обошли посёлок, и ушли в низину, на восток, — прокричал он с чердака. — С запада три танка и много немцев, не меньше батальона, расстояние шестьсот метров.
— Девять мотоциклистов возвращается, — прокричал боец сверху.— Уже восемь, один подбит. Уже семь, товарищ лейтенант! — ликующе прокричал он.
На лицах бойцов появились улыбки: — Не только они немцев бьют!
— Три танка, товарищ командир, с востока. Это наши! Т-34!— завопил с чердака Гитаулин.
— Басов, — приказал лейтенант Суровцов лучшему бегуну заставы,— давай, быстрее пули, навстречу нашим, предупреди, что впереди три танка немцев с орудиями крупного калибра и покажи лощинку, по которой можно выйти во фланг.
Басов побежал.
— Открыть амбразуры, — приказал лейтенант, — к бою!
А сам, не выдержав, тоже полез наверх к наблюдателю.
Здание комендатуры им досталось от поляков. Дом был добротно сложен из кирпича, как и конюшня. Казарму пограничники построили уже сами в прошлом году. Тогда же начальник комендатуры приказал увеличить толщину стен. Эти можно было прострелить даже из винтовки. Когда строили укрепрайоны, удалось выпросить десяток мешков цемента. Пограничники вкопали вертикально несколько рельсов и залили одну стенку, обращённую на запад, бетоном, используя гранитную щебёнку из карьера. Заливали изнутри, толщиной пятьдесят сантиметров, притащив на фундамент с десяток валунов. Теперь стена могла выдержать и снаряд небольшого калибра. На другие стены цемента не хватило. Дом же выглядел по-прежнему кирпичным. Внизу стены прорезали две амбразуры, прикрытые снаружи деревянным щитом от любопытного глаза, и оборудовали две пулемётные ячейки. А поскольку здание комендатуры стояло на холме, то взять со стороны границы их было тяжело. Немцы, конечно, получив по морде, обойдут, но тут уж ничего не поделаешь. Справа и слева было ещё по деревянному дзоту, но посадить туда было некого. Пулемётов осталось всего два. Все офицеры комендатуры пали в бою, комендант — старший лейтенант Манягин погиб, подорвав немецкую самоходку.
Начальник шестнадцатой заставы поднял бинокль, наблюдая, как Басов, забросив винтовку за спину и размахивая руками, нёсся наперерез танкам. Головной танк притормозил, и пограничник, вскочив на броню, что-то начал говорить танкисту. Затем показал рукой, и танки чуть развернулись, обходя Олешице по дуге и скрываясь в ложбине. Басов уже бежал назад, перебросив винтовку в руку.
Танки выскочили сбоку и даже чуть сзади немцев. Три выстрела прозвучало одновременно. Две самоходки сразу встали, а третья дёрнулась от попадания, но тут же развернулась и, подёргавшись, спряталась за подбитую подружку.
Пулемёты наших танков лупили, не переставая, заставив пехоту тут же залечь. Пограничники стрелять не стали, поскольку приказа на открытие огня не было. Хотя расстояние в метров триста уже позволяло достать залёгшие фигуры.
— Винтовками, прицельно, выбивать пехоту вблизи танков, — крикнул сверху лейтенант. Застучали в разнобой винтовки. Немцы начали расползаться подальше от русских танков. Танкисты на залёгшую пехоту не поехали, а снова открыли огонь по подбитым штурмовым орудиям немцев. Замысел их лейтенант понял, когда самоходка, за которой прятался уцелевший враг, взорвалась и чадно загорелась. Но сверху лейтенант прекрасно видел, как немецкое штурмовое орудие, пользуясь дымом, начало выползать из-за горевшего собрата и всё-таки выбрало момент и всадило бронебойный снаряд в один из танков. Нашим ребятам повезло, снаряд от башни ушёл рикошетом, сверкнув красным светляком. Тут же два танка выстрелили, и последнее штурмовое орудие Штуг-3 загорелось. Танки добавили ещё пяток осколочных по пехоте и демонстративно направились к городку, постреливая из пушек, развернув башни. "Смотрите мол, куда лезете". Немцы, надо отметить, нигде не лежали кучно, а были рассредоточены метров на пять друг от друга. И снаряды особого вреда не наносили, убивая одного, двух. Пограничники со своего холма настреляли не меньше, чем танкисты. Танки зашли в городок и подкатили к комендатуре.
— Эй, лейтенант, — прокричал высунувшийся из люка танкист, — собирай своих людей и на броню! У меня приказ эвакуировать всех раненых и живых!
Суровцов скомандовал, и люди полезли на танки. Старшина, успел забросить цинк патронов и пол ящика оставшихся гранат. Гранаты тут же раздал бойцам, а на ящик сел сам. Тронулись. Только успели выехать из городка, как немцы начали обстрел артиллерией. Били прицельно по комендатуре. И когда танки ушли в лощину, над холмом уже поднимался чёрный дым.
Капитан Телегин посмотрел третий раз на часы. Стрелка показывала четыре пятнадцать, когда над головой раздался рокот самолётных моторов. Самолёты с земли были видны хорошо. Если внизу ещё царила ночь, то на высоте вступал в свои права рассвет, подсвечивая робкими лучами плывущие высоко в небе бомбардировщики.
— Расчёт, к бою! — подал команду комбат и сам направился к орудию. Все бойцы поспали не меньше четырёх часов, да и днём изрядно отдохнули, выполнив перед этим всё, что приказал командир. Имели три замаскированных щели, четыре окопа, прекрасно оборудованную ложную позицию, с установленным вместо орудия передком и отлично замаскированную гаубицу. Пулемёт комбат оставил лейтенанту Егорову, ему он был нужнее. В укреплениях там был разрыв из-за недостроенных дотов. Капитан, конечно, понимал, что без пехотного прикрытия орудия захватит любая прорвавшаяся рота, но тут уж, как жребий ляжет. Комбат очень рассчитывал на сержантов. Те служили уже несколько лет и с орудиями управлялись великолепно. По крайней мере, дотам укрепрайонов они удержаться помогут. Связь с трёх орудий, к ближайшим бетонным казематам провели, и теперь оттуда смогут при необходимости корректировать огонь.
В четыре тридцать немецкая артиллерия обрушила султаны разрывов на пограничников и русские укрепления. Первую батарею Телегин выбил сразу, не пришлось даже двигать гаубицу. Пристрелочный снаряд попал прямо в центр линии немецких орудий. Дали пять беглым, а затем доработали по краям, заставив немецкую батарею замолчать. На всё ушло три минуты. Потом расчёт дружно взялся разворачивать орудие на новую цель. Вторую батарею было не видно, но получив координаты от Хранителя, комбат не сомневался, что лощинку эту накроет.
Комбат наблюдал в бинокль, как над тем местом, где должна была находиться 105-миллиметровая немецкая батарея, после выстрелов вспыхивали красные всполохи. Первый снаряд его гаубицы прошёл мимо цели. Телегин увидел разрыв. Если бы снаряд попал в лощину, разрыва бы он не увидел. Дав команду на смену прицела, Телегин снова скомандовал: — Огонь! Только третий снаряд нырнул куда надо. Немцы тоже засекли орудие и начали пристрелку. В ста метрах начали рваться первые снаряды. Бойцы упрямо работали, загоняя заряды в гаубицу. Комбат, нащупав лощину, уже больше её не выпускал. Поскольку складка местности не была параллельна линии границы, приходилось менять данные, как по направлению, так и по дальности. Восьмой снаряд принёс им удачу. На немецкой стороне вспухло яркое облако взрыва, видно попали в артсклад или машину со снарядами. Расчёт закричал: — УРА! и задвигался ещё быстрее. Выпустив ещё пяток снарядов, орудие смолкло. В том месте, где должна была быть батарея, что-то горело, но поручиться, что все орудия уничтожены Телегин не мог. Сейчас бы корректировщика, да где же его взять?
— Хранитель Глеб, это Телегин, помоги! — прокричал он наудачу. Через минуту в голове раздался голос:
— Что хотел, комбат?
— Корректировщика нет, не знаю, угробил я вторую батарею или нет?!
— Секундочку, — сказал ему Глеб, поднимаясь вверх над границей. — Два орудия подбил, а два сейчас будут менять позицию. Стрельни-ка разок.
Телегин стрельнул.
— Влево двести дальше тридцать — указал ему корректировку сержант.
Гаубица опять бухнула. Немецкий тягач разнесло.
— Хорошо попал в тягач прямо, теперь не уйдут. Туда же ещё один!
Следующий снаряд попал в немецкую гаубицу.
— В яблочко, — прокомментировал Глеб. — Вправо семьдесят, ближе десять, — дал он новую установку.
