Оставьте тело вне войны.

Сергей Шемякин

Оставьте тело вне войны!

Спаси и сохрани!

Фантастический боевик.

Посвящается:

Моему деду: унтер-офицеру Шемякину Степану,

храбро сражавшегося в составе Русского Экспедиционного корпуса царской армии во Франции. Погибшему в 1938 году в Гулаге НКВД под Мурманском.

Моему отцу: Шемякину Анатолию Степановичу, бойцу РККА, офицеру Красной Армии, прошедшему всю войну и имеющему два ранения.

Моему дяде: Михайлову Борису Алексеевичу, павшему смертью храбрых 6 сентября 1943 года, в танковой атаке близ города Красноармейска при освобождении Донбасса.

Всем воинам: живым и павшим во славу Земли Русской.

"Наши павшие, нас не оставят в беде!"

Я вам как танкист говорю: Любой танк можно сломать обычной кувалдой!

Ломать всегда легче, чем строить.

Собрать из двух сломанных танков целый — это искусство! А вот из двух сломанных собрать два целых - это уже талант!

Часть 1

Ремонтники.

(Ломатели танков).

Г Л А В А 1

Глеб Ткачёв мирно спал, уютно обняв жену, прижавшись к её теплой попке, когда в сон проник ангел-хранитель и бесцеремонно разбудил.

— Глеб, давай, просыпайся, дело есть на пятнадцать лет!

— Иди на хрен, Тимофей, дай поспать. Ты же знаешь, я только вчера вечером вернулся, и полночи выполнял супружеские обязанности! Будь человеком! А после обеда я как пионер! — спросонья шептал Ткач, прижимаясь крепче к Кэрол.

— Какое после обеда! — взвыл ангел. — У нас мобилизация, и времени у меня всего двадцать минут! Через двадцать минут я должен быть в строю. ГЛАВНЫЙ задачи будет ставить.

— Круто у вас! Не серчай, Тёма, я уже почти проснулся! — мысленно ответил Глеб, прервав шёпот и переходя на ментальный уровень общения с ангелом.

— Да пойми ты, дурья башка, у нас мобилизация за последние сто лет всего дважды была — в Империалистическую и Великую Отечественную!

— Опа-на! — встрепенулся Глеб, чуть отстраняясь от жены и невольно напрягаясь. — Это что, третья мировая?!

— Хрен его знает! На построении всё расскажут. А вот то, что русских опять убивать будут, это точно. Сначала бандеры начнут, а потом и другая гопота прискочит, землю нашу делить! Задолбала уже эта область Устойчивой крамолы и нашествий, именуемая Украиной. Опять униаты-еретики народ мутят!

Ангел матом не ругался. У них с этим строго. Хотя высказаться тому хотелось во всю ширь. Глеб это чувствовал.

— А это ещё кто такие?!

— Это? — Позор нашей православной церкви. Предатели православия! Им бошки ещё царь Пётр Первый лично рубил. Короче, князь Владимир крестил Русь в 988 году по византийскому обряду. А в 1054 году Единая Святая Апостольская Церковь раскололась на Православную и Католическую ветвь, на Восточную и Западную. У них глава — Папа римский, у нас — Патриарх. Мы не приемлем часть их вновь введённых церковных догматов, поэтому их можно считать и еретиками, за искажение устоев веры. Считаем друг друга схизматиками, то есть раскольниками. На Руси церковью управлял Киевский митрополит. В 1596 году, когда Украина и Белоруссия находилась под Польшей, паны решили народ перекрестить в католичество, поскольку легче управлять не православными, а единоверцами католиками. В Бресте, Киевский митрополит Михаил Рогоза и ряд епископов подписали Брестскую Унию, об объединении православной и католической церкви. Признавалась власть Папы римского и католические догматы, при сохранении верующими и духовенством византийского обряда. Вот так и родилась Униатская греко-католическая Церковь, так называемая католическая церковь восточного толка. Папа тут же за заслуги даровал Михаилу Рогозе титул Высокопреосвещеннейшего митрополита Киевского и всея Руси. Схизматики! Руси им захотелось! Вот и гоняли эту церковь периодически Самодержцы Российские лет двести, как только эти украинские и белорусские земли опять под русскую руку отошли. Кому в православном государстве нужны духовенство и паства, подчиняющиеся римскому Папе. Их ведь ни за католиков, ни за православных не признают. Правильное название Украинская греко-католическая церковь. А церковь эта очень агрессивна, методы работы сходны с сектантскими. Запугивание, круговая порука, вмешательство в светские дела и прочее. Духовенство ведёт церковную службу на языке паствы, а не только на церковнославянском или латыни, что привлекательно для верующих. Четыреста с лишним лет униатство существует, и, не смотря на все гонения, только развивается. Их ведь не только в России преследовали, но и в Польше и в Австрии, как схизматиков, а всё равно они епархии там имеют. К империалистической войне у нас как раз большинство их церквей и закрыли. Часть духовенства перекрестили в православие, часть в Сибирь сослали, часть на местах попряталась, поддерживаемая верующими.

— Извини, Тимофей, что перебиваю, и прости за незнание, а велики ли различия между православной и католической церковью?

— Различия есть и серьёзные. У католиков более жёсткая структура церкви с прямым подчинением Папе. Догматы новые они выдвинули, которые наша церковь не приемлет. Например, у них есть догмат о беспорочном зачатии Девой Марией, об истинности любого решения Папы и много других, ими введённых, чего нет у нас. Обряды разные. Мы в купели крестим, они — кропят святой водой, мы крестимся справа налево, католики — наоборот. А теперь представь, что униат пришёл в католический храм и начал креститься по православному, да его там же и прибьют, скажут, дьяволу молится, Святой Крест переворачивает!

Я тебе, Глеб не просто так всё рассказываю, а ввожу в обстановку. Память у тебя хорошая, так что запоминай.

— В 1939 году, когда Сталин присоединил Западную Украину, Белоруссию и Бессарабию, в украинской зоне было всего три епархии Униатской церкви: Львовская, Самборо-Драгобычская и Станиславская. Украинской греко-католической церковью тогда руководил митрополит Галицкий Андрей Щептицкий. Связан был с националистами Степана Бандеры и прочими борцами за самостийную Украину. Очень уж хотелось униатам кусочек земли под солнцем заполучить, где бы их не трогали. Деньгами националистов снабжали, кров давали, лечили и предоставляли информацию. Идейные вдохновители украинского национализма. Разведка, надо отметить, у униатов мощная была и конспирация серьезная. Щептицкий гитлеровцев в Львове хлебом солью встречал, а позже даже своих капелланов в эсэсовскую дивизию "Галичина" направил, чтобы вдохновляли на убийство жидов, поляков и москалей. После войны, в сорок шестом, Сталин принял политическое решение об упразднении униатской церкви, сотрудничавшей вовремя войны с гестапо, абвером, бандеровцами и вдохновляющей украинских националистов на борьбу с Советской властью. НКГБ провело операцию и внешне с униатами покончили. Созвали собор и перекрестили в православие. С духовенством поступили как обычно — кто за границу успел сбежать, кого в Сибирь в ссылку на шесть лет, кого в православие и под присмотр на русскую территорию, кто в подполье ушёл. Храмы униатские и имущество отошло Русской Православной Церкви. Прислали священников. Некоторые там и легли, за веру православную. Лет через пять, без мощной идеологической поддержки униатов, и бандеровцев последних добили. Кого расстреляли за кровавые злодеяния, кого в лагеря отправили.

И всё было хорошо, пока не вмешался приспешник дьявола Мишка Горбачёв. В 1990 году он по договорённости с Папой Иоанном Павлом II снял запрет на создание греко-католических общин, разрешил регистрацию и богослужение. В Белоруссии униатам ничего не светило, а на Украине всё пошло как надо. Храмы вернули, паства увеличилась в десятки раз. За двадцать лет численность верующих в миру перевалила за четыре миллиона. Имеют сейчас около четырёх тысяч приходов. Активно ратуют за самостийность, открыто поддерживают националистов всех мастей. За рубежом имеют метрополии в Польше, Канаде, Бразилии, США. Епархии в Аргентине, Великобритании, Австралии, Франции. Украина — вся под ними: четыре метрополии из девяти епархий и пяти экзархатов. Экзархаты — это те области, где православное русское население живёт. Любыми способами собираются католичество вводить. Пять учебных заведений имеют. И сейчас так просто эту церковь не закроешь, как НКГБ удалось после войны. И вся эта ересь расползается. Такая вот обстановка.

Теперь о деле. В сорок первый год пойдёшь, спасать нашего родственника. У тебя по линии матери кто там погиб, знаешь?

— Дядя, Борис Алексеевич Михайлов. Танкист, старший лейтенант. Пропал без вести в июне — июле 1941 года.

— Вот Бориса Михайлова и пойдёшь спасать. Подготовься, начальный период войны изучи на Львовском выступе. Танки советские, вооружение, расположение складов, ну и по противнику естественно. Чтобы мог дяде помощь оказать. Он был тогда в должности командира ремонтно-восстановительного батальона. Через неделю я за тобой вернусь и перекину в нужное место на дату 18 июня 41 года. Охраняешь его сорок дней, потом я тебя заменю. Так что жизнь Бориса на тебе. Наши аналитики насчитали в этот период четыре особо опасных момента в его жизни. Я их тебе сбрасываю. Привязка по датам. Погиб он от рук бандеровцев 20 июня на хуторе близ села Борки. Этот момент первым идёт, потом, на протяжении сорока дней ещё три.

Когда будете банду эту уничтожать, посмотри внимательно, около них священник-униат должен крутиться. Артёмий Цегельский. Фото из архивов НКВД сорок шестого года сбрасываю. Он к руководству этой боёвкой имеет непосредственное отношение. За ним тянется толстый такой следок и до наших дней. Связан с националистами. (Тимофей, посомневавшись, не стал говорить, что Цегельский приходился дедом и являлся наставником Олега Тягнибока — одного из современных лидеров националистов Украины).

Вопросы есть?! — закончил свою речь ангел.

— Есть! Задача понятна! Для своей родни по крови сделаю всё что могу. Непонятно одно — как я его буду сорок дней прикрывать, если способен отделяться от тела и выступать в качестве духа только час двадцать?

— Напишешь записку жене, чтоб не пугалась. На сорок дней введём тебя в летаргический сон. Больше нельзя. Вред организму может быть. Связь с телом ослабнет настолько, что сможешь там провести всё нужное время. Тело в это время нужно подпитывать, так что пусть Кэрол свезёт тебя в госпиталь, чтоб ухаживали, как положено, переворачивали, мыли и кормили, обычным путём или через вену. Сам понимаешь, мне тобой будет заниматься не досуг. Проведаю пару раз здесь и там, и всё. Через сорок дней выведу опять в это время. Сам по поводу возвращения не дёргайся.

Тимофей секунду подумал, а затем спросил:

— Не забыл, кстати, как с человеком в контакт войти, чтобы он тебя слышал?

— Нет, не забыл, науку твою крепко помню, и тренируюсь иногда.

— Это добре! Перед отправкой научу тебя, как на человека можно надавить, чтобы он твои советы однозначно воспринимал, как приказ. На войне может пригодиться! Ладно, будь здоров! Через неделю увидимся!

Тимофей пропал, а Глеб наконец-то откатился от жены и лёг на спину, обдумывая и вспоминая весь разговор со своим ангелом-хранителем.

Г Л А В А 2

Если вы попытаетесь выбрать безопасное место для проживания, то достаточно лишь взглянуть на политическую карту мира. Чем больше государств сосредоточено на маленьком участке территории — тем больше интриг, дрязг и противоречий, политических амбиций и напряжённости. Никогда не живите в Европе. Это политическая клоака может взорваться войной в любой момент. Ничем не лучше страны Юго-Восточной Азии, Африки или страны Персидского залива. Из стран с белым населением предпочтительнее всего выглядит Канада, она граничит всего лишь с одной страной — Соединёнными штатами, и если бы не этот дурной сосед, свихнувшиеся на вооружениях и мировом господстве, лучше места нельзя бы было и придумать. Но когда подумаешь, что толпы американских негров после первого русского ядерного удара, ринутся спасаться в Канаду, то становится неуютно, от чёрных пятен на белом канадском снегу. Привлекательнее всех выглядит Австралия, не имеющая соседей по своим границам. Но если учесть что большую часть территории этого континента составляет пустыня, а местность практически равнинная, то в случае глобальных катаклизмов континент может скрыться под водой как Атлантида. А если принять в виду тяжёлое наследство Британской колонии, заставляющее страну влезать в мировые и европейские войны, то и Австралия к лучшим местам мира не относится. Эти политики, суки, весь мир загадили. А вот за Австралией спряталась Новая Зеландия. Великолепная группа островов, с прекрасной природой и климатом. Зелёная и красивая страна. Вот здесь стоит поселиться.

После того как Ричард Хадсон получил по суду четыре с половиной миллиона долларов (в счет компенсации за ранения, полученные от дейтонских бандитов), счастливая пара молодожёнов решила посетить Новую Зеландию. Глеб, чтобы присмотреться к возможному новому месту жительства, а Кэрол за компанию с мужем. Страну с уникальными растениями и птицами, страну, где нет змей, где до недавнего времени не было млекопитающих, а птицы достигали высоты трёх метров, посетить стоило. Самолётом добрались до Австралии (заодно посмотрели и на австралийскую жизнь), а затем морским лайнером отчалили к столице Новой Зеландии Веллингтону. Уже первый день круиза Глеба огорчил. Светлокожая жена обгорела на солнце, как северянка из Мурманска на сочинском пляже. Да и у него самого лицо изрядно покраснело. Корабельный врач выдал им защитный крем, приказал приобрести широкополые шляпы и поменьше находиться на солнце. Всё оказалось не так радужно, как хотелось. Над Антарктидой имелась приличная озоновая дыра, вследствие чего, в Австралии с Новой Зеландией повышенный радиационный фон. Можно запросто заполучить рак кожи, встречающийся здесь в четыре раза чаще, чем в Европе. Кэрол в корабельном бутике приобрела пяток шляп с перчатками и выглядела на корабельной палубе просто королевой. Да и Глебу, впервые оказавшемуся на теплоходе, посреди Тихого океана, путешествие понравилось.

Вообще, после всех этих бурных приключений в Америке и России, отдохнули в тихоокеанских далях очень хорошо, без мордобоя и выстрелов. Главное, пока ждали начала суда в Дейтоне, он успел показать жену всем заинтересованным лицам: и отцу Ричарда Хадсона и своей самарской родне. И суд прошёл удачно. Вике Пушкарёвой тоже компенсацию в два лимона присудили. Домой поехала. Будет российской миллионершей, если местечковые бандиты гроши не отберут. Своей родне, он тоже денег курьером направил. Пересылать почтой не рискнул, не желая светиться самому и светить родственников в Самаре. Слишком там много развелось к концу девяносто третьего жуликов и рэкетиров, оправдывая политическое резюме Хрущёва: "Самарские хулиганы!". Батя прислал открытку перед круизом — деньги дошли. Народу в России жилось при Ельцине хреново. Парламент Борька расстрелял из танков. Заводы позакрывались, работать стало негде. Батя ревёт кровавыми слезами — крупнейшие авиационные заводы СССР враги народа слили в унитаз. Ни заказов, ни поставок, ни зарплаты. Так что посылка сына оказалась ко времени. Вот тогда то у Глеба и появилась мысль подыскать для семейного очага страну поспокойнее, чем Россия или Соединённые Штаты.

Новая Зеландия им с женой понравилась, но для постоянного проживания не подходила, так что вернулись назад в Дейтон. После этого круиза Кэрол забеременела. Ну, это и понятно: "Будешь каждый день стараться — дети будут появляться!"

Жена то и подбила Ричарда съездить в Канаду на машине, посмотреть, как там народ живёт. Благо недалеко. До Детройта, а там уже и канадская граница. Дальше Торонто и Монреаль. Планировали взять там, на прокат, вездеход и проехаться севернее к Квебеку и другим канадским городам поменьше. Шёл февраль 1994 года.

Ехали хорошо. В Торонто заправились и заночевали. С утра морозец покрепчал, но Глеб не переживал . В багажник он сложил тёплую одежду и пару одеял, был маленький примус на спирту, чтоб подогреть кофе или чай. Имелось и съестное. К обеду проехали Кингстон. После Кингстона машин на трассе стало заведомо меньше, а потом и вообще перестали встречные попадаться. Леса вокруг сошли на нет. Справа и слева дороги тянулись только белые сугробы, из которых торчали редкие кусточки. Такая обстановка показалась сержанту подозрительной.

— Поищи другие станции, — попросил он Кэрол, кивнув на радиоприёмник, гнавший всё время музыку. — Надо о погоде узнать.

Жена искала недолго. Передавали сообщение об ухудшении погоды и предписание автомобилистам в течение трёх суток никуда не выезжать. Судя по карте, они находились между Кингстоном и Корнуоллом. Внутренний голос ничего не говорил, и сержант разворачивать машину обратно не стал.

Через двадцать минут попали в снежный заряд. Пришлось остановиться. Снег залепил всё, завывая вокруг белой круговертью. Глеб вылез из машины и начал быстро перебрасывать вещи из багажника в салон. Свою ошибку он осознал сразу, как только схватился рукой за промёрзший металл. Он не взял ни перчаток, ни шапок. Хотя на зимних куртках и были капюшоны, но даже вязаная шапочка была бы к месту. Нет верёвки, нет компаса. Хотя компас сейчас бесполезен, никаких ориентиров не видно. В пурге можно и сутки ходить и двое, а на самом деле будешь кружить на одном месте. Даже чтоб кустарника какого-нибудь наломать, верёвка нужна, чтоб по ней обратно к машине вернуться. Чтоб машину бросить, если уж совсем подопрёт, и куда-то двигаться, палатка нужна. Из одеял конечно можно и шапки изготовить, и варежки и на верёвки порезать, но палатку из двух одеял не сообразишь, чтоб внутри можно было костёрчик развести и прогреться. Только подстелить и накрыться. А ведь мог бы бросить в багажник и палатку. Правильно командир говорил: "Дурная голова и пуле не кланяется!"

— В общем, так, любимая! Сидеть нам здесь трое суток, пока дорогу не расчистят, — не стал пугать Глеб жену. — Бензин будем экономить, двигатель включать на прогрев периодически. Сейчас перебирайся на заднее сиденье, надевай тёплые вещи и считай наши продукты. Мне сюда мою одежду передашь и одеяло.

Глеб включил в салоне свет. Если на улице ещё было бело, день всё-таки, то внутри машины царила темень. Снег очень хорошо прилипал к тёплому лобовому стеклу, ложась на него толстой коркой.

Кэрол юркой лаской перетекла между сиденьями назад, оттолкнувшись ножкой от торпеды. "Хорошая у меня всё же жена",— подумал Глеб. "Принцесса сказочная!". Тайну, что тело её бывшего жениха Ричарда Хадсона занимает русский парень Глеб Ткачёв, сержант рассказал жене через неделю после свадьбы. Это он считал правильным. Муж и жена — одна сатана. Кэрол особо не удивилась, давно чувствуя, что её Ричард стал совсем другим человеком.

— Глупо спорить с Богом! Считаю, что мне повезло! — сказала она. — Не каждая в Америке может выйти замуж за русского героя!

Очень уж она гордилась, видя на Ричарде медаль "За храбрость". А Митчелл, действительно, после суда, продал фотографии награждения местной газете, создав чете Хадсон, немеркнущую славу среди обывателей.

Первые сутки снежного сидения прошли нормально. Глеб периодически включал двигатель и открывал свою дверцу, чтоб не замело окончательно. Хотя около машины образовался большой сугроб, но заструги вплотную к автомобилю не подходили, оставляя вокруг с полметра пространства. Из одного одеяла он нарезал немного полос и связал их в верёвку. Для похода в туалет. Попробовав сам, решил, что это глупость, лазить через сугроб, чтобы оправиться. Жене приказал справлять нужду около багажника, всё равно тут же замерзало. Леской, купленной еще в Клинтоне, сшил себе и Кэрол береты, затягивающиеся верёвочкой вокруг головы, неказистые, но тёплые. Пошил ей рукавички и утеплители на сапожки выше колен, сделав спереди двойной запах и застёжки из её запасного бюстгальтера. Сидеть в кресле было утомительно, ноги затекали. Сходил один раз на разведку. Наткнулся на куст, нарезал веточек. Пригодятся для костерка. Дышалось в машине плохо, хотя Глеб всё время держал маленькую щёлку для вентиляции. Влага от дыхания потихоньку скапливалась на боковых стёклах, намерзая льдом. Мороз ночью начал свирепеть, для прогрева двигателя требовалось больше времени.

Кэрол разделила продукты на три дня, оставив в резерве банку тушёнки. С водой было плохо — две бутылки минеральной и баночка колы. Но воду можно было натопить из снега, что Глеб и сделал на второй день, вскипятив на таблетке спирта большую алюминиевую кружку кофе. Кэрол расцвела и ожила. В машине заметно потеплело. Заняться собственно было нечем, разговаривали о разных разностях. Ткач щеголял смешными историями и анекдотами. Два раза перебирался на заднее сиденье потормошить (не подумайте плохого) жену.

На третий день стало грустно уже и ему. Еда скудная. Неподвижность злобная. Настроение дерьмовое. Стрелка датчика бензина скатилась к красной черте.

На четвертый день бензин кончился.

Метель не унималась, а мороз с ветром жёг насквозь.

Хреново ты встречаешь, Канада!

Надо было что-то делать, а то и замёрзнуть недолго.

— Слушай меня внимательно, Кэр, — сказал он жене. — Я сейчас сосредоточусь и попытаюсь помощь вызвать, а ты меня минут сорок не тревожь, хорошо?

— Хорошо, Рич,— обрадовано кивнула Кэрол. Изо рта вырвался заметный парок. Температура в салоне опустилась ниже нуля. "Надо будет, как вернусь, сразу кофе сварить. А то без горячего замерзаешь быстро", — мелькнула мысль.

В астрал Ткач вышел легко и сразу почувствовал облегчение — ноги, затёкшие без движения, перестали ныть. Направление он взял в соответствии с направлением машины, сделав над ней пару кругов. Мимо городка он рассчитывал не промахнуться. Видно было плохо. Бело-серая снежная муть забивала всё окрестное пространство. Километра через три начался лес, и ориентироваться оказалось проще. Дорога просекой рассекала ели и уходила в белую круговерть. Город показался километров через двадцать, высвеченный электрическим освещением. Около мотеля темнело несколько грузовиков с фургонами. Легковушки отмечались упорядоченными сугробами на стоянке. Кафе, к которому сержант подлетел поближе, функционировало, доносились обрывки какой-то мелодии.

"Да, совсем чуть-чуть не доехали, — подумал Глеб. — Даже и без помощи получится выбраться. Главное — дойти до леса, а там уже разведём костёр, чтоб согреться. Лес укроет, там и ветер тише, может и убежище сделать получится. Балаган какой-нибудь. Топорик и нож имеются".

Глеб попытался настроиться на метальную волну людей, гуляющих в кафе. Наверняка и водители там есть.

— Эй, люди! — мысленно крикнул он. — Помогите путникам, попавшим в беду! Не дайте душе православной сгинуть в двадцати километрах на дороге! Замерзаем! Помогите, люди!

— Так ты не докричишься до людей, их слишком много, — раздался спокойный голос у Глеба над ухом. Сержант отпрянул в сторону. Рядом висела тёмная фигура с плохо различимым лицом. — Так мог только Сергей Радонежский на путь истины людей наставлять. Но он святой, и сила у него была не чета нашей!

— Ты кто? — спросил Глеб.

— Я твой ангел-хранитель, Тимофей Ткачёв. Всегда с правой стороны от тебя, за правым плечом. Прихожусь тебе пра-пра-прадедушкой . Поэтому мои советы надо исполнять сразу и с уважением. Состою в должности надзирающего корпуса российских ангелов-хранителей. Твой зов услышан, помощь будет оказана. Я рад, что ты Глеб из слышащих. Обращайся ко мне по имени. Сейчас возвращайся, выйдешь в астрал через час, повисишь над местом. Буду на тебя грузовик наводить.

"Интересно, если он за правым плечом, то кто-то должен быть и за левым? Искуситель, что ли?"

Ярко синий тягач уверенно пробирался по лесной дороге заваленной снегом. "Ман" без всякого труда подминал приспущенными колёсами сугробы, и если бы водитель захотел, то верный хозяину железный конь, бампером проложил бы новую просеку в любом нужном направлении, разметав пятнадцатиметровые деревья. Водитель не смотрел прямо перед собой, даже противотуманки не пробивали снежную круговерть. Он смотрел под верхний обрез лобового стекла, ориентируясь, по различимому для глаза просвету между тёмными стенами леса справа и слева. Эти тёмные стены неожиданно стали уходить вниз и лес кончился. Дальше не было видно ничего.

— Стой, Петр! — скомандовал Тимофей. — Дальше поедешь медленно, по моим командам. Тут осталось три километра (водитель бросил взгляд на счётчик спидометра), но справа и слева болото.

— Подмёрзло, поди, твоё болото, Тёма, — ответил по-русски водитель. — Минус двадцать на улице.

— Под снегом оно медленно замерзает. Месяца через два только сверху схватится, а внизу так болотом и останется. Спасал я одного мужика на Самотлоре, так только крыша кабины сверху осталась. Хорошо хоть сани, которые он тянул, вслед за грузовиком не ушли. Выжил мужик.

— Ну, у нас здесь в Канаде таких глубоких болот нет.

— Не скажи! Кто у них глубину мерил? Пока не завязнешь, не узнаешь! Так, кажется я их засёк, — сказал ангел, почувствовав выход в астрал. Он пропал из кабины и устремился к машине Глеба.

Времени ангел не терял и сразу стал вводить в курс дела:

— Тягач я подогнал. Он в трёх километрах у леса. Сейчас, Глеб, встанешь лицом по направлению машины, руки вот так вперёд поднимешь, ладонями внутрь, — показал ангел, — это чтобы сигнал усилить, — а я буду водителя на тебя наводить.

— Всё сделаю, Тимофей!

Ангел опять испарился, метнувшись к скрытому за пеленой метели тягачу.

— Ну что, Петро, как Гагарин сказал: "Поехали!". Прямо пока. А теперь левее прими, левее, я сказал! Вот так, хорошо! А теперь правее, круче вправо! — Родник там, я чувствую. Прямо давай! Можно чуть прибавить!

Тягач, с ангелом в качестве штурмана, прошёл эти три километра за пятнадцать минут. Обогнул легковушку, с рычанием развернулся и застыл рядом с машиной. Молодожёны, ожидая обещанной помощи, успели все вещи собрать в большую сумку. Глеб проверил наличие зажигалки, ножа и топорика. Забрали и чемодан с вещами Кэрол. Сколько им ещё по мотелям мотаться в связи с погодой, непонятно. Но вещи однозначно понадобятся. Ясно одно, Канадой они накушались по самую маковку! Будет ему, дураку, наука: нечего беременную жену таскать неизвестно где. Дома надо сидеть!

Из кабины тягача выпрыгнул молодой здоровый парень:

— Петр Рябинин, — представился он по-русски, удерживая одной рукой вязаную шапочку, сидевшую на макушке, которую настойчиво пытался сорвать ветер.

— Ричард Хадсон, — представился сержант, — и моя жена Кэрол. Спасибо, что выручили, по-русски ответил Глеб.

— Благодарить будете, когда до города доедем. Вещички давайте и залезайте. Будем поторапливаться, пока следы не замело. Глеб поставил машину на сигнализацию, помог взобраться Кэрол и забрался в высокую кабину сам. Разместились свободно. Кэрол определили сразу на лежачее место, а для трёх русских (один из которых, правда, выглядел мутным пятном) места на сидушке грузовика хватало с избытком. Вот так в жизнь Глеба Ткачёва вошёл ангел-хранитель Тимофей.

В честь него и первого сына назвали.

Г Л А В А 3

Свой дом чета Хадсонов купила в Дейтоне. Ричард выбирал его долго. Учёл даже розу ветров, чтоб с авиабазы Райт-Паттерсон, радиоактивных осадков не нанесло. Всё равно ведь если ракетами не накроют, то взорвут. Дом частично перестроили, появился глубокий подвал с фильтровентиляционной установкой, скважиной, запасами продуктов и оружия. Имелся прекрасный спортзал, сауна, небольшой бассейн во дворе, накрытый навесом. Гараж на четыре машины.

Кэрол родила ему двух прекрасных пацанов, погодков, а потом, через три года и чудесную дочку. Уж больно ей хотелось девочку. Пацаны, как водится, пошли в отца, дочка в мать.

Сам он взял лицензию частного детектива и зарабатывал неплохо. Миллион в год, как минимум. Естественно брал те дела, которые считал нужными и честными. Изредка выезжал и играл, там, где мог благодаря своей интуиции и дару выиграть. Тотализатор к примеру. Там же половина всех результатов — договорная. А если ты можешь подслушать и подсмотреть что тебе надо, не выходя из номера отеля, то и ставку сделаешь правильно. Вот два дня назад вернулся из Лондона — играл на скачках. Стал на триста тысяч фунтов стерлинга богаче. Хадсон никогда особо не светился. Средний выигрыш — он тоже выигрыш.

Сыновьями Глеб занимался все двадцать лет. Воспитывал и тренировал. Парни выросли что надо — русские духом. Если придётся, то спину прикроют не задумываясь. Помимо английского, знают русский и немецкий. Оба сейчас учатся в Бостоне. Тимофей в Массачусетском Технологическом, а Ник в Бостонском университете. Тим, тот всегда техникой увлекался, а Ник решил в гуманитарии податься. У старшего брата он неоднократно бывал в кампусе, и ему совершенно не понравилось, что в техническом вузе на удивление мало девчонок. А где ему таких красивых встретить, как мать и сестра? Вот он и пошёл в самый крупный ВУЗ Бостона, где 30 тысяч студентов, на факультет международных отношений. И, что самое интересное, поступил! На собеседовании комиссия заинтересовалась, почему он выучил именно русский и немецкий (американцы к европейским языкам абсолютно равнодушны: хочешь общаться — учи английский!). Так сынок сказал: " В Европе, кроме англичан, есть две великие нации, которые вершат историю — это немцы и русские!". Вся комиссия выпала в осадок. Умный чертёнок! Тимоша тоже порадовал: после первого семестра привёз домой похвастаться диплом институтского клуба, за первое место по стрельбе из боевого пистолета. Записался в секцию стрельбы и фехтования, тренируется. А диплом специально привёз бате показать: мол, наука отцовская зря не прошла.

Дочка пока при них в Дейтоне. На следующий год школу закончит. Мать ею страшно гордится (да и Глеб, что ни говори, тоже!). Умница (круглая отличница), красивая (до неприличия), физически развитая (половина школьных кубков — её). Как там, на Родине говорили: "Спортсменка, комсомолка и просто красавица!". Раньше братья ухажёров гоняли, а теперь сия ноша Глебу перешла. И дар у неё прорезается. Всегда знает, когда ей кто-нибудь соврёт. Правильный человек растёт! Русский! Правдолюбка, подлостей не терпит, за братьев и друзей — горой!

А вот у Глеба с друзьями не сложилось. Говорят, что друзья тоже не просто так появляются, а из-за схожести генома. Не с кем посидеть, за жизнь поговорить. Знакомых полгорода, а друзей нет. Раньше хоть с Митчеллом контачили, но потом потихоньку разошлись. Дэн теперь начальник полиции, дел у него невпроворот. Бывает, встречаются семьями на какой-нибудь вечеринке, но до задушевных бесед не доходит. Трудно русскому в Америке. Единственный настоящий друг — жена. А хотелось бы с мужиками посидеть, за рыбалку, охоту поговорить, водочки под ушицу выпить. А на остров Келлис, он всё-таки с Кэрол съездил. Порыбачили знатно, килограмм десять рыбы натягали. Жена была в восторге — раньше никогда не рыбачила.

За двадцать лет в России ещё два раза были. В девяносто восьмом — сестра замуж выходила. Купили молодожёнам (на имя Ольги) двух комнатную квартиру, чтоб старикам не докучали (жених Глебу не понравился!) и машину подарили. Денег, естественно дали, чтоб не бедствовала родня. В две тысяча втором ездили уже по случаю смерти папы. У Ольчи тоже мальчик родился. С мужем разошлась, живёт вместе с матерью. Бабушка внуку не нарадуется, а то после смерти отца, мать совсем было захандрила.

В общем, тянуло Глеба на Родину. Ностальгия. Так что предложение Тимофея пришлось очень кстати.

В интернет он сам залез и дочку попросил информацию подобрать.

Почитал о начале войны, об обстановке в танковых войсках и ужаснулся. Кроме танков не было ничего. Страна катастрофически не успевала подготовиться к войне. Воюют не танки, танки это так — железо. Воюют, прежде всего, тыловики и кадровики. Кому нужен танк без экипажа, без топлива и снарядов? — Только пионерам, чтоб сдать на металлолом. Если нет людей, командиров, должного обеспечения — присылай взвод солдат, они захватят все танки, сколько ты не выставишь ровных рядов грозных железных монстров.

С начала 1941 года в стране, по настоянию Жукова внедрялась концепция создания крупных механизированных корпусов. Вот в 32-й танковой дивизии, входящей в 4-й мехкорпус и служил старший лейтенант Борис Михайлов, родом из Челябинска. Корпус был на хорошем счету, Жуков дважды проводил на его базе в сороковом году учения по наступательным операциям. А вот тридцать вторая танковая, начавшая формироваться из 30-й лёгкотанковой бригады с февраля сорок первого, танки получавшая в апреле-мае, пополнение в мае, выучкой не блистала. Провели стрельбы один раз из танков, один раз из винтовок. Пока принимали бронетехнику Т-34 и КВ-1 учились, тому, что показали и рассказали рабочие завода. Книг нет, учебных пособий нет, полигона нет (поскольку не выделена ещё земля Львовской властью). Короче дали парням танки и сказали: Катайтесь! Там и пушка есть, пострелять можно.

Хотя и старались механиков водителей из трактористов подбирать, да разве за день-два научишь, и где ты этих трактористов найдёшь, если половина людей трактор (как и танк) только в кино видели. По нормативу на обучение вождению не более десяти часов положено (какой идиот такой норматив изобрёл?), чтобы не расходовать моторесурс. У большинства и четырёх часов нет. Могут танк завести и поехать, прямо. С трудом повернуть.

Часть пополнения из Западных областей — двадцать процентов не грамотны вообще, половина имеет за плечами от одного до трёх классов школы. Командный состав укомплектован на пятьдесят процентов, сержантский на сорок два. Это значит, что на танковую роту два офицера, а командирами танков надо не сержантов, коих нет, а рядовых назначать.

На всю дивизию один бензовоз, средств связи тридцать процентов, бронебойных снарядов к Т-34 и КВ считай, нет. Даже если равномерно разделить две с лишним тысячи бронебойных снарядов, имеющихся в 4-м мехкорпусе, то больше четырёх-пяти на танк не получится. На складах их тоже нет, поскольку промышленность не может выпускать требуемое количество.

У моторизованного полка дела не лучше. Автомобильный транспорт практически отсутствует (укомплектованность дивизии на 22%), пехота за танками сможет только в пешем порядке или бегом поспевать. У артиллерийского полка всего половина тягачей, выдвинуться могут только в два приёма. Беднягам даже не дали хоть разок стрельнуть из гаубиц.

Про тыловые подразделения и части обеспечения говорить не стоит вообще. Имеется неподготовленный личный состав, кое-какая техника, страшный дефицит шанцевого инструмента. Все базируются на Львов. Если противник возьмёт город, вся дивизия (и корпус тоже) окажется без тылов, люди разуты и раздеты, без снарядов, патронов, топлива и продовольствия.

Этой дивизии, где служит Борис, времени хотя бы полгода, чтоб мясо нарастить, людей обучить и прорехи в обеспечении заткнуть. Но враг этого времени не дал.

Глеб, когда читал Доклад командира 32-й танковой дивизии начальнику Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта, поразился тому, что необученным танкистам удавалось успешно противостоять гитлеровцам. И относительно малым потерям среди личного состава. Видно командир дивизии полковник Пушкин Ефим Григорьевич в военном деле соображал неплохо, если сумел костяк дивизии уберечь. А обстрелянный боец — он трёх новобранцев стоит.

Родственнику и всей дивизии нужно было помогать. В первую очередь с разведкой. Разведку в районе Львова он мог взять на себя, облететь и фашистов пересчитать, маршруты выдвижения определить — не долго. Сложнее внедриться. Составил небольшой план мероприятий по оказанию помощи предкам. План сумбурный. В котором всё было намешано в кучу и ничего общего не имевшего с проработанным осмысленным документом. Да и составлялся он для памяти, по исправлению перекосов снабжения, предупреждения дурацких ошибок, фиксирования возникших идей и ценной информации. Чего только не выявил Глеб, читая документы особых отделов: отсутствие необходимых патронов и снарядов, десятки бомбардировщиков, сбитых своими, ложные и необдуманные приказы по совершению марша танковыми частями, приводившие к выводу из строя всей техники.

План.

— Привлечь на свою сторону командира дивизии. Довести до него необходимость следующего:

— Создать автомобильные группы разведки маршрутов. (Не менее двух машин в группе). Рации снять со сломанных танков. Сделать несколько направленных антенн, для увеличения дальности связи. Ввести дублирование карт разведки и штаба с произвольной оцифровкой топографических квадратов. Оцифровку менять раз в сутки. Ввести кодовые переговорные таблицы, для передачи приказав и докладов. Для разведки использовать не только разведбат, но и ремонтно-восстановительный батальон.

— Создать дополнительное количество тягачей для эвакуации бронетехники, путем снятия башен с танков Т-34, имеющих повреждение башен, но хорошую ходовую часть. Продумать эвакуацию железнодорожным транспортом до начала боевых действий и в первые трое суток войны неисправной техники имеющейся в Львове и эвакуированной с мест боёв (не менее 50-100 платформ), с разгрузкой за Киевом или дальше.

— Создать на путях вероятного наступления противника скользящие оборонительные засады из пехотных, артиллерийских, танковых подразделений с задачей сорвать темп наступления, нанести потери и заставить развернуть наступающие колонны противника в боевые порядки. Указанным засадным подразделениям отходить на заранее подготовленные позиции, для чего целесообразно разделить их на две части. Одна часть войск встречает врага, вторая в этот время готовит в тылу позиции, потом меняются местами.

— Использовать для минирования дорог и мостов авиационные бомбы малого веса (от 2.5 до 50 КГ), поскольку авиационные части наверняка окажутся небоеспособными, а склады бесхозными. Для чего использовать инженерный батальон.

— На участках обороны имеет смысл использовать зарытые в землю танки со сломанной ходовой частью.

— Создать резерв танковых экипажей с подбитых (вышедших из строя) машин, определить им место сбора и порядок подчинения.

— Создать на путях отхода наших войск промежуточные тыловые склады, вывезя часть боеприпасов, топлива, продовольствия и медикаментов со складов Львова.

— Собрать со всех подбитых и сломанных на марше танков пулемёты и боекомплект к ним. То же самоё производить и с подбитыми трофейными танками, если позволяет обстановка. Засадные подразделения насытить пулемётами из расчёта два-три пулемёта на отделение.

— В связи с нападением гитлеровцев, ожидается согласованное нападение бандеровцев на советских работников, подразделения и склады Львовского гарнизона, тюрьмы с целью освобождения уголовников и врагов Советской власти. Численность нападавших по предварительным оценкам составит до 2000 человек. Подтягиваются вооружённые группы с близлежащих к городу мест. Будет нарушена проводная связь. До начала боевых действий рекомендуется ввести усиленное комендантское патрулирование дорог и прилегающих окрестностей, арест ранее выявленных националистов и подозрительных лиц. Организовать проверку любого въезжающего транспорта на наличие оружия. Усилить охрану тыловых частей, для чего придать войскам подразделения из пехотных частей, имеющих пулемёты, гранаты и стрелковое оружие с увеличенным боекомплектом. Придать комендантским группам легкие танки (до 20 штук) для уничтожения пулемётных гнёзд и очагов нападения. Создать в городе очаги устойчивой обороны наших войск, рассекающие город на несколько секторов с целью не допустить перетекания и отступления бандеровцев из одного района в другой.

— Из-за узких улиц Львова не допустить одновременного вхождения в город частей и соединений, совершающих манёвр в противоположных направлениях.

— Для сохранения моторесурса бронетехники, ввиду усиленной работы вражеской разведки и попыток передачи дезорганизующих приказов по радио и курьерами, рекомендуется в случае не выявления противника своей разведкой, высылать в указанные места нападения минимальные подразделения, а не части, не смотря на приказы вышестоящего командования, которые могут быть ложными.

— Боевые действия на границе начнутся в 04.15 22июня 1941 года.

В полосе 97 стрелковой дивизии РККА, прикрывающей границу от Равы-Русской до Перемышля будут наступать четыре немецких дивизии: 71 пехотная, 1 горная пехотная "Эдельвейс", 257 пехотная, 68 лёгкопехотная. В резерве 4-я горная пехотная. Обращаю внимание, что егеря горных дивизий обучены противостоянию танковым ударам с использованием гранат и мин. Без пехотного прикрытия (или десанта на танках), наши танковые части могут понести значительные потери при соприкосновении с пехотой противника.

Наступление ведут: 71-я пехотная в направлении Цешанув, Любачев, Дахнув и Нове Село, в дальнейшем на Яворов, Львов. 1-я гпд на Ольшице, река Любачовка и восточнее, в дальнейшем на Яворов, Львов. 257-я пд захват моста на шоссе Радымно-Краковец и форсирование реки Сан. 68-я лп на н.п. Воля Пелкинская.

Основной удар немцы планируют нанести севернее Львова на стыке 5й и 6й армий в направлении Владимир-Волынский, Луцк, а также Сокаль, Радехов, Дубно, Ровно, с выходом к Киеву. Прорыв (обход) укреплённых районов вдоль границы осуществляется пехотными частями. Затем в эти прорывы планируется введение 1-й танковой группы, имеющей несколько танковых и моторизованных дивизий (до 800 танков) с целью окружения Советских войск на Львовском выступе, с направлением дальнейших ударов на Ровно и Киев.

В наступлении на основном направлении участвуют: 62-я пд — севернее Владимира— Волынского. 298 -я пд на Владимир-Волынский. 14-я тд на Владимир-Волынский, Луцк. 44-я пд, 299-я пд, 111-я пд, 75-я пд в направлении Луцк, Дубно. 57-я пд — на Горохов. 11 тд — на Сокаль, Радзехов, Дубно. 9-я пд, 262-я пд на Львов (с севера). 24-я пд, 295-я пд — на Раву-Русскую. Вторым эшелоном: 25-я мд — резерв, 13-я тд -на Владимир-Волынский, Луцк, Дубно, 168-я пд на Сокаль, 16-я тд на Берестечко.

Наступление будет поддержано авиацией. Нанеся многочисленные удары по всем аэродромам КОВО, немцы планируют уничтожить основную часть авиации на земле с завоеванием господства в воздухе.

Для дезорганизации войск, уничтожения штабов, командиров, средств связи, заброшено значительное количество диверсантов переодетых в нашу форму. Будут широко использоваться формирования украинских националистов. Устойчивая связь штабов с частями и соединениями будет нарушена.

Часть танковых сил с пехотой прикрытия рекомендуется скрытно сосредоточить в районах Радзехов и Дубно, для удара по прорывающимся частям немцев. Части замаскировать. Имеется возможность рассмотреть ложный отход стрелковых частей прикрывающих границу для создания коридора для немецкого наступления, с дальнейшим уничтожением наступающих частей танковой и артиллерийской засадой.

Имеет смысл позади укрепрайонов развернуть цепь разведывательно-наблюдательных постов с радиостанциями, для своевременного определения мест прорыва противника. Активно использовать авиаразведку.

Поскольку гитлеровцы возьмут Львов (или заставят оставить под угрозой окружения), а население города враждебно Советской власти, рекомендуется, используя ж/д транспорт, провести эвакуацию части военных складов и техники, для сохранения материальных ресурсов. Разобраться и отправить на Восток не разгруженные эшелоны. Провести не позднее 21 июня эвакуацию семей военнослужащих, советских и партийных работников.

Для поднятия боеготовности авиации рекомендуется разобраться и принять срочные меры по отсутствию у лётчиков патронов к крупнокалиберным пулемётам Березина, наличие реактивных снарядов РС с нужным креплением подвески. Проверить наличие 37 мм снарядов у зенитчиков. Объявить приказом, что пилотам истребителей, сбившим по ошибке свои бомбардировщики, лучше совершить таран, иначе будут расстреляны. Для прикрытия аэродромов бомбардировочной авиации, рекомендуется скрытно направить на эти аэродромы по эскадрильи истребителей. Незамаскированные и не рассредоточенные на полевые аэродромы истребители необходимо поднять в воздух с 3.00 до 4.00, для нанесения ударов по армадам вражеских бомбардировщиков, направляющихся вглубь страны, для бомбёжки тыловых аэродромов и объектов КОВО. Наши бомбардировщики, после разведки целей, необходимо поднять в воздух в 5.00 для нанесения ударов по частям неприятеля, штурмующим заставы погранотрядов и укрепрайоны, и скоплениям техники на той стороне границы. Удары бомбардировщиков наносить под охраной наших истребителей.

Иметь в виду, что боевые действия на границе с Венгрией начнутся только после вступления Венгрии в войну. Ориентировочно 27 июня.

Всю информацию о противнике Глеб решил записать на отдельный листок и заучить. Предкам придётся тяжело, даже ему было видно, что немецкие части по численности превосходят советские войска в три-четыре раза. Да, у наших значительно больше танков. Но это абсолютно не делает погоды. Половина этих танков при отсутствии нормальной тактической разведки так и не доберутся до противника, сломавшись на марше и выработав моторесурс. По оставшейся половине немцы пройдутся артиллерией и авиацией, и лишь четверти повезёт ударить по врагу. Хотя тот же четвёртый мехкорпус Власова (в 32-й дивизии которого служил Борис) имевший на вооружении свыше четырёхсот танков КВ и Т-34 вполне мог раскатать в блин танкистов 1-й танковой группы фон Клейста. Если опытные немцы не отойдут, понеся потери, или не подключат артиллерию и авиацию, чтобы вдолбить русский танковый корпус в землю.

Вообще, Глеб решил рубить сук по себе, и не пытаться выиграть войну в одиночку. За разведку он подпишется, информацию доведёт, а там пусть генералы и полковники сами думают. Главное для него сохранить (и продвинуть по службе) дядю Бориса. Ну, может десятка два немецких танка угробить, ну пусть три, для ровного счёта. Чтобы предки на него не обижались.

Он хоть и сержант, но может многое. За двадцать лет сильно продвинулся. Пятьдесят грамм уже свободно в астральном теле поднимает, а если поднапрячься, то и сотню. Карту немецкую похитит из любого штаба. (Это, кстати, идея!). Может и нож метнуть и пулю. Кидает он не рукой или мысленно, как многие могут подумать, а перемещением. Зажал лезвие, рванул вперёд, и отпустил вовремя. Оно и летит куда надо, и втыкается смачно. Если разогнаться с метров двадцати — человека пробьёт насквозь! А с пулей ещё проще, поскольку она легче. Можно и до двух километров в секунду разогнать, тут только расстояние метров пятьдесят — сто нужно. И главное в этом деле — разгоняемый предмет вовремя отпустить и самому в преграду на такой скорости не воткнуться. Если не успел, то начинаешь эту пулю через мишень тянуть — усилия огромные. Физическое тело энергию теряет мгновенно. Тут же тебя выбрасывает из астрала, и будешь потом двое суток пластом лежать и глазами от немощи хлопать. Так что отпускать предмет нужно заранее.

"Кстати, а почему бронебойной пулей по танку не попробовать? При необходимости можно и сильнее разогнаться! Хорошо бы какую-нибудь вольфрамовую пулю заполучить или из твёрдого сплава. Наверняка броню пробьёт! Здесь же энергия от квадрата скорости зависит! Мать честная! Да так можно и колонну танков сжечь к чёртовой матери! Надо будет Тимке в Бостон позвонить, пусть эту задачку на компьютере прогонит. И пусть какую-нибудь направленную антенну из проволоки шестёрки просчитает и сделает для рации танковой, чтобы дальность раза в три увеличить. За четыре дня должен уложиться, он у меня парень грамотный!"

Глеб позвонил сыну в институт. Дал параметры рации с танка Т-34 самой массовой тогда 71-ТК-1, попросил спроектировать, изготовить и опробовать направленную антенну и обсчитать нужную скорость винтовочной пули, чтобы пробить 60 мм брони. Сын сказал, что через три дня всё сделает.

— Тёма, я что хочу сказать по антенне — она должна быть такой конструкции, чтоб любой дурак на коленке мог сделать, надёжно работала и материалы сороковых годов. Ну и размеры небольшие, чтобы на борт полуторки — небольшого грузовичка можно было повесить.

— Да не волнуйся батя, всё сделаю! Не получится у меня, друга приглашу, он у меня в связи великий специалист, с удовольствием поможет, если это не секрет, конечно.

— Нет, это не секрет, а про пулю помалкивай.

На том и распрощались.

Подготовка шла суматошно. Глеб не знал, за что хвататься. Не было у него опыта руководства частями и соединениями. А выявленных недостатков, в подготовке и обеспечении Красной Армии, оказалось слишком много. Практически везде, в любых вопросах. Запоминать приходилось много, не только номера частей.

А эта затея, самому пулями танки немецкие бить — сплошное мальчишество и глупость. Ну, подобьёт он тридцать штук, а поползёт на бойцов тридцать первый и они побегут. Поскольку не умеют немецкие танки бить. А если обучить три десятка тех же бойцов, то они не тридцать, а триста танков сожгут. Так что с пулями он погорячился. Можно, но ненужно. Вообще, при здравом размышлении, концепция его помощи вырисовывалась простая — учить бойцов и командиров. Учить тому, что надо на войне, учить убивать врага. Короткий правильный инструктаж может дать больше, чем многочасовая лекция ни о чём. Заставь бойца вкусить вкус победы даже над одним врагом. Он потом победит и десяток.

Г Л А В А 4

— Вы уж поясните нам, пан ксендз, будьте ласковы, долго нам ещё здесь без дела сидеть? — спросил Остап Ручка.

— А чем тебе Остап здесь не нравится? Тихий хутор, еда есть, от села недалеко, спи, сколько хочешь, да не забывай зброю чистить.

— Девок нет! — вылез Панас. Стефан и Петро дружно закивали в знак согласия, пока Остап злым взглядом не осадил молодёжь. Панас тут же попятился, пожалев, что распустил язык.

— Думаю за оставшиеся дни, вы никому не разболтаете, — подумав, сказал священник. — А на длинный язык, как говорится, всегда найдётся острый нож, чтоб укоротить, — он с угрозой посмотрел на парней, втянувших головы в плечи под взглядом ксендза.

— Вы не сомневайтесь пан Артёмий, хлопцы хоть и молодые, но тайну в чужие уши шептать не будут, — вступился Остап за свою боёвку. — Они кровью проверены!

— Немцы начнут через четыре дня, — сказал настоятель прихода пан Аркадий. — В воскресенье утром, — посчитал нужным пояснить он. Вечером двадцать первого придёт телега, поедете во Львов. Там ваше звено встретит пан сотник и пристроит к делу. Всю зброю заберёте с собой, спрячете под сеном. Ну, а насчёт девок, я думаю, в селе слишком много советок развелось, можете выбирать любых, да и милиционер зажился. Пора уже начать чистить святую украинскую землю от жидов, поляков и москалей. Аминь! — перекрестился ксёндз. — Жидовку библиотекаршу не забудьте, да пусть будет бесплодным её чрево!

Проинструктировав отдельно Остапа, священник униатской церкви пан Аркадий, сел в бричку и поехал в село. Дел у него было полно, ожидался курьер с указаниями от митрополита и курьер провода ОУН*.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

*ОУН — Организация украинских националистов. Разветвлённая политическая подпольная организация. Образована в 1929году объединением украинских националистических организаций на территории Польши, Чехословакии и СССР. Цель создания ОУН — защита этнического украинского населения на территориях проживания украинцев, с дальнейшим образованием на этих территориях самостоятельного единого украинского государства профашистского толка. Верховный орган — съезд (Великий Конгресс). Руководящий центр — Провод украинских националистов (ПУН). Местонахождение Провода: Женева (1929— 1936г.), Рим (1936— 1940 г.), Берлин (1940 -1945г.), с 1965г. — Париж. ОУН сотрудничала с немецкой разведкой, занимаясь сбором информации на местах. Активно участвовала в захвате Польши фашистской Германией, устрашении польского населения и уничтожении евреев. В 1939 году 400 украинских националистов прошли подготовку в лагерях Абвера. К началу нападения на СССР на территории Украины была создана широкая сеть подпольных территориальных органов ОУН, проведена мобилизация, подготовка бойцов и командных кадров, созданы запасы оружия, продовольствия, медикаментов. Разведка националистов усиленно собирала данные о дислокации воинских частей Красной Армии, вооружении и командирах, местонахождении складов, проживания семей офицеров, состоянии транспортных магистралей. Революционное крыло ОУН из Кракова под руководством Степана Бандеры, дважды пыталось организовать открытое восстание населения против Советской власти в Западных областях Украины, но органы НКВД своевременно вскрыли подготовку и обезвредили ряд активных членов подполья. На начало войны ОУН согласовала с Абвером время и места проведения диверсий, акций и нападений. Руководство Провода уже 10 июня было поставлено в известность о дате начала войны и местах нанесения главных ударов германской армией по территории СССР.

УПА — украинская повстанческая армия. Такое название военное крыло ОУН стало носить с 1943 года. Максимальная численность бойцов до сорока тысяч человек.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

— Я свою племяшку привлеку, Кристинку, — предложил Панас, — она нам Матвея на раз из хаты вызовет. Только ей дать что-нибудь надо.

Остап достал из штанов кошель и, порывшись внутри, достал пять советских рублей с лётчиком:

— На вот, отдашь девчонке!

— Да что вы, пан звеньевой, куда ей столько?! — стал отнекиваться Панас.

— Через неделю, как немцы придут, эти деньги ничего не будут стоить. Наверняка немецкие какие-нибудь назначат. В Польше они ввели свои злотые. Так что бери и отдай лично в руки своей племяшке и предупреди, чтоб не сболтнула кому.

В черепушках у парней начали усиленно скрежетать мысли. У каждого в семье была захованка. Теперь эти деньги, скопленные упорным трудом, могли пойти прахом. Глядя на задумчивые лица парней, Остап сообразил, что сказал лишнего.

— Не вздумайте своей родне протрепаться про деньги, язык отрежу! Хотя было бы неплохо сейчас закупить соли, спичек, керосину, иголок там, ниток иль водки казённой, консерву какую. В войну этого никогда не хватает. Всегда можно за три цены потом продать, — снова озадачил парней сорокапятилетний Остап, переживший империалистическую и гражданскую.

— У тебя, кажись Стефан во Львове родня живет?

— Да, пан Остап. И хата у них не маленькая, на окраине, правда.

— А вот это хорошо! На двух телегах поедем, что нам на одной тесниться. Родственники то пустят на постой?

— Конечно, они из наших, самостийники.

— Тем более, всё отлично складывается. Телегу с лошадьми оставим у твоей родни. Нас ведь что во Львов направляют? Наверняка сначала бои будут, тут пострелять придётся и голову свою уберечь от красноармейских пуль. А потом евреев громить пойдём, а у них золото и барахлишко. Да может ещё магазин какой советский подломим, так что с пустыми руками не вернёмся. Для золота может и кармана хватит, а вот для мануфактуры, машинок швейных, одёжи, телегу обязательно надо.

— А может, и велосипед попадётся дядьку Остап? — мечтательно спросил Петро.

— Может и попадётся, у городских велосипедов много.

— А я бы патефон хотел, — высказался Панас. — Тогда бы все девки перед моей хатой стояли.

— Ну, патефон все бы хотели, — вмешался Стефан.

— Если добудем, то мне патефон первому! — уверенно объявил Панас, будучи поздоровее остальных хлопцев.

— Ладно вам мечтать, удачу отпугивать! — остановил разговоры Остап.— Лучше ножи подточите, да револьверы на всякий случай почистите. Как стемнеет, поедем за милиционером и девок добывать. Четыре больших мешка приготовьте, верёвки и кляпы. Матвею нож в бок, тело вывезем. Жёнку его, учителку и книгочею в телегу и на хутор.

— Дядька Матвей, дядька Матвей! — негромко стучала Кристинка в дверь хаты милиционера.

— Чего тебе? — раздалось из-за двери, но запоры никто не снял.

— Это я, Кристинка. Какие-то людины избу-читальню керосином поливают, запах на всю улицу. Я побежала, книгочею пани Риву предупрежу.

Матвей, не вздувая лампу, торопливо оделся, шепнув жене: — Дверь за мной сразу закрой!

Достал револьвер и, сдвинув тяжёлый металлический засов, распахнул тяжёлую створку, открывавшуюся на улицу. Он едва успел переступить порог, как два ножа воткнулись ему в бока. Один пробил печень, второй почку. Милиционер не успел ничего. Ни крикнуть, ни выстрелить. Лишь утробно выдохнул и тяжело повалился вперёд со ступеньки. Две тени тут же ворвались в дом, захлопнув дверь. Белая рубашка Марины белела прямо перед ними и Остап, не раздумывая, ударил кулаком в живот. Если молодка и хотела закричать от страха, то удар мужского кулака вышиб из неё дух. Семью милиционера было не жалко. Он был чужаком, присланным из Киева, а жена у него вообще из-под Рязани, чистокровная кацапка. Остап включил фонарик. Марине заткнули рот, завязав платком, чтобы не вытолкнула кляп. Связали руки и ноги. Панас достал из-за пояса свернутый мешок, и вместе с Остапом надел его на девицу. Девушка тянула килограммов на семьдесят. Он легко перебросил её через плечо и вышел на улицу, грузить первую пленницу в телегу. Остап осмотрелся. В хате было бедно. Забрал одно платье шёлковое в горошек, подумав, что продаст или подарит в городе, да немножко денег из узорчатой шкатулки. Видно Матвей недавно получил зарплату.

Подъехали поближе к дому учителки. Бобик соседа Николы Гайворона гавкнул пару раз и заткнулся. У учителки собаки не было. Хата, в которой поселили двух комсомолок, принадлежала раньше Степану Щербине, высланному вместе с семьёй в Сибирь, после неудачного восстания в сороковом. Сначала приехала Оксана Верба, закончившая харьковское педагогическое училище, а затем библиотекарь Рива Бергман. Хата стояла несколько в глубине, поскольку от улицы её отделял лёгкий заборчик из штакетника и палисадник. Кристинка уже крутилась около калитки.

— Пани Рива! Пани Рива! — начала она свой концерт, легонько постукивая в дверь. — Это я Кристинка!

Хлопцы внимательно прислушивались ко всем шорохам в доме.

— Что случилось, Кристя? — раздался голос Оксаны, опознавшей свою ученицу.

— Какие-то людины читальню керосином поливают. Дядьке Матвею я уже сказала. Прощевайте.

Девчушка шмыгнула через калитку и растворилась в темноте улицы.

— Пойду, пройдусь! — сказала Рива, зажигая керосиновую лампу и начиная одеваться. — Может книги какие-нибудь удастся спасти.

Книг в избе читальне было двадцать восемь. Газетные подшивки, брошюры Риву особо не интересовали — из Львова ещё пришлют. А вот книг на украинском языке было жалко до слёз, печатали их мало и неохотно. Каждая давалась с боем. В львовском университете удалось выпросить целых пять, благо комсомольская организация помогла. Тарас Шевченко, Леся Украинка, Николай Гоголь, Иван Франко. Из имеющегося читательского фонда, десять книг было на украинском языке, две — на польском, шестнадцать — на русском. За четыре месяца, что Рива руководила читальней, на русском не взяли почитать ни одной книжки, даже Сказки Пушкина с красивыми картинками. На третий день после открытия, заходил ксендз, пересмотрел все книги, поморщился, заметив библиотечный штамп библиотеки Львовского университета, почитал полчаса на польском "Крестоносцы" Сенкевича и больше не появлялся.

— Не ходила бы ты! Уже ночь на дворе, Коваленко и сам разберётся.

— Нет, неудобно будет! Даже Кристинка предупредила, а библиотекарша не пришла. Что люди скажут?!

Рива надела туфли и решительно открыла дверь. В хату вихрем ворвалось четверо мужчин и девушек тут же повязали. На телеге добавилось ещё два мешка. Из вещей забрали только швейную машинку, что подарила Оксанке мама по случаю окончания педучилища. Больше брать у советок оказалось нечего.

Мешок с телом Матвея Коваленко, добавив камней, бросили в речку. Как сказал Остапу ксендз: — Нет тела, нет дела. Забрали потёртый наган с кобурой и вполне ещё крепкие сапоги.

Дядька Остап приказал освободить чулан, и девчонок, развязав, бросили туда, приказав сидеть тихо. Вместо параши принесли деревянное ведро. Чулан закрыли на замок и пошли спать — ночь на дворе.

Г Л А В А 5

Глеб жене о своей тайне, что он может покидать тело и выходить в астрал, никогда специально не рассказывал. Она не спрашивала, а он считал эту информацию лишней и опасной. Она просто знала, что муж на время куда-то исчезает, поскольку сержант, возвращаясь назад в физическое тело, ловил иногда на себе терпеливо ждущий взгляд жены. Спят то вместе. После счастливого окончания снежного плена в Канаде и встречи с Ангелом Тимофеем, она искренне считала, что муж может говорить с духами предков. Тем более, в роду Джанвейнов (по семейному преданию), уже был индеец, разговаривающий с духами.

Так что Кэрол вполне лояльно, без всяких истерик, отнеслась к необходимости командировки мужа на сорок дней для спасения родственника. Уход за Ричардом она в любом случае обеспечит.

— Ты не волнуйся, милый, я всё сделаю. И охрану найму, чтобы чужие к телу не подошли, и медсестру для процедур, если потребуется. И сама на стрёме буду.

Кэрол вполне прилично говорила на русском. Когда научилась? А некоторые самарские словечки, типа "ништяк", считала вполне обычными русскими словами. Она уже не удивлялась, что для половины русских слов в английском словаре днём с огнём перевода не найдёшь, такой он бедный, по сравнению с русским. И даже никогда не подозревала, что часть этих слов, которыми она пользуется — из блатной фени.

Тимофей не подвёл. За день до отправки привёз антенну и техническое описание. Всё было сделано из обыкновенной стальной проволоки и даже на вид выглядело изделием, собранным на коленке. Антенна называлась змеевидной, отражающей, с гашением одного лепестка диаграммы. Увеличение дальности связи сын гарантировал против штыревой антенны в десять раз. Всё испробовано на похожей радиостанции. Вся суть оказалась в ромбическом вибраторе в виде восьмёрки и отражающей решётке. Вибратор должен быть определённой длины — это основное условие передачи и даже особая изоляция решётчатого отражателя от вибратора не нужна, лишь бы зигзаги в центре не соединялись. Недостаток один — угол передачи сигнала в 65 градусов. Надо предварительно наводить на абонента.

Тимофей прибыл утром, ровно через семь дней, как обещал.

— Я полдня для тебя выкроил, — сказал он поздоровавшись. — Так что можешь терзать меня вопросами.

— Что вам на инструктаже Архангел сказал, если не секрет?

— Преддверие третьей мировой. Ты что по состоянию теперешней Украины знаешь?

— Практически нечего. У нас в средствах массовой информации только Россию ругают, что Крым у Украины аннексировала, и санкции разные вводят, чтобы назад отдали.

— Вот, в этом все англосаксы, если не деньгой поманить, так ядом в умы плеснуть. Сначала англичане этим занимались, теперь американцы. Ни одного слова правды! Падшая нация, идущая к бесславному концу. Нация торгашей и властолюбцев. Такие всегда плохо кончают. Так вот, по Украине. Когда Союз из-за действий предателей развалился, американцы решили потихоньку возродить украинских националистов, чтобы потом их на Россию натравить. Деньги вложили, людей подобрали, средства массовой информации купили, двадцать лет перестраивали и подменяли понятия в головах украинцев. Успешно, надо отметить. У них даже в учебниках школьных везде написано, что русские для украинцев первейшие враги. Усиленно воспитывали националистов, которые неизбежно превратились в фашистов. Затем привели этих нацистов к власти. Как Гитлера в 1933 году. Но если у Гитлера была программа возрождения немецкого народа, то у этих только лозунги, ненависть, и желание пограбить. Для начала предполагается истребить всех русских, а несогласных загнать в лагеря. Сейчас идёт гражданская война, война на истребление русского населения, на закрытие православной церкви и подведение всей территории Украины под униатов и националистов. Дерутся две области, Луганская и Донецкая. Дерутся против украинской армии, отрядов националистов и наемников, против танков, пушек и самолётов. Американцы на этот раз просчитались, думали, что всё пройдёт как обычно: сменят правительство и страна покатится в нужном им направлении. Уже часть земель и фирм украинских раскупили. А тут такой облом, и денежки пропасть могут. Всячески пытаются организовать войну между Украиной и Россией. Короче Главный сказал — Хрен им, а не русские жизни! Отмобилизовали четверть корпуса, вполне хватит, чтобы прикрыть территорию двух областей. И вообще, эти современные политики не понимают главного: Вся Европа и Соединенные Штаты будут лежать в мелких руинах, а Россия будет жива.

Слышал такую фразу? "Наши мёртвые нас не оставят в беде!" Это не просто фраза, это основной постулат существования народов. У России сейчас самый большой корпус ангелов-хранителей, больше чем у всей Европы вместе взятой. Отечественная война позволила его увеличить в три раза. В ангелы ведь кто попадает? Тот, кто готов жизнь отдать за Отчизну, за Народ, за Друга своего! Погибшие девятой роты из Афгана все у нас! И шестая из Чечни! Ещё лет тридцать назад у Германии было много хранителей, а сейчас всё меньше и меньше. Мельчает народ. Особенно после объединения Германий. Демократия народы, как ржа разъедает. Какой ангел из гея или педофила, сутенёра или наркомана. У японцев за счёт традиций неплохой корпус, с четверть нашего. Тоже после Второй мировой вырос, не зря их камикадзе американские корабли таранили. Поэтому и живут, не смотря на все цунами и землетрясения. У китайцев чуть поменьше. У Англии маленький, а у США ещё меньше. Не выживут больше англосаксы, если война начнётся. Уж больно там население убогое и ущербное. Некого в ангелы возвеличивать. Никто не закроет собой командира и на амбразуру не ляжет. Не протянет руку помощи, рискуя жизнью. За друга своя жизнь не отдаст. Выродились воины, а с ними и народ.

— Ладно, заболтался я с тобой. Ты, Глеб, боевые действия изучил, как я тебе велел?

— Да, даже планчик мероприятий подготовил, — показал сержант, отпечатанный на принтере документ.

— Всё это вполне пойдёт, — оценил Тимофей работу Глеба. — Будешь там работать, ещё десять раз по столько напишешь. Имей в виду, ты не ангел, а Хранитель. На тебя неуязвимость не распространяется. Так что своё тело побереги и от пуль и от снарядов и, главное от дурости. Зато имеешь право действовать, не по ангельскому уставу, а как тебе совесть подскажет. Надо убить врага, можешь убить. Немецкие ангелы, если встретятся, тебя не тронут, это запрещено — развоплотят! Но не нарывайся, война всё спишет. В тайге прокурор — медведь! Ангела убить не пытайся, не получится. Ты послан туда, чтоб защитить Бориса. Если получится что-то сделать, чтобы помочь нашим, и, следовательно, спасти русские жизни, то это приветствуется. Умений воинских у тебя в избытке, можешь ими делиться с русским воинством. А сейчас, Глеб, давай выходи в астрал, буду тебя учить оказывать ментальное воздействие на человека.

Тимофей в трех словах рассказал теорию, и показал на деле, как это работает. Тренировались, используя прохожих на улице. Через полчаса и у сержанта стало вполне получаться. Человек выполнял полученную команду "стой", "иди", "поверни направо", "замри" и прочие.

— Это умение не для того, чтобы из человека сделать бездумного голема, — пояснил ангел, — а для того, чтобы спасти ему жизнь. Идет, к примеру, пьяный мужик под паровоз, сил, чтобы остановить состав у ангела нет, а вот заставить пьяницу вовремя споткнуться и упасть — вполне хватит. Как это делается, я тебе показал. Летит в Бориса снаряд, он даже сообразить не успел, а ты его уже на землю положил. Недельку потренируешься у него за спиной стоять, освоишь всё до автоматизма. Сейчас возвращайся, попрощайся с семьёй, я за час решу тут кое-какие дела и полетим на войну.

Глеб принял душ, переоделся в чистое бельё и ношенную камуфляжную форму (на войну, так на войну!). Поцеловал и обнял жену с дочкой, выдал несколько торопливых необязательных советов и лёг на кровать. Услышав зов Тимофея, вышел в астрал. Тимофей что-то пошептал, и связь с телом начала слабеть, сержант это чувствовал.

— Так, Хранитель, полетели! — сказал Ангел. — Держись за мной и не отставай. Я тут недалеко хорошую червоточину нашёл, как раз в район Львова выведет.

Они полетели. Тимофей держался в метрах десяти от земли, забирая на северо-восток. Около одного места он остановился:

— Вот, посмотри внимательно, круг голубой с оранжевой окантовкой видишь?

— Да, — откликнулся Глеб,— если внимательно присмотреться, то заметен, а так теряется на общем фоне розово-голубых струй.

— Это пространственно-временные переходы в нашей ноосфере. Учёные их сейчас чёрными дырами называют. Каждый такой переход ведёт в какое-то место и время, уже прошедшее. Сорок первый год находится примерно на высоте десяти метров от поверхности геоида. Чем ближе к земле, тем ближе к современности. Чем выше находится переход, тем древнее времена. Есть относительная карта переходов, но они кочуют в районе пятидесяти километрового эллипса и закрываются иногда. Если попадёшь в Ангелы, тебя обучат ими пользоваться. Есть места, где они гуще натыканы, есть, где реже. В вашем штате я нашёл всего три перехода выводящих в район Львова. Этот самый удачный и по дате и по месту. Так что давай руку и вперёд.

Тимофей взял Глеба за руку и потянул в голубое пятно диаметром чуть больше метра. Правую руку он выставил наподобие копья, целя в середину. Перехода на другую сторону сержант не почувствовал. Так, мазнуло что-то незаметное по лицу, как луч сканера. Астрал по другую сторону по виду ничем не отличался.

— Поскольку привязки к телу у тебя, считай, больше нет, — сказал ангел, — то мысленно просто представь, что появляешься из астрала в этой реальности. Не к телу двигаешься, а просто возникаешь здесь и сейчас и всё.

С первого раза у Глеба не получилось, получилось с шестого. Они висели над каким-то полем, стояло утро, поскольку солнце било в глаза, чуть поднявшись над краем горизонта.

— Давай теперь назад в астрал переходи и повторяй выход в реальность снова, — скомандовал Тимофей.

Потренировав Глеба с десяток раз, ангел решил, что для толкового ученика вполне достаточно.

— Имей в виду, это — твоя палочка — выручалочка. Переход надо делать мгновенно. Чувствуешь — на тебя снаряд летит, или бомба падает — ушёл в астрал. Грохнуло в реальности — можно назад возвращаться, да ещё и посмотреть сначала, что там делается. Представляешь себе окошко в реальность и наблюдаешь, что вокруг делается. Давай, попробуй окно, или маленькую дырочку для наблюдения себе представить.

Ангел ещё с полчаса тренировал сержанта в наблюдении из астрала.

— Запомни, никто тебе безопасности не обещал. Здесь война, а на войне, как на войне. Через такое окно тебя пулей достать могут запросто. Убить не убьют, но энергетику нарушат. И будешь ты всю жизнь работать на таблетки, пока к целителю не попадёшь. Дашь себя подстрелить в голову — считай, задание сорвал. А если снаряд схлопочешь, то даже дядя Ангел не поможет. Так что голову береги, у тебя там мозги, виртуальные, — пошутил Тимофей. Сторожись, очертя голову никуда не лезь. Тебе надо сорок дней продержаться, самому не подставиться и крестника сберечь. Это главное. Если Борьку убьют, то выведу тебя Ткачёв в твоё время, и больше не увидимся. А его потерять жалко, он тоже природный слышащий.

— Всё ли запомнил и понял, что я тебе сказал, и чему научил?

— Всё! — утвердительно кивнул Глеб.

— Тогда полетели! Львов в той стороне, в двадцати километрах, — обозначил направление Ангел-Хранитель.

Г Л А В А 6

— Вон в том доме у него комнатка, где живёт, и условный штаб с канцелярией. Давай, знакомься и приступай к делу, — сказал Тимофей, — а я возвращаюсь!

Ангел исчез. Глеб с высоты осмотрелся. В каждой воинской части в танковых и автомобильных парках есть своё кладбище. Из списанного, разворованного, разобранного железа, покрытого многолетней ржавчиной и облупившейся краской. Здесь такого не было. Десятка два разнокалиберных танков стояли в линейку у высокого деревянного забора с натянутой поверху в одну нитку колючей проволокой. Эти танки относились ко второй категории, нуждались в ремонте, но считались боеготовыми, хотя половина даже не могла стронуться с места. Перпендикулярно танкам стояла линейка автомашин. В метрах сорока имелся большой навес на столбах, очевидно место для ремонта, где у края спряталось три трактора "Ворошиловец". Имелся маленький деревянный домишко, и десяток армейских палаток, отбеленных временем и установленным параллельно танкам. Забор окружал эту территорию ремонтников с трёх сторон, с четвёртой шёл штакетник со шлагбаумом и постом, а за ним уже расположение танкового полка. Для танкистов было удобно: сломался танк — оттащили его в закуток к ремонтникам, передали по бумагам и привет! Места там хватало с запасом, чтобы трактора могли свободно таскать грозные машины куда надо. В дальнем углу имелся слепленный на скорую руку дощатый сарайчик с крышей под толью, очевидно какой-то склад. Недалеко от палаток дощатый туалет и жестяной рукомойник с баком для воды. После открытия крана, вода стекала в жестяной жёлоб, в котором на расстоянии сантиметров сорок вдоль жёлоба было пробито десяток отверстий, заменявшие краны. На земле лежали деревянные решётки, чтобы не разводить грязь. Вода стекала в жестяное корыто и из него на землю. Трава в этом месте зеленела густо. Колодец же находился за командирским домиком в тени нескольких деревьев..

С точки зрения диверсанта, позиция и охрана была никакая. Внутри забора было выставлено два поста, один у танков, второй у автомобилей и склада. К часовому можно было подобраться из-за любого танка или машины. Просматривался только внутренний двор, что за забором делается неизвестно. А за забором имелись несколько частных домиков с постройками и садами, позволявшими любым негодяям приблизиться к охраняемой части вплотную. Фактически охраняется не весь объект, а отдельные внутренние зоны, как говорится "от своих", чтобы чего не стащили. Такое, может быть, и сошло для мирного времени, но никак не годилось для военного.

"Надо будет пару вышек по углам соорудить, да железом изнутри обшить, если это железо есть, — подумал сержант. — Пару танков в центре поставить, пусть шрапнелью стреляют, если бандеры полезут. Хотя, наверное, на таком расстоянии шрапнель не разлетится, только забор разнесут".

Ткач не поленился осмотреть и палатки. Стандартные лагерные шатровые палатки на отделение с нарами на полу. Нары, правда, забросаны сеном и затянуты плащ палатками. Одеял нет. Вместо одеял шинели. Под голову вещмешок. Спят, не раздеваясь, только сняв сапоги и ремень. Духан от портянок после отбоя стоит в такой палатке страшный. Летом жарко, зимой холодно, поскольку нет тамбура. Даже если зимой поставить буржуйку, то особо не натопишь. На сене спать мягко, это не на голых досках, но если в подстилку не добавлять полынь, то через месяц заедят вши и блохи. В одной из палаток — караул. Два человека бодрствуют, два отдыхают. Начальник караула — сержант. В пирамиде, на четыре гнезда — две винтовки. У начальника караула — в кобуре револьвер. Есть стол и стул. На столе устав гарнизонной и внутренней службы. Вход в палатку открыт, чтобы проветрилась.

Ладно, вроде всё хозяйство осмотрел, впечатление положительное. Пора и с командиром знакомиться.

Глеб двинулся к командирскому домику. В первой комнате сидел ефрейтор Синицын, призванный в апреле сорок первого счетовод из Тулы двадцати восьми лет, числившийся писарем. Кадр очень ценный, заменяющий собой весь штаб батальона. Он и писарь, и кадровик, и вооруженец и тыловик. И строевые документы, и ремонтные ведомости на нем, и заявки в тылы на запчасти, и склад, а если потребуется, то и выдача зарплаты. Настоящий талант. Учёт и контроль — вот его стезя. Ни одна проверка ещё не нашла каких либо недостатков в документах строевого отдела, ремонта боевой техники и хранения материальных ценностей. Имел свой арифмометр, мечтал о пишущей машинке. Кличка была странная, но красивая и уважительная: Маэстро Синий.

Из канцелярии, где, разместившись за столом, властвовал Маэстро, две двери вели в жилые комнаты. Справа была комната сержантов: Васильева, Ревякина и Зарембы, слева командира батальона Михайлова и его заместителя по вооружению лейтенанта Лукьяненко.

Глеб заглянул в обе. Сержантская комната была пуста. В командирской находились двое — Борис Михайлов и лейтенант, обсуждавших за столом какую-то бумагу. Ткачёв настроился сразу на лейтенанта:

-Тебе в туалет захотелось, сходи, прогуляйся на десять минут, — распорядился он, выпроваживая ненужного пока свидетеля. Борис явно встрепенулся, посыл своему подчинённому он, несомненно, услышал. Глеб забыл прикрыть его ментально, как учил Тимофей.

— Товарищ командир, разрешите выйти на десять минут, — поднялся Лукьяненко.

— В туалет, что ли захотел? — уточнил старший лейтенант.

— Так точно, но я быстро!

— Не торопись там, перекури спокойно, а потом приходи. Дел у нас невпроворот.

"А предок то — соображает! Сразу в тему въехал!" — подумал сержант.

Он выждал секунду и начал:

— Я, Глеб Ткачёв, приставлен к тебе Борис Алексеевич Ангелом в качестве Хранителя. В мои обязанности входит сохранение тебе жизни в течение сорока дней. Оказание помощи советом и действием. Я значительно старше тебя и опытнее в военных вопросах. По выучке соответствую лучшим бойцам Осназа. Мы родственники, я прихожусь тебе племянником. Через три дня, двадцать второго июня фашистская Германия нападёт на СССР. Вспыхнет тяжёлая четырёх летняя война. Будет убито много русских людей. Задача русских Ангелов-Хранителей уменьшить эти потери. Звать можешь меня Глеб, Ткач, Хранитель — без разницы. С этой минуты я за твоим правым плечом. При отлучке, заранее доведу. Отношения поддерживаем родственные, уважительные, с моим приоритетом. Какие вопросы есть, Боря?

— Приоритетом, это что?

— Это значит, что я — Главный! Не как в армии, начальник приказал — а ты сделал! Но, похоже! Я сказал — ты выполнил! Но можешь и поспорить, если есть время! Пример: Летит снаряд, я кричу тебе "Ложись!", а ты спрашиваешь: "Глеб, а зачем мне ложиться, грязно ведь?". Ответить я тебе уже не успел, снаряд взорвался. Дядю родного убило, а моя задача навсегда не выполнена. А у меня не так много родственников, чтобы их терять из-за упрямства или глупости. Причина понятна, почему я Главный!

— Понятно-то понятно, но я никогда не верил в мистику и церковные бредни. Я материалист!

— А я вполне материален, только ты меня не видишь, и всё! Вот смотри, видишь на столе листок, сейчас подниму и назад опущу!

Глеб поднял пару раз листок и опустил на столешницу

— Убедился? Патрон из обоймы достань и дай мне, фокус покажу.

Борис заинтересованно достал из кобуры пистолет ТТ, выщелкнул из обоймы патрон и протянул в воздух.

— Отпускай! — раздалась команда.

Старлей разжал пальцы, но патрон не упал. Он секунду повисел, развернулся плашмя и несколько раз пересёк пространство над столом. Затем начал перелетать справа налево, как будто невидимка перебрасывал его с руки на руку. Зрелище завораживало своей необычностью.

— Лови! — услышал Борис, и патрон шлёпнулся ему в руку.

— Да, впечатляет! — сказал он. — Почище, чем в цирке!

— А я еще и вышивать могу! — голосом кота Матроскина чуть не сказал Глеб. Но удержался.

— Сейчас лейтенант придет. Он твой заместитель?

— Да, по вооружению.

— Скажешь ему, что по телефону пришло новое распоряжение из штаба о порядке работ по восстановлению техники и усилению охраны. Связь то со штабом дивизии есть?

— Связь есть! — кивнул Борис.

— Распорядишься, чтобы работы временно приостановил, надеюсь, ничего срочного и важного там бойцы не делают? А через полчаса пусть соберёт всех ваших командиров и старшину на выработку решения и постановку задач. У тебя сколько командиров?

— Три сержанта командиры взводов, старшина и мой заместитель по вооружению, лейтенант Лукьяненко Юрий Викторович. Сержант Васильев командует ремонтно-восстановительным взводом тяжёлых и средних танков. Сержант Ревякин — ремонтно-восстановительным взводом лёгких танков, сержант Заремба — транспортно-эвакуационным взводом. Старшина Николаев Петр Васильевич занимается снабжением и обеспечением бойцов и батальона.

В комнату постучав, вошёл заместитель и комбат повторил ему практически слово в слово то, что сказал ему Хранитель. От себя добавил:

— Бойцам дать часовой отдых, можно лёжа. Отлучаться из расположения запрещаю. Через час построение для постановки задач, всех, кроме караула. Сержанты пусть оставят за себя заместителей.

"Молодец! И память хорошая, и головой соображает, и распоряжается уверенно! Толковый у меня дядька!"

Лейтенант ушел. Со двора послышались приглушённые команды.

— Значит, давай так, Борис! Сейчас поучимся разговаривать мысленно. Всё что хочешь мне сказать, говоришь про себя мысленно. Пробуем! Ты меня хорошо слышишь? Отвечай мысленно.

— Да хорошо! — заорало со всех сторон.

— Не старайся кричать, говори спокойно. У тебя получается, но слишком громко. Убавь энергию и желание что-то прокричать. Я тебя слышу прекрасно. Сделай свою мысленную речь тише. Давай, скажи что-нибудь.

— Глеб, а ты давно Хранителем работаешь?— раздался вполне нормальный голос.

— Хранители не работают, а служат. Ты у меня первый, раньше никогда не приходилось выступать в этой роли. Сказал мысленно хорошо, не громко и не тихо, недостаток один, всё, что ты мне говоришь, слышат все. Твой голос слышится во все стороны. Обрати внимание, мою речь ты слышишь только из того места, где я нахожусь. И кроме тебя её никто не услышит, если где-то вокруг и есть природные слышащие. Постарайся направить свою мысль именно на меня, Глеба, тогда только я и буду её слышать. Ты как бы мысленно обращаешься — "Слушай, Глеб, а что если нам выпить по пятьдесят грамм!" Пробуй!

— Слушай, Глеб, а что если нам действительно выпить по пятьдесят грамм ? У меня есть ещё бутылка "Московской", — раздалось чётко в самом ухе.

— Молодец, очень хорошо сказал. Правильно. Но хранители не пьют, не едят и не спят. Мы всегда начеку, за правым плечом. А теперь я буду мысленно тебе вопросы задавать, а ты тренируйся правильно отвечать. Не напрягайся, говори свободно, а мыслеречь направляй на меня. Поехали.

— Расскажи-ка мне Боря, как укомплектован батальон.

— Батальон укомплектован личным составом на треть, фактически имеется одна рота вместо четырёх. Включая командиров в строю всего сто два человека. Специалистов по ремонту нет, я танковое училище кончал, Юрий тоже. Производственника всего два: Васильев работал на Сталинградском тракторном, четыре года, производственный мастер, а Ревякин на Челябинском тракторном, но всего год, мой земляк. Среди бойцов есть несколько слесарей, один хороший сварщик, два станочника. Остальные подай, принеси, подержи. Эвакуационный взвод хороший. Имею пять подготовленных механика водителя на танки, три на тяжёлые, два на лёгкие. Водители на машинах все с опытом. Пять человек из этого взвода приписано к тылам, подчиняются старшине. Два повара, кладовщик, конюх, плотник. Есть четыре хороших владимирских тяжеловоза, держим в конюшне полка. Тягачей всего три — "Ворошиловцы". Трактора исправны, половина моторесурса. Но танк КВ не тянут, надо двойной сцепкой таскать. Техники от штата пятьдесят процентов. Имею редкость — две машины с ремонтными мастерскими, одна на базе Газ-АА, вторая — на Зис-5. Из оружия имеем четыре винтовки, четыре нагана — у сержантов и старшины, и два ТТ — у меня и у зама. Цинк винтовочных патронов, ну и к пистолетам и револьверам по сотне на ствол. Бойцы винтовку знают, но стреляли один раз. Есть два артиллериста, воевали в финскую, стоят на должностях ремонтников орудийных систем. Есть механик-водитель танка, Михайлович Александр Иванович, тоже финскую прошёл. Танкист. Больше никто не воевал. Электриков нет, мотористов нет, связистов нет. Руководство по танку Т-34 в дивизии всего два, одно у меня. Техника танкистами не изучена, практики мало, ломают часто. Запчасти фактически не поступают, хотя заявки поданы ещё два месяца назад. Принято на ремонт двадцать два танка из них: восемь легких БТ-7, четыре тяжёлых КВ-1, остальные Т-34. Есть два бронеавтомобиля, которые уже отремонтированы. Только передать.

— Ты отдохни Борис немножко, — перебил комбата Глеб. — Поначалу мысленно говорить трудновато, можешь, если хочешь, губами шевелить. Но это на первое время. Потом втянешься. Я сам неделю тренировался, чтобы не уставать и правильно мысли направлять. И чтобы для окружающих незаметно было. У тебя в этом вопросе сейчас всё хорошо. Далеко пойдёшь. Теперь я буду излагать тебе имеющиеся сведения, а ты слушай и запоминай. Об этой информации пока никому ни звука. С командиром дивизии пойдём делиться после обеда, или ближе к вечеру, когда работы все организуем.

— Двадцать второго июня начнется война. Гитлеровская Германия нападёт на Советский Союз. Потом к ней присоединится Венгрия и Румыния. Война покатится от Балтийского до Чёрного моря. На Львовский выступ будут наступать две немецкие армии и танковая группа Клейста в восемьсот танков. Задача этой группы будет войти в прорыв и двигаться на Ровно и Киев. Немцы, естественно не пойдут в те районы, где стоят наши танковые корпуса, разведка у них работает хорошо, в отличие от нашей. Начнется чехарда, когда наши части будут пытаться перехватить немецкий танковый клин. Танки будут наматывать бесполезные километры, жечь моторесурс и просто выходить из строя, ни разу не выстрелив по врагу. Поскольку наша задача эвакуировать подбитую и сломанную технику и восстанавливать её, то первое, что нам требуется — это разведка маршрутов. Мы должны знать, на какой дороге застряли наши танки, сколько их, и какие поломки. Чтобы эвакуировать не все, а те, что можно быстро восстановить и послать в бой. Поэтому, наша задача, первое: отремонтировать как можно больше танков из числа имеющихся, до начала боевых действий. Запчасти снять с наиболее неремонтопригодных машин, ремонтировать те, где меньше работ. Второе: из числа танков Т-34 минимум на двух машинах снять башни имеющие неисправности и дефекты. Сделать два манёвренных, скоростных тягача из получившихся корпусов. Третье: сформировать минимум две разведгруппы для осмотра маршрутов прохождения колон, вооружённые, имеющие связь с местом дислокации батальона. Четвёртое: местными националистами с начала боевых действий планируется нападение внутри города на штабы, командиров, семьи военнослужащих, военные объекты и войска гарнизона. Бандеровцы стянули к Львову значительные силы, до двух тысяч человек. Активные действия начнут с началом нападения немцев. С четырьмя винтовками, мы погубим людей и ни от кого не отобьемся. Необходимо сегодня возвести две сторожевых вышки, установить на них пулемёты. Закопать пару танков для обстрела внутреннего двора и окрестностей. Фактически здесь останутся одни тылы, боевые части уйдут. И нам придётся тяжело. Пятая задача: получить вооружение для личного состава, гранаты, взрывчатку, как можно больше, чтобы взрывать не эвакуированные машины, топливо для танков и машин, продовольствие. Сделать запасы, а если получится, то и закладки на случай отступления. То есть поучаствовать в вывозе корпусных и дивизионных складов. Просто так нам ничего не дадут. Вот примерные задачи на три дня. Всё это надо выполнить к исходу 21 июня. Вопросы есть?

— Есть и много!

— Тогда давай по новой, и листок возьми, помечай.

1) Отремонтировать как можно больше танков, тех, где меньше работ.

2) С двух Т-34 снять башни, переоборудовать в тягачи. Снять со всех танков пулемёты и боеприпас — патроны и снаряды. Выдать для изучения по одному пулемёту на взвод. Остальные складировать под охраной.

3)Сформировать две разведгруппы на четырёх автомобилях. Подобрать специалистов. Запросить у командира дивизии для охраны взвод обученных пехотинцев. Два отделения отдать в группы разведки. Вооружить пулемётами. Получить средства связи и радистов при них.

4) Усилить охрану. Для чего построить сторожевые вышки по углам забора, так, чтобы забор простреливался с внешней и внутренней стороны. Вышки обшить котельным железом, при отсутствии изготовить из брёвен, обложив с внутренней стороны мешками с песком. Закопать пару танков, для возможности обстрела внутреннего двора. Танки можно закопать по углам с внешней стороны забора, тогда будем иметь возможность пушечного обстрела прилегающих районов.

5) Получить вооружение на личный состав и группы разведки, винтовки, гранаты, взрывчатку и к ней детонаторы, огнепроводный и детонирующий шнур, патроны. Обязательно осветительные и сигнальные ракеты. Получить средства радиосвязи. Провести обучение личного состава стрельбе из пулемёта, действиям в случае нападения диверсантов и бандитов, действиям в наступлении и обороне, порядку движения и наблюдения на транспорте, действиям по воздушной тревоге. Отрыть в расположении достаточное количество окопов и щелей. Часть щелей сделать перекрытыми, часть вырыть под сломанными танками. Каждому бойцу иметь в вещмешке запасные портянки, не менее сотни патронов, сухой паёк на трое суток. Старшине иметь запас обмундирования, обуви, нательного белья. Создать запас топлива в бочках и запас продовольствия на весь батальон. При необходимости запас вывезти в указанный район.

— Это, пожалуй, пока всё, готовься инструктировать людей. Причина — обострение обстановки на границе.

Г Л А В А 7

— Пан звеньевой, пан звеньевой, а с какой начнём? — спросил Панас сразу, как только закончили завтракать яишней с салом.

— А ты бы, с какой хотел?

— Я б с учителки, у ней и сиськи больше и задок потолще.

— Самое вкусное, Панас, надо оставлять на послед. Поэтому тащите сюда еврейку, только замок не забудьте назад навесить.

Хозяйственная пристройка примыкала к хате, имела свою дверь и была так же выбелена белой глиной, как и сам дом. Четырёхскатная высокая соломенная крыша была общей. Здесь имелась кладовка, чулан для инвентаря, люк в погреб и небольшой загон для животных в зимнее время. Отапливалось помещение за счет одной из стенок печи, расположенной в хате. На торце имелось одно окно, закрытое бело-голубыми ставнями. Пленниц содержали в чулане, размером полтора на полтора, выбросив оттуда весь инвентарь. Поскольку при наличии лопаты или топора, можно было вполне пробить саманную стену или сделать в земляном полу подкоп.

Рьяные хлопцы, извлекли Риву в одно мгновенье из чулана, закрыли обратно дверь и потащили несчастную девушку в хату.

— Раздевайся! — приказал Остап, когда парни поставили девчонку перед ним.

— Да пошёл ты... — начала девушка, но продолжить не смогла, содрогнувшись от мощного удара в живот и рухнув на пол.

— Разденьте её! — приказал, звеньевой.

Риву очень быстро и аккуратно раздели. Ни один деревенский не стал бы на девке рвать платье или другую одежду — они денег стоят! Библиотекарша по-прежнему продолжала лежать на полу, свернувшись калачиком.

— Показываю, как надёжно связать пленного, — сказал Остап. — Этому меня немцы в подготовительном лагере в тридцать девятом научили. Для начала бьёшь пленного под дых, он падает и скрючивается, — показал Остап на Риву, — если не скрючивается, бьёшь ещё раз сапогом в живот. Заходишь со спины и придавливаешь шею коленом. Сильно сейчас не давлю, а то эту цыплячью шейку на раз сломать можно. Достаёшь с пояса верёвку в два аршина, связываешь сначала вместе колени, притягиваешь верёвкой голову к коленям и делаешь один оборот вокруг шеи. Теперь пускаешь верёвку за спину и связываешь локти. Остался конец в две пяди. Этот конец можно привязать к дереву, ножке кровати, забору, тогда пленник никуда даже не откатится, когда придёт в себя. Всё ли понятно хлопцы!

— Всё, дядька Остап. Тогда развязывайте жидовку, а потом снова вяжите, как я показал. Каждый по разу! Шею только не сломайте.

Через пять минут приём немецкой разведки был хлопцами освоен.

— Кладите её на стол! — приказал Остап. Этот приём связывания к старикам и пожилым может быть не пригоден. Колени прижаты к груди, — показал он пальцем, — дыхание затруднено, вполне может сдохнуть, если сердце слабое. Если пленник начинает трепыхаться, то затягивает верёвку вокруг шеи. Часа два в таком виде можно держать, а то труп вместо языка можно получить. Для девок такой метод тоже подходит — все её дырочки в вашем распоряжении. Развязывай, давай Панас, что-то бледнеть стала. А ты Стефан воды принеси.

Риве прыснули на лицо воды и она очнулась. Живот болел страшно.

— Ноги ей раздвиньте, и придержите, чтоб не брыкалась.

— А вам хлопцы повезло, — вынес свой вердикт Остап, — целка она ещё никем не пробованная. Поскольку Панас и так половину села перепортил, так что или Стефан, или Петро. Решайте хлопцы, кто первым будет. Парни бросили монету — выпало Стефану.

Ривку насиловали долго, до самого обеда. Она и плевалась, и орала, и обмочилась дважды. Парни были неутомимы. Когда дело дошло до Панаса, с его здоровенным хозяйством, то она уже визжала как маленький щенок, которому тяжёлым сапогом отдавили лапу. После обеда приволокли и Марину. Баба, конечно, она была аппетитная, но как ни терзали её, только мычала и молча глотала слёзы. К вечеру мужики выдохлись

Тащите два мешка, пакуйте и несите к оврагу, — распорядился звеньевой. — Потом Петро и Панас вернётесь, а ты Стефан их пока там постережёшь. Ривку в мешок засунули на раз. Её чёрные глаза уже ни на что не реагировали, застыв в безумии. Марине, пытавшейся сопротивляться, отвесили пару оплеух.

Вернувшимся парням, Остап выдал двуручную пилу и длинное шило.

— Ты Панас, убьешь жёнку милицейскую. Попробуешь шилом работать. Я вам уже объяснял, что шилом любого часового снять можно. Левой рукой рот заткнул, а шилом ударил в сердце, глаз или в висок. Есть ещё один удар — в ухо. Если в ухо ударить, да ещё потом ваткой заткнуть, то крови не видно. Мало кто догадается, что москаль через ухо убит. Вот на бабе этой и попробуешь. Ты, Петро, берёшь пилу и жидовку клятую со Стефаном распиливаете. Ксендз проклял её чрево, так вот чрево это и отпилите. Привяжете её к бревну и развалите на две половинки. Пилу надо ставить выше пупка, чтоб кости не пилить. Пять раз дёрните, и будут из жидовки две половинки. Казнь эта для ворогов лютых и предателей, коммунистов и советских партийцев. Она врагов Украины в страх вгоняет. Тела в овраг сбросите, а завтра лопаты возьмёте и прикопаете. Инструмент не забудьте в ручье сполоснуть.

Г Л А В А 8

В одиннадцать часов 18 июня работы в ремонтно-восстановительном батальоне развернулись полным ходом. Башни с двух танков Т-34 сняли за четыре часа. На одном была неисправно пушка, на втором из-за дефекта погона, башню просто клинило. Была одна нехитрая методика, позволявшая без крана снять многотонную башню. Точнее кран был — примитивный козловый. На расстоянии примерно четырёх метров было закопано по два бревна, наклоненных друг к другу. Вершины этих брёвен соединялись металлическими скобами и толстой металлической полосой. Снизу и примерно на метр от вершины бревна, чтобы не разошлись под нагрузкой, дополнительно скреплялись 70 миллиметровым брусом. На эти два бревенчатых треугольника сверху было уложено толстое бревно, прикреплённое к "ногам" полосой и скобами. К этому бревну подвешен мощный металлический блок, удивительно напоминающий танковый каток тридцать четвёрки с проточенным пазом. От смещения металлическое основание блока удерживалось витыми проволочными диагональными растяжками. Через блок был переброшен длинный 30 метровый трос от лебёдки "Ворошиловца", имевшей тяговое усилие в двенадцать тонн. Танк задним ходом загнали под этот самодельный "кран", вывернули болты, удерживающие кольцо погона, башню опутали тросами и зацепили их за крюк тягового троса. Все разбежались подальше, и водитель тягача запустил лебёдку. Сооружение поскрипело, обещая развалиться, но свою задачу выполнило. Башня поползла вверх и закачалась на тросах, чуть клюнув в сторону пушки. Механик водитель танка тут же выехал из-под опасного многотонного груза. Бойцы шустро подтащили под башню деревянную платформу на металлических полозьях из труб и тягач пополз назад, опуская башню на тележку. Башню освободили от тросов, а платформу с грузом тут же подцепил второй "Ворошиловец" и потащил на указанное командиром место, освобождая место под краном. Бойцы работали слаженно, сержант Васильев командовал уверенно и дело спорилось.

"Хорошие тягачи! И укомплектованы, и брезент есть, и в кузов можно слона посадить или взвод гвардейцев. Скорость приличная. Да, гусеницы слабоваты, будь грунтозацепы побольше, и тяговое усилие бы возросло. Зря Борька на них жалуется, он просто других тягачей не видел. "Ворошиловцы" сейчас самые лучшие, у немцев не было ничего похожего", — подумал Глеб. — "Было бы их количество по штату, и с тридцать четвёрками заморачиваться не пришлось. Будет бой, надо будет постараться немецких танков надёргать. Подремонтируем, и нам подспорье будет, да и гаубичникам в их дивизии помочь можно будет, у них орудия нечем таскать. Дадим пяток танков немецких и пусть себе катаются, не за просто так, конечно. Да и у батальона лишние пушки и пулемёты появятся. А мужики молодцы. По неисправностям вполне профессионально прошлись. Из двадцати двух негодных планируют десяток в строй ввести за три дня и два тягача сделать. Это они здорово размахнулись. Командиру дивизии должно понравиться. Не было ни хрена, а тут — алтын! Целый десяток танков! Лишняя рота!"

Ремонтные работы кипели на всей танковой линейке. Одни разбирали машины, добывая дефицитные запчасти, другие готовили запланированные танки к ремонту. Основным инструментом были кувалды, тяжёлые молотки, ломы и монтировки. Удары по металлу раздавались беспрерывно. Большинство танков было без ящиков с ЗИПами, не поставленных заводами, так что поживиться ремонтникам было особо не чем — ни запасных частей, ни принадлежностей. А какую-нибудь копеечную резиновую прокладку или патрубок в рембате не сделаешь.

У забора копошились бойцы транспортного взвода, закапывая брёвна для возведения караульных вышек. Опоры ставили внутри периметра, планируя сделать над забором двухметровые свесы. Руководил здесь плотник, весьма довольный, что и ему нашлась важная работа.

Не снятых хозяевами танков пулемётов ДТ набралось восемь штук. Два из них предстояло вернуть с отремонтированными машинами. Но шесть числились официально за батальоном (в акте приема-передачи техники на ремонт). Диски тоже были в комплекте, набитые патронами. Борис просто цвёл от наличия нежданно-негаданно появившегося серьёзного вооружения. Глеб предложил ему выставить пару БТ с неисправной ходовой на позиции, чтобы можно было обстреливать всю территорию части.

"Борис, ты не смотри, что там весь парк танками заполнен. Приказ дадут, и они все по тревоге уйдут, и в расположении пусто будет. А здесь до ворот примерно километр. Из винтовки и даже пулемёта не больно достанешь. А из сорокапятки в самый раз! Тем более у тебя два артиллериста есть!" Командир согласился. Места установки танков обсудили, и тягачи перетащили два БТ-7, с разрушенной подвеской катков, к местам позиций. Снаряды перед ремонтом экипажи должны были выгружать и сдавать на склад, но ремонтники на это особо не напирали, поскольку имели специально отрытое и оборудованное стеллажами место для хранения боеприпасов, поэтому штук сорок снарядов на ствол нашлось.

В общем, в батальоне всё складывалось нормально. Народ озадачен, работы идут. Кое-где, по утверждённому плану уже начали рыть щели и окопы. Сварщик уже закрыл отверстия от снятых башен в корпусах тридцать четвёрок шестимиллиметровыми квадратными листами. В один лист даже врезал люк от БТ, неизвестного происхождения. Кресла командира танка и заряжающего опустили и переварили. Теперь в изготовленном тягаче вполне помещался экипаж из четырёх человек. Имевший на вооружении пулемёт, и штатные средства связи.

На обед старшина, как и приказывали, расстарался. Гречневая каша была пополам с тушёнкой. Чай духовитый, и каждому бойцу выдали кусок белого хлеба с маслом. Ржаного то было полно.

— Борис, а у тебя сколько полевых кухонь? — мысленно спросил Глеб, пока командир уплетал кашу из котелка.

— Две! Хотя по штату четыре. Одна в наличии, вторая пока, за ненадобностью, на складе дивизионном стоит, — ответил так же мысленно старший лейтенант.

— Дай распоряжение, чтобы старшина вторую получил, и привёл в готовность к эксплуатации. Смазку убрали, промыли, прокипятили и прочее. Для чего? Объясняю! Во-первых, резерв на случай боевых действий. Во-вторых, у тебя мощное транспортное обеспечение — 17 автомобилей и три тягача. И ещё чем-нибудь после начала войны разживёмся. На этот транспорт ты можешь посадить в два раза больше людей, чем у тебя есть. Когда наши части будут отступать, посадишь к себе роту бойцов. Тебе будет вооружённая защита, им — средство передвижения. Да и ваших штабных и тыловиков наверняка прибьётся не один десяток. Кладовщики, они тоже жить хотят. Под это дело можно с них что-то нужное выбить. Гранаты, патроны, топливо, спирт, курево, медикаменты, бинты и так далее.

— Это ты толково предложил! — сказал Борис, замедлив пережёвывание каши, и впав в задумчивость. До него только сейчас стала доходить масштабность надвигающейся беды.

— Ты ешь, ешь! После обеда дашь бойцам перекурить, построишь. Похвалишь за ударный труд, объявишь пару благодарностей. Поставишь задачи, и пойдём бумагу командиру дивизии писать. Кстати бойцу на шлагбауме, дай команду посторонних в расположение части не пускать. Связь с КПП есть?

— Нет, но я дам команду и полевой телефон за час проведут.

— И повязку красную пусть ему сделают в соответствии с уставом.

Борис покраснел, это было его упущение. Мелочь, а неприятно.

— Тебе сейчас надо всем показать, что ОРВБ — отдельная часть, и подчиняется только командиру дивизии. Остальные пусть идут лесом. Поскольку в трудных ситуациях всегда появляется масса руководящих засранцев, желающих воспользоваться чужим трудом, людьми и имуществом. Таких, надо сразу ставить на место, словом или силой оружия, невзирая на количество звёзд на погонах. Ты — командир отдельной части, а это много! Кстати, а как у тебя почерк?

— Не блещет, штатный писарь всегда переписывает важные документы.

— Писарь, это тот, который в канцелярии сидит?

— Да. Маэстро очень толковый боец из счетоводов, штабные бумаги все на нём.

— Единственный боец при штабе, писарь, да ещё толковый, х-м! — хмыкнул Глеб. — Значит, наверняка, стучит особисту на офицеров и сержантов.

— Какому особисту?

— Ну, в твоем случае в особый отдел дивизии, не знаю, сколько там офицеров. А может и самому начальнику.

— Думаешь, я на подозрении?

— Да нет, что ты. Просто это обычная практика получения информации об обстановке в части. А в твоём штабе, состоящем из писаря, больше получить информацию не у кого. У него, кстати, очень необычное прозвище, музыкант что ли?

— Музыкант и не простой! Победитель районных и областных конкурсов баянистов. Играет так, что весь батальон только рты открывает. Полный псевдоним Маэстро Синий. Это он заработал от одного районного клубного администратора. Тот говорит, что за афиша: играет Марк Синицын, напишу Маэстро Синий. Он его так и объявил: Играет Маэстро Синий! Всем вам известный Марк Синицын! Неоднократный победитель музыкальных конкурсов баянистов. Так и повелось.

— Хорошо, убедил! Используем красивый почерк товарища Маэстро. Я буду диктовать тебе мысленно документ, ты диктовать его писарю, а тот писать. Но подписку о неразглашении с него придётся взять. Документ категории совершенно секретно.

Построение после обеда заняло полчаса. Командир ОРВБ поблагодарил бойцов, объявил благодарности с занесением в карточку поощрений и взысканий, поставил задачи и назначил сроки выполнения. По докладам два танка уже восстановили.

Потом пошли писать доклад, оставив лейтенанта Лукьяненко на хозяйстве. Дверь домика закрыли, Маэстро пригласили в комнату командира с бумагой и писчими принадлежностями.

— Товарищ ефрейтор, это правда, что вы стучите на меня и командиров нашего батальона в особый отдел дивизии?

— Да, — еле слышно выдохнул Синицын, понурив голову. — Но мне приказал майор Лизин, и деваться мне было некуда. Хожу в штаб, раз в неделю сообщаю устно о том, что у нас творится. Но я же не дурак, всё подряд рассказывать.

— Вот это правильный подход, Синицын. Одобряю. Задачи батальону на утреннем построении ты слышал, работы предстоит много и в сжатые сроки. Сейчас будем составлять сов. секретный документ.

Бери лист бумаги и пиши: Расписка о неразглашении. Ниже: Я, писарь войсковой части 9810, Синицын Марк Анатольевич, обязуюсь ни единому лицу не разглашать ставшие мне известными при переписке совершенно секретные сведения. В случае разглашения, предупреждён, что буду расстрелян без суда и следствия. Дата: 18.06.1941 г. Подпись: ефрейтор Синицын М.А.

Михайлов взял листок, помахал в воздухе, чтоб быстрей высохли чернила и сказал:

— Имей в виду, Маэстро, "ни единому лицу", это и особиста касается, и любого военного или гражданского. Это понятно?

— Да, товарищ старший лейтенант.

— Теперь пиши сам документ. В верхнем углу: лист 1. Ниже, тоже в углу: Совершенно секретно. Строчку отступи и с красной строки: Только Командующим 5-й и 6-й армии КОВО, командирам в должности не ниже командира дивизии с обязательной подпиской о неразглашении. С обязательной регистрацией количества размноженных копий, распиской об ознакомлении с документом лиц допущенных решением командующих армий . Копии подлежат уничтожению не позднее 27.06.1941г. Оригинал, с соблюдением мер секретности, может быть направлен Верховному Главнокомандующего.

Пиши красиво, Маэстро! Может быть, сам товарищ Сталин читать будет!

Две строчки отступаешь, и дальше с красной строки пишешь текст:

По специальному каналу из источника, заслуживающего абсолютного доверия, получена информация о нападении Гитлеровской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года по всей линии границ.

Время нападения с 4.00 до 4.30, отличное на различных участках. На советско-германском фронте сформированы три немецких ударные группы армий: "Север", "Центр" и "Юг". Группа Север наносит удар по Прибалтийским республикам, планируя захват Ленинграда во взаимодействии с финскими войсками. Группа Центр, как самая мощная группировка, планирует разгром советских войск в Белоруссии, захват Минска и наступление на Москву. Будет оказывать помощь группам Север и Юг в окружении группировок советских войск. Группа Юг ведёт наступление на Киев, Ростов-на-Дону, Одессу, Севастополь.

22 июня в войну вступит Румыния. Боевые действия начнёт 1— 2 июля в составе 3-й и 4-й армии численность 220 тысяч человек. 28 июня в войну после провокации с бомбардировкой самолетами без опознавательных знаков вступит Венгрия — пять бригад численность 40 тысяч человек.

В состав группы Юг немцев входят три армии: 6-я, 17-я, 11-я и 1-я танковая группа. 11-я армия ожидает вступления в войну союзников — венгров и румын, которые будут действовать совместно, под руководством немцев. Боевые действия с 22 июня поведут 6-я армия Рейхенау, 17-я армия Штюльпнавеля и 1-я танковая группа Клейста.

Состав 6-й армии: 17-й и 44-й армейские корпуса, куда входят 14 дивизий: пехотные — 9, 44, 56, 57, 62, 75, 111, 168,262, 297, 298, 299; лёгкопехотная — 99-я, охранная — 213-я.

Состав 17-й армии: 4-й и 52-й армейские корпуса, 49-й горный корпус. Резерв: 97-я и 100-я легкопехотные дивизии. 4-й АК: 5 — пехотных дивизий — 24, 71, 262, 295, 296. Придан 243-й дивизион штурмовых орудий. 52-й АК: 101-я лпд, 444 и 454-я охранные дивизии. 49-й ГК: 1-я горная дивизия, 68-я и 257-я пд.

Состав 1-й танковой группы: четыре армейских корпуса и 16-я моторизованная дивизия в резерве. Придана 311-я артиллерийская дивизия. 3-й АК (13 и14-я танковая дивизии, 25-я моторизованная), 14-й АК ( 9-я тд, моторизованные дивизии СС "Викинг" и "Адольф Гитлер"), 48-й АК ( 11 и 16 тд, 25 пд), 29-й АК ( 229 и 4 пд). На вооружении пяти танковых дивизий немцев имеется 800 танков: Т-2 (20мм пушка) -217шт, командирских танков -65шт, Т-3 (пушка 37мм) — 162шт, Т-3 (пушка 50мм) — 255шт, Т-4 (пушка 75 мм) — 100шт.

Сосредоточив значительные силы на Сокальском выступе, прорвав оборону укрепрайонов силами пехотных частей, немцы планируют нанести удар 1-й танковой группой в направлении Сокаль, Берестечко, Дубно, (дополнительно Владимир-Волынский, Луцк), далее Ровно, Житомир, Киев, обойдя Киевский укрепрайон с южной стороны. При этом выдавить части советских войск с Львовского выступа южнее, с последующим окружением (после вступления в войну 11-й армии и союзников) и уничтожением. Следует иметь в виду, что пехотные части немцев имеют численное превосходство в три раза, а слабо обученные танковые части советских механизированных корпусов не умеют атаковать пехоту, поддержанную артиллерией и авиацией. Имеются части пехоты, обкатанные танками и обученные противостоять танковым атакам (например, егеря 1-й гд).

В связи с ограниченностью моторесурса огромное значение приобретает правильное маневрирование мехкорпусами. Проведение маршей в районы сосредоточения, в направлении противника без точной разведки его местоположения, ведёт в результате поломок к массовому выходу из строя танков и уничтожению мехкорпусов без боевого соприкосновения. Пятикратное численное превосходство в танках может быть растеряно за пять дней бесцельных манёвров. Отступление мехкорпусов в тыл бессмысленно, ибо марш в пятьсот километров выводит 90% танков из строя. Выгоднее оставить их в окружении в жёсткой обороне (при наличии топлива и боеприпасов), что оттянет значительные силы немцев для их блокирования и скуёт наступательные действия на длительное время.

Танки КВ практически не доступны для танковых пушек и противотанковой артиллерии немцев. При организации и наличии хорошей разведки, имеется уникальная возможность в течение первой недели войны обороной тяжёлыми танками и пехотой остановить группу Клейста и разгромить её в зоне Львовского выступа, скрытно подтянув нужные части до начала боевых действий. Поскольку в районе Венгерской границы отсутствуют немецкие части, часть сил можно перебросить оттуда, вернув их после 25 июня на место.

Расположение германских войск вдоль границы на начало боевых действий от Ковеля до Перемышля следующее: пехотные дивизии — 56-я (севернее Ковеля), 62-я (Ковель), 298-я и 44-я (Владимир-Волынский). На Сокальском выступе: 168-я, 299-я, 111-я, 75-я, 57-я (Сокаль, на Берестечко), 297-я (на Радзехов), 9-я, 262-я, 296-я, 24-я (Рава-Русская), 295-я, 97-я лпд (на Магеров), 71-я (на Немиров), 1-я горнострелковая (на Любачев), 68-я (на Яворов), 257-я (на Судова Вишня), 101-я лпд (Перемышль). Всем частям ставится задача по захвату целыми мостов: пример — 257-й пд — мост на шоссе Радымно-Краковец, 101-я лпд — мосты в районе Перемышля.

Танковые дивизии будут наносить удары ( после прорыва укрепрайонов пехотой) в направлении: 11-я тд — на Сокаль, Радзехов, Дубно. 14-я тд — на Владимир— Волынский, Луцк. Вторым эшелоном: 13-я тд — на Владимир-Волынский, Луцк, Дубно. 16-я тд — на Берестечко.

Германской авиацией планируется, начиная с 04.00 22-го июня, массовый налёт (свыше 1000 самолётов, из них 750 бомбардировщиков и пикировщиков) на 66 аэродромов на территории СССР, с задачей уничтожить советскую авиацию на земле. Будут атакованы и аэродромы против границ Венгрии и Румынии. Планируется неоднократная челночная бомбардировка аэродромов в прифронтовой полосе в течение двух суток. Затем усиленное воздействие авиации по наземным войскам. Немецкие летчики совершат 4-6 самолётовылетов в день.

Управление войсками по телефонным каналам будет потеряно. Помимо авиации, целенаправленно действующей по штабам, в приграничной полосе будут действовать многочисленные диверсионные группы немцев, переодетые в нашу форму и группы националистов, целенаправленно уничтожающих связь (перед началом войны), охотящихся за командирами, связистами, неохраняемыми штабами.

Рекомендуется:

Здесь Глеб остановился.

— Сколько листов уже исписал, Маэстро? — спросил он через Бориса.

— Три, — товарищ старший лейтенант.

— Не устал?

— Нет пока!

— Не забывай сверху на каждом листе номер ставить! И пиши дальше. Все рекомендации пишешь без номеров 1, 2, 3 и так далее, а через дефис с новой строки, но с заглавной буквы. Понятно?

— Да! — товарищ старший лейтенант.

А) До начала боевых действий:

— Скрытно занять укрепрайоны пульбатами и частями усиления. Усилить разрывы между укрепрайонами, места недостроенных сооружений, пехотными частями и артиллерией. Создать группировки артиллерии, способные из тыла поддержать нашу пехоту в отражении атак немцев. Для чего использовать артиллерийские части, не имеющие тягачей и не способных к маневрированию. Рассредоточить их (вплоть до единичных орудий). Провести тщательную маскировку от разведки с воздуха. Корректировку огня вести по проводным средствам связи из укрепрайонов. Выделить тройной боекомплект для частей УР и частей прикрытия. Обеспечить питанием и водой. При наличии средств, прикрыть укрепрайоны и артиллерию средствами ПВО.

— Скрытно провести манёвр войсками, для усиления мест возможного прорыва противника и ударов по нему из благоприятного положения.

— Спланировать и подготовить ложный отход (1-2) частей (подразделений) прикрытия на заранее подготовленные позиции, для вовлечения наступающего противника в прорыв под удар танково-артиллерийской засады и уничтожения его, с восстановлением первоначального положения.

"Как татары попробуем действовать: заманил и уничтожил! — подумал Глеб. — Глядишь, пару раз и получится!"

— Скрытно (ночью) заминировать все мосты в приграничной полосе. При подходе противника — взрывать не раздумывая! При отсутствии взрывчатки, использовать авиационные бомбы подходящих калибров.

— Скрытно переместить авиацию на полевые аэродромы. На стационарных аэродромах выставить замаскированные макеты, неисправные самолёты. Все самолёты рассредоточить и замаскировать. Проверить наличие крупнокалиберных патронов к пулемётам в лётных (особенно бомбардировочных) частях. Реактивные снаряды (РС) с негодной подвеской заменить, негодные можно передать в пехоту для запуска в качестве мин по площадям. Снаряды РС вполне можно запускать с любой желобковой установки ( даже с листа шифера). Заставить лётчиков истребителей выучить силуэты наших бомбардировщиков. Объявить в приказе, что лётчик, сбивший по ошибке свой бомбардировщик, будет расстрелян. Преследование будет прекращено, только в случае тарана вражеского самолёта. Проверить наличие у зенитчиков 37 мм снарядов, в ряде гарнизонов они отсутствуют. Найти и подвезти. Привести части ПВО в готовность к немедленному открытию огня. На аэродромах для защиты личного состава от бомбёжек выкопать щели, и окопы для возможного отражения диверсантов и подразделений противника.

— Провести эвакуацию семей командиров, советских и партийных работников не позднее 21 июня. Отменить отпуска командиров и политработников. Запретить отлучки из части, перевести на казарменное положение.

— Выдать имеющееся оружие со складов тыловым подразделениям, сапёрным и строительным батальонам. Вооружить все части, подразделения и всех военнослужащих . У каждого красноармейца должна быть винтовка или наган. Патроны. В боевых частях гранаты и бутылки КС.

— Изъять необходимое оружие со складов мобрезерва, при нехватке его в войсках. Реквизировать автомобильный транспорт, необходимый войскам для начала боевых действий у гражданских организаций, не дожидаясь мобилизации.

— В Львове (возможно и в других городах) немецкой разведкой спланировано крупное вооружённое выступление националистов. Численность боевиков свыше 2000 человек. Подтягиваются боевые подразделения ОУН из близлежащих окрестностей. Цель: вывод из строя связи, нападение на командиров (членов семей), на штабы, склады, тыловые подразделения, создание в городе паники, освобождение всех заключённых. Необходимо усилить комендантскую службу, проверять на въезде в город на наличие оружия любой транспорт. Придать тыловым подразделениям пехотные подразделения для охраны. Продумать оборону штабов, складов мест расположения частей, важных объектов города. Создать в городе узлы сопротивления из боевых частей и лёгких танков с целью расчленения города на районы, пресечения перетекания бандитов из одного района в другой. Создать штурмовые группы из частей НКВД и пехоты, для уничтожения нападавших и зачистке города от националистов. Оказавших сопротивление, расстреливать на месте.

— Разобраться с эшелонами на железной дороге. В зависимости от нужности груза для боевых действий разгрузить, остальное отправить, не разгружая, в сторону Киева. Малоценное имущество из вагонов выгрузить рядом с полотном железной дороги, для использования вагонов и подвижного состава. Найти платформы для погрузки неисправных танков , тягачей, автомашин, для отправки на заводы. По возможности загружать эшелоны эвакуированными семьями, или цеплять к ним пассажирские вагоны.

— Дать команду ремонтно-восстановительным частям начать срочный ремонт танков, автомобилей за счёт запчастей снятых с других неисправных машин. Увеличить количество тягачей за счёт танков, имеющих неисправное орудие или башню, но хорошую ходовую часть.

— Сформировать на базе батальонов разведки подвижные бронеавтомобильные и автомобильные группы (с пулемётами и радиостанциями) для разведки маршрутов выдвижения танковых колонн противника. Закрепить за ними определённые районы.

— Сформировать на базе ремонтно-восстановительных батальонов автомобильные разведгруппы (с пулемётами и радиостанциями) для обнаружения неисправных танков и техники, оставленной на марше.

— При марше танкового полка или дивизии иметь обязательно техническое замыкание (с пулемётами и радиостанцией), состоящее из машины с ремонтниками, тягача "Ворошиловец", бортового автомобиля для сбора экипажей сломавшихся танков. При покидании танка экипажем, люки закрываются на ключ, пулемёты с боекомплектом изымаются. При необходимости танк транспортируется тягачом в тыл, или к месту сбора, указанному командиром. Неисправные танки вполне можно использовать в качестве артиллерийской засады, оттащив их до подходящей позиции и замаскировав.

— Поскольку Львов с большой долей вероятности придётся оставить, целесообразно вывезти со складов наиболее ценное имущество и вооружение. Целесообразно продумать и создать дополнительные склады топлива, вооружения, боеприпасов, продовольствия и медикаментов гораздо восточнее, для тылового обеспечения отступающих частей или маневров мехкорпусов.

— Решить вопрос с бронебойными снарядами для танковых 76мм пушек. При отсутствии их даже в округе, доставить их транспортным самолётом из Москвы в течение суток, или оттуда, где они есть. Выдать танкистам конкретную команду, какими снарядами стрелять для поражения вражеских танков (бетонобойными, шрапнель "на удар" и прочее). Проверить наличие этих снарядов в укладках танков и умение бойцов пользоваться ими.

— Произвести обкатку танками пехотных частей с метанием учебных гранат.

-Привести в полную готовность подразделения ВНОС. Увеличить дополнительно количество частей воздушного наблюдения оповещения и связи.

— Провести с пехотой занятия по противодействию налётам вражеской авиации, стрельбе с упреждением, укрытию и маскировке. Объяснить бойцам, что у немецких пикирующих бомбардировщиков имеются специальные ревуны, для воздействия на слух и устрашения противника, но красноармейца им не запугать!

-Организовать из частей НКВД подразделения по охране тыла, для противодействия вражеским диверсантам, бандгруппам, десантам противника. Вменить им в обязанности задержание дезертиров, поддержание комендантского режима в армейских тылах.

— Политработникам объяснить бойцам понятие "фашизм" — однозначное превосходство нации господ над любой другой. Что на нас нападают не какие-то немецкие рабочие, а фашисты, желающие сделать нас рабами. Речь идёт о существовании всего русского народа и Советского государства. Гитлеровская Германия собирается расширить свои пределы до линии Архангельск — Астрахань. Захватив хлеб Украины, уголь Донбасса, нефть Баку. Пусть стреляют по врагу, не раздумывая, быстро и метко! И в плен не сдаются! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Смерть фашистским оккупантам!

Б) После начала боевых действий:

— усилить политработу, направив её на формирование стойкости бойцов, усиление воинской дисциплины, обучение военным приёмам, сохранение вооружения и техники, выделение и поощрение умелых бойцов, распространение их опыта. На умелое руководство комсомольскими и партийными организациями. Формирование сплочённых отделений, взводов, рот. Организацию снабжения бойцов всем необходимым. Нужны политработники не выплёскивающие на бойцов со взором горящим словесную шелуху и лозунги, а ведущие их в бой, вдумчиво подмечающие недостатки людей и их слабости, могущие оказать опору и поддержку воинскому духу бойцов, заряжать энергией на противостояние врагу.

— При всех перемещениях частей или соединений обеспечить воздушное прикрытие и ПВО. В противном случае марши совершать ночью. Лучше прийти в установленную точку на шесть часов позже, чем совсем не прийти, оказавшись разбомбленным на дороге.

— Рекомендуется в 03.50 — 04.15 22 июня 1941 года поднять в воздух часть истребителей для удара по бомбардировщикам противника над нашей территорией. В 05.00 поднять бомбардировщики и под прикрытием истребителей нанести удар по атакующим частям противника и скоплениям бронетанковой техники (в том числе и на территории Польши). Обеспечить охрану аэродромов для заходящих на посадку наших самолётов. Привести в действие все технические средства дальнего обнаружение самолётов, в том числе звукометрические установки.

— Основной упор делать на снабжение. Не танковые удары решают дело, а именно снабжение позволяет мехкорпусам совершать манёвры, вести бой и уцелеть после выполнения первой же боевой задачи.

— Имеет смысл усилить дивизии прикрытия границы, не допустив их уничтожения в первый день боёв. При необходимости обеспечить отход на заранее подготовленные позиции второго эшелона.

— Минировать дороги и места вероятного наступления противника. Взорвать перед противником все мосты. Минирование мостов на границе должно осуществляться с двойной (тройной) страховкой. Каждый не взорванный мост на границе — это тысячи убитых красноармейцев.

— После начала боевых действий выбросить диверсионные группы из состава ВДВ на территории Польши. Провести "рельсовую войну" с выводом из строя железнодорожных мостов (первоочередная цель), путей и подрыва эшелонов. Это особенно важно сделать в первоначальный момент, сорвав снабжение германского фронта. Не так уж много железнодорожных веток ведёт через границу, чтобы нельзя было их парализовать. По каждой ветке немцы перебрасывают не менее тридцати пар эшелонов в сутки с техникой, боеприпасами, топливом, войсками. Возможно частичное применение авиации. Через вышестоящие штабы организовать изготовление специальных мин для подрывов на железных дорогах: магнитных, противопоездных, противорельсовых, замаскированных под уголь, с задержкой подрыва. Минирование осуществлять на станциях, разъездах, перегонах, используя рельеф железных дорог.

— Методом сползающих засад и отходом на подготовленные позиции, сдерживать противника, пока хватает сил. Чем больше мы их положим у границы, тем меньше пройдёт дальше!

— Трофейное оружие у бойцов не изымать. Что с боя взято — то свято! Во— первых, сразу видно, что этот красноармеец убил врага. Снабжение за счёт врага — лучшее снабжение на войне (никогда не прерывается!). Во— вторых, происходит усиление огневой мощи красноармейцев и подразделений. У немцев отличные пулемёты, хорошие гранаты, неплохие автоматы и пистолеты. Каждая пуля, выпущенная из них по врагу, делает нас на шаг ближе к победе. Стоит даже подумать о наградах и премиях за захват немецкого танка, орудия, бронетранспортёра, самолёта (будут и такие).

— Организовать подразделения снайперов, собрав лучших стрелков и вооружив их (по возможности ) снайперскими винтовками. Высылать эти подразделения в места упорных атак противника с задачей выбивать офицеров и фельдфебелей, командующих немецкими солдатами. Уничтожать пулемётчиков, связистов, водителей бронетранспортёров. Делать засады на танковые подразделения, уничтожая командиров танков и высунувшихся танкистов.

— Проверить склады на наличие польских трофейных четырёхзарядных противотанковых ружей WZ-35 с бронебойными патронами, крупнокалиберных пулемётов ДШК и ШВАК (на турели). При наличии выдать все в пехотные части для борьбы с бронированными целями и авиацией противника. Через вышестоящие штабы организовать разработку и изготовление в очень короткие сроки крупнокалиберных противотанковых ружей для вооружения отделений — взводов пехоты.

— При отступлении всю вышедшую из строя технику взрывать (сжигать), замки с орудий, пулемёты с танков снимать. Нельзя допустить, чтобы фашисты пользовались нашими танками, орудиями и материальными средствами. Уничтожать все склады, попадающие под захват противником, предварительно попытавшись вывезти с них всё самое ценное для ведения боевых действий. Продовольственные склады давать на разграбление населению, затем сжигать.

Организовать партизанские отряды на территориях, которые могут быть захвачены врагом. Отряды должны иметь небольшую численность, 10-50 человек и возглавляться военными (или НКВД) имеющими представление о диверсионной работе. Цель: проведение диверсий на коммуникациях противника, срыв снабжения, нападения на мелкие подразделения, уничтожение транспорта. Создание паники в тылу врага. На захваченной территории любой немец должен знать — это наша земля и здесь он будет убит. Разведку вести только для поддержания диверсионных действий. Для координации действий отрядов создать штаб, имеющий авиацию, средства связи, материальные средства для обеспечения и управления партизанскими диверсионными отрядами. Делать заблаговременные массовые закладки продовольствия, вооружения, медикаментов для создания партизанских отрядов по линии НКВД и НКО. Широко использовать конницу, в зимнее время лыжников. Людей набирать из охотников, спортсменов, подготовленных бойцов. Партийным органам поставить задачу на организацию подполья и ведение разведки на захваченных территориях.

— Советский человек должен чётко понимать, что война предстоит жестокая, не на один год. И только полное напряжение сил в тылу и на фронте не даст сделать нас немецкими рабами, а Красной армии позволит победоносно войти в Берлин! Смерть фашистским оккупантам!

18.06. 1941 год . Хранитель

— Сколько листов уже получилось, Маэстро?

— Девять товарищ старший лейтенант.

— Борис, возьми, прочитай, чтоб несуразностей не было, а ефрейтор пусть иголку с ниткой ищет и клей канцелярский. Прошивать документ будем. Когда найдёт, пусть голос подаст, позовём.

Борис скомандовал ефрейтору и тот мгновенно испарился, постучав ровно через минуту.

— Я все принёс, товарищ командир, даже ножницы.

— Спасибо Марк, пока свободен, сиди на месте может ещё что понадобится.

Заметив, что Борис ещё не прочёл и страницу, Ткач сказал:

— Давай-ка я проверю, у меня быстрее получится!

Со скоростью три листа в минуту, он быстро прочитал текст. Нормально, написано практически без ошибок, помарки всего две.

— Так, Боря, садись писать заявку на вооружение. Винтовки на всех бойцов — девяносто шесть штук, четыре ручных пулемёта и две рации для разведгрупп, десять пистолетов ТТ для разведгруппы, гранат -сорок Ф-1. РГД-33 не берём, дрянь граната, в эксплуатации сложная и частенько не взрывается. У немцев потом трофейных наберём. Два автомата для тебя и зама ППД -40 с магазинами. Патронов: винтовочных — шесть цинков, пистолетных — три, револьверных — двадцать пачек.

— Успеваешь записывать?

— Да, потом Маэстро перепишет!

— Тогда пиши дальше. Взрывчатка — 30 килограмм, толовыми шашками по двести грамм. Взрыватели — УЗРГ — 50 штук, капсюля детонаторы — сто штук, шнур огнепроводный сто метров, шнур детонирующий сто метров, электровзрыватели — 10 штук, подрывная машинка — одна, кабель — двести метров. Послушай, Боря, а мины у вас на складе есть? Противотанковые или противопехотные?

— А чёрт его знает? Я вообще не понимаю, зачем тебе эта взрывчатка.

— Командиру скажешь, для подрыва отставших танков, чтоб не попали врагу. А про взрывчатку я тебе потом расскажу. И на складе вашем полазаю, посмотрю, что за вкусности там для нас имеются. Отдай бумажку Маэстро, а сам садись красиво писать рапорт командиру дивизии. Запросишь разрешение на создание двух групп разведки сломанной техники на маршрутах выдвижения дивизии. Запросишь охрану в количестве взвода подготовленной пехоты с офицером во главе для твоего батальона и разведгрупп.

Глеб просмотрел рапорт. Написано правильно, дата, подпись есть.

— Теперь прошивай документ ниткой, остаток нитки заклеиваешь квадратной бумажкой с задней стороны последнего листа — распорядился сержант. — Пока клей сохнет, пишешь расписку о неразглашении сведений. Сначала также как Маэстро, потом указываешь, что, согласно распоряжения Хранителя, доводишь и передаешь документ командиру 32 дивизии, для дальнейшей передачи командующему 6-й армии.

Сержант подождал, пока подопечный напишет расписку, наблюдая из-за правого плеча, как Борис старательно выводит буквы.

— А теперь, поперёк приклеенной бумажки с ниткой пишешь: Прошито и пронумеровано девять (9) листов . Ставишь дату и подпись. Сверху заднего листа пишешь заголовок "Ознакомлен :". Ставишь цифру один и пишешь: Командир войсковой части 9810 старший лейтенант М.А. Михайлов. Ставишь дату и подпись. Молодец. Теперь зовешь Маэстро, пусть тоже расписывается и найдёт канцелярскую скрепку.

На зов появился Маэстро. Заявку на вооружение он уже красиво переписал. Также красиво сделал запись под номером два. "Писарь войсковой части 9810 ефрейтор М. И. Синицын 18.06.41г." и подписался.

— Засиделись мы с тобой Боря, уже без двадцати шесть, пора к командиру дивизии на доклад бежать. Значит, делаем так, берёшь документ в командирскую сумку или портфель, бойца из караула с винтовкой и двигаем в штаб. Если далеко, то едем. Там представляешь ему бумагу, потом рапорт и заявку, берёшь с него расписку о неразглашении и на то, что документ он получил для передачи командующему армии. Свою расписку и Маэстро, прикрепи скрепкой к документу. Дальше идёшь, организуешь свои дела в батальоне, и ужинаешь. Я пока побуду с командиром дивизии. Оружие, если не удастся получить сегодня, то надо завтра с утра. Попроси комдива, чтоб сегодня выдали. Пора уже склады на круглосуточную работу переводить. Завтра уже поедем в разведку. Если будешь получать, позовёшь, я прибуду на склад, если что-то случится, тоже позовёшь. Предупреди зама и всех сержантов, чтоб смотрели в оба за бойцами, ночью может быть тревога.

— До штаба недалеко минут пять ходьбы. Но позвонить надо, на месте ли командир.

— Так пусть Маэстро позвонит, а ты иди за бойцом. Документы сразу в сумку спрячь.

Г Л А В А 9

Командир был на месте, бойца из караула забрали в течение минуты. Через пять минут стояли у штаба. Дом был одноэтажный, раза в три побольше, чем у комбата. Но для штаба дивизии абсолютно неподходящий. В каждой комнате сидело человек по пять, а может и больше. Отстроиться ещё не успели. Было тесно. А раз тесно, то и уровень секретности ниже плинтуса. Зачем, к примеру, начфину знать о разгрузке снарядов, а машинистке о поступивших радиостанциях. Не зачем!

Михайлов уверенно вёл в левый торец небольшого коридора. Легонько постучал и вошёл.

— Здорово, Николай! — поприветствовал он штабного адъютанта, зарывшегося в пухлую папку с бумагами. — Командир у себя?

— Да, Боря, на месте! У тебя что-то срочное?

— Рапорт и заявка на оружие!

— Тогда проходи, полковник один.

Борис пересёк крошечную комнатку, где умещался стол лейтенанта и два стула для посетителей, и постучал в дверь кабинета командира. Не дожидаясь ответа, зашёл, и, закрыв дверь, представился:

— Товарищ полковник, командир ремонтно-восстановительного батальона старший лейтенант Михайлов.

Командир поднял голову и внимательно посмотрел на старлея. Официальное представление и застывшее лицо, явно волновавшегося подчинённого, ему не понравились.

— Докладывайте, — коротко распорядился он, чувствуя надвигающиеся неприятности.

— Прошу ознакомиться с совершенно секретным документом, моим рапортом и заявкой на оружие, — отчеканил Борис и, достав из сумки пачку бумаг, положил их перед командиром дивизии.

Полковник прочитал шапку документа, перевернул, посмотрев, кто с ним ознакомился, мельком посмотрел приколотые расписки о неразглашении и кивнул на стул:

— Садитесь, Борис Алексеевич.

Он не стал задавать никаких вопросов, а углубился в чтение.

"Деловой мужик, — подумал Глеб, — сразу за бумаги!"

Читал их командир дивизии долго и вдумчиво. Несмотря на свою фамилию, весьма военную кстати, Ефим Григорьевич Пушкин ничего общего с поэтом не имел. Русый прямой волос, костистое волевое лицо, тяжелые узловатые руки. Глеб наблюдал, как лицо командира дивизии наливается кровью, видно адреналин зашкаливал. Полковник даже расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Прочитал он всё до буквочки.

— Серьёзный, документ, — сказал полковник. — Борис, ты можешь сказать, где ты его достал?

— Могу! По распоряжению товарища Хранителя я его надиктовал своему писарю!

— А кто он такой, товарищ Хранитель?

— Ангел! — прошептал Боря.

Тут Глеб предпочёл вмешаться. Он вошёл в ментальную связь с командиром дивизии и сказал:

— Хранитель Глеб Ткачёв. Согласно приказа надзирающего Ангела-Хранителя Тимофея приставлен к Борису Михайлову, моему родственнику, для сохранения его жизни в период войны. Поскольку ангел приказал по возможности помочь русскому воинству, счёл нужным поделиться имеющейся у меня информацией. В настоящее время русский корпус ангелов-хранителей мобилизуется, для отражения нашествия и сохранения жизней русских людей.

— Полковник, сжавшись, вцепился в край столешницы. Слова Хранителя врезались в память. Он знал, что не забудет их никогда. В себя он пришёл секунд за десять. Сказалось всё же умение военного реагировать на неожиданности.

— Вы сейчас здесь? — спросил полковник.

— Да,— ответил Глеб, и в доказательство, выдернул из стакана карандаш, покрутил его над столом и засунул на место.

— Как мне к вам обращаться?

— Хранитель Глеб или просто Глеб. Мы не падки на должности и звания. Архангел возвеличивает за деяния и умения.

— Глеб, вы можете сообщить несколько слов о себе, или вам это запрещено?

— Запрета нет. В ангелы попадают только достойные. Я пока не ангел, а только Хранитель и задача у меня узкая. Сохранить жизнь комбату Борису Михайлову. Сам я русский. Воевал. Награждён орденом "Красной звезды". По военной профессии диверсант. Подготовка на уровне частей особого назначения. Могу оказать серьёзную помощь в разведке, начиная с изъятия штабной карты противника, до непосредственного наблюдения в полосе до ста километров. Такая информация вас устроит?

— Да спасибо, вполне.

— Тогда вам необходимо написать расписку о неразглашении сведений и передать документ командующему шестой армии.

Командир дивизии сделал запись на обороте документа об ознакомлении, достал лист бумаги и написал расписку, приколов её к документу.

— Рекомендую подписать заявку Михайлова на оружие и наложить резолюцию на рапорт, товарищ полковник. Оружие для батальона хотелось бы получить сегодня. Поэтому рекомендую с сегодняшнего числа тыловые службы и склады перевести на круглосуточную работу, да и штаб тоже.

Полковник задумался. Но заявку подписал. На рапорте наложил резолюцию: Командиру в/ч 4350 — выделить лучший взвод с командиром. Командиру в/ч 9752 — выделить взвод танков (один КВ) с командиром взвода. Полковник, в отличие от Глеба, прекрасно понимал, что начальство ему не простит, если с Борисом Михайловым что-то случится. Вон даже ангелы специального Хранителя прислали. Этот старлей может Наркомом скоро станет, а может и повыше. "Посадим его в КВ, который пушки не берут, и пусть ездит! А две тридцать четвёрки в охране!"

— Я могу поставить в известность своего начальника штаба и довести до него информацию.

— Да, можете, если ему доверяете. Наверняка у вас в штабе есть немецкий лазутчик. Поэтому желательно, чтоб информация широкими кругами не расходилась. Всё равно придётся исходить из приказа командарма, но многие мероприятия уже можно выполнять и сейчас.

— Тогда мне нужно полчаса для ознакомления подполковника Зимина, я вызову бронеавтомобиль и поедем в штаб армии.

Бориса отпустили заниматься получением оружия и батальоном, адъютант вызвал начальника штаба и от имени командира дивизии отдал приказ тыловикам о круглосуточной работе всех складов. Народ поворчал, но не слишком. Все кладовщики и так спали на складах. Один ПНШ — 5 с семьёй снимал комнату у местных в двадцати минутах ходьбы от воинской части. В основном командиры спали вместе с красноармейцами в палатках, в щитовой казарме. Имелись два домика под командирское общежитие (где жило командование и штабные), маленькая столовая и военторговский магазин. Семейные, крайне немногочисленные, снимали жильё у местных. Сам командир дивизии жил в штабе. Прямо в кабинете, за шторкой была отгорожена кровать с тумбочкой. Стоял жестяной умывальник на ножках, с раковиной и ведром внизу, куда стекала вода.

Начальник штаба был коренастым мужиком с круглым лицом и симпатичной улыбкой. Глебу он понравился.

— Вызывали, товарищ полковник? — спросил он с порога.

— Садись, Сергей Васильевич. Ты карту чистую с прорисованной границей принёс и тетрадку совсекретную?

— Как адъютант шепнул, так и сделал.

— Нам дали документ на полчаса, потом я его вынужден буду отдать командующему. Наша задача за эти полчаса выжать из него как можно больше. Ты будешь обстановку наносить, а я мероприятия выписывать. По этим мероприятиям потом пройдёшься, когда я уеду, осмыслишь, напишешь распоряжения. Я приеду от армейцев, обсудим и в дело. Матом не ругаешься, все вопросы задаёшь мне. Читай быстро и соображай по ходу дела.

Начальник штаба, сделал точно так же, как командир, прочитав шапку, сразу заглянул на последнюю страницу, интересуясь, кто ознакомлен. Читал он быстро. Через пять минут доложил:

— Григорьевич я готов! — одновременно расстилая карту на столе и переставляя стул, сказал Зимин. — Ты читай вслух и выписывай мероприятия, как дойдет до обстановки, я быстренько нанесу. Два офицера начали стремительно обрабатывать документ. Отметая лишнее, что их не касалось, переговариваясь короткими фразами, вычленяли главное. Глеб вмешался всего один раз, указав командиру, что район 101-й лпд чуть севернее Перемышля.

— А южнее у них широкие районы полицейских дивизий. 444 и 454 охранные дивизии, имеют по одному пехотному полку, полицию, жандармерию и поддерживающие набольшие артиллерийские части. Это те дивизии, что будут оккупационный режим устанавливать на завоёванных территориях и тылы от партизан охранять.

— Вот здесь обозначь пунктиром районы 444-й и 454 охранных дивизий, — ткнул комдив в карту пальцем. — Для наведения порядка на оккупированных территориях, — пояснил он своему начальнику штаба.

— Кто бы нам ещё разжевал, чем лёгкопехотная и горная дивизия от пехотной отличается, — сказал Зимин.

Глеб тут же выдал что знал. Пушкин для начальника штаба продублировал:

— Легкопехотная имеет на один пехотный полк меньше. В штате значительно увеличено количество автомобильной техники. Поэтому более маневренна пехотными частями. Горная — очень серьезная дивизия. Солдаты — егеря. Фактически спортсмены альпинисты. Прекрасные стрелки, неутомимы на марше, смелые и дерзкие солдаты. Дивизия не имеет серьёзной артиллерии, пушки — горные, миномёты — облегченные, всё рассчитано на конную тягу. Дивизия готовилась для боёв за Кавказ. 1-я горная носит название "Эдельвейс" — есть такой цветок в Альпах.

Зимин с удивлением посмотрел на командира и сделал необходимые пометки.

Отписавшись на документе и составив расписку о неразглашении, начальник штаба облегчённо выдохнул. За полчаса мужики не уложились, но за тридцать пять минут — вполне. Командир, забрав документы, уже садился в броневик.

-Глеб, — обратился Пушкин, — я бы хотел, чтобы вы присутствовали на разговоре с командармом.

— Хорошо,— сказал сержант. Он сообщил Борису, что выезжает в штаб армии.

Г Л А В А 10

Борис Михайлов был доволен, как никогда. Надо же, комдив не только взвод пехоты дал, но и целый взвод танков! Молодец Глеб, если такое сумел провернуть. Боря никогда не мечтал быть ремонтником. Он всю жизнь мечтал быть танкистом. И танковое училище закончил с отличием. Танкистом он был великолепным. Вождение — пять, стрельбы — пять (хоть из пулемета, хоть из пушки), знание техники — пять. Что ещё для службы надо. Ему повезло, в училище, помимо БТ, как раз начали изучать Т-34. Служить он попал поначалу в 8-ю танковую дивизию. С командира взвода за четыре месяца дослужился до командира роты, и считал, что жизнь удалась. Ротой занимался, людей учил, у командования на хорошем счету. Сплошные перспективы для роста. Даже старшего лейтенанта присвоили, перед тем, как корпус начали реорганизовывать. По реорганизации его назначили командиром роты во вновь созданную тридцать вторую дивизию. Дали роту тридцать четвёрок. Получили сначала три танка. За месяц, Борис успел прогнать через них всю роту. Моточасы потом, когда остальные танки придут, можно выровнять, покатавшись больше на новых. А старички пусть отдохнут, ещё успеют наработаться. Учил он своих танкистов каждый день, сам лично, на боевой технике. Поскольку ни тренажёров, ни пособий не было. Как положено: рассказ, показ, тренировка. Когда пришли остальные машины, рота сразу на фоне других выдвинулась, и по знанию техники, и по вождению, и по слаженности экипажей. Даже стрельбы отстреляли лучше всех.

И тут карьера Бориса Михайлова дала трещину. Вызвал его командир дивизии и начал сватать на командира ремонтного батальона. И как старлей не отнекивался, но пришлось ему батальон принимать в приказном порядке. Батальон оказался размером с роту, укомплектован на двадцать пять процентов. Отличий вроде никаких, те же танки, те же бойцы в чёрных промасленных комбинезонах, но не будет уже лихих танковых атак, его снаряд не сорвёт вражескую башню, и запах бензина и пороха больше не будет опалять ноздри и резать глаза. И не будет больше его рота разворачиваться в линию взводных колонн, не будет перестраиваться углом вперёд, и не будет брать врага в клещи.

Он, конечно, не халтурил на новой должности. Заботился о людях. Учил тому, что знал, и сам учился упорно, по той единственной книжке, что удалось выбить у зама комдива по вооружению. Но в этой работе уже не было мечты. А была просто работа.

А тут у него появились свои танки! Пусть пока взвод, но свой! Глеб вроде намекал, что можно трофейной техники надёргать. А не плохо бы было иметь роту трофейных танков. Красота! Своя рота! Пусть у немцев танки и хуже, но всё равно — это танки! Ну не мечтал старший лейтенант в свои двадцать четыре года сделаться ремонтником, ну никак не мечтал!

Получив в руки подписанный рапорт, Михайлов тут же вызвал старшину и зама. Старшина был срочно отправлен на вещевой склад, получать палатки для танкистов и пехоты. Удалось выбить для красноармейцев даже утеплённую палатку на взвод с двумя тамбурами. Для танкистов пришлось взять обыкновенную, лагерную. Лукьяненко, обрадовав командира, что удалось отремонтировать четыре танка, полностью оборудовать два тягача, и возвести две сторожевых вышки, тут же получил задачу на организацию работ по установке палаток и подготовке к встрече новых товарищей. Боря знал одно: люди должны видеть, что им рады на новом месте. Старшине приказал сделать чай с бутербродами. И озадачил Маэстро сольным выступлением. С командирами частей он договорился: людей передадут после ужина. Танкисты своё барахло и на танках перевезут, а за пехотой он направил три грузовика, чтоб и разместились с комфортом, и вещички было куда сложить. Пусть видят заботу: не заставили их пешком маршировать, а вежливо подвезли до самого батальона. Для офицеров старшина изыскал две койки и поставил временно прямо в канцелярии.

Сначала привезли пехоту, следом приехали танки. Народ обрадовался горячему чаю — старшина расстарался на всех. Люди знакомились, разговаривали. Командиры представились по уставу, как положено. Оба лейтенанты. Танкист — Петров, пехотинец — Рогов. Выступление Маэстро прошло на ура.

Перед отбоем комбат в свете фар двух машин провёл построение, представил своего зама, старых и новых командиров взводов. Поблагодарил за проделанную работу, сказал несколько фраз о задачах новых бойцов, вливающихся в батальон. Проверили личный состав по спискам и отправили отдыхать.

Глеб отозвался сразу, как только старший лейтенант послал зов. Боря объяснил, что занимался новым пополнением, оружие получить не успел. Да и получать в складских потёмках винтовки — это не правильно. Мало ли чего всучат. Хранитель с ним согласился.

Добравшись до койки, Борис уснул сразу. Последней мыслью было:

" А хорошо ему, и спать не надо и не устаёт...".

Г Л А В А 11

Командующему шестой армией генерал-лейтенанту Музыченко Ивану Николаевичу не было и сорока лет. В красной армии служил с восемнадцатого года. Образования особого не имел, закончив только Курсы усовершенствования командного состава. А вот практику командования частями и соединениями имел изрядную. С 1932 года был назначен командиром кавалерийского полка, затем кавалерийской дивизии. В 1940-м в качестве командира 4-й стрелковой дивизии воевал в Финляндии, и воевал успешно, а потому был назначен командиром стрелкового корпуса. С корпуса пошёл командовать армией. Шестая армия Киевского особого военного округа дислоцировалась в приграничной полосе и прикрывала 165 километров границы от Крыстонополя до Грабовец. Севернее границу прикрывала 5-я армия, южнее — 26-я. У каждой был свой участок.

Иван Николаевич располагал:

На линии границы: двумя пограничными отрядами (91-м и 92-м), двумя укрепрайонами (Струмиловским и Рава-Русским) с пятью пулемётными батальонами и артиллерийским полком.

Из частей прикрытия имелись: 6-й стрелковый корпус (41-я, 97-я, 159-я стрелковые дивизии), 4-й механизированный корпус ( 8-я и 32-я танковые, 81-я моторизованная), 3-я кавалерийская дивизия, два артиллерийских полка РГК, дивизия ПВО и батальон ВНОС.

Авиацию армии представляла 15-я авиационная дивизия с двумя истребительными и одним штурмовым полком.

Ехали не долго. Штаб армии располагался здесь же, в Львове. Полевой командный пункт ещё не был построен, и штаб занимал вполне приличный особнячок в городе.

Глеб осмотрелся. Кроме броневика, на котором они приехали с комдивом, около особняка стоял ещё один. Одинокий часовой топтался у входа. Документы предъявить не потребовал. Внизу встретил дежурный и препроводил на второй этаж в приёмную командарма. Командарм принял через три минуты. В кабинете, помимо генерал-лейтенанта находился ещё комбриг.

— Это кто такой? — спросил Глеб.

-Начальник штаба, — шепотом быстро ответил Пушкин, делая два шага от двери и вытягиваясь по стойке смирно.

— Товарищ командующий, командир дивизии полковник Пушкин. — представился комдив, по армейскому этикету не называя воинское звание командира ( генерал-лейтенантов много, а командующий — один!).

— Что у вас, Ефим Григорьевич? — спросил генерал, подняв голову.

— Имею распоряжение вручить вам документ грифа "Совершенно Секретно".

— Все документы через начальника штаба, — махнул в сторону комбрига генерал.

— Документ приказано вручить лично вам. И вы определите круг лиц, допущенных к нему.

— Даже так? — удивился командующий. — Давай тогда эту бумагу сюда!

— Комдив достал из сумки и подал заклеенный пакет с сургучной печатью.

"Когда успели опечатать? Я даже не заметил!" — подумал Глеб.

Генерал вскрыл конверт и начал читать.

— Николай Петрович, ты пока посиди в приёмной, я тебя позову, — сказал он начальнику штаба. — И адъютанта предупреди, чтоб никого не пускал, невзирая на лица.

Комбриг Иванов вышел, аккуратно закрыв дверь. И ежу было понятно, что в пакете содержалась информация взрывной силы. Он только гадал, была ли это секретная директива Генерального штаба или личное Распоряжение товарища Сталина. Больше склонялся ко второму.

— Ефим Григорьевич, ты понимаешь, что данный документ содержит сведения Особой государственной важности?— ознакомившись с бумагами, поднял голову командующий.

— Да, понимаю! Но поскольку документ направлен в ваш адрес, гриф имеете право сменить только вы.

Командарм тут же взял ручку, зачеркнул "Совершенно секретно" и написал сверху "Особой важности", поставил дату и подпись.

— Теперь поясни, откуда взялся этот документ, кто этот старший лейтенант и писарь, которые с ним ознакомлены.

— Документ предоставил Хранитель, надиктовав его через моего командира ремонтно-восстановительного батальона писарю. С разрешения Хранителя, я ввел в курс своего начальника штаба, для подготовки соответствующих распоряжений. Расписки о неразглашении, по требованию Хранителя со всех взяты. Он опасается утечки информации к противнику.

— И где сейчас находится товарищ Хранитель?

— Здесь, товарищ командующий, в этом кабинете.

Генерал возмущенно хотел сказать что-то нелицеприятное в адрес комдива, но Глеб взял инициативу на себя:

— Разрешите представиться, товарищ генерал— лейтенант, — Хранитель Глеб Ткачёв, — выдал он метальный посыл в адрес генерала. — Все вопросы вы можете задавать мне, вслух или мысленно. Я вас услышу.

— Что за чертовщина, — подскочил на стуле командарм.

— К чертям отношения не имею. Состою на службе Русского корпуса Ангелов — Хранителей. Направлен сюда для выполнения специального задания надзирающим ангелом-хранителем Тимофеем, с разрешением попутно оказать помощь русскому воинству в борьбе с фашистским нашествием.

— Опа-на! — не удержавшись, воскликнул генерал. — И ангелы нам помогают! А они наступать вздумали с открытым правым флангом! Всех здесь закопаем! Всех!

— Ваш боевой настрой мне нравится, генерал! Это правильная постановка цели! — высказался Глеб

— Как к вам обращаться, Хранитель?

— Хранитель Глеб или просто по имени.

— Хорошо, Хранитель, что предлагаете?

— Срочно размножить документ для командиров дивизий, корпусов, командующих армий, округа, генерального штаба. Вызвать командующих и начальников штабов 5-й и 26-й армий с планами прикрытия. Доставить их в Львов самолетами. Обсудить порядок совместных действий в течение сегодняшней ночи. Подготовить распоряжения частям. Собрать командиров дивизий и корпусов, обсудить порядок выполнения распоряжений. Завтра начинать скрытую разведку районов выдвижения, организацию взаимодействия частей прикрытия с укрепрайонами, подготовку к уничтожению войск 1-й танковой группы. Завтра ночью провести скрытые манёвры частями и соединениями, усилив охрану границы. Авиацию рассредоточить, если её сожгут на земле, приграничное сражение можно считать проигранным, оно закончится не в нашу пользу. По прибытию соседей, могу некоторую информацию осветить более широко. Например, вам товарищ генерал необходимо срочно усилить охрану штаба, выставить скрытых наблюдателей со связью на подходах, организовать скрытые посты с пулемётами, создать подвижный резерв внутри здания. Обязательна проверка документов на входе. Человек в нашей форме не всегда наш человек. Группа немецкой разведки вырежет сейчас ваш штаб в течение получаса. На дверях лучше поставить кого-то из пограничников в красноармейской форме. У них глаз более намётан на поведение людей. А тайну документа надо будет удержать хотя бы неделю. Тогда немцам уже будет трудно что-то предпринимать. Имейте в виду, что в вашем штабе тоже есть немецкие агенты, не важно, уборщица это, машинистка, писарь или командир. Особенно много их в Москве, в каждом штабе по несколько человек. Информация может уйти на сторону. При размножении копий, действуйте осторожно. Возможно, корпусные штабы даже не стоит ставить в известность. Они на данном этапе только мешают в управлении, создавая ещё одну ступень. Хотя на них завязано снабжение. Хочу сразу предупредить, товарищ командующий, что ряд командиров имеют несколько другие взгляды на развитие событий, чем ваш, возможно противодействие. Прямого предательства не ожидаю, но при неблагоприятном стечении обстоятельств и попадании в плен, возможен переход отдельных начальников из числа ваших подчинённых на сторону врага. Командующие соседних армий и их начальники штабов — люди надёжные. Как и комбриг Иванов.

— Спасибо,— сказал командующий,— совет принимается. Как мне на вас выйти?

— Через командира батальона старшего лейтенанта Михайлова, через командира дивизии, в случае крайней нужды можете мысленно покричать: Глеб, помоги! Я в радиусе пятьдесят километров услышу. Но это лучше использовать при угрозе жизни.

— Спасибо! Времени терять не будем! Ефим Григорьевич, у тебя всё?

— Так точно, товарищ командующий!

— Тогда иди и занимайся дивизией. Начштаба потом пришлёшь, я хочу посмотреть, какие распоряжения он собирается отдавать в войска. Желаю удачи, — пожал руку командарм Пушкину, — и пусть комбриг войдёт. Будем работать!

Часы показывали двадцать тридцать.

Г Л А В А 12

Борису позвонили в четыре утра. Позвонил комдив.

— Борис,— услышал он в трубке, — передай Глебу, что все нужные люди собрались. Хотели бы услышать его веское слово. Если можно, то прямо сейчас. Если нет, то пусть скажет когда. Время поджимает.

— Скажи комдиву, в течение пяти минут буду у Ивана Николаевича, а сам ложись, досыпай, — распорядился сержант.

Борька пробурчал ответ в трубку и снова улёгся в кровать. Телефон, по указанию Ткачёва из канцелярии определили в комнату комбата. В канцелярию же провели телефон от въездного поста и караула. Завтра планировали соединить связью с караулом и обе сторожевые вышки.

Глеб поднялся вверх и облетел батальон по кругу. Часовый бдели, народ спал. Около забора посторонние не шатались. Всё вроде в порядке. Поднявшись повыше, он взял направление на особняк командующего. Музыченко был мужиком дела. Шесть постов, из них четыре скрытных, два пулемёта охраняли штаб. На входе стояло два красноармейца. Очевидно, где-то внутри, было и резервное подразделение. Командующий охрану поправил. А что, три командарма в одном доме, это подарок для любого диверсанта.

В кабинете было накурено. Шторы на окнах опущены, освещение электрическое. Шесть столов составлены вместе с расстеленными на них картами и исписанными листами. Вокруг столов плотно сидели люди, ниже полковника не было. Глеб вошел в ментальную связь с командармом.

— Товарищ генерал, я здесь, — сказал он.

— Молодец, оперативно прибыл! Ты можешь сделать, чтоб тебя слышали все здесь находящиеся.

— Да, могу, но предупредите, чтобы не пугались.

— Минутку внимания, товарищи, прибыл Хранитель. Он сейчас с каждым войдет в связь. Не пугайтесь, это не больно, — повысил голос командарм, ухмыльнувшись двусмысленной фразе.

Глеб стал входить в ментальную связь со всеми по очереди, задавая только один вопрос, меняя в конце только звания: — Как вы меня слышите, товарищ генерал? Дождавшись ответа, переходил к следующему. За две минуты он вплёл в свою ментальную сеть восемь новичков, Музыченко был девятым.

— Я сначала выступлю, сказал сержант, а потом вы можете задавать мне вопросы. Неплохо было бы повесить карту европейской части СССР, я бы кое-что на ней показал. То, что я буду говорить, можно записывать. Карту нашли, с нанесённой на ней общей обстановкой и прикололи к стене.

Глеб взял из стаканчика карандаш и приблизился к карте, командиры тут же переместились поближе.

— Что я вам хочу сказать, товарищи?! Предстоит долгая и жестокая война. Война на истребление советского народа. В течение двух месяцев гитлеровские войска планируют разбить Красную армию и выйти на рубеж Архангельск — Астрахань, — висящий в воздухе карандаш обозначил условную черту. — При этом Гитлер планирует захватить Ленинград и затопить Москву. Вся захваченная территория перейдёт под управление Рейха. На ней будут селиться немцы, а советские люди, тех, которых не перебьют, станут рабами и будут за кусок хлеба работать на Рейх. В первую очередь будут уничтожаться коммунисты, евреи, цыгане. Славяне, то есть русские, украинцы, поляки, признаны неполноценной расой и тоже будут уничтожаться. Уже спланированы оккупационные зоны и назначены управители этих земель — гаулейтеры. Уже создаются лагеря уничтожения, где наших людей будут травить газом и жечь в печах. Убийство ставится на поток с наименьшими затратами. Изготавливать пулю для каждого русского — слишком дорого.

Глеб подметил, что один шустрый полковник скорописью пишет всю его речь. "Начопер, наверное, а может, кого специально переодели,— подумал он. — Ладно, пусть пишет. Глядишь, и в легенды войду, сказочным персонажем".

— Смогут ли гитлеровцы сотворить задуманное? Ответ однозначный — НЕТ!

Для достижения своих целей они собрали огромные силы, двести с лишним дивизий. Дивизий обученных, имеющих боевой опыт, хорошо оснащённых. Дивизий прекрасно управляемых, взаимодействующих друг с другом, имеющих быструю поддержку от авиации и артиллерии. Это не мальчики для битья, это грозная сила. И недооценивать немцев не стоит.

Да, на сегодняшний день мы имеем численное превосходство в танках, авиации и артиллерии. Наши танки гораздо лучше, лучше артиллерия, авиация хоть и уступает, но ненамного. У немцев всего-то танков три с половиной тысячи, на весь фронт от Балтийского до Чёрного моря, и самолётов в три раза меньше чем у нас. Так как они с такими маленькими силами решились напасть на Советский Союз? Поясняю! У немцев в три раза лучше снабжение, и несоизмеримо лучше управление войсками. Снабжение — это кровь войны. Каким бы не был красноармеец героем, но если не подвезут патроны, то его убьют. То же самое со снарядами, топливом и прочим. Танк без топлива и снарядов — груда железа. Бомбардировщик без топлива и бомб тоже груда железа, только с крыльями. У вас очень мало автотранспорта. Чтобы организовать снабжение, надо очень хорошо и заблаговременно подумать. Куда будет маневрировать мехкорпус, куда подвезти бензин, снаряды, патроны и продовольствие. Куда направлять раненых, куда эвакуировать подбитые танки и так далее. Без хорошей работы тыла не будет победы. Сейчас все тылы завязаны на начальников штабов. А это неправильно. Нужен заместитель командира по тылу. У начальника штаба своих вопросов полно, он просто физически не сможет управлять в боевой обстановке ещё и тылом. Ему боевые вопросы нужно решать, а не думать, как подвезти горючее вставшей роте.

Управление войсками. В Красной Армии его практически нет. И ещё долго не будет, пока Правительство не примет соответствующие меры. У немцев каждый самолёт, каждый танк, каждая рота имеет рацию, которой они пользуются каждый день не по одному разу. Информация передаётся очень оперативно, и решение принимается мгновенно. К примеру, идет колонна наших танков, вдалеке пролетел самолёт. Обыкновенный самолёт, не разведчик, возвращающийся с задания. Будьте уверены, лётчик уже сообщил о замеченной колонне, и максимум через тридцать минут её уже будет бомбить эскадрилья пикировщиков. У них так принято. Получил информацию — сообщи заинтересованным лицам, можешь ударить — ударь. Я вам скажу больше, командиру авиационной части даже в голову не придёт ставить вышестоящий штаб в известность, что он высылает эскадрилью на бомбометание. Вот после вылета, он обязательно доложит, что разбомбили колонну техники из тридцати танков в таком-то районе. Командиру пехотного полка никогда не придёт в голову запрашивать, одним батальоном ему атаковать населённый пункт, или двумя. Командиры частей и батальонов у них самостоятельны. И он вежливо выслушает советы начальства (не путать с прямыми приказами) и пошлёт эти советы и требования, если посчитает нужным, на три буквы. Сделает по-своему, поскольку за выполнение задачи и за солдат отвечает именно он, а не тот начальник, что сидит в штабе. У них, кстати, вышестоящий начальник никогда и не полезет командовать частями и подразделениями. У них и приказы по-другому отдаются: Взять населённый пункт Горохов к исходу 22.06. 41, а не к 21.00, как у нас. А дальше командир уже сам думает, посылать ли солдат в лобовую атаку на пулемёты, вызвать артиллерию, авиацию, или потихоньку просочиться с тыла. Это его задача, и он её решает. А мудаков, положивших свою роту или батальон, у них просто разжалуют, или посоветуют застрелиться, чтоб не попасть под суд.

И, чтобы уже не возвращаться к вопросу управления, хочу предупредить вас сразу, управления с вашей стороны, в первые дни войны, вполне вероятно не будет. У вас не будет связи с округом, дивизиями и корпусами. Телефонную связь перережут, радиосвязь, как всегда, не будет работать, и смогут выручить вас только посыльные, если их не перехватят. Поэтому рекомендую, каждой части, отдельному батальону выдать пакет с приказом командующего армии примерно такого содержания: Приказ командира 6-й армии:

— 63-му танковому полку приказываю СРАЖАТЬСЯ!

— В случае небоеспособности полка, при отсутствии техники, снарядов и патронов оставшийся личный состав выводить в направление на Дубно. Сборный пункт село Боремель.

Слово " сражаться" должно быть напечатано заглавными буквами!

— Кому что непонятно по управлению войсками? — спросил Глеб, чтобы хоть немного войти в контакт с притихшей аудиторией.

— А как же в таком случае управлять войсками, если нет связи, что вы посоветуете? — спросил один из генералов.

— А никак! У всех штабов будет стоять первоначально одна задача — выжить! Вас будут бомбить, на вас будут нападать диверсанты, выбрасываться целенаправленно десанты. Для начала смените место дислокации. Если сможете сохранить управление — честь вам и хвала. В случае не спланированного отступления, штабы, как правило, обречены. И вам придётся взять автомат и встать в цепь! После того, как вакханалия первых дней утихнет, штаб обязан восстанавливать потерянные связи с соединениями. Всеми способами, включая авиацию. Создайте звено связных У-2. Создайте подразделения курьеров не меньше отделения с бронетехникой. Укажите всем дивизиям заранее планируемое местонахождение вашего штаба. Присоединитесь к какой-то из дивизий. Нарастите антенну на вашем передатчике. Сделайте, в конце концов, голубиную почту. Вышлите конные разъезды по разным направлениям, для обнаружения подчинённых частей. Вышлите разведку. Передислоцируйте штаб в район расположения своих войск. Вынесите связные машины в сторону, обеспечьте им скрытность. Способов много.

— Если такой ответ устроил, то вернёмся к вводной части, — продолжил Глеб. Мы остановились на том, что гитлеровцы, имея значительные силы пехоты, но ограниченные танковые силы и силы авиации, планируют разгромить Красную армию в двухмесячный срок. Как же они собираются это делать? Помимо общего наступления, в местах прорыва планируется нанесение мощных ударов танковыми группами. Таких ударов четыре. — Карандаш опять запорхал около карты. — Все четыре ударные группы возглавляют генерал-полковники. Четвёртая группа Гепнера движется через Прибалтику на Ленинград. Третья ударная группа Гота движется на Новогрудок, Минск, Вильнюс, Витебск, вторая ударная группа Гудериана через Белосток, Слоним, Новогрудок двигается на Минск и дальше на Смоленск. Группа Клейста через Ровно и Житомир южнее Киева, с дальнейшим выходом к Днепру в направлении Запорожья. Достигнув примерно района Смоленска, — показал Глеб, танки Гудериана повернут на юг, и вся группировка в районе Киева окажется в окружении. Части двенадцатой армии, после вступления в войну Румынии, будут отжаты к югу и прижаты к побережью Черного моря. Как видим, основной удар наносится через Белоруссию двумя ударными группами, охватывая с флангов весь Белостокский выступ и замыкая клещи окружения в районе Новогрудок и Минска. Но это, обращаю внимание, пока по немецкому плану нападения, так называемому плану "Барбаросса". А как всё пойдёт на самом деле, время покажет.

На территории Киевского особого военного округа ударная танковая группа всего одна. Немцы спланировали три танковых дороги, по которым будут наносить удары в полосе наших армий. "Северная дорога" — через Владимир— Волынский, на Луцк и Ровно. Ориентировочно будет наступать 3-й танковый корпус. "Средняя танковая дорога" — через Сокаль, Радзехов, Шуровице, на Дубно, 48-й танковый корпус. И последняя "Южная танковая дорога" через Томашув, Рава-Русская, Каменка-Бугская, Буск на Кременец. Наступать будет четырнадцатый танковый корпус, пока находящийся во втором эшелоне. Поэтому, наша главная задача — упорными оборонительными боями остановить танки Клейста, отрезать и уничтожить его группировку. Пусть мы угробим здесь обе армии, но истребив 1-ю немецкую танковую группу, разрушим немцам план войны, нанесём невосполнимый ущерб их танковым силам. Поэтому главная задача удержать группу прорыва, не дать ей отступить и выбить все танки. Для этого у нас всего с избытком.

Хорошее управление и организацию снабжения немцев можно повернуть к нашей пользе, то есть сделать его плохим. Напоминаю, что из танка видно всего на два километра. Подготовьте диверсионные подразделения, которые будут рвать немецкие коммуникации и наносить удары по штабам. Даже один танк на коммуникациях противника может сдержать наступление целой дивизии. Выявляйте и наносите удары по немецким штабам авиацией. Штаб 17-й немецкой армии находится в Жешуве — вполне лакомая цель для бомбёжки. Там же, западнее Сенявы, севернее Пшеворска и резервная 4-я горная дивизия болтается. Вполне можно авиацией попотчевать, если будет возможность. Прервите железнодорожное сообщение на территории Польши диверсионными группами. Они наиболее эффективны. Используйте бомбардировочную авиацию. Немцы планируют использовать в первые десять дней войны до трёх боекомплектов. Всё остальное будет подвозиться. Нарушьте снабжение, и немецкая военная машина вынуждена будет остановиться.

Подготовьте группы истребителей танков из числа пехоты. Эти группы могут действовать как в открытом бою, так и в качестве диверсантов, уничтожая танки на стоянках и ночёвках. Танковый клин в наступлении — он же беззащитен. Его хоть авиацией бей, хоть пехотой щипай, хоть артиллерией из засады расстреливай. Ночью можно подползти и под десяток танков мины пристроить. И вообще имейте в виду, обученный пехотинец сильнее танка.

Обращаю внимание, что в боевых порядках немцев имеется дыра в 400 километров по венгерской границе. 17-я немецкая армия имеет оголённый правый фланг. И если мы не воспользуемся этим, не подтянем силы и не ударим во фланг, то Родина нам этого не простит.

Второе, на что хочу обратить внимание — на сохранение авиации. Не дайте ей погибнуть на аэродромах. Вы не представляете, как мерзко воевать в пехоте, когда над головой всё время висят вражеские самолёты. Наличие авиации — залог дальнейших успешных боёв. Если её выбьют на земле в первые дни войны, то все ваши механизированные корпуса разбомбят в течение недели.

Третье, особое внимание на подрыв всех мостов, железнодорожных и автомобильных. Обеспечьте заблаговременное минирование, если нет взрывчатки, минируйте авиационными бомбами до 50 килограмм. Выставьте в створ мостов тяжёлую артиллерию. Заодно расстреляете скопления войск на противоположном берегу. Мосты должны быть уничтожены. Это даст вам выигрыш в несколько часов пока немцы форсируют водные преграды и наводят переправы. Через переправы труднее обеспечить должное снабжение, пропускная способность их гораздо ниже. А стационарные мосты — это преимущество того, кто ими владеет.

Четвёртое, вооружите всех людей. Не важно, положена ему винтовка по штату, или нет. Человек, не имеющий оружия — не воин. У вас бродят толпы невооружённых людей на строительстве укрепрайонов. Их надо снять, вооружить и приставить к делу. Много невооружённых в штабах. Все ваши мобилизационные планы полетят к чёрту, в прифронтовой полосе и на территориях захваченных немцами. Изымайте оружие со складов и транспорт у гражданских. Пока есть возможность набрать в глубинке для тех же моторизованных частей автомобили, возьмите их и просто реквизируйте. В противном случае они могут достаться немцам.

Пятое, берегите людей! Эта война унесёт миллионы жизней. Не надо думать, что у нас в стране полно людей. У нас их мало. А убитый не будет пахать землю, не встанет за станок, не создаст семью и не родит детей. И нас станет ещё меньше. К примеру, дот стреляет до последнего, пока есть патроны и в амбразурах видны цели. Но какой смысл сидеть в доте, если противник укрепрайон уже обошёл, а теперь тыловые сапёры подползают сзади и методично взрывают дот за дотом. Какие сигналы предусмотрены для отхода пулемётных батальонов, если вы не считаете их смертниками? Куда они должны отходить, кто должен прикрывать их отход. Тоже самое, с пограничниками. Один выживший пограничник трёх бойцов стоит. Беречь жизни бойцов — главная задача командиров и политработников. Заставь бойца выкопать окоп полного профиля — и его недостанет пуля, заставь откопать траншею, и боец сможет выйти из-под миномётного обстрела. Красноармейцев надо учить воевать, грамотно, стойко, умело. Командиров принимать правильные решения и управлять взводом, ротой, батальоном, полком. Чтобы командир мог с гордостью сказать, я взял эту высоту без потерь! Чем меньше потерь, тем лучше командир. Значит, у него лучше обучены войска, более грамотный штаб, хорошее снабжение, и верные командирские решения.

В заключение, хочу сказать, что, как бы ни складывалась обстановка, вы всегда должны твердо верить: Враг будет разбит! Победа будет за нами!

— Какие будут вопросы? — традиционно спросил Глеб.

Вопросов оказалось много. Спросили даже, какое образование он имеет. На что сержант ответил: — Институт иностранных языков и программа подготовки Осназа. Диверсант я, по военной профессии, и этого не скрываю. На вопрос, Помогут ли Ангелы — Хранители? — ответил утвердительно, добавив угрожающе: — Наши павшие, нас не оставят в беде!

После этого вопросы прекратились, и Глеб убыл в батальон.

Г Л А В А 13

В кабинете сидело двое: командующий и начальник штаба армии. Остальные командармы улетели к местам службы. Оригинал документа самолётом отправили в Москву, Верховному Главнокомандующему. Копию отослали начальнику Генерального Штаба и командующему округом. Машинистку, что печатала и размножала документ, упрятали в камеру при штабе, поставив стол и машинку, пообещав солидную премию за ударный труд и свободу после 25-го числа. Естественно взяв расписку о неразглашении.

Армейский особист тоже оказался не лыком шит, застенографировал всё выступление Хранителя. И даже сумел задать толковый вопрос о бомбёжке венгерского города. Выяснилось, что бомбардировщики без опознавательных знаков планируют нанести удар 27 июня по венгерскому городу Кошице, с многочисленными жертвами гражданского населения. Бомбы должны быть советскими. Это послужит поводом к войне с Венгрией. Как предположил Хранитель, скорее всего, удар будет нанесён нагло средь бела дня.

— И как тебе Наш Хранитель, Николай Петрович? — спросил Музыченко своего начальника штаба.

— Если честно, Иван Николаевич, то узнал для себя много нового. И даже как-то такая мыслишка закралась, что мы с тобой не делом занимались, а штаны просиживали. Но теперь хоть есть направления для работы. Мы, фактически дел уже наворотили. Все шифровки Генштаба об ограничениях послали далеко и надолго, оборону к 22-му займём по всей границе, укрепрайоны усилим, части подтянем поближе, связь с УРами проложим, кулак соберём. А дальше надо работать, по тем вопросам, что Хранитель осветил. Ну а самим Хранителем, я просто восхищён. Он за день проделал огромную работу. Мне особист доложил, тот ремонтно-восстановительный батальон тридцать второй дивизии, где появился Глеб, за 18-е июня отремонтировал четыре танка и два тягача. Организовал охрану месторасположения, возвёл две пулемётные караульные вышки. Планируют ещё шесть танков восстановить до 22-го, организовать две группы разведки маршрутов. Выписана накладная на получение оружия и взрывчатки. Наверное, Глеб по специальности поработать хочет. И всё это проделано за день, не считая написанных документов и проведённых бесед. Я тут поговорил с командиром тридцать второй дивизии, когда они, вместе с начальником штаба, мне предварительные распоряжения представляли. И выяснились интересные вещи. Хранитель Глеб прислан ангелами к конкретному человеку — командиру РВБ старшему лейтенанту Михайлову Борису Алексеевичу. С конкретной задачей не дать ему погибнуть во время боевых действий. Хранитель этого, кстати, не скрывает. Вот он и занимается старлеем и его батальоном. А всё остальное, что он делает — это так, попутно.

— Это для меня новость. И чем же Борис Михайлов отличился, если к нему Хранителя приставили?

— Сейчас особисты аккуратно копают его биографию, но ничего особенного в ней нет. Хранитель говорит, что не знает причину, но знает, почему прислали именно его. Глеб приходится Михайлову родственником, а у ангелов на родстве свои заморочки. Считается, что родственник — лучший из возможных Хранителей.

— Ну а ты что думаешь по этому вопросу?

— Считаю, что старший лейтенант Михайлов далеко пойдёт. Ангелы смотрят в будущее и воспитывают воинов, способных защитить нашу землю. Будет новый Нарком, или новый Святой, погибший за православную веру.

— Да, совсем неожиданный поворот! — сказал Музыченко. — Мимоходом, а сколько дел уже полезных сотворил. Я договорился с командармом -26, генералом Костенко. Он нам два авиационных полка пришлёт в помощь, надо будет подобрать два аэродрома пустых на юге где-то и подготовить всё обеспечение. Перелетят вечером 21-го июня. И стрелковую дивизию обещает. Первый полк эшелоном тоже двадцать первого подойдёт. Разгружаться будет под Луцком, у командарма -5. А вот второй, если успеет, и не разбомбят на путях, выгружаться будет у нас, вместе с артиллерией. Но раньше утра двадцать второго не успеет. Надо им станцию выгрузки в лесном массиве подобрать, чтоб не разбомбили в первый день. И зенитками по возможности прикрыть. Новые аэродромы, кстати, тоже. Командиру авиационной дивизии я фитиль завтра, точнее уже сегодня, — посмотрел командарм на часы, — вставлю, и за патроны к пулемётам, и за истребителей, которые даже своих самолётов не знают, и за маскировку с рассредоточением. Пусть только попробует аэродромы не подготовить, как следует. Кстати, части технического обеспечения этих придаваемых полков на автотранспорте утром уже выедут, пусть встречает. А Хранитель правильно говорит: Не хрен боями из Москвы руководить. Мы тут сами лучше знаем, где соломы постелить, где штыком ударить, а где танком прокатать! Ладно, давай ещё по стакану чая, время уже к семи подбирается, и будем службам задачи нарезать, командиров собирать и распоряжения доводить. Да, пока я не забыл, назначь двух офицеров из оперативного отдела, пусть возьмут схемы Струмиловского и Рава-Русского укрепрайонов, создадут группы по 5-6 человек от прикрывающих дивизий и пулемётных батальонов, облазят все доты сверху донизу. К вечеру мне нужна конкретная картинка, где есть гарнизоны, где нет, где нет ничего, где не достроено, но гарнизон посадить можно. Где открытые бреши и сколько войск потребно, чтоб их закрыть. Где надо усилить артиллерией, где танками, где просто сажать пехотные части в оборону. Рекогносцировочную группу пусть переоденут в красноармейскую форму, чтобы не привлекать внимание немцев. Особист им потребуется обязательно, а то возникнут трудности с допуском и режимом. Документ соответствующий пусть оформят, я подпишу. Начальник инженерной службы пусть план составит подрыва мостов. Где, кто, сколько взрывчатки, где брать, ответственное лицо за каждый мост, дублирующие варианты уничтожения, кто контролирует работы и подрыв. Я не хочу, чтобы на Львов по яворивскому шоссе из-за не взорванного моста парадным строем наступали немецкие танки.

Г Л А В А 14

С утра Глеб пытался заставить Михайлова гнать всех на физзарядку с голым торсом. Сначала разминочные вольные упражнения, затем бег.

— Ты пойми, Боря, если они хотя бы недельку побегают, то смогут и в атаку сходить. Вообще пехотинец должен как можно больше бегать, чтобы развивать выносливость. Ты в училище кроссы бегал? Бегал! А почему сейчас не бегаешь?! Я научу тебя передвигаться волчьим скоком. Это такой бег, который отнимает меньше сил и весьма скоростной. Им разведка бегает на большие расстояния. Суть метода проста — сто метров бежишь изо всех сил, сто идёшь шагом, восстанавливая дыхание, потом опять бег, потом шаг и так далее. Дышать желательно через четыре шага. Четыре шага пробежал — вдох, ещё четыре шага — выдох. Когда люди втянутся и окрепнут, дистанцию бега надо увеличить до двухсот метров, потом до трёхсот и так далее. Все командиры взводов на зарядку выходят вместе с подчинёнными. Должны показывать пример, а то бойцы начнут отлынивать. После зарядки дашь время полчаса сходить в туалет, умыться, привести в порядок территорию. Ты вокруг посмотри, всё кругом бычками заплёвано, а у тебя здесь топливо, снаряды, техника. Смастерить курилку никакого труда не составляет. Старшина за полчаса вкопает пустую бочку, а плотник соорудит за час две лавочки. И будет у тебя территория чистая, появится место, где комсоргу беседу провести, и людям на пять минут расслабиться. У тебя фактически в батальоне сесть негде. Два стула только в канцелярии, да две табуретки у тебя с замом. Народу даже письмишко написать негде.

— Глеб, через три дня война. Никого мы не натренируем, только время даром растратим. Пусть эти полтора часа на пользу дивизии пойдут. Сейчас оружие получать, потом чистить, пирамиды изготавливать. Вот не могу решить, что с оружейной комнатой делать. Караульная палатка мала, сто винтовок там не разместишь. Пехоте, конечно пирамиду прямо внутри палатки поставим, дневальный за имуществом и оружием следить будет. А вот что с нашим оружием делать, ума не приложу.

— Самое простое — построить сарай три на пять метров с двумя воротами. Туда разместить всё оружие батальона. У тебя три взвода. Делается три коридора по метру. Вход и выход с разных сторон. На левую стенку каждого коридора на крючки вешается оружие и подсумки с патронами. Боец пробегает по коридору забирает свою винтовку и амуницию и бежит на выход. Получить оружие всем батальоном можно за две минуты. Можно использовать машины. У тебя четыре специальные машины с закрытыми кузовами, возможно, удастся разместить оружие внутри. Третий вариант — сделать навес около часового, туда сложить прямо в ящиках, повзводно. В каждом ящике их по пять штук. На взвод — шесть ящиков. Сделать еще по ящику для хранения подсумков с патронами. Цинки и пулемёты хранить в карауле.

— На сарай надо время и доски. Досок нет, надо где-то доставать. И его, возможно, придётся бросить. А бросать новый сарай жалко. Идея с навесом мне больше нравится.

— Тогда сделай ещё проще, загрузи всё в грузовик, закрой брезентом и потренируй пару раз личный состав в получении оружия по тревоге. Преимущество огромное — оружие всегда будет загружено на транспорт. Выдавать можно с трёх бортов. Единственное, придётся усиленно охранять, чтоб не угнали машину, или кто-то не унес винтовку на продажу. Поэтому её надо поставить прямо у палатки караула, а бодрствующей смене вменить в обязанность каждые полчаса, час машину осматривать.

— Да, это идеальный вариант, — согласился комбат.

Он вызвал старшину, озадачил насчет курилки и стола с лавочками для написания писем и чистки оружия. Приказал после обеда взять людей из взводов и подмести территорию. Поинтересовался насчёт брезента. Брезент у старшины был, зелёный прорезиненный, как раз на грузовик.

В семь часов утра, взяв две машины, Михайлов уже ехал на склад. Начальник склада вооружений старшина Рябинин Кондрат Иванович, сорока двух лет, был старым и опытным в складском деле человеком. Уже по одной заявке, он понял, что к нему пришёл не просто получатель, а особый получатель. Обычно заявка проходит долгий путь через штаб, где отметится и зам по вооружению, и тыловик, а комдив лишь утверждающую подпись поставит. Здесь же сразу стояла резолюция комдива: "Выдать полностью!" После резолюции стоял восклицательный знак, а он означал, что действительно полностью и даже сверх того, что было в заявке. Такая заявка на его памяти в этом году была всего одна — получал подполковник из штаба армии. Склад был большим, достался ещё от поляков. Всякого добра хранилось много, еще со времён десятой дивизии, на базе которой начали формировать механизированный корпус. А склад перешёл в ведение вновь сформированной тридцать второй. Рябинин как служил на одном месте, так и продолжал служить. Был он отличным знатоком вооружения, и его ценили, за правильную подсказку и умный совет.

Винтовки на складе имелись. Старшина подвёл их к ящикам, показать товар. Глеб сразу обратил внимание, что отдельным штабелем стояли ящики покороче.

— Боря, спроси его, может и карабины имеются?

Комбат сразу озвучил вопрос.

— Есть карабины, но только для тыловых подразделений, — ответил старшина.

— А мы, по-твоему, откуда? Мы ремонтники, как со штыком в танк лазить?

— Да, со штыком в танк не залезешь,— согласился Кондрат Иванович. Эти карабины остались ещё от кавалерийской дивизии и два года только место занимали. Он перешёл к другому штабелю и открыл ящик. Карабины были хорошими. Можно сказать новьё. Лак на прикладах блестел, воронение нигде не потёрто.

— Берём! — категорично сказал комбат. Он позвал бойцов и те стали выносить ящики поближе к выходу. Приказал проверить наличие шомпола, принадлежностей и прицельных приспособлений.

— Если что-то будет не так, поменяем,— сказал кладовщик, — у меня их ещё двести штук, — и дал расписаться комбату в ведомости. Девяносто шестой карабин отдал тоже в ящике, убрав оттуда два лишних.

— Боря спроси, может пара прицелов снайперских имеется?

— Да, имеется две штуки, но я бы не хотел их отдавать, поскольку на складе больше нет.

— А один дадите, Кондрат Иванович? — тут же въехал в тему комбат.

— Один дам, — сказал Рябинин, и вынес коробочку.

Автоматов удалось выклянчить четыре (для всех офицеров), мотивируя тем, что им в разведку ходить, к каждому по четыре рожковых магазина. Радиостанции взяли две танковых 71ТК-3 тридцать девятого года выпуска с улучшенной элементной базой. Узнав, что будут ставить на автомобили, к ним кладовщик выдал по два стартовых аккумулятора для передатчиков и комплект батарей БАС-80 для запитки приёмников. Полагались ещё четырёхметровые штыревые антенны.

Быстрее всего Рябинин отобрал всё взрывоопасное, что значилось в заявке. Оказывается, раньше он был сапёром. Воевал в финскую, был ранен, после ранения из-за плохо сгибающейся ноги назначили заведовать складом. До этого служил под Киевом, затем освобождал Западную Украину, а дивизию, передислоцировали во Львов. В начале этого года перевёз сюда жену и дочь. Снимают комнату у местного куркуля. Дочь кончила семилетку, но здесь дальше пока учиться негде. Хочет пристроить своих женщин на работу в какой-нибудь воинской части. Но вакансий пока нет. В городе тоже с работой не густо.

Когда речь зашла о пистолетах, Кондрат Иванович, сказал:

— Пойдёмте, я вам кое— что покажу, если уж вы в разведку собираетесь. Здесь у меня ещё один отсек небольшой есть, от поляков остался.

Старшина открыл дверь, отомкнув замок и включил свет.

— Вот, — подвёл он их к ящику, уставленному деревянными кобурами. — Польский пистолет Вис-35, девять миллиметров, как и ТТ восьми зарядный. Кобуру можно пристегнуть в качестве приклада. Хорошая штука, бьёт наповал, рекомендую! Патроны, правда, немецкие, но по сто штук на ствол я найду.

— Боря, бери пять штук и не думай! — завис над плечом Глеб. — Патроны всегда у немцев добудем.

Комбат достал из кобуры пистолет и осмотрел. В руке тот сидел как влитой, весил, однако, чуть больше ТТ. Ему не нравилась деревянная кобура, чай не комиссары с деревянными коробками маузеров бегать. Расколется ещё, когда в танк ныряешь.

Кондрат Иванович словно почувствовал:

— Если не нравится деревянная кобура, то есть и кожаная, только кожа жёлтая. Да и в нашу кобуру, от револьвера, он вполне заходит, если чуть разрезать, где ствол. Могу кобуры и отдельно выдать, их у меня избыток.

— Беру! — согласился Борис.— Пять штук и пять кожаных кобур к ним дополнительно. Остальные возьмем ТТ.

Старшина быстро нашёл подходящий ящичек и сложил туда запрошенный товар. Накидал сверху пачек с немецкими патронами.

— Борис, спроси старшину, может у него и противотанковые ружья польские есть?

Боря спросил. Ружья имелись — шесть штук. Каждое в твёрдом чехле с замками. Решили одно взять.

-Только смотри комбат не ошибитесь, когда стрелять будете, — проинструктировал старшина, когда принес патроны в пачках по двенадцать штук. Патроны смотрелись непропорционально — толстая и длинная гильза заканчивалась маленькой пулькой. — Вот эти — голубые, — учебные, с деревянной пулей. Человека, конечно, убьют, но от чего потвёрже — отскочат. Вот эти — со свинцовой пулей, и только вот эти, с чёрной маркировкой — бронебойные. Патронов к ним мало, поэтому даю десять пачек бронебойных, пять обычных свинцовых и две учебных.

Гранат получили, как запрашивали. Гранаты вещь дефицитная. Нашлись и мины, противопехотные и противотанковые. Старшина сказал что при необходимости может десятка два выдать.

На всё это получение оружия ушло два часа. Хорошо, что Борис своего зама оставил на хозяйстве. Бойцы уже должны были позавтракать и приступить к работам. Уже перед выходом из склада, Глеб сказал комбату:

— Ты намекни ему, что обстановка накалилась и ожидается массовое нападение бандеровцев. Семью, если объявят эвакуацию необходимо тут же отправить подальше. На склад наверняка нападут, если туго придётся, может к нам перебраться, тут двести метров всего. Сапёры опытные нам нужны.

Боря всё сказанное выложил и даже в сторону забора с вышками махнул:

— Если приспичит, Кондрат Иванович, мой батальон вон за тем забором, где вышки караульные. Тоже готовимся к встрече. Рад буду вас видеть целым и здоровым. И транспорт у нас есть, место в машине всегда найдём. А семью, всё же, отсюда отправьте, целее будут.

Старшина Рябинин сказал спасибо, на этом и распрощались. А комбат даже не подозревал, насколько слово эвакуация больно хлестнуло по чувствам заведующего складом. В тридцать девятом, старшину уже эвакуировали. Освобождали госпиталь от раненых перед наступлением на Карельском перешейке. Эвакуировали их автомобильным транспортом к железнодорожной станции, а там уже санитарными поездами в крупные города. Нет, их не выбрасывали в мороз и неизвестность. Постелили в кузова грузовиков сено, тепло одели. На Кондрата медсестра даже надела один валенок, второй подложила под раненую ногу, завёрнутую поверх бинтов еще и куском шинели. Укрыли двумя одеялами и поехали. Ехать было два часа по заснеженной дороге среди елей и сопок. Но то ли у них была совсем убитая полуторка, то ли плохой водитель, то ли не повезло, но на середине пути машина встала. Шофёр, поковырявшись полчаса в моторе, попросил у них прощения и ушёл за помощью. Когда их через шесть часов дотащили до станции, из пятерых, лежащих в кузове выжило только двое. Не любил старшина после этого слово "эвакуация". Плохое это слово.

Но комбат не зря предупредил, попросив не болтать. Жену и дочку надо под бок, благо на складе койка есть, лягут. А сам он на ящиках устроится, на шинельку ляжет, шинелькой укроется. Ему привычно. И пулемёт надо поближе к воротам установить, а то и два. Стены толстые, каменные, окошки маленькие, с решётками. Расположены высоко, без лестницы не достать. Из ящиков надо семье в дальнем углу загородку выложить, чтобы случайной пулей не зацепило, и кровать туда же переставить. В обед придут наведать, вот он их и озадачит. Вещей то у них немного, пара узлов всего, перетащат. Хозяину надо сказать, что ему дали отпуск на месяц, через месяц вернутся. Склад с восемнадцати часов опечатывался и охранялся двумя часовыми. С сегодняшнего дня ввели круглосуточную работу. Может и охрану усилят. Если что, телефон со штабом есть, кабель в землю закопан, просто так не перережешь. Помощь всегда можно вызвать. А это значит продержаться ему надо полчаса. А вот подходы заминировать сам Бог велел. Перед воротами и у окон!

Старшина прикрыл дверь склада на засов и пошёл работать. Работы у него сегодня, помимо должностных обязанностей, было много.

Г Л А В А 15

Опытный в нуждах солдат Рябинин выдал патроны не только в цинках, но и две тысячи штук в обоймах. Карабины сгрузили с машины для чистки, автоматы вручили офицерам. Лейтенант Петров как раз закончил занятие по танковому пулемёту Дегтярёва. Рассказал, из каких частей состоит, показал сборку и разборку, порядок изготовки к стрельбе, порядок заполнения диска патронами. Бойцы слушали внимательно и танкисты, и пехотинцы в особенности. У стрелкового взвода имелись свои два ручных пулемёта, но пехотные — ДП. Весь стрелковый взвод посадили за чистку и смазку оружия. Старшина обеспечил ветошь и масло, расстелил полосу брезента, чтобы не растеряли части от карабинов. Два бойца набивали подсумки обоймами. Подсумки старшина выдал хорошие, сдвоенные, в каждый отсек укладывали по три обоймы. Шесть обойм на подсумок — тридцать патронов. На бойце два подсумка, носимый боекомплект на ремне — шестьдесят патронов. Не густо, конечно, но если метко стрелять, полроты положить можно. Тем более запас всегда можно пополнить из солдатского вещмешка или из цинка.

Прежде чем посадить пехоту чистить оружие, Глеб посоветовал комбату толкнуть речь, чтоб народ не обижался и проникся моментом. Комбат, построив взвод, речь толкнул:

— Товарищи бойцы, вы присланы сюда для охраны ремонтно-восстановительного батальона. Главная задача батальона — ремонтировать танки, поскольку танки — основное оружие нашей дивизии. Сейчас ваши товарищи выполняют приказ командира дивизии по ускоренному восстановлению танков. И не могут отвлекаться на чистку оружия, иначе сорвут выполнение боевой задачи. Планируется отремонтировать за три дня роту танков. Это очень большой объём работ. А оружие, полученное со склада, нуждается в чистке. Давая им возможность работать по ремонту боевых машин, вы тем самым тоже участвуете в выполнении боевой задачи батальона. Имейте в виду, эти люди никогда не имели личного оружия. Сегодня им его будут вручать! А вручить мы должны чистое, смазанное и надёжное оружие, способное без промаха бить врага! Наш батальон усилится на роту стрелков, а рота — это серьезная сила! Вот и покажите им, не специалистам по стрелковому вооружению, как опытный боец Красной Армии должен содержать своё личное оружие. Выявленные недостатки докладывать лейтенанту Рогову. Я на вас надеюсь, товарищи красноармейцы. К чистке карабинов приступить!

Танкистов отправили обслуживать технику. Комбат ставил задачу Петрову к обеду иметь танки, полностью готовые к выходу. Заправленные, загруженные боеприпасами, с проведением положенного технического обслуживания и проверкой связи.

Позавтракали, тем, что оставил старшина, а в десять часов, укомплектовав отремонтированный БТ пулемётом, поехали на танке к связистам. Танк был их родной, стоял в ремонте три месяца — полетели полуоси катков. И надежды на скорое получение запчастей не было. Командир батальона связи майор Найдёнов готов был расцеловать Михайлова, но тот не дался. Договорились полюбовно — связисты пришлют специалистов, для быстрой установки радиостанций на машинах.

Через полчаса прибежали два взъерошенных паренька с инструментом и с отчаяньем вздрюченных павианов, начали требовать немедленно, именно немедленно! предоставить им машины и радиостанции, которые они должны прикрутить к машинам за полчаса. Командир связистов засёк норматив, и сказал, что если они не уложатся, то отмодулирует их по амплитуде и вышлет телеграфом родным мамкам с обратной квитанцией, чтобы не рожали больше таких ублюдков, не способных установить радиостанцию в отведённое время. Если же мамки их в отмодулированном виде не примут, то направит их в телефонисты, и они вечно будут лежать в грязной луже, сжимая зубами, для лучшего контакта, зачищенные концы проводов. Чтобы при каждом вызове, или вращения ручки телефона, двенадцать вольт ударяло им в бошки, прочищая тупые мозги.

Машины и радиостанции связистам предоставили, и работа закипела. Но Михайлов долго стоял в задумчивости, пытаясь осмыслить, что же ему сказали эти два красноармейца.

— Не бери в голову, Борис! Связист просто пошутил нал молодыми бойцами. У связистов подначек ещё больше чем у моряков. Эти бойцы просто связных терминов не знают, поэтому пугаются. Ничего страшного он им не пообещал. Это метод обучения такой. Обычно — рассказ, показ, тренировка. Здесь же — рассказ, показ, ругань. Эта метод обучения от царской армии пошел — рассказали, показали, если не так сделал — в морду дали. Рассказали, показали и опять в морду. Человек очень быстро усваивает то, чему его учат. У китайцев или японцев до сих пор палками при обучении бьют. А поскольку в Красной армии телесные наказания отменены, то вместо мордобоя применяют психологическое воздействие. Рассказали, показали — обругали. Нечасто, но попадаются люди, у которых всё существо противится учёбе. Учеба — это ведь труд, и труд тяжёлый. А человек привык жить лодырем, и учиться не хочет. Такого пока не изобьёшь, как следует, так и будет дураком прикидываться. Заставлять таких людей надо, а проще всего физическим воздействием. Но меня смущает здесь одно, ты ведь договаривался с майором по-деловому, а он необученных связистов прислал. Так обычно не делают.

Ровно через полчаса прибыл ещё один связист — сержант. Представившись сержантом Рукавишниковым, он запросил у Михайлова разрешение на проверку работы подчинённых и вхождение в связь с радиостанцией батальона связи. Такое разрешение Михайлов дал.

— Ну что, дятлы телеграфного ключа, закончили? — обратился он к бойцам.

— Так точно, товарищ, сержант!

— А почему тогда связь не проверили и на батальон не вышли? Я уже все пальцы стёр о веньер, вращая его туда-сюда!

— Приказ комбата был только установить, в отведённый норматив.

— Ладно, поверим и проверим! — сказал Рукавишников, запрыгивая в кузов первой машины.

— Так,— бормотал он, ползая вокруг рации,— корпуса поставили на подпружиненный каркас, это правильно — не растрясёт. Провода подключили верно, крепление надёжно, — подёргал он за клеммы питания. Включил, и, не ожидая прогрева радиостанции, перелез в соседнюю машину.

— Евсюко-о-в! — заорал он голосом раненого бегемота. — Мухой сюда! Ты что не видишь, шуруп у тебя через бортовую доску вылез и металла коснулся. Здесь же искрить будет! — ткнул сержант пальцем. — Вывернуть, в отверстие всунуть маленький кусочек изоленты, шуруп откусить на пять миллиметров и снова завернуть! — распорядился сержант. Подождав, пока подчинённый устранит дефект, он включил и вторую радиостанцию на прогрев. Связь он проверил в течение десяти минут в телефонном и телеграфном режиме. Затем заставил водителей завести машины и проверил связь на ходу, катаясь по расположению. Построив своих бойцов, он сказал:

— Ну, что ж, дятлы! (Дятлы — жаргонное название радистов!) с установкой коротковолновой станции 71 ТК-3 вы справились! Поэтому комбат не будет вас модулировать по амплитуде. Но смотри, Евсюков, будешь так криворуко работать, он тебя в умформеры определит. Будешь всю службу переменный ток в постоянный преобразовывать и наоборот. Инструмент проверить и бегом в часть!— распорядился Рукавишников.

— Товарищ командир батальона, — обратился он к Михайлову. — Радиостанции установлены и проверены. Функционируют нормально. Какие будут замечания?!

— Замечаний пока нет, а вот проверим на маршруте разведки, тогда и выскажем претензии.

— Для разведки они слабоваты, на ходу 15 километров достают, на стоянке тридцать, — пояснил связист.

— Других, к сожалению, у нас нет, — сказал Михайлов.

Глеба как торкнуло.

— Боря, а ты заведи его к себе в кабинет, я попробую его озадачить на предмет увеличения дальности связи.

— Пройдемте со мной, — приказал он сержанту. — Я напишу записку для майора Найдёнова. — Кстати, а что он так обрадовался этому танку?

— Это командирская машина, там и связь помощнее сделали, да и привык к ней комбат. Прыгнул в танк и поехал куда надо. Всё не пешком ходить.

Зайдя в канцелярию, Михайлов первым делом озадачил писаря.

— Маэстро, надо составить ведомость получения и закрепления оружия. Сейчас бойцы проводят чистку и раскладывают по ящикам карабины. Составить ведомость, чтобы каждый боец мог расписаться за получение оружия. Поскольку карабины пока будем хранить в ящиках, сделать на каждый из девяноста шести штук бумажную бирку — номер оружия, звание и фамилию бойца. Сегодня после обеда будем вручать. На ящиках краской написать номера взводов, чтоб не путались. Свой карабин заберёшь сюда, будешь хранить здесь. Позже составишь ведомость, на всё вооружение, что мы получили со склада, вот накладная!

Прошли в комнату Михайлова.

— Присаживайтесь, сержант, — показал Борис на табурет. Он взял листок бумаги и под диктовку Глеба начал писать:

" Командиру отдельного батальона связи в/ч 9698. В целях увеличения дальности связи (в два-три раза) направляю вам для рассмотрения, изготовления и опробования схему коротковолновой антенны. Производство антенны требует минимальных затрат и времени. Надеюсь иметь такую антенну к 21.06.41г.

19.06. 1941г. Командир РВБ ст. лейтенант Михайлов.

— А теперь, Боря, возьми чистый лист, напиши "Секретно" и озаглавь:

Широкополосная, направленная, зигзагообразная коротковолновая антенна с решётчатым отражателем.

Пиши с новой строки: Антенна состоит из двух частей: зигзагообразного вибратора и решётчатого отражателя(рефлектора). Плоскость антенны располагается в вертикальном положении. Вибратор расположен на определенном расстоянии от отражателя. Смысл работы: отражатель гасит один лепесток диаграммы, усиливая второй, рабочий. Размеры антенны подобраны для танковых радиостанций 71-ТК. Антенны могут быть установлены на бортах автомобилей. Пишешь подзаголовок: Зигзагообразный вибратор, и попытаемся изобразить картинку. Можешь взять линейку, можешь рисовать от руки. Представь себе, Борис два квадрата, которые стоят на углах, рядом друг с другом. Вон у тебя рядом газета лежит. Нарисуй два квадратика рядом, поставив их на углы. Нет, ты нарисовал их рядом, но не вместе, они должны углами соприкасаться, как будто за руки держатся. Да, вот так. А теперь рядом нарисуй таких же два квадратика, но в соприкасающихся углах верхняя линия не должна касаться нижней. Отлично. А теперь этот вибратор нарисуй по линейке на листе, но размером раза в три побольше, там потом размеры будем ставить. Стоп до конца не доводи. В середине между зигзагами должен быть зазор. Вот, правильно! Отлично, у тебя получилось два квадрата в одной точке не соединённые друг с другом. Слева ставишь букву "А", справа "Б", делаешь пояснительную надпись: А и Б — точки крепления вибратора к рефлектору металлическими стойками. Теперь в середине, где квадраты почти соединяются, ставишь буквы "В" и "Г". Пишешь: точки В и Г — места подачи питания на антенну. Скреплены диэлектрической пластиной. Теперь проставляем размеры.

Глеб начал вспоминать, что там насчитали американцы из Массачусетского технологического и диктовать размеры вибратора.

— Да, еще напиши: Вибратор изготавливается из трубки диаметром десять миллиметров, при отсутствии, из проволоки толщиной восемь миллиметров. Обод рефлектора из проволоки 6мм, решётка из проволоки 4мм.

В общем, затея с антенной заняла минут сорок времени. Глебу еще пришлось растолковать сержанту рисунок, и как проще сделать. В этой затее он уверен не был.

Потом пошли осматривать поставленные сторожевые вышки. Сегодня уже планировалось посадить туда по два человека с пулемётом. Сержанту не понравилось довольно хлипкое ограждение из тонких брёвен. Пуля из винтовки пробьёт его на раз. Решено было при наличии мешков, две стороны выложить мешками с гравием, если не найдут, сделать дополнительную стенку внутри и засыпать промежуток гравием. Посты у машин и танков решили снять. С вышек всё прекрасно просматривалось. Ночью выставить вооружённого бойца и на КПП. Пусть прикрывает, как может, и со стороны своих. Среди них, наверняка, есть и чужие.

— Дзот там надо небольшой поставить на один пулемётный расчёт,— подсказал Глеб. — А вот там, с обеих сторон забора, пусть плотник сделает потайные калитки, оторвёт несколько досок и поставит их на петли. Засов и замок обязательны. За калитками, в метрах двух от забора выкопать ночью круговой окоп для пулемёта и замаскировать. Можно будет нападающим во фланг ударить. Тогда всю нашу территорию пулемётами прикроем. Бандеровцам до нас не добраться. Будешь инструктаж караула проводить, скажи, чтоб на вышки брали винтовки. Один боец по вышке ходит, второй внутри сидит и не показывается. Пулемёт не светить, держать на полу. Вздёрнуть его на барбет — одна секунда. Пусть думают, что у нас здесь один часовой с карабином. Надо еще штуки четыре ракетницы добыть и ракет разных, включая осветительные, чтоб ночью можно было подсветить атакующих. Две на вышки отдать, две в разведку забрать.

— Ближе к вечеру,— продолжил Хранитель,— советую командиру дивизии доложить по отремонтированным танкам. Пусть в подразделения забирают. Их там тоже экипировать еще надо. Наверняка сегодня ночью дивизия будет двигаться.

— А мы? — дёрнулся Борис.

— Тут уж как приказ будет. Но по маршруту выдвижения дивизии всё равно придется разведку с тягачом посылать. Наверняка кто-то сломается. Может, нас еще ночью к техническому тыловому замыканию пристегнут.

Работы в расположении батальона кипели. В двенадцать часов, всех свободных переключили на рытьё окопов и щелей. Благо, у красноармейцев, закончивших чистку оружия, имелись сапёрные лопатки. Еще с десяток лопат нашлось у водителей, пяток сняли с ремонтируемых танков.

Борис приказал неисправные танки стащить по четыре танка вплотную друг к другу и щели рыть под танками. Башни развернуть в разные стороны. Решение было правильным. Под бронированной крышей будет спокойнее, и укрытий не видно. При необходимости можно и из пушек открыть огонь. Появилось три бронированных квадрата, пересекавших территорию по диагонали. Отпала необходимость делать дот на КПП, группа танков на входе вполне с этим справлялась, с установкой курсового и или башенного пулемёта.

Позвонил командир дивизии, предупредил, что после обеда подъедут два офицера из Львовского НКВД в сопровождении местного особиста, хотят побеседовать. Борис тут же, пользуясь случаем, доложил, что к восемнадцати часам отремонтирует восемь танков, пусть представители полков их примут и заберут. Запросил получение четырёх ракетниц для групп разведок и охраны с осветительными и сигнальными ракетами. Сообщил, что в четырнадцать часов планируется вручение оружия бойцам. Для групп разведок маршрутов техника подготовлена.

— А всего, сколько танков выйдет из ремонта? — спросил Пушкин.

— Один БТ-7 уже отдали связистам, восемь танков сегодня передадим в полки, завтра до обеда планируем восстановить ещё две тридцать четвёрки. Всего одиннадцать, — товарищ полковник, доложил комбат.

— Молодец! Роту танков восстановить за три дня — это дорого стоит!

Посуровевшим в трубке голосом комдив, сказал: Товарищ старший лейтенант, вам и всему личному составу батальона, за успешное восстановление боевой техники объявляю благодарность!

— Служу трудовому народу! — отчеканил комбат.

— Внести в служебные карточки бойцов запись, — распорядился комдив.— За ракетницами пришлёшь в штаб бойца с заявкой, тебе их доставят. НКВДшникам лишнего не болтай, но информацию особо не скрывай. У них приказ наркома Берии. Мы хоть по разным ведомствам проходим, но дело делаем общее.

Комдив повесил трубку.

— Глеб, ты слышал? — представители НКВД прибудут для беседы, всполошился Борис.

— Ну и что? Как придут, так и уйдут. Ты бы тоже заволновался, узнав, что по городу тысячи бандеровцев прячутся с оружием.

— Ты лучше думай о церемонии вручения карабинов. В строй поставишь всех, включая и поваров. Благодарность комдива касается и приданных подразделений. Кстати кадровикам позвони, поинтересуйся, может, они тебе в штат не как прикомандированные, а уже постоянно зачислены.

-Уже поинтересовался, — откликнулся комбат.— Приказом комдива, от вчерашнего числа, красноармейцы переведены в штат батальона. И взвод танков тоже!

— Вот об этом на построении и скажи. Чтоб народ знал, что здесь он навсегда, и воевать всем вместе придётся. Повезло, однако, бойцам — день послужили и уже благодарность от комдива. Так скоро у каждого по медали будет, а потом и по ордену.

-Ты думаешь?

— И не сомневайся, при хорошем комбате — у бойцов вся грудь в орденах, — заверил Глеб. — А командир ты хороший! Кстати, у тебя сейчас с десяток пулемётов. Надо бы с пулемётчиками стрельбы провести и обязательно занятие по отражению воздушного противника. Можешь это лейтенанту Рогову поручить, или сам организовать, если будет время. Ладно, пошли обедать, старшина уже обе кухни привёз. Вовремя со второй кухней подсуетились!

Старшина расстарался на славу. Котел супа из пшеничного концентрата с добавлением картошки и тушёнки, два котла гречневой каши. Котёл компота из сухофруктов. Обед поистине праздничный. Бойцам столько было не съесть, и он рассчитывал кашу пустить на ужин, добавив при выдаче побольше хлеба.

Г Л А В А 16.

Батальон построился. Ремонтники сняли промасленные комбинезоны и в начищенных сапогах и новых пилотках выглядели вполне прилично. Лишь танкисты стояли в своих чёрных шлемах.

— Товарищи бойцы и командиры! Сегодня у всех у нас знаменательный день! Согласно приказа командира дивизии, стрелковый взвод лейтенанта Рогова и танковый взвод лейтенанта Петрова, со вчерашнего числа зачислены в штат ремонтно-восстановительного батальона. Поздравляю вас, товарищи!

Батальон не дружно, но прокричал "Ура!". Три раза, как полагается.

Комбат приложил руку к головному убору и громко, твердо прокричал, чтобы смысл сказанного дошёл до каждого бойца, стоящего в строю:

— За успешное ведение работ по восстановлению боевой техники, командир дивизии объявляет всему личному составу батальона, — сделал небольшую паузу Борис, — БЛАГОДАРНОСТЬ!

" Служим трудовому народу!" — на этот раз дружно прокричал батальон, заставив подняться в воздух стаю голубей, рассевшуюся на заборе.

Дождавшись тишины, комбат сказал:

— Сегодня мы вручаем боевое оружие нашим товарищам. Товарищи красноармейцы, это оружие вручает вам наша Родина! Чтобы вы честно и стойко защищали рубежи Советского Союза от посягательств внешних и внутренних врагов. Пусть глаз ваш будет зорким, прицел уверенным и рука тверда, уничтожая врагов Советской Власти и защищая границы нашего, рабоче-крестьянского государства! К выдаче оружия приступить! Номер оружия занести в ведомость выдачи! Первый взвод ремонта тяжёлых танков — получить оружие! Комбат подошёл к расставленным в рядок, напротив первого взвода, ящикам с цифрой "1". Ассистировавший лейтенант Лукьяненко открыл ящик и достал первый карабин:

Комбат взял карабин и прочитал бирку: — Ефрейтор Сипягин карабин номер 98712!

Сипягин вышел из строя и бегом подлетел к комбату.

— Служи честно! Стреляй метко! — вручил ему карабин Борис. — Сверить номер, расписаться в ведомости о получении, запомнить номер своего карабина, — кивнул он стол, затянутый кумачом, где сидел Маэстро. — После этого встать в строй!

— Есть,— ответил ефрейтор и побежал к столу. Процесс выдачи оружия начался. Затянулся он на целый час.

Когда весь батальон оказался вооружён и люди заняли места в строю, комбат сказал:

Красноармейцы, получившие оружие! Вы, наверное, обратили внимание, что ваши карабины вычищены и смазаны! Бойцы взвода лейтенанта Рогова хотели вам показать, как надо содержать личное оружие. Поблагодарим их за товарищескую помощь! — и комбат первым захлопал в ладоши. Лица пехоты засветились удовольствием.

— Сейчас, оружие уложить в ящики. Его вам выдадут по тревоге вместе с двумя подсумками и патронами. Командирам взводов завтра изыскать время и провести в течении часа занятие по изучению карабина, тренировку по прицеливанию, заряжанию и разряжанию оружия. Сдать оружие и приступить к ремонту техники! — распорядился комбат.

Глеб то, конечно, уже давно засёк, как к их КПП подъехал автомобиль и из него вышли трое командиров. Дежурный проверил у них документы (не постеснялся и не испугался!) и пропустил на территорию расположения батальона. Действий они никаких не предпринимали, просто встали невдалеке от строя (за спиной комбата) и с шагов двадцати внимательно слушали, что он там говорил бойцам. Глеб даже подлетел к ним — речь комбата слышалась отчётливо. Подслушивать, их разговор он не стал. Комбату о посетителях тревожно шепнул Юрка Лукьяненко, но Борька по-прежнему продолжал выдавать карабины, лишь разок скосив взгляд. Когда построение закончилось, он сам подошёл к офицерам и представился, как младший по званию. Дивизионный особист был майором, или маскировался под такого, но комиссарские звёзды на рукавах носил. А прибывшие представители НКВД — капитан и старший лейтенант были одеты по форме, в васильковых фуражках. Майор Лизин коротко их представил: капитан Поршнёв, старший лейтенант Рощин.

— Вы, нам, собственно, товарищ старший лейтенант не нужны. Мы бы хотели переговорить с Хранителем, — начал Поршнёв, видимо старший в этом тендеме.

— Хранитель говорит, что не возражает! Если вас устроит, прошу пройти в мой кабинет, — показал комбат на домик. — Там сейчас никого нет. При необходимости могу выставить охрану.

— Хранитель нас слышит? — спросил Поршнёв.

— Слышит и видит, — пояснил Михайлов. — Это вы не видите его.

— Спасибо, — сказал Поршнёв. — Охраны не надо. Можете заниматься своими делами. Пойдемте товарищи, — сказал он, поворачиваясь к штабу.

На ходу он махнул рукой и из машины выскочил сержант НКВД — водитель, оставшийся у дверей в качестве охраны.

Глеб подождал, пока они соберутся и усядутся в кабинете комбата. Рощин осмотрел мельком все комнаты, на предмет случайных людей. На кровать никто не сел. Принесли из канцелярии ещё один стул. Как только расселись, Глеб начал входить с ними в ментальную связь. Люди из НКВД, с которыми можно будет в дальнейшем связаться в любой момент, ему лишними не были.

— Сейчас все меня слышат, — начал негромко сержант. — Я Хранитель Глеб Ткачёв, — представился он. Прошу задавать ваши вопросы.

Рощин вытащил блокнот и карандаш, что-то черканул там скорописью. "Наверное, дату и время, — подумал Глеб, сразу сообразив из какого ведомства был тот полковник, что конспектировал его на совещании у командарма.

— Начальник Управления НКВД по Львовской области капитан Дятлов хотел бы получить от вас информацию о имеющихся бандформированиях в городе Львове и окрестностях, для правильного распределения сил и выработке решения по противодействию. Цифра в две тысячи националистов нам кажется завышенной.

— Позвольте задать встречный вопрос: Начальник Управления НКВД по Львовской области уже знает ориентировочные сроки нападения Германии на Советский Союз?

— Да, знает. Мы тоже осведомлены о дате, — ответил Поршнёв.

— В таком случае всё несколько проще. Цифра в две тысячи — это моя прикидка в соответствии с мобилизационным планом ОУН. Эту цифру я поясню. Реально боевиков может быть, как и больше, так и меньше. Согласно мобплана ОУН, а мобилизация уже объявлена и проведена, в каждом селе формируется чета, то есть подразделение в пятьдесят человек. В городе — сотня, в крупном городе от нескольких сотен — до куреня (тысяча человек). Львов планируется городом, в котором, после захвата его немцами, будет провозглашено Украинское Правительство. С этой целью вместе с немецкими войсками сюда направляется заместитель Бендеры Проводник ОУН Ярослав Стецько, который и возглавит правительство, созданное в Львове. Поэтому сюда стягиваются значительные силы националистов. Если взять двадцать сёл вокруг города, то это уже тысяча. Тысячу они примерно и во Львове отмобилизуют. Отсюда и цифра. Тем более планируются не только нападения на работников советской власти, но и на подразделения военнослужащих. Оуновцев в первую очередь интересуют оружейные склады, средства связи, склады вещевого и тылового обеспечения. Свои вооруженные отряды они собираются развёртывать в Украинскую повстанческую Армию. А её надо вооружать! Из львовских представителей в правительство планируют привлечь троих — Ивана Климова, руководящего сейчас организацией ОУН в городе, врача — Марьяна Панчишина, и журналиста Льва Ребет. Министром обороны планируют поставить генерала Всеволода Петрива, его замом — Романа Шухевича. Министром госбезопасности Николая Лебедя. Фамилии, возможно, не настоящие.

Поэтому будет обязательно нападение на радиостанцию, с целью захвата неповреждённой, для обращения к украинскому народу. Нападения на тюрьмы, с целью освобождения арестованных националистов и деструктивного элемента. Обстрел будет вестись с крыш, окон, костёлов и монастырей. Имейте в виду, что в городе имеется сеть подземных ходов, весьма подходящая для отхода диверсантов и нападавших. Выступление, скорее всего, начнётся ещё до захвата немцами Львова, как только основная масса наших войск покинет город. Им ведь ещё надо всё захваченное вывезти, а немцы вряд ли позволят вывозить армейские склады. Для уменьшения наших потерь рекомендую создать устойчивые штурмовые группы, куда должен входить сапёр, автоматчик или пулемётчик и пять-шесть бойцов. Сапёр подрывает дверь в здание(квартиру), тут же туда бросается граната и автоматчик перечёркивает всё помещение очередью. Следом врываются бойцы. На коротких дистанциях удобней использовать пистолеты. С винтовкой, бывает, в квартирах не развернёшься. Сначала граната, потом добивание из стрелкового оружия. Лучше бросить лишнюю гранату, чем лишиться бойца. Улицы патрулировать на транспорте и бронетехнике. Стрелять, не раздумывая, на любое шевеление в окне. Население предупредить, чтоб на улицу не выходили. Любой появившийся — враг! Ввести комендантский час. С такого-то — по такое время, нахождение на улице запрещено. Документы проверять у всех, в том числе и у военнослужащих. В нашей форме могут действовать, как немцы, так и националисты. Принципиально важно задержать как можно больше националистов на подступах к городу. Наверняка все поедут сюда с оружием. Проникновение, как правило, звеньями в 3-5 человек. Поэтому — патрули на въезде, скрытые наблюдатели вне дорог. Выявление и уничтожение на подступах. Украинскими националистами планируются еврейские и польские погромы с большим количеством убитых с целью выдавливания из города лиц не украинской национальности и завладения их имуществом. Как таковой, этот город, с враждебным населением, Советскому Союзу не нужен. После войны его нужно полностью расселить. Рекомендую заминировать ряд зданий в городе, производственные предприятия. При занятии города немцами — взорвать. Некоторые участки улиц тоже можно заминировать, чтоб бандеровцы ночами шустро не бегали, да и немцам досталось. Теперь вопрос с тюрьмами. Просмотреть контингент, женщин, детей, случайных, взятых на мелочёвке — выпустить. Осужденных судом, надо расстрелять немедленно. При наличии транспорта подследственных вывозить. Оставлять их здесь нельзя. Советская власть получит две с половиной тысячи ярых врагов. При отсутствии транспорта, всё равно вывозить, но недалеко, в подходящем скрытом месте расстрелять и обязательно похоронить. Набивать в вагон, сколько влезет стоя. Запустить слух, что вывозят в Сибирь. Лучше бы они, конечно, руду или торф для страны добывали, но тут уж как сложится. Лично я предпочитаю отправить в тыл семьи военнослужащих, чем ярых врагов нашего народа. С бытовиками вопрос решайте сами, но считаю, что убийц, насильников, бандитов тоже надо ставить к стенке. Мелких воров оставьте немцам. Пусть у них воруют потихоньку. Немцы их сами потом расстреляют. Вот вроде всё по этому вопросу. Что-то ещё желаете спросить?

— Да! Когда падёт Львовы, если начнётся война? Сколько времени мы имеем на проведение мероприятий?

— На этот вопрос ответа не знает никто. Всё зависит от нас, русских людей, защищающих свою страну. Несомненно, Львов, с его узкими улочками, мощными каменными зданиями удобен для обороны. Здесь можно было создать мощную цитадель и обороняться несколько месяцев. Это крупный транспортный узел и его грешно дарить немцам. Но есть одно большое НО. Население составляют более шестидесяти процентов поляки, двадцать два процента — украинцы. Вера католическая или униатская. Население нам враждебно. Даже немцев горожане будут встречать хлебом — солью. Поэтому упорно оборонять этот город не стоит, тем более перед войсками стоит абсолютно другая задача — не оборонять никому не нужный Львов, а нанести германской армии поражение в приграничном сражении. Но в любом случае, после начала войны неделя времени у вас будет. Вывозите, всё что сможете. Война будет долгой и любые спасённые материальные ценности, промышленные предприятия, а главное люди, станут серьезным подспорьем в нашей победе. Будут бомбёжки, будут нападения бандеровцев. К этому надо готовиться, чтобы понести как можно меньшие потери. Что-то ещё хотите спросить?

— Как нам можно связаться с вами, товарищ Хранитель, если срочно потребуется?

— Вы, товарищ Поршнев, должны очень сильно захотеть со мной переговорить и мысленно прокричать фразу: "Глеб, это я, Поршнёв, помоги!". Если я буду достаточно близко, то войду с вами в связь. Если уж за пятьдесят километров, то тогда извиняйте, связи не будет. Не услышу!

— Спасибо, товарищ Хранитель, я понял! — сказал капитан поднимаясь. Командиры направились на выход.

Глеб ещё успел услышать фразу Лизина: — Как договаривались! Распечатаете со скорописи, один экземпляр информации мне! Второй Командарму!

Поршнёв согласно кивнул, обдумывая в чьи адреса слать шифровки.

Г Л А В А 17

В шестнадцать часов комбата Михайлова вызвал начальник штаба.

— Мне связист Найдёнов доложил о твоей антенне для раций. Начальник связи, как увидел схему, подпрыгивал полчаса от счастья. Сейчас делают три экземпляра, как проверят, если будет результат, одну вам отдадут. Я, конечно, понимаю, что к этой антенне ты не имеешь никакого отношения, поэтому хочу спросить не тебя, а Глеба: Что-то еще полезное и нужное для управления войсками вы, Хранитель можете предложить?

— Могу, — сказал Глеб, на секунду задумавшись. — Вы знаете, что рабочие частоты у нас и немцев для радиостанций различные?

— Да, знаю, но особо этому значения не придавал.

— У немцев есть подразделения радиоразведки, специально слушающие противника. И оперативно доводящие информацию о всех выявленных перемещениях наших войск. К примеру, идет танковый полк на марше. Танкисты беспрерывно что-то докладывают, доводят распоряжения, то есть вступают в переговоры. Тоже самое, делают лётчики, у кого есть рации. Эти переговоры записываются, переводятся с русского на немецкий и докладываются начальству. Всё это весьма оперативно. То есть, они нас подслушивают, и знают наши распоряжения, не прикрытые специальным шифром. Могут примерно определить район сосредоточения войск по интенсивности радиосообщений. Это не так сложно технически, требуется две разнесённые радиостанции, которые определяют пеленг. Точка пересечения даст искомый квадрат. Против этого выработаны приемы, первый из них — радиомолчание. Второй — координатное запутывание противника, третий — передача сообщений короткими кодами. Для радиомолчания нужна только команда. Рации включаются на приём, в эфир выходит только командир. Поэтому нельзя определить по интенсивности переговоров количество войск. Выдала одинокая рация какое-то распоряжение и опять молчит. А что там за этой рацией, танк, полк, дивизия — неизвестно. Для координатного запутывания противника используются карты, подготовленные штабом. Надо иметь в виду, что русские топографические карты у немцев есть. По бокам любой карты имеется оцифровка квадратов. Командирам выдаётся бумажка, и они карандашом наносят новую оцифровку, предложенную штабом, на свои карты. Она может быть как цифровая, так и цифробуквенная. То, есть, это будет уже не квадрат к примеру 56-32, улитка 3, а 2Б— 8А, у-3. Передача этого квадрата в радиосетях ничего немцам не скажет. Наиболее хорошо скрывает от противника действия войск передача кодовых сообщений. У каждого радиста сигнально-кодовая таблица, простейшая, написанная от руки и выданная на сегодня, или на неделю штабом. А там написано: 1234 — начать движение, 2233 — стоп, 5555 — вижу противника, 4567 — сломался, двигаться не могу, 3232 — закончилось топливо, 3545 — нет снарядов, 1111 — танк подбит, 6666 — веду бой, 1991 — прошу помощи, 2244 — внимание. Ну и так далее, десятка два команд или сообщений. Во-первых, при этом очень сокращается время нахождения радиста в эфире, во-вторых, сходу понять такое сообщение немцам не удастся. Поменяли цифры на бумажке — уже новая сигнальная таблица. Весьма удобно, радисты быстро привыкают. Отбарабанил в эфир четыре цифры и всё. Можно и на три цифры сделать. У каждого батальона может быть своя таблица, для внутреннего употребления. Можно и адреса передавать, вместе с сообщением, например: 2315 5555, означает: 2-й полк, третий батальон, первая рота, пятый танк вижу противника, 0020 5555 — командир второй роты вижу противника.

— Мне понятно,— сказал начальник штаба. Этими нововведениями мы улучшаем скрытность и оперативность управления, скрытность манёвра войск. А что-то ещё?

— Посадите бойца, знающего немецкий язык, к связистам. Вы получите свою радио разведку. Немецкие радисты любят поболтать в эфире, сообщения пока не шифруют. Потом, вы должны чётко представлять одну вещь. Немцы — люди порядка. Ни одному командиру не придёт в голову мысль совершать ночью марш. Ночью положено спать. Этим можно пользоваться, опережая в манёврах. Боевые действия ведутся после приёма пищи. Сначала, к примеру, завтрак, а потом война. Противоположные деяния возможны только по приказу. Немецкие солдаты отдохнувшие, сытые и довольные жизнью. У них всё регламентировано и расписано. Офицеров у них гораздо меньше чем у нас. Для солдата главный бог — фельдфебель. На низовом командном звене держится вся дисциплина, обучение и маневрирование на поле боя. Отделение группируется вокруг пулемёта. Убейте офицера и немецкий взвод как наступал, так и будет наступать. Убейте фельдфебеля и взвод дрогнет. А если к нему добавите офицера и пару пулемётчиков, то взвод если не побежит, то наступать уже не будет. В целом германская армия — это хорошо обученная, управляемая машина с прекрасным взаимодействием всех родов войск. Теперь по маршу в ночное время. Это сложный вид марша, и не ошибусь, если дивизия совершает его впервые. Тем более с выводом тыловых подразделений. Любой марш начинается с подготовки техники и личного состава. Техника должна быть обслужена, заправлена, загружена. Водителям рекомендуется дать отдых, вечером, хотя бы два часа, чтоб не уснули за рулём, что часто бывает. Для командиров подразделений могут быть составлены кроки маршрута. Основная ваша задача будет не совершить марш, а замаскироваться до рассвета, чтобы вас не обнаружила вражеская авиация, которая пытается пока летать над нашей территорией. Для нормальной маскировки нужен лесной массив, частично проходимый для танков. Про радиомолчание мы уже сказали. Целесообразно на старом месте дислокации имитировать прежний радиообмен. К месту выхода частей необходимо заблаговременно послать разведку, чтобы она днем наметила места размещения частей и подразделений дивизии. Это подразделение разведки должно выставить регулировочные посты на всех непонятных перекрёстках и труднопроходимых местах. Флажки у них должны быть белые. Ночью красных не видно. Выставлять парные вооружённые посты регулировщиков. Люди ночью в одиночку с непривычки пугаются. По этой же причине рекомендую на задний борт каждой машины навесить белый лоскут, или нанести хорошо видимый знак белой краской (на танки тоже). Это убережёт от большинства столкновений. Определить интервал движения машин не ближе пятнадцати метров. Между колоннами подразделений интервал до ста метров. Если дороги узкие, дать команду водителям следовать вдоль правой стороны, чтобы не загородить дорогу. Сломанная машина должна быть передвинута на обочину и движение продолжено дальше. Пытаться ремонтировать её, буксировать никто не должен. Экипажем машина не покидается, а дожидается поддержки технического замыкания. Если имеются в наличии, командирам выдать электрические фонарики. Ночью можно подать установленный сигнал, да и в некоторых случаях он просто необходим. Командир всегда должен знать, сколько у него в колонне машин и людей. Какая техника отстала. Рекомендую двигаться ему впереди, а зама посадить сзади. Или наоборот. Я не знаю ваших инструкций по совершению марша, десяти минутные остановки для осмотра техники после получаса и часа движения — обязательны. Далее через каждый час — два. Обязательно в каждой колонне иметь буксировочные тросы, чтобы можно было оттащить машину или танк в сторону. Главное при марше ночью — не создать на дороге пробку из скопления неисправных машин. Пусть их отстанет много, но они будут разбросаны по всей трассе. Днем разберёмся и отбуксируем куда надо. В техническом замыкании должен быть сухой паёк и вода, для выдачи экипажам вышедших из строя машин. Танки рекомендую пустить в последнюю очередь, чтоб не разбили дорогу и не создали неожиданный затор. При втягивании в лес скорость колон резко уменьшается и перед позиционным районом обычно приходится ждать, пока машины расставят по местам. Поэтому у батальона разведки всё должно быть отлажено. Для личного состава рекомендую составить легенду по совершению марша. К примеру: не дивизию, а полк (батальон) направляют в Луцк, Ровно и тому подобное. Или: приказано совершить учебный марш, выйти в район такой-то, а через сутки вернуться. Эту же информацию распространять при прохождении всех населённых пунктов. Мол, полк (батальон) передислоцируют туда-то. Не навязчиво так, между прочим. Это собьёт со следа немецкую и бандеровскую разведку и по количеству и по направлению. Ночью пересчитать технику трудно. Через Львов марш рекомендую не планировать, перебудим весь город. Город надо обогнуть, выйти в одном направлении, потом сменить его, и двигаться в нужном. Благо дорог хватает. Согласовать с соседями, чтобы две дивизии не пошли по одному маршруту. Ну, вот, в общем-то, практически все рекомендации по управлению маршем.

Подполковник Зимин, делавший пометки в своём блокноте сказал:

— Глеб, давайте отпустим комбата, у него ещё дел полно, а сами полчаса побеседуем. Кстати, товарищ Михайлов, не забудьте, командир дивизии на девятнадцать часов собирает короткое совещание. Вам быть в обязательном порядке!

Борис сказал: "Есть!", отдал честь, развернулся и вышел.

— Да,— сказал Глеб, — всё не было возможности спросить. Вопрос с семьями комсостава решился?

— Командующий армии подписал шестнадцать распоряжений. Войска скрытно приводятся в боевую готовность полную. Одним из распоряжений семьи военнослужащих, партийных и советских работников приказано эвакуировать сегодня ночью пассажирским поездом в направлении Киева. Вагонов мало, всего десять. Пограничники и НКВД три вагона забили, жёны на узлах сидят и друг на друге. Три вагона семьи военных. Партийные бонзы воду мутят. Их бабы не хотят уезжать без ковров и сервизов. Говорят, что приказа от ЦК Украины нет. Но командарм секретарю обкома сказал, вагоны пустыми не пойдут. Не хотят ехать, он их места рабочими с нефтеперегонного и газового завода забьет. На нашу дивизию мест не досталось. Предписано Членом Военного Совета армии, вывозить своими силами. Поэтому у нас есть два автобуса по шестнадцать мест, а женщин с детьми — сорок восемь человек, рассчитываем как-то разместить. А вот маршрут никак подобрать не можем. То ли на Ровно, Житомир, Киев, то ли южнее пустить.

— Сергей Васильевич, у вас обыкновенная карта Украины есть? И курвиметр?

Начальник штаба достал то и другое. Глеб попросил его курвиметром проверить длину нескольких маршрутов.

— Если спрашиваете моего мнения, то рекомендую через Тернополь, Хмельницкий, Староконстантинов, Житомир (или Казатин) на Киев. Смысл этого маршрута вот в чём: мы держимся в стороне от планируемого прорыва немцев. Тернопольское НКВД практически уничтожило всё бандподполье бандеровцев. Путь получается наиболее безопасным, да и по длине этот маршрут километров на тридцать короче, если ехать через Ровно. С того же Казатина, как и с Житомира, при необходимости, можно сесть на поезд. Думаю, двадцать первого должны доехать, всё-таки больше пятисот километров. Водителей вооружите и сопровождающего тоже, желательно автоматом. Да и у дам, наверное, несколько пистолетов имеется. Должны добраться благополучно. Табуретки дайте, или лавочку посередине поставьте, чтоб не стоял никто. Глядишь, и поместятся. Барахла, конечно много не влезет, в крайнем случае, можно вещи брезентом на крышу увязать. Воды обязательно, жарко, пить захотят сразу. Жёны и дети — это святое! По крайней мере, мужики переживать за семьи не будут. Сопровождающий из Киева пусть телеграмму даст, или в часть позвонит.

Г Л А В А 18

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза Семён Константинович Тимошенко молча вышагивал по кабинету, напряжённо думая, что предпринять. Докладывать Сталину нужно было в обязательном порядке, но вот что? Наверняка какая-то информация дошла уже и до Кремля. Появившийся вдруг и ни откуда Хранитель, сорвал обычную повседневность с наркомата обороны. С шифровками, присланными из Киевского особого военного округа на его имя, он ознакомил только Начальника Генерального штаба Жукова. Запретив разглашать сведения штабным офицерам, нарком приказал ему лично с начальником оперативного отдела Василевским отработать директиву в войска, с учетом имеющейся информации. Директива получилась серьёзная. Два лучших ума Генерального штаба составили её за два часа, и теперь с этим документом ему нужно была идти к Сталину. На бумаге всё правильно. Зная цели войны, направления главных ударов и примерную численность войск, любой опытный штабист распишет действия своих войск как по нотам. Плохо было одно — проведение этих мероприятий ставило СССР на грань войны, чего так не хотел Сталин. А не проведение — вело к однозначному разгрому Красной Армии в приграничных сражениях. Нарком позвонил в Кремль и договорился с Поскребышевым на аудиенцию у Сталина на шестнадцать часов. Размашистой подписью утвердил директиву, подписанную Жуковым, подумав: "Правильно командарм-6 сказал: Мне Родина и народ доверили прикрывать 165 километров государственной границы, я их и прикрываю. И нечего боями из Кремля управлять! Мне здесь виднее, что и когда!". Оставалось ещё два часа. "Надо поговорить с Лаврентием, — подумал маршал. Ему, поди, тоже стол шифровками завалили. Да и войск в прифронтовой зоне у него полно. Тут интересы пересекаются".

Маршал снял трубку и по ВЧ позвонил Наркому МВД Берии.

— Приветствую Лаврентий Павлович, это Тимошенко. В шестнадцать иду на приём к Хозяину, хотел бы с тобой переговорить по Хранителю Глебу, тебе уже наверняка доложили об этой личности, появившейся в Киевском особом военном округе.

— Приезжай, Семён Константинович, обговорим этот вопрос. Меня тоже на шестнадцать часов вызывают в Кремль. Оригинал того документа, копию которого ты получил, прямо ведь на стол Сталину пошёл. Сейчас сижу, готовлюсь. Но думаю, получасовая беседа принесёт несомненную пользу нам обоим.

— Через двадцать минут буду, — недовольно буркнул Тимошенко. На Лубянку он ездить не любил.

— Присаживайся, Константин Семёнович, — показал Берия на мягкое кресло у журнального столика. — Выпьем по стакану чая, да поговорим.

На столике дымились парком два стакана в подстаканниках, стояла сахарница и две небольших тарелки, одна с сушками, вторая с печеньем.

У маршала заныло в животе, и он только сейчас понял, что не обедал.

— А давай, почаёвничаем, — согласился он, усаживаясь в кресло и протягивая руку к стакану. Кожаную папку для докладов, чтоб не мешала, он сунул у подлокотника.

Берия сел напротив, и тоже потянулся за чаем.

— Не знаю как в твоей епархии, Лаврентий Павлович, но в моём хозяйстве за последние два дня произошли серьезные изменения. Восемнадцатого июня в 32-й танковой дивизии появился Хранитель Глеб. Он предоставил серьёзную информацию командиру дивизии и тот довёл её, как того требовал Хранитель до командующего шестой армии Музыченко. Музыченко встретился с Хранителем, а затем вызвал на совещание командармов пятой и двадцать шестой. Информация о начале войны 22июня, о расстановке сил по ту сторону границы, направление ударов гитлеровской армии была до них доведена. Обстановка в полосе этих трёх армий сложилась уникальная. С севера их прикрывают Пинские болота, с юга у немцев открыт целый фланг, где нависает наша двадцать шестая армия, до тех пор, пока Венгрия не вступит в войну. Таким образом, не смотря на отсутствия опыта ведения оборонительных действий, на этом участке фронта мы получаем стратегическое преимущество. Своим решением командарм двадцать шесть выделил пятой и шестой армии стрелковую дивизию и два авиационных полка, один из них бомбардировочный. Войска на этом участке границы скрытно приводятся в полную боевую готовность, соединения и части прикрытия совершают манёвры для занятия позиций указанных штабами армий. Что фактически выводит нас, с точки зрения политической, на грань войны с Гитлеровской Германией.

— Да, — сказал Берия, — я тоже помыслить не мог, что наши военные заварят такую кашу. Фактически вся наша политика по умиротворению немцев и оттягиванию войны накрылась медным тазом.

— Ты знаешь, что мне сказал Музыченко? — посмотрел нарком Обороны на Берию, — "Перед смертью не надышишься! Пора надевать чистую рубаху, и как сказал Хранитель: Брать автомат и становиться с бойцами в цепь!"

Тимошенко помолчал, затем попросил:

— Ты мне, Лаврентий Павлович, расскажи о Хранителе. Наверняка у тебя информации значительно больше, чем у меня.

— Хорошо, Семён Константинович, — согласился нарком внутренних дел СССР. — Самое неожиданное, что Хранитель Глеб Ткачёв направлен сюда ангелом-хранителем Тимофеем, надзирающим Корпуса Русских Ангелов-хранителей не двигать наши дивизии и полки, а всего лишь, сохранить жизнь своему родственнику — старшему лейтенанту Михайлову, командиру ремонтно-восстановительного батальона 32-й танковой дивизии. Структуру корпуса ангелов— хранителей мы не знаем, задачи их тоже, кто такой надзирающий можем только догадываться. Может это сержант, командующий десятком ангелов, может ангельский генерал, может ангел, отвечающий за определённую территорию. Пытаемся разузнать через церковников и по другим каналам, но это всё проблематично. От них обещана помощь в этой войне. Главной задачей, как я понял, ставят сохранение жизней русских людей. Что они подразумевают под понятием русский — не знаю. Я мингрел, может, под их защиту не попадаю. Ангелы-Хранители обладают значительной силой, но пользуются этой силой в соответствии с присягой. В Корпус лиц с низкими моральными качествами не принимают. Посему, считают аналитики, возможно у нашего корпуса, я имеет в виду Русского, самая большая численность. Поэтому русский народ истребить нельзя! Хранители — более низкая каста, чем ангелы. Но в отличие от ангелов, присягой и какими-то рамками не ограничены. Это клан воинов. Воин может позволить себе всё, руководствуясь своей совестью. Возможно, Хранители потом перерождаются в Ангелов. Глава русского Корпуса — Архангел, скорее всего — Гавриил. Имеется продвижение по службе, за благие деяния во славу русского народа. Хранитель Глеб испросил разрешение у надзирающего ангела-хранителя Тимофея на оказание помощи русскому воинству помимо выполнения своей главной задачи. Тот такое разрешение дал.

Теперь конкретно по Хранителю Глебу Ткачёву. Что он может, — Берия приготовился загибать пальцы: — Входить в мысленную связь с различными людьми. Передавать свои мысли и вести разговор на значительном расстоянии. Слышать мысленный вызов на расстоянии пятьдесят километров. Перемещаться в пространстве со значительной скоростью и вести наблюдение. Подслушать, не привлекая внимания, нужные разговоры. Увести из штаба вражескую карту. Заставить выполнить свою команду. Незаметно проникнуть на любой объект. Не отдыхать, не принимать пищу. Хватит, пожалуй, — сказал Лаврентий Павлович, загнув десятый палец. — Ну и, само собой, разумеется — умеет убивать. Иначе, какой он воин?

Теперь, как о личности. Умён, знает несколько иностранных языков, воевал, награждён орденом Красной звезды, военная специальность — диверсант. Подготовка на уровне Осназа. Технически грамотен. Прекрасный организатор. Батальон его подопечного старшего лейтенанта Михайлова за два дня починил роту танков в отсутствии запчастей, возвёл оборонительный сооружения в месте дислокации батальона, создал две группы разведки маршрутов для эвакуации, изготовил два тягача, переделав неремонтопригодные танки Т -34. Комбат вооружил стрелковым оружием весь батальон, выпросил у комдива якобы для охраны, взвод танков и взвод пехоты. Награждать таких людей надо! Я имею в виду комбата! Глеб готовится к войне и защите своего подопечного. И не сомневается, что война начнётся 22-го июня. Знает очень много вещей нами не осмысленных и не известных. Сегодня передал связистам схему антенны под танковую рацию, испытания ещё идут, но дальность связи увеличена как минимум вдвое. Я уже приказал один образец и копию схемы самолётом доставить в Москву.

— Ну и как Семён Константинович, впечатлила тебя личность Хранителя!

— Более чем, Лаврентий Павлович. Искреннее спасибо. На вот, посмотри, эта директива и тебя касается, — протянул нарком папку Берии.

Тот взял документ и минут пять напряжённо вчитывался.

— А ты знаешь, Семён Константинович, я с этим документом вполне согласен. И если понадобится, у товарища Сталина поддержу.

— Спасибо ещё раз Лаврентий Павлович, — поднялся нарком Обороны. — У тебя много дел. Встретимся в Кремле.

Беседу Тимошенко счёл удачной. Теперь он был спокоен за Киевский округ. Здесь имелся человек, который разведает, подскажет и направит. "Будь у меня ещё три Хранителя, в других округах, можно было бы с Жуковым завалиться в баньку и по пивку!" — с сарказмом подумал он. " А у Сталина наверняка есть свой ангел-хранитель, иначе Кобу давно бы убили ещё на эксах или под Царицыным. Да и у меня, похоже, имеется, иначе хрен бы я дослужился до Наркома Обороны" — подумалось ему.

Генеральный комиссар государственной безопасности беседу тоже посчитал удачной. Во-первых, повторил материал перед докладом Сталину, во-вторых, узнал некоторые нюансы о военных из первых рук. И по директиве, которую Сталин наверняка подпишет, уже можно начинать работать, с опережением на два часа. Нарком внутренних дел СССР потянулся за телефонной трубкой. Он всегда стремился опережать события...

Г Л А В А 19

— Командующим армии приказано нашей дивизии к двадцати двум часам 21-го июня сего года скрытно занять полную боевую готовность. Данный момент держать от личного состава в тайне! — обвёл полковник Пушкин взглядом собранных командиров. — Ожидается нападение на Советский Союз Гитлеровской Германии! Молчать! — прервал он шум, возникший среди собранных людей. Хотя реакция их на неожиданное заявление комдива была понятна. — Я не договорил! Части и батальоны дивизии совершают учебный манёвр, согласно плана, с выводом частей в учебный район под Луцком. Именно так вы должны поставить задачу бойцам и командирам. Любой в батальоне должен знать — его батальон совершает учебный марш в район Луцка, с тем, чтобы после недели учений вернуться обратно во Львов. Ключевые слова: марш в район Луцка, неделя учений, потом возврат! Любой боец должен сообщить, если спросят именно это! Пока всем всё понятно? Остановился в селе воды в радиатор залить, подошёл селянин, спросил, куда военные путь держите? Ответ: на учения пол Луцк на неделю, затем обратно. За нами должен потянуться толстый след информации, куда и зачем едем! Это для господ из немецкой разведки, если до сих пор не поняли! Все осознали важность данного мероприятия?

— Все! — раздался нестройный ответ.

— На самом деле, — Пушкин выдержал паузу, — мы идем не туда. Идем мы вот в этот лесной массив западнее Лопатина. Марш будем совершать в течении двух ночей. Помечайте! В первую ночь выходят: 63-й танковый полк, часть гаубичного полка — по наличию тягачей, отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, автотранспортный батальон, медсанбат, отдельный батальон связи, понтонный батальон. Сначала выдвигаются лёгкие колонны, затем танковый полк, последним — артиллерийский, по отдельному графику. Автотранспортному батальону в месте развертывания дивизии автомобили разгрузить, затем вернуться обратно во Львов. Всем командирам частей и батальонов: имеющийся в наличии автомобильный транспорт разгрузить и тоже вернуть назад, присоединив к колонне автомобилистов.

Командир дивизии сделал паузу, дав возможность людям осознать сказанное.

— Во вторую ночь выходит 32-й мотострелковый полк, для него мы и собираем все наличные машины, 64-й танковый и все остальные тыловые подразделения. Танкисты идут в колонне последними. В пункте постоянной дислокации остаются: ремонтно-восстановительный батальон, два взвода комендантской роты от мотострелкового полка, представители тыловой службы, для организации дальнейшего снабжения, кладовщики тех складов, которые не успеем вывезти. Командует всеми людьми на ППД командир батальона старший лейтенант Михайлов. (Борис приподнялся, ответил "Есть!", и сел обратно). Теперь по маршу. Вам было доведено заранее, и подготовка должна была закончиться. Есть такие, у кого что-то не сделано или возникли непредвиденные трудности? Если есть, то останетесь и после совещания доложите. Предупреждаю, как уже говорилось, на каждом автомобиле, танке должен быть квадратный белый лоскут, прибитый или прикреплённый сзади, для предупреждения столкновений. Теперь по самому маршу. Расстояние до Лопатина девяносто два километра. Марш планируется в течении пяти часов. Скорость движения 18-20 километров в час. Расстояние между машинами — 20 метров, между батальонами — сто. Танковый полк идёт в последнюю очередь. Построение колонн для начала движения под руководством начальника штаба с 20.00. Очерёдность следования он доведёт. Движемся на Буськ — пятьдесят восемь километров, от него левый поворот на Лопатин. По маршруту расставлены регулировщики и бойцы из разведбатальона. Остановки на пять, десять минут для осмотра техники делать через каждый час движения. Командирам батальонов на автомобильной технике разрешаю скорость движения держать выше — до тридцати километров в час. Предупреждаю о недопустимости задержки при въезде в лес. Втягивание колонн должно быть проведено оперативно. Начало марша в 21.00. Окончание в 2.00 следующих суток. Возврат автотранспортной техники с 2.00 до 6.00 двадцатого июня. Командирам всех вспомогательных частей организовать помощь в разгрузке машин автотранспортного батальона. При движении назад, после рассвета на остановке, белые лоскуты снять. Колонну к месту развёртывания сопровождать техническим замыканием. Замыкание выделить от ремонтно-восстановительного батальона в составе одного тягача "Ворошиловец", одной специальной машины и одной бортовой со средствами связи. Напоминаю, что весь личный состав в колоннах должен быть вооружён иметь патроны, гранаты и положенную экипировку. Медсанбат вооружить по прибытию. Семьи военнослужащих будут эвакуированы сегодня в двадцать часов автобусами в Киев. Этим занимается политотдел и всем заинтересованным в приказном порядке доведено. Я буду выдвигаться сегодня, с танковым полком. Заместитель по политической части старший батальонный комиссар Чепига с батальоном связи. Начальник артиллерии полковник Матыш с артиллерийским полком. Завтра: начальник штаба подполковник Зимин идёт с мотострелковым полком. Заместитель по вооружению военинженер второго ранга Корнелюк — с 64-м танковым. Остальным начальникам служб места движения в колонне определить своим решением. Всё, товарищи! Время у нас мало. Готовьте людей, технику, доводите об учебном марше на Луцк. Начальнику особого отдела представить план мероприятий. Командиру батальона старшему лейтенанту Михайлову остаться! Остальные могут быть свободными.

— Значит так, Борис Алексеевич! К тебе сейчас подойдёт командир из артиллерийского гаубичного полка. Своего зама отправишь возглавлять техническое замыкание, а сам с этим офицером осуществляешь буксировку наших гаубиц со снарядами и расчётами, куда он покажет, на позиции в укреплённых районах. Сегодня ночью эти орудия надо растащить и установить по местам. Кровь из носа. Сам там позиции их посмотри. А то возможно их в спешке выбирали. Сейчас у тебя четыре тягача, вот и крутись, как хочешь. Возьми машину связи и охрану, но оружие не свети. Возврат завтра к обеду обязателен.

Борис пошёл к себе в батальон. Проинструктировал Юру Лукьяненко. Вместе определили людей, которые поедут в техническом замыкании. Назначили транспорт и тягач, самый лучший и надёжный "Ворошиловец". В качестве радиста забрали штатного радиста-пулемётчика из взвода Петрова. Ремонтную машину набили мелкими запчастями из тех, которые имелись. Взяли пару автомобильных колес, пальцы и траки для гусениц, два буксировочных троса для танков, запасные аккумуляторы. Пять ремонтников разных специальностей и командира первого взвода сержанта Васильева, как самого грамотного. Борис приказал взять еды и бачок с кипячёной водой и пару канистр с топливом и маслом. Из пехоты прихватили для охраны четверых с пулемётом, и ещё на радиста получили один ДТ из караула. Людей больше брать на стали. Три единицы техники, двенадцать вооружённых — людей вполне достаточно. Взяли на всякий случай десяток гранат, с вывернутыми запалами, которые комбат приказал до случая держать в тягаче, и помимо носимого боезапаса цинк патронов. Между делами Михайлов успел поужинать. Потом пришли два командира от артиллеристов. Вывезти на позиции надо было четыре орудия, эти офицеры были при них, капитан Телегин — комбат, лейтенант Егоров — его заместитель. На четыре орудия имелось двадцать восемь человек личного состава, из них три сержанта, в качестве командиров орудий. Если Телегин был опытным гаубичником, то Егоров только выпустился из училища и полмесяца назад прибыл в часть. Но гаубицы лейтенант знал, и стрелял из них отлично. Люди были вооружены карабинами, от щедрот полк выделил ещё и пулемёт. Приказ у них был простой — расстрелять боезапас в восемьдесят снарядов, а дальше действовать по обстановке. Связь установить через УР по телефону. В каждом расчёте имелось по два полевых телефона и кабель на один — два километра. Лишнего кабеля не дали. При вероятности захвата, орудия взорвать и отходить в направлении Львова.

— А сколько по объему и весу потянут ваши снаряды, — спросил Борис.

— В ящике по два снаряда, каждый ящик весит около пятидесяти килограмм. Вес боекомплекта на орудие — две тонны. Ящики небольшие, но сорок ящиков где-то с метр кубический займёт, — ответил капитан.

— Ограничения какие-то при транспортировке есть? — догадался спросить Борис.

А вот когда Глеб услышал ответ, то понял, что его подопечный попал в задницу. Поставленная командиром дивизии задача, похоже, переходила в разряд невыполнимых.

— Да, есть, — ответил капитан. Скорость марша не более двенадцати километров в час, иначе главная ось гаубицы выйдет из строя, у неё нет подрессоренного хода.

— Пусть быстренько развернёт карту и покажет, куда планирует выставлять орудия, — поторопил Глеб.

Капитан развернул и показал. Если до границы от Львова было примерно шестьдесят километров, то ещё километров тридцать предстояло тащить вдоль. Десяти часовой марш позволял достичь последней точки только к восьми часам утра. К этому времени немцы уже попью кофе, и будут пялиться на сопредельную сторону.

— Боря, достань курвиметр и проверь расстояние, — приказал Глеб.

— До дальней точки почти сто километров, — доложил всем присутствующим комбат. — Ориентировочное время марша девять часов. Не успеваем, товарищи командиры.

— Ты еще не учитываешь, Борис то, что в этом направлении вполне могут совершать марш дивизии прикрытия и дороги будут забиты, — добавил свои пять копеек Хранитель.

— Борис, спроси ещё капитана, каким образом он выбирал позиции для орудий.

— Мне нарезали участок длиной четыре километра, приказали на нем расставить гаубицы, места определить самостоятельно. Я там днем всё исползал и высмотрел. Вот в этом месте укрепления не достроены. Разрыв в пятьсот метров. Я поставил два орудия, на расстоянии триста метров друг от друга так, чтобы заднее орудие могло прикрыть переднее, в случае наступления пехоты. Вот здесь, — показал капитан на карте — опасная низина, по-моему, она не простреливается с дотов. Вот здесь, на противоположном берегу у немцев своя батарея и её желательно подавить. Иначе они будут потихоньку выбивать доты, или слепить их арт-огнем, не давая стрелять по пехоте.

— Молодец капитан! Всё толково разложил! — похвалил офицера Хранитель, чтобы услышал Михайлов.

— Боря, у него позиции расположены ближе к Немирову, предложи ему не по Яворовскому шоссе двигаться, а заходить прямо со стороны Немирова. Туда дорога есть через Брюховичи, Борки и Дубровицу. А из Немирова по дороге на Ногачев, как раз выйдем к тому разрыву, где он два орудия собирался ставить. Пересидит там, в леске, а на вторую ночь и два других орудия развезём на позиции. Один тягач им оставим с водителем и бойцом, как поставят, так вернутся. Я за ними пригляжу.

Комбат, исследовав карту, счёл идею Хранителя верной и предложил её капитану Егорову. Когда Боря умненько добавил, что яворовское шоссе может быть забито техникой других дивизий, то артиллерист согласился.

— И ещё, дай им совет. Как только они откроют огонь по немцам, их начнут упорно бомбить. Пусть сделают ложные орудия. У них колёса на передке точь-в-точь как у пушки. Пусть сейчас в течение получаса изготовят щит из фанеры, приделают к нему брёвнышко вместо ствола, чуть подмотают маскировочной сетью и передок от орудия на ложной позиции выставят. Ни один немецкий пилот не отличит от настоящей пушки. Вокруг настоящей гаубицы пусть никаких ровиков не роют, а просто хорошо маскируют позицию ветками. А вокруг ложной могут и вырыть. И ящичков пустых штабель сложить. Глубокие щели для укрытия — обязательны. Для снарядов пусть отдельную ямку выроют. Чтобы не разнесло орудие от случайной бомбы. Если нет фанеры и краски зелёной, пусть подойдут к нашему старшине. Через полчаса подъезжаем и начинаем грузиться. Выезд после десяти часов, если получится влезть, то перед танковым полком, но уходим сразу налево.

Борис идею с ложной позицией исправно подкинул, о времени погрузки и выхода договорился. Жизнь налаживалась.

Г Л А В А 20

Командир второго танкового батальона, пропустив вперёд, дал им возможность выехать через ворота ППД. Борис шепнул ему, что едут ставить орудия к границе. Окраинной улицей проехали несколько кварталов, и вышли на дорогу, ведущую в Бирки. Это было не шоссе, но вполне нормальная дорога, подсыпанная щебнем, вбитым колёсами в землю. Мужиков от медленной, монотонной езды в танке укачивало. Борька торчал в люке, глотая пыль, радист— пулемётчик беззастенчиво спал, лишь механик водитель с натугой ворочал тяжёлыми рычагами. Экипаж был неполный. Во втором танковом тягаче вообще сидело двое. Зато оба "Ворошиловца" были набиты под завязку артиллерийскими расчётами и снарядами. Пушки для таких тягачей были лёгкими и практически на крюке не ощущались. Будь скорость побольше, вполне можно было положить их на бок и не заметить. Гаубицы с передком весили две с половиной тонны, сконструированы были ещё при царе. Они так и значились в техническом описании: 122 мм гаубица образца 1910/30 года. В тридцатом году орудия прошли модернизацию и исправно служили Красной Армии. У старых орудий колёса были деревянные с металлической шиной, а скорость передвижения ограничивалась шестью километрами. У пушек, изготовляемых сейчас, колёса были металлическими с литой резиновой шиной, и транспортировать их можно было быстрее, но рассчитанная на конную тягу конструкция не позволяла это делать. Для современной войны гаубица не годилась. Уж слишком мал был угол горизонтальной наводки — чуть больше четырёх градусов. По движущейся цели попасть практически было нельзя. Расчёт ворочал тяжёлый однобрусный лафет, разворачивая орудие в нужном направлении. Вот для стрельбы по дотам, или в глубину, орудие было как раз. Стреляло почти на девять километров и осколочно-фугасной гранатой поражало всё в радиусе тридцати метров, засыпав всё вокруг тысячей осколков. Бить из неё можно было и танки, если кучкой стоят и бронетранспортёры. Тонкую бортовую броню, осколки пробивали на раз. Артиллеристы имели на ствол шестьдесят осколочно-фугасных и по двадцать шрапнельных снарядов. Шрапнель для пехоты — хорошее дело, но шрапнельными снарядами надо было уметь стрелять. Хорошо стреляли шрапнелью только опытные артиллеристы. Ими же можно было бить и танки. Если поставить взрыватель "На удар", то такой снаряд с пятисот метров мог пробить танковую броню в тридцать миллиметров или сорвать башню, если попадёшь, конечно.

О чем там думал Борис, рассматривая медленно уползающую под гусеницы дорогу, Глеб не знал, но хорошо, что он тянул первую пушку. Лицо его уже было покрыто грязными разводами от пыли и пота. После того как по окраине прошли Брюховичи, Глеб распорядился сделать остановку и осмотреть технику. Дальше поехали веселее. Борки миновали по центральной улице, из которой собственно состояло село. Народ спал, и никто даже не поинтересовался двигавшейся техникой. Оконца хат были закрыты ставнями, но в вырезанные сердечком отверстия любопытный глаз вполне мог наблюдать маленькую колонну. То ли гусеницы начали более бодро шлёпать по земле, толи грунт изменился, то ли все втянулись в размеренное движение. Попались два небольших деревянных мосточка, но комбат бесстрашно их пересёк, даже не останавливаясь. Перед Дубровицами, Глеб слетал на разведку, и Борис, руководствуясь указаниями Хранителя, чётко прошёл село и вывел колонну на Немиров. Дальше пошел сплошной лесной массив, видно Дубровицы не зря носили такое название. Световые лучи фар выхватывали могучие деревья, теснившиеся по обочинам дороги. "Во, где на колонны нападать, никуда не уйдёшь, только вперёд",— подумал сержант.

К двум часам ночи дошли до Немирова. Глеб проинформировал комбата, что здесь есть хороший старинный курорт с сероводородными ваннами. Прошли городок по левому краю и покатились уже практически параллельно границе. Сделали короткую остановку. Глеб, через комбата, приказал перейти на светомаскировочные устройства, при их отсутствии замазать фары грязью. Прошли два километра, и сержант скомандовал стоп. В нужный район вышли. Пора извлекать из кабины "Ворошиловца" капитана Телегина. Из всей команды только он один знал места расположения позиций. По карте, конечно можно определить, но не ночью. Освещение выключили полностью.

Телегин постоял несколько минут в темноте, а когда глаза адаптировались, сказал: — Точно вышли. Ещё триста метров вперёд и двести вправо. Вон там рощица чернеет, туда первое орудие и поставим, как планировали. Я в колонне пойду первым, как отверну на позицию — вы останавливаетесь. Потом второе орудие выстаивм, там лесок побольше. Тягач отсутствовал пятнадцать минут. Два расчёта мигом закатили пушку, куда указал командир батареи, и сгрузили сорок ящиков снарядов.

— Сегодня с утра не забудьте следы от гусениц замаскировать — напомнил капитан сержанту, командиру орудия. — До немцев чуть больше километра. Справа к северу от вас — Немиров, мы его проезжали, слева, в пятнадцати километрах Яворов. Перед вами наш укреп район. Обязательно отрыть щели и замаскировать. Приказ такой: Пока есть снаряды, и орудие может стрелять — с позиции не отходить! Поддерживаете действия пулемётных батальонов укрепрайона. В направлении противника отройте пару окопов. Старший здесь над двумя орудиями лейтенант Егоров. Он установит связь с укрепрайоном. Не забудьте про ложную позицию.

Капитан пожал руки всем остающимся бойцам, пожелал удачи и сел в тягач, бойцы второго расчёта запрыгнули в кузов под тент и "Ворошиловец" тронулся. К трем часам выставили и второе орудие.

— Знаешь, Николай Кузьмич, — сказал Михайлов, давай я тебе танком третье орудие заброшу, всё тебе завтра меньше растаскивать. Танк он низкий, его видно не будет, да и солнце, если встанет над горизонтом, слепить немцев будет.

— А расчёт?

— Расчёт пусть на броню и вовнутрь лезет и снарядов пяток ящиков под задницы бросят. Остальное потом им довезёшь.

— Спасибо, Борис Алексеевич, очень выручил.

— Артиллеристы грузились в течение пяти минут. Двое забрались на передок, втащив туда и фанеру для ложной позиции и пару брёвнышек для ствола. Закинули пару лопат, топор, семь ящиков снарядов. Телегин сел на броню перед люком Бориса и начал показывать условное направление. Борька, стоя на своём сиденье и высунувшись по пояс из люка, лишь стучал о сиденье водителя сапогом, справа и слева, давая понять, куда ему рулить. Шли в полной темноте.

— Постойте здесь, — сказал капитан, спрыгивая с танка. Он быстро отбежал на несколько десятков метров в сторону и скрылся из вида.

— Нашёл, — сказал Телегин, взбираясь на машину. — Тут, в лощинке, есть очень хорошая промоина, как раз под орудие, и кустами прикрыта, — пояснил он комбату. Танк перевалил небольшой гребень и начал спускаться вниз.

— Стой! — скомандовал капитан.

Тягач остановился. Бойцы сначала похватали свои ящики со снарядами, потом отцепили гаубицу. Навалившись, они потащили её к промоине, о которой говорил Телегин. Михайлов лишь слышал их тяжёлое сопенье и негромкие команды капитана.

— Левее, левее бери! Есть, встала родная!

Капитан подошёл к комбату.

— Как ни тяжела оказалась задача, но с твоей помощью Борис Алексеевич мы её, считай, выполнили. Тягач твой я отправлю, как только выставлю последнее орудие.

Попрощались, пожелали друг другу удачи. Начало сереть. Время было три часа тридцать минут. Боря, не желая вспахивать артиллеристам косогор, приказал водителю потихоньку развернуться и на первой передаче выезжать из лощины. На ощупь подъехал к позиции второго орудия. Их уже ждали.

— Значит так Семёнов, остаёшься в распоряжение артиллеристов. Завтра ночью капитан будет последнее орудие выставлять, — сказал он водителю "Ворошиловца". Тебе в помощь оставляю Романова. Как только выставите, а это будет где-то примерно в двадцать три часа, полным ходом двигаетесь старым маршрутом : Немиров, Дубровица, Бирки, Львов. Здесь примерно шестьдесят километров, управитесь за три часа. Короче к двум часам ночи, следующих суток вас жду. Имейте в виду, в приграничной полосе действуют банды националистов. Будьте начеку, они могут быть в нашей форме. Если остановят, один держит под прицелом, второй разговаривает, а лучше вообще не останавливаться. Ты, Романов отвечаешь за охрану тягача. Сними с танка пулемёт и все запасные магазины возьми. Не хочется мне вас одних оставлять, но делать нечего. Еда, вода есть?

— Есть, товарищ старший лейтенант, — ответил Семёнов.

-Карабин держи всё время заряженным! На предохранителе. Я сейчас вам бумагу напишу, а ты, Романов, беги за пулемётом.

Боря залез в танк, достал из командирской сумки блокнот, фонарик и написал:

"Красноармейцы Семёнов А. и Романов В. выполняли задание командования в/ч 9810 на тягаче "Ворошиловец". После выполнения задачи, им предписано следовать в часть по маршруту Немиров, Дубровицы, Борки, Львов. Срок прибытия не позднее 3.00 21июня 1941 года.

Командир войсковой части 9810 старший лейтенант Михайлов".

Распрощались с артиллеристами, попросили лейтенанта Егорова не обижать их бойцов, построили колонну и двинулись в обратный путь. Скорость держали километров двадцать. Когда добрались до Немирова, уже рассвело.

— Знаешь, Борис! Чем дальше мы отъезжаем от наших оставленных бойцов, тем мне не спокойнее! — сказал Глеб.

— Мне тоже, — согласился комбат.

— Тогда давай за Немировым останавливаемся! Вы меня полчаса подождёте, а я назад. Кто там из этой парочки посообразительнее?

— Ты забыл, что Романов из танкового взвода Петрова. Я его практически не знаю. Взял как штатного радиста и пулемётчика на танковый тягач. Взял временно. У Петрова он два месяца. Из нового пополнения. Детдомовец, закончил семилетку, потому и в радисты попал. Призывался, кажется, из Калуги.

— Борис, а когда ты успел такие сведения собрать? Я же всё время вроде с тобой.

— Так работаем, товарищ Хранитель. А то, что ты всё время со мной, тебе только кажется. Ты к командарму дважды отлучался, у начальника штаба сидел, с НКВД общался. Ещё может где. Я же не всё время с тобой разговариваю. Знаю, что если позову — ты всегда рядом, вот и создаётся ощущение постоянного присутствия. А сведения собирал не я, а Маэстро. Я же тебе говорил, что он у меня за целый штаб работает. Он мне сделал список учёта личного состава. Я ему толстую амбарную книгу достал, и теперь у меня есть не только штатно-должностной список, который командиру ничего не дает, но и этот. Там на каждый взвод у него по несколько листов отведено. Воинское звание, фамилия, должность, а дальше он разных граф понаделал: дата и место рождения, откуда призывался, образование, профессия на гражданке, с какого времени в РККА, домашний адрес, партийность, и так далее. Посмотришь, и многое о человеке становится понятным. Очень удобный документ.

— Борис, а какие сейчас документы есть у красноармейца?

— Да считай никаких, не будешь же смертный медальон за документ считать. Сведения о бойце в военкоматах остаются. Здесь он рядовой Петров без всяких документов. Раньше были красноармейские книжки, потом их отменили. У некоторых старослужащих ещё, правда, остались. Сейчас даже карабин некуда вписать. Ты видел, для выдачи оружия пришлось ведомость готовить. Сейчас в ротах положена Опись оружия роты, где год изготовления, номер завода изготовителя, номер оружия и его тип. А за кем закреплено и не узнаешь. Кто его должен чистить и обслуживать — это ведь главное для командира. Есть книга осмотра оружия — ротный четыре раза в год обязан его проверять. Утерял боец принадлежности, если не закрепил оружие — спросить с кого? Старшина ведёт ещё учёт довольствующихся повзводно. Но к оружию это отношения не имеет. Недавно ввели Карточки учёта взысканий, поощрений и наград, согласно дисциплинарного устава. А раньше и этого не было. Бардак, короче. А по этой карточке лодырей, хулиганов и негодяев определить сразу можно, как и толковых бойцов.

— Ладно, командуй остановку, а я полетел назад. Присмотрись к "Ворошиловцу", по-моему, у него движок как-то не так работает. Через полчаса буду.

Сержант взмыл вверх и полетел к границе. К месту позиции второго орудия он прибыл своевременно, чтобы понять, что душа об оставленных ребятах у них с комбатом болела не зря. Романов лежал связанным, а Семёнов бегал вокруг лейтенанта, приговаривая:

— Ну, так же нельзя, товарищ лейтенант! Ваши люди избили нашего танкиста. Он, между прочим, из экипажа боевого танка! Избили, связали, я теперь и вы грозитесь его под трибунал отдать.

— Я тебе уже пятый раз объясняю, Семёнов. Романов первым ударил Филоненко. А драка между красноармейцами — это трибунал. Когда Моржов за Филоненко вступился, он начал бить обоих, а потом побежал к машине за пулемётом. А попытка применения оружия против своих товарищей — это тоже трибунал. Появится особист, пусть разбирается. Охранять мне его некому, все люди делом заняты, поэтому и связали. Пусть отдохнет под деревцем.

— Товарищ лейтенант, я не видел, как Романов ударил Филоненко. Я проснулся после того, как Володька начал лезть в кабину тягача. Но прекрасно видел, как ваш боец ударил ребром ладони по шее нашего танкиста, и если бы не шлём, то может быть и совсем покалечил. И вообще это не дело, когда двое ваших, бьют одного. Мы для вас старались, а вы нас под трибунал. Романов парень правильный, из детдома, если ударил, то за дело. У них с этим строго. Товарищ, лейтенант, пусть Романова развяжут. Я видел, с каким остервенением ваш Филоненко вязал ему руки и ноги. Затекут, потом отрежут к чёртовой матери.

— Всё, Семёнов. С этим делом будет разбираться особист. Кто кого ударил, зачем и почему! Развязать, мы попозже его развяжем, а то конечности действительно затечь могут. Поедешь к себе в часть, я тебе записку напишу для особиста, передашь!

Семёнов отошёл обиженной собакой, залез в кабину и зло хлопнул дверцей. Тягач с пушкой, загнанный под деревья, бойцы уже замаскировали, натянув несколько кусков маскировочной сети и натыкав погуще веток. Хотя Глеб знал, что маскировка неправильная. Лётчик обязательно засечёт тягач по солнечным бликам, отразившимся от лобового стекла. Машину нужно было ориентировать на север, или стекло требовалось закрыть не сетью, а тряпкой.

— Володя, ты меня слышишь? — обратился он к лежащему Романову. Танкист чуть шевельнулся. Рук его сержанту не было видно, а вот верёвка на ногах была завязана довольно специфичным узлом. Такие узлы учили вязать в немецкой разведке.

— Володя, если меня слышишь, то ответь мысленно. Я твой ангел-хранитель Глеб.

— Слышу, донеслось как через вату. А разве ангелы-хранители бывают?

— Бывают. Они помогают людям, когда у тех в жизни случаются плохие моменты.

— И ты мне поможешь?

— Обязательно! Для начала расскажи, за что ты ударил артиллериста.

— Сволочь он, этот артиллерист. Подходит ко мне и говорит: Ты ведь Романов? Да, говорю, Романов. Сложно, наверное, жить с такой фамилией? Я его спрашиваю почему? Царская фамилия! Большевики всех Романовых расстреляли. Ты тоже, поди, из их семейки. За границу тебе надо перебираться, парень. Иначе всё равно тебя НКВД расстреляет! Ну, тут я ему и дал по роже. Здоровяк увидел, и говорит: Ты что делаешь, боец? и врезал мне леща, я и улетел. А тот, которого я ударил, начал орать: Ты ударил бойца Красной Армии! Пальцем тычет и орёт: Ты ударил бойца Красной Армии. Я поднялся и к машине — не хрен с придурком связываться. А тот опять пальцем тычет и кричит: Держи его Моржов, он за пулемётом побежал! Здоровяк за мной, я ходу, этот урод тоже бежит. Поймал здоровяк меня, когда я уже в кабину залезать начал. Дальше не помню, ударили чем-то сзади. Очнулся уже связанным по рукам и ногам. Да лейтенант всё про трибунал говорит. И Семёнов кругами ходит, уговаривает.

— Ладно, потерпи пока, минут через десять тебя развяжут. А дал ты ему правильно!

Глеб вошел в ментальную связь с лейтенантом Егоровым.

— Лейтенант, вы меня слышите?

Егоров завертел головой по сторонам.

— Да не вертите вы головой. Я рядом с вами. Вы меня слышите?

— Да, — ответил лейтенант, бледнея.

— Да не пугайтесь, вы. Я хранитель Глеб. Про ангелов хранителей слышали? Так вот я из их числа. Фамилия моя Ткачёв. Поставлен, как и вы для защиты этого участка границы от немецкого вторжения. Ваша дивизия по приказу занимает полную готовность. Через сутки в это время уже начнётся война. И от ваших людей и от ваших орудий зависит, прорвутся ли немцы в этом месте. Поэтому готовьте своих людей к тяжёлым боям, лейтенант. Кстати тягач у вас замаскирован неправильно. Солнечные блики от лобового стекла, лётчики видят за несколько километров. Сеть здесь не помогает, надо тряпкой закрывать. Теперь второе. Вы ничего особенного за красноармейцем Филоненко не замечали?

— Нет, — чуть помедлив, сказал Егоров. — Боец, как боец.

— Он у вас откуда призывался?

— Из Тернопольской области, из села. Образование два класса.

— А как вы думаете, хлопец из села, с двумя классами образования может знать немецкий язык?

— Вряд ли. Если только не имеет родственников из немцев.

— Вот и добрались до сути. Если знает немецкий, то сам немец, или родственники немцы. Согласны с этим?

— Да, согласен.

— А теперь обратите внимание на связанного Романова. Он связан узлами, которые вяжут немецкие диверсанты и разведчики.

— Вы хотите сказать, что Филоненко немецкий шпион? — спросил лейтенант.

— Скажем так, я подозреваю, что Филоненко немецкий шпион. Хочу его вызвать на откровенность, выдав вас за немецкого шпиона более высокой категории, представителя немецкой военной разведки. За что вы думаете, Романов ударил Филоненко? Тот предложил ему уходить за границу. Сказал, что Романов царская фамилия, поэтому НКВД его всё равно расстреляет. Он же организовал и погоню за танкистом, крикнув, что тот побежал за пулемётом.

— Вот же сволочь, — отреагировал лейтенант.

— Так что основания его подозревать у нас есть. Но может быть, он не знает немецкого. Может мамка у него гувернанткой у графа Потоцкого была, немецким в совершенстве владеет и сына научила. Что в жизни не бывает. Поэтому надо проверить. Вы когда-нибудь говорили по-немецки, Егоров.

— Нет, товарищ Ткачёв.

— Сейчас поучимся. Говорить за вас буду я. Ваша задача губы и язык расслабить и не мешать. Готовы попробовать?

— Да, — ответил лейтенант.

Глеб напрягся, и послал посыл: Сейчас ты будешь говорить по-немецки. Легко и свободно. Язык твой свободно произносит нужные звуки, губы помогают, речь внятная, правильная. Ты следишь за мыслью, произнесённой на немецком и повторяешь её вслух. Повторяй за мной и произноси вслух! — приказал он лейтенанту. После этого начал выдавать фразы на немецком. Сначала короткие, потом длиннее. Через пять минут лейтенант уже вполне свободно воспроизводил немецкую речь.

— Ладно, потренировались достаточно, — перешёл Хранитель на русский. — Подзовите Филоненко и отойдите потом с ним шагов на двадцать, чтобы кто-нибудь случайно не услышал.

— Красноармеец Филоненко, лопату оставить и ко мне! — крикнул лейтенант. Боец выпрыгнул из окопа, который копал и подбежал к лейтенанту. — Пойдёмте, я хочу с вами поговорить об этой драке с глазу на глаз. Не ожидая ответа, Егоров развернулся и отошёл в сторону небольшой полянки, исключающей подслушивание.

— Оберлейтенант Курт Золинг сто первая разведывательная абверкоманда, — представился лейтенант на немецком.

Филоненко сразу вытянулся: — Обергефрайтер 1-й роты Бранденбург 800 Михаэль Рунер, — отчеканил он по-немецки. — Позвольте узнать, герр оберлейтенант, как вы меня вычислили.

— Если не хотите себя выдать, то пленных надо вязать обычными узлами, а не теми которыми вы связали русского. Меня тоже на полигоне в Квенцтуге учили вязать такие узлы.

— Спасибо за подсказку, герр оберлейтенант.

— А теперь вы удовлетворите моё любопытство, коллега. Я не могу понять, с какой целью вы спровоцировали русского танкиста?

— Неудачная вербовка, герр оберлейтенант.

— Надо лучше подходить к выбору объектов, обергефрайтер. Этот парень воспитывался в советском детском доме. Там проводится особая идеологическая обработка, вам вряд ли бы удалось его завербовать. Для этого его надо было, для начала, замазать кровью своих товарищей. Теперь его придётся втихую задавить, а это бросит тень на наше подразделение и НКВД может начать расследование.

— Я сделаю это в любое подходящее время.

— Неплохо бы было убить их обоих, когда выставим четвёртое орудие, и они отправятся к себе в дивизию. Тогда концы в воду.

— У меня есть часовой взрыватель. Из снаряда я могу сделать мину и подложить её в тягач. Поставлю часа на четыре, час они будут выставлять гаубицу, а на обратной дороге взлетят на воздух.

— Это правильное решение Рунер. Видно вас хорошо учили. Вы один попали в эту дивизию?

— Нет нас трое. Внедрялись под видом призыва из Тернопольской области. Один попал в батальон связи, второй в мотострелковый полк, я к артиллеристам.

— Работаете через тайник?

— Да. В Львове два тайника, один на соседней улице от воинской части. Вчера Даниэль раздобыл сведения по новой антенне для рации, пришлось изощряться, чтобы выскользнуть из расположения. Сообщил заодно, что дивизия на неделю уходит под Луцк на учения.

— Даниэль это кто, — спросил лейтенант?

— Мой помощник. Даниэль Гейтс. Рядовой Широков, водитель автомобиля в батальоне связи.

— Ладно, Рунер, возвращайтесь к рытью окопа. Эта ночь у нас здесь не последняя. А дел много.

Филоненко ушел копать окоп.

— Из разговора что-то понял, лейтенант? — спросил Хранитель по-русски.

— Только то, что он немец и из разведки.

— Понял правильно. Он из разведывательно-диверсионного полка Бранденбург 800. Подготовленный агент. Обучен рукопашному бою. Имеет группу в составе двух человек. Вся группа работает в нашей дивизии в разных частях. Проникли с последним призывом в мае. Сведения о дивизии сливают через тайники. Брать его надо и везти к особисту. Где-то в вещах имеет взрыватель с часами. Планирует на тягач установить часовую мину, чтобы ремонтники взорвались на марше, при возвращении в часть. И концы в воду.

— Матёрый видно волк, все просчитал, сволочь. Когда будем вязать?

— До ночи трогать не советую. Пусть спокойно работает. Брать надо будет ночью. Лучше до установки мины. Снаряд то тяжёлый, из которого он собирается мину часовую делать. Его поднести надо и в машину установить. Если осторожно, то можно высмотреть, и внезапно взять. Возможно, он возьмёт из тех снарядов, что в кузове. Только, чтобы не подорвал себя и людей. А отправлять его придётся с ремонтниками, больше не с кем, если связь из укрепрайона отсутствует. Имейте в виду, Егоров, это опасный человек, у него и нож в сапоге может быть, и пистолет припрятан, и граната в кармане лежать. Все должно быть продумано. А сейчас дайте команду, чтобы танкиста развязали. Скажете, что передумали его особисту сдавать, но записку командиру батальона, о его недостойном поведении, напишите.

Глеб переместился к Романову.

— Володя, сейчас тебя развяжут. Веди себя спокойно. Никаких счётов с артиллеристами сводить не вздумай. Как гаубицу установите, мигом домой. Возможно, вам в кузов забросят арестованного, его надо будет обязательно довезти до дивизионного особиста, это шпион. Как понял меня, Романов?

— Спасибо, ангел-хранитель. Я всё понял. Вернуться самим и доставить арестованного как можно быстрее.

— Прощай, Володя. Если станет туго, то мысленно крикни: "Глеб, помоги!" . Если услышу, приду на помощь.

Сержант взмыл вверх и помчался к оставленной за Немировым колонне. Уже рассвело. Новый день приветствовали птицы, и солнце упорно карабкалось из-за горизонта.

Колонна из трёх тягачей стояла там же, где он её оставил. Вокруг "Ворошиловца" суетились два чумазых механика водителя, самый опытный Михайлович давал советы, а Комбат руководил всем этим концертом. Один Сенявин невозмутимо сидел в тридцать четвёрке, прикрывая этот консилиум знатоков пулемётом. Хорошо, что Глеб обратил внимание на нехарактерный звук работы тягача. Оказывается, Карелин перегрел двигатель, не заметив в потемках, что стрелка температуры двигателя уже в красной зоне. Забился масляный фильтр, и двигатель могло заклинить в любой момент. Фильтр сняли, промыли, поставили назад. Всё заработало нормально. Чуть сполоснув руки бензином из канистры, чёрные после промывки фильтра, все расселись по местам. Колонна тронулась в направлении Львова. Глеб вкратце рассказал комбату об оставленных бойцах и выявлении немецких шпионов. А про себя подумал: "Семенова с напарником надо брать на контроль, а за Филоненко, можно послать машину от особистов. Пусть свой хлеб жуют сами".

Г Л А В А 21

Колонна шла довольно быстро. "Ворошиловец поставили впереди, и он задавал темп. Двадцать километров в час делали точно. Когда проезжали Дубровичи, пришлось сбавить скорость. Хотя было ещё чуть больше шести часов, но жизнь в селе уже кипела. Пастушок уже выгнал стадо коров, на улице сновал народ. Глеба заинтересовали красивые резные деревянные или каменные кресты, стоявшие почти возле каждого дома. Кресты стояли в маленьких полисадничках, некоторые были накрыты миниатюрными часовенками, или стояли на художественном основании за низенькой оградкой, на выложенной плиткой площадке. Было видно, что эта реликвия горячо оберегаема и любима хозяевами дома. И каждый хочет сделать что-то более красивое и весомое, чем то, что стоит у соседа.

Глеб не знал, что раньше большинство сельского населения Галиции составляли православные русины. Польское правительство совместно с униатами вело беспощадную борьбу по уничтожению православия. Церкви уничтожались или переходили в ведение католиков. Последний крупный оплот православной веры — Манявский скит был уничтожен в 1785 году. Православные молились по домам и ставили такие кресты, лицом к улице, чтобы любой прохожий мог обратиться к богу. Паству пытались всеми способами перекрестить в католичество или униатство. Перед началом Первой мировой войны на Львовщине, принадлежащей тогда Австро-Венгрии, началось массовое движение православного населения за воссоединение с русским народом. Православие начало опять усиленно возрождаться. В сёлах строились православные церкви, несмотря на запреты властей. С началом войны, австрийцы взяли курс на искоренение православных русинов. Человек, сказавший "я — русский", однозначно расстреливался. Во Львове появилась Русская улица — гетто, где разрешалось проживать русинам. За выдачу "москвофила" платилась премия от 50 до 500 крон. Имущество конфисковалось. Людей расстреливали тысячами. Свыше тридцати тысяч, включая женщин и детей, загнали в концлагеря Таллергоф и Терезин. Украинские националисты тоже приложили свою кровавую руку к делу истребления русинов. Усиленно писали доносы и отлавливали людей. Православные церкви осквернялись и разорялись. Крупные храмы передавались католикам. Когда первая мировая война закончилась, Галиция опять попала под власть Польши. В конце тридцатых годов было уничтожено сотни православных церквей и храмов, вновь появившихся в Восточной Галиции. Но православное населения в сельской местности повыбили не всё. Нечего резать холопа, который пашет землю. Поэтому, когда в 1939 году Рабоче-крестьянская Красная Армия освободила Западную Украину, отношение к ней было разное. Если Львов шипел злобой униатов, польских и украинских националистов, то село относилось спокойно, ожидая перемен к лучшему. Здесь твёрдо придерживались мнения: Русские славян резать не будут! Ни украинцев, ни русинов!

Дубровицы проехали. Скорость опять увеличилась. Маленькая колонна упорно подбиралась к Боркам, если б не низинка, наверняка село, которое они проезжали ночью, уже бы было видно. До Львова оставалось не более 15 километров. В пятидесяти метрах от дороги белела одинокая хата. Почти напротив неё стоял БТ-7, командирский или связной с поручнем-антенной вокруг башни. Когда подъехали ближе, увидели, что люки танка открыты.

— Боря, здесь что-то не чисто, — предупредил Глеб, почувствовав опасность для своего подопечного. — Доставай автомат, ставь на боевой взвод. Сенявин пусть снимает пулемёт с крепления. Я сейчас осмотрюсь, и чувствую, придётся пострелять.

— Из кабин не выходить, оружие к бою! — прокричал комбат, ныряя в люк. — Михайлович, — скомандовал он механику водителю, — спрячься за БТ! — Сенявин, пулемёт с креплений снять. Быть готовым вести огонь из люка!

Танковый тягач, обогнав "Ворошиловец", плавно обогнул стоявшую на обочине БТшку, и вплотную притёрся к ней. Перескочить на неё с тягача стало делом трех секунд. Вот когда Борис пожалел, что оставил Романова у артиллеристов. С ним ушел пулемёт и связь внутри колонны на марше. Да и людей надо было взять больше, хотя бы на пару человек. Должен быть запасной механик водитель и охрана колонны на марше и на время ремонта. Умница Кузнецов придвинулся к БТ сзади, оставив с метр расстояния, чтобы можно было выскользнуть через передний люк. Карелин тоже не сплоховал, сдвинулся вслед за командирской машиной влево, спрятав свою ходовую часть за танкеткой. Танк, и три тягача стояли в кучке, ожидая приказов командира. Командир чего— то ждал. Люди сидели на местах. Лишь один Карелин, открыл дверку кабины и спрыгнул на землю, не забыв потянуть за собой карабин. Хоть команду он не слышал, но приказ комбата: "Без оружия машины не покидать!", помнил. Держа карабин в руках, он не торопясь направился к командирской машине.

Глеб облетел район быстро. В хате находился лишь один мужчина, лет сорока, прилипший к окну и наблюдавший за танкистами. В доме никого не убивали, хотя вся хата была пропитана эманациями страха и страданий. След убийства тянулся от танка в направлении кустов в пятидесяти метрах левее хаты. Там, очевидно, протекал какой-то ручей, уж больно ярко они зеленели. Около стола, вкопанного в землю во дворе, след убийства стал заметно насыщенней. Глеб поднялся чуть повыше и понесся к кустам. Кусты прятали небольшой овраг, по дну которого тёк мелкий ручей. Вот здесь людей было убито много. Трое парней волочили последнего танкиста к яме. Убитый был раздет до исподнего. Они бросили тело в могилу, и поплевав на руки, взялись за лопаты и начали закапывать. Сделав круг чуть побольше и не заметив больше ничего подозрительного он вернулся к тягачам.

— Значит так Борис, план такой: бери двух людей с пулемётом. Левее хаты, где кусточки — овраг. Там три бандеровца наших убитых танкистов закапывают. В хате ещё один. Возможно, главарь. В танке есть снаряды. Пусть кто из твоих бойцов пушку на хату наведёт. Когда тех троих перестреляете, хотя одного, если получится, можно захватить, перекройте сзади подходы к дому, чтоб главарь не ушёл. Если начнёт стрелять, скажи танкисту, пусть пару снарядов туда всадит. Давай комбат, командуй!

— Слушать меня! — прокричал комбат, высовываясь из люка. -В доме бандеровцы! Карелин, залечь, охраняешь тягачи! Михайлович — занять башню БТ, развернуть орудие в направление дома. Начнут стрелять два осколочных туда. Кузнецов и Сенявин за мной. Оружие к бою!

Комбат ловко выскочил из люка и спрыгнул вниз, отбегая чуть в сторону. Следом всё не менее ловко проделал Сенявин с пулемётом. Кузнецов чуть задержался, выбираясь через люк механика водителя.

— Вон за теми кустами овраг, — поставил он задачу своей группе. — Там трое бандеровцев закапывают наших убитых танкистов. Огонь открывать по моей команде. Одного постараться взять живым! За мной, бегом марш! — скомандовал он, и, выскочив из-за танка, устремился в сторону от хаты к кустам. Бежали не цепью. Бойцы этого делать не умели. Бежали гуськом. Впереди комбат с автоматом, сзади Сенявин, потом Кузнецов, доставший из кобуры ТТ.

Михайлович тоже вылез через верхний люк тягача, вслед за пулемётчиком.

Миша, — крикнул он сверху Карелину, залёгшего там, где застала команда командира, — проползи метров десять по канаве вперёд. Бандеры в доме сидят, его возьми на прицел. И влево дорогу поглядывай, тут недалеко село, помощь им подойти может.

— Хорошо, дядя Саша, — Карелин понятливо кивнул и пополз по кювету вперёд. Михайлович уверенно взобрался на башню БТ и скрылся в люке. В батальоне он был, пожалуй, по возрасту самым старшим. Тридцать девять лет. Призван из запаса, как многие другие, для усиления западных приграничных округов. На БТ -5, механиком водителем он в своё время отслужил пять лет. Танк знал досконально, мог сработать за любого номера экипажа. Михайлович загнал в ствол снаряд и начал вращать маховик, поворачивая башню. Чуть опустил ствол пушки, наведя его на дверь. Стал терпеливо ждать, изредка поглядывая в перископы обзора. Люк закрывать не стал, надеясь услышать начало боя.

Кусты преодолевали осторожно, стараясь не шуметь. Вышли к краю оврага. Внизу, в двадцати метрах правее, трое парней заканчивали засыпать могилу. Рядом лежал аккуратно срезанный дёрн. Землю, когда копали яму, бросали в одну сторону на расстеленный брезент, чтобы потом излишки земли сбросить в ручей.

— Я правого, ты левого, сказал он залёгшему рядом Сенявину. Третий если побежит, стреляй по ногам. Готов?

— Готов, ответил пулемётчик, беря левого бандита на мушку.

— Тогда, Огонь! — скомандовал комбат, нажимая на спуск автомата. Две короткие очереди прозвучали одновременно. Два тела отброшенные пулями, улеглись на землю. — Поднять руки и не двигаться! — прокричал комбат, поднимаясь в полный рост. — Обойти справа и слева, если потянется за оружием, стрелять на поражение! — приказал он бойцам. Танкисты шустро ломанулись вниз. Овраг был метра четыре глубиной, но склоны не обрывисты. Когда бойцы достигли дна оврага, комбат опять скомандовал бандеровцу: — Эй, ты, плавно лечь на землю, руки не опускать! Тот лёг. — Обыщите его ребята и свяжите ремнями,— распорядился он, продолжая держать бандита на прицеле. — Внимательно, у него может быть нож! Сенявин поставил пулемёт, сорвал с пояса убитого пояс и танкисты дружно завернули руки пленнику назад и связали локти. Затем обстоятельно связали кисти рук и ноги в щиколотках и коленях.

Глеб, наблюдая за атакой на банду, своим подопечным был доволен. Боря действовал правильно. Командовал чётко. Подсказывать не пришлось. Да и бойцы нормально отработали. Пленного выбрали самого мелкого, что с точки зрения разведчика большой плюс — легче тащить. Хотя Борис мог исходить и из другого принципа — выбить в первую очередь самых здоровых, представляющих наибольшую опасность. Он метнулся к хате. Мужик что-то доставал из тайника, отодвинув половицу. Половицу он поставил на место, расстелив обратно яркий гуцульский половичок, закрывавший тайник. То что он достал, оказалось двумя гранатами.

"Видел, что мужики побежали к кустам, решил, что хату окружили, и уйти не удастся. Будет прорываться, — понял Глеб, наблюдая, как бандеровец загнал патроны в стволы двух пистолетов и засунул их сзади за пояс. — А может и стреляет с двух рук. Немцы такое практиковали".

Мужик, не суетясь, остановился у дверей и стал ждать. Вот это Глебу не понравилось совсем. У бандеровца оказалось неплохая выучка. Нападение произойдёт, как кто-то подойдёт к двери. По своему красноармейцы стрелять поостерегутся и у него будет секунда, другая чтобы забежать за угол дома. Дальше по кустам вдоль оврага или в овраг, и появится надежда скрыться. Обязательно будут потери.

Больше Глеб не раздумывал. Он подлетел к танку.

— Михайлович, ты меня слышишь?

— Слышу, ангел-хранитель, — ответил танкист, даже не удивившись.

— Всади в дверь снаряд, за ней бандеровец стоит, ребят ждет, гранатами обвешанный.

— Это мы с удовольствием!

Михайлович проверил прицел и нажал педаль спуска. Дверь выстрелом вбило внутрь, вместе с телом.

— Не стреляй пока больше, может в хате что-то ценное есть для особистов. И крикни Карелину, пусть туда бежит, и если что-то загорелось, потушит.

— Миша, комбат приказал, бегом в дом, если что горит, заливай водой или выбрасывай наружу, — высунувшись из люка, прокричал команду Михайлович. — Только руки не пожги!

Карелин подхватился и побежал к хате. Глеб полетел за ним. Дверь разнесло в щепки, человека, прятавшегося за ней, с разорванной грудью отбросило к противоположной стене. Дымилось несколько тряпок, но ничего сильно не горело. Несомненно, Карелин справится.

Сержант полетел в овраг. Комбат с пулемётчиком, встревоженные пушечным выстрелом уже бежали назад.

— Всё нормально, Боря. Последнего в хате пришибли. Собрался бандера на прорыв идти, пистолетами обвешался и гранатами. Я приказал Михайловичу ударить снарядом через дверь, а то у нас могли быть потери.

— Ну и правильно сделал. Не хватало ещё бойцов терять. Взяли одного живьём и ладно.

— Хату, Борис, надо осмотреть очень внимательно. Один тайничок я знаю, но их тут могут быть десятки. Пошли к Кузнецову Карелина, пусть ведут сюда пленного. Сенявина с пулемётом поставь на охрану у танков, только пусть место выберет, чтоб никто не подобрался, и всё было видно. А Михайловича пусть сюда пришлёт. Он дядька опытный, может что-то и подскажет.

Пленного приволокли через пять минут.

— Борис, у меня большой опыт дознания. Давай я буду вопросы задавать, а ты вслух опрашивать и кое-что записывать.

— Я не возражаю, Хранитель

— Спроси его, кто лежит в могиле?

— Три танкиста и три женщины.

— Зачем убили танкистов?

— Звеньевой приказал. Сказал, пулемёт во Львове нам очень пригодится.

— Кто их убил?

— Двух пан звеньевой ножом, одного Петро шилом.

— Они сами подошли к вам ?

— Да. Обломались. Спрашивали, далеко ли Брюховичи. Ехали на ученье, заблудились. Пан звеньевой им предложил квасу и буженины. Кода стали пить, он их ножом. А третьему Петро тоже кружку отнес, он в танке ковырялся. Он его шилом в висок.

— Зачем раздели убитых?

— Пан звеньевой приказал кровь замыть, сказал, что во Львове одёжа пригодится.

— Какое оружие забрали из танка?

— Пулемёт, три нагана, четыре гранаты.

— Куда спрятали?

— Пулемёт на чердаке, пистоли пан звеньевой в захоронку положил, гранаты тоже.

— Оружие на чердаке ещё есть?

— Да есть. Пулемёт польский и три винтовки.

— Зачем вам столько?

— Оружия много не бывает, сказал пан Остап. Не сами понесёте — телега повезёт.

— Когда придёт телега за оружием?

— Телега за нами должна прийти завтра. Вечером мы должны быть во Львове.

— Кто приказал завтра вечером быть во Львове?

— Пан Ксендз.

— Как зовут ксендза?

— Пан Артёмий Цегельский.

— Где ещё есть тайники в доме.

— В загоне для скота.

— Что там лежит? Тоже оружие?

— Нет, вещи разные и предметы.

— Зачем вас повезут в Львов?

— Москалей, жидов резать будем, делать что скажут.

— А почему именно двадцать первого?

— Пан ксёндз сказал, что в воскресенье утром немец через границу пойдёт.

— Где захоронка звеньевого?

— Не знаю, где-то в спальне.

— Зачем убили женщин?

— Пан ксёндз приказал.

— Кто они?

— Советки. Учителка, книгочея, жена милиционера.

— Милиционера тоже убили?

— Да, пан ксендз приказал.

— Как имя звеньевого и всех остальных?

— Пан звеньевой — Остап Ручка, остальные: Панас Борич, Петро Косенко, и я, Стефан Пашинский.

— Вы все из Борков?

— Да.

— А звеньевой в Польшу выезжал?

— Да, в тридцать девятом году, учился у немцев в полевом лагере.

— Ладно, Боря хватит. Его даже допрашивать не интересно, он всё сразу выкладывает. Давай сначала выпотрошим дом, затем предлагаю всем позавтракать, раскопаем могилу и поедем в сельсовет. Выдадим председателю убитых женщин и двух пареньков. Пусть хоронят. По идее все тела надо, конечно во Львов везти, а тут засаду от НКВД ставить. Чтобы перехватить того, кто завтра за ними должен приехать. Тело звеньевого предлагаю всё-таки сдать НКВД. Может он у них ещё где проходит под другим именем. Председателю сельсовета по любому довести надо, пусть вызывает представителя НКВД и расследуют. Ведь ещё где-то тело милиционера. Спроси его, кстати о милиционере, где тело?.

— Тело милиционера Матвея в мешке бросили в реку, двести метров от моста, где омут, — ответил Стефан.

Пленный показал тайник в загоне для скота и его связанного закрыли в той же каморке, где держали женщин.

С чердака сняли оружие, а Михайлович пошёл смотреть неисправность танка. В тайнике под половицей оказалось десять гранат, две из них немецкие колотушки. Из короткоствола: пять наганов, три ТТ и два Парабеллума. Два Вальтера вытащили ещё из-за пояса Звеньевого, как и две гранаты из карманов. У хлопцев, при обыске тел тоже оказалось по нагану, за исключением Стефана. У того оружия при себе не было. С чердака достали наш пулемёт, снятый бандеровцами с танка с двенадцатью набитыми дисками, три немецких карабина с подсумками по тридцать патронов. И что особо порадовало, польский ручной пулемёт Браунинга калибра 7.92, новый в полной комплектации. К нему имелся даже специальный прицел и тренога для стрельбы по самолётам. Боезапас, правда, был небольшим — двадцать магазинов по двадцать патронов, но винтовочные патроны всегда можно было добыть у немцев. К пистолетам россыпью патронов не было, только те, что в обоймах. В общем, Борин батальон оружием прибарахлился. Под половицей лежало две пачки денег — одна советскими дензнаками, вторая с польскими злотыми. Там же комбат нашел маленькую бумажку с адресом. Адрес, возможно, был Львовским. Всё это Борис собирался сдать в НКВД, кроме оружия, конечно.

Из тайника в загоне, забрали шесть комплектов нашей формы, включая форму убитых танкистов, патефон — для батальона, и швейную машинку для старшины. К патефону имелось две пластинки с польскими надписями. Вещей там было много, перебирать можно было пол дня. Одних сапог оказалось десять пар. Комбат приказал сапоги забрать все. Три пары пойдет танкистам БТ, остальные — старшине. У многих бойцов обувь уже износилась, а сроки не вышли.

Подошёл Михайлович.

— Ты знаешь, комбат, а танк этот из нашего корпуса, из восьмой дивизии. Неисправность пустяковая — лопнула трубка бензопровода. Там только держатель заменить и трубку. Работы на двадцать минут, только не чем. У нас на БТ из запчастей здесь ничего нет. Краник я перекрыл, чтоб не вспыхнуло. Тянуть танк до Львова надо. Был бы кусок шланга подходящего диаметра, можно было бы повреждённую часть вырезать, шланг поставить, да проволокой затянуть. Но где его взять? Буксировать надо.

— Спасибо, Александр Иванович. А насчёт принадлежности ты не ошибаешься? На нем даже номера нет, и тактический знак я не заметил. Их еще в тридцать восьмом приказали закрасить.

— Нет, я пока в башне сидел, и бензин нюхал, у командира на стенке надпись увидел 4-8-РБ. Думаю разведбат 4-го корпуса 8-й танковой дивизии.

Позавтракали хорошо. Съели по банке рыбной консервы, заели найденным хозяйским хлебом и бужениной.

Комбат выдал каждому мехводу по немецкому карабину, чтобы держали в танках, оставил Сенявина и Михайловича на охране техники и пленного. Найденные пулемёты приготовили к бою, прочистив от масла стволы и установив магазины. Карелин подогнал тягач, найденное оружие завернули в мешки и уложили в кузов к кабине. Комбат сел вместе с Кузнецовым в тягач и поехали раскапывать могилу.

Земли до первого тела оказалось сантиметров сорок. В бело-грязном белье извлекли первого танкиста. Судя по рассказу Станислава — это был механик водитель, кровь запеклась на виске от небольшой ранки от шила. "Надо же, — подумал Глеб, — сумел через танковый шлём попасть в уязвимое место". Вытащили, оттащили в сторону. Кузнецов заботливо смахнул тряпочкой землю с застывшего лица. У второго оказалось располосовано горло, третий был убит ударом ножа в сонную артерию. Здесь чувствовалась рука профессионала, обученного работе ножом.

Дальше стали вынимать женщин. Если на верхней убитой еще остались какие-то обрывки рубашки, то следующая девушка была абсолютно голой. Когда извлекли её, то Карелин заплакал, потом его стало рвать, и комбат был вынужден дать воды из фляжки. Внизу лежала ещё одна несчастная. Тело её было распилено пополам и обе части брошены в могилу. Голова несчастной оказалась в районе живота. Части переставленных местами человеческого тела вызывали шок и невольный спазм. Злодеев, сотворивших это, хотелось, убить на месте. Кузнецову пришлось спуститься в могилу, чтобы достать убитую девчонку. Он осторожно подал сначала голову, потом ноги, комбат принимал.

Карелин немножко пришёл в себя и на брезенте начали вытаскивать тела наверх из оврага. Комбат помахал рукой и примчался Михайлович.

— Найди в доме что-нибудь, Александр Иванович. Там три девушки убитых голые, надо завернуть во что-то.

Вытащили и застреленных бандеровцев. Один был очень здоров, килограмм за сто. Пришлось опять на помощь звать Михайловича. Кузов застелили простынёй, и начали складывать туда тела. Девчонок тоже укутали простынками. Тело бандита убитого в доме, сунули в мешок и забросили в кузов. Пленника решили держать в тридцатьчетверке Кузнецова, намертво привязав к сидению. Тронулись, когда перевалило уже за одиннадцать. Комбат уселся за рычаги и тащил неисправный БТ-7, в котором за мехвода сидел Михайлович. Сенявин торчал из люка с готовым к бою пулемётом. Кузнецов вел тягач с пленником, Карелин — "Ворошиловец" с телами убитых. Через десять минут въехали в Борки.

Слетавший на разведку Глеб, доложил ему, что сельсовет в восьмом доме от въезда, председатель на месте. По дороге сержант выспросил у Михайловича, откуда он знает про ангелов-хранителей.

— Так в тридцать девятом он меня от смерти спас и весь наш экипаж. Я тогда механиком был на БТ-5. В наступление шли на финские доты. Мне тогда в ухо кто-то крикнул: — Стой! Я педаль тормоза и нажал от неожиданности. А впереди снаряд разорвался в метрах десяти. Едем дальше — опять крик: Вправо! Ну, я вправо, а очередной снаряд слева рвётся. От восьми снарядов уберёг. После третьего, я уж сообразил, кто мне командует. К доту, считай, в упор подошли и в амбразуру ему два осколочных! Я потом поблагодарил, а Ангел-хранитель мне пожелал долгой жизни! Так что теперь я всегда прислушиваюсь.

Колонна остановилась напротив сельсовета, где висел красный флаг.

Комбат вылез из танка и направился в дом.

— Командир батальона старший лейтенант Михайлов, — представился Борис. — Вы будете председатель сельсовета?

— Да я, Прохоренко Илья Лукич.

— Товарищ Прохоренко, у вас в селе орудует банда националистов. Они убили Красных танкистов и трёх советских работников из вашего села. Двоих мы застрелили при попытке оказания сопротивления . Двое скрылись. Необходимо эту информацию довести до уполномоченного НКВД. Если он захочет получить дополнительную информацию, а она у нас есть, пусть позвонит или приедет в ремонтно-восстановительный батальон 32-й танковой дивизии во Львов. Запомнили?

— Да! А как же это случилось?

— В нескольких километрах отсюда мы заметили неисправный танк. Остановились, экипажа не было. Стали искать. Вот эти двое засыпали могилу с убитыми. Пытались задержать, но они начали отстреливаться, пришлось застрелить. Могилу разрыли, там три наших танкиста и три девушки из вашего села, изнасилованные и убитые. Одна убита зверским образом — распилена пополам. Мне нужно, чтобы вы опознали убитых и указали место, где сгрузить тела. Убитые в кузове тягача на улице.

Председатель побледнел. Он был из местных и уже боялся. Распилить пополам могли и его, и всю его семью, как делали националисты для устрашения населения в Польше.

— Пойдёмте, товарищ командир, — тяжело вздохнув, сказал председатель. Его подвели к тягачу, и он залез в кузов.— Те, что подальше лежат, — пояснил комбат, — убитые танкисты, а это пять тел — ваши. Узнаёте?

— Да, ответил председатель.

— Продиктуйте имена и фамилии, я запишу! — сказал Борис. Против каждой девушки сделал отметку, какую должность она занимала. Рива, например, значилась заведующей избой-читальней. Комбат дал председателю расписаться об опознании и передаче тел и добавил: А тело милиционера ищите. Наверняка закопали или в речку бросили недалеко от села. А где батюшка у вас обитает? — спросил он в заключении.

— У нас нет батюшки, у нас ксендз, — уныло ответил председатель.

— Но молитву по усопшим ему можно заказать?

— Попытайтесь. Он сейчас в храме или у себя дома. Дом у него третий отсюда с голубыми ставнями.

— Спасибо, поблагодарил комбат. — Где выгрузить тела?

— Вон там, около палисадника. Подождите минутку, я какое-нибудь рядно принесу.

Прохоренко зашёл в соседний дом, тут же выскочили две бабы и застелили кусок земли серой домотканой тканью.

Комбат дал команду, и бойцы начали перетаскивать тела и укладывать их в рядок. Между девушками и убийцами сделали изрядный зазор, отделяя козлищ от убиенных агнцев.

— Ну что, Глеб, пойдем ксендза брать? — спросил Борис.

— Пойдем, он сейчас в церкви,— согласился Хранитель. — Только возьми двух мехводов с карабинами и пистолетами. Как бы там нам жаркую встречу не организовали. И пару гранат не забудь на всякий случай.

Взяли Михайловича и Кузнецова. Люки своего танка он закрыл. В "Ворошиловце" сидел Карелин, а из люка командирского торчал Сенявин с пулемётом.

Перед церковью Михайлович снял шлём, а войдя, перекрестился на образа. Выскочивший из-за аналоя священник в сутане, аж взвыл от ярости:

— Как вы смеете в святой обители креститься непотребным знаком? — завопил он.

-Как учили, так и крещусь, — буркнул Михайлович

Ксендз открыл рот, чтобы опять заорать, но Боря его прервал:

— Вы арестованы, пан Артёмий Цегельский!

— Убейте этих проклятых москалей! — завопил ксендз и сунул руку под сутану в незаметный разрез.

— Ложись! — заорал ментально Глеб, бросая своих подопечных на пол.— Огонь!— тут же выкрикнул он очередную команду. — Борис слева, Михайлович справа! Самое интересное, но танкисты среагировали на его команды вовремя. Два человека, выскочившие с обеих сторон от аналоя, открыли огонь, но первые пули прошли выше. Борька срезал автоматчика короткой очередью, а Михайлович залепил две пули, стрелявшему из пистолета. Причём залепил очень ловко: одну пулю в грудь, другую в голову. Ксендз продолжал что-то доставать из-под сутаны. "Пистолет тащит! — пронзила мысль мозг Хранителя.

— Стой! — направил он мысленную команду на священника, но тот не среагировал на его посыл. — Ах ты, сука! — ударил он ксендза пальцами ладони в район сердца и быстро сжал кисть, пережимая внутри тела сосуды. Аорта неумолимо сжалась, останавливая кровоток. Сердце ещё судорожно сделало два удара и остановилось. Для работы не было главного — питающей сердце крови. Ксендз левой рукой схватился за грудь, хрипя и пытаясь что-то выкрикнуть, опустился на пол, и завалился на спину. Правую руку он так из-под сутаны и не вытащил.

Комбат поднялся. Бойцы тоже встали, напряжённо ожидая атаки.

— Вытащить убитых из церкви! — приказал старший лейтенант. Кузнецов и Михайлович подхватили автоматчика за руки и волоком потянули на улицу. Пистолеты из рук они так и не выпустили. Не зря комбат приказал расстегнуть застёжку на кобуре заранее. Выхватить оружие и начать стрелять они успели. Даже Кузнецов успел разок пальнуть в падающего бандита. Он только не мог сообразить, что мгновенно заставило его упасть на пол. У Михайловича таких вопросов не было. Ангел уберёг снова. Не урони он их не землю, очередь автоматчика могла достать всех. Бойцы стащили убитого по ступенькам и бросили на улице. Следом притащили второго. Небольшая толпа, скопившаяся у сельсовета, медленно двинулась в сторону услышанных выстрелов.

— Священника выносите осторожно, может, ещё жив, и под голову подложите! — дал комбат бойцам позолоченную ризу, найденную в осмотренной им поверхностно комнатушке.

Танкисты вынесли священника, обхватив за ноги и плечи, и аккуратно положили на травку, подложив под голову свёрнутую ризу.

— Боря, давай залезай на танк, и будем речь говорить! Народ, волками смотрит, как бы предпосылки к бунту не создать.

Михайлов молнией взлетел на танк.

— Селяне, лекарь есть? Ксендзу стало плохо.

Народ сразу загомонил. — Есть! Есть! — раздались выкрики. — Мефодий, давай, выходи!

Пожилой дедок, опасливо обойдя танк, подошёл к священнику. Он встал над ним на колени, пощупал пульс на руке, затем оттянул веки и заглянул в глаза. Народ приблизился, наблюдая за всеми действиями старика.

— Селяне, видно вы отошли от бога! — прокричал с танка комбат. — Мы пришли к вашему священнику с просьбой отпеть невинно убиенных девушек, которых вы видели у сельсовета. Вместо того, чтобы внять нашей просьбе и выполнить свой долг, он дал команду нас убить. В церкви у него скрывались вооружённые люди. Я не знаю, откуда взялась такая чёрная ненависть у него в голове, но эта ненависть не от бога. Не может настоящий священник давать приказы на убийства. В церкви пролилась кровь. Теперь вашу церковь надо освящать.

Народ недовольно загудел. Глеб чувствовал, что недовольство направлено не на них. А скорее на придурка ксендза. Людей стало больше, любопытные уже стояли в двух метрах от лекаря. Мефодий склонился к груди и прижался ухом, пытаясь расслышать биение сердца, народ замер. Дед встал. Перекрестился и сказал: Всё, отмучился! Повреждений нет. Сердце встало.

Он опять склонился, чтобы скрестить умершему руки. Положил левую руку, на которой щупал пульс, обратно на грудь, а затем потянул правую. Посчитав, что рука в сутане за что-то зацепилась, потянул сильнее и вытащил на свет божий правую кисть, судорожно, сжимавшую черный пистолет. Народ ахнул, хранить оружие под сутаной — это осквернение устоев. Дед попытался разжать пальцы, но смертельная судорога, впаяла их в рукоять. Он так и скрестил ксендзу руки, одна из которых держала парабеллум. — Рука Бога! — сказал он, перекрестившись. Задумчивый народ крестясь, начал расходиться. Всем было понятно, что Бог Артёмия Цегельского наказал, за осквернение храма и веры.

Комбат спрыгнул с танка и подозвал председателя сельсовета.

— Эти тоже из вашего села? — указал он пальцем на убитых.

То внимательно осмотрел убитых в церкви бандитов и отрицательно покачал головой:

— Нет, это не наши. Это — пришлые.

— Михайлович и Кузнецов, обыскать и грузить в тягач,— приказал Борис, забирая немецкий автомат и пистолет. Нашли ещё один "вальтер" и хороший нож в сапоге.

Товарищ Прохоренко, пока кровь не запеклась, я вам советую послать женщин, чтоб всё замыли. Церковь на пару дней закрыть, пусть особисты посмотрят. Ваш ксендз имел связи с бандитами, может что-то осталось. И церковь действительно надо освятить, не знаю, правда, кому из священников это положено делать.

Борис попрощался с председателем за руку и полез в танк на место водителя. Колонна тронулась.

Г Л А В А 22

До пункта постоянной дислокации добрались к часу дня. Дорога утомила. Ночь не спали. Боря отправил всех прибывших с ним отдыхать. Сам себе такой роскоши он позволить не мог.

Порадовал Юра Лукьяненко. Всему техническому замыканию комдив объявил благодарность. Хотя тягачей им катастрофически не хватало. Три танка отремонтировали на месте. Два притащили в батальон на ремонт. На маршруте осталось ещё два. Лукьяненко просил тягачи. Борис два выделил, но мехводов приказал взять других. Помимо этого на маршруте отремонтировали пять автомобилей. Медики за свою санитарку выделили два литра спирта. В штаб дивизии доложили о всех транспортных средствах сломавшихся на маршруте и месте нахождения. Таких оказалось двадцать шесть. Лейтенанту перед маршем выдали карту и кодовую таблицу. Штабной офицер научил пользоваться в течение пяти минут. Антенны связисты принесли и установили на обеих машинах. На стоянке брало до 90 километров, на марше шестьдесят точно. Особист приказал прикрепить к секретной технике гранаты и толовые шашки, при угрозе захвата — взорвать. На связь выходили только по вызову дивизии. Объявлен запрет на радио разговоры. У всех станции настроены на приём. Автомат не пригодился, но все лейтенанты завидуют, а от польского пистолета просто падают в обморок, скрывая жгучее желание подержать.

— Я ж тебе говорил, Юра, у тебя скоро вся грудь в орденах будет. Два дня и две благодарности комдива.

— Ты ему посоветуй жёсткую сцепку сварить. Тогда сможет сразу по два автомобиля тащить. Тягачи у нас мощные. При необходимости буксируемая машина может даже без водителя быть, если быстро не ехать.

— Ты мне сначала чертёжик объясни, а потом я лейтенанту. Твою антенну я еще не забыл.

— Давай, только по быстрому. Тебе в первую очередь рапорт надо особисту писать. И пленного прикажи развязать, покормить, сводить в туалет и опять завязать. Его надо НКВД сдать живым и здоровым. Может ещё чего наболтает. Глеб в течение пяти минут объяснил Борису про жёсткую сцепку, совместными усилиями нарисовали чертёжик.

— Только пусть по длине не больше кузова "Ворошиловца" делает, чтобы пару штук туда засунуть можно было. Если есть материал, и для наших автомобилистов пусть сварят. Не такие мощные можно. Чтобы автомобиль мог автомобиль тянуть. Труба то она в кузове места много не занимает. А насчет подходящих труб можно на нефтеперегонном заводе поинтересоваться. У них, наверняка, разные трубы в запасе есть.

— Давай, Борис, так, — сказал рассматривающему чертёж комбату Глеб, — я полечу нашего особиста искать, а ты указания раздашь, и садись писать рапорт. Не забывай, как только дивизия уйдёт, ты на ППД главный. Как только народ узнает, что ты на месте, к тебе ходоки пойдут. На тебе теперь все склады, часть служб, охрана и жизнедеятельность всей этой территории. Времени тебе катастрофически хватать не будет. Да ещё командование задач подбросит. А вечером вторая часть дивизии на марш пойдёт и тебя с большой долей вероятности определят командиром технического замыкания.

— Умеешь ты, Глеб, настроение поднять, — расстроено сказал комбат, никогда не собиравшийся становиться тыловиком.

— Боря! У нас война через два дня! Сейчас пахать и пахать надо, а не сопли жевать! Работай, а я полетел! Если что, позовёшь.

Начальника особого отдела дивизии Ткачёв нашёл у себя в кабинете.

— Разрешите присутствовать, товарищ майор, это Хранитель Глеб.

— Располагайтесь,— предложил майор. — У вас какое-то дело?

— Не знаю как вас по имени отчеству, могу обращаться по фамилии или по воинскому званию, как вас больше устроит.

— Звать меня Виталий Петрович, обращение устроит любое, какое сочтёте нужным.

— Хорошо, Виталий Петрович. Можете делать пометки, но я бы хотел, чтобы вы пригласили сюда для беседы Поршнёва или кого-то из НКВД. Сегодня транспортной группой батальона во главе с комбатом Михайловым на обратном маршруте движения разгромлена группа украинских националистов. Для НКВД имеется информация.

Лизин снял трубку и позвонил.

— Приедут через двадцать минут, Поршнев и Рощин.

— Хорошо. Теперь конкретно о нашей дивизии. Мною выявлена группа в составе трех человек германских агентов из разведывательно — диверсионного полка Бранденбург 800. Всё что я говорю можно помечать, — сказал Глеб, заметив, что перед майором нет бумаги и карандаша.

Особист тут же достал из стола нужное для записи.

Один служит в артиллерийском полку, второй в батальоне связи, третий в мотострелковом полку. Агенты заброшены в мае месяце, вместе с новым пополнением из Тернопольской области. Имеют связь во Львове через тайники. Сказали что два. Один тайник на соседней с нашей частью улице. Руководителем группы является обергефрайтер первой роты Михаэль Рунер. Служит артиллеристом под фамилией Филоненко на втором орудии у лейтенанта Егорова. Сегодня ночью должен быть арестован и доставлен сюда красноармейцами нашего батальона Романовым и Семёновым, где-то к трем часам ночи двадцать первого июня, если, разумеется, у артиллеристов получится взять агента, а у наших бойцов доставить.

Второй агент — Даниэль Гейтс, служит водителем в батальоне связи, рядовой Широков. Вчера в тайник передал информацию о новой антенне, и о выходе батальона на учение в район Луцка на неделю.

Фамилию третьего агента в мотострелковом полку вам необходимо выяснить. Агенты, очевидно, вооружены, имеют оборудование для диверсий. Так у Филоненко оказался часовой взрыватель, для изготовления мины с установленным временем подрыва. Прошли специальную подготовку в качестве разведчиков — диверсантов. Сильны в рукопашном бое, стрельбе, физической подготовке.

Какие будут вопросы, Виталий Петрович?

— Глеб, а как вы вообще оказались у артиллеристов?

— Комдив приказал силами нашего батальона скрытно выставить прошедшей ночью четыре орудия артполка, не имеющие тягачей для прикрытия укрепрайона. Задача выполнена частично. Из-за очень маленькой разрешённой скорости транспортировки гаубиц — десять километров, до рассвета удалось поставить только три орудия. Оставлен один тягач с двумя бойцами, чтобы сегодня ночью выставить последнее. Тягач должен вернуться к трём часам ночи.

— Глеб, а не поясните мне, что это за часть такая Бранденбург 800?

— Если вкратце, то это на сегодняшний момент диверсионный полк. Создан из батальона. Сейчас развернут до полка. Появились не только диверсионные, но и разведывательные подразделения. Выучка очень хорошая. Против нас работают первая и четвёртая роты. Считайте батальоны. Это те роты, где базовый — русский язык. Раньше набирались из немцев, но сейчас из многих национальностей. В Львове планируется работа украинского батальона "Нахтигаль" (Соловей), созданного из украинских националистов. Тренируются как егеря, прекрасно знают лес, читают следы. Могут активно использоваться не только против армейских частей, но и против партизан. Обычные задания: подрыв и удары по штабам, нарушение маршрута следования колон заменой регулировщиков или с помощью подложных приказов, захват и удержание стратегических мостов, нарушение связи, уничтожение высшего командного состава и прочее. Для "Нахтигаля" в Львове спланирован захват вокзала, радиостанции и электростанции. Центр подготовки у них в Квенцтуге. Группы по численности разные, начиная 7-10 человек и выше. Имеют значительное количество нашей военной формы, в том числе НКВД. Работают под наши части.

— Глеб, вот вы назвали этого агента обергефрайтером, это что за звание?

— Во-первых, это егерское звание. В основном применяется в мотопехоте, разведывательных и горных частях. У немцев очень много званий для нижних чинов. В разных родах войск они имеют специфическое название. Если приблизительно к нашему, то гефрайтер — это ефрейтор. В горных частях нет старшего солдата, идет егерь, а затем сразу гефрайтер. Но обозвать гефрайтера старшим солдатом — это оскорбление. Потому что он не старший солдат, как наш ефрейтор, а третий чин снизу. То есть, по-нашему — младший сержант. А дальше идут звания обергефрайтер, штабсгефрайтер, а потом уже унтер-офицерские пошли и фельдфебельские. Если соотнести немецкие звания с нашими, то агент Рунер — сержант.

Да, совсем забыл, группа старшего лейтенанта Михайлова нашла сломанный танк БТ -7 без экипажа. Экипаж убит. Предположительно из разведбата восьмой дивизии нашего корпуса. Танк мы притащили, и починим, но пусть пришлют человека для опознания тел и похорон, и экипаж для танка. Надо им сообщить.

— Я прозвоню на ППД восьмой, а дальше пускай сами крутятся,— сказал майор Лизин, снял трубку и позвонил в соседнюю дивизию. Не успел он закончить разговор, как в комнату, постучав, вошли два представителя НКВД, Они поздоровались вслух сначала с Хранителем, а потом за руку с майором. Рощин тут же достал толстый блокнот и карандаш. Глеб тоже поздоровался с вошедшими, включая их в ментальную связь.

— Сегодня, возвращаясь от границы, не доезжая километра до села Борки, транспортная группа старшего лейтенанта Михайлова наткнулась на сломанный танк. Пулемёт танка был снят, люки открыты. Я почувствовал, что около танка было совершено убийство. Танк стоял в пятидесяти метрах от одиночной хаты. Обследовав ближайший район, обнаружил, что трое парней закапывают тела наших танкистов. Один мужчина находился в доме. По приказу комбата, группа, состоящая из трех водителей тягачей и пулемётчика, во главе с комбатом, атаковала бандитов. Двое бандеровцев было убито, один взят в плен. Позже, выстрелом из танковой пушки, убит бандеровец, засевший в доме. При вскрытии могилы обнаружены тела раздетых до белья танкистов и голые тела трёх изнасилованных и замученных девушек. Одна девушка была живьём распилена двуручной пилой пополам. Девушки оказались из села Борки. Одна — присланной учительницей, вторая — присланная заведующая избой читальней, третья — жена местного милиционера, приехала вместе с мужем из Киева. Как выяснилось позже, милиционер тоже убит, тело сброшено в мешке с грузом в двухстах метрах от моста в омут.

Убийство танкистов организовал матёрый националист звеньевой Остап Ручка. В тридцать девятом году проходил подготовку у немцев, потом отметился кровавым следом в Польше. Цель нападения — захват танкового пулемёта и формы. Он же своей группой совершил убийство милиционера, захват и убийство женщин. Убийства местных совершены по приказу ксендза Артёмия Цегельского. А теперь пишите крупными буквами: По показаниям захваченного бандеровца, Стефана Пашинского, ксендз сообщил, что в воскресенье утром немцы перейдут границу. Бандгруппе Остапа Ручки предписано к вечеру 21-го июня быть во Львове, куда их должны доставить вместе с оружием на телеге. За ними приедет специальный человек. В хате, принадлежащей Остапу Ручке, обнаружено два тайника с оружием и один с вещами. Оружие конфисковано для вооружения батальона, из вещей изъято десять комплектов советской формы и десять пар сапог (три из этого числа убитых танкистов). Форма предназначалась для действий в городе, будет оприходована старшиной. Две пачки найденных денег находятся у комбата, он их готов передать или финансисту или представителю НКВД. Одна из пачек — злотые. У комбата Михайлова также находится бумажка с адресом найденная в тайнике. Адрес возможно Львовский. Тело убитого Ручки и пленный находятся на территории батальона. Их надо забрать, для опознания и тщательного допроса. Отмечаю, что Степан Пашинский, единственный, кто задержан без оружия и сопротивления не оказал. На вопросы ответил сразу. Дом этот надо тщательно обыскать, мы особо там не рыскали, возможно, удастся найти ещё какие-то улики. При попытке арестовать ксендза, на группу Михайлова было совершено нападение боевиков прямо в церкви. Двое нападавших убиты, у ксендза отказало сердце, и он скончался. Я дал команду председателю сельсовета закрыть церковь на два дня, до освящения её повторно из-за пролитой крови. Её тоже необходимо тщательно осмотреть. Поскольку Цегельский руководил местной боёвкой и был допущен до сведений о начале войны, то там возможно удастся найти что-то серьёзное из документов ОУН. Тела убитых боевиков тоже привезли сюда для опознания. Они не местные.

Комбат сейчас должен заканчивать рапорт, можно будет проехать в батальон, забрать документы, деньги и пленного. Вам, Виталий Петрович, советую поделиться с коллегами сведениями о Бранденбург 800, им вплотную придётся сталкиваться с этими диверсантами, даже здесь, в Львове. А в дальнейшем и в лесах.

А теперь я хочу навести критику на теперешнее положение Красной Армии, надеясь, что вы оперативно доведете сказанное до своего руководства и выше. Вы все преступники. Вы обезличили Красную армию и втоптали в грязь её бойцов. Положение должно быть исправлено в ближайшие две недели. Приведу сегодняшний пример: убиты три танкиста. Мы даже их похоронить не можем, потому что не знаем кто такие. Они теперь навсегда будут числиться в части без вести пропавшими. Документов нет, тактического знака на танке нет. Просто танк и просто бойцы. У красной Армии нет учёта личного состава. Нет документов у красноармейцев и сержантов. Это бесплотные миллионы, которые служат в нашей армии. Их будут убивать сотнями и вы никогда не узнаете, кто убитый. Что сообщить родственникам, матерям и жёнам. Те смертные медальоны, что вы придумали, откровенное дерьмо. Девяносто процентов из них не заполнены. Если же убьют начальника штаба, то о судьбе подразделения не сообщит никто и никогда, тем более о судьбе бойца. У вас любой человек может прийти и назвать себя кем хочет. Личностей нет, есть красноармейцы. А это не правильно. Петров должен быть Петровым, а Иванов Ивановым. Ленин как говорил: Социализм — это учёт и контроль. В армии учета личного состава нет, закрепления оружия за бойцом нет, принадлежность техники не очевидна. Танкист, что, должен вылезти из танка и орать "Ребята вы с какого взвода? Мне приказано поддержать третий!". Будете в батальон, попросите у писаря Маэстро Синего, то бишь Синицына, показать учет личного состава батальона. Комбат пользуется и не нарадуется. А простой батальонный писарь сам его придумал. Жизнь заставила! Ваши военкоматы имеют массу сведений о призывниках. Но эти сведения в армию почему-то, вместе с призывником не идут. Отправляют списочный состав. Вчерашний пример: в дивизии силами особого отдела обнаружено три немецких шпиона, прибывших майским призывом из Тернополя. Немцы проникают свободно, не утруждаясь, куда хотят. Выдавая себя хоть за солдата, хоть за сержанта, хоть за офицера. И это в мирное время. А во время войны возможности у них станут просто колоссальными. Да со справкой из госпиталя можно будет устроиться в любую часть, на любую свободную должность. Они вот добудут свежие образцы документов с началом войны, и вы будете только отмахиваться от шпионов. У него будет всё, и продовольственный аттестат, и нужное удостоверение, и командировочное предписание. У немцев очень мощный документооборот. Нужных бумажек они наклепают в неограниченных количествах. И шпионы из разных подразделений начнут ходить друг к другу в гости. Единственное полезное, что я увидел из документов для личного состава — это в Дисциплинарном Уставе Карточка взысканий, поощрений и наград. Вопросы по сказанному есть?

— Есть, — тут же отозвался начальник особого отдела Лизин. А что вы посоветуете насчёт документов для красноармейцев.

— На мой взгляд у красноармейца должны быть две вещи: Удостоверение красноармейца с фотографией. Должность, фамилия имя отчество, место и дата рождения, откуда и каким военкоматом призывался, гражданская специальность, дата присяги. Закреплённоё оружие или техника. Места прохождения службы.

Второе, должен быть металлический жетон с отверстием для пришивания или шнурка. Жетон должен быть алюминиевым или из нержавеющей стали, чтоб не ржавел и не разрушался. На жетоне должно быть выбито: РККА, номер полка, батальона, роты, взвода, Фамилия имя отчество, к примеру: РККА 66-3-1-2 Петров Иван Иванович.

Два этих документа позволяют установить личность красноармейца, и значительно затрудняет возможность подделки. Жетон красноармеец обязан хранить в пистонном кармане брюк в пришитом или привязанном виде. Форма жетона из условия помещения в кармашек и минимального расхода материала при штамповке. В батальонах должны быть металлические шрифты, для нанесения информации чеканкой. То есть, писарь взял заготовку жетона и набил на него нужную информацию. На таких жетонах можно оставлять специальные знаки, например, пробита глубже третья буква в фамилии. Не вздумайте эти жетоны называть жетонами смерти. Это жетон красноармейца. При переводе в другую часть, новое место службы может выбиваться на обратной стороне жетона.

Для изготовления этих документов нужно время и средства. Месяца два, три. Сейчас можно ввести временные удостоверения. Картонка, где рукой писаря написаны данные солдата, должность, место службы. Написано тушью, и заверено печатью. Может быть личная подпись бойца. Материл картона, должен быть защищен от воды, не размокать от дождя, при форсировании реки, или болота. Можно попытаться пропитать олифой или вскрыть лаком. Можно попробовать этот картон поместить в чехол из целлулоида, или даже писать на целлулоиде, если надпись будет держаться. Здесь надо подобрать материал и чернила. Хранить временное удостоверение в кармане гимнастёрки.

Теперь хочу перейти к промышленности. Наша промышленность хуже германской. У них и станки получше и рабочие лучше обучены. Так давайте не будем взваливать на неё непосильную ношу. Начнётся война, многие заводы придётся эвакуировать, иначе они могут достаться немцам. А они всё приспособят к делу. Возьмём, к примеру, танки. Мы сейчас превосходим врага по танкам в несколько раз, причём наши танки лучше вооружены, имеют более мощную броню, но часть этих танков стоит мертвым грузом. На них нет запасных частей. Зачем делать целый танк, тратя на него огромные суммы, если можно сделать рублёвую запчасть и старый танк будет отремонтирован и сможет вступить в бой. Народные деньги надо беречь. В наркомате обороны неправильный подход к определению боеготовности техники. Если техника не может маневрировать, не может стрелять, не может выполнять свои задачи из-за отсутствия связи или снарядов, по тысяче других причин — она небоеготова. Это металлом, а не техника. В войне будут участвовать только те танки, которые на момент военных действий могут двигаться, стрелять и управляться. Вот с таких позиций и надо исходить. И командиров драть и промышленность за тот процент неисправных, небоеготовых танков, которые имеются. Сделайте из двух неисправных танков один боевой, и вы на голову станете сильнее, из металлолома у вас появилась боевая машина. А промышленности надо ставить конкретные задачи по выпуску запчастей. Нам не нужна их тысяча танков за миллиард, нам нужны конкретные запчасти для тысячи танков на один миллион рублей. А на оставшихся девятьсот миллионов пусть доработают трансмиссию, коробку передач, двигатель, чтобы поднять моторесурс в два раза, разработают и установят новую рацию, более пробивное орудие, усилят броню. Вот такой подход должен быть к производству техники. Во всех округах неисправную технику, не смотря на начало войны, предлагаю централизованно вывезти на ремонт. Это касается не только танков — самолётов, орудий, тягачей и прочей техники тоже. Это сэкономит стране миллиарды рублей. К примеру, в батальоне сейчас имеется три танка Т-34 с неисправными бортовыми фрикционами, которые не могут двигаться. Сожжены диски трения. Стоимость такого диска, как указано в ведомости, шесть рублей с копейками. Стоимость набора дисков чуть больше ста тридцати рублей. Итого, имея запасных частей на четыреста рублей, можно ввести в строй три новых танка, стоимость которых с этими запчастями просто несоизмерима. Ввести за день, штатными ремонтными подразделениями. В любой части вам расскажут, что чаще всего выходит из строя и ломается. Никакого труда не составляет увеличить выпуск наиболее нужных запчастей. Не можете увеличить, прекратите выпуск новой техники. Все узлы, которые будет выпускать завод, пойдут в запчасти. Добавьте зарплату, разъясните рабочим положение вещей, они вам три плана за месяц сделают. Незачем тратить государственные средства на изготовление новой техники, когда можно починить старую. Экономика должна быть экономной. Починить и воевать, это быстрее чем сделать новое и воевать. Вы получите взвод танков, затратив не миллионы, а всего четыреста рублей. А время сейчас играет против нас. Если немцам удастся занять наши промышленные районы, нам придётся в короткие сроки создавать промышленность в глубине страны, и на счету будет каждый станок и гайка. Все ресурсы надо использовать продуманно и экономно, чтобы не рвать потом жилы.

Не отдавайте немцам не одного завода, ни одной электростанции, ни одного промышленного предприятия. Всё что не удастся вывезти, необходимо взорвать. Вывозите людей, специалистов — это мощь страны.

У нас ещё появятся великолепные генералы, умеющие блестяще управлять войсками, и солдаты, научившиеся стоять до конца и решительно идти в наступление, появятся у нас и танковые армии, вбивающие клин до самого Берлина и мощная промышленность в Куйбышеве и на Урале, но первые четыре месяца стране будет очень тяжело. Если сохраним авиацию, обучим бойцов оборонительным боям, сохраним по возможности технику, ход войны сразу изменится. У врага уже не будет преимущества заблаговременного накопления сил и стратегической инициативы. Ход войны может измениться ещё в этом году. А для этого надо просто делать своё дело и работать, работать на износ!

Давайте заканчивать, всё, что хотел, я вам сказал. Информацию выдал. Пора двигаться в батальон.

В батальоне Борис вручил рапорт начальнику особого отдела, командирам НКВД выделили грузовик для перевозки тел, передали пленного, деньги и документ опознания убитых селян, адрес явки, найденный в тайнике. На всё ушло полчаса. Рощин сходил к Маэстро, переписал скорописью все графы журнала. Майор Лизин тоже заглянул, похвалил ефрейтора за инициативу. Вышел задумчивым.

— И не вздумайте его к себе забирать, — почуяв, где крутятся майорские мысли, сказал ему Глеб. — Он батальону нужен. Да и стране тоже.

— Борис, ты хоть поел?

— Да, старшина накормил обедом.

— Тогда нечего рассиживаться, уже два часа. Поскольку комдива нет, иди, доложи начальнику штаба дивизии о возвращении, о выполнении приказа по установке орудий, о бое проведённым с группой националистов. Сообщи, что на складе имеется пять польских противотанковых ружей. Для мотопехоты будут в самый раз, а то мы про них забыли. Если уложишься за двадцать минут, будешь молодец. У нас в батальоне дел полно. Имей в виду, что пошли слухи, что зам по вооружению гонит колонну реквизированных машин. Нам наверняка нарежут кусок по осмотру и ремонту.

Борис сорвался с места. Понесся в штаб. "Это Глеб вовремя напомнил, — подумал он. — Комдив приказал к четырнадцати часам быть как штык". Не успел он отправиться на доклад, как на грузовике прибыл лейтенант с четырьмя бойцами из разведбата восьмой дивизии.

Встретил их командир второго взвода сержант Ревякин.

— Извините, товарищ лейтенант, комбата нет, но я командир ремонтного взвода,— сказал сержант. — Отвечу на все вопросы и передам отремонтированный танк. А сейчас, пойдёмте, я отведу вас к погибшим танкистам.

Убитые лежи в тени на куске расстеленного брезента. Одеты по форме, со шлёмами на головах, в начищенных сапогах. У двоих из-под воротника белели марлевые повязки.

— Узнаёте? — спросил Ревякин.

— Да, это наши, — хмуро сказал лейтенант.

— Тогда напишите мне их фамилии, звания и что вы опознали убитых, — протянул он лейтенанту лист бумаги и карандаш. — Особист приказал, расследовать будут!

Лейтенант написал: Опознал погибший экипаж танка БТ-7, командир танка младший сержант Родин М.В., радист-пулемётчик рядовой Забелин И.И., механик водитель Кущ И. Ф. и подписался: командир взвода в/ч 5490 лейтенант Самсонов А.А.

— Товарищ сержант, я хочу вас спросить, почему на сержанте Родине надета форма рядового?!

— Это уже мы виноваты. Бандеровцы, напали внезапно и взяли их в ножи. Вот этих ребят убил матёрый диверсант, обучавшийся у немцев. Убил ножом в горло. Механика-водителя прямо через шлём заколол шилом второй. Потом они форму с них сняли и тела закопали. Наши, когда уничтожили банду, могилу вскрыли и танкистов ваших достали. Под ними ещё три замученных девушки были. Вы не сомневайтесь, тела мы колодезной водичкой обмыли, старшина новое бельё дал. А потом уж в форму обряжать стали. Эти двое уж очень статью похожи. Не могли решить на кого сержантскую форму одеть. К себе приедете, гимнастёрки поменяете.

— Спасибо мужики,— пожал лейтенант руку Ревякину и двум подошедшим ремонтникам.

Самсонов махнул призывно рукой и в подъехавший грузовик стали грузить тела. Затем направились к танку.

— Разрешите приступить к приему машины, товарищ сержант? — официально обратился лейтенант.

— Приступайте, — дал разрешение Ревякин.

Лейтенант махнул рукой, и экипаж шустрыми муравьями набросился на танк. Быстро проверили топливо, масло, аккумулятор, рацию и питание к ней, наличие боезапаса, работоспособность двигателя, тормозов и фрикционов. Повращали башню, пошевелили пушкой. Сержант, высунувшийся из люка, прокричал:

— Всё нормально, товарищ лейтенант!

Самсонов кивнул.

— Экипажу потом скажите, что ствол пушки надо почистить. Стреляли из вашего орудия. Михайлович как раз того диверсанта завалил, что ваших двоих ножом порезал. Тот в доме заперся, перед дверями ждал, гранатами обвешанный, когда войдут, вот дядя Саша Михайлович его из пушки и отправил на тот свет. Так что за ребят ваших отомстили. Комбат сказал, пять бандитов завалили, одного в плен взяли. А Михайлович ещё одного из ТТ снял. Он теперь у нас герой.

— А много ли людей у вас было?

— Комбат Михайлов и четыре бойца.

Сержант приблизился к Самсонову и тихо намекнул: — Комбат сказал, бандеры крупные силы во Львов стягивают, так что вы там в своей дивизии посматривайте. У нас вон видишь как: и вышки сторожевые, и танки вместо дотов стоят. Мы готовы, ждём.

— Спасибо, сержант! — сказал Самсонов. Давай бумаги, подпишем и поедем.

Ревякин дал ему расписаться в ремонтной ведомости и журнале приемо-предачи техники.

Лейтенант попросил передать комбату огромное спасибо и колонна разведбата ушла.

Г Л А В А 23

Заместитель командира дивизии по технической части военинженер 2-го ранга Корнелюк мужчина был видный. Рослый, здоровый как медведь, с усами, чуть меньше, чем у Будённого. Обладатель солидного баса, сильной воли и неуёмного технического любопытства. Прекрасный специалист, разбиравшийся практически в любых вопросах, и отменный практик в деле обслуживания, ремонта и хранения машин. Командир дивизии знал, кого послать для исполнения распоряжения командующего армией.

Фактически военинженеру удалось сделать невозможное: за два дня он собрал сто шесть автомобилей и теперь мотострелковый полк был обеспечен транспортом.

Взяв броневик и пару автомобилей, куда усадил пяток матёрых сержантов, загрузил продовольствие и тонну бензина в бочках Корнелюк двинулся в свой вояж. Если кто-то думает, что гражданские предприятия и организации легко расстаётся с подлежащим мобилизации автомобилем, то глубоко ошибается. Половину автомобилей пришлось выбивать в словесных баталиях или просто отнимать угрозами и силой.

В распоряжении командарма Музыченко было написано:

"В соответствии с решением Военного Совета армии реквизировать автомобильную и автотракторную технику согласно мобилизационного плана, вместе с водителями. Водителей считать командированными на два месяца на военные сборы".

— Мне без разницы, жалуйтесь хоть самому товарищу Сталину! — говорил он одному секретарю райкома, забирая из райкомовского гаража грузовик и "эмку", — ваши машины стоят в мобилизационном плане. И я не собираюсь идти вместе с вами под трибунал, за срыв боевого приказа. Где водители с этих машин? Сюда их немедленно!

Напор, громогласный рык и изрядная доля наглости делали свое дело. Корнелюк выколачивал машины вполне успешно, не беря только уж совсем ветхие или сломанные напрочь. Сержанты за пять минут осматривали машину и проверяли её техническое состояние, вручая водителю листок с недостатками, подлежащим немедленному устранению.

Многочисленные звонки из Киева, посыпавшиеся после жалоб, его абсолютно не трогали. В каком-то районе даже подключили уполномоченного НКВД.

— Мне, говорил Корнелюк лейтенанту ГБ, — абсолютно наплевать, кто на меня жалуется и почему. Я имею боевое распоряжение командующего армией. И если мне положено собрать сто двадцать единиц транспорта, способных перевозить бойцов, то я их соберу, не смотря на все вопли и жалобы партийных и советских органов. А ваше дело, товарищ лейтенант госбезопасности, навести порядок среди этих руководителей. Они должны были десять раз обдумать, как будут справляться без мобилизованного транспорта. И организовать ремонт и поддержание в исправном состоянии необходимой им техники. Я скажу вам больше, командарм имел разговор с Наркомом Внутренних дел, товарищем Берией. И товарищ Берия его поддержал.

— А вы откуда об этом знаете, товарищ Корнелюк?

— Если бы не поддержал, то распоряжение бы давно отменили. Из Киева каждый час звонят всякие руководители, волну гонят. А я вам советую связаться с начальником управления НКВД в Львове и уточнить обстановку. Чтобы и вы, со своей стороны, оказали мне помощь в этом важном деле.

Если бы не поджимало время, то свою задачу заместитель командира дивизии выполнил бы полностью. Но комдив поставил жёсткий срок, и они, работая и ночью, просто не укладывались. Корнелюк отправлял под руководством своих сержантов колонны примерно по двадцать автомашин во Львов, формируя их по мере поступления. С последней колонной прибыл сам. Всего ему удалось реквизировать сто шесть грузовиком, четыре "эмки" и пять тракторов. Трактора были дрянь конечно, но гаубицу потянут. "Один два перехода пройдут, и ладно, — подумал военинженер. — Лучше пять плохих тягачей, чем вообще никаких!"

А дела в батальоне шли своим ходом. Мужики старались не за страх, а за совесть. Удалось отремонтировать пять танков. Два тех, что ночью притащил лейтенант Лукьяненко с трассы, два плановых и танк разведчиков 8-й дивизии. Сейчас Боря ковырялся с парой бойцов в тридцать четвёрке, пытаясь заменить диски на сгоревшем фрикционе. Малоопытные механики водители сжигали фрикцион очень часто. Усилие двигателя через фрикционную муфту не передавалось больше на коробку передач и танк вставал намертво. Самое плохое, что новых дисков трения на замену не было. Васильев надёргал изношенных, но вполне пригодных дисков с другого танка, и за счёт их теперь комбат пытался исправить эту машину.

Сетка жалюзи и сами жалюзи уже были сняты. Муфты полужёсткого соединения сдвинуты, постановочное кольцо и резиновые кольца сняты и аккуратно лежали на броне.

— Осторожнее Ковров! — склонившись над открытым двигателем, предупредил Борис. Боец, открутив гайки крепления нажимного диска, аккуратно отдавливал его плоской монтировкой в сторону коробки перемены передач. — Давай крючки, Кутагин! — протянул, не глядя, комбат руку, и якут вложил у неё два крючка, согнутых из четырёх миллиметровой проволоки. Якута в батальоне было два. Если Кутагин раньше был оленеводом, то Рытгин значился охотником в промысловой артели. В технике они понимали мало, но были очень старательными. А на единственных стрельбах положили по три пули в десятку. У Бори были на них свои виды. Ковров, тем временем отодвинул нажимной диск, и комбат подал ему крючки, для извлечения показавшихся дисков из маховика. Тот стал их подцеплять и, пропустив под ступицей ведущего барабана и ведущим валиком коробки, вынимать из танка.

Операция по замене дисков фрикцион была уже неоднократно проделана Ковровым, и особой трудности не представляла. Но после обратной сборки необходимо было провести регулировку главного фрикциона и его привода, и комбат хотел лично убедиться в правильности регулировки зазоров и хода тяг. Диски трения для фрикционов шли комплектами, одиннадцать ведущих и одиннадцать ведомых. Но жизнь заставила выбирать из сгоревших и покоробленных годные и снова комплектовать в пакет определённой толщины.

— Товарищ старший лейтенант, — подбежал Маэстро, — звонил, дежурный, просит прибыть в штаб.

— Дальше, Ковров, продолжай самостоятельно. Кутагин тебе в помощь. Начнешь шарики и тяги регулировать, позовёшь командира взвода, пусть проверит.

Дежурный направил в кабинет начальника штаба.

— Значит так, комбат, — сказал Зимин. Корнелюк пригнал свыше сотни автомобилей, сейчас их мотострелки принимают. Там штук тридцать совсем плохонькие, как сказал инженер. Твоя задача их подшаманить, чтоб до района рассредоточения могли людей довезти. Времени у тебя фактически три, максимум четыре часа. Командир автотракторного батальона кое-какие запчасти привёз, но слёзно попросил остатки обратно вернуть.

— Задачу, товарищ подполковник уяснил. Тела танкистов и отремонтированный танк мы разведчикам из восьмой дивизии отдали. Наших четыре танка из ремонта вышли. Три из полка Жеглова, который вчера ушел, один из шестьдесят четвёртого. Их надо сегодня тоже в колонну поставить, чтоб потом отдельно не гнать.

— Четыре танка, это хорошо, — сделал пометку начальник штаба. — Экипажи найдём. Давай, комбат, сейчас на тебе автомобили.

Борис развернулся, и заспешил в батальон. Машина с запчастями уже зашла, как и пять стареньких грузовичков. С Зарембой быстро распределили людей по маленьким бригадам и работа началась. Одни проверяли аккумуляторы, другие бензоподачу, третьи электрооборудование, четвёртые ходовую, пятые двигатель, шестые наличие масла и фильтры. На первой пятёрке заменили два аккумулятора, два карбюратора и несколько фильтров. Борис боялся, что автомобили запрудят весь двор, но видно у мотострелков нашёлся соображающий человек, и присылали по пять машин, каждые полчаса. Задница у бойцов была в мыле, но работа кипела. Снимались колёса, прокачивались тормоза, моргали фары, и тянулась новая проводка. Первую пятёрку обслужили за сорок минут, а потом приноровились и вошли в график: пять машин за тридцать минут. Гражданские водилы просто млели от счастья за своих лебёдушек. Всё подтягивалось, проверялось и смазывалось. Все три командира взвода и комбат вертелись волчком, советуя, контролируя и показывая. За три с половиной часа провели профилактику на тридцати четырёх машинах. Все снятые запчасти, Михайлов велел загрузить автобатовцам назад в кузов, глядишь, что и пригодится. Заремба даже пожертвовал один аккумулятор из своих запасов. Закончили к семи. Комбат позвонил, доложил, и старшина пригласил всех на ужин. Ковров фрикцион поменял, танк проверили, но отдавать пока не стали. Не было лишнего экипажа. После ужина подошли танкисты и забрали отремонтированные танки. Народ на ППД зашевелился, заканчивая погрузку снарядов и имущества, пользуясь последним часом светлого времени.

Караул на вышки заступал уже с ракетницами. Комбат приказал в случае тревоги давать красную ракету вверх в направлении противника. Осветительные не жечь, они пригодятся при ночной атаке на батальон. Помимо карабинов, бойцам выдали пулемёт и по две гранаты. "Если за кольцо в кармане дёрнете, яйца будут на проводах", — предупредил комбат, проводя инструктаж караула. "Надо будет для караула гранатные сумки на складе получить". В танки, поставленные вместо дотов, тоже направили по одному человеку в качестве наблюдателей. С завтрашнего дня, Михайлов собирался держать там тоже два круглосуточных поста. Перед отбоем, комбат потренировал людей в разборе оружия, занятие охраной обоих окопов за забором, занятие всеми щелей по воздушной тревоге. Щели пришлось прогнать дважды, чтобы бойцы запомнили, кто куда бежит, и научились занимать сидячие места на лавках. Из щелей трудолюбивый гений командиров взводов сделал убежища. Поставили косо навешенные двери, чтобы взрывная волна не проникала в щель со стороны входа. Под танками было хорошо, нежарко днём и достаточно уютно. Оружие сдали и пошли спать. Народ за день вымотался.

Борис тоже отключился, под мерный рокот уходящих танковых колон. Заместитель снова ушёл в техническое замыкание, взяв на этот раз больше ремонтников, десяток охраны и три тягача. Работу за день он проделал громадную, перетащив двадцать четыре машины в район рассредоточения и притащив на ППД два танка в ремонт. Комбат предложил его заменить, но лейтенант отказался. Сменили только водителей тягачей. Те уже просто не могли шевелить рычагами, управляя бортовыми фрикционами. Жёсткие сцепки очень помогли. За тягач действительно цепляли по два автомобиля, и получалось вполне успешно, главное было медленно вписаться в повороты, чтобы не опрокинуть колёсную технику. Если не на орден, то на медаль Юрка Лукьяненко наработал точно. Когда он в двадцать часов доложил начальнику штаба, что очистил всю трассу, Зимин его похвалил и сказал, что они с комдивом подумают о поощрении за ударную работу.

Пока Михайлов спал, Глеб решил проверить бойцов, оставленных на границе с артиллеристами. Попал к самому интересному действию, когда артиллеристы вязали Филоненко. Лейтенант Егоров всё проверну так, что сцену захвата можно было заносить в учебники. Он отправил бойцов, в том числе и Филоненко, снимать маскировку с тягача перед транспортировкой орудия. Два бойца довольно ловко набросили на агента маскировочную сеть, которую он тянул снизу и в мгновение ока опутали его сеткой. Точку поставил удар здоровяка Мохова по темечку. Здесь Глеб немножко вмешался:

— Молодцы, чисто взяли! — сказал он лейтенанту. — Проверьте, пока он без сознания, карманы, нож в сапоге, обшлага и воротник гимнастёрки, швы одежды на рукавах и галифе, туда часто спицы заточенные прячут. Воротник вообще можно отрезать, вдруг ампула с ядом где зашита.

Из кармана извлекли взрыватель, из сапога финку. В сидоре нашёлся и небольшой браунинг, завёрнутый в старые зачуханные портянки.

Подошедшему капитану лейтенант Егоров всё доложил.

— Передай, что с этим все решено. Особист приказал вести во Львов. Допрашивать будет про остальных агентов, и где находятся. Ремонтникам надо написать записку, что везут арестованного в особый отдел. Филоненко надо сейчас развязать, руки связать сзади, локти плотно верёвкой, кисти чем-то мягким, можно портянкой, разорвав вдоль. Ноги связать в коленях и щиколотках. В рот вставить плотный жгут из той же портянки, завязав на затылке, чтобы вены себе не перегрыз. Для надёжности можно и куском сетки разок опутать. Эту жалко, большая, ещё пригодится. Вещи агента сложить в мешок и в кузов. Взрыватель завернуть во что-то мягкое, положить в ящик от снаряда и поставить подальше от кабины.

Егоров всё исправно пересказал командиру батареи. Филоненко связали по новой, расчёт забрался в кузов, положив между ящиков очухавшегося агента, возбуждённо переговариваясь — не каждый день шпионов ловят. Капитан сел в кабину и приказал трогаться. Взрыватель, завернутый и упрятанный в ящик, он держал на коленях, подальше от снарядов. Он его уже осмотрел и нашёл безопасным. Часовой механизм включён не был.

Пушку выставили в течение часа и ремонтники, прибавив скорости, двинулись к Немирову. Филоненко лежал в кузове. На всякий случай и чтоб не бросало, Семёнов привязал его за пояс к стойке лавки. Немиров прошли лихо и правильно повернули на Дубровицы.

— Володя, вышел Глеб на Романова, — идёте правильно, всё будет хорошо, но бдительности не теряйте. Вчера бандеровцы, на этой дороге, вырезали экипаж сломавшегося танка. Комбат вас ждёт в расположении. Давайте, не спеша и аккуратно. Если что, стреляй не задумываясь. Ты понял меня, Романов?

— Да, Хранитель. Постараемся доверие оправдать.

— Что ты там бормочешь, — повернул голову Семёнов на напарника.

— Ангел — хранитель опять приходил. Сказал, что комбат ждёт и волнуется. Вчера на этой дороге бандеры экипаж сломавшегося танка вырезали. Приказал стрелять, не раздумывая и бдительности не терять.

— Хороший у тебя Хранитель. А ко мне никто не приходит, — огорчённо сказал Семёнов. — Давай остановимся, я фары протру, а то скоро в лес въезжать, а ты шпиона проверь, живой ли, и не развязался ли по дороге. Ремонтники взяли оружие наизготовку и вылезли из тягача, поставленного на середине дороги. Семёнов протёр фары, Романов проверил пленного. Тот был тёплый, верёвки и узлы на местах. Лежал на боку, как его и привязали, головой в сторону движения.

— Гюнтер, кончай целиться в этих артиллеристов. Вдруг случайно выстрелишь.

— А с чего ты решил, что это артиллеристы? — спросил Гюнтер, опуская ствол автомата.

— Они такими тягачами гаубицы и танки таскают. Тем более они насторожены.

— С чего ты это взял Курт?

— Видишь, водитель фары протирает левой рукой, а карабин из правой руки не выпускает. Ты видел когда-нибудь, чтобы наш Цеппель вылезал из кабины с винтовкой? Я тебе больше скажу, у них в кузове кто-то есть, может целое отделение. Пулемётчик залез, пробыл там минуту и вылез. Если кузов пустой, то, что там ему делать. Если он залез осмотреть груз, то почему даже спички не зажёг? Остается последний вариант, там люди, возможно, спят, ночь всё-таки. Поэтому и не стал зажигать ни фонарика, ни спички. Переговорил с кем надо и сейчас опять поедут.

Словно подтверждая эти слова, тягач рыкнул и покатился вперёд. Через триста метров въехал в лес. Свет фар пропал. Немецкая группа, имевшая задачу уничтожать курьеров и офицеров связи, затаилась. Свет фар застал их на марше, предстояло пройти ещё с десяток километров, чтобы выйти к пересечению двух дорог, где им с получением сигнала предписывалось сделать насколько засад, а затем переместиться северо-восточнее, на трассу Рава-Русская — Львов.

Через час, Глеб нашёл тягач уже за Дубровицей. Семёнов уверенно ориентировался на ночных дорогах. Такой способностью обладают не многие водители. Всё-таки ночь абсолютно переформатирует человеческие чувства. И вся местность кажется другой. Мозг не может сопоставить информацию с картинкой, полученной днем.

В два часа ночи бойцы благополучно доехали. Глеб сообщил Лизину и разбудил комбата. Семёнов подогнал тягач прямо к штабу. Два бойца с автоматами выгрузили Филоненко, развязали ноги и повели к особисту. Немец только зло зыркал по сторонам.

-Товарищ майор, разрешите обратиться, — подошёл Семёнов к начальнику особого отдела. — Вот бумага, что капитан Телегин на перевозку арестованного выписал. А вот, лично вам, он мне приказал передать записку. В кузове мешок Филоненко и взрыватель, что был при нем обнаружен.

— Доставайте,— приказал майор, разворачивая записку, и гадая, что это ему там мог написать артиллерист.

В записке было написано:

"Начальнику особого отдела в/ч 9656.

Довожу до вашего сведения, что найденный у Филоненко взрыватель, не только может срабатывать с установкой часового завода, но может быть установлен на подрыв, как обыкновенная граната. Очень удобная вещь для наших диверсантов. Поскольку неизвестна конструкция взрывателя, инерционный он или ударный, требуется бережное обращение для исключения подрыва. Рекомендую направить в Москву для изучения, производства и вооружения наших диверсантов.

Командир батареи в/ч 9784 капитан Телегин"

"Серьёзная вещь!" — подумал Лизин.

Ремонтники вытащили из кузова сидор и ящик с взрывателем.

— Финку его, что в сапоге была, мы в мешок положили, — пояснил водитель.

— Взрыватель здесь? — кивнул майор на ящик.

— Да здесь, — сказал Семёнов. Мы его в тряпку завернули и мягким обложили, чтоб не катался.

— Оставляйте всё здесь, сейчас придёт боец, заберёт. И огромное вам спасибо, товарищи красноармейцы. Вы сделали большое дело для страны.

Лизин шагнул вперёд и поднёс руку к козырьку фуражки:

— За отличное выполнение задания командования объявляю вам благодарность!

— Служим трудовому народу! — отчеканили бойцы.

— Можете быть свободны!

Ремонтники облегчённо выдохнули и направились к тягачу. Семёнов завел двигатель и поехал в расположение батальона.

У шлагбаума их встретил комбат, поблагодарил за службу и отправил отдыхать. Тягач поставили на место, и бойцы разошлись по палаткам.

— Иди и ты опять ложись, — сказал Глеб комбату. — Караулы я сам проверю. А тебе надо выспаться.

К четырём часам опять началось движение. Зам комбата притащил на ремонт пару танков и снова уехал. К шести утра его люди произвели буксировку ещё одного танка, на этот раз КВ. Остальные занимались автомобильной техникой отказавшей на марше. Один батальон танкового полка начальник штаба дивизии отправил по другому маршруту, через Каменку-Бугскую, это несколько разгрузило основную трассу и позволило частям дивизии занять предусмотренный районы к рассвету 21 июня. Лучшая подготовка к маршу сказалась и на количестве остановившейся техники. Уже к утру, к шести часам, начальник технического замыкания доложил комдиву, что трасса очищена, эвакуировано семнадцать машин и три танка. Батальон, что шёл по новому маршруту, прошёл без потерь, так что проверять его смысла не было. К девяти часам техническое замыкание вернулось в расположение в полном составе. Бойцов покормили и отправили отдыхать. Своего зама, осунувшегося и заросшего щетиной, комбат уложил спать тоже. Людям был необходим отдых, всё остальное потом.

Бойцы взвода охраны несли караул, командиры ремонтных взводов обследовали доставленные танки и приступили к ремонту. К Михайлову пошли ходоки.

Первым стал вопрос военторга. Продавщицу эвакуировали в Киев, торговать некому, товар остался. Комбат послал старшину, посмотреть, что там есть пригодное для батальона или для тыловиков. Разобраться, что абсолютно не нужно, что можно сменять у гражданских, и можно ли всё это вывезти одной машиной.

Следом пришел командир комендантской роты, старший лейтенант Огнев. С ним комбат просидел почти час, уточняя объекты охраны, порядок несения караулов, неотложные вопросы, которые надо выполнить сегодня. Показал ему сторожевые вышки, обязав сегодня сделать как минимум две, Приказал поставить бойцов рыть щели, для укрытия минимум двухсот человек в разных местах пункта дислокации . Вырыть с десяток окопов, для усиления обороны ППД. Пообещал притащить два неисправных танка, для использования в качестве пулемётно пушечных дотов.

— Николай! — сказал он Огневу, — дивизия заняла готовность полную. Возможно нападение немцев. Будут бомбить. Поэтому обязательно вечером потренируй своих людей по занятию щелей и укрытий. Как щели около штаба нароете, мне доложишь. Щели, если будет возможность, сделай перекрытые и замаскируй, чтобы с воздуха заметно не было. Со штабными я сам тренировку проведу. Для бойцов получи что положено, патроны, гранаты. Два пулемёта для танков я дам. Артиллеристов для пушек изыскивай сам. У меня их нет. Два пулемета своих держи на вышках, но не демонстрируй, пусть посторонние думают, что у тебя там часовой с винтовкой. Особист меня предупредил, что возможно нападение бандеровцев на склады, штабы и прочие объекты. С сегодняшней ночи смотреть кругом в четыре глаза. Если надо что-то дополнительно получить по вооружению — принесёшь мне заявку. Остальное к тыловикам. Создай подвижный резерв на машине, чтобы можно было перебросить к любому складу за территорией, с пулемётом. Если на складе пулемёты есть, то выпиши. Если есть автоматы, то для себя и командиров взводов тоже. Не зевай, сейчас тыловики пытаются разгрузить склады. Всё ли понял?

— Да, товарищ комендант. Всё будет сделано.

Комбат вызвал лейтенанта Петрова, приказав, ему заняться перемещением двух неисправных танков и обеспечением всех дотов снарядами.

Когда пришел сержант, начальник столовой, с вопросом, закрывать столовую или нет, то Глеб не выдержал:

— Боря, тебе сейчас решать уйму хозяйственных вопросов. Как коменданту, надо ещё все склады обойти, всё своим глазом осмотреть. Я слетаю пока в дивизию, гляну, как там наши расположились, хорошо?

— Правильно, я пока здесь под охраной батальона. Так что самоволку разрешаю! — усмехнулся комбат.

Г Л А В А 24

— Приветствую вас, Сергей Васильевич, — сказал Глеб, отыскав Зимина.

Подполковник, писавший в палатке какую-то бумагу, вздрогнул.

— Здравствуйте, Хранитель. Случилось что-то во Львове?

— Да нет, там всё в порядке. Михайлов занят хозяйственными заботами, а они мне не интересны. Я тут облет района сделал, маскировка просто отвратительная. Надо послать грузовики и бойцов, пусть нарубят кустарника где-то в стороне и подвезут. Стекла кабин отсвечивают за километр. Там, где стоит автомобильная техника, частокол зайчиков. Если завтра будет солнечная погода, расположение дивизии обнаружат в первый же день. Предлагаю всех густо обматерить и провести маскировку повторно. Стекла закрыть плащ-палатками, шинелями, подручной тканью. При появлении вражеской авиации хождение людей прекратить. Свежие танковые колеи, ведущие к лесу, замаскировать воткнутыми деревьями, присыпать травой. Зенитчикам команду дать, что самолёты не обстреливать, пока не начнут бомбить. Именно бомбить, а не проверять из пулемёта. Как вам мой совет, принимается?

— Подсказка своевременная. В течение трёх часов исправим.

— Вы скажите, Сергей Васильевич, если мешаю, то я подамся в другое место.

— Нет, Хранитель, распоряжение я позже напишу, — отодвинул начальник штаба дивизии документ.

— Собственно я что прилетел, — сказал Глеб. — Я бы хотел для командиров полков и батальонов маленькое занятие провести по тактике противника и организации противодействия. Минут на тридцать, сорок. А те уже и со своими офицерами проведут, ну и до бойцов доведут, в части касающейся. Не смогут сами, пусть заместителей пришлют, но не дураков. Иметь командирские сумки, чтобы нужное, записать. Командира разведбата привлечь, не забыть, танкистов и мотострелков. Политработников парочку, чтобы на дальнейшие подвиги вдохновляли. Остальных по вашему усмотрению, поскольку занятие буду проводить я, но озвучивать его будете вы.

— Я? — засомневался начальник штаба.

— Но вы же, Сергей Васильевич, Бронетанковую Академию закончили, вам и карты в руки. Но можете, если работы невпроворот, назначить толкового офицера.

— Раньше чем через два часа ничего не выйдет, — подумав, сказал начальник штаба.

— Меня это вполне устраивает. Но я бы хотел, чтобы писарь подготовил к этому времени наглядное пособие и материал для занятия. У вас есть листок бумаги?

Начальник штаба достал лист.

— Черным карандашом проведите извилистую линию, это дорога. В середине дороги нарисуйте красный прямоугольник — это наша часть в обороне. Ниже синий прямоугольник — это немцы в наступлении, можно маленькую стрелочку нарисовать, как принято. Это будет наглядное пособие, надо будет писарю поставить задачу сделать на большом листе, с обратной стороны плаката или ёщё где, чтоб людям видно было. Теперь лист переворачивайте и пишите:

Состав немецкой танковой роты: танков — 19, личного состава — 85185 всего 144. Состоит из:

Группы управления: танков — 7 (2/5), л/с — 2621, всего 29.

Трех одинаковых танковых взводов. Танковый взвод имеет: танков -4, л/с — 2108 , всего 20.

Ремонтное отделение: л/с — 0314, всего 17. Тягачей -2, мастерская— 1, грузовик-вездеход — 1, мотоциклов с колясками — 2.

1-е отделение боевого обеспечения: л/с -0710, всего 17. Грузовых автомобилей -3, легковых — 1, мотоциклов -2.

2-е отделение боевого обеспечения: л/с — 0413, всего 17. Грузовиков -2.

Вещевое отделение: л/с — 013, всего 4. Грузовик -1.

Эти данные, товарищ подполковник, писарь пусть в маленькую табличку сведёт и размножит их для комбатов и командиров полков, чтобы они потом могли своим подчиненным рассказать. Там, где цифры через дробь, это количество офицеров, младших командиров и солдат. Вот собственно и всё по подготовке занятия. Да, у вас должна быть указка.

— Хранитель, это точные данные? — спросил начальник штаба.

— Да это штат роты средних танков. Введён будет в следующем месяце. Кстати я хотел поинтересоваться, Лизин шпионов выловил всех троих?

— Да, теперь победные реляции строчит.

— Ну, грамотные реляции тоже нужны. Поражений ещё будет достаточно. Так, когда мне прибыть для проведения занятия?

— В пятнадцать часов, вас устроит, Хранитель?

— Вполне. Я прибуду в эту палатку, а дальше куда скажете. Перед этим ещё раз облечу по поводу маскировки, посмотрю при другом освещении.

— Это я как раз и хотел попросить, — сказал начальник штаба Зимин.

Глеб взмыл вверх и ещё раз осмотрел лесной массив. Присутствие людей для него было заметно. Как это будет выглядеть с быстролетящего самолёта, он не представлял. На вертолётах ему приходилось летать не раз, а у теперешних самолетов скорость раза в два побольше, если не считать У-2, конечно. Покрутившись, минут пяток над районом сосредоточения дивизии, он двинулся к границе. Представил себе место, где с Борисом расставляли орудия, и через секунду очутился там. Хреново, что на этом участке границы не было никакой речки, служащей преградой. Немецкие части сверху были видны как на ладони. Полоса в два километра кишела войсками. Лишь танковые части были отведены чуть дальше. Населённые пункты в приграничной полосе оказались напрочь забиты техникой. "Вот бы артиллерию подтащить и авиацией ударить, треть бы точно здесь осталась", — подумал сержант. Он поднялся повыше и полетел на запад, смещаясь чуть южнее в сторону Жешува. Хотелось ему посмотреть на штаб 17-й немецкой армии. На штаб он посмотрел, и изнутри и снаружи, даже видел пару немецких генералов. Здание внимательно рассмотрел и запомнил. В двух километрах севернее Жешува, располагался немецкий аэродром. Глеб насчитал шесть десятков истребителей. От границы уже было километров семьдесят. Он повернул на север и поднялся километров на десять вверх. Второй аэродром, сержант обнаружил в районе города со странным названием Сталева-Воля, он еле разобрал название с польского дорожного указателя. Видно город был славен какой-то битвой. На этом аэродроме, на окраине города, кучковались бомбардировщики. Этих было за восемьдесят штук. Поднялся опять вверх и полетел к границе, у своих артиллеристов решил опуститься. Капитан говорил об одной немецкой батарее, но на том берегу их было две. Вторая пряталась в лощине и с нашей стороны никак не просматривалась. Ткачев взял несколько ориентиров, чтобы потом привязаться к карте. Телегин сидел под деревом и что-то считал в блокноте.

— Николай Кузьмич, добрый день. Это я, Хранитель Глеб.

— Здравствуйте, Хранитель. Не поделитесь информацией, агента довезли?

— Да, доставили благополучно, и записку вашу Лизину передали. Я тут летал на разведку. В двух километровой зоне яблоку негде упасть — одни немцы. Батарей здесь немецких, кстати, две. Возьмите карту и карандаш, я покажу вам где. Комбат развернул планшет и достал карту. Времени он зря не терял и на ней уже были обозначены кое-какие цели.

— От первой батареи берите севернее с километр, там ложбина, она на карте обозначена, — начал пояснять сержант. — Да, именно эта. Теперь западнее метров пятьсот, еще на два миллиметра дальше. Стоп, именно здесь.

— Кто бы мне ещё корректировку дал, по разрывам.

— Если получится, то сделаю. Но не обещаю. Завтрашний день будет плотно занят. Немец полезет к нам, так что готовьтесь. Кстати, не подскажите, сколько времени, а то в три часа у меня назначена встреча.

Командир батареи посмотрел на часы: — Полтретьего уже.

— Спасибо, Николай Кузьмич. Удачи вам. До свидания. Надеюсь, увидимся.

— До свидания, Хранитель Глеб. Рад был с вами познакомиться, — кивнул головой капитан.

"Молодец мужик, вроде ничего особого не сказал, а на душе приятно. И удачи пожелал. Да, завтра удача и мне, и всем моим ребятам понадобится!" — подумал Телегин. Комбат достал блокнот и начал делать расчёт на новую цель.

"А что если попробовать связаться прямо отсюда? — подумал сержант. — Так сказать, репортаж в режиме онлайн?"

Глеб поднялся километров на пять, представил Лицо Бориса и посылая ему ментальный посыл, спросил:

— Боря, ты меня слышишь?

— Да, слышу отлично.

— Я у границы, только что разговаривал с Телегиным. Летал на другую сторону. Немцы готовы к удару, у границы всё забито частями. Как у тебя дела?

— Всё хорошо, Глеб. Справляюсь!

— Прикажи пулемётчикам переснарядить диски. Пусть через два на третий патрон трассер поставят. И ночью видно будет, и при стрельбе по самолётам. У меня сейчас занятие в три часа в дивизии с комбатами, а потом я вернусь. Себя береги.

— Хорошо, понял!

Сержант вышел из связи с Михайловым и, секунду подумав, решил доложиться командарму. Он припомнил лицо Музыченко и тоже послал метальный вызов:

— Желаю здравия, товарищ командующий, как вы меня слышите?

— И тебе не болеть, Хранитель Глеб. Слышу хорошо.

— У вас есть пять минут времени и удобно ли вам говорить? Я вышел на связь от границы, летал на ту сторону.

— Время есть. Готов записать то, что скажете.

— Тогда помечайте: Скопление войск противника полосой два километра на протяжении всей границы. Все приграничные населённые пункты забиты техникой и штабами. Местные жители из приграничной полосы выселены. Части тринадцатой и четырнадцатой танковой дивизии пока в тех местах, что мы говорили. В колонны не вытягивались, поскольку все дороги забиты пехотными частями. Штаб семнадцатой армии в Жешуве, трёх этажный особняк на восточной окраине, дом со шпилем, примыкает к парку. Обнаружены два аэродрома, один — два километра севернее Жешува, шестьдесят истребителей, второй — на окраине Сталева-Воля, свыше восьмидесяти бомбардировщиков. В штабе армии заканчивают отправку пакетов в подчиненные соединения и части с приказом Гитлера.

— А нельзя ли нам заполучить образец этого приказа? — перебил командарм.

— Как вскроют, экземпляр я попытаюсь достать! Думаю, до начала боевых действий, я успею, и он будет лежать у вас на столе.

— Вот за это, отдельное спасибо Хранитель Глеб. Пришла директива Генерального штаба, одобрившая наши действия. Округ тоже начал шевелить, так что мы тут будем драться не одни. При встрече поговорим подробнее.

— Удачи, вам, Иван Николаевич. У меня сейчас занятия с командирами тридцать второй дивизии, так что вынужден сказать, до свидания. Как достану пакет, я на вас выйду. Это, скорее всего, будет начало ночи двадцать второго июня. Всего хорошего товарищ командующий!

"Хороший человек Хранитель. Вроде поговорил три минуты, а на душе благость!"

Командарм, снял трубку полевого телефона. Штаб армии вчера скрытно перебазировался на полевой командный пункт, и успешно обживался на новом месте. Во Львове оставленные офицеры изображали обычную повседневную деятельность.

— Вызовите ко мне начальника штаба и начальника авиационной дивизии, — приказал он в трубку. Информацию надо было довести немедленно до вышестоящего командования и подработать мероприятия по действиям авиации.

Г Л А В А 25

Сержант появился в палатке начальника штаба Зимина вовремя. Будильник, стоящий на столе, показывал без пяти три. Район дивизии он скрупулезно обследовал, результаты были на лицо. С высоты двести метров, только на одном лесном выступе он заметил плохо замаскированную технику. Следы гусениц, ведущие к лесному массиву, пропали. Своё одобрение он и высказал Зимину, показав место плохой маскировки на карте.

Сергей Васильевич взял указку, и они направились к месту сбора командиров. Стоял стол, на сосне висел плакат. Народ сидел на лавках из брёвен, поставленных буквой "П" в три ряда. Людей собралось десятков пять. Подошёл командир дивизии, и после доклада Зимина, дал разрешение приступить к занятиям.

— Я хочу немного рассказать вам о противнике, с которым вам предстоит столкнуться, и о его обычной тактике применяемой на поле боя — начал подполковник, держа в руках листочек, изготовленный писарем. -Начнем с танковой роты. Как вы видите из таблицы, — помахал бумажкой Зимин, — танковая рота немцев сильнее русской как минимум в полтора — два раза. В роте девятнадцать танков и численность роты составляет сто сорок четыре человека. Фактически — это маленькая часть, со своим снабжением, обеспечением и ремонтом. В немецкой роте имеется три боевых взвода по четыре средних танка и группа управления, имеющая на вооружении два средних танка и пять легких танков Т-2 с 20 миллиметровой пушкой. К средним танкам немцы относят танки Т-3 и Т-4. Танк Т-3 основной танк, стоящий сейчас на вооружении германских танковых сил, хороший маневренный танк. Экипаж пять человек. Вес около шестнадцати тон. Броня пятнадцать или тридцать миллиметров в зависимости от модификации. На днище, что характерно для всех немецких танков — всего пять миллиметров, поэтому на противотанковых минах подрываются запросто. Скорость — до сорока километров в час, запас хода по шоссе — 165 километров. Три пулемёта. Боекомплект сто двадцать снарядов и 4500 патронов. Недостатки: вооружён пушкой калибра 37 мм или пушкой калибра 50 миллиметров. Первая пушка угрозы для наших танков КВ и Т-34 не представляет, только при стрельбе в борт с расстояния триста — пятьсот метров. Пушка калибра пятьдесят миллиметров схожа с нашим сорока пяти миллиметровым орудием, бронепробиваемость из-за большей массы снаряда чуть выше. Главный недостаток, о котором должен знать каждый наш танкист, броня этих танков для наших бронебойных снарядов калибра 76 миллиметров — картонная! Повторяю еще раз, броня картонная! Все немецкие танки из нашей пушки пробивается насквозь. Подчёркиваю, все танки, насквозь! Из пушек БТ немецкая броня тоже пробивается запросто, особенно в борт. Листы брони установлены вертикально, поэтому рикошеты практически исключаются! Броню в тридцать миллиметров имеют те танки, где более мощная пушка. Кстати, пока не забыл, командиры танков, где имеются сорокапятки, дайте команду после занятия просмотреть бронебойные снаряды. Все снаряды выпуска с тридцать шестого по тридцать девятый год изъять, и заменить на другие! Пометили? — обвёл начальник штаба взглядом собравшихся людей, — тогда продолжим.

Второй средний танк, стоящий на вооружении у немцев, это Т-4. Вес восемнадцать тонн, скорость по шоссе — сорок километров в час, запас хода двести километров. Экипаж пять человек. Пулемётов один или два. Боезапас: снарядов — восемьдесят, патронов 2400 штук. Бронирование — лоб тридцать миллиметров, всё остальное — пятнадцать. Этот зверь вооружён помощнее, имеет орудие 75 миллиметров, может быть опасен, особенно для наших лёгких танков. Недостатки: пушка короткоствольная, скорость снаряда маленькая, бронепробиваемость низкая. Лобовую броню КВ не пробивает, да и борт только при маленькой дистанции. На легком танке Т-2 не останавливаюсь, угрозы нашим танкам он не представляет, но может вывести из строя орудие, пулемёт, оптику, повредить гусеницу или прислать подарок зазевавшемуся в рот, если торчит из люка.

А теперь вернемся назад к немецкой роте. Если вы посмотрите в выданную вам таблицу, то увидите, что рота насыщена офицерами, их восемь — вдвое больше чем у нас. В каждом взводе по два офицера, фактически каждый управляет полувзводом — двумя танками. Но главное отличие немецкой роты от нашей не в этом, а в том, что имеется группа управления, на вооружении которой состоит семь танков — два средних и пять лёгких. Это резерв командира роты, его атакующий кулак. И каждый танкист должен понимать простую вещь, если он завязал бой со взводом немецких танков, то еще два взвода сейчас его обходят с флангов, для удара во фланг или тыл. Связь у них отличная, и используется на всём протяжении боя. В этой группе управления есть особенный танк. Этот танк называется командирским. В большинстве из них даже нет пушки. Да, не делайте удивлённых глаз, нет пушки! Сделана имитация из дерева. Чем же исключителен этот танк. Он имеет три радиостанции. Одна для связи с танками роты, вторая для связи с авиацией, третья — для связи с вышестоящими штабами. Радиста в экипаже два, имеется офицер связи и даже бывает офицер наведения авиации. При встрече с оборонительными позициями, насыщенными противотанковыми средствами, командир роты не поведёт свои танки под выстрелы артиллерии. Он вызывает авиацию, и та бомбит по его указаниям все нужные цели. Взаимодействие танковых подразделений с авиацией отработано до мелочей. Нам, естественно, желательно выбить эти танки в первую очередь. Отличить их трудно, но можно. Во-первых, они не стреляют, во-вторых, у многих из них не вращается башня, в ранних модификациях её делали неподвижной, в-третьих, из корпуса, а не из башни, имеется высокая штыревая антенна. Заметили на поле боя не стреляющий танк — бейте по нему! Это наверняка командирский! По танкам всё, вернёмся к организации роты.

Два офицера в управлении — это командир роты и его заместитель. Мотоциклы, имеющиеся в штате для связи со взводами. Легковая машина для командира роты. Теперь переходим к отделениям, обеспечивающим функционирование роты. Обращаю внимание, — Зимин сделал паузу, — если уничтожить все эти обеспечивающие подразделения, то рота... через день встанет! У неё не будет ни снарядов, ни топлива. Какие же это подразделения?

Ремонтное отделение, имеет семнадцать военнослужащих, из них три унтер-офицера. Имеется специальная ремонтная машина со станочным оборудованием, кстати, прекрасный трофей для наших ремонтников, два тягача и ряд грузовиков для перевозки запчастей и имущества. Подразделение эвакуирует танки с поля боя, и с и маршрута движения и восстанавливает их вновь. Восстановление идёт очень быстро, как правило, две машины в день. Поэтому, приказываю, организовать группу по уничтожению подбитых немецких танков в каждом батальоне. Группы должны иметь гранаты и бутылки КС с зажигательной жидкостью. Метод уничтожения — подрыв гранаты на боеукладке, подрыв гранаты в предварительно вскрытом двигательном отделении, поджог бензобака и моторного отделения. Напоминаю, что немецкие танки имеют бензиновые двигатели, и горят за милую душу! Если поле боя осталось за нами, все немецкие танки должны быть уничтожены, а из танков предварительно изъяты трофеи. Что для нас полезного есть в немецком танке. В каждом танке имеется немецкий автомат и пистолеты у всех членов экипажа. Автомат вполне успешно поместится и в нашем танке. Пистолеты послужат бойцам и танкистам. Самое ценное — это ручные пулемёты с боезапасом. Пулемёты приказываю снимать и вместе с патронами передавать на усиление мотопехотных взводов! Пулемёты у немцев отличные.

Следующее отделение, это первое отделение боевого обеспечения. Чисто тыловое отделение во главе со старшиной — фельдфебелем. Имеет численность семнадцать человек, кстати, если вы обратили внимание численность всех вспомогательных отделений — семнадцать человек, кроме вещевого. Фельдфебель имеет легковой автомобиль, автомашину с кухней, вполне себе трофей для наших тыловиков, и транспортные машины. Подвозят бензин в бочках, снаряды, патроны, готовят пищу. На них ремонт стрелкового вооружения и медицинская помощь. Фельдфебель вооружён автоматом, остальные карабинами и пистолетами.

Второе отделение боевого обеспечения. Практически это резерв танкистов для боевых взводов, для замены раненых и уставших. Четыре командира танка и десять танкистов, в том числе механики-водители. Имеют два грузовика для перевозки имущества и личного состава. Вооружение водителей грузовиков — карабины.

Последнее отделение вещевое — самое маленькое, четыре человека. В штате сапожник, портной, водитель и начальник. Занимаются ремонтом и перевозкой вещевого имущества. Выдачей и хранением тёплого обмундирования.

Такая структура роты имеет ряд преимуществ перед нашей, то есть все свои тылы, рота возит с собой. Но и ряд недостатков. Главный недостаток — во время боя тылы отрываются и не следуют за ротой. Рота воюет отдельно, а потом подтягиваются тылы. В тылах танкового полка и дивизии скапливается огромное количество машин и техники этих подразделений — лакомая добыча для наших танкистов. При уничтожении тылов, танковая рота воевать не может.

Вопросы по танковой роте есть? — спросил Зимин, — а то сейчас прейдем к тактике.

— Есть, — поднялся один из танкистов. — Товарищ подполковник, а зачем им пятый член экипажа?

— Командир танка наблюдает за ведением боя из маленькой башенки, где имеются приборы наблюдения во все стороны. Он выявляет цели, задаёт направление движения, руководит боем. У него больше времени, чем у нашего командира танка для оценки обстановки. Поэтому передайте всем командирам танков, в бою не сосредотачивать всё внимание на уничтожении какой-то цели, а смотреть и по сторонам. Чтобы не получилось так, что вы уничтожаете один танк, а к вам с боков уже два подползли. Для прицеливания пушки у них введен наводчик орудия. Он пятый. Командир танка, кстати, тоже имеет прицел, он у них с наводчиком общий. Командир сидит в задней части башни, там, где башенка. В экипаже есть заряжающий, стрелок-радист и механик водитель.

Начальник штаба дивизии подошёл к плакату, оглядел присутствующих и начал:

— Довожу главную мысль: Немцы наступают вдоль дорог! Еще раз уточняю эту мысль: Немцы наступают вдоль хороших дорог! По бездорожью и просёлкам они будут двигаться только вынужденно. Их задача в минимальное время занять как можно большую территорию нашей страны. Цель их в этой войне выйти на линию Архангельск — Астрахань.

— А не подавятся таким куском?! — тут же раздался выкрик с места.

— Подавятся, обязательно подавятся, и мы им в этом поможем! Сколько вступит на нашу землю, столько здесь и закопаем! Так вот, немцы наступают вдоль дорог. Одна такая дорога на этом рисунке представлена. Наш батальон с приданной танковой ротой получил задачу оседлать дорогу и не допустить продвижение немцем на восток. К обороне подошёл немецкий батальон, взаимодействующий с танковой ротой. Вы обратили внимание: мы придали танкистов батальону, немцы просто взаимодействуют. Это я рассказываю для глупых командиров из пехоты, которым дали с дуру танковую роту. При отсутствии противотанковых средств, командир нашего батальон разместил по взводу танков с флангов, четырьмя танками усилил центр позиции, чтобы избежать прорыва немцев. С точки зрения пехотинца всё логично. Фланги и центр усилил пулемётно пушечным огнем. Имейте в виду, что командиры пехотных подразделений не умеют пользоваться танковыми подразделениями, как и танкисты пехотными. И по большому счету придавать их в подчинение друг другу нельзя.

Что же делают немцы. Немцы после огневого налёта начинают наступление. Командир немецкой роты выделил четыре танка. Обычно танки идут впереди на сотню метров впереди наступающей пехоты. Для пехотных командиров поясняю, танки не мчатся с бешеной скоростью, как показывают в кино, а движутся в темпе пехоты, от неё стараясь не оторваться, то есть со скоростью четыре-пять километров в час. Поскольку своя пехота — это защита танка от нападения с близкого расстояния. По приказу командира танковой роты, взвод наших танков выскочил в поле и атаковал с фланга немцев. Подбил два танка. Немцы, забирая убитых, начали отходить на исходные позиции. По нашим танкам ударили противотанковые пушки с одного и другого фланга. Наши танки отошли. Немцы, как правило, размещают ПТО на флангах, чтобы бить в борта. Ставят и в центре, так называемые пушки кинжального огня. Хорошо замаскированные орудия, начинающие стрелять наверняка с дистанции двести метров и ближе. Результат первой стычки — убито пятьдесят солдат, подбито два танка. Поясняю, никакой победы вы не одержали. Это было пробная атака, подчёркиваю — пробная! Разведка боем! У вас выявлены огневые средства, места установки пулемётов, наличие танков. Далее командир танковой роты связывается с авиацией, а командир немецкого батальона с артиллерией. И наш батальон, и танковую роту начинают утюжить со всех сторон. Результат — половина батальона и танков выбиты. Пока вас бомбят, немецкие танки начинают обход позиций батальона. Вдалеке, так чтоб никто не видел. — Подполковник показал движение колонн указкой. — Думаете, они идут ударить вам в тыл? Ошибаетесь. Они обошли и пошли по дороге дальше на скорости сорок километров в час, оставив добивать вас войскам второго эшелона. А вот новая танковая рота, подошедшая из глубины, вот та обойдёт и ударит сзади, а пехота спереди. И не будет у нас ни батальона, ни танковой роты. А главное — враг уже продвинулся на сто километров от того места, где идёт бой. Как вам такая картинка? Нравится?! Не может она нравиться. Мы ещё дерёмся, а враг уже нас обошёл и продвинулся на сто километров. Простые заслоны на дорогах принципиально ничего не дают. Да, убили сто человек пехоты и вывели из строя два танка. При этом потеряли больше, чем положили. Задержали на два, три часа, но этого ведь мало! Рассказываю, как должно было быть. Командир батальона, должен был отправить одну пехотную роту на расстоянии одного двух километров для оборудования новых позиций. Там же командир танковой роты должен был организовать танковую засаду, с тем, чтобы уничтожить те танки, что обошли позиции и двинулись в обход, выходя на ту же дорогу, где дерётся заслон. Их будет много. Не менее двух взводов. Противопоставить мы сможем четыре — шесть танков. Но эта засада обязана выбить оба взвода, то есть — 8-10 немецких танков. Остальные танки роты остаются на позиции и поддерживают пехоту. Из отрытых и замаскированных укрытий. Как только дали первый бой, комбат, оценив обстановку, может сразу командовать отход. Кровь мы немцам пустили и достаточно. Отход прикрывают оставшиеся на позиции танки. Отход надо совершать стремительно, поскольку через тридцать-сорок минут должна прилететь авиация, которая будет долбить вашу позицию, и будет совсем неправильно, если она вас застанет на марше. Отход можно совершать поротно. Таким образом, в результате нашего манёвра, образовалась новая оборонительная позиция, где мы опять немцам пустим кровь. Комбат отправляет другую роту дальше по дороге, на оборудование окопов, и опять занимает оборону. Это называется метод сползающих заслонов. Очень удобен для подразделений целой численности. К примеру, один батальон отвоевал и отошёл, а сзади уже стоит готовый драться другой батальон на своей позиции. Пока второй воюет, первый уже оборудовал новую позицию и так далее. Все позиции должны обязательно маскироваться.

К чему я затеял решать эту маленькую тактическую задачку. Чтобы рассказать, как воюют немцы. Рассказать о таких способах противодействия, как танковая засада и сползающий заслон. Нет ничего проще и эффективней танковой засады. Нашел подходящее местечко, отъехал взводом на километр и стреляй на выбор. Почему лучшая для нас дистанция километр? С этой дистанции мы вполне можем попасть во вражеский танк. Немецкие же пушки вам вреда не причинят, пока не подойдут на дистанцию пятьсот метров. Идет вражеская колонна, правый танк стреляет во вторую машину, поскольку первым обычно идет или Т-2 или танкетка. Левый танк стреляет в заднюю. Центральный посередине. Колонна не может уйти ни вперёд, ни назад. И выбивай шустренько. Пять минут и двадцать танков уже горят — вот правильно организованная засада! Про тылы вообще не говорю, обрежь колонну спереди и сзади, и расстреливай из всего, чего можешь. Стоит подумать и о кочующих танковых взводах на коммуникациях противника. Ударили, отскочили, ударили — отскочили. Хочу ещё остановиться на такой мысли: немцы не воспринимают свои танки как бронированный кулак, сметающий всё на своем пути. Они очень неохотно втягиваются в танковые бои и сражения. Немцы воспринимают свои танковые части, как инструмент маневра, обхода, выхода на коммуникации. Поэтому наша задача их манёвры своевременно выявлять и бить на марше.

Теперь поговорим о пехоте. Надеюсь, все уяснили, что противотанковые пушки надо ставить на флангах, за исключением кинжальных орудий, если пушек у вас много. В противостоянии танк — человек, подготовленный боец, как, правило, выигрывает. Танк может убить бойца всего тремя способами: пулей, снарядом, гусеницами. Возможностей у бойца гораздо больше.

Даже вот этой грязью, — Зимин поднял с земли кусок глины, — можно остановить танк.

Народ недоверчиво начал бурчать и потихоньку переговариваться.

— Не верите? А зря! Мы вот командира 63-го полка спросим, остановится ли его танк, если перископ его механика водителя грязью замазать?

— Остановится, конечно, протирать надо.

— А что вы будете делать, если ВСЕ приборы наблюдения окажутся заляпаны грязью?

— Брать автомат и вылезать из танка, посмотреть, в чём дело.

— Садитесь, пожалуйста. Слова командира полка все слышали. А теперь про подготовленного пехотинца, который с противогазной сумкой грязи, заскочил на танк и вывел в течение тридцати секунд из строя все немецкие приборы наблюдения. Теперь немцы должны вылезать, чего и ждёт наш пехотинец, приготовив гранату и револьвер. После первого, второго трупа, если смельчак не сунул им гранату сразу, немцы затаились. Подошедшие товарищи помогли разжечь костёрчик на моторной части, вентилятор захватывает дым и гонит внутрь. Через полчаса, задыхаясь, немцы вылазят сами. А целенький танк достаётся нашему смельчаку. А всего лишь грязь! — Простейший способ вывести приборы наблюдения танка из строя. Я скажу вам больше, если боец взобрался на танк, то танку хана. Он его разделает, как орёл черепаху. В польских газетах была заметка об отважном поваре. В польскую военную кухню въехал немецкий танк Т-2 и начал её опрокидывать. На кухне сидел повар, рубил мясо в котёл, ему ничего не оставалось делать, как перескочить с кухни на танк, иначе бы раздавили. Каша из котла выплеснулась и залила механику водителю перископ. Тот, недолго думая высунул из люка голову и повар глупую голову срубил. Затем он топором срубил ствол двадцатимиллиметровой пушке и пулемёту. Как оказалось впоследствии пулемётчику прикладом от удара раздробило лицевую кость. После этого пришли друзья повара, обложили башню хворостом и подожгли. Немцев, как понимаете, выкурили. В общем, это — так называемые подручные средства. В финскую войну, финны умудрялись засунуть кусок бревна, между гусеницей, катком и ведущей шестернёй. И танк вставал, мотору не хватало усилий промолоть деревяху. Но как танкист, пехоте скажу прямо и откровенно, нет такого танка, который нельзя было бы сломать кувалдой! Поэтому топор, лом, кувалда — это оружие пехоты которым можно вывести танк из строя. Самое подходящее, что есть у бойца пехоты для уничтожения танка — это гранаты и бутылки с зажигательной жидкостью. Можно ли одной гранатой вывести из строя танк? Запросто! Пример, запрыгивает боец на танк Т-4 и суёт ему гранату в ствол. В ствол этого танка граната входит свободно, поскольку калибр 75миллиметров, пушка короткая, даже тянуться не надо. Дальше очень перспективные варианты, граната вкатывается в танк и взрывается. Из экипажа, как правило, не выживает никто. Второй вариант, в стволе снаряд, граната взрывается в стволе вместе со снарядом. Кто сидит рядом с орудием — мертвецы. Подобраться к танку очень просто. Пехота должна твердо знать, что на расстоянии десяти метров из танка лежачего или сидящего бойца не видно. Водитель и пулемётчик имеют обзор только вперёд. Сбоку и сзади к танку можно подойти строевым шагом. Подчёркиваю, сбоку и сзади строевым шагом. Танк бойцу ничего не сделает. Если командир из башенки и заметит, то может только пальцем погрозить, скомандовать тревогу, или вылезать из люка и стрелять. Но тут уж кто быстрее. Сзади на двигателе танков устанавливается решетка. Через неё засасывается воздух для охлаждения двигателя. Если снять решётку или проделать в ней дыру тем же ломом или топором, то граната в двигательный отсек однозначно выводит танк из строя. Еще лучше для этого пригодна бутылка с зажигательной смесью КС. Если разбить на решётке, то двигатель начинает гореть. Кстати, у немцев на башне сверху есть выход вентилятора, который отсасывает воздух после выстрелов орудия, через него зажигательная смесь может просочиться прямо в башню. Если использовать не одну гранату, а связку, то связку гранат можно бросить и на моторную часть, и под гусеницу и под днище, броня там тонкая.

Рассмотрим действия бойца при встрече с вражескими танками. Идет взвод, боец заметил танк. Если он испугается и заорёт как резаный: Танки! Танки! И бросится бежать, то он уже покойник. Танки догонят и всех положат из пулемётов. Если он спокойным тоном доложит, командир, справа танки, то командир тут же скомандует: Ложись! Рассредоточиться! К бою! И взвод начинает расползаться лицом к опасности. Во-первых, теперь взвод не покосят из пулемётов, во-вторых, у бойца всегда появится возможность откатиться в сторону, применить гранату или бутылку. Пехотинец должен твёрдо знать, что от танка не убежишь и встречать его надо лицом к лицу. А чтобы не было паникёров и трусов, с бойцами надо проводить занятия, в том числе и обкатку танками. Ни один немецкий танкист на взвод залёгшей пехоты не поедет. Будет ждать свою пехоту да постреливать из пулемёта и пушки. Ищи ложбинку, окапывайся, переползай.

Если боец находится в обороне, то его окоп — его крепость. Окоп полного профиля и зигзагообразная траншея — лучше ничего не придумали. В глубоком окопе тебя не раздавит, не засыплет, по траншее всегда можно переместиться в сторону от надвигающегося танка и напасть самому. Обыкновенный бруствер на окопе высотой семьдесят сантиметров может остановить немецкий танк. Семьдесят сантиметров, это чуть ниже яиц, — показал начальник штаба. — Немецкие танки стенку выше шестидесяти сантиметров не берут. Боец, который не хочет, чтобы танк переехал его окоп, сделает высокий бруствер, обрежет вертикально его лопаткой, то есть эскарпирует этот холмик, и танк будет ему не страшен. Он встанет перед окопом, а вот тогда делай с ним что хочешь! Хочешь жги, хочешь взрывай, хочешь ломай! Тренированный боец всегда сильнее танка! И это надо довести до личного состава.

Занятие у нас затянулось, давайте заканчивать. Какие будут вопросы?

Встал командир дивизии.

— Из-за отсутствия времени, вопросы отменяются. Всем командирам довести информацию до офицеров. Выбрать время с бойцами провести ознакомительное занятие по действиям против танков. Обкатку пехоты будем проводить позже. Команду я дам. Командиры полков зайти ко мне, остальные в подразделения, заниматься делами.

— Хранитель, можно вас попросить на минуточку задержаться, — когда люди встали и начали расходиться, тихо сказал комдив. — Пройдемте в палатку начальника штаба, а то у меня командиры полков собрались.

Пушкин и Зимин зашли в палатку.

— Извините Глеб, но одно ваше распоряжение насчет снарядов для сорокапяток я не понял.

— Всё очень просто, это заводской брак. Бронебойные стержни перекалены и при у даре о броню просто рассыпаются. Пробить что-то можно с дистанции 300-500 метров. А мне и вам не надо, чтобы в первые дни боёв, наши снаряды не пробивали немецкую броню. Их надо просто отсортировать. Плохими снарядами тоже можно стрелять — по машинам, бронетранспортёрам, но никак не по танкам. Особенно это касается орудий ПТО. Об этих снарядах в ГАУ возможно знают и что-то предпринимают, но я не в курсе. Я сегодня летал в разведку, на немецкую территорию. Немцы готовы начать. Вся приграничная полоса забита немецкими соединениями и частями. Командарму я, всё что видел, доложил. Эх, забыл я на занятии упомянуть противотанковые ружья. А для пехоты это главное средство борьбы против танков. У вас в мотострелковом полку пять штук польских должны были получить. Жалко, что практически все немцам достались. У поляков они секретными были. Не успели массово использовать. Но ружья хорошие, жаль пулька легкая. И меня беспокоят дивизионные склады. Особенно оружейный. Надо как-то вывозить.

— Для начала начнём воевать, — сказал комдив. — Несколько дней у нас будет. А там по обстановке примем решение.

— Да это правильно, — согласился Глеб. — Если я вам не нужен, то полечу к себе в батальон. Удачи вам всем и до встречи.

Комдив вызвал Лизина.

— Виталий Петрович, у тебя человек всё застенографировал, что Хранитель говорил.

— Да, конечно. Добавишь туда, что Глеб сокрушался, что забыл упомянуть главное оружие пехотинца против танка — противотанковое ружьё. Документ этот возьмёшь на себя. Гриф секретно. Машинистка пусть печатает несколько экземпляров. Один на стол командарму, один нам, один надо в восьмую дивизию заслать, один в мотострелковую. В пятую армию командарм сам вышлет. Давай работай, Виталий Петрович, и главное быстро.

Лизин ушёл в свой блиндаж. Немецких агентов он еще до обеда, допросив, самолётом отправил в Киев, а там, наверное, в Москву повезут. Начальству тоже надо плюсы зарабатывать. Тайник на Стрыйской улице агенты сдали. Засада ничего пока не дала, да и не даст, наверное. Сейчас эти агенты никому не нужны. А вот после начала боевых действий могут понадобиться.

— Давай, Сергей Васильевич, пять минут поговорим, да я пойду задачи командирам нарезать.

— Глеб облёт сделал, маскировкой доволен, лишь второй батальон мотопехоты плохо замаскирован, ты, Ефим Григорьевич, командиру полка об этом скажи, пусть исправляет.

— Хорошо, это я передам. Давай осмыслим, что нам Хранитель наговорил.

Начальник штаба взял лист бумаги и начал помечать:

— Дал основные ТТХ немецких танков и указал их слабые места;

— Вскрыл штат немецкой танковой роты и задачи всех её подразделений;

— Указал на отделение и скопление позади наступающей группировки большого количества немецких тылов.

— Разъяснил тактику наступления немцев вдоль дорог;

— Подкинул идеи насчёт танковых засад, кочующих взводов и сползающих заслонов.

— Вот-вот, это я и хотел обговорить. Думаю, нам надо сделать скрытую танковую базу. Посадить туда танковую роту с пехотным прикрытием и обеспечением для танков. И сделать три кочующих взвода. Чтобы потрепали немецкие коммуникации и тылы. И место правильно подобрать. Может быть Глеба попросить, чтобы наводку на колонны им обеспечил.

— Место, я считаю, примерно вот в этом районе, сеть дорог и небольшие лесные массивы, — показал начальник штаба на карте. — Смогут работать по тылам и тринадцатой и четырнадцатой немецкой танковой дивизии. Роту взять с третьего батальона первого полка, там командир соображающий и решительный. Охрану два отделения с парой пулемётов. Придать парочку снайперов. Транспорт — три машины, одна под снаряды и продукты, другая под топливо, третья — под личный состав.

— Годится, — согласился Пушкин. — Я пошел командирам задачи ставить, а ты бумагу, что сейчас начал, допиши, и мне на стол. Я тоже хочу над некоторыми вопросами из доклада Хранителя подумать. Кочующую роту будем отправлять сегодня вечером, чтобы к трем часам ночи они уже заняли позицию.

Г Л А В А 26

После обед комбат Михайлов начал объезжать всю, теперь уже его, территорию и склады. Подъехал он и к складу старшины Рябинина. Постучал, открылось окошко в двери, затем дверь.

— Проходите, товарищ старший лейтенант, — пригласил Рябинин, уступая дорогу. Дверь он сразу закрыл на засов.

— Осторожничаешь, Кондрат Иванович? — кивнул на засов комбат.

— Приходится, бережёного и Бог бережёт.

— Я не просто решил вас навестить Кондрат Иванович. Я сейчас назначен комендантом пункта постоянной дислокации дивизии. Поэтому меня очень беспокоит возможность эвакуации дивизионных складов. Я вас попрошу, составьте опись наиболее ценного на складе: стрелковое оружие, гранаты, патроны, взрывчатка и прикиньте, сколько транспорта надо, чтобы всё это вывезти.

— Под ту категорию, что вы перечислили, товарищ старший лейтенант у меня весь склад попадает, кроме двадцати единиц пятидесяти миллиметровых миномётов и мин к ним. Есть правда еще мины противопехотные и противотанковые, но их немного, на грузовик. А чтобы вывезти всё остальное, транспорта надо не менее двадцати машин. Если, например винтовки грузить без ящиков, то на пару машин меньше. Но без ящиков их не сохранишь, надо сразу на руки выдавать.

— А бутылки с зажигательной смесью у вас остались, товарищ старшина?

— Да, есть один ящик, зажигательная жидкость номер 3. Остальное мотострелки перед выходом забрали.

— Гранаты ещё остались?

— Да, гранат ещё много и разных. Ящиков под сто наберётся, в каждом по двадцать штук. Было гораздо больше, но перед выходом много выдал танкистам и мотострелкам. Шесть грузовиков увезли.

— А что пехоте миномёты не предложили?

— Предложил. Не стали брать. Машин у них тогда мало было. Миномёт то он что, лёгонький. А мины у них таскать некому. А запас возить, машина нужна. Военинженер второго ранга машины только к вечеру пригнал, но видно не успели добро забрать. Хотя по штату у них все положенные мины и миномёты есть.

Комбат мысленно позвал Глеба.

— Что-то случилось Борис?

— Склады инспектирую. Ты бы не мог связаться с комдивом или начальником штаба? Здесь на нашем складе имеется двадцать штук пятидесяти миллиметровых миномётов, грузовик мин к ним, и грузовик противопехотных и противотанковых мин. Если нужно, я сейчас всё это на наши машины загружу и в район доставлю. Только чтобы машины назад вернули. И перед районом встретили, показали, где разгружать.

— Сейчас свяжусь, — сказал Глеб.

Он вышел на связь с начальником штаба, и тот дал добро везти всё в район.

— Боря, грузи всё что перечислил и вези в район, там наших ребят встретят из разведбата. Машины Зимин клятвенно пообещал вернуть. Отправь зама, он дорогу туда наизусть выучил. Я через десять минут буду у тебя.

— У вас телефон где, Кондрат Иванович?

— Вон там, — указал Рябинин в глубину склада.

— Юра, — вызвонил он Лукьяненко, — подготовь три бортовые машины, заберёшь вооружение со склада в район. Ты старший колонны. Машины разгрузить и вернуться назад в часть. Чем быстрее, тем лучше. Время пошло.

— Значит так, Кондрат Иванович,— сказал он начальнику склада. Подъедет лейтенант Лукьяненко, это мой заместитель. Выдать ему все миномёты с минами, противотанковые и противопехотные мины. В три грузовика поместится?

— Да, должно влезть.

— Чистый бланк заявки есть?— спросил он Рябинина.

— Это найдем, — сказал старшина и повёл комбата к столу, стоявшему под высоко расположенным окошком. В складе было темновато. Свет старшина не включал.

Из глубины помещения послышались негромкие голоса.

— У тебя кто-то есть на складе? — насторожился Михайлов.

— Так жена и дочка живут. С эвакуацией отправить не успел, — схитрил старшина. — Забрал к себе, мне и им спокойнее.

Комбат тут же вспомнил, что старшина печалился, что жену и дочку на работу устроить не может.

— Кондрат Иванович, женщин всех отправили в эвакуацию, освободилось место продавщицы в военторге. Не желаешь жену свою на работу определить?

— Было бы очень хорошо, — согласно кивнул Рябинин. — А может и для дочки, где место найдётся?

Было у комбата две должности в штате, которые могли занимать вольнонаёмные — машинистка и писарь-делопроизводитель. Оклады, правда, были совсем маленькие — сорок рублей. Приказов по вольнонаёмным он не знал, никогда не интересовался этим вопросом. Но посчитал про себя, что если будет питаться на котловом довольствии, то вроде, как и нормально. Может у них тоже выслуга есть, и через год или два оклад повышается. Офицеры в армии получали много, даже у лейтенанта, командира танкового взвода оклад был 650 рублей, что почти в два раза превышало средний заработок заводского рабочего. Сам комбат получал тысячу рублей. В кармане гимнастёрки имел всегда какую-то сумму, а так деньги, за вычетом питания, финансист перечислял на военный счёт. Зачем неженатому командиру деньги? Только на папиросы, если курит, и на выпивку, что категорически не приветствовалось. Ну, зайти в военторг, платок купить, подворотничок, да одеколон. Лезвия, если нет опасной бритвы. Но это всё мелочёвка, особых денег не требует. Была бы квартира, тогда да, пришлось бы тратиться. А так он считай, в казарме живёт, которые построят, наверное, уже после войны. И будут они называться какими-нибудь Красными или Стрыйскими казармами, по названию улицы.

— Да ты, хоть у них согласие спроси, Кондрат Иванович. Вдруг не захотят.

— Галя, Наташа, — крикнул старшина, — идите сюда!

Из-за ящиков вышли две представительницы прекрасного пола и подошли к столу. Михайлов встал.

— Это моя жена, Галина Ивановна Рябинина, — представил старшина жену, а это дочь — Наталья.

— Командир батальона старший лейтенант Михайлов Борис Алексеевич — представился комбат. — Речь идет о приеме вас на работу в качестве вольнонаёмных. Есть желание поработать в воинской части?

— Да мы с большим удовольствием, — откликнулись Рябинины.

Жена старшины была красивой стройной женщиной тридцати пяти лет. Заплетённая коса была уложена короной вокруг головы. Наташка была вся в мать. Высокая, со стройными ногами, с задорно поднятой грудью, оттопыривавшей сосками стираное ситцевое платьишко. Она улыбалась, поблёскивая ровненькими зубками и упорно, не стесняясь, рассматривала комбата.

"Шустрая,— подумал Борис, — подойдёт!"

— Вам, Галина Ивановна, — обратился он к жене Рябинина, предлагается должность продавца военторга.

— Тебе, Наталья,— должность писаря-делопроизводителя в штабе моего батальона или, если умеешь печатать на машинке — машинистки. Оклад небольшой. Котловое довольствие вместе с батальоном. Сейчас освободилось много комнат в жилых домиках. Там есть вода, электричество, место, где можно сварить пищу и постираться. При желании можете перебраться туда на жительство. Там вам будет удобнее, тем более под охраной. Мне еще надо заехать на артиллерийский склад. Так что вы пока посоветуйтесь, соберите документы, какие есть, и вещи, если надумаете переселяться, через двадцать минут я за вами заеду.

Комбат быстро заполнил заявку на вооружение для мотострелкового полка и уехал. В отличие от женщин они оба со старшиной понимали сущность происходящего. Не важно, какой оклад и какая работа. Жену и дочь Рябинина официально припишут к своим, к воинской части. И в Львове на растерзание немцам не бросят.

Артиллерийский склад оказался забит снарядами разных калибров. Как определил начальник склада, для вывоза необходимо не менее пятидесяти автомобилей, желательно Зис. Взорвать его тоже было проблематично, если от ППД склад отстоял на расстоянии почти километр, то гражданские домики виднелись в метрах четырёхсот. Хотя с трёх сторон склад был обвалован землёй, но кто его знает, куда забросит неразорвавшиеся снаряды. И подрывом должен руководить грамотный сапёр.

Вернувшись к оружейному складу, он всё понял сразу — женщины стояли у входа с узлами. Узлы покидали в кузов, семейство Рябининых усадили в кабину. Отъехать не успели. Приехал Лукьяненко. В кабинах сидело по два вооружённых бойца. Сам он щеголял автоматом. Боря проинструктировал своего зама, запрыгнул в кузов, и поехали на ППД. Водителю коротко указал: — К штабу.

Взял у Галины Ивановну документы и прошёл в строевую часть. Помощника начальника штаба по строевой оставили в штабе за главного. Кульчицкий тоже был старшим лейтенантом.

— Приветствую, Вадим Петрович,— зашёл он в комнатку, где ютилась строевая часть. Но если раньше здесь сидело человек пять, то сейчас остались писарь и начальник. Остальных, включая солдата, печатавшего на машинке, Зимин забрал в полевой район.

— Взаимно, Борис Алексеевич, — ответил ПНШ, поднимаясь.

— Оказалось, что семья старшины Рябинина с оружейного склада, не успела эвакуироваться. А у меня сейчас нет продавца в магазин военторга. Надо жену Рябинина отдать приказом как вольнонаемную, на должность продавца. Ну и справку ей выдать, что она является с сегодняшнего числа вольнонаемной нашей части.

— Никаких проблем, Борис, сделаем в течение пяти минут, — сказал Кульчицкий. — У неё документы какие-то есть? Борис протянул. — Пусть подойдет через десять минут, расписаться. Писарь, взяв документы, уже стучал что-то на машинке.

Боря вышел и махнул водителю рукой. Подъехали к гостинице.

-Выходите, — сказал он, открыв дверцу машины. — Степанов, достань вещи из кузова. Водитель ловко, прямо из кабины, залез в кузов и подал узлы. — Здесь жить будете, — пояснил он женщинам.

Открыв дверь домика, и войдя в коридор, прокричал: — Рахимов!

Тут же появился ефрейтор из комендантской роты, исполняющий при гостинице обязанности уборщика, дневального и охраны.

— Ты карабин получил? — спросил комбат у узбека.

— Получил, товарищ комендант! Командир даже две гранаты выдал, — горделиво выпятил живот ефрейтор, где на ремне вместе с подсумками, висела гранатная сумка.

— Молодец! Покажи женщинам комнату хорошую, они здесь жить будут,— обернулся комбат к женщинам, притихшим у него за спиной. — Это жена старшины Рябинина, Галина Ивановна, будет военторгом заведовать, а это — Наталья, её дочь, писарем у меня в штабе служит. И подбери ещё одну свободную комнату, для лейтенантов, командиров взводов, Петрова и Рогова, я их попозже пришлю.

Узбек повёл женщин по коридору, зашли в последнюю, угловую. Комната была на две кровати и имела два окна с занавесками. Имелся шкаф, две тумбочки, и стул. На тумбочке стоял стеклянный графин с водой и два стакана.

— А здесь хорошо,— сказала Галина Ивановна, проходя в комнату и опуская узлы на пол.

Наташка прошмыгнула мимо матери, уселась на койку, качнулась два раза на металлической пружинной сетке, провела пальчиками по белой простыне и синему ворсистому одеялу и подтвердила:

— Да мама, хорошо!

— Оставляйте пока вещи все здесь и пойдем документы получать и военторг смотреть. Рахимов, ты потом покажешь им, что здесь есть, — обратился комбат к ефрейтору, — и обязательно покажи щель для укрытия от бомбёжки.

— Это ключ от комнаты, он один, поэтому положено мне сдавать, когда уходите, — сказал Рахимов, вручая жене Рябинина ключ. — Наружная дверь в двадцать три часа закрывается. Если нужно, надо постучать, я открою, — пояснил узбек.

Галина закрыла дверь, и они вышли на улицу. Дошли до штаба, получили в строевой части документы. Взяли у дежурного ключ от магазина и, вновь назначенный продавец, расписалась в журнале за выдачу ключей.

— Ключи от магазина положено каждый день получать и сдавать дежурному по части, — пояснил Борис. Магазин открывается в девять, час обеденный перерыв, закрывается в шесть. На двери есть расписание. Ночью не охраняется. Там крепкое здание, на окнах решётки. Сейчас там останетесь, Галина Николаевна, надо пересчитать товар и составить акт приема. Если не успеете сегодня — не беда, доделаете завтра. После шести сдадите ключ дежурному в штаб. И пойдёте вон туда, где шлагбаум. Там мой батальон. Питаться обе будете при батальоне. Старшина поставит вас на довольствие. Выручку от продажи надо будет сдавать начфину один раз в неделю. Зайдёте завтра к нему, он вам всё объяснит.

Ключей от магазина имелось два. Один от навесного замка, удерживающего металлическую полосу поперёк двери, второй от внутреннего замка. Открыли, включили свет.

— Вот ваше хозяйство, — обвёл комбат небольшое помещение, разделённое прилавком. — Там есть металлический ящик для денег и документов. Знакомьтесь, а мы с Натальей пошли дальше.

Доехали до батальона, и комбат отпустил водителя. Подошли к командирскому домику, под любопытными взглядами бойцов. Солдаты всегда любопытны к женскому полу. Многие их не видят месяцами, и взгляд, как магнитом, всегда тянет посмотреть на это существо, весьма редкое в армейской среде. Не зависимо красавица она, или нечто не очень симпатичное. Воображение дорисует, взгляд недостатки смажет и всегда получится нечто пристойное и притягивающее. Как там Амундсен говорил: Возьмите в экспедицию самую некрасивую женщину, какую найдёте. И когда она вам покажется красавицей — значит пришло время возвращаться!

— Заходи,— распахнул он приглашающе дверь. — Это наш штаб и твоё место службы.

В помещении сразу смолкли голоса. Комбат сразу шагнул следом. Петров и Рогов, сидя на одной койке, пили чай. Маэстро за столом писал какую-то бумагу. При появлении комбата все встали.

— Представляю вам нового писаря нашего штаба вольнонаёмную Наталью Кондратьевну Рябинину, — весомо сказал Михайлов. Девушка засмущалась, потупив глаза. Это командиры взводов, — указал комбат, лейтенанты Петров и Рогов. Это — твой непосредственный начальник — ефрейтор Марк Синицын. Вас, товарищи командиры, спешу обрадовать, в гостевом домике вам выделена для проживания комната. Наталья Кондратьевна вместе с матерью проживает там же. Собирайте вещи, переселяйтесь. Через час доложите. А ты Маэстро, организуй девушке рабочее место, занеси её в список части, издай приказ о зачислении в штат, и выпиши справку, что Рябинина Наталья Кондратьевна является писарем-делопроизводителем такой-то части. Всем всё понятно? — Обвёл комбат всех взглядом, и, не дожидаясь ответа, вышел на улицу. Помахал рукой, подзывая старшину.

— Пётр Васильевич, ты видел, я девушку привёл?

— Весь батальон видел, не только я.

— Ты старшину Рябинина знаешь?

— А кто Кондрата Ивановича не знает? Уважаемый человек. Медаль "За боевые заслуги" имеет за финскую компанию.

— Что-то я у него медали не заметил, — сказал комбат.

— Так он бережёт её, только праздникам носит. А так он нестроевой, кто там его на том складе видит.

— Так вот, Рябинин не успел эвакуировать свою семью. Это его дочь Наталья. Жену устроили продавцом в военторг. Надо будет поставить их на довольствие. Питаться обе будут у нас. С сегодняшнего ужина.

— Так вычитать за питание будут, если оклад выше сорока рублей, — заметил старшина.

— Не знаю, как у матери, а у нашего нового писаря оклад сорок рублей.

— Тогда бесплатно, — сказал старшина, что-то про себя обдумывая.

— Надо ещё их одеть. Не знаю, что там вольнонаёмным положено из вещевого имущества, но в штабе должна быть в гимнастёрке, юбке и сапогах, а для леса и штаны должны быть. Размеры сам уточнишь, особенно обуви. Одеть надо сегодня, завтра может быть уже поздно. Как понял, Петр Васильевич?

— Не сомневайтесь, товарищ комбат, всё сделаем.

Подошли все три командира ремонтных взводов, поинтересовались насчёт девушки. Борис им всё подробно растолковал, зная, что через двадцать минут любой боец в батальоне будет знать фамилию, имя, отчество нового писаря.

Глеб уже давно висел за правым плечом подопечного, наблюдая, как он устраивает судьбы людей. Действовал он правильно.

Подошли Рогов и Петров, доложили о переселении.

— Комнатой довольны? — спросил комбат.

— Да, товарищ комбат! — дружно гаркнули два лейтенанта.

— Боря, а ты спроси Петрова, у него автоматы в танках есть?

Оказалось, что нет, как нет и положенных двадцати гранат.

Двинулись в штаб. Старшина уже вынес кровати лейтенантов, и канцелярия приобрела казённый вид. Борис подписал приказ, справку и торжественно вручил Наталье, поздравив с поступлением на военную службу. Борис позвонил на склад Рябинину и рассказал, о семье. Наташка тоже пару минут поговорила с отцом. Сели писать заявку на оружие. Автоматов в заявке указали восемь: три на танки, два на танковые тягачи, три командирам ремонтных взводов. Запросили сто гранат Ф-1.

-Ты ещё скажи Петрову, пусть осмотрит экипировку и боезапас на отремонтированных танках. И где пулемёты от них? Надо будет пополнить снарядами и патронами. Если что-то не хватает, пусть допишет в заявку и получит. Танки заправит. Я сейчас свяжусь с начальником штаба, запрошу экипажи на эти Т-34.

— Лукьяненко пригнал их без пулемётов. Пулемёты танкисты, как и предписывалось, сняли.

Комбат озадачил Петрова на проверку танков и получение дополнительного оружия. Глеб связался с начальником штаба и тот пообещал экипажи прислать и не забыть напомнить о танковых пулемётах.

— Борис, — сказал Глеб, — тебе ещё надо сделать как минимум три вещи: необходимо рассредоточить технику. Завтра будут бомбить, а у тебя машины и танки в линейку. Территория сейчас большая разгони их по разным углам, чтобы одной бомбой несколько машин не накрыло. Второе, надо потренировать пулемётчиков в отражении воздушной атаки. Стрельба с упреждением, завеса, стрельба вдогон. Проинструктировать бойцов, что у немцев на пикировщиках специальные ревуны для запугивания бойцов. Изготовить рынду для подачи сигнала воздушная тревога и укрытию людей. И обязательно провести тренировку со всеми на ППД. Назначить наблюдателей за воздухом. Третье, скупить военторг, точнее всё нужное в военторге. У тебя среди ремонтников половина ест из алюминиевых мисок. А у бойца должен быть котелок. Если нет на складе, пусть старшина уточнит, скупи в магазине. Штук двадцать я там видел. Заодно подари по котелку и ложке Рябининым. Выдай им по пистолету, или лучше револьверу, он легче, и быстрее можно выстрелить. Скупи запас иголок и ниток . Иголка в бою нужна не меньше винтовки — обмундирование зашить или рану. Четвёртое. У тебя по медицине полный ноль. Нужны перевязочные пакеты. У каждого красноармейца должен лежать в нагрудном кармане гимнастёрки. Скомплектовать медицинские сумки на каждый взвод, и на каждый тягач и группу машин. Там должны быть жгуты, бинты, марля, йод, зелёнка, спирт, стрептоцид и что ещё медики дадут. Таблетки жаропонижающего, от поноса и прочее. Назначить санинструктора на каждый взвод. И отправить его к медикам на инструктаж. Вот тебе задачи, которые до отбоя надо решить. Да, еще надо получить или сделать хотя бы пару носилок. Если нет на складе, то поставь задачу, пусть сделают из ремней или брезента. Рукоятки лучше деревянные, они полегче. Пригодятся раненых выносить. Боря, ау! Ты всё понял?

— Да Глеб, понял я всё. Но ты грузишь на меня как на слона!

— Но ты же КОМБАТ! Комбат, батяня, батяня комбат! Ты сердце не прятал за спины ребят! — пропел ему Глеб.

— Это что?

— Да песня есть такая, будет время спою! А пока Комбат, давай, тащи! Деваться нам некуда!

Времени ещё было полно. До начала войны оставалось одиннадцать часов.

Г Л А В А 27

В батальон всё завертелось. Комбат сыпал распоряжениями, люди старательно делали. Все уже поняли, что ожидается нападение немцев, и готовились. Когда он проводил инструктаж по противодействию налётам авиации противника, то Рытгин спросил:

— Товарищ старший лейтенант, а из винтовки можно немецкий самолёт подбить?

— Можно, ответил Борис, но надо стрелять бронебойной или бронебойно-зажигательной пулей. Ну и попасть, конечно, в летчика, или мотор. Или в бензобак.

— А можно получить бронебойные патроны?

— Васильев, выдайте Кутагину и Рытгину по тридцать патронов, пусть пробуют. Хотя нет, только Кутагину! А ты Рытгин беги в караул, скажи, комбат приказал противотанковое ружьё получить. Якут побежал, через три минуты вернулся, неся чехол с ружьем и сумку патронов.

Комбат достал ружьё, показал как заряжать, рассказал о патронах и предупредил:

— Смотри Рытгин патронов бронебойных мало, это все, что есть. Поэтому бить только в глаз!

— Товарищ старший лейтенант, а можно попробовать, — взмолился Рытгин.

— Хорошо,— согласился Борис.

Людей он убрал подальше. На БТ без катков нарисовали мелом отметку и якут выстрелил. Сначала деревянной пулей. Потом свинцовой. Потом бронебойной. Стрелял он метко. До танка было метров сто, но было видно, что пули ложатся в цель. Бронебойная проделала маленькую аккуратную дырочку. Проделала прямо в меловом пятнышке, нарисованному в качестве мишени.

— Молодец, Рытгин! Похвалил комбат. Владей, будешь по самолётам и танкам стрелять, только патроны береги. Карабин сдашь командиру взвода.

— Зачем сдавать, товарищ старший лейтенант. Я сильный, и то и другое ружьё унесу. А пачку патронов я в карман положу, больше и не надо.

— Не, в кармане не пойдёт, сказал Борис. Старшина, сшейте ему сегодня нагрудник из материала. Чтобы две или четыре пачки в кармашки положить можно было. Чтобы крепился на плечах и спине и не мешал двигаться и переползать.

Старшина кивнул. Дальше тренировали пулемётчиков. Занятию окопа, прицеливанию в разных направлениях, стрельбе по самолётам в лоб, с упреждением, вдогон, постановку завесы. За время тренировки ремонтники изготовили из пустых артиллерийских гильз два била для подачи сигнала. Удары по подвешенной гильзе слышны были на всей территории. Одну такую установку втащили на вышку, для часовых. Им сверху всё было виднее. По воздушной тревоге комбат приказал часовым, после подачи сигнала, сразу, забрав пулемёт, спускаться вниз в вырытую около вышки щель, чтобы не подставиться под немецкие самолёты.

Глебу надоело отираться в батальоне, где всё двигалось в нужном русле, и он решил слетать в район дивизии, посмотреть, как там идут дела. Подлетая к району сосредоточения, обнаружил колонну Лукьяненко, возвращающуюся после разгрузки. Сообщил об этом Борису. Комбат порадовался, что скоро все люди будут на месте.

— Сергей Васильевич, это я, Глеб, — обратился он к Зимину.— Помощь не нужна?

— Только дурак откажется от помощи Ангела. В нашей дивизии таких нет! А помощь нужна. Мы сейчас отправляем кочующую роту с пехотным прикрытием. Вот в этот район, — показал начальник штаба дивизии на карте.— Рота потом разделится на взвода, чтобы потрепать немецкие коммуникации.

— Отличная задумка, — похвалил сержант.

— Ещё один взвод, из отремонтированных танков, чтобы не гнать их в район рассредоточения, планируем перебросить вот сюда, — ткнул Зимин в точку на карте,— южнее Львова. Я сейчас вызвал офицеров кочующей роты на инструктаж. Было бы не плохо, Хранитель, если бы вы смогли наводить их на движущиеся колонны. То есть обеспечили им разведку.

— Разведку я им обеспечу и присмотрю, но это будет время от времени. У меня, сами понимаете другая задача. Поэтому нужен человек, с которым я буду поддерживать связь, и который сможет вызвать меня, если потребуется срочная помощь.

Начальник штаба высунулся из палатки и сказал автоматчику, охранявшему вход: — Позови капитана Изюмова. Тот подошёл к танкистам, сидевшим на лавочке под сосной, в двадцати метрах, передал приказание. Один из них встал и направился к палатке, затянутой маскировочной сетью.

— Товарищ подполковник, капитан Изюмов по вашему приказанию прибыл.

После проведённого занятия, танкисты дюже зауважали своего начальника штаба. Из Москвы самолётами доставили в армию десять тонн бронебойных снарядов, две тонны достались дивизии. Мало, конечно, но вполне терпимо. Приказали бронебойные беречь. Стрелять ими только по танкам.

— Значит, так капитан, сейчас с вами будут говорить. Ничего не пугайтесь, вопросы потом зададите мне.

— Вы слышите меня капитан? — спросил Глеб, входя в ментальную связь.

— Да слышу, — напрягся танкист.

— Как вас зовут?

— Гена, Геннадий Геннадьевич,— поправился Изюмов.

— Шлём снимите, — попросил Ткачев, желая получше запомнить лицо танкиста. — Всё можете одеть.

— Меня зовут Хранитель Глеб, — представился он. — Будем воевать вместе. Ваш позывной "Крокодил". Обращаться ко мне можно Хранитель или Глеб, как пожелаете. Для вызова меня необходимо мысленно прокричать: Хранитель Глеб, это "Крокодил", помоги! Запомнили вызов товарищ Изюмов?

— Так точно, товарищ Хранитель. "Хранитель Глеб, это "Крокодил", помоги!"

— Всё правильно, товарищ капитан. Вопросы ко мне есть?

— Есть. А почему наш позывной "Крокодил"?

— Крокодилы терпеливо ждут и нападают из засады. Это тактика ваших действий.

— Я понял товарищ Хранитель.

— Вы всё слышали, Сергей Васильевич? Если понадоблюсь, вызывайте от своего имени. Связь у нас с вами хорошая, я появлюсь обязательно. С началом боевых действий определите для штаба охраняемую зону и выставьте скрытые секреты на подступах. Будут бродить диверсионные группы немцев, при выявлении местоположения штаба, возможен десант. Капитана я запомнил. За эту роту не волнуйтесь. Свою задачу она выполнит. Для отрыва от погони пусть возьмут несколько противопехотных мин. Пару раз немцы подорвутся и больше без сапёров не полезут. Я буду в батальоне.

— Это кто был, товарищ подполковник? — спросил взъерошенный капитан в сдвинутом на левое ухо шлёме.

— Это был, если ты не понял, Ангел-Хранитель Глеб. Он помогает нашей дивизии. Так что радуйся, Хранитель взял тебя под свой присмотр. Все его требования и советы выполнять беспрекословно, считай, что тебе приказал даже не командир дивизии, а командующий армии. Хранитель Глеб постарается обеспечить твою роту разведданными и наведёт на немецкие колонны. Это тайна особой государственной важности. Так что носи с собой гранату, Геннадий Геннадьевич, чтобы не попасть к врагу. А сейчас зови командиров взводов, буду ставить задачу и инструктировать.

В конце инструктажа, начальник штаба сказал: запомните товарищи командиры, в вашей тактике: ударил и отскочил, главное в слове "отскочил". Перед ударом, маршрут отхода должен быть продуман и проверен. Чтобы не выскочить на болото или овраг. Обязательно укрываясь перелесками и в лесных массивах, поскольку через две три атаки на вас начнут целенаправленно охотиться. Людей в прикрытие мы даем вам отборных. Они из разведроты. Обучены рукопашному бою, скрытому передвижению и могут постоять за себя. Есть обстрелянные бойцы, повоевавшие в Финскую. Это ваши глаза и уши для наблюдения за окрестностями. Помимо охраны им вменена обязанность и разведки в радиусе тридцати километров с ежесуточными докладами по рации о перемещении немецких войск. Рация у них своя. Не наведите на них немцев. Выделяем вам четыре бинокля. Их у нас мало, это ценность. Если у немцев попадутся, забирайте все. По биноклю на взвод и один для пехоты, протянул он полотняный мешочек Изюмову. Возьмите с десятка два противопехотных мин. Отходить будете, на маршруте закопаете. Глядишь, резвые ребята, которые бросятся вас преследовать и растеряют весь пыл, после того, как взлетят на воздух. Сапёр у разведчиков есть, он обучит, как ставить. Теперь запомните пароль: начальник штаба написал два слова на бумажке, показал каждому, поднеся к глазам, а затем демонстративно сжёг в пепельнице. — Кто бы и каким образом не обратился с этим паролем, выполнять его указания безоговорочно.

Капитан понимающе кивнул, потому что на бумажке у Зимина было написано: "Хранитель Глеб".

Г Л А В А 28

Глеб вернулся обратно в батальон. Делать было особо нечего. Люди упорно работали до самого ужина. Машины и танки все расставили по территории. Лишь три отремонтированных, проверенных, заправленных и забитых снарядами под завязку ожидали экипажей. Бинты и медицинские сумки старшина выбил, пару носилок соорудили сами. Воентогу Борис сделал недельную выручку. Он действительно скупил часть ассортимента и теперь у старшины был запас добра, включая зубной порошок, мыло, одеколон и лезвия. Поскольку "Тройной одеколон" имел градусов семьдесят, то Глеб посоветовал вложить его в санитарные сумки, вместо спирта. Мало дали йода и совсем мизер таблеток. Достать удалось только то, чем поделились в медпункте. "Завтра надо будет почистить какую-нибудь городскую аптеку, — подумал сержант.— Или решить вопрос через НКВД. Наверняка и в дивизии шаром покати насчёт медикаментов. Все пока думают о патронах и снарядах, а не о возможных раненых. Хотя может медсанбат и имеет что-то. Его я ни разу не видел. Хотя, что он может иметь? Кругом сплошная бедность. Начальника тыла нет, начальника разведки нет, всё что можно и нельзя свалили на начальника штаба дивизии, а теперь пожинают. Транспорта нет, подвоза не будет, запасов наверняка дней на десять, а дальше как получится. А паёк у красноармейца и так не густ. Хлеб, там, где есть пекарни, сухари. Немножко каши, немножко мяса, немножко масла. Однозначно не растолстеешь".

Хотя народ рубал с удовольствием гречку с тушенкой, в том числе и Рябинины из новеньких котелков. Женщины переоделись и успели подогнать себе форму. Выглядели неплохо, в пилотках, начищенных сапожках и синих юбках ниже колен. Новенькие ремни стягивали талии, с кобурами выданных наганов. Каша им нравилась. К чаю, старшина выдал всем по куску белого хлеба с маслом, прекрасно понимая, что завтра всего этого может и не быть.

После ужина комбат дал сорок минут времени, написать всем желающим письма домой. Бумагу, карандаши и конверты велел взять у Маэстро. Сказал, пусть напишут, что ремонтируют танки. За ударный труд получили благодарность от командования. Пусть напишут, что любят отца и мать и всех родных. Пусть напишут, что помнят детдом, воспитателей и всех товарищей. Пусть напишут, что помнят свой город и своё село, и после службы обязательно приедут".

"Хреново, что из-за неукомлектованности батальона нет замполита. Это его работа, а не командира. А может и хорошо, что нет постороннего глаза", — подумал Глеб.

Полвосьмого подъехали две машины с экипажами танков и охраной. Танки приняли в течение десяти минут, установили привезённые пулемёты.

Командир взвода лейтенант Морозов, подошёл потихоньку к комбату:

— Мне начальник штаба приказал через вас представиться Глебу, если будет возможность.

— Заведи его в свой кабинет, под предлогом подписать бумаги, — откликнулся Ткачёв.

— Хорошо, товарищ лейтенант, пойдёмте, подпишем документы о приёме техники, показал он на штабной домик. Завёл его в кабинет, дал расписаться в документах и сказал: — Глеб, сейчас с тобой поговорит. После этого вышел.

— Как вы меня слышите, товарищ Морозов?

Лейтенант дёрнулся, чуть не свалившись с табуретки.

— Пугаться не надо. Я Хранитель Глеб, занимаюсь сохранением жизней русских воинов.

— Вы дух?

— Можно сказать и так, хотя я вполне материален, просто вы меня не видите.

— Понял. Человек — невидимка, как у Герберта Уэллса.

— Так вот, лейтенант Морозов, задача у вас очень непростая. Пострелять по противнику — этого ведь мало. Главное в вашей работе — уйти целым. Сразу даю совет, немцы попрут по всем дорогам и для выбора целей у вас возможность будет большая. Но у немцев есть одна особенность — ночью они, как правило, не воюют. Они спят. Движение к ночи затихает, поэтому атаки на последние колонны в предвечернее время позволит вам успешно отойти, по знакомому вам маршруту. Ночью тоже можно совершать налёты на населённые пункты, которые будут забиты техникой и штабами. Но после одного двух нападений, немцы будут выставлять противотанковые заслоны, не нарвитесь. Вам какой позывной присвоили?

— "Крокодил-4", товарищ Глеб.

— Хорошо, товарищ Морозов, чтобы вызвать меня, надо мысленно прокричать: Хранитель Глеб, я "Крокодил-4", помоги! Попробуй!

-"Хранитель Глеб, я "Крокодил-4", помоги!".

— Да, правильно прокричал, я услышал. Но имей в виду, лейтенант, расстояние и загруженность другими делами, может мне не позволить прийти к вам на помощь. Помощь я, конечно, вашему взводу окажу, но она не будет постоянной. Рассчитывайте в первую очередь на себя и своих людей! Вы всё поняли?

— Так точно, Хранитель Глеб. Разрешите быть свободным.

— Да идите, и пусть Удача в бою не оставит вас и ваших людей! — перекрестил его сержант.

Глаза лейтенанта расширились: он увидел сияющую руку, осеняющую его Святым Крестом. Морозов потрясённо повернулся и вышел.

"Если с нами БОГ, то кто же тогда против нас?"

Через три минуты колонна из трёх танков и двух машин, вышла в сторону Самбора.

Комбат предупредил всех командиров на ППД и в восемь часов провел тренировку по укрытию личного состава по звуковому сигналу "Воздушная тревога". Удары по гильзе были хорошо слышны везде. Частые удары — нападение, редкие с интервалом десять секунд — отбой. Люди вроде освоили, куда бежать и где прятаться. Даже штабные отработали укрытие очень ретиво, оставив в штабе одного дежурного. Пулемётчики батальона и комендантской роты заняли окопы и ещё раз отработали приёмы стрельбы по самолётам. Перед отбоем комбат вооружил всех людей и приказал:

— С оружием больше не расставаться, везде, где бы ни находились. Даже в туалете. Завтра немцы нападут на Советский Союз! Начнётся страшная война с фашистами, война кровавая и долгая. И наш долг перед страной и Родиной защитить нашу землю, наших матерей, жён и сестёр. И как бы тяжело нам не приходилось, но враг будет разбит и победа будет за нами! Мой приказ: Батальону стоять до конца и делать свою работу — эвакуировать и ремонтировать танки! Вы приказ уяснили товарищи красноармейцы?

— Уяснили, товарищ комбат. Батальону стоять до конца и делать свою работу — эвакуировать и ремонтировать танки!

Правильно, товарищи бойцы. Ведь каждый исправленный танк — это наш вклад в победу. За три дня мы отремонтировали шестнадцать танков. Это пол батальона. И завтра эти танки понесу смерть немецким захватчикам! Завтра предстоит трудный день. Надо отдохнуть. Разойдись. Подготовиться к отбою!

Наташка тоже стояла в строю. Рядом с Маэстро. С матерью после ужина она домой не пошла, в батальоне ей было интересней. А комбат ей определённо понравился, это она для себя решила твёрдо. Замечательный боевой командир и красавец мужчина. Ей Марк по секрету рассказал, что вчера комбат уничтожил группу бандеровцев, убивших наших танкистов и трёх девушек. Что раньше он был командиром лучшей танковой роты в дивизии.

Комбат шел в штаб. Если командиру комендантской роты он на вечернем построении приказал объявить о завтрашнем нападении немцев на Советский Союз, то Кульчицкий и его штабные ничего не знали. А их там семнадцать человек. Плюс пять кладовщиков. А два склада вообще за территорией части.

Наталья напросилась в сопровождении комбата дойти до гостиницы Дошли за три минуты, перебросившись по дороге несколькими фразами. Проследив, что девушка зашла в домик, комбат двинул в штаб. Кульчицкий был на месте. Писарь уже ушёл спать.

— Ты что, Борис, на ночь глядя?— спросил старший лейтенант, отрываясь от книги.

— Пришёл отнять у тебя и твоих людей два часа сна.

— Тревогу объявишь?

— Нет, Вадим, просто доведу информацию. А собирать всех штабных будешь ты сам. И оружие получать, и выдавать и чистить на ночь. Ты знаешь, почему дивизия вышла в район и заняла готовность полную?

— Нет, мне такую информацию не доводили.

— Поскольку я здесь определён комендантом, то я тебе её довожу. Завтра ожидается нападение Германии на Советский Союз. С утра уже будут бомбить. Поэтому приказываю: (Кульчицкий поднялся со стула). В течение часа получить на складе карабины, и патроны, тебе автомат. Произвести выдачу оружия личному составу штаба по ведомости и чистку оружия. После этого построить личный состав и довести о нападении Германии на Советский Союз 22-го июня.

— Это что же выходит Борис, нас здесь бросили?

— Почему бросили? Мы пока в тылу. Склады здесь. Оставили мой батальон для охраны, усилив взводом и тремя танками и комендантскую роту. Так что нам пока не воевать, а вот бомбежка завтра наверняка будет. Ты, думаешь, я зря велел щели везде нарыть? Ты, кстати, в курсе, что в дивизии поймали трех немецких шпионов?

— Нет, впервые слышу.

— Проникли с последним пополнением. Обнаружили у артиллеристов, связистов и мотострелков. Наверняка и в штаб кто-то пробрался. Так что следи за своими орлами в четыре глаза. Никого с территории не выпускать. Только по двое. Тем более особист предупредил, ожидаются массовые нападения бандеровцев. Мы к встрече готовы. В танки загружен боезапас, на вышках есть пулемёты. Жалко ДШК нет, самолёты крупным калибром попотчевать.

— Почему нет ДШК? Есть. Я лично у Парфёнова на артиллерийском складе за ящиками видел. Что-то с треногой у него. Из зенитного дивизиона брать неисправный не захотели. А твоим ребятам починить — раз плюнуть.

— Ну, вот и договорились, поедешь оружие получать, ДШК тоже забери и патронов побольше. Из комендантской роты возьмёшь четырёх вооружённых бойцов, я Огневу позвоню. Для охраны и загрузки. Своих безоружных не бери. ДШК пусть сгрузят на территории батальона. Чинить уже завтра будем. И завтра штабных погоняй, хоть чему-то их научить надо.

— Завтра они у меня исправно научатся рассыпаться в цепь, и перебегать на поле боя. Через неделю будут пехотинцами! — пообещал Кульчицкий. Михайлов в этом не сомневался. Кульчицкий окончил пехотное училище с отличием, покомандовал взводом и ротой, его так же, как и Бориса, "выдвинули" из боевого подразделения в штабные, на майорскую должность. Больно уж начальнику штаба понравился его твёрдый характер, настойчивость и пунктуальность.

— Комбат спустился к дежурному и позвонил Огневу насчёт выхода машины из части и о выделении четырёх бойцов для охраны и погрузки. Вадим как раз написал заявку, Михайлов её подписал и пошёл домой спать. Лег он полдвенадцатого. Стояла глухая ночь. Звёзды усиленно мерцали, обещая завтра ветер. До войны оставалось четыре с половиной часа.

Г Л А В А 29

Глеб не помнил, когда немецким солдатам зачитывали приказ Гитлера о начале войны. Помнил, что за несколько часов до начала боевых действий, поскольку с немецкой стороны был перебежчик, который об этом успел доложить. Он пошёл простым путём, посчитав, что солдатам, перед наступлением хоть немножко, но поспать дадут. А значит, перед отбоем им должны довести этот приказ. Это он сообразил, когда комбат объявил вечернее построение. К границе он рванул сразу, опять сориентировавшись на наших артиллеристов. Появившись над позицией орудия комбата Телегина, полетел на ту сторону. Жизнь на немецкой стороне кипела. Чуть вдали от границы солдаты двигались не скрываясь. И хотя уже начинало темнеть, но сверху было видно, как перемещались небольшие колонны. Сержант пристроился к такой, оказавшейся ротой пехоты, которую фельдфебель завёл в какой-то сарай и построил. В сарае горело два керосиновых фонаря. Дверь смотрела на запад, поэтому светомаскировкой особо никто не заморачивался. В дверь вошёл оберлейтенант, командир роты. Фельдфебель доложил, что рота для доведения приказа построена.

— Солдаты,— сказал оберлейтенант, — мне поручено зачитать вам обращение нашего фюрера и главнокомандующего Адольфа Гитлера.

Командир роты достал из сумки пакет, вскрыл его и начал читать обращение фюрера, которой начиналось словами: Солдатам Восточного фронта! Фельдфебель подсвечивал сзади фонариком, чтоб командиру было лучше видно. Зачитав документ, оберлейтенант сказал:

— Сегодня ночью, в три часа тридцать минут по берлинскому времени, нам приказано пересечь границу. Вы слышали, что на той стороне скопились орды большевиков, готовых ринуться на нашу страну. Которые будут жечь наши города, и убивать наших женщин. Наш Рейх в опасности. Я призываю вас не посрамить чести и достоинства немецких воинов, защищавших наше Отечество на протяжении столетий. От вас требуется храбрость и стойкость. Хайль Гитлер! — вскинул руку оберлейтенант.

Строй трижды проревел: — Хайль!

Командир роты спрятал документ в пакет и положил его в сумку. Приказав фельдфебелю командовать дальше, вышел из помещения. Глеб последовал за ним, напряженно соображая как изъять пакет. Оберлейтенант шёл быстро, несмотря на сгустившуюся темноту. Видно места эти для него были обжитыми и знакомыми. Пройдя метров двести, он стал спускаться в блиндаж. Блиндаж был большим, метров восемь длиной с тремя колоннами из ошкуренных брёвен. Батальон стоял здесь с февраля месяца и успел обжиться.

— Герр майор, приказ Фюрера до личного состава третьей роты доведён, — доложил офицер, доставая из сумки пакет.

— Хорошо, оберлейтенант, кладите конверт в кучу, — показал он на пяток конвертов, лежавших у него на крае стола аккуратной стопкой. — Гершель, обернулся он назад, — спишите с оберлейтенанта Меллера документ. А вам, камрад, советую три часа поспать. Хайль Гитлер! — вскинул руку майор, не вставая со стула.

Меллер отдал приветствие и вышел.

Дело налаживалось. Насколько сержант понял, он находился в штабе батальона. Появилась возможность конверт изъять. Причем быстро. Поскольку имелась вероятность, что конверты сейчас со стола соберут и упрячут в сейф. В сейф то он проникнет, но вот протащить конверт через стенку не сможет. Глеб подошел к столу, подцепил пальцами конверт, и несколько секунд выждав, пока майор не опустил взгляд на карту, сдёрнул его со стола. Подтянул на уровне пола к колонне и, прикрываясь ей, поднял пакет к потолку. Человек, вверх практически никогда не смотрит. Обычно взгляд направлен перед собой и вниз. А сидящий человек тем более, поскольку ему надо поднять голову, чтобы посмотреть на потолок.

Подняв пакет к потолку, и переместив его к выходу из блиндажа, Глеб приготовился ждать. Тамбур перед комнатой и лестница в три ступеньки освещались скудно, пакета было не рассмотреть. Ждать пришлось минут пять. Как только дверь открылась, конверт с приказом Гитлера выскользнул наружу и поплыл вверх в темень ночи.

Глеб пересёк границу и полетел в сторону Львова. Скачок с материальным предметом он совершить не мог, для этого требовалось слишком много энергии, а находясь от своего тела неизвестно где, сержант такие эксперименты ставить не рисковал. Через пять минут он вышел на командующего армией.

— Товарищ генерал, это Глеб. Имею то, что заказывали. Наведите меня, где сейчас находитесь.

— Штаб армии сейчас в двенадцати километрах севернее Буска, это городок по трассе на Броды.

— Спасибо, попозже я ещё раз выйду, чтобы уточниться.

— Хранитель на связь выходил, — сказал командарм начальнику штаба.— Достал пакет с приказом Гитлера на начало войны. Давай сюда немедленно переводчика, офицера, владеющего скорописью. И шифровальщики пусть будут наготове. Связь по ВЧ с Москвой есть?

— Да, полчаса как наладили, — ответил комбриг Иванов, поднимаясь из-за стола, чтобы отдать распоряжения.

Глеб обошёл Львов, притихший Львов, лишь кое-где обозначенный огоньками, и пошёл над трассой Львов — Броды — Луцк. Летел он быстро, километров сто в час. Через пятнадцать минут добрался до Буска и повернул на север. "Где-то здесь" — подумал он, заметив чернеющий лесной массив. Прочёсывать он его не стал. Потому, что левее чернел еще один. Сержант поднялся повыше, но никаких отблесков света от костров или фар не обнаружил. Заметив хорошо видное в ночи под луной одинокое дерево, Глеб спустился к нему и оставил там конверт. Затем настроился на Музыченко и прыгнул туда. Перенос прошёл практически мгновенно, значит, командарм был рядом. Ткачёв вылетел из блиндажа, облетел несколько раз вокруг, знакомясь с расположением, и поднялся вверх. Высмотрел своё дерево и ориентиры в лесу, около штабной землянки. Полетел за пакетом. Обратно путь оказался проще. Давно натренированное чувство направления сбоя не давало.

Сержант полетел к блиндажу и положил пакет в траву, над козырьком входа, позади автоматчика, охранявшего штаб. После этого проник в блиндаж.

— Товарищ командующий, это я, Хранитель Глеб. Пакет доставлен. Лежит снаружи над входом в землянку.

— Хранитель уже здесь, Николай Иванович, — сказал Музыченко комбригу. Пойди, пожалуйста, и забери над входом в нашу землянку пакет, не стоит ему в траве лежать, слишком большая ценность. И всех людей, что я приказывал, давай сюда. Будем работать.

Иванов вышел наружу и через минуту зашел вместе с двумя командирами. Один явно смахивал на прибалта, вторым был представитель НКВД Рощин.

— Товарищ командующий, — доложил комбриг, явно для Хранителя, представитель Львовского НКВД старший лейтенант Рощин и переводчик старший лейтенант Жескявичус.

— Хранитель, вы бы не могли подключить комбрига Иванова и старшего лейтенанта Рощина к нашему разговору?

"А молодец командарм, уже и вопросы мысленно научился задавать!" — подумал Глеб.

Он поздоровался сначала с Начальником штаба, потом с Рощиным, сообщив, что рад его видеть.

Командарм открыл конверт со сломанной печатью и достал листок бумаги.

— Если, хотите я могу вам перевести текст сразу, а потом переводчик, не торопясь, ещё раз переведёт

— Конечно, Хранитель, — согласился Музыченко.

— Жескявичус, сядьте пока вот за этот стол и подготовьтесь к срочному переводу, — среагировал начальник штаба.

Командарм положил листок перед собой и Глеб начал:

Солдаты Восточного фронта!

Долгие месяцы я вынужден был сохранять молчание. Однако пришло время, когда я могу открыто обратиться к вам.

Более 160 советских дивизий сконцентрировано на нашей границе, которая в течение нескольких недель систематически нарушается — и не только на нашем участке, но и в Северной Румынии.

Солдаты, наступил момент начала сражения, которое по территории и величине сил, втянутых в него, является самым большим в истории человечества. На севере, на берегу Северного Ледовитого океана, наши товарищи под командованием победителя из-под Нарвика действуют совместно с финскими дивизиями. Немецкие солдаты вместе с финскими героями под руководством их маршала охраняют Финляндию. Вы образуете Восточный фронт. В Румынии, у берегов Прута, Дуная и на побережье Черного моря, немецкие и румынские солдаты объединились под командованием маршала Антонеску. И это самая большая в истории группа армий переходит сейчас в наступление — и не только с целью окончательного завершения этой великой войны или для защиты находящихся под угрозой стран, но для спасения европейской культуры и цивилизации.

Немецкие солдаты! Вас ждут ожесточенные бои, и ваша ответственность велика. Не забывайте, что судьба Европы, будущее Германского рейха и существование нашего народа с этого момента находятся в ваших руках. Да поможет вам всем Бог в этой великой битве.

— А. Гитлер

Рощин мгновенно стал записывать, командарм и начальник штаба тоже кое-что помечали. Когда сержант закончил, начальник штаба отдал листок переводчику, не забыв сверху написать на выданной тому бумаге "Секретно".

— Этот документ зачитывали всем немецким солдатам сегодня вечером, полчаса назад. В третьей пехотной роте зачитывал оберлейтенант Меллер, затем сдал в штаб батальона, где я его и изъял. Оберлейтенант Меллер сказал своим солдатам, что им приказано перейти границу в три часа тридцать минут по берлинскому времени. Подчёркиваю, время берлинское. Оно, по-моему, на час отстаёт, то есть война начнётся в четыре часа тридцать минут по-нашему. Авиация, естественно, поднимется на крыло раньше, чтобы приблизиться к границе в указанное время, но лётчики не будут выжидать указанное в приказе время, барражируя в воздухе, а потому, я думаю, начнут выполнять боевые задачи раньше. Взлетать им фактически придётся в темноте, чему многие пилоты не обучены. Да и ориентировка ночью затруднена. Очевидно, все группы поведут опытные пилоты, и если их проредить, то группы могут потерять ориентацию.

Как видно из обращения Гитлера, Финляндия тоже вступит в войну, но не двадцать второго июня, а позднее, если мне не изменяет память двадцать шестого числа. Финляндия пока ещё не готова к боевым действиям. Идёт развертывание немецких и финских частей. Вместе с финнами будут воевать немецкие части и шведские формирования. На севере немцы попытаются захватить Мурманск, финны пропустят их части из Норвегии. Основные задачи: блокировать Ленинград со стороны Карельского перешейка, отрезать через Кандалакшу Мурманск и захватить его.

Какие ко мне будут вопросы! — спросил Глеб.

— Спасибо, Хранитель. Мы очень благодарны за информации. Если возникнут трудности, то обязательно обратимся за помощью.

Глеб оставил на связи только Музыченко:

— Извините Иван Николаевич, по авиации что-то сделано?

— Да, все необходимые мероприятия выполнили и готовы к отражению противника.

— И как вам это удалось, если не секрет?

— Очень просто. Я вызвал начальника авиационной дивизии и командиров авиаполков и сказал, что если после налётов немцев на земле будет гореть хоть один исправный боевой самолёт, то расстреляю всех собственноручно, как изменников Родины, без всякого НКВД. Они прониклись. Все старые аэродромы пустые, а новые пусть ищут и пробуют атаковать. Командующий округом обещал ещё подбросить авиации в течение двух дней. Там тоже массово перебазируются.

— Предупредите их, что у немцев есть несколько высотных разведчиков без вооружения, которые имеют фотоаппаратуру и радиус действия приблизительно до Урала. Их надо отслеживать, чтобы не выявили местоположение аэродромов.

— Хорошо, — сказал командарм.

Сержант опять подключил всех на ментальную связь.

— Завтра будет тяжёлый день. Хочется пожелать вам мужества и стойкости. И пусть Удача в бою не оставит вас и ваших людей, — сказал Глеб напутствие и перекрестил. И командарм, и комбриг, и Рощин увидели, как в воздухе появилась огненная рука и осенила их Святым Крестом.

Хранитель исчез. До начала войны оставалось пять часов.

Через десять минут Жескявичус закончил.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант, — поблагодарил командарм, можете быть свободны.

— Содержание документа разглашению не подлежит! — Тут же добавил, для непонятливых, начальник штаба.

Жескявичус вышел.

— Рощин, прочитайте перевод Хранителя, сверим текст, — сказал командарм, беря два листочка, которые написал переводчик. Прочитали, текст совпал. Музыченко поблагодарил старшего лейтенанта НКВД за отличную работу и отправил перепечатывать скоропись в нормальный текст.

Музыченко взял трубку ВЧ и вышел на генерала армии Жукова. Жуков, потратив пятнадцать минут, сам записал всю информацию. — Товарищ Начальник Генерального штаба, товарищу Сталину вы сами доложите, или мне звонить?

Жуков командарма понял.

— Хорошо, Иван Николаевич, товарищу Сталину я сам доложу. Но с вас коньяк!

— Как только увидимся, Георгий Константинович, непременно будет.

На том разговор и закончили. Жуков прекрасно понимал, что у командарма-6 сейчас каждая минута на счету, а разговор с Хозяином выльется как минимум в час. Он же не ограничится приёмом информации, а начнет за всю армию спрашивать. А на вопросы товарища Сталина отвечать тяжело.

Музыченко, вздохнув с облегчением, приказал соединить по ВЧ с командармом пять, а затем с округом. Для командарма двадцать шестой армии генерала Костенко и во все остальные вышестоящие штабы готовились шифровки. Связь с ними была установлена по радио. Передающую радиостанцию вынесли за двадцать километров, куда шифровки доставлялись курьерами, или диктовались по линиям гражданской связи, взятым под охрану и наблюдение. На тот случай, если немцы попытаются запеленговать штаб и уничтожить. А найти три замаскированных машины связи в лесу не так то и просто. А взвода охраны и двух бронеавтомобилей вполне достаточно, чтобы отбиться от диверсантов.

Через час начальник штаба доложил, что информация о времени нападения германских войск пограничникам, пулемётным батальонам укрепрайонов, всем соединениям и частям армии доведена. Начальнику авиадивизии доведены особенности пересечения границы немецкими самолётами и указания Хранителя. Шифр телеграммы всем адресатам отправлены. Короткие, с указанием времени нападения. Длинные, с текстом обращения Гитлера.

— Вот протокол доклада Хранителя, отпечатанный Рощиным. По линии НКВД он всю информацию довёл.

Комбриг положил перед командующим два отпечатанных листа с грифом "Секретно". Командарм еще раз пробежал текст глазами и спросил:

— Николай Иванович, а ты руки и крест светящийся видел?

— Видел, и потрясён до глубины души.

— А у меня вроде, как и сил прибавилось. Кровь в жилах бурлит, мозги просветлели и усталость ушла. Я так думаю, теперь мы Богом отмечены, или Ангелом. Удача в бою много стоит. У меня даже уверенность появилась, что Клейста мы раскатаем при любых обстоятельствах.

— Я в этом и не сомневался, — ответил начальник штаба. — Ему просто будет некуда деться, только стоять и умирать. А там и остальных начнём на гусеницы наматывать. Если ещё Хранитель нас информацией будет снабжать о передвижениях немецких соединений, то на Львовском выступе им ничего хорошего не светит. А через недельку округ ещё силы подтянет. Здесь у границы всех и похороним.

До начала войны оставалось три с половиной часа.

Г Л А В А 30

Наталья сначала спала беспокойно. С матерью они полчаса, прежде чем улечься обсуждали новость, о начале войны, бурно делились впечатлениями о первом рабочем дне. Зарплата у матери оказалась девяносто рублей, плюс премиальные, если продаст в месяц больше чем на две тысячи. Поэтому за питание с неё будут вычитать, так сказал счетовод. Начальника финансовой части не было, он уехал в полевой район. Одежду им перед ужином принёс старшина, предварительно выспросив все размеры. Сапоги, самые маленькие, оказались тридцать восьмого размера, поэтому старшина выдал по две пары портянок, плюс одни зимние. Успели чуть ушить гимнастёрки, погладиться и пришить подворотнички. Комбат прямо в магазине, купив товар, вручил в подарок два котелка и две стальные ложки. Так что на ужин они пришли во всеоружии. Свой бутерброд с маслом Галина Ивановна завернула в газетку и отнесла мужу на склад, кто ему ещё принесёт такую вкуснятину. Кормили в батальоне гораздо лучше, чем в комендантской роте, где готовили на всех штабных и кладовщиков.

Маэстро Наталье понравился: не держал за малолетку и не чванился. Занес её в список части, всё старательно записав по графам. Занёс и мать, в раздел "Прикомандированные". Теперь они обе числились в батальоне. Ей вменялось в обязанности быть на утреннем и вечернем построении. Спать в гостинице. Без разрешения непосредственного начальника, то есть ефрейтора Синицына или комбата из расположения не отлучаться. Показал, как заряжать и чистить наган. Дал пощелкать курком, вытащив все патроны. Спуск оказался тугим, приходилось жать со всей силы.

— Тебе тяжело на спуск со самовзвода нажимать, поэтому если время есть, просто взводи сначала пальцем курок, — показал он. — Тогда выстрелить гораздо легче! У самого ефрейтора тоже был наган и винтовка. Для карабина бойцы ему сделали маленькую пирамидку, и он стоял рядом со столом, на расстоянии вытянутой руки. Подсумки ефрейтор всё время носил на ремне. В общем оба начальника ей понравились. Комбат естественно больше. Хотя бойцы говорили Маэстро — настоящий артист и до армии выступал со сцены, великолепно играя на баяне. Да и сам Маэстро выглядел симпатичным. Ростом, правда, меньше комбата, но всё равно — выше её. Низкорослые ребята ей не нравились.

Вот и сейчас она спала и видела свои девичьи сны. Ей снилось, что комбат поднял её на руки и кружит по лугу среди цветов. А на голове у него веночек из ромашек, что она сплела. И она смеется счастливым смехом, прижимаясь к его груди своими жаркими грудками, и он тоже улыбается ей, кружась всё сильнее. Ей снилось, как он касается её шеи губами, нежно ласкает ушко и осторожно касается её губ своими, опаляя дыханием. А потом опять улыбается и кружит дальше...

Наташка уютно свернулась калачиком, во сне улыбаясь своим чудным видениям, не чувствуя, как злая мощь, скопившаяся у границы, чёрной волной ринулась на спящую землю. Гремя взрывами, сверкая выстрелами, перемалывая траками остатки ночной приграничной тишины.

Львов начали бомбить в пять утра.

Глеб разбудил комбата Михайлова в четыре, чтобы тот умылся, привёл себя в порядок и был готов выступить на защиту советского народа не с помятой физиономией, опухшей от подушки, а как настоящий командир, умытый, побритый и бодрый. Сам он полетел к границе, предупредив об этом подопечного. К четырём тридцати комбат выглядел безупречно, успев подшить свежий подворотничок и начистить сапоги. Пришлось, правда, зажечь свет, чтобы побриться, но Лукьяненко это не разбудило.

Хранитель сообщил от границы, что немцы начали наступление. Наши успешно взорвали мост на яворовском шоссе, похоронив не меньше роты пытавшихся по нему перебраться немцев. Сообщил, что комбат Телегин уже успел уничтожить вражескую батарею, а сейчас они добивают совместными усилиями вторую. Глеб корректирует огонь.

Самолёты комбат услышал и увидел полпятого. Немцы, очевидно, выбрали Львов как один из ориентиров, и многие группы самолётов начинали над городом менять курс. Шли они высоко, гудя моторами в небе. После того, как Михайлов заметил, как вспыхнул в небе один из немецких бомбардировщиков, возглавлявших очередную группу, он разбудил командиров взводов, приказав поднимать людей по тревоге, соблюдая светомаскировку. Затем позвонил Огневу и дежурному в штаб и выдал те же распоряжения. В воздухе разгоралась битва. И хотя Борис не слышал выстрелов авиационных пулемётов, но горящие самолёты падали исправно, хорошо заметные в темном, но быстро светлеющем небе. Чьи это были самолёты, он не знал, но надеялся, что немецкие.

Когда позвонили Огнев и Кульчицкий, доложив, что личный состав по тревоге поднят, комбат приказал:

— Довести личному составу, что началась война. В четыре часа тридцать минут немецкие войска напали на Советский Союз. На границе идут ожесточённые бои. Что творится в небе, вы сами видите. Жилые палатки снять, подготовить запасы воды для тушения пожаров. Усилить караулы по охране внешних складов. Быть готовым к отражению авиационных налётов. Выставить наблюдателей за воздухом. Усилить бдительность. Людей за ограждение не выпускать. Фельдшеру подготовить медпункт к приему раненых. О всех происшествиях докладывать немедленно.

Когда командиры взводов ремонтно-восстановительного батальона, проверив личный состав, доложили, комбат довёл всем о начале войны и боях на границе. Сказал он просто: — В четыре часа тридцать минут германские войска вторглись на территорию Советского Союза. На границе идут ожесточённые бои. В соответствии с присягой, мы все, как один, должны встать на защиту Советского народа и нашей Родины. Не посрамите этой чести товарищи командиры и красноармейцы. Родина на вас надеется!

Рябинины, поднятые по тревоге, тоже стояли в строю. Поставив конкретные задачи, комбат строй распустил.

В пять часов утра над городом завыли пикировщики. Бомбили они что-то упорно в центре города. Глеб от границы вернулся, довольный, что помог артиллеристам.

Сначала подошёл старшина, озадаченный поисками тары под запасы воды.

— Товарищ старший лейтенант, я сзади склада снабженцев видел старую пожарную бочку. Она, конечно, рассохлась, и рукав наверняка погнил, но насос вроде целый. Дайте команду, пусть её наши ребята посмотрят. Вместо деревянной бочки, металлическую поставим, на двести литров и шланг где-нибудь изыщем. Всё лучше, чем вёдрами заливать.

— Это ты правильно сообразил, Николай Петрович.

Комбат вызвал сержанта Ревякина и поставил ему задачу по ремонту пожарной техники.

Следом за старшиной подошёл конюх Попов.

— Товарищ старший лейтенант, вы приказали никого за территорию не выпускать. А как же кони?

— А причём тут кони, красноармеец Попов? Они же у тебя в конюшне.

— Так мы же их каждый день пасём, на пару с Ахметовым из тыла. Сейчас же лето, они травки свежей хотят.

— А сколько у вас там лошадей? — поинтересовался Михайлов, коря себя за упущение, что осмотреть конюшню, не догадался.

— Сейчас десять осталось. Четыре наших и шесть тыловиков.

— А сено и овёс у вас там есть?

— Есть немного, недели на две.

— Тогда так. Сегодня пока никуда не выходите. Завтра обстановка прояснится, я скажу что делать. Может, лошадей всех в лес перегоним. Но здесь пасти не получится. Слишком опасно стало. К вам охрану приставлять придётся.

Удручённый Попов откозырял и ушёл.

В батальоне у Михайлова по штату числилось две конных повозки под имущество батальона. Лошади были, а повозки отсутствовали. Но старшина обходился и без них, благо автотранспорта пока хватало.

В пять тридцать позвонили из комендатуры. Немцы разбомбили штаб армии, штаб 4-го корпуса, и частично Управление Львовского НКВД. Около штаба корпуса на Саксагонской улице бомбой перевернуло броневик. Просили помочь поставить его на колёса и произвести ремонт, если такой будет возможен. Броневиков у коменданта было всего четыре.

Комбат отправил тягач с охраной и ремонтниками, послав руководить Лукьяненко. Через полтора часа зам притащил броневик. Пострадал один водитель, хотя в трёх местах осколками бомбы броневик был пробит. Многие, увидев подбитый броневик, подходили посмотреть. Люди впервые столкнулись с видимыми результатами войны.

— Их там двое всего было, водитель и пулемётчик, — рассказывал зам. — Водитель спал в кабине, шлём снял, его и приложило головой о броню. Когда приехали, голову ему уже замотали бинтом. А от штаба, считай ничего не осталось. Человек пять, говорят, погибло. А может больше. Хорошо, что корпусные, тоже в леса подались, а то бы всех накрыло. Сейчас комендант пригнал два отделения, завалы пытаются разобрать, чтобы тела вытащить. А за броневик, я всё удивляюсь, его ведь метра на три отбросило, прежде чем опрокинуть.

— А что тут удивляться, — сказал комбат. — БА -20 относится к классу лёгких бронеавтомобилей, высота больше двух метров, а весу — две с половиной тонны. Дало сбоку взрывной волной, он и лёг. Да и бомба могла быть крупной. Броня у него всё-таки девять миллиметров, а пробило. Хотя, говорят, осколки крупных бомб, от ста килограмм и выше, даже танковую броню пробивают. Меня удивляет, что пулемётчика не зацепило. Вон, через дырку, даже его сиденье видно. Повезло парню. Ладно, передавай броневик Ревякину. Осмотр и ремонтную ведомость сделать, как положено. Если двигатель, конечно, не поврежден. Дыры отрихтовать, и заварить накладками сверху. По готовности мне доклад.

Лукьяненко поставил броневик посредине территории батальона и отогнал тягач подальше. Идея рассредоточения техники выполнялась неукоснительно. Посмотришь на территорию, а машин практически не видно. Там и сям стоят, под разными углами, неисправные, и брошенные изображают. Только три танковых квадрата, взгляд притягивают. И это комбату не нравилось. Ведь под танками щели для укрытия людей. Петров молодец, приказал своему взводу рыть капониры для укрытия танков. КВ уже закопали, нашли сетку и маскируют. Глеб сиё деяние очень одобрил. Только сказал капониры отрыть в разных местах территории и сетку крепить проволочными вилками, чтоб не сдуло после первой бомбы. Комбат больше надеялся на то, что от самолётов удастся отбиться. Двенадцать пулемётов и крупнокалиберный ДШК, которому, к семи часам уже починили треногу и вырыли окоп. Ну и на закуску противотанковое ружьё у Рытгина. А якут в самолёт попадёт обязательно, другое дело удастся ли сбить?!

И ещё комбат надеялся на Хранителя. Он не знал как, но был уверен, что Глеб батальон прикроет.

А Хранитель напряжённо думал. Он знал, что сегодня в девять часов должна быть бомбёжка и его подопечного могут убить. Следующая дата наибольшей опасности была через десять дней. Увести командира от воинов перед первым боем он не мог. Казалось чего бы проще, он может командование просто попросить, и Бориса вызовут или направят куда-нибудь с заданием, убирая с территории ППД. И никто из подчинённых никогда не узнает, что их командира спасли ценой их жизни. Глеб и сам может отдать приказ от имени командира дивизии или начальника штаба, точнее довести такой ложный приказ до подопечного. Отправив его с группой разведки по любому маршруту. Посадить в КВ, как наиболее защищённую машину, и вперёд, до ближайшего леса, чтобы не попасть под налёт авиации. Там переждать и вернуться обратно. Все эти действия дурно попахивали, хотя и приводили к нужному результату.

Вот Глеб Ткачёв и решал неразрешимую дилемму, очень надеясь, что умная мысль всё-таки в голову придёт. Он даже подумывал, а не вывести ли всех людей в ближайший лесок. Слава Богу, до него всего шестьсот метров. За двадцать минут дойдут и укроются. А здесь оставить для охраны караулы и пулемётчиков. Мысль, в общем-то, была здравой и позволяла сохранить людей. От батальона не будет никакого толка, если половину убьют при бомбёжке.

Старшина позвал всех на завтрак. Ели быстро, управились за пятнадцать минут.

Время было без десяти восемь.

— Борис, — сказал Глеб. — В девять часов место постоянной дислокации дивизии будут бомбить. Жертв может быть много. Поэтому предлагаю в течение десяти минут собраться, и всех не задействованных людей перебросить и укрыть в ближайшем лесу. Выделишь им один пулемёт. Караулы и пулемётчиков оставить здесь. Перебросить можно и на машинах, только машины пускать не колонной, а по одной. Ты сам бывал в том лесу, там хоть есть где укрыться?

— В лесу этом я бывал дважды, он на километр примерно тянется, есть два глубоких узких оврага. Лес плотный лиственный. Много кустов и подлеска.

— Тогда давай, действуй. Оставишь ещё экипаж Петрова. Рогова с людьми пошли первыми, пусть разведают, может, там уже диверсанты обосновались. Потом штабных, а затем уж красноармейцев Огнева. Машины очень хорошо замаскировать.

Комбат начал раздавать приказы. Народ яростно забегал. Рогов собрался первым и с двадцатью бойцами, забрав свой ДП, сели в машину и умчались. Комбат следом пустил "Ворошиловец" с частью третьего взвода. Уж очень ему хотелось сохранить хоть один штатный тягач. Ехать то было всего две минуты. Всё перемещение людей уложилось за пятнадцать минут. Старшим в лесу был назначен Кульчицкий. Кладовщиков внутренних складов, он забрал, Рябинина и Парфёнова предупредил, приказав усиленным караулам отрыть себе окопы около складов. Своего зама и командиров взводов комбат тоже отправил в лес. Из офицеров, кроме комбата остался Огнев и Петров. Экипаж занял танк, проверив ещё раз маскировку. Второй Т-34 тоже успели поставить в капонир и накрыть сетью. Лишь третий танк сиротливо стоял у забора, понуро склонив пушку вниз и сдвинув башню слегка в сторону, имитируя неисправную машину. С тридцать четвёрок сняли ещё два пулемёта, и огневая мощь усилилась на два ствола. За ДШК уселся старшина, когда-то ему довелось вдоволь пострелять из крупнокалиберного пулемёта, но по наземным целям.

Комбат обошёл всех пулемётчиков, проинструктировал и подбодрил людей. Три пулемёта работали со стороны выездных ворот, два в центре напротив штаба, остальные с территории батальона. Из окопов можно было стрелять в любую сторону. Окопы были вырыты в удалении от забора и зданий, чтобы открыть пулемётчику как модно больше видимого пространства. От грунта они практически не отличались, присыпанные пылью. Внизу окопа была вырыта ниша, куда при необходимости можно было нырнуть от авиационного огня.

Люди были готовы и ждали врага. И враг появился. Над городом появилось двенадцать немецких юнкерсов, три самолёта направились к ним. Часовые показали направление, ударили в било несколько раз, и скатились с вышек. Пулемётчики замерли, вдавив приклады и ожидая команды. Борис по наущению Глеба, всех проинструктировал. Как только от самолёта начинаются отделяться бомбы, значит он уже на дистанции открытия огня. Немцы начинают бомбить с высоты тысячи метров. На четыреста пятьдесят у них на высотомере загорается предупредительный сигнал и после отделения бомб автоматика начинает выводить самолет из пике, который при этом проваливается почти до самой земли. При этом для устрашения воют сирены, установленные на шасси. "Иерихонские трубы", придуманные Удетом, могут запугать только нестойкого красноармейца. Не можешь слушать — забей в уши клочок ваты. Но целься и стреляй. С момента сброса бомб и до выхода из пикирования — самолёт твой. Брони у него нет, только попади. Видишь, бомбы подлетают к земле — ныряй в окоп! Взорвались — стреляй дальше! Бить надо по носовой части, где мотор, и по кабине.

Первым должен был открыть огонь комбат. Забрав пулемёт с тридцать четвёрки и пару дисков, набитых трассерами, он ждал, когда пикировщики перевернутся и войдут в пике. Глеб сказал, что отделение бомб хорошо видно. Под брюхом у немцев специальная трапеция, которая отбрасывает бомбу от самолёта, чтобы та не попала под винт. Вот здесь их и можно подстеречь, пока летят бомбы, а самолёт выходит из пике. Стрелковое оружие вполне достаёт. А потом, падай на дно окопа и жди, как взорвутся, можно вставать и бить следующего.

Комбат видел, как самолёт, похожий на хищную птицу, выпустил из лап первую бомбу. Она была большой, вынырнувшей из-под брюха. Сирена ревела, нагоняя ужас.

— Огонь! — подсказал Глеб.

И комбат, стиснув зубы, нажал на спуск. Рой светлячков понесся навстречу пикировщику, и Борис, чуть опустив ствол, заставил этот рой воткнуться в тело машины. Тут же застучали и другие пулемёты, в одно мгновенье, накрыв немецкий пикировщик Ю-87 паутиной злых светлячков. Грозно прогрохотал ДШК, выпустив длинную очередь.

Батальон вступил в бой!

Ч А С Т Ь 2

В О Й Н А

Я вам как танкист говорю: Нет такого танка, который нельзя сломать обыкновенной кувалдой! Нет такого танка, в котором нет дырок! Нет такого танка, который не горит!

Как уничтожить танк!

Памятка бойцу-истребителю танков (1941 год)

Товарищ боец!

В условиях ближнего боя против вражеских танков с большим успехом можно и нужно применять противотанковые средства, имеющиеся у каждого бойца.

Смелому бойцу танк не страшен. Танки наряду с сильными сторонами имеют и слабые стороны. Изучи, узнай эти слабые стороны и, пользуясь простыми средствами, уничтожай танки врага.

Запомни — страшен не танк, а растерянность перед ним. Проявляй смелость, инициативу и сметку в борьбе с вражескими танками. Мужество и выдержка бойца сильнее танка.

Танк представляет собой бронированную повозку на гусеничном ходу, несущую на себе пушки, пулеметы, иногда огнемет.

Источником движения танка является мотор. Выведи мотор из строя — и танк дальше не пойдет.

Мотор работает на бензине. Не дай вовремя подвезти к танку бензин — и танк будет стоять без движения.

Если у танка бензин еще не израсходован, старайся воспламенить бензин — и танк сгорит.

Обычно башня танка может вращаться, а оружие в башне имеет возможность вертикального перемещения. Старайся заклинить башню и оружие танка. Тогда противник не сможет вести прицельный огонь из танка. А без этого танк — плохое боевое средство.

Мотор танка охлаждается воздухом, который поступает через специальные щели. Все подвижные соединения и лючки также имеют щели и неплотности. Если через эти щели залить во внутрь танка горючую жидкость, танк загорится.

Для наблюдения из танка имеются смотровые щели и приборы с люками. Залепляй эти щели грязью, стреляй в них из любого оружия, чтобы заклинить люки.

Достигнешь этого — вражеский танк станет слепым, а здесь с ним управиться легко.

Для повышения проходимости танк имеет гусеничный ход. Старайся перебить гусеницу танка. Изловчишься — и танк не сможет двигаться.

Как только покажется прислуга, бей её, чем сподручней: пулей, гранатой, штыком.

Для уменьшения подвижности танка устраивай противотанковые препятствия, ставь мины, фугасы.

Уничтожай танки врага!

Г Л А В А 1

Мост через реку Сан по шоссе Радымно — Краковец был взорван сразу, как только первый немецкий мотоциклист оказался на русской территории. При этом погибло пол разведроты и два бронетранспортёра. Командир 257-й дивизии генерал-майор Закс увидел, как огромный язык огня поднял несколько пролётов и обрушил их в реку. Сразу стало нестерпимо темно, лишь только вдалеке, за спиной русских виднелась тонкая розовая полоска по горизонту. Встающему Солнцу не было дела до первой неудачи немецкого генерала. Темноту ночи разорвали очереди двух крупнокалиберных пулемётов, которые очистили от уцелевших солдат остатки моста на польской территории, а затем начали щедро поливать всё пространство предмостных укреплений. Машины с солдатами стояли тесной колонной, и каждая тяжёлая пуля уносила несколько жизней. Затем ударила русская артиллерия, и место перед мостом, где сосредоточился перед атакой 457-й пехотный полк, накрыла волна разрывов. Пушек было немного, пять или шесть, но стреляли они быстро, стараясь побыстрее собрать кровавую дань. Огни выстрелов орудий, растянутых вдоль границы, прошлись кровавой гребёнкой по польскому берегу и смолкли. Отовсюду раздавались крики, ругань и стоны раненых. Убитые молчали. То ли русские меняли позиции, то ли переприцеливали орудия. Немецкая артиллерия, которая до этого не подвала признаков жизни, ответила залпами по советской территории, подняв фонтаны огня, пыли и дыма, но этот налёт был не прицельным, лишь для очистки совести и запугивания. Русские снова открыли огонь, перенеся его на трассу шоссе, забитого техникой и людьми. Досталось и второму полку. Ночь зажглась кострами горевших машин, подсвечивая вражеским артиллеристам цели. "Если бы у них было больше орудий, я бы лишился половины дивизии", — подумал Закс. Солдаты исправно разбегались от дороги в стороны, выходя из-под обстрела, но техники набили много. По этому шоссе наступать больше было нельзя. Машины придётся растаскивать не менее двух часов, или просто сбрасывать в кювет. Подбежавший инженер доложил, что начали готовить две переправы. Время наведения мостов к девяти часам. Командир дивизии приказал окапываться и отправлять переправочные средства для захвата плацдарма. Перейти границу парадным маршем не получилось. Хотя разведка, проникшая на советскую территорию, доложила, что у русских стоит тишина. Генерал с холма, где располагался командный пункт дивизии, понаблюдал ещё несколько минут за попытками подавить русскую артиллерию развернувшимся артполком, и приказал вызвать на связь штаб корпуса. Предстояло доложить, что мост захватить не удалось. Хотя командир корпуса и сам, со своего командного пункта на отметке двести шесть, мог наблюдать взрыв и горящую колонну на шоссе.

От немецкой стороны отделились приготовленные лодки и два батальона на полосе в два километра начали переправу. С русской стороны заработали пулемёты и раздались винтовочные выстрелы. Пограничники, усиленные за три часа до этого частями НКВД, вступили в бой. Пусть подкрепление составляло на каждой заставе пятнадцать — двадцать человек, но оно было, при двух ручных пулемётах. Пришедшие, по секрету, довели, что подошли уже и части армейского усиления. И просто так границу не отдадут. Немцы здесь умоются кровью. Да пограничники и сами видели, как горит немецкая колонна на противоположной стороне. Раньше артиллерии на этом участке не было.

68-я пехотная дивизия, после мощной артиллерийской подготовки заняла плацдарм в районе Ярослава. Сапёры начали налаживать два моста — временный и постоянный. Временный понтонный мост под нагрузку до тринадцати тонн обещали установить к 8.30 утра. Попытка расширить плацдарм силами переправившихся двух батальонов, успеха не принесла. Русские упорно оборонялись, подтянув пушки.

1-й горно-пехотной дивизии повезло чуть больше. Граница проходила не по реке. После недолгой артподготовки части двинулись в наступление. Проволочные заграждения на границе саперы взорвали, установив заряды, и пехота двинулась в проходы под обстрелом занявших окопы пограничников. Стреляли они метко и егеря падали один за другим. Дальше наступающие части попали на минное поле, и пришлось залечь, пока сапёры не разминировали коридоры. Потери у сапёров были ужасные, от двух взводов остались в живых не больше десятка. Зелёные фуражки стреляли как снайпера. Как они видели в потёмках, непонятно. Обработав укрепления пограничников полковой артиллерией, и схлестнувшись в рукопашной, заняли первую линию окопов. За ней оказалась вторая. Пока накапливались для следующей атаки, коварные русские азиаты взорвали все оставленные ими окопы. Потери от подрывов фугасов оказались значительны, пол батальона полегло однозначно. Снова заработала артиллерия и атаку поддержала батарея приданных самоходок. Рассвело. Солнце тоже было на стороне русских, слепя глаза лучами, вырвавшимися из-за горизонта. Пограничники начали отходить к своей комендатуре в Олешице. Отход, лёжа за пулемётом, прикрывал политрук Пименов, перетянув оторванную ниже колена ногу ремнём.

— Товарищ лейтенант, — ткнул пальцем старшина в группу немецких мотоциклистов, объезжавших два десятка оставшихся в живых бойцов по широкой дуге,— они уже нас обошли.

— Ну что ж, — ответил начальник шестнадцатой заставы,— значит, умирать здесь будем! Бегом! — прокричал он команду, уводя бойцов за стены показавшейся комендатуры и казармы. Там ещё оставались запасы патронов и гранат.

— Самохин, вяжи связки, — распорядился старшина. — Трёх хватит, — оценил он имеющиеся запасы гранат. Игнатьев, — набивать диски для пулемёта.

— Раненых перевязать! Гитаулин, мигом на крышу, посмотри, что вокруг делается, — приказал лейтенант.

Татарин юркой змейкой по вертикальной лестнице рванул на чердак. Там был оборудован пункт наблюдения с несколькими незаметными прорезями под самым коньком.

— Двенадцать мотоциклов обошли посёлок, и ушли в низину, на восток, — прокричал он с чердака. — С запада три танка и много немцев, не меньше батальона, расстояние шестьсот метров.

— Девять мотоциклистов возвращается, — прокричал боец сверху.— Уже восемь, один подбит. Уже семь, товарищ лейтенант! — ликующе прокричал он.

На лицах бойцов появились улыбки: — Не только они немцев бьют!

— Три танка, товарищ командир, с востока. Это наши! Т-34!— завопил с чердака Гитаулин.

— Басов, — приказал лейтенант Суровцов лучшему бегуну заставы,— давай, быстрее пули, навстречу нашим, предупреди, что впереди три танка немцев с орудиями крупного калибра и покажи лощинку, по которой можно выйти во фланг.

Басов побежал.

— Открыть амбразуры, — приказал лейтенант, — к бою!

А сам, не выдержав, тоже полез наверх к наблюдателю.

Здание комендатуры им досталось от поляков. Дом был добротно сложен из кирпича, как и конюшня. Казарму пограничники построили уже сами в прошлом году. Тогда же начальник комендатуры приказал увеличить толщину стен. Эти можно было прострелить даже из винтовки. Когда строили укрепрайоны, удалось выпросить десяток мешков цемента. Пограничники вкопали вертикально несколько рельсов и залили одну стенку, обращённую на запад, бетоном, используя гранитную щебёнку из карьера. Заливали изнутри, толщиной пятьдесят сантиметров, притащив на фундамент с десяток валунов. Теперь стена могла выдержать и снаряд небольшого калибра. На другие стены цемента не хватило. Дом же выглядел по-прежнему кирпичным. Внизу стены прорезали две амбразуры, прикрытые снаружи деревянным щитом от любопытного глаза, и оборудовали две пулемётные ячейки. А поскольку здание комендатуры стояло на холме, то взять со стороны границы их было тяжело. Немцы, конечно, получив по морде, обойдут, но тут уж ничего не поделаешь. Справа и слева было ещё по деревянному дзоту, но посадить туда было некого. Пулемётов осталось всего два. Все офицеры комендатуры пали в бою, комендант — старший лейтенант Манягин погиб, подорвав немецкую самоходку.

Начальник шестнадцатой заставы поднял бинокль, наблюдая, как Басов, забросив винтовку за спину и размахивая руками, нёсся наперерез танкам. Головной танк притормозил, и пограничник, вскочив на броню, что-то начал говорить танкисту. Затем показал рукой, и танки чуть развернулись, обходя Олешице по дуге и скрываясь в ложбине. Басов уже бежал назад, перебросив винтовку в руку.

Танки выскочили сбоку и даже чуть сзади немцев. Три выстрела прозвучало одновременно. Две самоходки сразу встали, а третья дёрнулась от попадания, но тут же развернулась и, подёргавшись, спряталась за подбитую подружку.

Пулемёты наших танков лупили, не переставая, заставив пехоту тут же залечь. Пограничники стрелять не стали, поскольку приказа на открытие огня не было. Хотя расстояние в метров триста уже позволяло достать залёгшие фигуры.

— Винтовками, прицельно, выбивать пехоту вблизи танков, — крикнул сверху лейтенант. Застучали в разнобой винтовки. Немцы начали расползаться подальше от русских танков. Танкисты на залёгшую пехоту не поехали, а снова открыли огонь по подбитым штурмовым орудиям немцев. Замысел их лейтенант понял, когда самоходка, за которой прятался уцелевший враг, взорвалась и чадно загорелась. Но сверху лейтенант прекрасно видел, как немецкое штурмовое орудие, пользуясь дымом, начало выползать из-за горевшего собрата и всё-таки выбрало момент и всадило бронебойный снаряд в один из танков. Нашим ребятам повезло, снаряд от башни ушёл рикошетом, сверкнув красным светляком. Тут же два танка выстрелили, и последнее штурмовое орудие Штуг-3 загорелось. Танки добавили ещё пяток осколочных по пехоте и демонстративно направились к городку, постреливая из пушек, развернув башни. "Смотрите мол, куда лезете". Немцы, надо отметить, нигде не лежали кучно, а были рассредоточены метров на пять друг от друга. И снаряды особого вреда не наносили, убивая одного, двух. Пограничники со своего холма настреляли не меньше, чем танкисты. Танки зашли в городок и подкатили к комендатуре.

— Эй, лейтенант, — прокричал высунувшийся из люка танкист, — собирай своих людей и на броню! У меня приказ эвакуировать всех раненых и живых!

Суровцов скомандовал, и люди полезли на танки. Старшина, успел забросить цинк патронов и пол ящика оставшихся гранат. Гранаты тут же раздал бойцам, а на ящик сел сам. Тронулись. Только успели выехать из городка, как немцы начали обстрел артиллерией. Били прицельно по комендатуре. И когда танки ушли в лощину, над холмом уже поднимался чёрный дым.

Капитан Телегин посмотрел третий раз на часы. Стрелка показывала четыре пятнадцать, когда над головой раздался рокот самолётных моторов. Самолёты с земли были видны хорошо. Если внизу ещё царила ночь, то на высоте вступал в свои права рассвет, подсвечивая робкими лучами плывущие высоко в небе бомбардировщики.

— Расчёт, к бою! — подал команду комбат и сам направился к орудию. Все бойцы поспали не меньше четырёх часов, да и днём изрядно отдохнули, выполнив перед этим всё, что приказал командир. Имели три замаскированных щели, четыре окопа, прекрасно оборудованную ложную позицию, с установленным вместо орудия передком и отлично замаскированную гаубицу. Пулемёт комбат оставил лейтенанту Егорову, ему он был нужнее. В укреплениях там был разрыв из-за недостроенных дотов. Капитан, конечно, понимал, что без пехотного прикрытия орудия захватит любая прорвавшаяся рота, но тут уж, как жребий ляжет. Комбат очень рассчитывал на сержантов. Те служили уже несколько лет и с орудиями управлялись великолепно. По крайней мере, дотам укрепрайонов они удержаться помогут. Связь с трёх орудий, к ближайшим бетонным казематам провели, и теперь оттуда смогут при необходимости корректировать огонь.

В четыре тридцать немецкая артиллерия обрушила султаны разрывов на пограничников и русские укрепления. Первую батарею Телегин выбил сразу, не пришлось даже двигать гаубицу. Пристрелочный снаряд попал прямо в центр линии немецких орудий. Дали пять беглым, а затем доработали по краям, заставив немецкую батарею замолчать. На всё ушло три минуты. Потом расчёт дружно взялся разворачивать орудие на новую цель. Вторую батарею было не видно, но получив координаты от Хранителя, комбат не сомневался, что лощинку эту накроет.

Комбат наблюдал в бинокль, как над тем местом, где должна была находиться 105-миллиметровая немецкая батарея, после выстрелов вспыхивали красные всполохи. Первый снаряд его гаубицы прошёл мимо цели. Телегин увидел разрыв. Если бы снаряд попал в лощину, разрыва бы он не увидел. Дав команду на смену прицела, Телегин снова скомандовал: — Огонь! Только третий снаряд нырнул куда надо. Немцы тоже засекли орудие и начали пристрелку. В ста метрах начали рваться первые снаряды. Бойцы упрямо работали, загоняя заряды в гаубицу. Комбат, нащупав лощину, уже больше её не выпускал. Поскольку складка местности не была параллельна линии границы, приходилось менять данные, как по направлению, так и по дальности. Восьмой снаряд принёс им удачу. На немецкой стороне вспухло яркое облако взрыва, видно попали в артсклад или машину со снарядами. Расчёт закричал: — УРА! и задвигался ещё быстрее. Выпустив ещё пяток снарядов, орудие смолкло. В том месте, где должна была быть батарея, что-то горело, но поручиться, что все орудия уничтожены Телегин не мог. Сейчас бы корректировщика, да где же его взять?

— Хранитель Глеб, это Телегин, помоги! — прокричал он наудачу. Через минуту в голове раздался голос:

— Что хотел, комбат?

— Корректировщика нет, не знаю, угробил я вторую батарею или нет?!

— Секундочку, — сказал ему Глеб, поднимаясь вверх над границей. — Два орудия подбил, а два сейчас будут менять позицию. Стрельни-ка разок.

Телегин стрельнул.

— Влево двести дальше тридцать — указал ему корректировку сержант.

Гаубица опять бухнула. Немецкий тягач разнесло.

— Хорошо попал в тягач прямо, теперь не уйдут. Туда же ещё один!

Следующий снаряд попал в немецкую гаубицу.

— В яблочко, — прокомментировал Глеб. — Вправо семьдесят, ближе десять, — дал он новую установку.

Орудие снова рявкнуло.

— Молодца! Сам, поди, видишь!

Да, капитан видел новое зарево, поднявшееся над тем местом, куда он стрелял.

— Тягач взорвался и горит, орудие перевёрнуто, прокомментировал сержант. О, и немчура зашевелилась! Давай по пехоте. Ближе тысяча, вправо пятьдесят.

— Готов, — отозвался Телегин, поменяв прицел.

— Попал ты удачно, комбат, прямо в лощинку, где они накапливались. Сейчас бы там картечью пригладить.

Телегин сделал пересчёт и приказал зарядить картечью. Гаубица выстрелила один раз и второй. Лощину вымело картечью метров на двести.

— Немцы в атаку пошли, — пояснил сверху сержант. — И на пулемёты наткнулись. Залегли. Колонна машин появилась с пехотой в двух километрах. Но орудие надо развернуть влево на десять градусов, тогда как раз в створе будут. Видно второй эшелон подвозят.

Телегин начал командовать и бойцы стали разворачивать гаубицу.

— Дистанция тысяча шестьсот, огонь, — скомандовал Ткачёв.

— Везёт тебе комбат — прямо в головную машину! — прокомментировал Глеб удачный выстрел. — Колонна встала по прямой, вытянувшись на пятьсот метров.

"Ещё бы не везло, при таком корректировщике!"

Расчёт заработал как сумасшедший. Гаубица бухала, засыпая колонну картечью. Комбат лишь изредка вводил поправки по дальности.

— Всё, хватит,— остановил артиллеристов Глеб. — Что ж, Николой Кузьмич, поздравляю вас с уничтожением двух батарей и батальона немецкой пехоты. Удачи вам и всем вашим бойцам!

Хранитель перекрестил расчёт, и все увидели появившуюся в воздухе руку и засветившийся крест!

— Товарищ капитан, это что? — спросил сержант, ткнув в медленно тающий знак.

— Это ребята, нас ангел-хранитель благословил. Хранитель нашей дивизии. Пожелал всем удачи! За уничтожение двух артиллерийских батарей и батальона гитлеровской пехоты вынес нам благодарность!

Бойцы подобрались и по кивку сержанта негромко, но внятно прокричали: — Служим трудовому народу!

— Хорошо служите, товарищи красноармейцы! — сказал комбат. — А теперь, пустые снарядные ящики складировать на ложной позиции, орудие замаскировать тщательней.

Весь бой занял двадцать пять минут. Выпущено сорок два снаряда.

Телегин спустился в окоп и начал крутить ручку телефона. Связи с укрепрайоном не было. — Коваленко, — окликнул он бойца, с которым вчера вместе протягивал телефонный кабель. — Пройдись по проводу, где-то снарядом перебило. Изоленту возьми, чтобы место разрыва подмотать и посматривай вокруг, вдруг, где немцы просочились. Гранату захвати на всякий случай.

Через десять минут Коваленко вернулся.

— Обрыв провода в ста метрах устранил, — доложил красноармеец.

Комбат снова крутанул ручку. Телефон тренькнул, на другом конце подняли трубку:

— Живы, артиллерия? А мы уж подумали, что вас накрыло. Это что вы там набили на той стороне, а то нам из дотов только зарево видно?

— Батарею ещё одну гаубичную раскурочили, да колонну пехоты на транспорте картечью накрыли, — сказал капитан. — С батальон, где-то.

— Молодцы, артиллеристы! Поздравляю!

— Да нас уже поздравили, — вырвалось у капитана.

— Это кто такой шустрый?

— Цели есть? — резко перешёл на деловой разговор Телегин.

— Вы же из тридцать второй дивизии?

— Да, ну и что?

— Слухи пошли, что вашей дивизии ангелы помогают! Это правда?

Комбат замялся. Врать не хотелось, но и раскрывать правду капитану из УРа он не собирался.

— Значит правда! — сделали вывод на другом конце провода. — Достойных целей пока нет. А за своих ребят на правом фланге не волнуйся. Разрыв между укреплениями там прикрыли. Две роты подошло с сорокапятками. Если потребуется помощь, позвоним. А тебе Телегин и твоим ребятам спасибо! Мы теперь знаем, кто нам спину прикрывает! Нам легче будет!

— Лейтенант, — развернул карту участка границы майор Зениц. У нас в тылу появился русский корректировщик. Вот здесь уничтожена гаубичная батарея стопятимиллиметровых орудий, — показал он на карте, а вот здесь — обвел Зениц овалом место,— расстреляна колонна третьего батальона. С русской стороны эти места закрыты высотами и не просматриваются. Каждый выстрел их артиллерии корректировался. Корректировщики могли находиться вот здесь и здесь, на этих холмах. Вы пометили, лейтенант?

— Так точно, герр майор!

— Вашей задачей будет отыскать этих корректировщиков, и по возможности захватить. Я не знаю, одеты они в русскую форму, или немецкую, или наряжены под гражданских лиц. Меня крайне интересует способ передачи информации. Если рация, то это — одно, если проложен телефон — другое, но может быть и третье, русские — хитры. Возьмёте ваш взвод, транспорт и выдвигайтесь. Обследуйте там каждую кочку и кустик. Доклад через три часа!

— Слушаюсь, герр майор! Хайль Гитлер!

Г Л А В А 2

Комбат, стиснув зубы, нажал на спуск. Рой светлячков, растянувшихся цепочкой, понесся навстречу пикировщику, и Борис, чуть опустив ствол, заставил этот рой воткнуться в тело вражеской машины. Тут же застучали и другие пулемёты, в одно мгновенье, накрыв немецкий пикировщик Ю-87 паутиной злых красных нитей. Грозно прогрохотал ДШК, выпустив длинную очередь. Самолёт из пике вышел, но продолжал снижаться, переваливаясь из стороны в сторону. Сзади потянулась струйка дыма.

— Ложись! — заорал Глеб, следивший за бомбой. Всех просто сдуло на дно окопов. Сам он тоже укрылся, вдавив комбата в нишу. Он прекрасно помнил слава Тимофея, что если подставит голову под снаряд или пули, то никакой Ангел-Хранитель уже не поможет. Энергетику нарушит напрочь. Но если от снаряда или пули можно как-то уклониться, то от осколков вряд ли. У бомбы они летят в разные стороны.

Бомба рванула здорово. Земля содрогнулась. Высунувшись, Глеб увидел, что передней стены штаба просто нет. Остальные накренились, готовые рухнуть от малейшего сотрясения.

— Огонь, — заорал сержант, заметив, что второй юнкерс уже произвёл бомбометание. Территория опять огрызнулась пулемётными очередями, накрывшими вражеский самолёт. Они были не такими дружными, как первый раз, но немцу досталось. Он быстро вышел из-под обстрела и ушёл вслед за первым. Глеб ушёл в астрал, сделав маленькое окно для наблюдения. Успел опять скомандовать: — Ложись! За секунду до попадания. Пилот видно целился в центральную группу танков, и можно сказать попал. Бомба рванула рядом, не дальше трёх метров. Крайний БТ подпрыгнул, и вернулся на место. Тридцать четвёрка устояла непоколебимо, отразив все доставшиеся осколки. На этот раз ничего особо не разрушило, если не считать законсервированные в танках запчасти.

Третий юнкерс встретили чуть раньше, и со всей пролетарской ненавистью. Поскольку стреляли все, то и победа досталась всем! Попали в бомбу и бомба сдетонировала. Та ли, которая начала отделяться, или те, что висели на крыльях, но самолёт взорвался ярким огненным шаром вспыхнувшего бензина. Народ дружно прокричал: — Ура!!! и полез опять прятаться по окопам, от сыпавшихся сверху остатков самолёта.

В лесу Кульчицкому еле удалось утихомирить людей, дружно кричавших "УРА!" и плевавших на всю маскировку.

Пикировщик, заходивший первым, дымя мотором, приземлился на соседней улице. Бортстрелок снял с турели пулемёт и вместе с прихрамывающим летчиком направлялся к лесочку, куда комбат спрятал людей. Сверху экипаж прикрывал уцелевший от звена самолёт. Сесть пилот видно боялся, рискуя потом не взлететь. Досталось этой машине тоже изрядно. С левого борта виднелось полтора десятка дырок.

— Боря! — крикнул Глеб. Кутагина в машину и к воротам. Два пилота драпают к тому лесочку, где мы людей укрыли. Пусть снимет потихоньку обоих. Их самолёт сопровождает, как бы на наших людей бомбы не скинул.

Сержант опять вышел в реальность. Он висел над ППД. С юга приближались три точки. За ними ещё три. Глеб приблизился, это были наши истребители. Пилот пикировщика тоже их заметил. Он развернулся и стал заходить на бомбёжку, решив остатки бомб сбросить, не пикируя, по указанной в задании цели. Сержант ринулся к нему. Он воткнул руку в район сердца и стал сжимать артерии. Самолёт закачался, лётчик терял сознание. Вдруг что-то отшвырнуло Глеба.

— Русский Ангел, почему нарушаешь Кодекс, пытаясь убить моего подопечного?

— Ты кто? — спросил сержант, рассмотрев висевшую в десяти метрах фигуру.

— Я — Ангел-хранитель этого пилота! — ответила расплывчатая фигура.

— Я не Ангел! — сказал Глеб. — Я Хранитель! Твой подопечный пытается убить охраняемого мною человека. Пусть бросает бомбы в другом месте! Иначе я не буду воздействовать на него самого, а выведу из строя самолёт.

— Хорошо, — согласился Ангел Германского корпуса.

Пикировщик развернулся, сбросил бомбы на пустынную дорогу, и начал быстро уходить на запад.

"Вот так и появляются у немцев Рудели*, а у нас Покрышкины и Кожедубы, — подумал Ткачёв. — Хорошо личного ангела-хранителя иметь!"

Подоспевшие истребители атаковали немецкие самолёты, бомбившие не только их дивизию, но и места дислокации восьмой танковой, восемьдесят первой моторизованной дивизий и третьего мотоциклетного полка. Юнкерсы быстро перестроились, собрав сначала из звеньев цепочку в три самолёта, я затем, сбив эти цепочки в плотный строй и, огрызаясь пулемётами, прижавшись к земле, начали уходить в сторону границы. Пытавшиеся атаковать сзади истребители отгоняли огнём сразу трёх стрелков. Один самолёт над Львовом наши истребители всё-таки сбили, перехватив пикировщик, не успевший встать в строй.

Якут к этому времени бортстрелка завалил, а пилоту прострелил ногу. Видно Борис решил взять пленного. В принципе правильно. Расскажет хотя бы, где аэродром. Машина подъехала, обоих немцев погрузили на грузовик и завезли на территорию. Сержант спустился к комбату. Комбат уже командовал людьми, заливавшими наметившийся пожар в остатках штаба. Горело не сильно. Но бумаг было разбросано вокруг море.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

*Рудель Ганс-Ульрих — немецкий ас, совершивший свыше двух с половиной тысяч боевых вылетов на пикировщиках, потопивший линкор "Марат". Был сбит 32 раза. Единственный кавалер полного банта Рыцарского Креста. Конец войны летал с протезом ноги ниже колена.

Покрышкин Алексей Иванович — советский ас, истребитель, сбил 59 самолетов. Трижды Герой Советского Союза.

Кожедуб Иван Никитович — советский ас истребитель, сбил 62 самолёта. Трижды Герой Советского Союза.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Одному пулемётчику, сидевшему в окопе напротив штаба, осколком рассекло плечевую мышцу и контузило немного. Двухсот пятидесяти килограммовая бомба оставила воронку метров десять в диаметре, и практически развалило всё кирпичное здание. Переднюю стену и крышу снесло, остальные стены накренились, сияя многочисленными дырами и трещинами, обещая вот-вот завалиться.

Глеб подошёл к двум красноармейцам, хлопотавшим вокруг раненого бойца. Они отрезали рукав гимнастёрки и пытались им наложить жгут, пропустив материал под мышку и завязав сверху на плече. Кровь текла обильно. Сержант наложил руки на рану и остановил кровь. Представил, что рана заживает и края мышц сходятся. Постоял так с минуту держа руки, а потом перекрестил раненого пулемётчика из комендантской роты . Вокруг плеча возникло светло-жёлтое свечение. Рана затянулась.

Заинтересовавшись, подошел комбат.

— Что случилось?

— Да вот Семенко в плечо ранило. Начали перевязывать, а рана засветилась и сама зажила.

— Ну, так это хорошо, — сказал комбат. — Теперь ему и бояться нечего, если всё само собой зарастает. Ангел-Хранитель его отметил. Помогите ему рукав обратно пришить. Потом у старшины надо будет новую гимнастёрку получить.

— Глеб, это твоя работа?

— А что, неплохо получилось. Кстати если не дашь команду, прекратить это безобразие, то у тебя сейчас ещё раненые появятся.

— Какое безобразие?

— Видишь, два бойца стол из штаба тянут, а стены сейчас рухнут.

Комбат, крикнув, безобразие прекратил, отогнав бойцов из опасного места.

— Скажи Петрову, пусть танкетку подгонит, да аккуратненько нажмет, чтобы стенки завалились. Потом на кирпичи разберём и дачу себе построим.

— Какую дачу?

— Ну, может похуже, чем у Сталина, но из красного кирпича. Будем после войны под яблоней сидеть и пиво пить с рыбой!

— Шутишь всё! А у нас война!

— Комбат, батяня, батяня комбат, ты сердце не прятал за спины ребят! Работай, давай, ё комбат! У тебя ещё дел полно. Охрану к сбитому самолёту надо выставить и боезапас оттуда забрать. Летчика допросить, в НКВД позвонить о пленном, связь телефонную восстановить, доложить в штаб дивизии о двух сбитых самолётах, благодарность людям прямо сейчас объявить и так далее. И ещё много чего сделать. Покой нам только снится!

— Лейтенант Петров, — закричал комбат, — ко мне! Построить всех людей! Послать посыльного за старшим лейтенантом Огневым и всеми красноармейцами, комендантской роты, находящимися на ППД. Часовым занять места на вышках, вести воздушное наблюдение.

— Ты людей из леса пока всех сюда не привози, — посоветовал сержант. Летуны — они народ мстительный, вдруг за сбитые самолёты посчитаться захотят. В этот раз мы легко отбились, а как дальше пойдёт никто не знает. Если хочешь, с дивизией я свяжусь, доложу и о пленном узнаю, куда его деть. И пошли кого-нибудь тягачи проверить, вдруг осколками "Ворошиловцы" зацепило.

— Да, — согласился Михайлов, — так быстрее будет, а то я хотел рацию разворачивать.

Тягачи он пошёл смотреть сам. Тягачам повезло. Не повезло броневику, который прикрыл их от осколков. Борис насчитал шесть новых дырок с другой стороны бронеавтомобиля, одна была в моторном отсеке. Ну да броневик чужой, душа особо не болит. Главное тягачи целы. Батальон может выполнять задачи по эвакуации техники. В БТ тоже отыскалось две пробоины, и оказались разбиты два вполне целых катка. На тридцать четвёрке было несколько глубоких вмятин, и один осколок даже торчал в броне. Можно сказать, что танк взрыв бомбы в пяти метрах выдержал.

— Будешь в дивизию докладывать, Глеб, скажи, что все тягачи и люди после бомбёжки целы. Батальон может выполнять задачи командования.

— Хорошо, скажу.

— Вилли! Ты просто счастливчик! Привезли твою машину с места вынужденной посадки. Механик насчитал пятьдесят две пробоины. Если не подвезут новый двигатель, самолёт придётся списывать. На, держи на память, — протянул техник звена пулю. Пуля на вид была похожа на пулю от пулемёта калибром 7.92 миллиметра. — Достали из двигателя. Это пуля от польского противотанкового ружья. Она тебе два цилиндра в моторе вынесла. И я очень удивляюсь, как он в воздухе не развалился, или не заклинил. Видно тебе сам Бог помогал. Там трещины пошли по всему корпусу.

— А когда должны подвезти мотор?

— Обещают послезавтра. Не знаю, успеем ли поставить. Но если снабженцы задержатся на два — три дня, значит останется твоя птичка без мотора. Нас будут перебрасывать. Кстати расскажи, что вы там бомбили у русских, если всё звено, считай, выбили. Люди интересуются.

— Самой смешное, Пауль, что бомбили мы пустое место. Не считать же за цели полтора десятка неисправных русских танков и домишко брошенного штаба. Там, на окраине Лемберга, располагалась русская танковая дивизия. Дивизия ушла, осталось несколько складов и загородка с остатками неисправной техники. Людей нет, никакого движения. Склады нам запретили бомбить, наши их через несколько дней себе заберут. Командир спикировал и первую бомбу в штаб положил. А русские на том пустыре засаду устроили. Полтора десятка пулемётов по Рейнеру и врезали, когда он начал из пике выходить. Подбили, сел на вынужденную. Я следом, отбомбился по неисправным танкам, которые русские в кучу согнали, по мне тоже пулемётчики прошлись, самолёт стонет, еле из пике вывел.

— Это тебе два триммера повредили, — пояснил Пауль.

— Вывел из пике, стал высоту набирать, вижу внизу командир звена и стрелок из подбитой машины выбрались, и к лесу направились. В это время прямо в воздухе взорвался Брюнер. Наверное, в бомбы попали. Я уж пикировать больше не стал, сбросил оставшиеся бомбы с полутора тысяч, и начал командира прикрывать. Им до леса ещё метров четыреста оставалось, как появились русские истребители. В моторе непонятные стуки, я снизился и к границе потянул. Поле подходящее выбрал и сел. Фактически ничего особенного не разбомбили, а три самолёта потеряли. Командир то, конечно выберется! А вот экипаж Брюнера жалко. Мы с Карлом вместе и в Англии воевали, и во Франции, и в Польше.

— А что, ребята из вашего штафеля не горят желанием отмстить за Карла?

— Желание такое есть! Но оберлейтенант знаешь, что сказал: — Если вы думаете, что русские сидят на этом брошенном пустыре и ждут, когда вы прилетите и снова закидаете их бомбами, то глубоко ошибаетесь. Они сделали удачную засаду и давно перебрались в другое место. А случаев отомстить за Карла у вас будет предостаточно при каждом вылете. Советских войск здесь много и целей хватает. А тратить бомбы на ни кому не нужный пустырь, где нет противника — это глупо.

Глеб настроился, и вошёл в метальную связь с командиром дивизии.

— Товарищ, полковник, это Хранитель Глеб, разрешите доложить от имени коменданта ППД старшего лейтенанта Михайлова.

— Слушаю вас, Хранитель.

— В пять часов по информации из комендатуры, налётом авиации уничтожен штаб армии, штаб корпуса и повреждено здание областного НКВД. С девяти ноль ноль в течение пятнадцати минут пункт постоянной дислокации нашей дивизии подвергся бомбёжке звеном пикировщиков Ю-87. Уничтожено здание штаба дивизии. Потерь личного состава и техники нет. Пожаров нет. Телефонную связь пытаемся восстановить. Тягачи не повреждены, батальон готов выполнять задачи по предназначению. Умелыми действиями командиров, бойцов батальона и комендантской роты два самолёта противника сбиты. Третий самолёт повреждён и ушёл в сторону границы. Захвачен в плен лётчик сбитого юнкерса. Около сбитого, приземлившегося самолёта, выставлена охрана. Комбат просит разъяснений, куда деть пленного. Сдать в НКВД или ожидать прибытия особистов. Пленного пока не допрашивали. Доклад закончил.

— Что я могу сказать, молодцы! Порадовали! Меня интересуют два вопроса: Почему после бомбёжки не оказалось потерь, и каким образом удалось сбить вражеские самолёты?

— Комбат Михайлов рассредоточил имеющуюся технику, по всей территории ППД. Для боевых танков отрыли капониры и замаскировали. Для личного состава были отрыты щели и окопы для пулемётчиков. Всех не задействованных в отражении удара с воздуха, комбат заблаговременно укрыл в соседнем лесу, на расстоянии шестьсот метров от ППД. Фактически на территории остались лишь часовые, наблюдающие за воздухом и пулемётчики, занявшие подготовленные окопы для стрельбы. Имелось тринадцать ручных пулемётов и отремонтированный крупнокалиберный пулемёт ДШК. Пулемётные диски были снаряжены особым образом, это главный секрет. Через два бронебойных патрона шел трассирующий, или патрон с бронебойно-зажигательно-трассирующей пулей. Что позволяло легко корректировать прицельность стрельбы. В сбитом юнкерсе, бойцы насчитали семьдесят две пробоины. Стреляло ещё два снайпера, один из польского противотанкового ружья. Часовые, обнаружив самолёты противника, подали звуковой сигнал, указали направление и, спустившись с вышек, заняли укрытия. Огонь вёлся с момента отделения бомб, самолёты этого класса как раз в этот момент выходят на дистанцию, доступную для стрелкового оружия. Огонь вёлся по выходящему из пикирования самолёту до момента приближения бомб к земле. Пулемётчики были проинструктированы. Отдавалась команда "Огонь!" и "Ложись!" По последней команде бойцы ложились на дно окопа. После взрыва бомб, огонь возобновлялся. По третьему пикировщику начали стрелять в момент отделения бомб, самолёт взорвался в воздухе. В общем, товарищ генерал, простые истины: подготовиться, обучить людей, грамотно командовать отражением воздушной атаки. Страшно конечно, воют они жутко, но тут уж дело такое, хоть обоссысь, но стреляй!

— А что были и такие?

— У нас не было, бойцам заранее рассказали, что немцы своими сиренами стараются напугать красноармейца, чтобы у него дрожали от страха руки, и он никуда не попал, или вообще бросил винтовку. А вообще это дело не зазорно, хоть усрись, но если ты стреляешь по врагу, то молодец! После боя из штанов выгребешь! Это надо политработников проинструктировать, чтобы готовили личный состав к нападению немецкой авиации. Бомбёжки — это всегда страшно, даже если человек их уже десяток пережил. И вообще солдат надо учить конкретно, что надо делать при артиллерийском обстреле, миномётном обстреле, налёте авиации. Когда он в строю, в обороне, в наступлении, когда попал под пулемётный огонь. Сделайте памятку, если её нет, где доходчиво всё распишите, в том числе и по отражению танковой атаки. Солдаты в боевой обстановке быстро учатся.

Так что передать комбату насчёт пленного?

— Летчика пусть допросят и передадут НКВД. Если появятся ценные сведения, то прошу поставить меня в известность.

— Я понял, Ефим Григорьевич. А как обстановка в дивизии?

— Авиация немецкая летала, но нас не обнаружила. Сидим тихо, ждём приказа на выдвижение. Выловили группу диверсантов. Секреты то мы по вашему совету выставили по всему лесному массиву. Спокойно всех перестреляли, заполучив целую рацию и радиста.

— С радистом лучше не играться. У них может быть предусмотрены специальные знаки при передаче. Поставит точку после сообщения, а она означает, что группа захвачена. А так пропала группа при боевых действиях и концы в воду. Немцы ведь сами не знают, где на данный момент их диверсанты. Связываются максимум два раза в сутки. А так у них широкое поле различных вариантов, то ли рация сломалась, то ли радиста подстрелили, то ли просто на связь в данный момент выйти не могут. А вот включить захваченную радиостанцию на приём, да посадить около неё человека, который немецкий язык знает, будет правильно. Возможно, удастся вскрыть замыслы и поступившие приказы. Поскольку у нас службы радиоразведки как таковой нет, то немцы пока в разговорах не шифруются.

— Вот в том, что у нас такой службы нет, то вы ошибаетесь, уважаемый Хранитель. Командарм её уже создал. Слабенькая пока, но уже есть. Работают. Информация по немцам идёт.

— А вот в этом молодцы! Был я утром на границе. Капитан Телегин с расчётом уничтожил две вражеских батареи и до батальона фашистов. Метко стреляли! Но половины боезапаса уж нет. Подвозить думаете?

— Да, ночью попытаемся. Начальник артиллерии полковник Матыш, уже распорядился. УРы пока держатся. Немцы навели три моста в разных местах, и ещё два тянут.В Перемышле стратегический мост наши взорвали. На десять часов особых успехов у них на участках пятой и шестой армии нет.

" А в десять часов группа Клейста начала уже двигаться к границе к точке прорыва", — вспомнил сержант. "Надо будет проверить!" Он распрощался в командиром дивизии, поблагодарив за информацию, и занялся делами в батальоне.

В первую очередь надо было допросить немца. Ногу ему уже перебинтовали. Кутагин стрелял осторожно. Если первая пуля уложила бортстрелка с пулемётом наповал, в голову, то лейтенанту Гюнтеру Рейнеру пуля пробила голень, не задев кость.

— Не ври мне, — сказал Глеб, надавив ментально на пилота "Штуки", — Говори только правду!

Глеб задавал вопросы, Борис записывал их и переведённые Ткачёвым показания. Выяснилось следующее. В полосе Центрального фронта немцев действовал 2-й воздушный флот с целью поддержки танковой группы Гудериана. В состав этого флота входило три эскадры пикирующих бомбардировщиков Ю-87 — 1-я, 2-я, 77-я. Каждая эскадра имела по три группы численностью по сорок самолётов. В первой эскадре была и четвёртая группа, переброшенная для действий на севере в Норвегию, она вошла в подчинение 5-го воздушного флота. В ночь на двадцать первое июня их группу перебросили подо Львов, для поддержки прорыва танковой группы Клейста. Перебросили ориентировочно на три дня, с возвращением дальше обратно в состав 2-го флота. Возглавляет 1-ю группу 77-й эскадры полковник Шварцкопф. Сорок самолётов. Технический состав не полный, приблизительно одна треть. Их штафель , — пометь в скобках (эскадрилья), — сказал Глеб комбату, — двенадцать самолётов наносил удары по Львову с пяти утра. Вылет второй. Всем командирам кете (звена) задачу ставил командир штафеля. Имелся план размещения места дислокации дивизии. Склады было приказано не бомбить. На плане им эти склады показали, даже места закопанных цистерн с топливом. Задание это не основное, они ждут удара немецких танковых колонн. Аэродром расположен рядом с границей, два километра южнее Томашува. Из ПВО имеется две автоматические 20 миллиметровые зенитные установки Эрликон со спаренными стволами. Самолёты укрыты на лесной опушке.

— Пожалуй, для военных информации хватит, если что-то надо, пусть чекисты сами опрашивают, — сказал Глеб, заканчивая допрос. Пленного увели.

Сержант связался ментально с Поршнёвым. Тот отозвался с задержкой, оказывается, ранен при бомбёжке.

— Я сейчас буду,— сказал ему Глеб. Настроился на знакомое лицо, и перенёсся к капитану. Тот лежал в лазарете с перебинтованной грудью, был в сознании, но состояние его Глебу не понравилось. Капитан мог запросто распрощаться с жизнью. Лицо осунулось, нос заострился, дышал тяжело с хрипами. Разбираться, что там у него за рана, сержант не стал. Положил ему руки на грудь и подержал минут пять, напитывая тело энергией. Затем перекрестил. Грудь капитана засветилась, как засветился и крест над его кроватью. Глаза раненого прояснились, он заворочался на койке.

— Вставай, хватит прикидываться, работы полно! — сказал он ему мысленно.

Поршнёв недоверчиво покрутил головой, осторожно вздохнул, ожидая нарваться на боль, подтянул ноги и сел на кровати. Неверяще, погладил себя по груди, легонько постучал кулаком, пробуя, будет ли больно, и сказал:

— Спасибо, Хранитель. Век помнить буду!

— Тебя как зовут, капитан? А то я всё по фамилии, да званию.

— Егором меня зовут, Тимофеевич по батюшке.

— Так вот, Егор Тимофеевич, я, что тебя потревожил. Наш батальон сбил сегодня два немецких самолёта и взял пленного лётчика. Мы его по-быстрому допросили, и командир дивизии приказал сдать пленного НКВД. Второе, этот пилот посадил свой самолёт на вынужденную, на соседней улице, на Стрыйской. Если не считать дырок от наших пулемётов, то самолёт относительно целый. Пикировщик Ю-87, это те, что Львов сегодня бомбили. Его, я считаю, надо в Москву переправить, для изучения. Самолёт модернизирован, у него новый двигатель, высокая механизация крыла, есть тормозной щиток для снижения скорости пикирования, автомат для выведения, и так далее. Пусть наши конструктора в Москве посмотрят, может, что полезное для себя увидят. Если самолет не нужен, то взорвем прямо на месте. У него на крыльях бомбы остались. Как с ними лётчик сел, не представляю, но сел, деваться ему было некуда. Сможешь эти два вопроса решить?

— Смогу, — уверенно сказал капитан и встал с кровати.

— Ну тогда давай, до встречи, — попрощался Глеб, и перебросил себя в штаб армии.

Г Л А В А 3

Музыченко был занят. Шло какое-то заседание Военного Совета. Заседание короткое. Собрались, решили, приступили к исполнению.

Сержант подождал. Облетел пока район. Маскировка радовала. Охрана бдительно несла службу, как на дальних подступах, так и вблизи штабных блиндажей.

— Товарищ командующий, это хранитель Глеб, — вошёл он в связь с Музыченко. — Есть информация.

— Слушаю внимательно, Хранитель.

— Во Львове разбомблен штаб армии, штаб четвёртого корпуса, управление НКВД. С девяти часов нанесены авиационные удары по пунктам постоянной дислокации всех дивизий четвёртого корпуса и мотоциклетного полка. При атаке на ППД тридцать второй дивизии сбит пикировщик Ю-87. Второй самолёт повреждён и сел на вынужденную посадку на Стрыйскую улицу. Самолёт и пилот захвачены. Бортстрелок убит. Пленный показал: вылет осуществляла первая группа семьдесят седьмой эскадры Люфтваффе. Группа переброшена сюда сроком на три дня из-под Белостока. Цель: непосредственная поддержка немецких танковых дивизий в прорыве нашего фронта танковой группой Клейста. Все три эскадры пикировщиков, имеющиеся у немцев — 1-я, 2-я и 77-я выполняют такую же задачу на центральном фронте по поддержке танковых клиньев Гудериана. Одна группа из первой эскадры направлена в Норвегию. Группой в сорок самолётов, присланной к нам командует полковник Швацкопф. Вся группа базируется на одном аэродроме южнее два километра населённого пункта Томашув. Это где-то в десяти километрах от границы. Пилот сказал, что аэродром расположен на опушке леса, имеет характерные очертания подковы вдающейся в лесной массив. Заход на посадку направление север-юг. Самолёты замаскированы на опушке. Зенитное прикрытие — две спаренные двадцати миллиметровые автоматические установки "Эрликон", расположенные у ножек подковы. Считаю, что эту группу пикировщиков необходимо уничтожить. Они очень опасны для наземных войск, особенно для танковых частей. Точность бомбометания — пять-десять метров. Бомбовая нагрузка семьсот килограмм, но могут нести бомбу и в одну тонну.

Пленного по указанию командира дивизии передаём НКВД. Имеется запись предварительного допроса.

— Спасибо Хранитель за информацию. Если можете, уточните структуру бомбардировочных эскадр.

— Немцы воюют группами, в группе пикировщиков три штафеля (эскадрильи) по двенадцать самолётов. Плюс управление группы. По штату сорок самолётов, это примерно как наш полк. В эскадре, как правило, три группы, где-то 120 -130 самолётов. На центральном фронте у немцев сейчас семь групп. Одну, четвёртую группу первой эскадры — отправили в Норвегию, для дальнейших действий на Мурманском направлении и оказания помощи финнам. Эскадры пикировщиков входят во второй воздушный флот, в Норвегии в подчинении пятого воздушного флота. Аэродромы пикировщиков, как правило, в прифронтовой полосе. За счёт маленького плеча могут совершать по шесть — восемь самолётовылетов в сутки. На определённых участках фронта могут организовать непрерывную бомбёжку. Один штафель, отбомбившись, улетел, второй прилетел. И так далее, по кругу. Минимальное количество самолётов выполняющих задание — три. Максимальное — сорок. При отсутствии истребительного противодействия в воздухе, наземные части выбивают начисто. То, что над Львовом сегодня удалось сбить три самолёта (один пикировщик ещё наши истребители завалили) — чистое везенье. Пикировщики благодаря цельнометаллическому фюзеляжу, машины очень живучие. Обратно уходят обязательно строем. Есть ряд защитных построений, с которыми наши истребители пока ещё не научились справляться. Англичане их достаточно много сбили над Англией именно истребительной авиацией. Кстати, а как с нашей авиацией после налёта немцев на наши аэродромы.

— Благодаря вашему предупреждению, Хранитель, авиацию удалось сохранить. Немцы смогли сжечь на земле всего десятка полтора неисправных самолётов. Очень большие потери среди аэродромных команд, до тридцати процентов. Люди ещё не научились укрываться и вовремя объявлять воздушную тревогу. Но и мы успели хорошо огрызнуться. В пять утра нанесли удар по скоплениям сил вдоль границы. В семь двадцать ударили двумя полками по аэродрому истребителей в районе Жешува и по штабу семнадцатой армии. Сожгли на земле мелкими бомбами свыше сорока самолётов, штаб разбомбили до основания. Я приказал, чтобы вместе с ударными самолётами выслали разведчиков с фотоаппаратурой, и засняли результат бомбежки. Полчаса назад прислали снимки, показал Музыченко разложенные на столе десяток фотографий. На отходе потеряли два бомбардировщика и много истребителей в воздушных боях. У немцев самолёты побыстрее, и с лучшей скороподъёмностью. Доклады пока идут.

Но счёт всё равно в нашу пользу. Мы подняли ещё один истребительный полк и немцев основательно причесали, уже над нашей территорией. Планируем днем совершить налет по танковым дивизиям немцев, а к вечеру нанести удар по аэродрому бомбардировочной авиации. Да вот и вы нашим соколам ещё одну жирную цель подбросили. Звонил командующий Юго-Западным Фронтом, завтра к нам перебросят ещё полк истребителей и полк бомбардировочной авиации. Так что чем бить немца с воздуха у нас будет.

— Ну а как дела у границы?

— Пока держимся. Немцы захватили три плацдарма на нашем берегу реки Сан, тянут мосты. Под Перемышлем стационарные мосты взорвали, немецкий плацдарм уничтожили. У этих двух плацдармов вяло обороняемся, ждем пока наведут переправу и отправят на наш берег побольше людей и техники. Чтобы всех их здесь и закопать. Серьёзные бои на границе там, где нет водных преград. Пограничники, кто уцелел, отошли. УРы пока держатся, и перемалывают, сколько могут. Завтра, как начнут наседать, откроем им дорогу вот здесь,— показал командарм на карте, предварительно посмотрев по сторонам, чтобы не увидел кто-то из штабных. Попытаемся провести их, а я надеюсь, что танковые колонны войдут в прорыв, вот по этому коридору, до этой точки. Здесь остановим и будем уничтожать! Восьмая танковая отрежет их от границы, назад они уже не выскочат. Единственное, что меня смущает, сможем ли удержать эту массу активных войск в мешке. Уж больно стенки тонковаты.

— Сорок первая стрелковая дивизия у вас наиболее стойкая. Её можно направлять на самые серьёзные участки. А вообще этот мешок надо резать танковыми клиньями на части и, желательно, в первую же ночь. Пока не очухались, и не встали в оборону. Если будем опережать в темпе действий, то перемелем за три дня. Отрезали кусок и съели, отрезали и съели. А восьмую танковую надо усиливать пехотой. Коммуникации они, конечно, разнесут, но немцы непременно усилят на них своё давление со стороны границы. Они сразу же поймут, что их танковый клин отрезали. Значит, надо будет кого-то в оборону сажать.

— Вот я и хотел по этому вопросу переговорить. Сил у нас мало, и очень будет нужна своевременная разведка, чтобы мы успевали реагировать на все перемещения их войск. И мы, и пятая армия.

— За это не беспокойтесь Иван Николаевич, разведку я вам обеспечу, — пообещал Глеб.

На этом и расстались.

Сержант вышел на Михайлова:

— Борис, командиру дивизии я доложил, он назвал всех молодцами и порадовался успешным действиям командиров и бойцов. С НКВД договорился, пленного они у нас заберут, возможно, и самолёт. Караул там пока держи, но проинструктируй, что там две бомбы и могут взорваться в любой момент. Я на часок слетаю к немцам, посмотрю, что там делается. Как закончу, появлюсь в батальоне. Ты людей можешь из леса вернуть, вряд ли немцы сегодня ещё будут в городе что-то бомбить. Только их надо чем-то полезным занять, чтобы бесцельно не шатались, особенно штабные, так как приклонить голову им теперь негде. Подумайте там с Кульчицким, может часть людей ночью вывезти в дивизию. Да и батальону при боевых действиях, надо находиться в боевых порядках дивизии, а не у чёрта на куличках. А охрану для складов всё равно придётся оставлять. Жилые палатки к вечеру можно будет ставить обратно. И посмотри, в каком состоянии убежища, где бомбы рядом взорвались.

— Хорошо, Глеб, я тебя понял.

Ткачев представил себе Жешув и немецкий штаб семнадцатой армии, напрягся и оказался в нужном месте. Да, фотоснимки не врали. От особняка ничего не осталось. Немецкие солдаты разбирали руины и доставали тела, выкладывая их в рядок. Офицеров отдельно, унтер-офицеров и рядовых тоже отдельно. Глеб не злорадствовал над убитыми. Эти люди ещё себя ничем не замарали, ни убийством мирных жителей, ни изнасилованиями, ни лагерями смерти. Они были солдатами и считали, что защищают Родину. Но жалеть он их тоже не жалел. Враг должен быть убит. Это аксиома воина. Тел уже достали с сотню, как минимум треть были офицеры. Наши, видно, застали штаб врасплох, большинство укрыться не успело.

Сержант перелетел к аэродрому. Здесь тоже хорошо поработали советские бомбардировщики и истребители. Глеб насчитал всего шесть самолётов, около которых суетились техники. Остальные были разбиты в хлам, или сожжены. Больше чётырёх десятков. Похоронная команда быстро копала могилы, на большой поляне с хорошей землёй. Погибших пилотов и солдат аэродромной обслуги сложили в тени деревьев. Их было много. Над полем боя, где погибло много людей, всегда витает много запахов: запах гари, кисловатый запах взрывчатки, запах крови, отдающий железом, сладковатый запах начинающих разлагаться тел, запах испражнений. Здесь же всё покрывал мощный запах сгоревшего бензина.

Г Л А В А 4

Глеб начал осмотр границы от Перемышля. Что знал сержант о Перемышле? Знал он мало. Когда князь Владимир отвоёвывал у ляхов Червону Русь, поселение здесь уже было. Во времена первой мировой войны австрийцы здесь создали крепость, с гарнизоном в сто пятьдесят тысяч человек. Русские войска после длительной осады эту крепость взяли. Сейчас же река Сан делила город на две части. Советская сторона города носила старое названием Перемышль. Противоположная, принадлежащая немецкому генерал-губернаторству — название Прёмзель. На двадцать второе июня тогда в городе стрелковых частей не было. Дрались насмерть пограничные заставы 92-го отряда, три взвода 150-го пульбата восьмого укрепрайона и рота 66 полка железнодорожных войск НКВД. Дрались против 101-й легкопехотной дивизии немцев численностью двенадцать тысяч человек. За сутки немцы захватили лишь оба моста и часть города. Горкомом партии был сформирован отряд ополченцев в 150 человек. Ночью перегруппировавшись, пограничники создали сводный батальон НКВД, и вместе с ополченцами ударили по врагу, завязав тяжёлые уличные бои. Подошедшие части нашей 99-й дивизии, помогли выбить немцев из города, боевые действия перекинулись даже через реку в немецкую часть города. Перемышль был первым советским городом, освобождённым от фашистских захватчиков. Немцы так и не смогли больше взять Перемышль. Он был оставлен войсками по приказу лишь 27 июня. Хотя гарнизон дота на берегу реки Сан под Замковой горой, держался до тридцатого июня, срывая немцам переправу. Командовал этим дотом младший лейтенант Чаплин.

Сейчас же картинка была совсем другой. Железнодорожный мост взорвали, загнав на него мотодрезину, загруженную взрывчаткой. И хотя с взрывчаткой, по мнению Глеба, слегка перестарались, но результат был налицо, два пролёта и центральная опора лежали в реке. Двигатель от мотодрезины взрывом вогнало в одну из ферм, и он висел на ней, обняв прогнувшуюся толстую балку. Командир 99-й дивизии видно был стратег. И по автомобильному мосту немцев пропустил, устроив перешедшему на нашу сторону батальону огненный мешок. Мост расстреляли из крупнокалиберной артиллерии, как и весь батальон немцев. Их тела усеивали всё предмостное пространство. Трупы никто пока не убирал. Немцы пытались организовать переправу на лодках, но пулемётчики мощных бетонных дотов укрепрайона поливали струями свинца всех, попавших в поле зрения. Сержант увидел по берегам реки десятка два выброшенных лодок. Видно попытка переправиться была не первой.

В районе 257-й немецкой дивизии плацдарм не увеличился. Нитку моста им протянуть удалось, но накопление войск происходило медленно. Мост русские практически не обстреливали, а вот подходящим к переправе частям доставалось в полной мере. Артиллерия била постоянно, а пытавшиеся нанести бомбовый удар по артиллерии самолеты, отогнали русские истребители. Дивизия несла серьёзные потери. Пожалуй, русские выбивали на плацдарме людей не меньше, чем туда прибывало с противоположного берега. Немцы срочно тянули нитку основного моста, чтобы можно было перебросить и тяжёлую технику.

В районе Ярослава, где наступала 68-я пехотная дивизия, было наведено уже два моста, и плацдарм подрос. Переправилось уже не меньше полка. Пора было его ликвидировать, не дожидаясь прорыва. Глеб связался с Музыченко и обрисовал ситуацию. Командарм сказал, что меры примет.

Рава-русский укреплённый район держался отменно. Немцы ещё не заняли даже предполье, с подготовленными позициями для батальонов и рот. Глеб не знал, но предполагал, что там дрались бойцы нашей сорок первой дивизии. И наверняка немцы удивились, встретив вместо пустых позиций, заполненные красноармейцами укрепления.

У соседей в пятой армии дела тоже шли неплохо. Мосты у Крыстонополя, Устилуга через Южный Буг и железнодорожный мост у Выгоданки были взорваны. Мосты эти пытались ночью захватить диверсанты, но пограничники и войска НКВД не сплоховали, все группы по тридцать человек, переодетые в нашу форму были уничтожены. Сокаль в нескольких местах горел, подожжённый то ли дальнобойной артиллерией, то ли после бомбёжки. Сержант поднялся чуть выше и сместился вдоль границы на север. Мост на шоссе Хелм — Ковель тоже был взорван. Южный Буг отрезал немецкие войска от частей пятой армии, и хоть речка была не широкой и во многих местах не превышала тридцати метров, но всё же это была водная преграда с обрывистыми берегами. Технику просто так на тот берег не перебросишь. Немцы во многих местах наводили переправы, но попытки форсирования реки встали дорого, по обоим берегам валялись выброшенные тела убитых, разбитые плотики и лодки. Наиболее удобным направлением удара становился Сокаль. Здесь река далеко отходила от границы, и можно было нанести удар, не мучаясь с переправой, в направлении на Горохов и Радехов.

Сержант поднялся ещё выше и ахнул. Со стороны немцев от Замостья в сторону Устилуга по шоссе ползла тёмная танковая колонна, скрытая поднятой пылью.

"Четырнадцатая танковая дивизия, — сообразил Глеб. — Она первая из группы Клейста должна наносить удар". Колонну прикрывали десяток истребителей. Он прошёлся по району Замостье — Томашув, остальные танковые дивизии соблюдали маскировку и в колонны не вытягивались. Видно немцы решили удары пехотных дивизий подкрепить танковым кулаком.

Сержант тут же вышел на Музыченко:

— Иван Николаевич, это Глеб. Четырнадцатая танковая дивизия немцев начала движение по шоссе от Замостья на Устилуг. До границы передовым частям еще около десяти километров. Вполне можно разбить эту дивизию авиационным ударом. Прикрытие — десять истребителей. У вас связь с командармом пять есть? Или мне самому выйти?

— Связь есть, выйдите на меня минут через десять, мы всё решим.

"Пока провозятся — немцы уже подойдут к границе, а там у них своя ПВО для прикрытия пехотных частей. Посшибают наших соколов. Мост для танков наведут за час, и вперёд, куда захотят, хоть на Устилуг, хоть на Сокаль, хоть на Владимир— Волынский, если через УР пройдут. Хотя возможно они и проходы знают между укрепрайонами. Надо что-то делать!"

Львовский выступ прикрывали четыре укрепрайона: Владимир-Волынский N2 , Каменка-Струмиловский N4, Рава-Русский N 6, Перемышльский N8. Имелся ещё Ковельский укрепрайон N9, но он еще строился и многоэтажных бетонных дотов не имел, только дзоты. Между всеми укрепрайонами имелись значительные промежутки в несколько километров, которые должны были закрываться частями прикрытия границы. Собственно УРы и не предназначались для отражения наступления противника, они предназначались для поддержки обороняющихся частей на наиболее важных направлениях. На вооружении дотов стояло как пулемётное, так и пушечное вооружение. Массивные железобетонные сооружения, заглубленные в землю на два, а то и на три этажа, взять было довольно сложно, при наличии в них гарнизона и боеприпасов. Сто пяти миллиметровые немецкие гаубицы их не брали. Только при стрельбе прямой наводкой при попадании в амбразуру артиллерия могла нанести какой-то вред. Авиация — только очень крупными бомбами. Пехота — после установки мощного заряда взрывчатки специальными штурмовыми группами. Маленькая автономная крепость — вот что такое дот. И таких дотов в каждом УРе насчитывалось свыше девяноста, только в Струмиловском было чуть меньше — восемьдесят четыре.

Глеб спикировал на танковую колонну и проник в первый танк. Это был Т-2. Убить водителя удалось секунд за двадцать. Танк повело и развернуло поперёк дороги. Колонна встала.

— Курт, ты чего? Вправо давай! — прокричал лейтенант в ТПУ, толкнув механика-водителя в правое плечо.

— В обмороке, наверное, выдвинул свою версию радист.

— Какой обморок, он ехал первым с открытым люком, продувать должно!

— Всё равно жарко, — упрямо сказал радист, сдвинув шлем и вытирая со лба пот.

— Покинуть машину! — приказал лейтенант.

Минуты две извлекали из люка Курта.

— По-моему он преставился, герр лейтенант, — сказал наводчик, подняв веки и пытаясь нащупать пульс у танкиста, посаженного на землю.

— Тело на броню! — скомандовал командир танка.

Пока грузили тело, подбежал оберлейтенант, командир роты.

— Что случилось, Рудольф?

— Механик водитель умер! Сердце, наверное. Разрешите продолжать движение?

— Да, давайте! Мы и так уже задержали колонну на пять минут.

Командир танка забрался на место механика-водителя. Тронуть танк с места Ткач ему не дал. Лейтенант лишь охнул, схватившись за сердце, и умер. Экипаж шустро полез из танка. Командир роты растерянно замер.

Сержант поднялся вверх. Пыль осела, или её сдуло слабеньким ветерком. Колонна была как на ладони, грозная, ощетинившаяся пушками и пулемётами.

"А это я их удачно остановил, — подумал Глеб. — Отсюда им и деться некуда, никуда не расползутся". Шоссе пересекало болотистую низину, и было поднято над поверхностью минимум на метр. С трудом объезжая танки, подъехала легковая машина.

К машине подскочил командир роты.

— Герр оберст! По непонятной причине скончался механик-водитель и командир танка лейтенант Рихтер, попытавшийся его заменить. Экипаж покинул машину.

— Так,— сказал полковник, вылезая из машины. Он подошёл к танку, заглянул в открытый люк механика-водителя, увидел лейтенанта, державшегося за сердце.

— Запаха никакого не почувствовали?

Командир роты вопросительно посмотрел на оставшийся экипаж.

— Никак нет! Герр оберст! — дружно прокричали танкисты.

— Машину стащить или столкнуть в сторону, если не получится объехать, значит столкнуть с полотна шоссе. Тела оставить на месте. Я пришлю медиков, они постараются выяснить причину. Механика водителя следующего танка, одеть в противогаз, если проедет нормально, то всех в колонне одеть в противогазы. Времени вам на всё это оберлейтенант — десять минут!

— Слушаюсь, герр полковник!

Легковая машина отъехала. Командир роты распорядился снять тело Курта Зелински с брони. Приказал механику следующего танка надеть противогаз, и "тройка", развернув башню, тихонько подъехала и начала пытаться столкнуть неудачливого собрата с полотна дороги. Задачу себе они усложнили, пытаясь столкнуть танк задом, чтобы потом было легче вытащить. Железо скрипело и трещало, но дело успешно двигалось.

Глеб вышел на связь с Музыченко:

— Какое решение по этой танковой колонне, Иван Николаевич?

— Самолёты уже в воздухе! Сначала наши отбомбят, потом авиация из пятой армии, второй волной. Мы то, готовились плановый налет днем делать, а они планировали только к вечеру.

— Прикрытие будет?

— Да, очень мощное.

Глебу больше убивать танкистов не пришлось. Со стороны солнца зашло три десятка наших истребителей. Зашли эскадрильями, этажеркой, на разных высотах. Тут же столкнули вниз четвёрку мессершмитов, пасущуюся сверху и начали пикировать на шестёрку, барражирующую над колонной. Атака прошла удачно, сразу вспыхнуло три немецких самолёта. Сержант поднялся повыше, воздушного боя он не понимал, и подставляться под очередь не собирался. Подумав, вообще вышел в астрал, сделав себе окно для наблюдения. Немецкие лётчики тоже показали свою выучку, подбив три наших И-16. Один сгорел и пилот не прыгнул, два других, подбитых перетянули на нашу сторону. Когда у немцев подбили ещё парочку, то оставшиеся, развернулись и начали удирать. "Горючее, наверное, кончается" — подумал сержант. Одна эскадрилья тут же прошлась над колонной, и, достигнув её хвоста, выпустила реактивные снаряды. Прошлась пулемётами, а затем полезла вверх и заняла позицию, прикрывая подошедшие бомбардировщики, которых тоже сопровождала десятка истребителей.

"Да, прикрытие действительно мощное, — подумал сержант, — больше полка!" Истребители быстро подавили малокалиберные зенитки, шедшие в танковой колонне, и бомбёры взялись за дело. Глеб не знал, что ни пятая, ни шестая армия не имела бомбардировочной авиации. Штурмовой 66-й авиационный полк, из состава 15-й авиационной дивизии, имел на вооружении всего пять штурмовиков ИЛ-2. Они только начали поступать с заводов. Основную массу самолётов составляли истребители И-15, И-16, И-153. Имелись, правда, и новые скоростные истребители МИГ-3, только введённые в строй и слабо освоенные пилотами. Налёт на них составлял от четырёх до восьми часов. Для штурмовки наземных целей самыми пригодными были "Чайки" — истребители И-153. Они могли нести до восьми реактивных снарядов и двести килограмм бомб. МИГ-3, хоть и могли нести ту же бомбовую нагрузку, имели крупнокалиберные пулемёты и шесть РС, но, имея более высокую скорость, выполняли бомбометание гораздо хуже. Фактически, ни пятая, ни шестая армия не имела достойных средств для воздействия на наземного противника. Бомбардировочная авиация сидела от линии фронта достаточно далеко и командармам не подчинялась. А вот в подчинении командарма двадцать шесть, генерала Костенко, такой полк имелся — 86-й бомбардировочный, укомплектованный бомбардировщиками СБ-2 и ПЕ-2. Полк, присланный на помощь соседям. Именно скоростные бомбардировщики СБ-2 наносили удар. Двадцать два самолета несли полную загрузку в шестьсот килограмм. Они сделали три захода, держась на высоте шестьсот метров, сбрасывая каждый раз по две стокилограммовых бомбы. Заходили они вдоль колонны и бомбили довольно точно. Некоторые танки взрывом переворачивало. Немецкие танкисты попытались рассредоточиться, но когда с десяток танков, съехав с шоссе, завязло, немцы просто побежали в разные стороны, пытаясь спастись от ливня металла, несущегося сверху. Вот тогда-то Глеб и увидел ту здоровую хрень, которую сбросили четыре бомбардировщика, которые наблюдателями висели в небе, но не бомбили. Машины поднялись тысячи на три метров, разделились на пары, и сбросили по огромной двухметровой бомбе. Одна пара заходила с головы, вторая с хвоста колонны. Это чудо полетело вниз и начало раскручиваться косо поставленными стабилизаторами. У раскрутившегося корпуса открылись створки и оттуда посыпались мелкие бомбочки, накрывшие взрывами почти полкилометра колонны. Разбегавшихся танкистов положило очень много. Что творилось в хвосте колонны, Глеб не видел, а подлетать ближе не стал. Но там, где пришлись удары этих ротативно-рассеивающих бомб, всё горело. Видно часть выброшенных из тела кассет мелких бомб, была зажигательной. С тылом было ясно, у этого немецкого танкового полка его не стало. Насчитав в колонне порядка ста танков, он решил, что это всё-таки полк. В дивизии должно быть двести. Но всё равно, бронированная колонна на два с половиной километра внушала уважение. Советские пилоты бомбили плотно, уничтожив примерно половину этой железной змеи. Тылы были сразу прорежены истребителями, и никто сдвинуться назад не мог. Хотя нескольким машинам удалось развернуться, они скатиться на грунт и попытаться вырваться из ловушки. Когда таких, месящих грязь автомобилей набралось с десяток, два истребителя прошлись по ним из пулемётов. Всё удовольствие заняло двадцать минут. И в это время подошла вторая волна 86-го полка. Сопровождал его полк истребителей от пятой армии. Вот тут уж немцам совсем стало туго. Над колонной крутилось порядка семидесяти самолётов. Бомбардировщиков было меньше: девятка СБ, и девятка пикирующих бомбардировщиков ПЕ-2. Летуны то ли передали по радио, то ли заранее договорились, но прилетевшие самолеты начали обрабатывать немцев от центра колонны к хвосту. Впрочем, видно было всем — где горит, бомбить уже не надо. Первая группа бомбёров степенно построилась и пошла к себе на аэродром. Их прикрывало часть истребителей. На той стороне встречал ещё один истребительный полк. Бомбардировщики оказались ценнейшим приобретением. А если на восемь истребительных полков приходится один бомбардировочный, то поневоле будешь ценить каждую машину. И командармы это понимали. Когда отбомбилась вторая группа, истребители по приказу командиров эскадрилий добили в колонну оставшиеся реактивные снаряды, отбомбились и всё причесали пулемётами. Немцы так и не напали, видно не успели подтянуть авиацию, слишком неожиданным оказался налёт. Бой под Устилугом стих. Командир немецкой пехотной дивизии был не дурак, прекрасно понимая, что если такая масса авиации обработает его пехоту и артиллерию, то от неё ничего не останется. Да и красноармейцы огонька прибавили, видя, какое огромное количество краснозвёздных самолётов уничтожают цели на той стороне границы. Наверняка выбили у немцев резерв. Придёт время и здесь порядок наведут. А пока приклад винтовочки покрепче прижать, дыхание затаить и плавно выжать спуск. Вот, и порядок! Ещё на одного врага меньше!

Глеб связался с Музыченко и доложил командующему шестой армии о результатах. В общем, танкового полка у немцев не стало. Он облетел место скопления войск Клейста от Замостья до Томашува. Везде царила лёгкая паника, видно немцы кричали по всем рациям, что их вдалбливают в землю. Зенитчики сбросили сети и водили стволами орудий, танкисты суетились ещё минут двадцать, пока видно не пришёл сигнал отбоя. Зенитных установок было много. Сержант засёк минимум штук двадцать. В воздухе повисло два десятка немецких истребителей. Немцы в серьёз испугались, что русские выбьют им авиацией все танки. Обнаружил он и аэродром пикировщиков Ю-87. Сбитый пилот данные дал точные. Самое смешное, что аэродром у них укрывался в лесном массиве в семи километрах от границы. "Если у них есть гаубицы, бьющие километров на двадцать, то вполне можно немцам устроить Варфоломеевскую ночь. Подтащить, обстрелять и спрятать обратно. Толково должно получиться", — подумал сержант.

Он представил лицо командарма, сделал усилие на перемещение, и очутился в штабном блиндаже. Блиндаж у командарма был большим. В тамбуре сидела охрана шесть человек автоматчиков. Дальше шли две комнаты связистов, маленькая канцелярия с двумя пишущими машинками, комнатка офицеров связи, оперативного отдела, комната для начальника штаба и побольше, примерно пять на пять, зал для командующего. В зале два офицера наносили изменение обстановки на карту командующего, расстеленную в углу на сдвинутых столах, а за отдельным столом сидел Музыченко, начальник штаба Иванов и генерал-майор, которого раньше сержант не видел.

— Товарищ командующий, это Хранитель Глеб. Я бы хотел с вами переговорить минут пять.

-Мысленно я согласен в любое время, — ответил командарм. А вслух сказал: — Товарищи офицеры, пять минут перерыв, можно на улице перекурить. Сам Музыченко не курил. Офицеры вышли, комбриг с генералом тоже. Командарм мысленно произнёс: — Не хочу, чтобы круг знающих о вас, расширялся. Особист уже доносит, что среди солдат пошли слухи, что тридцать второй дивизии помогает Ангел — Хранитель. Даже пример приводят: немцы Львов бомбили, у всех убитые и раненые, а в тридцать второй убитых нет, раненый был один, да и того рана за пять минут заросла. И два немецких самолёта сбили. Говорят даже больше, если ангел благословит, и крест огненный увидишь, то пуля больше не берёт. Половина армии уже хочет служить в тридцать второй танковой. Вот что докладывает особист. А я подписку давал, и в документе вашем написано, о сохранении тайны до 27 июня. Так что со своей стороны пытаюсь ограничить круг людей. Знаем мы с начальником штаба, и хватит.

— Да, слухи в армейской среде распространяются со скоростью пожара. И теперь их не ограничивать надо, а направить в нужное нам русло. На поддержание воинского духа, стойкости и дисциплины. Ангел ведь защищает достойных людей, которые готовы отдать жизнь за товарища и за свою страну, а до остальных ему и дела нет. Ангел защищает настоящих воинов, а не трусов, предателей и мечтающих выжить за чужой счёт. Вот в таком ключе слухи надо и поддержать, да и географию расширить, не должно всё упираться в тридцать вторую дивизию. Я ведь сегодня танковую колонну немцев попридержал немножко, чтобы не вошла в зону ПВО пехотной дивизии. На двадцать пять минут. Но пришлось убить двух механиков водителей. А это неправильно. Честный солдат должен быть убит честной солдатской пулей, а не рукой призрака. Я вам больше скажу, Иван Николаевич, утром нас бомбили три пикировщика, все три попали в пулемётную засаду. Два были сбиты, а третий ушёл. Он ушёл не потому, что орлы комбата Михайлова ему меньше дырок наделали, а потому, что пилота прикрывал германский Ангел-Хранитель. Так что за спиной элитного воина и генерала, всегда свой ангел-хранитель. А вот у Гитлера такого ангела-хранителя нет, если бы был, то всяко отговорил бы начинать с нами заведомо проигрышную войну.

— Я ведь что собственно пришел, — ушёл Глеб от темы. — У вас карта крупномасштабная есть сопредельной стороны, район Томашув — Замостье, где группировка Клейста ютится?

— Есть, сказал, командующий, открыл сейф, полистал сложенную пачку, и достал пару нужных листов.

— И карандашик попрошу самый мягкий синего цвета, — сказал сержант, и, взяв протянутый Музыченко карандаш, начал быстро наносить на карту точки, пока не забыл. Точек он нанес двадцать три.

Положив карандаш на стол, он пояснил:

— Это я нанес выявленные зенитные батареи. Немцы неудачно сняли маскировку после нашего налёта на колонну, что на глаз попалось, я вам нанес. Их, конечно, наверняка больше, да и эти могут переместить, но то, что было полчаса назад, вы видите. Может пригодиться при планировании налётов. И главный вопрос, который я хотел прояснить. Немецкий танковый полк у Томашува и аэродром бомбардировщиков находятся очень близко от границы. Если у вас есть гаубицы с дальностью двадцать километров, то можно ночью их подвести и ударить по аэродрому и по танкам. Я бы мог скорректировать огонь батарей.

— А вот это было бы замечательно! — расцвёл командарм. — Перед вашим прибытием мы как раз и обсуждали такую операцию. Её предложил генерал Фёдоров, начальник артиллерии армии. Вы его здесь сейчас видели. И гаубицы подходящие есть, это МЛ-20, 152миллиметра, бьёт до двадцати километров, прицельная дальность семнадцать километров. Скорострельность, правда, маловата: три — четыре выстрела в минуту. Зато снаряды тяжёлые.

— Только мне надо будет войти в связь с тем человеком, который будет командовать дивизионом или полком. И второе, поскольку я не артиллерист, а корректировка батареи — это не корректировка одного орудия, он мне должен объяснить, чего он от меня хочет и что в результате должно получиться. Чтобы зря снаряды не тратить.

— Человека такого найдем, подготовим и расписку возьмём о неразглашении.

— Хорошо, договорились, — сказал Глеб. — Я сейчас к себе в батальон, буду ждать вашего вызова.

Г Л А В А 5

В батальоне всё было нормально. Глеб людей из леса вернул. Пленного НКВД забрало. Приехавшие авиаторы и саперы начали снимать бомбы с немецкого самолёта. Штабные, под руководством Кульчицкого, разбирали завал, добывая все уцелевшие документы и вещи. Ремонтники копошились на танках. Борис дал команду надёргать с них как можно больше запчастей. Он решил создать запас дефицитных деталей и узлов, загрузить их в машину и возить с собой, если батальону дадут команду отсюда сниматься. Всего, конечно, не предусмотришь, но по наиболее частым поломкам рембат сможет успешно отработать. Планировалось даже снять два двигателя, несколько коробок передач и узлы трансмиссий.

Телефонную связь наладили. Дозвониться удалось лишь до нескольких абонентов. Коменданту доложили о двух сбитых самолётах, об уничтоженном штабе дивизии и о повреждённом вторично броневике. Броневик восстановлению не подлежал, осколком разбило двигатель. Бронеавтомобиль перетащили поближе к выезду от ППД и отдали ребятам Огнева под пулемётную точку, благо башня вращалась вовсе стороны и могла вести огонь.

Благодарность бойцам сразу после боя комбат Михайлов объявлять не стал. А вот, когда всех людей привезли из леса, он построил личный состав, вывел бойцов и командиров, участвовавших в отражении немецкой воздушной атаки из строя, и только тогда объявил от себя всем благодарность. Народ должен знать своих героев. Передал и слова командира дивизии. Пулемётчики теперь ходили, задрав нос, а Михайлов посадил Маэстро писать донесение с указанием всех званий и фамилий, участвовавших в бою командиров и красноармейцев.

Старшина, почистив ДШК, занимался приготовлением обеда. Огнев тренировал свой подвижный резерв по защите складов. Свободные солдаты углубляли и перекрывали щели. Воронки от бомб всех сильно впечатлили. Отрыли ещё несколько окопов, замаскировав свежую землю. Щели под танками повреждений не получили, даже ближайшая к месту взрыва не осыпалась. Для своего караула и комендантской роты Борис приказал копать блиндажи. Держать караулы в палатках он посчитал опасным. Брёвна разрешил после обеда заготовить в лесу, послав на машинах два десятка бойцов при оружии и пулемётах. В общем, жизнь налаживалась.

Повара на обед расстарались. Продовольственники запасов не жалели, понимая, что только везенье спасло их склады от немецкой бомбы. Народ хрустел сухарями или макал их в густой суп из горохового концентрата. Пшенная каша с тушёнкой шла на ура.

Комбат обедал на улице, благо теперь имелся стол с лавочками. Обе Рябинины устроились рядом. Все командиры взводов тоже были здесь.

— Наши артиллеристы, которым мы таскали пушки к границе, отличились, — проглатывая кашу, сказал комбат.— Уничтожили две вражеские батареи и батальон пехоты. — Народ обрадовано замычал, и затих, ожидая, что ещё скажет командир. Ложки больше не стучали. — На границе идут ожесточённые бои. Наши взорвали все мосты по реке Сан и Южный Буг, а там, где фашистам удалось переправиться, их хорошо встретили. В большинстве мест скинули обратно в реку. На яворовском шоссе, ведущим во Львов, мост тоже взорван. Так что от немцев, мы можем ждать сейчас только воздушных налётов. А вот от националистов пули в любой момент. Если не сегодня, то завтра они наверняка выступят. Немцы не позволят им прохлаждаться у нас в тылу. Поэтому бойцов предупредить и быть очень внимательными. Могут действовать в нашей форме. Всем приказано изготовить временные документы. Маэстро с Натальей уже пишут. Как изготовят, всем выдадим. Кстати, что с пожарной бочкой, Ревякин? — спросил комбат.

— Практически готова, — товарищ старший лейтенант. — После обеда наберём воды и опробуем.

— Молодцы! Она может пригодиться. И пожар тушить и в качестве водовозки, если в поле выходить.

— А что у нас с баней, Петр Васильевич? — обратился комбат к старшине.

— С баней пока туго. Буду думать. В город ведь сейчас не поведём, а мыться надо! И бельё постирать негде, — добавил он уже про себя.

Михайлов опять занялся кашей, с удовольствием глотая ароматное варево, заправленное тушёнкой.

После обеда комбат отправил лейтенанта Рогова и старшину на заготовку брёвен, приказав забрать и лошадей. Пусть пасутся, пока бойцы лес валят. Рогову приказал место работ держать под непрерывной охраной, а Николаеву организовать работы по валке леса, так, чтобы никто не пострадал. Слишком толстые деревья не валить, сантиметров тридцать-сорок в диаметре вполне достаточно.

Вернулся караул от самолёта. Представители НКВД самолёт укатили своим тягачом. Бомбы саперы забрали себе, сказав, что двести пятьдесят килограмм взрывчатки найдут, где пристроить. Глеб к тяжёлым бомбам интереса не проявил. Меньше чем вшестером, такую дуру не поднимешь. А гидравлического подъёмника у них нет.

Пока батальон занимался своими делами, на границе произошли некоторые изменения. В пятнадцать тридцать был нанесён удар по плацдарму, занятому полком 68-й пехотной дивизии Вермахта. Командир дивизии, генерал-майор Георг Браун мог только бессильно наблюдать, как уничтожается его полк, переправившийся через Сан на русскую территорию. Русские закрыли небо двумя полками истребителей. Подтянули в тылах артиллерию и в течение десяти минут разнесли оба моста, связывающие берега. Не обращая внимания на зенитную артиллерию, пытавшуюся прикрыть переправившийся полк с немецкого берега, истребители отбомбились, прошлись реактивными снарядами и пулемётами. Двадцать мессершмитов, бросившихся на помощь, русские растоптали в считанные минуты, подтянув ещё один истребительный полк. С десяток немецких самолётов ушло, пользуясь скоростью, а десяток сбили на глазах всей дивизии. Немецкие пилоты тоже сбили два советских истребителя И-16, лобастых, упрямых и юрких. На два, это не десять. А если бы немецкие пилоты не отошли, сбили бы всех. Настроены русские лётчики были решительно. Генерал с тоской наблюдал, как русская артиллерия перемешала с землёй каждый метр плацдарма. А затем перенесла удар на другой берег, разогнав батальон, готовящийся к переправе, и уничтожив все понтоны, оставшиеся от наплавных мостов. Фактически за тридцать минут у дивизии стало на один полк меньше. Браун наблюдал в бинокль, как пошла в наступление русская пехота, и как сдаются в плен немецкие солдаты, его солдаты! Уцелевших в этой бойне, набралось едва на роту. Лишь десятка четыре, бросив оружие и сняв сапоги, бросились в реку и поплыли на немецкую сторону. Русские по ним не стреляли.

Два полка истребителей ушли. А 89-й полк 5-й армии развернулся и пошёл вдоль границы на север. Полк шёл поэскадрильно, на разных высотах, строем пеленг. Шёл красиво, уверенно, ни от кого не скрываясь. И каждый боец в окопах, мог видеть красные звёзды на крыльях, пронесшиеся над головой. И каждый боец понимал, что у страны есть сила и мощь! И эта сила раздавит врага! Полк сорвал очередную атаку 111-й немецкой дивизии на Сокаль, обстреляв из пулемётов пошедший в атаку немецкий батальон и уничтожив как минимум треть. Расстрелял вражескую колонну из двадцати автомашин. Разогнал девятку Ю-88, бомбившую наши позиции в районе Ковеля, сбив два бомбардировщика, и с чувством выполненного долга развернулся в направлении Луцка. Летчики ещё не осознали, но были к этому близки — советская истребительная авиация на Юго-Западном фронте на данный момент получила превосходство. За двадцать второе июня на земле и в воздухе были уничтожено свыше семидесяти истребителей противника. Немцам стала нечем воевать. Бомбардировщиков было достаточно, а вот истребителей, увы! 4-й Воздушный флот Люфтваффе за день боев понес потери в истребителях свыше пятидесяти процентов. А это означало только одно — непременно возрастут потери и среди других типов самолётов. Советская авиация не позволит немцам хозяйничать в небе Украины!

Г Л А В А 6

Пока до вечера у него было свободное время, сержант решил заняться изобретательством.

— Борис, ты можешь уделить мне час времени, — спросил он у подопечного. — Хочу использовать тебя как чертёжника. Надо мину нарисовать, а потом сделать. Ну и ещё кое-что.

— Это как антенну мы рисовали?

— Примерно, но писать придётся чуть больше, рисовать чуть меньше. Кстати ты говорил, что у тебя токарь толковый есть

— Да есть, рядовой Миронов из третьего взвода. Анатолий Андреевич.

— Тогда давай сначала озадачим токаря, а затем уже сядем писаниной заниматься. Я хочу изготовить самодельные гранаты для подрыва немецких танков. Токарь должен найти трубу с наружным диаметром тридцать миллиметров, отрезать кусок длиной двадцать сантиметров, и сделать внутри трубы два металлических днища. Днища можно закернить, поставить на винты, а нижнее, и приварить, как удобнее. На одном днище должно быть отверстие, куда можно будет вкрутить запал от гранаты. В трубки насыплем взрывчатки, ввернем запал и получится самодельная граната. Если у него есть время, то может и нарезку рубашки на осколки сделать, хота это и не обязательно. Такая граната предназначена, чтобы её в ствол немецкого танка можно было засунуть, чтобы повредить орудие. Задачу уяснил? Кусок трубы двадцать сантиметров, две заглушки, одна с дыркой под гранатный запал. Диаметр трубки три сантиметра, чтобы в немецкую тридцати семи миллиметровую пушку влезла.

— Глеб, задачу я понял. Ясно, что эта самоделка для диверсантов, но можно использовать, как обычную гранату.

— Правильно. Верхнее днище пусть не ставил пока, чтобы свободно тол можно было засыпать. И запал ему дай, чтобы померить мог. У саперов есть буровые шашки три сантиметра в диаметре. Как немецкий танк захватим, ствол измерим, возможно, диаметр трубки и увеличим. А пока так. Сделать надо для начала штук десять. Сделает больше — только приветствуется. Граната будет мощная — сто семьдесят грамм взрывчатки. И легче, значит можно бросить дальше.

— Все, пошёл озадачивать Миронова, — сказал Борис.

Комбат пришёл минут через пять. — Нашли две подходящие трубы общая длина четыре метра. Через полтора часа десяток будет готов. Остальное порежет, и будет делать дальше. Идея ему очень понравилась, и каждый во взводе захотел получить по лёгкой и мощной гранате. Заремба сказал, что трубы такой добудет ещё.

— Тогда Рябинину позвони, насчёт взрывателей УЗРГ, или Кавешникова. Сколько даст, если отдельные есть, а не для гранат предназначенные.

Борис направился в штаб. Позвонил Рябинину. Запалы на складе были. Договорился чтобы полста штук отложил, придут — заберут.

— Маэстро, бумаги дай хорошей листов пять, и в течение часа меня не беспокоить, донесение писать буду. Лукьяненко где?

— Работами руководить ушел, по съему запчастей. Говорил, что уже один грузовик забили полностью.

Комбат улыбнулся, подмигнул Наталье и скрылся за дверью.

— А Наташка к тебе неровно дышит, — сказал всё замечающий Глеб. — Смотри, оженит.

— Да я, и не против, вроде, — сказал Борис. — Девушка она видная и образованная. И красивая, — помолчав, добавил он. — Жаль, очень молоденькая.

— Молодая — это достоинство, а не недостаток, — резонно высказался сержант.

Михайлов сел за стол, положил листы и достал карандаш с линейкой.

— Пиши, "Секретно" и заголовок большими буквами: Мина осколочная направленная, в скобках (МОН). Строчку отступи и ниже пиши: Предназначена, для поражения пехоты специальными элементами в определённом направлении на расстоянии до пятидесяти метров. Угол поражения в зависимости от изгиба корпуса пятьдесят — шестьдесят градусов. Применяется для установки управляемых минных полей, в качестве защиты охраняемых объектов, для обороны позиций, в качестве мины-ловушки при отходе. Вес ориентировочно два килограмма, взрывчатки 700 — 800 грамм. Поражающих элементов до шестисот штук. В качестве поражающих элементов могут использоваться любые металлические детали: шарики, ролики, порубленные гвозди, проволока и так далее. Устанавливается на ножках на расстоянии 15-20 сантиметров от земли, привинчивается к деревьям, кустарнику, строениям и заборам. Может устанавливаться перед бруствером окопа. Позволяет нанести внезапный удар в заранее выбранном направлении, в заранее выбранное время. Очень эффективна при активации в местах скопления противника. Корпус может быть изготовлен из любого материала: пластмассы, тонкой фанеры, жести. Окрашивается в защитный маскирующий цвет. Применяются или электровзрыватели, для подрыва дистанционно, или обычные взрыватели Кавешникова, УЗРГ и так далее. Безопасное расстояние нахождение от мины сзади и в стороны от 15 до 35 метров в зависимости от материала корпуса, или за преградой. Размеры данной мины: длина — двадцать сантиметров, ширина — десять, толщина около семи. Размеры взяты исходя из использования четырёх тротиловых шашек по двести грамм каждая. Для большего количества элементов рационально ширину мины увеличить в полтора раза. Самодельная мина может быть любых размеров, с поражающими элементами любого наполнения. Мина может иметь элементарный прицел (отверстие, трубку), для наведения центра поражающего снопа убойных элементов. Может иметь складные ножки. Для переноски может быть пошита сумка на две мины. Запалы устанавливаются перед применением. Сумка может комплектоваться защитной нитью, или окрашенной тонкой проволокой длиной до 25 метров, для выдёргивания чеки из гранатного запала при подрыве, или задевании солдатом противника. При использовании электродетонаторов комплектуется необходимым количеством провода и источником питания (подрыва).

— Так, Борис, теперь рисуем картинку. — Возьми, пожалуй, чистый лист. На этом уже не поместится. Теперь поясняю для тебя. Если взять ровную металлическую плиту положить на неё толовую шашку, а поверх неё слой гвоздей, то как полетят гвозди после подрыва? Они в основном полетят пучком, перпендикулярно плите. Будут, конечно, такие, что отклонятся в сторону, но их будет очень мало. Наша же задача поразить не одного солдата, а целый сектор, то есть эти поражающие элементы надо рассеять. Поэтому мина делается не прямая, а изогнутая по дуге. Пиши сверху "Секретно", лист 2. Подзаголовок: Схема мины. А теперь нарисуй два луча, выходящих их одной точки под углом градусов пятьдесят пять. Точку поставь ближе к левому краю листа, а лучи направь влево. Вот так, отлично. Отступи от точки сантиметра два и можешь циркулем, можешь от руки нарисовать дугу, а рядом с ней еще одну, расстояние сделай между ними миллиметров семь. Подпиши: Вид на мину сверху. От центра дуги проведи стрелку. Подпиши: в направление противника. А теперь этот сегмент между дугами обведи чёрным карандашом, чтоб видно было. Это корпус мины. Вырыв на чертежах, знаешь как показывается?

— Да!

— Вот и проведи чёрным карандашом волнистую линию. Да, примерно здесь. Теперь бери синий карандаш, вдоль передней стенки рисуй ряд маленьких шариков, миллиметра полтора, не больше. Красным закрась всё остальное. Красное — это взрывчатка. Подпиши, корпус, поражающие элементы, взрывчатка. Угол поражения обозначь — пятьдесят пять градусов. А теперь напиши пояснение: Дугообразное исполнение корпуса и взрывчатки позволяет провести равномерное рассеивание поражающих элементов по горизонтали.

Дальше делаем следующий рисунок: Вид сбоку. Легонько простым карандашиком нарисуй прямоугольник, вытянутый сверху вниз. Нормально. Теперь внутри прямоугольника с правой стороны нарисуй заметную дугу. Нет, это много. Чуть поменьше. Вот, отлично. Обведи то, что получилось чёрным карандашом. Это корпус. То есть прямоугольник, у которого боковина вогнута. Это передняя стенка нашей мины. Сделай вырыв, вдоль изогнутой линии нарисуй шарики. Всё остальное закрась красным — это взрывчатка.

Напиши пояснение: Для уменьшения рассеивания поражающих элементов по высоте применена вогнутость взрывчатого вещества по вертикали. А теперь подпишись: Командир батальона в/ч 9810 старший лейтенант Михайлов. Не знаю только, кому эту бумагу направить, то ли по линии НКВД, то ли по линии НКО. Сейчас погоди, я свяжусь с капитаном Поршнёвым.

— Егор Тимофеевич, это Хранитель Глеб. Как ваше здоровье?

— Спасибо, хорошо. Уже запрягли меня по полной. За лётчика и самолёт комбата вашего поблагодарил Нарком внутренних дел товарищ Берия. Возможно, представят к награде. Его методику противодействия пикировщикам командарм, после доклада комдива размножил, и разослал в войска. Самолёт уже отправили в Киев и дальше, на исследования.

— Благодарю за информацию, Егор Тимофеевич. Как вы думаете, ваш нарком заинтересуется новой противопехотной миной, пригодной для использования в войсках, а также для разведчиков и диверсантов?

— Несомненно, заинтересуется. Это наш профиль.

— Тогда часа через два, пришлите свободного человека с охраной. Мы сделаем несколько экземпляров, один передадим вам. Схему мины и описание комбат Михайлов уже составил. Сопроводительную, в чей адрес составить?

— Пусть направляет на имя начальника Львовского управления НКВД. Он дальше отправит по инстанции.

— Хорошо, я так ему и передам. До свидания, Егор Тимофеевич.

— Счастливо, Хранитель. Рад был вас услышать.

Комбат сидел задумавшись, и грыз кончик ручки.

— Боря, не мечтай, — одёрнул его Глеб. — Тебе благодарность за пленного лётчика и самолёт,— сержант сделал паузу, — от самого Наркома внутренних дел СССР, Товарища Берии, — выделил он голосом последние два слова. Комбат вздрогнул от неожиданности, а потом заулыбался. — Пиши сопроводиловку на имя Начальника Управления НКВД по Львовской области капитана Дятлова, и пойдём мины делать. Наташку тоже припашем. Нечего ей глазки строить, пусть работает.

Документ комбат написал за три минуты и упрятал бумаги в железный ящик под замок. Сначала пошли к землянке, где хранилась взрывчатка. Комбат подозвал Ревякина. Тот выделил двух бойцов, жестянщика и слесаря. В течении десяти минут Михайлов им втолковал чего от них хочет. Бойцы осознали и прониклись. С первой дугообразной коробочкой Аршинцев возился полчаса. Вырезал из газеты развёртку коробки и крышки. Специалиста было видно сразу. Как ловко он осаживал гофры, делая из прямой плоскости дугу. Глеб бы просто вырезал ножницами несколько кусочков, а этот ловкими ударами молотка просто придавал металлу нужную ему форму . На гражданке Аршинцев работал в артели, делал оцинкованные вёдра, корыта и прочие поделки из жести и кровельного железа. Слесарь просверлил сбоку коробки отверстие и припаял гайку, чтоб можно было ввернуть взрыватель, ввернулось хорошо. Нарубил зубилом сантиметровые кусочки шестимиллиметровой проволоки. С пол килограмма, вроде на одну мину должно было хватить. По наводке Ткачёва, комбат сходил к старшине на склад, посетовав, что не вовремя отправил Николая Васильевича валить лес, и, порывшись, нашёл всё же банку канцелярского клея, отнес в штаб. Пока жестянщик делал следующий корпус, слесарь Дементьев острым ножом срезал на газетку тол, пытаясь придать дугообразную форму четырем шашкам плотно загнанным в корпус. Получалось у него хорошо.

— Пусть забьет крошками тола щель между шашками и прочистит отверстие под запал, — распорядился сержант.

Дементьев всё сделал.

— А теперь пусть мужики продолжают, а мы пойдём клеить элементы. И дай распоряжение Зарембе, пусть с охраной съездит к Рябинину, заберёт взрыватели и спросит, может у него шашки есть из пироксилина, они хорошо крошатся, в гранаты пойдёт засыпать в самый раз. Штук двадцать, тридцать.

Борис раздал приказания Ревякину и Зарембе, забрал коробку с крышкой, завернутые в тряпочку обрубки проволоки и направился в штаб.

— Наташа у нас будет клеить проволочные элементы. Кисточку у Маэстро я видел. Сначала пусть намажет клеем тол погуще, а потом укладывает рядочками в один слой. Уложила, промазала и так далее.

— Ну, писаря штабные, — сказал Михайлов, улыбаясь, — сейчас будем из вас сапёров делать!

В комнату уже просочился Петров, Васильев, а спустя минуту, отдав распоряжения, пришёл и Ревякин. Всем было любопытно, что же задумал комбат.

"Писаря штабные" настороженно притихли.

— Вот вам клей, Маэстро доставай кисточку! Делаем самодельную мину. И не одну! Ты, Наташа, сначала густо смазываешь всю поверхность, а потом начинаешь вот из этой тряпочки рядочками укладывать кусочки проволоки и промазывать клеем. Кладёшь вдоль. Пальчики у тебя самые проворные, тебе удобней будет, чем мужикам.

Комбат пододвинул к девушке корпус мины и мешочек с обрезками.

Работа началась. Наталья через минуту приспособилась, и пальчики действительно замелькали очень быстро. Маэстро помогал промазывать клеем. Через десяток минут вся лицевая сторона мины оказалась покрыта металлическими элементами.

— Посчитай, сколько кусочков получилось?

Маэстро посчитал: — Триста тридцать, товарищ комбат.

— Мало, — сказал сержант, — надо ещё штук сто пятьдесят, двести.

— Крышка может не закрыться, — возразил Борис.

— Пусть начинает от центра, к краям ряда три не докладывает.

— Наташа, надо прибавить ещё. Начинаешь укладывать вот с этого ряда,— показал комбат на центр. — И влево, вправо от него.

Уложили ещё сто шестьдесят штук. Промазали клеем, подождали, пока высохнет. В незаполненные пустоты вставили жгутик из тряпки. Комбат наложил крышку, придавил, а Маэстро загнул десять лепестков жести, предназначенных для удержания. Легонько потряс мину, ничего внутри не болталось, всё держалось плотно.

— Ну что, друзья, теперь мы не только ремонтники, но ещё и сапёры. Первую самодельную мину изготовили! Молодцы! — воскликнул Михайлов. — Сейчас ещё корпус принесут, будем дальше набивать. А вы только представьте себе, четыреста девяносто боевых элементов полетят во врага! Просеку же выкосит! Большое дело сделали, государственное. Просто молодцы!

Принесли следующий корпус. Если на первую мину ушло час сорок, то дальше задействованных людей прибавилось, и работа пошла веселее.

От НКВД Поршнёв приехал сам, в сопровождении двух автоматчиков. Забрал документы и готовую мину. Внимательно выслушал рассказ Михайлова, как изготавливали, и что там внутри имеется. Понаблюдал минут пять, как Наталья укладывает на клей элементы в новый корпус. Поблагодарил всех присутствующих и отбыл в Управление.

Приехал со склада Заремба, а следом вернулся Рогов со старшиной и бойцами. Привезли два грузовика леса. Сыграли неожиданно тренировочную воздушную тревогу, народ шустро попрятался, пулемётчики заняли окопы. Батальон был готов к обороне. Всё шло нормально. Глеб решил смотаться к границе, попросив комбата проследить, чтобы никто себя новыми игрушками не подорвал.

Г Л А В А 7

Сержант хотел разведать места будущего обстрела тяжёлой артиллерией аэродрома и танков. Начал он с аэродрома. Самолётов, на стоянках, искусно сделанных на опушке леса, было тридцать три. Одно звено где— то летало. Примерно по центру подковы, за самолётами, немцы вырыли шесть землянок: три для пилотов, одну штабную для начальства, судя по антеннам, и две для техников. Глеб проследил за сновавшими по лесу авиаторами и в принадлежности землянок не сомневался. Взвод охраны и расчёты зенитчиков располагались отдельно, в правой ножке подковы. Склады топлива и вооружений были вынесены на левую сторону. Всю эту картинку сержант постарался запомнить накрепко.

В Томашуве он четко определил места расположения двух штабов. Один из них был штабом дивизии. По крайней мере, немецкого генерала, проникнув в штаб, он видел. Второй штаб выглядел рангом пониже, очевидно полковой. В городке находилось до батальона танков и масса автомобильной техники. Зениток прибавилось вдвое. Основные силы копились в двух лесочках рядом с городком. Сосчитать количество сержант не смог. Очень много танков, техники и людей. Возможно целая дивизия. Все внимание сержант обратил на несколько дорог, пересекавших лесные массивы. Идея была простая: дороги попытаться заблокировать, чтобы эта масса техники не смогла выбраться из леса. А там уж придётся бить долго и упорно.

— Товарищ командующий, это Хранитель Глеб, — вышел сержант на Музыченко.— Я провёл разведку объектов, есть информация. Через минуту буду у вас.

— Хорошо, я вас жду!

— Сержант переместился в бункер штаба армии. Штаб работал, народу в зале было полно.

— Пойдёмте за мной, Хранитель! — пригласил командующий. — Мне тут отдельный кабинетик отрыли, — показал он на появившуюся дверь в углу блиндажа. — Комбриг, за мной,— сказал он начальнику штаба, зарывшемуся в документы и карты. Готовились предварительные донесения наверх. При ведении боевых действий штабы завалены работой. Составляются многочисленные сводки, донесения, распоряжения и приказы. Всё это море документов шифруется, кодируется, передаётся нижестоящим и вышестоящим штабам всеми доступными средствами связи. Штабным продохнуть некогда, особенно если обстановка меняется каждый день. Цена ошибок и неправильных решений очень велика. Это судьбы людей, полков и дивизий. Хорошо налаженная работа штаба достигается только опытом и систематическими тренировками. Опыта пока было мало, вот штабные и обливались потом, пытаясь успеть сделать всё положенное. Иванов поднялся, и оба прошли новую комнатку, пахнувшую смолой от ошкуренных брёвен. — Приказал сделать, — обвёл Музыченко кабинет три на три метра, — чтобы людей на улицу не выставлять покурить, — усмехнулся он. — Да и место спальное мне здесь сделали, — показал он на нишу, задёрнутую шторкой.

— Правильный подход, — оценил Глеб, понимая, что эту комнатку отрыли специально для переговоров с ним. Немцы не тревожили сегодня?

— Пытались дважды разбомбить передающую машину, — ответил начальник штаба. Сбили четыре бомбардировщика. Нас вовремя предупреждают, мы вовремя реагируем. Истребительный полк рядом.

— Рекомендую усилить охрану постов ВНОС. Немцы наверняка попытаются диверсантами уничтожить ряд наблюдательных постов, чтобы открыть коридоры для своей бомбардировочной авиации. Истребители то мы у них изрядно повыбили. И имеем теперь преимущество по количеству истребительной авиации. Можете себе пометить и передать наверх. — Командарм и начальник штаба уселись за стол и приготовились записывать.

— Авиация Германии строилась для поддержки наземных войск. Поэтому в составе Люфтваффе имеется пятьдесят восемь процентов бомбардировщиков, тридцать один процент истребителей и одиннадцать процентов разведчиков. Группу "Юг" обслуживает 4-й воздушный флот. На начало боёв у них было в составе около сто десяти истребителей и двести пятьдесят бомбардировщиков. Сейчас мы имеем по истребителям многократное превосходство, поскольку основную часть их истребителей уже сожгли. Немцы, конечно, в течение несколько дней перебросят сюда ещё истребительные части, но нам это время надо использовать по максимуму. Бомбардировщики, лишившись прикрытия, будут выполнять задачи малыми группами, три — шесть самолётов. Их будет много. Рекомендую начать свободную охоту на эти группы. Высылается от каждого полка несколько пар истребителей, которые контролируют определённые районы. Эти истребители ходят на большой высоте и отслеживают обстановку. Имеют связь, и их наводят с земли на обнаруженные группы немцев. Увидели, атаковали, сбили одного двух и обратно в засаду наверх. Ведение боевых действий истребительной авиацией в составе звена, считаю устаревшей системой, снижающей боеготовность, манёвренность, и количество ударных единиц в небе. Надо срочно переучивать лётчиков на работу парой: ведущий — ведомый. Это увеличивает манёвренность самолетов и позволяет эскадрилье создать пять боевых пар, вместо трёх звеньев. Улучшается слётанность, а, следовательно, и эффективность. Немцы давно летают парами. И эта тактика правильная. Знаете, какое самое страшное несчастье для пилотов истребительной авиации Люфтваффе? Это ведущему допустить, чтобы сбили ведомого. Такой ведущий, несмотря на заслуги и звания сам переводится в ведомые, навечно. Я это к чему говорю, чтобы не было эйфории от успехов. Немецкие лётчики — это крепкий орешек. У них курсанты после выпуска из авиационной школы имеют налёт в 400 часов. Это опытные и обученные лётчики. Уже принимавшие участие в десятках воздушных боёв. А теперь и нам надо растить таких же опытных и обученных, и следить, чтобы их не повыбивали в первый месяц войны. Иначе у нас опять будут малоопытные и плохо обученные. А вообще, я бы хотел, как будет время, дать некоторую информацию по авиации. Хотя это и не мой профиль, но некоторые недостатки очевидны.

Что— то я отвлёкся, — сказал Глеб, — давайте перейдём к той информации, которую я собрал. Мне нужна карта района Томашув.

Генерал открыл сейф и достал два листа приготовленной заранее топографической карты и протянул в воздух синий карандаш "Тактика" фабрики Сакко и Ванцетти выпуска 1941 года. Глеб карандаш подхватил и начал наносить точки на карте. Затем провёл, довольно точно дороги в лесных массивах.

— Поясняю сначала по аэродрому, — сказал Ткачев, — вот эти точки первоначальная цель. Это землянки летного состава — три штуки, штабная и две технического состава. Это точки самолётных стоянок. Вот эти шесть пустые. Где-то одно звено юнкерсов летало. Имеется склад бомб и топлива. Это взвод охраны и зенитки. Уничтожим сначала лётчиков, затем самолёты и склады. Остальное для нас интереса не представляет. Теперь по самому Томашуву. Вот это штаб дивизии, вот в этом доме штаб полка. В городке сосредоточен батальон танков, вот в этом месте и, предполагаю, все подразделения управления и тыла дивизии. Городок просто забит автотранспортом всех категорий. Застройка плотная выезд только через четыре дороги. По-хорошему, его надо уничтожать весь. Далее, вот эти два лесных массива. Дороги среди леса я нарисовал. Эти оба лесных массива забиты танками. Сосчитать мне их не удалось. Очень много. По крайней мере, больше двух сотен, возможно здесь не одна танковая дивизия, а больше. Единственное решение, которое вижу, на дорогах устроить затор и бить, бить, бить артиллерией, сколько хватит снарядов. Жалко напалма нет, а то бы так в этом лесу все и остались.

— Что непонятно по результатам разведки?

— Вы упомянули напалм, это что такое?

— Зажигательное вещество не основе бензина, керосина, солярки. Весьма эффективное, чтобы такой лесок сжечь полностью.

Командарм с начальником штаба переглянулись.

— Если надо, то рецепт я под запись дам, но не вам, у вас и так дел полно, чтобы ещё химией заниматься, а свободному человеку, не обременённому заботами армейского управления. Вы мне лучше в двух словах расскажите, как идут дела в целом у нас и в пятой армии.

— Хранитель, я думаю начальника штаба мы отпустим, а я вас сам введу в курс дела.

— Конечно,— согласился Глеб.

Комбриг Иванов забрал карты с пометками разведки, свои записи, и вышел.

— Дела наши, если судить по первому дню идут неплохо. Около Ярослава плацдарм мы уничтожили. Фактически немцы сейчас находятся на нашей территории в двух местах. В районе Олешице первая горно-пехотная дивизия прорвалась на три километра. Любачев мы им не отдали, атаки их заглохли. Под Ковелем, одна немецкая дивизия продвинулась на шесть километров. Завтра планируем с помощью авиации восстановить положение. Фактически у немцев успехов нет, и им придётся вводить для организации прорыва группу Клейста, которую мы сегодня, перед полуночью, с вашей помощью постараемся изрядно уменьшить. Собрано три артиллерийских полка. Они уже заняли места сосредоточения, усиленно охраняются с воздуха и с земли. С ударом решили не оттягивать, тревожимся, что немцы ночью, не дождавшись прорыва, начнут выдвигать свои танковые части к границе. Наши МИГи сбили три их разведчика, так что они не больно рискуют залетать на нашу территорию.

— А как дела на Центральном фронте?

— Там дела похуже, чем у нас, но пока не критично. На отдельных участках немцы продвинулись до двадцати километров. Брестская крепость и все УРы держатся. Авиацию они тоже первоначальными налётами выбить не дали. Благодаря директиве Генштаба за два дня успели кое-что сделать. Нам, конечно, было проще, мы всё-таки четыре дня готовились. Но и у них патроны и оружие выдали, войска заняли свои районы. Сражаются! Завтра на усиление соседям планируем перебросить истребительный полк из пятой армии. Надо будет, и два дадим! Их там пикировщики заели. Гудериан уже начал пробивать себе брешь. Что делается в Прибалтике, не знаю. Но бои идут. У венгров и румын пока тихо. Мы тоже ждём, когда ударят у нас. Возможно завтра. Пока у вас есть время, я пришлю сюда особиста армии. О вас он знает, он присутствовал на вашей встрече с командующими армиями, умеет писать скорописью. Так что времени, я думаю, много не займёт. Кстати он был инициатором и разработчиком временных документов для красноармейцев. Через три дня у всех военнослужащих должны быть выданы новые документы.

— Хорошо, согласился Глеб, я не против. Командарм вышел, а через две минуты вошёл тот полковник, которого он заприметил тогда на совещании, сидевший тихо, писавший быстро.

— Здравствуйте Хранитель, — поздоровался вошедший. — Я начальник третьего отдела армии капитан госбезопасности Воронин Иван Юрьевич, представился вошедший.

— Здравствуйте Иван Юрьевич, — войдя в метальную связь, поприветствовал Глеб.

— Командующий попросил меня, оказать помощь и записать информацию предоставленную вами.

Это "попросил меня", резануло ухо сержанту. "Полковник" тем не менее продолжил:

— По службе я хоть и выполняю свои обязанности в Шестой армии, но подчиняюсь только командующему фронта и начальнику третьего отдела фронта, — пояснил Воронин. — А мне подчиняются начальники особых отделов корпусов и дивизий.

Особист сел за стол, раскрыл кожаную папку, достал прошнурованную тетрадь, карандаш и сказал: — Я готов Хранитель.

Человек Глебу не понравился, это был закрытый человек, не особо идущий на контакт. Сказали делать — он делает. Таких людей сержант повидал немало, но из-за своей гражданской специальности частного детектива не любил. Никакой полезной информации от них, как правило, не добьёшься. Но дело есть дело. В званиях госбезопасности сержант не разбирался. Обозвал для себя полковником и ладно.

— Хорошо, пишите Иван Юрьевич, если будут вопросы по ходу можно задавать или переспрашивать, если что-то будет непонятно.

Напалм — это огнесмесь из загущенного бензина. Видов напалма много. Свойства различаются. Эффективность применения в несколько раз выше, чем осколочных бомб, как по личному составу, так и по технике противника. Мы разберём несколько видов производства. Поскольку я далеко не химик, а диверсант, то всё сугубо практически. Вещество представляет из себя кисель или желе. Температура горения от 800 до 1600 градусов. Легко воспламеняется, практически не тушится, особенно водой. Греческий огонь, одним словом. Легче воды, по воде плывет, легко можно поджечь переправы. При горении становится жидким, проникает в щели и укрытия, выделяет едкий чёрный дым.

Виды и свойства напалма зависят от компонентов. Как правило, в любом напалме имеется основное вещество, загуститель, и растворитель. К основным вещёствам относится бензин, керосин, солярка и их смеси. Растворители: бензол, толуол, ацетон. Загустители: пластмасса, алюминиевый и магниевый порошок, хозяйственное мыло, гудрон и прочее.

Напалм N1. Состав: бензин -1, бензол -1, полистирол -2. Состав хорош для промышленного производства. Температура горения 1000 -1200 градусов. Так как температура горения полистирола 1150 градусов. Американцы проводят изыскания именно в этом направлении. Смесь горит пять-десять минут. В принципе годится и другая пластмасса, которую сначала растворяют в бензоле, а затем добавляют бензин. Все происходит при помешивании. Если делать на коленке, то процесс выглядит так: в любой растворитель добавляется мелко порубленная (или в гранулах) пластмасса, которая может быть растворена. Смесь мешается, имеется время выжидания до 12 часов, поскольку не все пластмассы быстро растворяются. Посмотрел, растворитель ещё в емкости остался — добавил ещё обрезков, помешал, пока не получишь в банке кисель. Теперь аккуратно помешивая, добавил бензин и получил напалм. Если хочешь повысить температуру горения, добавь порошка алюминия или магния. Температура горения подскочит до 1600 градусов. Можно применить другие растворители, например ацетон. Напалм прилипает к поверхностям и горит. При высокой температуре горения металлические конструкции деформируются. В боевом применении используются бомбы, выливные баки, просто емкости, сбрасываемые на противника с последующим подрывом, огневые фугасы, огнемёты.

Напалм N2. Состав: солярка -4, гудрон -1, бензин -1.

Нагреваем на медленном огне солярку и добавляем туда постепенно мелко раздробленный гудрон, мешаем, пока не получим густую массу. Даем немного остыть, чтобы не вспыхнул бензин, доливаем его в массу и мешаем.

Напалм N3. Состав: солярка-4, мыло хозяйственное — 1, бензин -1. Изготовление аналогично напалмуN2. Недостаток: нестабилен. Через два-три часа может разложиться на фракции.

Вывод: создать хороший напалм — это правильно подобрать основное вещество, растворитель и загуститель. Большое значение имеют добавки. Например, добавки щелочных элементов заставляют напалм вспыхивать на воздухе, прилипать к мокрым и заснеженным поверхностям и т.д.

— Какие будут вопросы, Иван Юрьевич?

— Вопросов пока нет, я всё, что вы говорили, пунктуально записал.

Хорошо, тогда перейдем к следующему вопросу. Назовём его:

Размышления об авиации. Пишите:

— В современной войне авиация играет одну из ключевых ролей. При борьбе с равным противником выиграет не тот, у кого окажется больше самолётов, а тот, кто правильно организует имеющиеся силы.

В это время сержант услышал зов от Бориса:

— Глеб, помоги, старшину ранило!

— Извините, Иван Юрьевич, меня вызывают. Если будет время, продолжим позже.

Г Л А В А 8

Сержант переместился к комбату. Комбат был не на ППД, а в лесу. Где-то недалеко в стороне трещали выстрелы. На пригорке лежал старшина Николаев, гимнастёрка с правой стороны груди была порвана пулёй. Старшина задыхался, из окровавленного отверстия с хрипом выходил воздух.

— Всё Боря, я здесь, — сказал сержант. — Зажми ему рану плотно рукой, чтобы воздух из лёгких не выходил. И приподними его.

Комбат зажал и приподнял. Рана была сквозной.

— Второе отверстие тоже зажми, — приказал Глеб. — Легкое у него пробито.

Старшине сразу стало полегче, он больше не надсажался, пытаясь вдохнуть. Сержант наложил руки поверх руки комбата и начал накачивать место ранения целебной оранжевой энергией. Старшина пришёл в сознание и открыл глаза.

— Скажи Николаеву, пусть не шевелится, а бойцы пусть займут позицию и по сторонам смотрят.

— Ты не шевелись, пока Пётр Васильевич, тебя уже лечат. Трунов, Евсеев, занять позицию, вести наблюдение по сторонам. По посторонним лицам огонь без предупреждения! — скомандовал комбат. Два бойца из взвода Рогова, отбежали на два десятка метров и залегли среди деревьев, охраняя подступы к раненому старшине.

Напитав рану энергией, Ткачёв, оставив левую руку на груди раненого, правой перекрестил, шепча слова молитвы. Рука его засветилась, как засветилась и рука Михайлова. Над старшиной возник светящийся крест, который повисев с минуту, беззвучно растаял. Рана затянулась полностью. Старшина молчал, удивлённо— недоверчиво моргая глазами.

— Всё, старшина можно вставать, — сказал комбат, помогая ему подняться.

— Спасибо, комбат!— покосился старшина на окровавленный карман гимнастёрки. — Век не забуду.

— Ладно, чего там. Сейчас не место считаться, война кругом. Бери винтовку, да двигаемся к нашим.

Старшина отряхнул откатившуюся фуражку, поднял с земли винтовку, подозвал бойцов и под командованием Михайлова все двинулись в сторону выстрелов. Пока потихоньку пробирались по лесу, Борис в нескольких предложениях рассказал, что случилось. Оказывается, старшина принял решение лошадей пасти до самого вечера. Оставил двух конюхов и трёх бойцов, во главе с ефрейтором Матвейчуком, с приказом к ужину вернуться. Выбрали подходящий ложок с травой и ручейком и пустили коней пастись. Матвейчук организовал охрану и наблюдение.

Выстрелы услышали часовые. В грузовик быстро посадили тревожную группу Огнева с пулемётами, во второй, вышедший тремя минутами позже уже сели бойцы Рогова, комбат и старшина. Первую группу вел Ахметов, прискакавший на лошади. Группа комбата шла уже на выстрелы.

Бандеровцев заметил Иволгин, находившийся в секрете в трёхстах метрах от лощины. Стрелять он не стал, а скрытно отполз и сообщил старшему охраны. Ефрейтор Матвейчук решение принял быстро, отправил Ахметова в часть, приказав сообщить о выявленной банде в несколько человек, а сам решил организовать засаду. Место он выбрал так, чтобы лошади оказались вдалеке от боя и не попали под пули.

Бандеровцы видно заметили лошадей, пасущихся у противоположного края лощины, поближе к ручью, и приостановились. Первый тревожно поднял руку. Троих было видно хорошо, остальных скрывали кусты. Матвейчук приказал Иволгину и Москаленко держаться на дистанции пять — десять метров, Попову охранять с тыла, чтоб не обошли. Цели брать слева — направо, как лежат. Выстрелили практически одновременно. Трое упали. Ефрейтор успел передёрнуть винтовку и влепить пулю в четвёртого, показавшегося на мгновение. Но в том, что попал, уверен не был. Тут же заработал пулемёт бандеровцев, взявший первоначально выше, чем надо. Сверху посыпались ветки и кора. Красноармейцы перекатились за стволы деревьев. Пулемёт бил коротко и прицельно. Выстрелили ещё по разу в сторону пулемётчика, и начали отползать. Тут, всё испортил конюх Попов, заметивший, что какая-то нелюдь, высунувшись из-за куста начала стрелять не по красноармейцам, а по лошадям, вдоль лощины. Одна упала и, пронзительно заржав, забилась в агонии. Кони, испугавшись, ломанулись подальше от стрельбы в лес. Попов вскинул винтовку, застрелил бандеровца, и вместо того чтобы отходить, побежал к опушке и метнул гранату. На глазах у него были слёзы. — Они Орлика убили, сволочи! Граната, пролетев метров пятьдесят, грохнула, и пулемётчик заткнулся. Матвейчук твёрдо знал, что на такое расстояние он бы гранату не кинул. Бандеры стрелять перестали и начали видно отходить. А Попов, там же у опушки, упал, скрывшись в мелких кустах подлеска.

Сержант поднялся над лесом. Ахметов старшего лейтенанта Огнева с бойцами вывел точно. Обработав противоположную сторону лощины из пулемёта, Огнев развернул своих людей в цепь и быстрым броском пересёк, лощину. Уходили двое. Они уже оторвались от солдат метров на триста, и те вряд ли бы их догнали, не имея следопыта. Лес впереди шёл ещё не километр, и чтоб его прочесать нужно было две роты.

— Боря, ты там пока разберись, все ли целы, и лошадей поймайте. Преследовать никого не надо. Бандиты уже далеко ушли. А старшего лейтенанта Огнева с бойцами, посади в машину, пусть лес объедут, они к противоположному краю идут. Там пусть займут позицию и ждут. Ты на ППД вместо себя кого оставил?

— Кульчицкого, приказал смотреть в оба, а то ещё вдруг нападут, а у нас половина бойцов здесь.

— Надо будет на машину Огнева обязательно рацию поставить. Без связи, как без рук.

Сержант держался чуть выше макушек деревьев, наблюдая за бандеровцами. Впереди бежал крепкий лет за сорок мужик, а за ним молодой парнишка призывного возраста. У обоих в руках были винтовки, на поясах подсумки и жёлтые кобуры с пистолетами. Глебу показалось, что старший этой пары не просто так бежит неизвестно куда, а к определённому месту. Два раза он немного изменял направление движения. Боевики вышли к ручью, пересекли его, прошли метров тридцать по противоположному берегу и опять вошли в ручей. Двинулись против течения, не выходя из воды.

"Да он же пытается собак со следа сбить", — понял сержант. Парочка упорно пёрла по воде ещё метров двести пятьдесят, а затем вышла из ручья и резко повернула налево. Прошли еще метров двести и остановились, старший что-то сказал молодому и показал на землю. Сержант быстро опустился вниз и начал наблюдать в четыре глаза. Ясно, что подошли к бункеру, и подходы заминированы. Место начала прохода он засёк чётко, взяв несколько ориентиров. Прошли не спеша прямо, в двух местах повернули. Сержант проход запомнил до мелочей .

— Тут вже мин немаэ, — услышал сержант. — До витру ходити в яму, лопаткою писля себе закопати, — показал боевик на промоину метрах в двадцати от бункера. Молодой кивнул.

Бандеровец с усилием потянул за куст и тот поднялся вместе с крышкой люка. Сделано всё было аккуратно, не знаешь — пройдешь мимо и не заметишь.

— Полизай!— приказал он. Молодой бандеровец осторожно спустился вниз по вертикальной лестнице. Старший следом.

Глеб поднялся над лесом, определяя место нахождения бункера. До ближайшей опушки, куда можно было подъехать на транспорте, было метров четыреста. До людей Огнева метров шестьсот, до комбата столько же. Он нырнул в бункер. Бандеровцы уже зажгли лампу. Это был не бункер, для длительного проживания, а схрон с оружием. Глаз сразу выхватил четыре пулемёта непонятных систем, замотанных в рогожу, два наших пятидесяти миллиметровых миномёта, и десятка три ящиков, поставленных вдоль стены.

— Борис, как у тебя, — спросил сержант, поднявшись опять наверх.

— Ранило в ногу Попова, осколком гранаты. Убитых бандитов восемь человек. Захвачен исправный немецкий пулемёт и оружие. Убита одна лошадь. Лошадь не наша, тыловая. Остальных коней бойцы собрали, Ахметов осмотрел, ранений нет.

— Убитых грузите на лошадей и гоните к дороге. Там забросите в кузов грузовика. Раненого в медпункт, я потом посмотрю. Старшину вместе с машиной на ППД, пусть изыщет штук двадцать мешков и верёвок, чтобы на лошадей вьюки сделать. И пусть подумает, как на месте разделать лошадь на мясо, чтобы её никуда не тащить. Эти двое бандеровцев, что я сопровождал, укрылись в бункере в лесу. Схрон оружейный, есть миномёты, пулемёты и много ящиков всякого добра. Хочу попытаться всё оружие вывезти оттуда. Как ты думаешь, если у батальона появятся свои миномёты, ему хуже не станет?

— Не станет, можешь не сомневаться!

— Тогда надо работать, а то дело уже к ужину. Насчет ужина со старшиной согласуй, можем припоздниться. И еще одну машину пусть пригонят, в качестве разъездной, и оружие туда грузить будем. Старшине передай, пусть Маэстро выпустит боевой листок, где опишет подвиг бойцов не побоявшихся вступить в бой с превосходящими силами бандеровцев и одержавших победу. И пусть не скупится на слова, бойцы действительно молодцы.

На всё ушло часа два, хотя всё делали быстро. У бункера вешками обозначили проход, чтобы никто из бойцов случайно не подорвался. Бандеровцев Глеб усыпил, придавив сонные артерии. Их связали прямо в бункере, обыскали и подали наверх. Погрузили обоих на одну лошадь, и в сопровождении красноармейцев Огнева доставили к машине. Затем начали выносить содержимое бандитского схрона. Вынесли пулемёты, минометы и тридцать два ящика. Засовывали в мешки, связывали и грузили на лошадей. Комбат, по наводке Глеба приказал истыкать всю землю и стены штыком, и две захоронки нашли. В одной лежали золотые украшения, в другой, пачки советских денег. Бумаг никаких не обнаружили. Лампу керосиновую хозяйственные бойцы тоже забрали, и жестянку с оружейным маслом и керосином. Бункер закрыли, вешки с прохода сняли.

По приезду, первым делом помылись и поужинали. Старшина не подвёл, всё было горячее. На стене штаба висел Боевой листок. Была даже нарисована картинка, как боец кидает гранату во вражеского пулемётчика. И, самое удивительное, боец был очень похож на Попова. Сержант прочитал, и прослезился. Всё было написано правильно, патриотично, и очень здорово. Ремонтники поздравляли бойцов Рогова, а к раненому Попову в медпункт потянулись ходоки. Старшина сиял — это был его боец! Гимнастёрку он уже сменил, чтобы не смущать народ дыркой от шальной пули. Около Боевого листка толпился народ, не только ремонтники, на и штабные, и из комендантской роты.

Осколок от гранаты фельдшер выковырял, а сержант зашёл и подлечил Попова. Комбат приказал лежать пока в медпункте, ногу не разматывать, чтоб не было заражения.

Было уже девять вечера, когда Глеб связался с НКВД. Комбат пока писал рапорт. Через час приехал Поршнёв. Михайлов не удержался, снял со стены на улице Боевой листок, поскольку уже стемнело, и похвастался представителю НКВД:

— Вы посмотрите, товарищ капитан, какие у меня бойцы: простой конюх, а четырёх бандеровцев завалил!

Поршнев внимательно прочитал, полюбовался картинкой и с доброй улыбкой сказал:

— Бойцы у вас товарищ комбат, действительно замечательные. А боевой листок сделан просто мастерски, и рисунок и текст. Я пришлю завтра корреспондента, напишем статью в газете, и фотографию сделаем.

"Писаря штабные" зарделись от похвалы: рисунок рисовала Наталья, а текст составлял Маэстро.

— Пройдемте, товарищ капитан, рапорт я уже написал, — пригласил Михайлов капитана к себе в комнату. Он вручил ему две деревянные шкатулки, с золотом и деньгами. Капитан написал расписку об изъятии ценностей.

— Оружия много взяли из бункера? — поинтересовался Поршнёв.

— Четыре пулемёта, два миномёта и тридцать два ящика. Что в ящиках, пока не смотрели. Лежат в машине.

— А вот это надо исправить. Ящики следует сейчас осмотреть, может там не только оружие.

На удивление, но Поршнёв оказался прав. В ящике из-под патронов оказалась какая-то документация.

Для батальона тоже нашлись ну очень полезные вещи. Два ящика немецких гранат, и две снайперских винтовки с оптическими прицелами. К ним немцы расщедрились по цинку специальных патронов. Остальное было обычное, карабины, патроны, наши и немецкие, гранаты Ф-1, с десяток пистолетов разных систем. Десять ящиков мин к миномётам. Магазины и коробки с лентами для ручных пулемётов. Два пулемёта были немецкими, один польский, один русский ДП.

Поршнёв восхитился винтовкой, заглядывал в прицел, прикладывал к щеке, гладил её по отполированному ложу.

— Подари ты ему винтовку, Боря! Видишь, из рук не выпускает. У нас в запасе ещё прицел на трёхлинейку есть. Поставим, да пристреляем! Для хорошего человека не жалко! — подсказал Глеб комбату.

— Я вижу вам, товарищ капитан винтовка понравилась.

— Да, давно такую хотел иметь, но всё не попадалась. Я же на окружных соревнованиях первые места брал,— сказал Поршнёв.

— В таком случае, забирайте её, товарищ капитан. Хорошему стрелку хорошее оружие просто необходимо!

— Спасибо, комбат. Подарок очень ценный!

— Довольный капитан, сразу поставил находку в кабину грузовика. Два автоматчика закинули в кузов пленных и цинк патронов. Поршнёв забрал рапорт, документы, ценности и уехал.

Бойцы разгрузили машину. Все уже устали. День был тяжёлым. Хорошо, пока зачищали бункер от оружия, Лукьяненко дал команду поставить обратно палатки. Старшина после ужина заставил навести в них порядок и вытряхнуть пыль со спальных мест.

— Борис, сегодня на вечернем построении ты людей не поощряй, лучше завтра с утра, когда все отдохнут. А вот народ опроси, может кто-то на пятидесяти миллиметровом миномёте работал. Надо расчёт назначить. Склад Рябинина можно миномётом прикрыть. Да и вообще с Роговым и Огневым посоветуйся, как их лучше использовать, возможно, с машины. Часовых проинструктируй, что возможно нападение бандеровцев. Эти наверняка в город пробирались, да на наших наткнулись.

Я сейчас улетаю, ты остаёшься один. Будь внимательным и себя береги!

— Хорошо, Глеб, я всё понял!

Г Л А В А 9

Ткачёв связался с командующим.

— Хранитель, я отправил на артиллерийский командный пункт начальника штаба армии, комбрига Иванова. Действуйте через него. Боем будет руководить начальник артиллерии генерал Фёдоров. Он старый опытный артиллерист. Подписка с него взята, в курс дела он введён. Желаю удачи, — сказал Музыченко.

Глеб представил себе лицо комбрига и переместился на артиллерийский наблюдательный пункт.

— Николай Петрович, я рядом с вами, — сказал Глеб начальнику штаба, — сейчас минутку осмотрюсь и буду готов работать. Сержант поднялся над блиндажом, откопанном на высотке, и осмотрелся, запоминая местность и ориентиры. Возможно, днём в бинокль отсюда просматривалась и граница, но сейчас ничего особенного видно не было. Ночь, она и есть ночь. Лишь в километрах пяти, шести к западу изредка взлетали осветительные ракеты.

— Я готов, — сообщил Глеб Иванову.

— Нужно будет войти в связь с генералом Фёдоровым, — сказал мысленно комбриг. Я его предупредил о вашем присутствии. Звать его Григорий Иванович, как Котовского. Связь с полками телефонная, продублированная разными линиями, есть радиостанция. Сверху будет прикрывать авиация. Полки готовы. Начало по вашей команде. Первоначальная цель Томашув, затем аэродром, потом лесные массивы, сначала дальний, затем тот, что поближе.

— Я понял, — сказал сержант и вошёл в ментальную связь с генералом:

— Хранитель Глеб, Григорий Иванович, как меня слышите?

— Слышу хорошо. Как будете наводить?

— Никогда не наводил батарей, тем более артиллерийских полков. Буду наводить одиночное орудие, указывая в метрах поправку по дальности и направлению.

— Я понял, нас это устраивает. Какова скорость переноса корректировки огня с объекта на объект? — спросил Фёдоров.

— В течении тридцати секунд, — ответил Глеб.

— Тогда мы готовы, первая цель Томашув, штаб дивизии, ждем вашей команды!

— Хорошо,— сказал Глеб и переместился к Томашуву. Городок можно сказать спал. Техникой были забиты все улицы, стояли редкие часовые, в штабе горел свет.

— Готов к корректировке, — доложил сержант, и вышел в астрал, оставив маленькое окно для глаз, понимая, что сейчас осколки будут свистеть направо и налево.

Первый взрыв разорвал ночную тишину.

— Дальше сто, левее семьдесят, — скорректировал Ткачёв.

Следующий снаряд вгрызся в угол штаба.

— Есть накрытие! — прокричал он радостно генералу, и услышал, как Фёдоров скомандовал в трубку: — Есть накрытие! Первый полк залпом, огонь!

Сержант повернулся в сторону советской территории и увидел, как где-то далеко в ночи выплеснулась зарница. Внизу у немцев встала стена огня. От штаба не осталось ничего, два квартала оказались сметены.

— Штаб уничтожен, два квартала вокруг тоже, — доложил он. Цель два, штаб полка. Дальше двести, правее пятьдесят!

Одинокий снаряд, просвистев, взорвался рядом со вторым объектом.

— Есть накрытие!

— Первый полк залпом, огонь! — отдал распоряжение Фёдоров, отмечая что-то на карте. И записывая в столбик цифры.

— Вторая цель уничтожена, — сообщил Глеб

— Цель три, танковый батальон и выезд из города. Ближе шестьсот, влево двести. Через десять секунд прилетел снаряд.

— Удачно, прямо в центр скопления танков! — прокомментировал сержант. Полк опять ударил залпом. На Томашувом стояло зарево. Танки тоже горели, видно взорвался бензин в бочках на машинах обслуживания.

— Ближе двести, залпом! — скомандовал Глеб. Генерал прокричал команду в трубку и через тридцать секунд ещё один вал снарядов смёл десяток машин и несколько танков, пытавшихся удрать из городка.

— Центр и ближний край батальона выбили. Теперь два залпа по краям. Дальше двести, вправо двести!

— Есть, хорошо легло! Теперь вправо четыреста!... Замечательно, батальона больше нет. Теперь две дороги из города. Пристрелочный, дальше восемьсот, влево триста. Отлично! Туда же залп! ... Есть! Всё горит. Пристрелочный, дальше тысяча, вправо шестьсот! Есть. Вижу, сто вправо! Залп! Есть оба выхода из городка накрыли.

— Товарищ генерал, уничтожены два штаба, танковый батальон, перекрыты три выезда из городка. Можете обрабатывать их по площадям, туда, где стреляли залпами, добивать ничего не требуется, но в городке полно ещё автомобильной техники. Можно пройтись картечью, если такие снаряды есть. Предлагаю переключиться на аэродром, как бы самолёты не подняли в воздух.

— Мне нужно две минуты отдать распоряжения, — сказал Фёдоров, и, не ожидая ответа, начал кричать в трубку приказания.

Глеб поднялся повыше. Томашув горел. Горел хорошо, поскольку часть крыш была крыта соломой. Сержант переместился к аэродрому. Внизу наблюдалась суета. Три самолёта прогревали моторы.

— К корректировке готов,— доложил Глеб. В это время опять замерцали зарницы и на городок начали сыпаться снаряды, уже россыпью.

— Второй полк, пристрелочный, — скомандовал генерал. Снаряд разорвался точно посередине ножек подковы.

— Одиночными, вправо двадцать, влево двадцать,— скомандовал сержант, а то звено уже собирается взлетать. Два снаряда взорвались на взлётной полосе, перекрыв самолетам дорогу. — Влево двести, пристрелочный, — дал корректировку Глеб. Отлично, прямо в штабную землянку! Залп!

То ли пушек было поменьше, то ли калибр пожиже, но залп Глеба не впечатлил. Хотя землянки вынесло все. Загорелись два самолёта. Один из троицы, что прогревала моторы, рванул на взлет. Нет, пикировщик не взлетал, а мчался по полю как автомобиль, лихо объехал воронку на входе и, набрав скорость уже за пределами аэродрома, поднялся в воздух.

"Возможно это тот пилот, за спиной которого германский ангел-хранитель", — подумал Ткачёв.

— Ещё один залп туда же, распорядился сержант! Пилотов и обслугу он хотел выбить всю.

Опять грохнуло, загорелся еще один самолет.

— Летчиков выбили всех, — доложил он генералу. — Один самолёт успел взлететь. Начинаем жечь самолёты. Батареи орудий вполне хватит. Ближе сорок, вправо двадцать, — дал он новую установку. Прилетело четыре снаряда, два самолёта загорелось, один разнесло прямым попаданием. И работа пошла. Батарея сделала десять выстрелов, и группы пикировщиков не стало. Сержант навёл на склады, и следом на воздух поднялись немецкие запасы топлива и бомб.

— Уничтожен лётный и технический состав аэродрома, тридцать пять пикировщиков Ю-87, склад топлива и бомб, восемь единиц аэродромной техники, — доложил он генералу.

— А там же ещё две зенитные батареи были?

Ткачёв народ понимал, каждый комбат хотел записать на свой счёт побольше, коли представилась такая возможность. Израсходовали ещё три снаряда на зенитки и один по взводу охраны.

Сержант поднялся повыше и осмотрелся: самолеты горели празднично, постреливая в разные стороны трассирующими пулями, бензин горел ярко, обжигая стоящие рядом деревья, Томашув горел весь. Глеб переместился к дальнему лесу и доложил о готовности. Народ в лесу уже проснулся. Видно дали команду выйти из зоны артиллерийского обстрела. Мелькали огоньки фонариков, кое-где зажгли фары.

— Готов к корректировке по лесному массиву, — доложил сержант Федорову. — Немцы уже зашевелились. У вас сколько полков по нему будет работать?

— Планируем два.

— Минуточку, — сказал сержант и вышел в реальность. Он повисел минутку, определяясь с обстановкой, потом опять вошел в астрал, оставив только окно.

— Над лесом устойчивый ветер по направлению к границе. Предлагаю начать с западной стороны массива, растянуть разрывы в линию и двигаться с интервалом в пятьдесят метров. Ширина западной кромки восемьсот метров. Думаю, лес мы зажжем, сушь все-таки стоит, да и у немцев есть чему гореть.

— Мне надо три минуты, для выдачи распоряжений, — сказал генерал.

Пока Фёдоров готовил своих артиллеристов, Глеб обследовал западную кромку леса. Там были рассредоточена тыловая автомобильная техника. Выходить видно должны были в последнюю очередь, поскольку две дороги подходили к лесу с противоположной стороны.

— Мы готовы, Хранитель, — вошёл в контакт Фёдоров.

— Пристрелочный, — распорядился сержант. — Ближе тридцать, вправо сто. Это будет середина западной опушки.

— Понял, — сказал генерал, нанес точку на карте и начал отдавать распоряжения. — Готов к залпу!

— Огонь! — скомандовал сержант, и лавина взрывов расцвела в ночи оранжевыми цветами. — Молодцы, как по линеечке! — похвалил Хранитель! — Пятьдесят ближе и пошли самостоятельно!

Артполки стреляли размеренно — пять снарядов в минуту. За минуту перемалывая двести пятьдесят метров леса. При длине лесного массива в километр двести, снарядами его засеяли за шесть минут. Лес горел, и горел хорошо.

— Немецкая авиация пытается бомбить наши артиллерийские позиции. Двенадцать самолётов уже сбили. Но ночью лётчикам приходится тяжело, ничего не видно. Словно в ответ на слова артиллериста, зажглись с десяток прожекторов и последовали трассы зенитных снарядов и розоватые разрывы в воздухе. Кто-то умный это безобразие прекратил, поскольку могли сбить и своих, прожектора начали просто шарить по небу, выхватывая немецкие бомбардировщики. Бомбёров было много. Сержант не знал сколько, но штук сорок точно. Ястребки яростно нападали, сбивали "люстры", которыми немцы пытались подсветить цель и шли на таран. Сержант видел три взрыва от врезавшихся друг в друга самолётов. Полки артиллерии молчали, не желая выдавать себя вспышками выстрелов. Подошел ещё полк высотных МИГов, и бомбардировщики начали гореть чаще. По пойманному прожектором самолёту стреляли все, кто его видел, и он загорался рано или поздно. Один ястребок удачно применил реактивные снаряды, и ссадил с неба сразу двух юнкерсов. Наша авиация не дала этой группе подойти к артполкам, перехватив их раньше. Двадцать минут немцы пытались прорваться, а потом остатки развернулись и пошли назад, заметные только по слабым выхлопам двигателей. Штук двадцать истребителей бросилось следом, и теперь уже над немецкой территорией вспыхивали клубки огня поверженных самолётов. Немецких и наших.

По второму лесу, который был чуть больше, ударило три артиллерийских полка. Колонна оттуда уже начала выползать, но сержант в течении минуты закупорил выход. Полки снарядов не жалели. Немцы подтянули свою артиллерию, но Глеб выбил её совместно с Федоровым за десять минут. Им же удалось повредить только одно наше орудие. Этот лес прочесали гребёнкой взрывов не только с запада на восток, но и с востока на запад. Если первый лесок выбрасывал языки пламени метров на пятьдесят, освещая всё вокруг, то второй горел лишь в отдельных местах. Поэтому и прошлись по нему ещё раз, сделав сдвижку на двадцать пять метров по дальности и десять по направлению. "Видно деревья другой породы", — подумал сержант, когда и после второго прохода снарядными разрывами, лес обширно так и не загорелся.

Хранитель вернулся на командный пункт, поблагодарил генерала за хорошую работу, приказал поздравить артиллеристов с победой в проведённой операции, и выразил восхищение мужеством лётчиков.

Этот бой, как и первый день войны, был выигран.

Г Л А В А 10

Командующий группы армий "Юг" генерал-фельдмаршал Карл Рудольф Герд фон Рунштедт напряжёно размышлял. Нет, повод был не в словах фюрера, обозвавшего его "старым маразматиком, не способным выполнять поставленные задачи". Обиды он на фюрера не держал, тот был вспыльчивым и экзальтированным человеком. Да собственно и первая фраза доклада, о том, что ни одной дивизии группы "Юг" не удалось выполнить задание дня, могла взорвать кого угодно. Дальше фюрер и слушать не стал, а бросил трубку. А вот выслушать о потерях, по мнению фон Рунштедта, стоило обязательно. А уж потом говорить про старого маразматика. А так фюрер даже не узнал, что русские за первый день боёв выбили на своих укреплениях до двух дивизий пехоты, уничтожили истребительный и танковый полк и штаб семнадцатой армии практически в полном составе. Погибло четыре генерала и командующий армией генерал Карл-Генрих фон Штюльпнагель. О потерях Гальдер конечно утром фюреру доложит, но это будет утром. А решение о передаче войск семнадцатой армии под чьё-то управление, надо принимать сегодня. А без фюрера этого вопроса не решить. Фельдмаршала Геринга он об уничтожении истребительного полка в известность поставил, распоряжение о переброске полка из Румынии уже подписал. Группа перелетит завтра, но аэродромные и технические службы перебросят только через три дня.

Тревожило командующего группой армий "Юг", не эти служебные неприятности, а внутреннее чувство, что они не последние. А дальше всё будет становиться только хуже. Внутренний голос говорил, что пора уходить в отставку, что никакой славы на этой должности он не заработает и побед Рейху не обеспечит. Может фюрер действительно прав, назвав его старым маразматиком. Это он не замечает, что мысли бегут медленнее, энергия молодости уже ушла и самое правильное для него место — доживать в поместье остаток жизни. Со стороны, наверное, виднее. Будучи уже в Первую мировую войну офицером Генерального штаба, закончившим академию и имеющего звание майор Герд фон Рунштедт понимал, что войну Германии не позволили выиграть только революционеры, развалившие армию и страну. Коммунистов и прочих левых фон Рунштедт ненавидел лютой ненавистью и не зря демонстративно носил петлицы 18-го пехотного полка, которым командовал в 1923 году при усмирении рабочих в Тюрингии. Хотя ему и было за шестьдесят пять, но стариком Герд себя не чувствовал. В отставку его фюрер уже в тридцать восьмом отправлял, обидевшись, что по поводу его лучшего друга Муссолини, Рунштедт посоветовал не связываться с этой толстой негритянской задницей. Гитлера, генерал-фельдмаршал поддерживал всегда, несмотря на изредка ухудшающиеся взаимоотношения и расхождения взглядов по некоторым вопросам. Он хоть и участвовал в разработке плана "Барбаросса", но был против войны с Советским Союзом. Считая её никчёмной и ненужной Рейху. Надо было просто разгромить Англию, чтобы скинуть засилье англосаксов, опутавших паутиной половину стран мира и пьющих из них кровь. Эту нацию торгашей и финансовых воротил уже в первую мировую взяли бы за горло, если бы они не втянули в войну Россию, а потом не устроили революцию в Германии. А с Россией можно воевать веками, и не победить. Наполеон тоже до Москвы дошёл и назад вернулся без армии. И что ему в той Москве понадобилось? — непонятно! Даже столица тогда была в Санкт-Петербурге. У всех гениев свои тараканы в голове. Но иногда возникает вопрос, почему тараканы одинаковые? Фюреру тоже Москва понадобилась, зачем спрашивается? Да, понять его можно, после раздела Польши, у Рейха и СССР появилась общая граница. Вдруг нападут! Да Сталину наша прогнившая Европа даром не нужна (нет, пожалуй, даром он её возьмёт, если кто предложит). У него своя страна есть, площадью в несколько раз больше всей Европы. И русским, по большому счёту, от Европы ничего не надо. У них всё своё есть. Чего нет, то купят. Проще было в Канаду две дивизии высадить, да за неделю захватить. Или Роммелю в Африке войск подкинуть, он бы там всех англичан давно вырезал. И финики бы там уже росли немецкие. И через Суэц ходили бы германские корабли. Гитлер воплощал надежды Рейха, создав мощное и сильное государство. Нацистов Рунштедт тоже не любил. Считая их методы неправильными, и по возможности пытался ограничить их деятельность в армии. Хотя открыто против национал-социализма не выступал, понимая, что это движение пока идет стране на пользу, объединяя немцев, поддерживая дисциплину и порядок. Страна оживала, стряхнув цепи Версальского договора, люди стали жить лучше. Открывались заводы и фабрики, появилась работа, каждый мог заработать себе на кусок хлеба. Германия возродилась вновь.

В 23.40 прибыл начальник штаба, генерал Зоденштерн с срочным докладом: — Русская артиллерия начала налёт на населённый пункт Томашув, ориентировочно артполком крупного калибра.

" Вот неприятности и начались, — подумал Рунштедт. — Если бы дивизии выполнили свои задачи, то русских бы уже оттеснили на двадцать километров и Томашув никак бы не попал под огонь артиллерии".

— Кто там у нас Карл сейчас находится.

— Части четырнадцатого армейского корпуса.

— Это 9-я танковая и СС ?

— Да, господин фельдмаршал. Штаб 33-го танкового полка из 9-й и штаб 5-го танково-артиллерийского полка дивизии СС "Викинг". Там же, в Томашуве, на окраине, 5-й танковый разведывательный батальон СС. По докладу, в городке скопилось значительное количество тыловых подразделений.

— А откуда они там взялись, они же во втором эшелоне, должны под Люблином быть?

— Здесь, господин фельдмаршал неувязка вышла. Один придурок из СС настолько запугал польских железнодорожников, что те три эшелона сверх графика прогнали с этими частями. Разгрузили в Замостье. А чтобы их снова погрузить и вернуть назад, пришлось бы ломать график перевозок. Вот их и засунули под Томашув, в самый конец трассы, чтоб никому не мешали. Клейст остался даже доволен, что ему, для удара по южной дороге не придётся тратить время для переброски войск, стоят там, где надо.

— Какие меры предприняты?

— Вызвана бомбардировочная авиация, подлётное время тридцать минут, разворачиваются части нашей артиллерии. Время готовности от двадцати до тридцати минут.

— Что ещё находится в радиусе досягаемости русских орудий?

— Группа пикировщиков Ю-87 из 77 эскадры, 33-й танковый полк 9-й танковой дивизии, и 5-й танково-артиллерийский полк дивизии СС "Викинг".

— Пикировщикам немедленный взлёт, аэродром определите в воздухе. Технический персонал эвакуировать. Танковым частям немедленный выход из района поражения русской артиллерии.

— Слушаюсь, господин, фельдмаршал! — отсалютовал начальник штаба и быстро удалился.

Приказы Рунштедта по радио успели получить все части близ Томашува. Выполнить не успел никто. К авиационным потерям прибавилось восемнадцать сбитых бомбардировщиков и четыре истребителя. Артиллеристы не досчитались двух батарей, пытавшихся завязать контрбатарейную борьбу. Потери в местах обстрела подсчитывались. Фактически группа Клейста потеряла, с учетом уничтоженного днём русской авиацией 36-го танкового полка 14-й танковой дивизией, три полка, ещё не начиная боевых действий.

В два часа ночи Рунштедт доложил предварительные данные о русском артиллерийском налёте и потерях начальнику Генерального штаба генерал-полковнику Гальдеру. Заодно попросил, пользуясь дружеским расположением:

— Франц, сегодня фюрер назвал меня старым маразматиком. Нет, я на него ни в коем случае не обижаюсь. Я сам подумал, и пришёл к выводу, что фюрер прав. Когда с утра завтра будешь докладывать о потерях группы "Юг", поддержи это мнение фюрера и намекни, что меня пора отправить в отставку. И не забудь решить вопрос о переподчинении 17-й армии, поскольку штаба больше нет, а генерал Штюльпнагель убит.

— Мне не нравится, Герд, что ты хочешь сойти с нашего трамвая, но просьбу твою выполню. А там уже, как фюрер решит.

Г Л А В А 11

Ночью на батальон никто не напал. Люди выспались. После хорошего завтрака занялись делами. На утреннем построении комбат объявил благодарность всем бойцам, вступившим в бой с вооружёнными бандитами. Сказал о их смелости и решительности. Попов уже тоже стоял в строю, рана затянулась. Вручил по кобуре с пистолетами ТТ, как знак победы над врагом из захваченных трофеев. Бойцы такой поступок одобрили аплодисментами, поздравляя товарищей. Вручил снайперскую винтовку Кутагину, за убитого бортстрелка и аккуратно подраненного лётчика. Якут сиял, а народ опять хлопал в ладоши. Вручили всем удостоверения красноармейцев, которые Маэстро и Наталья писали до трёх часов ночи. Бойцы улыбались и откровенно радовались, многие получили свой первый документ в жизни. Каждый рассматривал и читал не по одному разу. Всё как положено: печать, подпись командира. Большинство не просто клало удостоверение в карман гимнастёрки, а заворачивали в носовой платок, или тряпочку, чтобы в кармане не потёрлось. Написано было на картоне. Картон прислали из штаба дивизии, вместе с образцом удостоверения. Печать в батальоне была своя. Штабным и бойцам комендантской роты печать ставил Кульчицкий. Комбат, после вручения, распределил задачи, и люди пошли работать, дел было много.

Огневу поставили на машину танковую рацию, борта обшили железом, пулю держало. Отдали один миномёт в комендантский взвод. У него нашлись специалисты, стрелявшие из такого. Старший лейтенант решил его тоже возить в машине, благо места не занимает, а на ящиках с минами и сидеть удобно. Ремонтники опять разбирали неисправную технику, доставая запчасти. Там руководил Лукьяненко. Взвод Рогова заканчивал караульное помещение, засыпая землёй и маскируя. Танкисты копали капонир для третьего танка. Палатки не снимали, хотя технику держали рассредоточенной. Аэродром пикировщиков, как сообщил комбату Глеб, уничтожили, а с бомбардировщика в палатку не больно-то попадёшь, да и истребители не дадут. Ястребки время от времени проходили над городом, напоминая всем жителям, что Советская власть крепка. Рогов тоже определил расчёт миномёта из двух человек, и тренировал бойцов. По совету Глеба из транспортного взвода назначили четыре человека сапёров. Один был настоящий сапёр, служивший срочную в сапёрном батальоне. Сейчас Лопатин, имевший вполне сапёрную фамилию, числился водителем машины. С гражданки, по дополнительной мобилизации, призвали как водителя.

Направленных мин решили установить четыре штуки. Глеб всё осмотрел, и продумал. Ясно было, что если бандеровцы и будут нападать на отдельные склады или на ППД, то только со стороны частных построек. Со стороны дороги вряд ли кто полезет, поскольку местность на пятьдесят метров была открытая и просматривалась с вышек. В направлении забора на танковую часть выходило три улочки. Одна свободно простреливалась со сторожевой вышки, вторую мог прикрыть пулемёт из потайной калитки, третья была далеко и с вышек ночью практически не просматривалась. Из этой улочки кусты позволяли свободно подойти на расстоянии пятнадцати метров к забору. А высокая трава позволяла незаметно подползти вплотную, оторвать доски и проникнуть на территорию пункта постоянной дислокации дивизии. Дальше располагался склад, несколько оторванный от гражданских строений. Глеб велел напилить четыре брёвнышка сантиметров по восемьдесят длиной, диаметром таким, чтобы мина хорошо прилегала. Поскольку креплений никаких на корпусе не сделали, сержант приказал взять полтора десятка гвоздей и тонкой проволоки. Крепление получалось довольно простое — забил в бревно два гвоздя, поставил на них мину, забил еще два сверху — мина уже держится. Стянул шляпки проволокой, и мина к дереву прикреплена намертво. Вворачивай взрыватель и устанавливай растяжку, или спусковой шнур. Собирались не спеша. У сапёров спешка не приветствуется. Нашлась и хорошая проволока для растяжек, и прочный шнур. Мины покрасили ещё вчера, свежую краску присыпали пылью. Одним словом, смертельное оружие в глаза не бросалось. Взяли инструмент, плоскогубцы, нож, погрузились и поехали к складу.

Огнев окопы для часовых отрыл хорошие. В пятидесяти метрах от склада, на двоих, разнесённые между собой метров на сорок. Не просматривалась только задняя глухая стена склада. Глеб планировал там поставить гранатные растяжки. Днем склад охраняло двое часовых, ночью четверо.

Подъехали, комбат, по указанию Ткачева показал, где вырыть ямки для брёвнышек. Рыли примерно в тридцати метрах от окопа. Поскольку склад в длину имел метров тридцать, и двенадцать в ширину, то дальности мины вполне хватало, чтобы хлестануть вдоль стены направленным зарядом. Бревнышко закопали, оставив торчать из земли сантиметров двадцать пять. Забили гвозди, и привязали мину. Ввернули взрыватель. Мина смотрела вдоль стены склада, кольцо чеки на окоп. Привязали шнур, и проложили его к окопу. Заметив постороннее движение, часовой должен был дёрнуть за шнурок.

— Боря, ты объясни бойцам, что за верёвочку надо не дёргать, а сначала выбрать слабину, о потом крепко потащить. Усики чеки пока не разгибай. Разогнешь перед отъездом.

За пять минут установили вторую мину. Обучили второго бойца.

-Боря, ты предупреди и по смене пусть передадут, чтоб ни в коем случае не баловались, а как чеку сдёрнут, сразу в окоп падали, чтоб осколками случайными не зацепило. А после взрыва уж пусть смотрят, сколько диверсантов набили. Чем больше бандеровцев соберётся, тем лучше. Все там и останутся.

За всеми этими делами наблюдал Рябинин, с интересом приглядывающийся к установке мин. Он был доволен, что охраной его склада занялись серьёзно.

Оставив саперов у машины перекурить, комбат сказал Рябинину:

— Неси две лимонки с запалами, Кондрат Иванович, пойдем у задней стены растяжки ставить.

-Это мы мигом, — сказал старый сапер, — только без меня не ходите, у меня там несколько мин закопано.

Рябинин зашёл на склад, принес две гранаты и закрыл складскую дверь.

— Боря, ты позови бойцов, пусть поучатся растяжки ставить.

Борис позвал. Проходя мимо окошка, старшина сказал:

— На эту дощечку не наступать, здесь мина противопехотная, под следующим окном тоже,— просветил Рябинин. Бойцы сразу подобрались, ходить рядом с минами всегда боязно, вдруг рванёт ненароком.

— У тебя тут детвора не бегает, Кондрат Иванович?

— Нет, поляки ещё отучили. Пацанёнка какого-то поймали и плетьми так отделали, что говорят, еле выжил. Местные этот склад стороной обходят.

— Стороной не стороной, а тропинка есть,— показал комбат на тропку, выходящую из кустов, и заворачивающую направо.

— Поясняю, как ставится гранатная растяжка. Главное здесь меры безопасности. Пока всю работу не сделал — чеку не разгибать! Сейчас будем ставить гранату на этой тропе. Гранату с установленным запалом привязываем на любом уровне к кусту. Чем растяжка ниже, тем она менее заметна. Видите через тропинку, в этом месте, выросла ветка, на уровне колена. Залезаю в куст чуть поглубже, и привязываю к стволу потолще гранату. Привязываю к кольцу растяжку, протягиваю её вдоль этой ветки, тем самым маскируя натяжную проволоку. Завязываю второй конец проволочки за куст на противоположной стороне тропы, откусываю лишнюю проволоку. Сама растяжка не должна блестеть, и быть как можно незаметнее, проволока ли это, леска, или шнурок. Белую верёвочку ставить нельзя, её видно, но если ту же верёвочку вымазать грязью, то вполне сгодится, если под дождь не попадёт. Вместо кустов обычно используют два колышка, к одному привязана граната, ко второму конец растяжки . Устанавливается такая конструкция за минуту. Является неотъемлемой принадлежностью сапёра, особенно при отходе от противника. Всем сапёрам такую конструкцию иметь в вещмешке. Особенно опасны растяжки в траве, их там практически не видно. А сейчас посмотрите, как сделано и запомните! Старшина и бойцы поочередно залезли и посмотрели. Сейчас я замаскирую ещё маленькой веточкой гранату и разогну чеку. Все, гранатная растяжка поставлена.

— У тебя хорошо получилось, похвалил Глеб комбата.

— Вторую ставить не будем, побережём гранату. Растяжки можно ставить на тропе и на отход противника. То есть, к примеру, конец растяжки привязывается к этой ветке, а граната крепится вот здесь. Когда человек пойдет к складу, он отогнёт ветку вот в эту сторону, растяжка не натянется, а наоборот ослабнет. А вот когда он побежит обратно, ветку отогнёт в противоположную сторону и выдернет гранатную чеку. Понятно бойцы?

— Да, товарищ комбат.

-Тогда работаем дальше, надо установить ещё две мины.

Новоявленные сапёры, под руководством Лопатина установили обе мины за полчаса. Одну напротив улочки, вторую у пулеметного гнезда, выведя шнур через калитку на ту сторону забора. Собрали инструмент, разогнули чеки на минах у часовых, еще раз наказав не вздумать за верёвку тянуть, поскольку мина на боевом взводе. И убыли к себе в батальон.

Г Л А В А 12

Когда комбат вернулся в себе, в батальоне шла непонятная суета. Приехал корреспондент областной газеты. И фотографировал бойцов, отличившихся во вчерашнем бою. Сопровождал его сержант НКВД. Поршнёв обещание сдержал, корреспондента прислал. Когда же корреспондент хотел снять командира столь отважных бойцов, сержант коротко сказал ему: "Не положено!". Все четверо красноармейцев выглядели просто орлами, с начищенными сапогами, карабинами и кобурами пистолетов на ремнях. Михайлов был рад за своих подчинённых. Корреспондент ( свою фамилию он произнёс невнятно), снял кучку бойцов, читающих боевой листок, сфотографировал его крупно, а текст переписал. " Правильно, — подумал Глеб,— всё равно, лучше, чем Маэстро, не напишет!". Через двадцать минут представитель прессы уехал, пообещав прислать фотографии на память. Самое интересное, что действительно прислал. К вечеру привезли десяток снимков для передачи комбату.

В десять тридцать сержант услышал ментальный зов от командующего армией и вышел с ним на связь.

— Хранитель, через час планируем подъем авиации и нанесение удара по аэродрому в районе Сталева Воля. Не могли бы вы произвести разведку аэродрома и маршрута выдвижения авиации Томашув — Замостье — Сталева Воля — Томашув.

— Приступаю к выполнению! — ответил сержант, и, предупредив комбата, переместился в Томашув.

Немцы разбирали завалы, доставали убитых, оттаскивали покорёженную технику. В ближнем лесочке пытались вытащить уцелевшую технику и людей. Стояло несколько санитарных машин. Дальний лес еще дымился, и работ там не велось. Глеб подлетел ближе, лес был сосновый, поэтому и горел хорошо. Деревья лежали вповалку, закрывая сгоревшие под ними танки. Имея корневую систему по поверхности, сосны легко вырывались из земли тяжёлыми снарядами, и рушились вниз, давая пищу огню. Сержант двинулся вдоль шоссе на Замостье. Все близлежащие крупные лесочки были заняты немецкими частями. Да и в мелких прятались тыловые части. Вся танковая группа Клейста была тут и ждала приказа на наступление. В Замостье разгружалось несколько эшелонов. Станцию прикрывало двенадцать зенитных батарей. Местоположение зениток сержант запомнил. От Замостья повернул на запад, дойдя по железной дороге до Щебжешина, там тоже разгружалась техника. Потом поднялся вверх повыше и пошёл на запад в направлении Сталевы Воли, чуть опускаясь к югу. Пересёк реку Сан и вышел к городу. Через него тоже шла железная дорога от Люблина на юг Польши.

Аэродром функционировал нормально. Бомбардировщики взлетали и садились. На земле находилось сорок шесть самолетов. Сержант покрутился у аэродрома подольше и высмотрел всё что нужно. Обратно он шел по прямой на восток, в район Томашува. Ничего опасного для нашей авиации не заметил. От Томашува прыгнул в бункер командующего армии.

— Иван Николаевич, я здесь, разведку произвёл.

Командарм поднялся из-за стола, махнул начальнику штаба и оба зашли в личную комнату командующего. Листы карт уже лежали приготовленные на столе. Музыченко подал карандаш и Глеб начал:

— По району Томашув: немцы ведут разбор завалов в городке, и пытаются извлечь раненых и исправную технику вот из этого леса. Дальний лес ещё горит и работы там не ведутся. Лес оказался сосновым, деревья в основном повалены и горят, техника под ними тоже догорает. Вряд ли они что-то сумеют восстановить.

Начальник штаба сразу ставил значки на карте, командарм записывал.

— по маршруту Томашув — Замостье, наблюдал скопление войск противника практически во всех лесных массивах вдоль трассы.

Сержант начал на карте ставить точки, а комбриг подписывать.

— Здесь танки, здесь танки, здесь артиллерия, здесь скопление бронетранспортёров, здесь мотопехота, здесь, скорее всего тылы, вот здесь и здесь опять танки, здесь снова мотопехота, а вот здесь штурмовые орудия. Особо там я не разбирался, то что бросилось в глаза сверху. Вот этот и этот лес тоже сосновый, показал он на карте.

-По Замостью: город набит войсками. На станции разгружается шесть эшелонов, два с техникой, два с горючим. Охрана двенадцать зениток. Николай Петрович, — попросил Глеб комбрига, — на чистом листочке бумаги нарисуйте прямоугольник, сейчас станцию укрупнено изобразим.

Комбриг Иванов нарисовал.

— Это станция, длина километр, ширина двести метров, восемь путей.

Здесь, — показал сержант,— вокзал, от него и будем плясать. Комбриг нарисовал квадратик. Зенитки крупнокалиберные 88миллиметров по два орудия здесь и здесь, — показал сержант, — их хорошо видно. Ниже вокзала лесок, там спрятана еще парочка стволов, показал сержант, и вот здесь в стороне ещё два орудия, тоже замаскированы. Эрликоны установлены здесь, здесь и здесь, нанес сержант четыре точки. Вот у этих двух, стволы спаренные.

По маршруту: Замостье — Сталева Воля. Наблюдал на станции Щебжешин четыре эшелона, разгружается техника. В Сталевой Воле интенсивное движение по железной дороге на Люблин через железнодорожный мост. На станции разгружались два эшелона. Ещё два подходило на расстоянии пяти и десяти километров от станции.

Аэродром расположен здесь,— нанес Глеб на карте точку,— на окраине города. Николай Петрович, нарисуйте еще на одном листочке прямоугольник. Размеры аэродрома километр на шестьсот метров. Направление взлета северо-запад. Имеет две бетонных полосы. Стоянки самолётов здесь, — показал Глеб. — Стоят в три ряда. Насчитал сорок шесть бомбардировщиков. Самолёты взлетают и садятся. Вышка управления полётами здесь. Летный и технический состав проживают в восьми домах, расположенных здесь. Дома двухэтажные расположены в ряд в ста метрах от аэродрома. Вот здесь склад горючего, вот здесь бомб. Склад бомб заглублен и обвалован. В этом месте у немцев стоянка автомобильной и аэродромной техники. Из зенитной артиллерии — четыре крупнокалиберных пушки. Расположены в лесочках вот в этих местах по два орудия. Замаскированы плохо. Шесть спаренных эрликонов, стоят вот в этих местах, показал сержант точки на плане аэродрома. Не замаскированы. Зенитчики имеют свою казарму барачного типа вот здесь.

На обратном пути от Сталева Воля до Томашува, опасностей для нашей авиации на земле не обнаружил. Вопросы по разведке какие-то есть?

— Спасибо Хранитель вопросов пока нет.

— Тогда я к себе в батальон. Всего доброго и удачи в налёте.

Глеб убыл. Командарм снял трубку и приказал соединить с начальником авиации.

— Задержи вылет на полтора часа, — приказал он. Сейчас тебе доставят план железнодорожной станции и аэродрома. Налет надо подработать, цели распределить, и всех пилотов ознакомить с информацией, чтобы не попали под зенитки.

— Николай Петрович, эти листы надо размножить под копирку, штук двадцать и доставить в течение часа в истребительные и бомбардировочные полки самолётом. Название объектов не подписывай, сообщить их только командирам полков, а до командиров эскадрилий довести перед вылетом. Но у лётчиков, чтобы карты польской территории были. В полете соблюдать радиомолчание. Нарушать только при бое с истребителями противника. Всё должно быть проделано скрытно и быстро.

-Есть, товарищ командующий, — сказал начальник штаба и вышел.

Постучавшись, и спросив разрешение, зашёл начальник особого отдела.

— Вот, товарищ командующий, пришло по линии НКВД, достав из папки, положил он перед командующим листок.

" Народному Комиссару внутренних дел, тов. Л.П. Берия.

Представление к награждению, — прочитал командующий название и углубился в текст: Прошу рассмотреть вопрос награждения командира войсковой части 9810 старшего лейтенанта Михайлова Б.А. и группы его бойцов орденами и медалями.

Двадцатого июня 1941 года ст. л-т Михайлов, двигаясь с колонной тягачей от границы, обнаружил сломанный танк. Экипаж танка был убит бандеровцами.

Ст. л-т Михайлов произвёл разведку и в коротком бою уничтожил трех вооруженных бандитов и одного взял в плен. Допросив пленного, выявил подпольную группу ОУН в н.п. Борки. В сопровождении четырех бойцов пытался арестовать местного резидента ОУН, где вступил в бой и уничтожил два человека вооружённой охраны. В результате дальнейших расследований органами НКВД получена ценная информация, в том числе и о начале войны.

Двадцать второго июня ст.л-т Михайлов организовал силами своего ремонтно-восстановительного батальона отражение нападения немецкой авиации на месторасположение батальона в г. Львов. Точным огнем пулемётных расчётов сбиты два самолета противника, третий самолёт повреждён. Захвачен пилот бомбардировщика Ю-87 и самолет. Пилот дал ценные сведения о дислокации лётных частей немцев.

В тот же день бойцы в/ч 9810 осуществляли выпас коней в шестистах метрах от батальона в лесном массиве, в составе: два конюха и три стрелка охраны. Выставленными секретами было замечено приближение группы вооружённых бандитов. Командовавший охраной ефрейтор Матвейчук С.П. приказал конюху Ахметову И.Н. отправиться за помощью, а сам с оставшимися бойцами вступил в бой. В результате боя, ефрейтором Матвейчуком С.П. стрелками Иволгиным П.С., Москаленко И.П., конюхом Поповым И.С. уничтожено восемь бандитов и захвачен пулемёт. Особо отличился конюх Попов И.С., выстрелами из винтовки и гранатами уничтоживший четверых.

Прибывший с подкреплением комбат Михайлов организовал преследование и захватил двух оставшихся бандитов в плен, атаковав схрон, где укрылись бандиты. В результате оба бандеровца были захвачены. Получены ценные сведения о наличии бандеровских складов с вооружением в районе Львова.

— За особую отвагу и храбрость, проявленные при обеспечении государственной безопасности, за успешную организацию боевые действия ремонтно-восстановительного батальона, прошу представить ст. лейтенанта Михайлова Б.А. к награждению орденом "Красного Знамени"

— За отвагу и храбрость при обеспечении государственной безопасности в вооружённом противостоянии превосходящим силам бандитов, прошу представить ефрейтора Матвейчук С.П., рядовых Иволгина П.С., Москаленко И.П., Попова И.С. к медалям "За отвагу".

Начальник Управления НКВД по Львовской области

Дятлов.

— Члену Военного совета показывал? — спросил Музыченко.

— Да, показывал.

— Ну и что он?

— Удивился и рассердился, что по его ведомству никакой информации нет.

— Так у них в батальоне и политрука нет, кто будет ему донесения представлять? Нет политрука, и не должно быть! Вы меня поняли, товарищ капитан государственной безопасности?! Нам не нужен чужой глаз и болтливый язык в этом батальоне. Комбат вполне успешно справляется и сам с политико-воспитательной работой.

— Я понял, товарищ командующий.

Особист забрал документ и ушёл. Командарм задумался. Дятлов военным нос утёр, война войной, а о людях тоже думать нужно. И о званиях, и о наградах в том числе.

Командующий вызвал члена военного совета дивизионного комиссара Попова.

— Иван Кузьмич, — спросил Музыченко, тебе особист представление на комбата Михайлова показывал?

— Да, Иван Николаевич показывал.

— Вот в связи с этим, я и хотел с тобой поговорить. Нам тоже надо поставить дело поощрений командиров и красноармейцев на постоянную основу. Прошёл первый день войны. У нас уже сейчас в армии множество героев. И пулемётчики в укрепрайонах, и артиллеристы, которые сегодня считай, дивизию уничтожили, и лётчики истребители и бомбардировщики. Надо поставить задачу политорганам, пусть выявляют такие случаи и пусть командиры пишут на них представления к орденам и медалям, и на воинские звания. Люди пока стесняются, а это неправильно. Совершил боец подвиг, значит, на него должен быть наградной лист. И это уже наше дело, направить его в вышестоящие инстанции, или нет. Дай своим подчиненным команду, пусть обзвонят всех и озадачат войска этим вопросом. Мы хоть знать будем, кто и где у нас геройски воюет. Теперь насчёт комбата Михайлова. Это себе можешь пометить. Я не буду говорить, что комбат уничтожил три группы бандеровцев, за это его НКВД заслуженно к ордену представляет. А мы представим к очередному воинскому званию. Михайлова и его заместителя лейтенанта Лукьяненко. У начальника штаба есть рапорт командира тридцать второй дивизии, там очень много фактов по разным вопросам, можно ознакомиться. А пометь себе следующее: батальон восстановил за три дня шестнадцать неисправных танков. Отразил бомбёжку пикировщиков, сбив два самолёта и повредив третий, при этом, не понеся потерь. Эту методику мы уже по войскам распространяем. Организовал техническое замыкание танковых колонн на марше с эвакуацией сломавшейся техники. Сломанную технику уже восстановил. Техническим замыканием, как раз и командовал лейтенант. В жесткие сроки ночью выставил своими тягачами одиночные орудия вдоль границы. За два с половиной часа провёл профилактический ремонт тридцати пяти автомашин, изъятых из народного хозяйства. Что позволило посадить моторизованный полк на автотранспорт. Батальон сейчас располагается на ППД дивизии в Львове. Как мне докладывал особист, там сейчас маленькая крепость с вышками, дзотами, закопанными танками и полями минирования. Вот таких людей по армии надо выявлять и поощрять соответственно. Завтра, кстати, в областной газете выйдет статья, как четверо красноармейцев сражались против бандитов. Надо будет подготовить бумаги на Михайлова и направить в штаб Юго-Западного фронта на присвоение звание капитан, а по лейтенанту Лукьяненко присвоение звания провести решением нашего Военного Совета. И пусть достойные командиры воюют дальше.

— Я всё пометил Иван Николаевич, — сказал, вставая Попов, и направился к выходу. Его задело, что командарм знал про людей в армии больше чем он. И обернувшись, он у дверей спросил: — А вы в курсе Иван Николаевич, что в войсках армии множатся слухи, что нам помогает ангел-хранитель Глеб?

— Да, мне особист докладывал. Он помогает всем, кто храбро сражается за Родину.

— А вы в курсе, что в пятой армии появился свой ангел-хранитель — Ткачёв?!

— Нет, этого я не слышал.

Член военного совета довольно улыбнулся и вышел.

Командарм тоже довольно улыбнулся, но по другому поводу. Слухи начали циркулировать в правильном направлении.

Г Л А В А 13

Когда девятнадцатого числа командующий, собрав всех командиров авиационных полков и командира дивизии, довел, что двадцать второго июня начнется война, все были в растерянности. Поскольку задач сразу поставили столько, что хватило бы на полгода. Хотя, подняв директивы вышестоящих штабов, любой бы убедился, что только личная расхлябанность, и невыполнение вышестоящих приказов, поставило их в такое положение. Запасные аэродромы не оборудованы, макеты самолётов не сделаны, маскировка аэродромов не проведена и так далее до бесконечности, одно сплошное "НЕ". Но все прекрасно поняли, что командарм не шутил, когда сказал, что расстреляет без всякого НКВД любого из них, как врага народа, если немцы на рассвете двадцать второго июня сожгут на земле хоть один исправный самолёт.

Тогда командир 164-го истребительного авиационного полка майор Акуленко Прокопий Семёнович сел в свой истребитель и взлетел с аэродрома Куровице. В воздухе майор находился в течение часа, выбрав четыре площадки. Одну для полка в районе Зубова и три поменьше для каждой эскадрильи. На каждую сел сам и взлетел. Площадки примыкали к лесу и были удобны для маскировки самолётов. В тот же день, под вечер, самолёты, полностью заправленные и вооружённые, перелетели на новые места. Подумав, майор одну эскадрилью вернул назад, перегнав её вечером двадцать первого числа. Наземные службы перемещались в течение двух дней, но к исходу двадцать первого числа все переехали, и главное, перевезли топливо и вооружение. Всё, что можно, замаскировали так, что не найдёшь. Акуленко сам несколько раз поднимался в воздух, проверяя маскировку. Командир полка был опытным лётчиком, воевавшим в Испании и с белофиннами, награждён тремя орденами. Майор считал, что полку повезло. До них ещё не дошла очередь на перевооружение. Вот командиру 23-го иап полковнику Сидоренко, он не завидовал. Сосед базировался на аэродроме в Адамах, имел пятьдесят восемь новых МиГ— 3 и двадцать девять самолётов старого типа. На МиГах мог летать пока только двадцать один пилот, остальные самолёты стояли мёртвым грузом, причём семь неисправных. Технический состав тоже не освоил ещё новые машины. Сидоренко пришлось излишние самолеты перегнать восточнее и просто спрятать, выставив охрану и перегнав туда пару машин для запуска. Неисправные самолёты рассредоточили по аэродрому и усилили зенитное прикрытие. За свой аэродром в Адамах 23-й полк собирался биться насмерть. Аэродром в Куровицах Акуленко тоже не собирался отдавать немцам на расправу просто так. Там ещё осталось достаточно имущества истребительного и штурмового 66-го полка, перелетевшего в Комарно. А затею командира дивизии показать истребителям свои бомбардировщики, он считал правильной. Половина из молодых пилотов бомбардировщика и в глаза не видело, ни своего, ни чужого. Генерал Демидов приказал прогнать два самолёта СБ и ПЕ-2 по всем истребительным аэродромам дивизии: Чунев, Куровице, Адамы, чтобы показать их пилотам. Выдали фотографии во всех ракурсах, и предупредили, если хоть один истребитель собьет своего бомбёра, то лучше пусть не садится, а идёт на таран.

Первые день войны для полка прошёл успешно. Хотя в полку было всего шестнадцать пилотов, умевших летать в сложных условиях, но общая подготовка была неплохая. На своих лётчиков командир надеялся, считая, что они должны успешно противостоять немцам. Установив телефонную связь с ближайшим постом ВНОС, и радиосвязь в сетях оповещения и с командованием, полк ждал сигнала. В четыре часа взлетели двумя эскадрильями на прикрытие, одна пошла на Куровице, вторая на Львов. Над своим аэродромом сбили два Хейкеля — 111, потеряв один истребитель. Немцы, правда, отбомбиться успели, но не прицельно. Над Львовом атаковали группу бомбардировщиков, пытавшихся бомбить город. Группу отогнали.

В пять утра сопровождали третьей эскадрильей пятёрку СБ, бомбившую скопление войск на том берегу. Эскадрилья тоже отбомбилась и выпустила РСы.

В семь утра летали всем полком. Вместе с соседним 23-м истребительным полком сопровождали двадцать бомбардировщиков. Наносили удар по немецкому аэродрому и штабу в Жешуве. Бомбёры сбросили над аэродромом две пятьсот килограммовые ротативные бомбы, после них осталось только зачищать. Разбомбили немецкий аэродром и штаб в хлам. Сбили четыре немецких истребителя, пытавшихся отстоять свой аэродром. После отхода двадцатка мессеров попыталась отомстить. Бой завязался жестокий, уже над советской территорией, пока не подошёл на помощь двадцать четвертый полк. Немцы сбили два бомбардировщика и с десяток истребителей. Обратно у них уходило девять самолётов.

В одиннадцать тридцать опять поднялись всем полком. Двумя истребительными полками и почти тремя десятками бомбардировщиков вылетели на бомбёжку немецкой танковой колонны. Колонну охраняло десяток истребителей. Миги из соседнего полка согнали сверху четвёрку немцев и больше не дали им набирать высоту. Внизу началась круговерть воздушного боя. Рычали моторы, отбивали стакатто пулемёты и короткими очередями рявкали пушки. Завалили пять мессеров, два пришлись на полк Акуленко. Немцы тоже сбили три ястребка, один сгорел в воздухе, два перетянули на другую сторону границы. Колонну разделали под орех. Две эскадрильи ушло, а одну Акуленко оставил, прикрывать вторую волну наших бомбардировщиков. Они шли под прикрытием полка пятой армии. Отбомбились удачно. Пришлый полк пошёл провожать бомбёров до места, Акуленко с первой эскадрильей пошёл на свой аэродром. Вылезая из самолета, охнул, немецкая пуля задела ногу, а он, в горячке боя, и не заметил. Дохромал до землянки, велел позвать фельдшера и командиров эскадрилий. Вернулись не все. Сбили лейтенанта Иванова из второй эскадрильи, но командир звена уверял, что видел, как тот перетянул на нашу сторону. Ногу фельдшер перевязал — царапина, зацепило икроножную мышцу.

Ночью полк вылетал тоже — на прикрытие артиллерии. Предупредили заранее и подобрали самых обученных и лучших пилотов. Из всех истребителей лишь самому командиру полка приходилось вести бои в ночных условиях. Чего там артиллеристы долбили было неясно, но горело хорошо. Бомбардировщики немцев засекли заранее и перехватили их на подлёте. Акулов завел свою эскадрилью повыше, дал осмотреться, по радио указал, где немцы. Бомбардировщики шли растянутой колонной, расстояние между самолётами было значительное. "Наверняка многие из них тоже первый раз выполняют задачу ночью" — подумал майор. Самолет ночью тоже видно, по выхлопу двигателя. А поскольку немцы летали на синтетическом бензине, то выхлоп их двигателя слегка смещался в фиолетовый спектр. У наших самолётов он был более красным. Опытный глаз мог заметить. В Испании майору приходилось трижды участвовать в отражении ночных бомбёжек. Клюнули колонну сверху. Акулов не стал бить в центр колонны, побоявшись оставить половину своих летунов на фюзеляжах немецких бомбёров. Ударили по краю, пользуясь тем, что немецкие стрелки тоже ни черта не видят. Получилось удачно, сбили сразу двух. После этого эскадрилья рассыпалась, за Акуловым удержался один пилот. Майор эскадрилью собирать не стал, приказал действовать самостоятельно. Любые построения ночью удержать тяжело, каждый боится врезаться в соседа. Лучше действовать в одиночку или парой. Атакующих самолётов было много. Прикрывали тремя эскадрильями из разных полков. Хорошо помогли прожектора, выхватывающие вражеские машины, но если по глазам проходился прожекторный луч, то становилось секунд на пять ничего не видно, а за пять секунд можно умчаться чёрт те куда, и врезаться неизвестно во что. Пилоты вскоре приспособились и по попавшему в перекрестье прожекторов немцу стреляли все. Втихую подобравшаяся четвёрка мессершмитов, проредила советские самолёты, сбив несколько истребителей. Акуленко один мессер, попавший в прицел, завалил. Бомбардировщики горящими клубками огня шли к земле один за другим. Немцы не выдержали, сбросили бомбы и повернули к себе. Летали в небе ещё с полчаса, пока артиллеристы не закончили стрелять. Прожектора погасли сразу, как ушли бомбардировщики. На той стороне границы горело очень сильно. В небе даже стало светлее. Полк на свой счёт записал шесть бомбардировщиков и один истребитель. Потерь не было. Потери в этот раз достались другим полкам. Акулов видел как наш истребитель, у которого кончились патроны, или заклинило оружие, пошёл на таран. Хейнкель взорвался, прихватив на пару ещё одного собрата, завалившегося на вспыхнувшее крыло. Кто-то из наших удачно пустил РСы, сбив сразу двух. Всё ночное пространство неба было исчерчено трассерами очередей, вполне могло прилететь и от своих. Когда всё закончилось, отдал приказ следовать домой. Выпустив вверх две заранее оговорённые красные ракеты, собрал, сколько сумел, своих самолётов и пошел на аэродром. Сели, троих не было. Они прилетели через полчаса, оказывается, пошли на преследование вместе с эскадрильей двадцать третьего полка. Сбили ещё один бомбардировщик.

Второй день войны на аэродроме начался тихо. Утром по тревоге на вылет никого не поднимали. Люди успели выспаться. Настроение было бодрое. Ночью вернулся Иванов. Местами ободранный, но целый. Сел на вынужденную в десяти километрах от границы. Пехота оказала помощь. Самолёт можно было, по его заверения, починить. Он аккуратно притёрся на дорогу, шасси не вышло.

Прибыл посыльный из штаба дивизии. Привёз пакет. Предлагалось попробовать перейти на полёты парами, тем самым создав в эскадрилье пять ударных групп. С завтрашнего дня предписывалось организовать пары охотников на немецкие бомбардировщики. Выделили два района: один у границы, прикрывать пехоту, второй у аэродрома Куровице. Одной парой прикрывать свой аэродром. Предупредили о вылете всем полком. Ориентировочно с одиннадцать. Потом вылет на полтора часа отложили. Идея о полётах не звеньями, а парами была толковой. Немцы тоже так летали. Идея о свободных охотниках тоже у Акуленко отторжения не вызывала, только вот полк толково выполнить её не мог. У половины самолётов кабины были не герметичны, приходилось возиться с кислородными приборами и масками. И сразу вставал вопрос с кислородом. А охотники должны были держать значительную высоту, чтобы бить сверху. Вот на высотных МиГах сам бог велел висеть на высоте и поджидать улов. Но пробовать всё равно стоило.

Прилетел посыльный со штаба армии, передал два плана, остальное рассказал на словах. Полетят в Польшу бомбить железнодорожную станцию и аэродром бомбардировщиков. Приказал пилотам выдать карты с территорией Польши. Маршрут довести только командирам эскадрилий. В полёте соблюдать радиомолчание вплоть до конца полета, нарушать только в случае воздушного боя с противником. Полку поручалось уничтожить шесть зениток на станции и четыре на аэродроме. Остальное по усмотрению командира полка. Копий планов дал четыре штуки, для командира и комэсков. Подлежащие уничтожению батареи были отмечены красными галочками, остальные доставались соседнему полку.

— Основная задача полка, сказал посыльный, — прикрытие бомбардировщиков. Вылет с аэродрома провести по приказу. Место встречи с нашими бомбардировщиками над населённым пунктом Сосновка.

Как только улетел У-2, Акуленко собрал командиров эскадрилий. Довел по карте им маршрут и выдал планы объектов.

— А хорошо у нас работает разведка, — сказал старший лейтенант Кузнецов. — Всё сфотографировали!

— Это не фотография, это всё ножками прошли, и на всё посмотрели, потом планчик составили и нам отправили. Видишь, лесок нарисован, и здесь тоже, значит, орудие замаскировано и сверху его не особо заметишь, — сказал командир.

Решили, что первый объект будет атаковать первая эскадрилья на И-153, второй объект вторая. Сначала реактивными снарядами и пулемётами, потом бомбами, если понадобится. Бомбы беречь, пригодятся дальше. Атаковать парами, заход на атаку с запада на бреющем, чтоб не успели орудия развернуть. Третья эскадрилья на И-16 будет прикрывать всё время бомбардировщики. Над Сталевой Волей после бомбёжки, командир даст им возможность отстрелять не больше половины боезапаса.

На хозяйстве Акуленко оставил замполита, приказав ему держать пару истребителей в воздухе, в стороне от аэродрома и дежурную пару на земле. Пилотов был избыток. Полетать всем хотелось. За самолётом Иванова отправили с охраной техников и подъемник. Командир приказал взять пулемёт и гранаты, война кругом, мало ли кто, по дорогам шастает. Лейтенант тоже вызвался поехать с ними, показать место, чтоб не искали.

В двенадцать тридцать пришел приказ на вылет. Через пятнадцать минут были над Сосновкой. Бомбардировщики подошли вовремя, Вслед за ними появился двадцать восьмой полк, считавшийся до войны лучшим в Киевском военном округе. Две эскадрильи шли на МиГ-3, одна на И-16. Этот полк тоже перевооружали на новую технику и проблемы у майора Демидова были такими же, как у Сидоренко, но лётчиков успели вернуть с переучивания.

Построились, заняли места вокруг бомбардировщиков и пересекли границу. СБ шли на высоте три тысячи. Армада выглядела устрашающе — около ста самолётов. Прошли над Томашувом. Летуны радостно улыбались, видя вчерашнюю работу артиллеристов. Перемололи они много. Повернули на Замостье. Шли практически вдоль шоссе. Опытные лётчики сами увидели несметную силу, готовую вылезти из лесных убежищ и ринуться на страну.

"Ничего, — скрипели зубами мужики, — доберёмся и до вас!" — убирая руки подальше от тумблеров сброса бомб.

Подошли к Замостью. Акуленко покачал крыльями, и первая эскадрилья резко пошла на снижение, забирая вправо, и обходя станцию полукругом. Полк уничтожал зенитки на стороне, противоположной зданию вокзала. Всё внимание немцев было приковано к грозной армаде, надвигавшейся с юго-востока. Аналогичный манёвр на "ишачках повторили соседи. Бомб у них не было, одни РСы и пулеметы. МиГи, как заметил Акуленко, тоже бомб не несли, самолёты плохо управлялись при наличии бомбовой нагрузки. Командир наблюдал сверху как его "чайки" лихо зашли над станцией и ударили по зениткам. Все цели были поражены. Истребители соседей заходили дважды, обработав второй раз всё из пулемётов. Два реактивных снаряда, это не шесть, как на "чайках". Бомбардировщики разделились. Десять самолётов снизилось, и начали бомбометание. Через десять минут на станции всё горело. Два эшелона с топливом щедро поливали всё вокруг бензином, создавая зону сплошного пожара. Цистерны вспыхивали и взрывались одна за другой. В двух эшелонах была техника, и Акуленко с удовлетворением наблюдал, как горела и она, накрытая огненными выплесками. Товарные вагоны вообще вспыхивали как свечки. Дополнили картинку вагоны с боеприпасами, начавшие обстрел всей прилегающей территории. Со стороны города пытались ударить несколько зениток, но не прицельно, только напугать. Расстояние было большим, и позиции, закрытые строениями, видно не позволяли опустить орудия ниже. Снаряды рвались на километр выше эскадры. Летуны приготовили для станции две ротативные бомбы, но видя их не нужность, нашли себе цель повкуснее. На окраине был разбит военный лагерь выгрузившейся мотопехоты. Две бомбы достались им. Батальона два выбили точно.

После этого эскадра опять построилась и взяла курс на Люблин. Отойдя километров на двадцать, повернула на Сталеву Волю. На разъезде, западнее Замостья, Акуленко заметил воинский эшелон. Он покачал крыльями, сделал жест обозначающий бомбёжку и устремился по направлению к железнодорожному составу. На "чайках" были ещё подвешены по две бомбы, и для манёвренного боя, они были тяжеловаты. А немцы наверняка сейчас кричали по всем радиостанциям о налёте и собирали истребители. Первая эскадрилья пошла за командиром. Зениток на разъезде не было, пытался огрызнуться "эрликон" с платформы, но его тут же заткнули очередями. Из вагонов начали выпрыгивать солдаты. Эскадрилья отбомбилась, и эшелон вспух от разрывов бомб. Командир первой бомбой поразил паровоз, а второй вагон. Прошлись ещё раз пулемётами и поспешили догнать группу, неторопливо плывущую вдали. Истребители облегчились, и теперь вполне можно было драться и с мессершмитами, если не на равных, то, не подставляясь беспомощно под их огонь.

Сталеву Волю, эскадра обогнула, и зашла с запада. Вторая эскадрилья отработала по зениткам как часы. У половины самолётов остались не использованные реактивные снаряды. Бомбардировщики сразу сбросили на самолетную стоянку ротационную бомбу, создав сплошной очаг поражения, потом начали бомбить дома, стоящие в рядок у аэродрома, а затем уж взялись за технику и склады. Оставив первую эскадрилью на охране бомбардировщиков, Акуленко повел третью на штурмовку города. За третьей увязалась и вторая, нагруженная бомбами. Им нашлось достойное применение. Когда делали разворот вокруг города, он заметил железнодорожный мост через реку Сан. Вполне достойная цель. Мост охраняло две зенитки, готовые к стрельбе. "Ишачки", юрко уходя от трасс, ударили РСами и из пулемётов, подавив их огонь в течение одной минуты. Хотя кого-то и зацепило. Командир видел, как полетели ошмётки от крыла. Вторая эскадрилья начала прицельно метать бомбы. Обрушили два пролёта. Акуленко повёл своих орлов обратно к аэродрому. Там уже всё горело. Склад с боеприпасами непрерывно расцветал взрывами, выбрасывая вверх фонтаны щебня, осколков и не взорвавшихся мелких бомб. Топливный горел. По всему аэродрому лежали тела убитых и раненых, особенно густо у домов и в районе барака зенитчиков. Бомбардировщики были сожжены все. Акуленко насчитал пятьдесят две штуки. Эскадра начала перестроение, собираясь домой. Налёт, пока шёл удачно. Полк записал на свой счёт тринадцать зенитных батарей, один эшелон и железнодорожный мост. Повреждённый истребитель Кустова вполне мог летать, хотя дырка в крыле была с кулак, хорошо хоть лонжерон снарядом не перебило.

Через тридцать минут пересекли границу. Над нашей территорией встречали истребители двадцать четвёртого полка, беря под охрану бомбёров. Вторая эскадрилья по приказу Акуленко, оставшимся боеприпасом и пулемётами атаковала наступающие цепи немцев в районе Олешице. Атака немецкой пехоты захлебнулась. Приказ командир отдавал по рации, посчитав, что время радиомолчания кончилось. После этого полк направился к себе на аэродром. Середина дня прошла удачно, никто не погиб.

Г Л А В А 14

Музыченко вызвал начальника химической службы армии.

— Какие успехи в изготовлении напалма, товарищ подполковник?

— Напалм из солярки и битума получили, товарищ командующий. Горит здорово, загорается легко. Время горения примерно двенадцать минут. Прилипает и к вертикальным поверхностям. При добавлении алюминиевой пудры прожёг металлический лист, толщиной в три миллиметра.

— Прожёг, это как, расплавил?

— Нет, товарищ командующий, просто металл покоробился и потерял структуру. Чуть ударили, кусок просто вывалился.

— Так что, считаете годным для применения?

— Да, вполне перспективное зажигательное вещество.

— Сколько сможете изготовить к вечеру, и как будем использовать?

— Сделаем десять столитровых бочек. Использовать как, пока не знаю. Не выливать же на немцев из бомболюка. Бочки открытые.

— Значит так, товарищ подполковник, свяжетесь с ремонтниками, пусть сделают на ваши бочки крышки из жести, да винтами закрепят. Свяжетесь с сапёрами, пусть думают и делают заряды. Заряд, я думаю, надо поместить внутрь бочки, чтобы всё подальше разнесло. Желательно вообще его подорвать в воздухе. Пусть сапёры сами голову ломают, взрыватели делают, или у лётчиков возьмут от бомб, они специалисты, им виднее. Единственное, что я боюсь, что от взрыва эта химия не загорится. Надо бы продумать, что туда еще добавить или придётся дополнительно бомбить зажигалками. К вечеру необходимо десять напалмовых бомб сделать.

— Слушаюсь товарищ командующий.

На Музыченко вышел командарм-5 Потапов. Они хорошо знали друг друга. Раньше генерал-майор танковых войск Потапов командовал 4-м механизированным корпусом в шестой армии.

— Хвались, Иван Николаевич, мне доложили налёт прошёл блестяще.

— Хвалюсь, Михаил Иванович! Налёт прошёл блестяще! — Засмеялся Музыченко. Связь была открытая, и сколько ушей сейчас слушало их разговор, не мог знать никто.

— Ты очки поправь, и поподробнее, как ты умеешь, — засмеялся в ответ Потапов.

— Станцию разбомбили, на ней шесть эшелонов, два с техникой, два с горючим, два смешанных, там же до двух батальонов мотопехоты. Один эшелон с пехотой разбомбили по дороге к аэродрому — истребители поработали, ну и сам аэродром со всем, что на нем было. Пятьдесят два бомбёра сожгли. Около аэродрома мост ещё железнодорожный завалили. Остальное всё по мелочи, зенитки и прочее. Потерь нет.

— Да, — сказал Потапов.— Действительно блестящий налёт. Мои орёлики тоже просятся. И кусочек мяса себе приметили. Ты бы не мог с разведкой договориться, чтобы и на нас поработала?

— Ты же знаешь, Михаил Иванович, эти ребята мне не подчиняются, но хорошим людям, думаю, не откажут. В течение двадцати минут вопрос решится.

— Кстати, поздравляю, Иван Николаевич, твои авиационные и артиллерийские удары попали в Сводку Главного командования Красной армии за вчерашние сутки. Мне политработники довели, передавали по радио. Ладно, всем дальнейших успехов, жду результатов.

Штабные, поскольку штаба больше не было выпросили половину гостиничного домика и снесли туда все спасенные из-под развалин документы и вещи. Комбат это приветствовал. Кульчицкий вызвал из дивизии связистов, те, с помощью бойцов откопали разбитые линии и восстановили связь. Заработали даже четыре тарелки громкоговорителей. Опять, как положено, стоял дежурный, штабные имели свой угол и службы работали. По связи можно было связаться с райкомом партии, управлением НКВД, комендатурой, ППД 8-й дивизии. Остальные военные абоненты не отвечали. Можно было выйти на городскую телефонную станцию. Жизнь налаживалась.

На обед было много мяса. Оно плавало в супе, и повар давал всем желающим по большому куску отдельно. К каше подали отлично сделанный гуляш. Красноармейцев не часто баловали мясными блюдами, поскольку мясо просто негде было хранить. Ледников в дивизии не было.

После обеда Глеб услышал зов от Музыченко.

— Слушаю вас товарищ командующий.

— Глеб, поступила просьба от командующего пятой армии. Они тоже планируют провести авианалет в полосе своей армии. Потапов подтянул два бомбардировочных полка с тыловых аэродромов. У него сейчас есть силы, причём вопрос надо решать сегодня, пока не активизировалась немецкая истребительная авиация. Завтра уже могут быть значительные потери. Нужна разведка. Наш же налёт прошёл отлично, разбомбили и станцию, и аэродром, и кое-что по пути. Потерь нет, все вернулись. На комбата Михайлова и группу бойцов, что перебили бандеровцев, НКВД отправило представление к правительственным наградам товарищу Берия, мы отправили представление в штаб фронта на воинские звания Михайлову и Лукьяненко. Вот такие новости.

— Спасибо, Иван Николаевич, за отличную работу ваших войск. Отдельное спасибо за моего подопечного. Честно говоря, я рад. Всё идёт пока нормально, тьфу — тьфу— тьфу, чтоб не сглазить. На Потапова я сейчас выйду, о результатах поставлю в известность.

Борису сержант ничего говорить не стал. Объявят приказом, тогда и поздравит. Предупредив его, он начал настраиваться на генерала Потапова.

Когда проходило совещание ночным утром девятнадцатого июня, он, в принципе, запомнил всех людей, но всех трёх командующих армий держал в памяти особо. Эти люди не знали, что обстановка первого дня войны уже изменилась кардинально, против того что было, что изучал Глеб. Что нет уже прорывов советской границы во многих местах на расстояние до пятидесяти километров. Что нет уже трёх гитлеровских танковых полков, которые должны были дойти до Ростова, воевать на Кавказе, Сталинграде и Курске. Что ни командарм Музыченко, ни командарм Потапов не попадут в окружение и плен под Уманью в тысяча девятьсот сорок первом и не проведут в концлагере четыре года. Что командарм-26 генерал-лейтенант Костенко не попадет в окружение под Харьковом и не застрелится вместе с сыном, капитаном артиллерии, в мае сорок второго года в Харьковском котле. Первый день войны поменял многое. Не дал уничтожить авиацию, заполнил стойкими русскими солдатами линии обороны, вселил уверенность и поднял воинский дух всех войск. Этот первый день войны принес главное — первые победы! И пусть немцев наступает в три раза больше, пусть идут! Всех закопаем! Всех! И выстоим!

Настроившись, Глеб перенесся в бункер пятой армии. Командарм -5, тоже покинул штаб в Луцке и расположился на полевом командном пункте в районе колхоза Бытень, в двенадцати километрах юго-восточнее Ковеля.

— Товарищ командующий, это хранитель Глеб, — вошел в ментальную связь сержант. — Мне Иван Николаевич передал вашу просьбу. Готов посодействовать.

— Спасибо, что откликнулись, Хранитель. Время тянуть не буду, перейду к делу. Вот здесь, севернее Вытычно, расположен аэродром пикировщиков. По данным моей воздушной разведки и перехвату переговоров там сидит две группы. Обслуживают они Гудериана, но и нашим войскам достается на правом фланге. До нас им гораздо ближе. Планируем этот аэродром уничтожить, но не знаем точного места, подходов и состав зенитного прикрытия.

— Аэродром я вам найду, разведку проведу, это не сложно. А не боитесь, Михаил Иванович, что вас встретят истребители.

— Нет, не боюсь. В четвёртом немецком флоте мы их несколько повыбили, а во втором, у них аэродромы гораздо севернее. Они просто не успеют. Да и мы им для встречи четыре полка подготовили. Лётчики летают каждый день, немножко опыта набрались. Как вы предупредили о войне, я же своих заставил по три тренировочных вылета в день делать, благо у нас аэродромы были далеко от границы. Затем всех на новые аэродромы посадили. С авиацией сейчас у нас неплохо, два бомбардировочных полка поближе подтянули, есть чем работать. Если только немцы сотню самолётов пришлют, но это маловероятно. Да и мы в таком случае помощь у Музыченко запросим. Задавим количеством.

— Сколько у меня времени, Михаил Иванович?

— Планируем удар нанести к вечеру, чтобы юнкерсы все собрались к себе на аэродром. Имейте в виду, — предупредил Потапов, — ваш позывной в нашей армии Хранитель Ткачёв. Особисты такую легенду вводят в войсках. Это у себя в шестой вы — Хранитель Глеб, а у нас в пятой свой Хранитель.

— Хорошо, товарищ командующий, задачу понял. Идея насчёт раздвоения, мне нравится. Подскажите, мы сейчас где находимся?

Командарм показал: — Двенадцать километров юго-восточнее Ковеля. Глеб еще раз сориентировался по карте и взмыл вверх. Осмотрелся, наметил ориентиры. Поднялся выше и понесся к Ковелю. От Ковеля пошёл по трассе на Любомль, проскочил границу и вышел на Хелм. От Хелма взял на север и чуть западнее. Вышел на Вытычно. По крайней мере, населённый пункт под местоположение подходил. Так, деревня деревней, но дорога была нормальная. Подвоз бомб и топлива к аэродрому вполне можно было осуществить. Сержант начал наматывать расширяющиеся круги. Но аэродрома не было.

"Может селом ошибся? — подумал сержант . — Это вряд ли. Наверное, хитрят немцы, здесь у них точка поворота, скорее всего. Снижаются, как вроде на посадку идут, а дальше уже на курс нужный ложатся".

Глеб заметил пастуха пасущего стадо коров. "Вот этот парень мне всё и расскажет, он каждый день здесь сидит и всё видит!"

Ткачев спустился вниз. Пастухом был парень лет двадцати пяти.

— Отвечать! — надавил на поляка Хранитель. — По-русски или по-немецки понимаешь?

— По-русски разумею.

— Село как называется?

— Вытычно.

— Немецкие самолеты, в какую сторону летят?

— Вот туда, к границе, — показал паренёк, — а обратно, вот туда, показал он на северо-запад.

— Точно туда? — переспросил Глеб, желая убедиться.

-Точно пан, вон на те ёлки, — показал пастух на три мощные ели, возвышающиеся над лесом в трехстах метра.

— Спасибо,— сказал сержант, взял направление поднялся вверх и понесся на северо-запад.

Аэродром он обнаружил двумя километрами северо-восточнее Любашува. Рядом с железной дорогой. От небольшого разъезда шла накатанная дорога. Видно немцам всё подвозили по железке. На аэродроме действительно сидело две группы. У каждой была своя взлётная полоса, хорошо заметная по выбитой траве. Всё остальное примерно соответствовало полевому аэродрому в Томашуве. Самолёты были замаскированы на кромке леса. В плане, если посмотреть сверху, аэродром представлял собой две соединенные дуги. В каждой дуге сидело по группе пикировщиков. Склады у каждой группы были свои, землянки пилотов и техников разнесены. А вот зениток было шесть штук четырёх ствольных двадцати миллиметровых автоматов. По две в каждом лесном выступе. Сержант скрупулезно высмотрел всё, прикинул расстояния от объекта до объекта.

Сразу под Ковель он возвращаться не стал. Аэродром оказался вдвое дальше от границы, чем рассчитывали наши лётчики. Практически он находился в пятидесяти километрах севернее Люблина. А Люблин большой город, вряд ли немцы оставили его без прикрытия. Это железнодорожный узел, оттуда идёт снабжение.

Аэродром в Люблине действительно был. Стационарный, бетонный. Базировалась на нем группа истребителей и бомбардировщиков. Охраняло восемнадцать зениток. Сержант всё внимательно рассмотрел и запомнил. Даже определил два возможных направления атаки истребителей: на бреющем, вдоль домов личного состава и от реки. Вряд ли зенитки будут бить по самолётам на фоне своих домов, где проживали пилоты и техники. А подобравшись вдоль реки, истребители в упор выходили на цель, поскольку аэродром находился на высоком берегу.

Сержант представил себе лицо генерала Потапова и, сделав усилие, переместился одним скачком обратно в блиндаж командующего.

— Михаил Иванович, это Хранитель Ткачёв. Разведку произвёл, но планы придётся корректировать. У вас есть отдельное помещение, где мы бы смогли переговорить? И надо будет пригласить начальника штаба с картами района Люблин и Любашув.

— Сейчас сделаем. А помещение есть, меня Музыченко ввел в курс дела, — показал он на дверь в стене блиндажа.

Через минуту подошёл начальник штаба 5-й армии генерал-майор Писаревский. Писаревский был выходцем из кавалеристов. На начальника штаба армии был назначен в марте 1941 года с начштаба кавалерийского корпуса. Окончил кавалерийскую школу, разведывательные курсы, Военную академию имени Фрунзе.

— Дмитрий Сергеевич, здесь Хранитель Ткачёв, — сообщил ему Потапов, закрыв дверь в отдельную комнату.

— Здравствуйте, Хранитель, — поздоровался Писаревский. — Рад снова с вами общаться.

— Здравствуйте Дмитрий Сергеевич, — поздоровался Глеб, входя в ментальную связь. — Приготовьте бумагу, карандаши, будем наносить информацию. Мне, пожалуйста, синий мягкий карандаш.

Генерал сел за стол, разложил карты, протянул карандаш. Командующий сел рядом.

Ткачёв взял карандаш, и начал докладывать:

— Мною была проведена разведка села Вытычно. Аэродрома в этом месте нет. Немцы над селом снижаются и делают поворот на северо-запад в направлении Любашув. Аэродром пикировщиков находится два с половиной километра северо-восточнее Любашува, в районе вот этого железнодорожного разъезда. От разъезда имеется дорога вот к этому лесному массиву, аэродром здесь, поставил Глеб точку на карте. Сидят две группы, до восьмидесяти самолётов.

— А сейчас, Дмитрий Сергеевич, возьмите листочек, будем рисовать план аэродрома.

Начальник штаба, улыбнувшись, довольно потер руки:

— Это мы мигом!

Прирожденный разведчик, много лет прослуживший в разведывательных подразделениях кавалерии, он радовался любой добытой информации.

— Нарисуйте две примыкающих друг к другу дуги (Как брови у Брежнева),— чуть не сказал Глеб. — Это примерный вид аэродрома. Дорога от разъезда подходит к средней части, где соединяются дуги. Её сверху видно. Длина каждой дуги примерно пятьсот метров. Каждая группа имеет взлетную полосу, они тоже заметны с воздуха. Но в принципе площадка ровная и позволяет взлетать в любую сторону. Самолеты расположены, — Глеб стал наносить точки, — здесь и здесь. Стоянки углублены в лес, самолёты накрыты сетями. Блиндажи для летчиков и техников находятся здесь, в ста метрах позади стоянок самолётов. Штабные землянки можно определить по антеннам, они в центре. Каждая группа имеет по семь блиндажей, сделанных в два наката. Летчики слева, техники справа. Склады топлива вот в этих местах, бомбы складированы здесь и здесь. Аэродромная техника находится на стоянках род кронами деревьев в двух местах. Зениток шесть штук, двадцати миллиметровые четырёх ствольные автоматы. Расположены вот в этих местах. Расстояние от начала левой дуги пятьдесят и сто метров,— показал Глеб карандашом, а Писаревский сделал пометку метража. В центре, где дуги сходятся, одна зенитка практически на самой опушке, и может вести огонь в разные стороны. Вторая, прикрывает вот эту группу, и может вести огонь только вверх и вправо. На фасе правой дуги зенитки расположены на расстоянии двадцати и восьмидесяти метров от края выступа. Да, блиндажи зенитчиков расположены здесь и здесь, указал сержант. Вот собственно по этому аэродрому и всё. Могу сразу добавить, что налёт на этот аэродром обречён на провал, большую часть наших самолётов собьют при отходе. Причина: наличие аэродрома истребителей в Люблине.

— А нельзя ли поподробнее Хранитель, об этом аэродроме? — спросил командующий.

— Для этого и летал, — сказал Глеб. И выдал всю информацию по Люблину. Начальник штаба изрисовал второй листок с новыми целями.

— Что можете предложить, — спросил Потапов после доклада.

— Разбить операцию на два этапа, — высказал своё мнение Глеб. Сначала уничтожить аэродром в Люблине, а потом уже ударить по пикировщикам. Или одновременно, если хватит сил. В шестой армии с успехом применяли ротативные бомбы, для бомбёжки самолётных стоянок они в самый раз, накрывают большую площадь. Для атаки на зенитки в Люблине я присмотрел два маршрута, вот здесь и здесь, — показал сержант на плане.— На бреющем полёте в первом случае по самолётам не дают открыть огонь дома с лётчиками, во втором прикрывает берег реки, можно сразу выйти на зенитки в упор. Вот эти крупнокалиберные надо уничтожить в первую очередь, тогда наши бомбардировщики смогут отбомбиться с трех километров по самолётным стоянкам, накрыв в первую очередь истребители, чтоб не взлетели. В воздухе барражировала пара мессеров, пока я наблюдал аэродром, но может быть и больше. Возможно, получится проложить маршрут в обход населённых пунктов, чтобы выйти к аэродромам неожиданно. Границу в местах пересечения заблокировать артиллерийским налётом, чтобы ни у кого и мысли не было сообщать о пролётах самолётов.

— Спасибо, Хранитель, за разведку, — поблагодарил генерал-майор Потапов. — Будем думать.

— Тогда я к себе в батальон, — сказал Глеб. — И удачи вам, и вашим войскам! — перекрестил он обоих генералов, и те увидели светящуюся руку и вспыхнувший крест.

Г Л А В А 15

Когда Глеб вернулся в батальон, работы там уже не велись. Старшина ходил счастливым, ему удалось договориться в банно-прачечном отряде округа о стирке и дезинфекции белья. Поэтому сегодня после обеда он организовал баню. Сдвинули две палатки, в одной была раздевалка, в другой моечное отделение. Одна кухня стояла и беспрерывно грела воду. Два бойца вёдрами таскали холодную и горячую воду и подливали в две чистые металлические бочки, поставленные в мойке. На земле в палатках лежали доски, установленные на лаги. Несколько широких лавок дополняли картинку. В моечной имелось десять банных шаек, расставленных на лавках, и два больших ковша для зачерпывания воды. Мыло и пучок волокна для мочалки, старшина каждому выдавал лично, при этом, не забывая напомнить, чтобы мыло берегли — последнее. Бельё со склада Николаев получил новое, бойцы лишь проветрили его, развесив на верёвках на солнце. Запускал старшина по десять человек. Время помывки пятнадцать минут. Быстрее всех условно "помылись" якуты. Зашли в раздевалку, заглянули в мойку, где красноармейцы яростно тёрли себя мочалками и вышли, решив, что не стоит смывать с себя благословление предков. Нет, умываться они умывались, и утром и после работы. Ремонтник, он ведь сначала руки бензином моет, а потом водой с мылом. Иначе масло не ототрёшь. Да и вообще ремонтника сразу по рукам узнать можно, у всех чёрная каёмка под ногтями, как у водителей и танкистов. Это у красноармейцев руки натруженные, и с мозолями, от лопаты и винтовки. А у ремонтников, ко всему ещё, руки покрасневшие, и с остатками въевшегося масла под ногтями. Рытгин и Кутагин просто переоделись в чистое бельё, вручив дневальному по бане грязное, и вышли. Они были довольны. Банный день удался. Бельё дали, мыло дали, и мочалка пригодится руки оттирать.

Грязное бельё старшина собирал по взводам. Каждый комплект был подписан. Старшина заставил всех нитками вышить фамилию на подоле рубахи и поясе кальсон. Если заразу какую подцепил, то сам от неё и страдай. Хотя в банно-прачечной, он договорился, что обработают по полному циклу, сначала в бучильном котле тридцать минут, где бельё кипит вместе с щелоком, потом в парильной камере, а затем уже стирка. Всех микробов и паразитов убивает напрочь.

Командиры мылись после красноармейцев, правда, старшина предварительно перед этим провёл лёгкую уборку, заставив красноармейца из наряда сполоснуть пол и протереть тряпкой мокрые доски и лавки. Такую уборку он проводил после каждого взвода. Рябининых тоже пригласили, они тоже красноармейцы, хоть вольнонаёмные. Женщины были довольны возможностью помыться больше всех. К ужину весь батальон благоухал мылом и чистотой. После ужина на помывку направились штабные, а затем бойцы комендантской роты. Старшина у Огнева затребовал наряд для топки кухонных котлов и уборки помещения. Старший лейтенант, в общем, не возражал, требования были законными. Старшины у них на ППД не было, его отправили с комендантским взводом в поле. Чистое бельё им вещевик тоже выдал, а Николаев им пообещал грязное завтра с утра свезти в стирку.

На ужин опять было много мяса. С гречневой кашей. Свежий хлеб отсутствовал, поскольку передвижной хлебозавод тоже ушёл вместе с дивизией. Все хрустели сухарями, или макали их в сладкий чай. После того как поужинали, Маэстро развернул баян. Пели песни. Начали с военных: От тайги до британских морей, По долинам и по взгорьям, Три танкиста, а дальше Утро красит нежным цветом, Спят курганы тёмные, Широка страна моя родная, Любимый город, Синий платочек, Утомлённое солнце, что на ум придёт. Маэстро знал песен множество. И народ подхватывал, причем так мощно, что улицы от этого красноармейского хора настороженно затихали.

Глеб заметил, что как только заиграл баян, к батальону потянулись люди. Ни один не пришёл без оружия, даже штабные. Дневальный на входе, тех, кого знал, пропускал сразу, у остальных требовал удостоверение красноармейца. И люди с гордостью показывали. Борис проинструктировал наряд правильно.

Часовые на вышках тоже развернулись в сторону музыканта, а вот это было уже плохо. Глеб одёрнул двух красноармейцев, и, чуть нажав, внушил: — Смотри внимательно, могут напасть! Бойцы сразу повернулись и стали бдительно наблюдать за обстановкой вокруг.

В двадцать два часа, комбат объявил конец музыкальному вечеру и назначил построение. Проверили личный состав. Михайлов, предупредив о бдительности и готовности к отражению диверсантов и бандеровцев, распустил народ спать. Командиров, в том числе Огнева с Кульчицким, и караул предупредил особо.

— Нападение будет обязательно, — сказал комбат. — На границе наши сражаются, немцы ничего не могут сделать. Обязательно попытаются ударить изнутри. Этот удар нужно не проспать, и ответить достойным образом. Поэтому бдительность и ещё раз бдительность. Быть готовым, при необходимости под прикрытием наших танков выдвинуться в город, на оказание помощи частям, подвергшимся нападению.

В двадцать три часа Глеб получил вызов от Музыченко. Батальон уже спал.

— Слушаю, товарищ командующий!

— Пятую армию можно поздравить с удачными налетами на два немецких аэродрома. Оба уничтожены. Потери, правда, в Люблине значительные: двенадцать истребителей и два бомбардировщика. Но выбили, считай, четыре полка немцев, а может и больше. Мы сейчас тоже планируем налёт через полчаса примерно. Будем испытывать ваш напалм, Хранитель. Не желаете посмотреть? Попытаемся поджечь те два сосновых лесочка, с танками и техникой.

— Желаю, — сказал сержант.

-Тогда прошу ко мне, обговорим кое-какие моменты.

Глеб переместился к командующему.

— Наши орлы на ночную бомбежку первый раз идут, никогда такого не делали. Поскольку истребителей немецких пока в окрестности нет, пускаем две шестёрки бомбардировщиков. В каждой шестёрке два самолёта идут с ротативными бомбам, один с напалмом — по пять бочек с подрывными зарядами, три самолета с обычными, фугасными. Летчики все имеют допуск к полётам ночью. В район они выйдут, тут вопросов нет. А вот найдут ли тот лесок, вдоль дороги, тут меня сомнения гложут. Там, к сожалению, судя по карте, несколько одинаковых массивов. Высылаем для наведения разведывательный самолёт. Капитан Ракитин пилот опытный, должен подать сигнал бомбардировщикам ракетой, указать лес, который надо бомбить. Сначала одной группе, потом другой. А вот этого пилота надо проконтролировать, чтоб промашки не вышло. Бомбить будем с трёх тысяч метров, без всякой подсветки. Прилетели, покидали и улетели. Таков план.

— Мне надо карту с моими отметками, чтобы вспомнить, и указать место, где я могу перехватить пилота.

Музыченко выложил крупномасштабные листы. Сержант всмотрелся, вспоминая очертания пятен. По трассе то он шёл, не особо засекая ориентиры, тогда был день, а сейчас ночь. Ночью всё по-другому.

— Пилот пойдёт вот по этому маршруту, — показал командующий. Маршрут ему на нашей стороне задан жёсткий. Возвращаться будет тоже самостоятельно.

— Нужно будет, чтобы он за десять километров от границы обозначил себя ракетой. Иначе я его ночью не найду. Небо оно большое.

— Такое указание дадим, вылет у него через пять минут.

Командующий снял трубку и позвонил, подозвали пилота из разведэскадрильи армии. Музыченко отдал приказание. Для Глеба пояснил:

— Пойдет на высоте тысяча метров, на той стороне, по обстановке.

— Хорошо, — сказал сержант, — устраивает. Всё, я полетел на встречу, — закончил он разговор, выходя из ментальной связи.

Пилот должен был пересечь границу в районе Сокаля. Вылетал из Каменки-Бугской. Сержант пожалел, что не спросил скорость и тип самолёта. Минут двадцать очевидно придётся ждать. Он поднялся повыше, увеличил скорость и помчался на северо-запад, к границе. По линии фронта прошёл до Сокаля. Город уже не горел. Или потушили, или уже выгорело. Чуть сместился восточнее от города и стал слушать, и ждать. Мотор он надеялся услышать раньше, чем увидеть ракету. Провисев почти тридцать минут, сержант уже стал сомневаться, что удастся здесь перехватить самолёт.

Ракета вспыхнула неожиданно, справа, на расстоянии километра. Глеб рванул к ней. Двигатель он услышал на расстоянии метров в пятьсот. Подлетев ближе, узнал У-2. Пилот был один, второе место пустовало. "А молодцы мужики, и самолёт правильный подобрали. Будет спокойно висеть над лесом, и ждать наших. Хотя там, у себя в кабине, он тоже, наверное, ничего не услышит, тем более в шлемофоне. Хотя у бомбёров выхлопы от двигателя ночью возможно видно, а может рация есть, если разведчик". Сержант установил ментальную связь с пилотом:

— Здравствуйте, вы капитан Ракитин?

— Да, я.

— Я хранитель Глеб, — представился сержант. — Считайте, что везёте меня бортстрелком.

— Узнаю руку командарма, — сказал лётчик, — решил перестраховаться. Я бы и сам справился с заданием.

— А в этом никто и не сомневается. Меня здесь нет. И о нашей встрече болтать нигде нельзя, если не хотите познакомиться с особым отделом. А то уже по всей армии болтают о Хранителе Глебе. Теперь о задании. Вам задачу, какую поставили?

— Отыскать два лесочка ночью, при подлёте бомбардировщиков дать две ракеты, одну красную вертикально вверх, над точкой бомбометания, вторую зелёную в направлении бомбёжки. Интервал — две минуты.

— Так вот, товарищ Ракитин, я вам поясню то, что вам ваши начальники не рассказали. Наша цель не бомбить, поскольку такой лес надо полком бомбить, а не шестью самолётами. Наша цель этот лес поджечь. А для того, чтобы этот лес поджечь, он должен быть хвойным. Вы уверены, что тот лес, на который вы укажите, окажется из сосен? Я вот лично не уверен. Он может с таким же успехом оказаться дубовым, грабовым, буковым и просто не загорится. И все наши старания пойдут даром. Вот для этого я здесь и присутствую. Понятно теперь?

— Так точно товарищ Хранитель.

— Уже подошли к границе, вы маневрируйте, не обращайте на меня внимания.

Пилот потянул ручку на себя и поднялся выше. Пошли уже над польской территорией. Убедившись, что Ракитин пересёк границу без происшествий, сержант сказал:

— Я вас покину ненадолго, если что случится, мысленно крикните: Хранитель Глеб, помоги! Я тут же буду около вас и помогу.

— Хорошо, — произнёс пилот, — я вас понял, Хранитель.

Ткачёв достиг Томашува и пошёл вдоль трассы. Самолёт этот он теперь мог найти по ментальной привязке к пилоту. Скорость у аппарата была чуть выше ста километров, и лететь до места, ему было минут тридцать. За это время сержант рассчитывал осмотреть оба лесочка и выяснить, что там находится.

Подсвечивала луна, и островки леса выделялись темными пятнами. Если придерживаться карты, то нужный островок от Томашува был по трассе шестым слева, а затем через два ещё один. Хотя сержант к этим данным относился с осторожностью. Это не снимок со спутника. Карту делали неизвестно когда, и неизвестно кто. Всё вполне могло уже измениться десять раз. И лес мог разрастить, или наоборот — быть вырубленным. Да и топографическая съёмка могла быть не точной. Достигнув нужного места, сержант опустился вниз. Да, несомненно, лес был сосновым. Сосны не лепились одна к другой, деревья были зрелыми, расстояние между стволами достигало пяти — шести метров. Кроны смыкались. Под деревьями стояли танки и машины обеспечения. По лесу петляла дорога, и было вырублено насколько просек. Ветер дул с запада, вдоль вырубок, поэтому они особо распространению огня не помешают. Немцы видно использовали их в качестве дорог, поскольку на всех виднелись следы гусениц, высвечиваемых луной черными поперечными полосками от углублений, вдавленных траками.

"Пожалуй, с полк наберётся, — подумал сержант, облетая лесок. — А вот то, что тылы они рассредоточили по всему лесу, это хорошо. В машинах бензина много, гореть будет хорошо".

Глеб поднялся вверх и полетел к следующему лесу. Этот тоже был сосновым. Так что его первоначальная разведка оказалась правильной. Здесь располагалась мотопехота. Был и батальон танков, но в основном бронетранспортёры и автомобили. Лес был набит более плотно, чем предыдущий. Солдаты спали, где придётся, но много уже было нарыто и блиндажей.

Ткачев поднялся вверх, тысячи на три метров. Облачности не было. Ветер умеренный. Бомбардировщикам ничто не помешает.

Сержант настроился на Ракитина и вышел к самолёту. У-2 уже подбирался к лесу.

— Обе цели я проверил, — сказал пилоту Глеб. — В первом лесочке танковый полк, во втором мотопехотный. Леса сосновые, так что всё пока идёт правильно. В первом лесном массиве имеется три просеки с запада на восток. Ветер дует с запада. В этом же направлении считаю целесообразным указать направление бомбёжки. Вдоль просек быстрее загорится.

— Я понял, товарищ Хранитель.

Ракитин подлетел к лесу, поднялся повыше и начал кружиться, плавно перекладывая ручку.

— Вы как собираетесь обнаружить наши бомбардировщики?

— Визуально и по времени. Первая группа должна подлететь через пять минут, вторая через пятнадцать. Рации у меня нет, — уточнил Ракитин.

— Я сейчас поднимусь на три тысячи, попытаюсь их обнаружить. Вас буду держать в курсе, товарищ капитан.

Сержанту лётчик не понравился — слишком гонористый. Хотя, надо отдать должное, на цель он вышел правильно и вовремя. Обидно, видно летуну, что его подстраховывают.

Глеб поднялся на три тысячи и начал описывать расходящуюся спираль. Самолёты он обнаружил через две минуты, по гулу моторов.

— Самолёты нашёл, — сообщил он Ракитину. — На цель идут правильно. Подлётное время ориентировочно три минуты.

— Можно давать красную ракету, — через минуту сказал сержант.

Красная ракета взлетела. Её увидел не только сержант, но и пилоты, чуть довернув по курсу.

— Ракету увидели, на курс встали, — сообщил он капитану.

Через две минуты в воздух пошла зелёная, прочертив полосу с востока на запад. Бомбардировщики стали вытягиваться в колонну. Створки бомболюков начали открываться. От первого самолёта отделилась бомба, самолет полез вверх.

— Ракитин, уходите в сторону, — предупредил Глеб. — Началось бомбометание.

Второй бомбардировщик сбросил бомбу несколькими секундами спустя, после первого. Остальные ничего не бросали. Они ждали результата. Над лесом вспухло два огненных эллипса, практически примыкающих друг к другу. Сержант счёл, что лётчики отбомбились идеально. На бомбёжку стал заходить третий самолёт. Он летел медленно, и из бомболюка отделялись сто литровые бочки. На высоте примерно сто метров, они взрывались, засыпая лес огненными струями. Что туда намешали химики, сержант не знал, но на боевой напалм походило здорово. Одна бочка ушла за пределы огненного пятна, но лес вспыхнул как порох. Внизу всё горело. Даже был виден жирный чёрный дым, обнимавший языки пламени. Три оставшихся самолета тремя заходами разбомбили не занявшиеся пожаром опушки леса, и группа, степенно построившись двумя тройками, развернулась в сторону границы.

Глеб вернулся к разведывательному самолёту.

— Ну как впечатление, — спросил он Ракитина.

— Не хотел бы я быть на месте этих ребят в лесу, — ответил капитан. Просто жуть!

— Бомбёжки, это всегда жутко, — согласился Глеб.— Особенно ночью и со сна. Летчикам такое удовольствие достаётся редко, а вот пехоте каждый день.

Пилот направил У-2 в новой цели. Долетели за десять минут. Всё пошло по отработанной схеме: Глеб обнаружил бомбардировщики, Ракитин дал две ракеты, самолёты отбомбились. Отбомбились тоже удачно. И второй лесок горел не хуже первого.

Сержант проводил капитана до нашей территории, напоследок пожелал удачи и перекрестил. Хоть человек ему не понравился, но пилотом он был хорошим и мог принести много пользы.

Связался с командармом, доложил об успешной бомбёжке и вполне удачном испытании напалма. Практически удалось уничтожить два полка. Если от них что-то и осталось, то жалкие остатки. Такими темпами у Клейста скоро не останется частей, чтобы бросить в прорыв.

Второй день войны закончился. Наступило двадцать третье июня.

Г Л А В А 16

Было уже два часа ночи, когда сержант добрался до батальона. Люди спали, лишь на вышках несли службу часовые. Сержант сделал круг над территорией, что-то ему не нравилось. Он спустился ниже и прошёл над улочками, выводившими к воинской части. В проулках явно накапливались вооруженные люди. Сержант облетел оба склада, если около склада Рябинина никого не было, то около артиллерийского затаилась группа в двадцать человек. "А зря мы здесь мины не поставили", — подумал Глеб.

— Борис, мигом просыпайся! — разбудил он подопечного. — Поднимай людей, сейчас бандеры нападать будут!

Комбат натянул сапоги, застегнул ремень, толкнул Лукьяненко и побежал будить командиров взводов. Сняв трубку, позвонил в комендантскую роту и штабным, объявив тревогу и готовность к отражению нападения. Всё проделано было в течении одной минуты.

— Боря, около сотни боевиков скапливаются в улочках, про которые мы говорили, и где поставили мины. Двадцать человек будет атаковать склад боеприпасов, наверное, попытаются подорвать, снаряды им не нужны. Заводи две тридцать четвёрки, сажай два отделения Рогова на броню, отправляй к складу. Пусть не забудут войти в связь. Огнев пусть готовит подвижную группу. Доложи коменданту, возможно, одновременно пойдёт по всему городу. Пулемётчиков на позиции, часовым приготовиться к открытию огня.

— Петров и Рогов! Две тридцать четвёрки мигом к складу боеприпасов, взять на броню два отделения пехоты. У склада группа диверсантов в двадцать человек. Приказываю уничтожить! Командует лейтенант Рогов!

— Петров, на КВ следуете к воротам. Возьмёте у Огнева пять человек на броню для охраны танка. Быть готовым выехать с территории и открыть огонь в направление склада вооружений, там скапливается до ста человек бандитов. Всем войти в радиосвязь.

— Пулемётчики занять окопы по расписанию. Бойцам занять окопы и быть готовым к отражению противника.

— Начальнику караула предупредить часовых на вышках.

— Развернуть миномётный расчёт.

— Батальон! К бою!

Отдав команды, комбат вернулся в штаб, позвонил Огневу, о выделении бойцов для КВ и готовности подвижного резерва выехать по команде к любому складу. Потом доложил в комендатуру, прозвонил на всякий случай всем военным абонентам, в том числе в НКВД.

Нападение началось в два тридцать. Танки к этому времени уже мчались к складу. Взорвалась одна из установленных мин, и сразу ночь огласилась криками раненых людей. Часовые не оплошали и со всех вышек запустили осветительные ракеты. Сержант сверху видел, как ударили пулемёты с вышек и из окопов, замаскированных у забора. Сзади склада взорвалась граната. Две группы людей устремились с обеих сторон склада к его входу. Часовые начали стрелять, а затем взорвали установленные мины. В небо взлетели ещё ракеты, и пулемёты заработали яростней, выкашивая два взвода, направлявшихся по кустам к части. Пяток боевиков всё же добежало до ворот склада и попытались приладить гранаты, чтобы взорвать дверь, но перед воротами вдруг расцвел взрыв фугаса и людей смело. Ворота остались целыми.

Комбат дал команду выдвигать танк. Тяжёлый танк лихо покинул ворота, в момент проскочил сто метров забора, повернул за угол и открыл огонь из пушки и пулемётов. Минометный расчёт выпустил несколько мин, накрыв кусты за забором. Корректировать их было некому, бойцы стреляли наугад, но стреляли. Солдаты всё равно представляли, где падают их мины. Единственное, что они боялись, зацепить часового у склада. Глеб пока за подопечного не боялся. Комбат от штаба не отходил, поскольку там была вся связь. Шальной пулей зацепить было не должно. Бандеровцы тоже стреляли. По вышкам и по пулемётчикам. Пули дырявили забор. На правой вышке замолк пулемёт. Начкар тут же бросил туда ещё двоих. Опять полетели ракеты, и пулемёт снова заработал. Самое удивительное, что ни один из нападавших не подобрался к вышкам и не закидал их гранатами. Видно бандеровцы купились, на расхаживающего часового с винтовкой и не ожидали, что на вышках есть более грозное оружие.

Когда же КВ попёр вперёд, оставшиеся бандиты начали разбегаться. Экипаж Петрова щедро поливал их из пушки и пулемёта. Победа была полной. О чём сержант не преминул сообщить комбату.

— Глеб ты узнай, как там Рогов у склада?

Сержант направился к складу. Здесь уже тоже всё закончилось. Танки подошли вовремя, бандеровцы только затеяли перестрелку с двумя парами часовых. Накрыли огнем артиллерии и добили остатки пехотой. К этому складу в принципе можно было подойти только сзади, язык леса подходил на пятьдесят метров. Со всех остальных сторон пустое пространство простиралось на двести — триста метров. Танки и обошли склад с двух сторон, и снарядами изрыли весь лесок. Пяток боевиков забравшихся наверх и пытавшихся оказать сопротивление сбили пулемётными очередями с двух сторон. Красноармейцы прочесали весь участок, собрали восемнадцать трупов. Раненых не было. Кладовщик и часовые были целы.

"Надо будет и здесь мин понаставить", — подумал Глеб. Он сообщил Борису результат и подсказал комбату выслать машину с охраной для перевозки тел. Людей и танки вернуть, возможно, пригодятся в городе.

Михайлов уже приказал развернуть рацию на машине и связался со всеми экипажами. Огневу приказал выдвинуть подвижный резерв и прочесать осторожно местность вдоль забора. Могли затаиться недобитки.

Доложил в комендатуру об успешном отражении атаки. Потом начали разбираться с ранеными и убитыми. На вышке был убит часовой пулей в голову и двое раненых. Зацепило одного бойца из минометного расчёта. Остальные были целы. У штабных, по докладу Кульчицкого, потерь нет. На территории ППД, как доложил сержант Огнева, убитых и раненых не было. Состояние часовых у складов пока неизвестно.

Убитый Костомаров был из взвода Рогова. Боец свою задачу выполнял до конца, стреляя из пулемёта. Раненых Глеб подлечил, и их отправили в медпункт на перевязку. "Что-то мы про каски забыли",— подумал сержант про пулю, убившую часового,— глядишь и скользнула бы в сторону". Это был их недочёт, его и комбата. Хотя ни диверсанты, ни танкисты в касках не воюют, но как командиры должны были сообразить. Глядишь, и уберегли бы бойца.

— Боря, надо будет каски на всех бойцов получить, — сказал он комбату.

— Каски утром получим, если на складе есть, но Костомарову каска бы не помогла. Я смотрел его, когда с вышки сняли, пуля вошла сбоку головы, почти сзади. Стреляли вон с той стороны, указал комбат на торцевую часть забора.

"А я и не заметил, что оттуда были выстрелы",— укорил себя сержант. Он поднялся вверх и начал внимательно осматривать территорию за забором, откуда прилетела пуля. Два бандита лежали в кустах в двухстах метрах от забора. Глеб опустился пониже и рассмотрел снайперскую винтовку с прицелом. Бандеровцы о чём-то переговаривались. Ждут ещё кого-то по выстрел. Вторая вышка с этой точки не просматривалась. "То-то, у нас на этом углу один убитый и двое раненых", — сообразил Глеб.

— Борис, с этой стороны два снайпера до сих пор сидят. Давай обоих якутов на правую вышку, сейчас минометом пугнём, а они пусть влёт бьют. Ты их наведи на место, а потом к минометному расчёту. И ракеты пусть приготовят.

Комбат скомандовал, и всё быстро сладилось, расчет развернул миномет, Кутагин и Рытгин забрались на вышку. Комбат тоже.

— Боря, пусть боец ракетой подсветит, в двухстах метрах кусточки выступают мысом, они с правой стороны, их не видно. Ты якутам место укажи, а я над ними ветку качну, должны заметить. А потом вниз спускайся к миномётчикам.

Часовой запустил ракету, комбат указал направление цели, якуты качнувшуюся ветку заметили и взяли это место на прицел. Но комбат пока стрелять не позволил, сказал ждать, пока не покажутся и бить наверняка.

Минометчики поправили прицел, установив дальность двести, и выпустили первую мину.

— Дальше тридцать, левее пять, — скорректировал сержант, и новая мина понеслась вверх. Часовой подвесил три ракеты, и всё было видно как днем. Следующая мина разорвалась прямо около куста, бандеровцы не выдержали и вскочили, чтобы рвануть в сторону. Сухо щелкнул выстрел из винтовки, и громко бухнуло противотанковое ружьё, два тела упали и больше не шевелились.

— Ты зачем пулю ценную израсходовал, — спросил по-якутски Кутагин.

— Я деревянной, надо же их куда-то деть, — ответил Рытгин.

— Оба готовы, — прокомментировал Борису сержант. — Утром винтовочку не забудьте забрать.

-Комбат приказал выпустить ещё три мины, увеличив дальность на двадцать пять метров, и растянув их в линию. Мало ли, а вдруг в тех кустах ещё кто-то прячется. На этом бой и закончился. За забором изредка постреливали, это группа Огнева зачищала поле боя.

В три часа позвонили из комендатуры, попросили оказать помощь. До двухсот человек упорно атаковали тюрьму, не зная, что заключённых там уже нет. В тюрьме оборонялся взвод конвойных войск. Назвали адрес и смутно объяснили, как проехать.

Посмотрели по карте, в общем, не далеко . С километр.

— Посылай два танка и Огнева на машине. Добавь туда пару пулемётчиков и снайпера. Всем иметь минимум две гранаты, — сказал Глеб.

Комбат вызвал старшего лейтенанта по рации, с приказом немедленно закончить зачистку и вернуться. Огнев через пять минут прибыл. Комбат добавил ему двух пулеметчиков, Кутагина, показал маршрут. Потом наклонился к нему и тихо сказал:

— Ты Коля, слышал, конечно, про Ангела-Хранителя? Если он на тебя выйдет, не пугайся. Он вас прикрывает.

— Спасибо, Борис! — ответил старший лейтенант и скомандовал по машинам. План города взял с собой. Машина шла первой, два танка за ней. Пушки были слегка повернуты в разные стороны. Люди были готовы в любую секунду открыть огонь.

— Николай, стой, — скомандовал сержант, войдя в ментальную связь с Огневым. Командир роты застучал по кабине и машина остановилась. Старлей сидел в кузове вместе с бойцами у рации. — Через пятьдесят метров выедем на площадь перед тюрьмой. Бойцам прикажи спешиться, один расчет пулемёта оставь охранять машину, пусть держится в тылу. Танки пусти вперёд. Там толпа в человек сто. Пытаются машиной и тросами сорвать решётки в здании. Напротив дом, на крыше дома две башенки, в каждой башенке пулемёт. Один танк из пушки собьёт пулемётные гнезда, второй пусть работает по толпе. Твои пулемётчики тоже, прикрываясь углами домов. Поставь наблюдателей за окнами домов, как заметили шевеление — туда выстрел не раздумывая. Мало, значит пулемётом. Не забывай, вы сверху как на ладони. Одного пулемётчика держи около себя. Давай, командуй.

Старлей скомандовал. Машина прижалась вправо, танки выехали вперёд, бойцы рассыпались вдоль стен и двинулись по улице, вслед за лязгающими по брусчатке тридцать четверками. Вперёд смотрел только возглавляющий шеренгу пулемётчик, остальные наблюдали за окнами. Кутагин вскинул винтовку и выстрелил, тут же передёрнул и выстрелил во второй раз.

Глеб проник в дом, поинтересовался, кого высмотрел в ночи остроглазый якут.

— Убиты двое вооружённых бандеровцев, — доложил он командиру роты.

Танки выскочили на площадь и сразу же открыли огонь, растянувшись в линию, чтобы не мешать друг другу. Огнев выпустил осветительную ракету. Танк сержанта Веселова первым же снарядом разнёс автомобиль, , затем второй. Наводчик только успевал закидывать осколочные снаряды в пушку. Пулемёт бил длинными очередями, выкашивая вооружённых людей. Танк сержанта Касьяненко тоже бил из пулемёта, пока командир наводил орудие на крышу трёхэтажного дома. Взлетела ещё одна ракета. Присоединили огонь два пехотных пулемёта Огнева. Четыре пулемёта на расстоянии сто метров в пространстве, зажатом домами — это страшно. Касьяненко выстрелил, снеся одну башенку, затем снёс и второе пулемётное гнездо. С площади сумели уйти лишь одиночки , вовремя рванувшие в бега, как только увидели танки.

Танки пошли вперед, объезжая площадь справа, не желая месить людские тела. Объехали, зашли в улицы, отходившие от площади с другой стороны тюрьмы, дали несколько выстрелов и пулемётных очередей по замеченным беглецам и вернулись назад.

Глеб наскоро обследовал дом напротив тюрьмы, и два других, выходящих торцами на площадь. Вооружённых людей не обнаружил. К окнам никто не подходил, дураков не было. Опять взлетела ракета.

Бойцы комендантской роты, закинув винтовки за спину, достали револьверы, и пошли добивать немногих раненых бандитов. Жалости ни у кого не было. Внутренний враг, он опасней внешнего, на том хоть форма, а этот бьёт в спину. Они все видели зарезанных танкистов и понимали, что такая судьба может быть у любого, если эта мразь возьмёт верх. Пулемётчики отошли в сторону и караулили малейшее движение.

Через пару минут заскрипели засовы и из здания тюрьмы вышел лейтенант НКВД. Взвод принадлежал конвойным войскам и двадцать второго июня конвойный полк взял несколько объектов города под охрану, согласно приказу командующего шестой армии.

— Лейтенант НКВД Трошин, — представился он.

— Старший лейтенант Огнев, командир комендантской роты тридцать второй дивизии, — откозырял в ответ старлей. — Как вы тут, раненые есть?

— Двое убиты, трое ранены. Патроны на исходе. У вас есть чем разжиться?

— Патронами поделимся. Вызовите лучше десяток бойцов, пусть собирают оружие, за машинами я там пулемёт видел, и вон в тех башенках были пулемётные гнёзда, могло что-то уцелеть. Оружие надо собрать всё, а то подползут, заберут и снова пустят в дело. Ночью то не уследишь.

Лейтенант прокричал команду, и из здания тюрьмы появилось несколько красноармейцев НКВД. Рослые ребята в синих фуражках.

Подъехала машина. Командир роты отдал ракетницу водителю, приказав периодически пускать. Бойцы комендантской роты тоже начали собирать оружие и стаскивать его к входу. Сержант насчитал сто двадцать четыре трупа. Огнев приказал зажечь фары, а то ракет не напасёшься. За двадцать минут управились. Два бойца НКВД притащили исправный пулемёт Дегтярёва — уцелел в одной из башенок. Оружия и патронов набрали много, Огнев дал начатый цинк. Конвойщики, уже отстреливались больше часа, пока пришла помощь. Гранат осталось десяток, а патронов на полчаса боя. Плохо было, что здание фасадом выходило на площадь и имело окна. Если бы ворвались внутрь, перебили бы всех. Пулемёты с дома напротив не давали высунуться.

— Раненых можем забрать, у нас есть фельдшер. Положим в свой медпункт, — предложил Огнев лейтенанту.

Трошин дал команду, и бойцы аккуратно поместили раненых в кузов, бросив на доски два матраса. Один был тяжелым, пуля пробила грудь. Глеб его сразу подлечил, чтоб не умер по дороге.

— Давай, Николай докладывай на ППД, да поехали, может ещё где-то помощь потребуется, — сказал Ткачев.

Огнев связался с ППД, комбат уже все знал, танкисты, пока стояли, успели доложить Петрову, а тот Михайлову. Получив приказ возвращаться, командир роты, попрощавшись с Трошиным, приказал грузиться. Четверо разместились на танках. Добрались нормально.

Г Л А В А 17

Утром 24-го июня Гитлер собрал срочное совещание.

— Господа генералы и фельдмаршалы! Я бы очень хотел разобраться, что у нас происходит на восточном фронте. Если таким же образом мы провоюем ещё десять дней, то у нас просто не останется войск.

Фюрер не собирался никому давать слова. Он собирался высечь свой генералитет, чтобы усиленно думали и действовали.

— Разбираемся по порядку! В семь часов утра двадцать второго июня русские нанесли удар по аэродрому в Жешуве и штабу семнадцатой армии. Штаб там находился всего четыре дня. Самолёты были перебазированы за шесть дней до начала войны. Всё сделано скрытно. Вопрос, откуда русские узнали, что конкретно в этом доме расположен штаб семнадцатой армии? Кто-то может ответить? У вас адмирал Канарис есть что сказать? Нет? Вот в этом вся убогость нашей разведки, в отличие от русской.

На начало войны нам не удалось захватить целым ни одного моста на границе. А где в таком случае наши хвалёные диверсанты? Кто может ответить на этот вопрос? Почему не захвачен ни один мост? Хотя ошибаюсь, сто первая дивизия захватила мост в Перемышле. Точнее ей дали захватить этот мост, чтобы потом его обрушить и расстрелять целый полк немецких солдат, переправившихся на другой берег, артиллерией. Кто будет отвечать за это безобразие?

Дальше пошло ещё хуже. Выдвигавшийся к границе танковый полк 14-й дивизии встретили русские бомбардировщики, и разгромили прямо на марше, причем полк поймали в таком месте, где он не мог рассредоточиться. Вопрос, если наши наблюдатели не обнаружили русские разведывательные самолёты, то кто навёл эскадру бомбардировщиков на нашу колонну? Я уже не спрашиваю, где была наша авиация, которая позволила гибнуть немецким парням. Молчите, Геринг! Авиация что там была, позорно отступила, хотя обязана была биться до последнего самолёта. По крайней мере, если бы эти десять истребителей таранили десять вражеских бомбардировщиков, то пользы от них было бы больше: они бы уже как герои пировали в Вальхалле, а половина танкистов было бы жива.

Идем дальше. Ни одна из дивизий не выполнила плана дня и не продвинулась на предусмотренное планом расстояние вглубь территории противника. Вследствие чего ряд частей оказались в непосредственной близости от линии фронта. Русские этим воспользовались, подтянули артиллерию и ударили по нашей территории. Уничтожены два полка из группы Клейста, то есть, если считать с тем, что разбомбили днем, то три. Вам не кажется господа, что кто-то знает наши замыслы и целенаправленно уничтожает первую ударную группу? При этом артиллеристы уничтожили и группу пикировщиков семьдесят седьмой эскадры, которая находилась на замаскированном аэродроме всего два дня, а перелетала туда фактически ночью. Кто дал русским координаты этого аэродрома? Кто корректировал стрельбу русских артиллеристов, а стрельба велась с корректировкой. Русские не били наобум, по площадям, а стреляли точно в цель. На аэродроме пикировщиков, например, точечными снарядами были выбиты даже зенитки. Кто корректировал и как? Где тот самолёт невидимка, который проводит разведку и наводит на цель?

— Разрешите, мой фюрер, — вмешался Канарис. — Среди войск пятой и шестой армии противника пошли разговоры, что им помогают два русских ангела хранителя, Хранитель Глеб и Хранитель Ткачёв. Может это их работа?

— И что еще говорят русские солдаты по этому вопросу? — заинтересовался Гитлер.

— Говорят, что помогают только храбрым, лечат от ран, и подсказывают, как правильно и лучше воевать!

— Доложите потом отдельно, — сказал фюрер Канарису. А теперь продолжим.

Второй день войны оказался хуже, чем первый. Своими воздушными армадами русские нанесли удары по железнодорожной станции Замостье, по аэродромам в Сталевой Воле, Люблине и в районе Любашува. Сколько у вас всего сожжено на аэродромах самолётов Геринг?

— Сто девяносто восемь бомбардировщиков и сто шестьдесят два истребителя за два дня, мой фюрер.

— Вот видите, господа, русские сожгли у нас больше, чем весь резерв самолётов Генерального штаба. Триста шестьдесят самолётов, за два дня. Это не мы, это они нам проводят уничтожение авиации на земле! Разберитесь с этим, рейхсмаршал! Такого безобразия терпеть нельзя! Пилотов предупредите — драться до конца!

Вчера ночью опять пострадала группа Клейста. Налетом авиации в лесных массивах сожжены танковый и мотопехотный полки тринадцатой танковой дивизии. Русские применили свои ротативные бомбы, что они применяли в Финляндии, и новое зажигательное вещество. Выгорело всё, много техники оплавилось. Полки уничтожены практически полностью.

Фельдмаршала Рунштедта я от занимаемой должности отстранил, вместо него командующим группы "Юг" назначен фельдмаршал Рейхенау. Он же возьмет под свое командование войска шестой и семнадцатой армий.

Неудачное начало войны надо переломить. Поэтому приказываю: Всем ударным группировкам начать активные действия, не дожидаясь, пока пехотные дивизии организуют прорыв. Начать вдумчиво, проработав оптимальные планы и решения. На это отвожу два дня. К исходу двадцать пятого числа граница должна быть прорвана и танковые колонны должны устремиться вперёд, на максимальную глубину. С нами Бог!

Утром Львов было не узнать. Гражданское население сидело по домам, опасаясь оказаться крайними. Город был наполнен патрулями. Части НКВД окружали квартал за кварталом, и проводили обыски. Кое— где вспыхивали перестрелки, которые быстро гасли. Ночью, свыше сорока объектов, оказались атакованы бандами националистов. Вооружённое выступление ждали, и к нему готовились. Упорные бои развернулись в районе электростанции, радиостанции, нефтеперерабатывающего завода, у зданий обкома партии и ряда советских органов. Склады атаковались практически все, крупными силами. Помогли танки трёх разведывательных батальонов, своевременно введённых и замаскированных по подразделениям в различных местах. Танки охранялись пехотой или бойцами НКВД. Убито было свыше тысячи шестьсот вооружённых националистов. Потери среди наших войск тоже были значительными.

Батальон, пережив ночь, утром приступил к работам. С раннего утра, ещё до завтрака, комбат отправил два взвода прочесать поле боя, собрать оружие и тела убитых в одно место. Глеб с комбатом осмотрели действие направленных мин. Результат оказался хорошим. У склада в зону поражения попали восемнадцать человек, на той, что взорвалась первой, с растяжкой, полегло шестеро. На гранате легло трое, и взорвалась одна мина Рябинина напротив окна, уложив двоих. Пять человек старый сапёр подорвал на фугасе, установленном перед воротами, задействовав детонирующий шнур изнутри склада. Оружия собрали полный кузов, тел оказалось сто тридцать четыре. С учетом, восемнадцати, привезенных со склада и убитых у тюрьмы, батальон уничтожил двести семьдесят шесть вооружённых националистов. Для тылового ремонтного батальона цифра была внушительной.

— Пойдём посмотрим раненых ребят из НКВД, сказал Глеб комбату, а потом, садись пиши представление на героев, заслужили.

Своих фельдшер уже отпустил по подразделениям, лежали только бойцы из конвойного взвода. Глеб их ночью, когда сдавали в медпункт, подлечил, заражений не было. У бойца с простреленной грудью рана оказалась самой лёгкой. Пуля прошла навылет, миновав сердце и задев лёгкое. Рана уже подживала. Два других могли остаться инвалидами, у одного был повреждён плечевой сустав, у другого перебита кость предплечья. Нагноения, благодаря вмешательству Глеба не было, но кости надо было править. Была в медпункте маленькая операционная со столом, и кое-какое оборудование. Сначала перевели раненого с рукой в операционную и уложили на стол. Фельдшер прокипятил и протёр спиртом весь инструментарий. Глеб усыпил пациента. Фельдшер сделал крестообразный разрез на руке и начал вылавливать мелкие осколки кости. Потом, по указанию комбата кость сложил и прижал. Глеб наложил руки и держал несколько минут. Затем перекрестил пациента. Кость срослась, и рана начала затягиваться прямо на глазах. Фельдшер, уже видевший подобное, не удивлялся, быстро наложил мазь и перебинтовал, вставив дощёчку, чтобы исключить смещение. С плечом второго бойца возились дольше. Фельдшер наложил гипсовую повязку, запретил десять дней трогать. Руку в предплечье привязали к телу.

Глеб доложил командиру дивизии о результатах нападения. Когда озвучил цифру убитых бандитов, полковник Пушкин даже переспросил:

-Сколько, сколько?

— Двести семьдесят шесть, Ефим Григорьевич! Сейчас проконсультируюсь с НКВД, и будем тела закапывать. Комбат пишет рапорт на поощрение бойцов, особо отличившихся в бою. Солдата у нас убило, пулемётчика Костомарова, стрелял до последнего, снайпер срезал. Хоронить надо. Кладбище в дивизии есть, товарищ полковник?

— Кладбище, то есть, православное отдельно. Оно не далеко, Михайлов должен знать, если не знает, то Кульчицкий в курсе. Там военных наших с десяток похоронено, милиционеров много, бойцов и командиров НКВД. Вы там, в батальоне, готовьтесь, в ближайшее время двигаться будем. Завтра или послезавтра точно. Нужно будет техническое замыкание и группы разведки маршрутов. Приказ соответствующий получите. А как мины ваши, сработали?

— Вполне успешно, товарищ полковник. Тремя штуками двадцать четыре человека завалили. Восемнадцать около склада, и шесть на растяжку попались.

— Я ваших терминов не знаю, растяжка это что? — спросил комдив.

— Растяжка — это просто шнур или проволока. К кольцу от гранаты привязывается незаметная проволочка, или шнурок. Проволочка растягивается и крепится, граната или мина тоже крепится. Усики гранатной чеки разгибаются. Идет немец, споткнулся о проволочку, чеку выдернул, граната взрывается. Сзади склада вооружения мы такую гранату с растяжкой устанавливали — трое подорвалось.

— А в обороне их ставить можно?

— Конечно. Мы часовым у склада установили по мине, шнур провели тридцать метров, бандеровцу как вдоль склада ломанулись, из винтовки то ведь не перестреляешь, бойцы за шнурки и дёрнули — восемнадцать человек за раз положили. Так что в обороне им самое место, что целенаправленно, по скоплению, если мин много, можно растяжку, если есть гранаты — можно гранаты. Растяжки можно и за сто метров поставить и за двести, если конечно танки не пойдут и то все наши растяжки на гусеницы намотают.

— А против танка такую мину можно поставить?

— Можно, но взрывчатки надо много. Не особо выгодно.

— Глеб, а вы не смогли бы провести занятие с нашими сапёрами?

— От этого увольте, товарищ полковник. Сапёрам показывать надо, а не только рассказывать. А как я покажу? Вот создали мы в батальоне сапёрный расчёт, пока показали, рассказали, четыре часа времени ухлопали. Мины они, правда, как освоили, очень быстро поставили (не комбату же их ставить), но обучать пришлось долго, а Михайлову всё на себе и самому показывать. Это сложно, занятие через кого-то проводить. Да у комбата и самого дел полно. А вот занятие с истребителями танков мы проведём обязательно. Как только захватим парочку немецких танков, так и проведём.

У вас, кстати, в мотопехоте такие отряды сформированы?

— Да, подобрали наиболее смелых и физически подготовленных бойцов. Но методики подготовки нет. Обкатали танками, отрабатываем метание гранат и бутылок с зажигательной жидкостью.

— Это тоже не мало. Посоветуйте отработать ещё маскировку на местности, устройство скрытых укрытий, перед позициями роты, откуда танк можно неожиданно атаковать. Обязательно потренируйте пехотные подразделения по отсечке вражеской пехоты от танков. Танк, ведь он силён при поддержке своей пехоты. А без пехоты он просто цель. Для истребителей танков, главная опасность не танк, а следующая за ним пехота. Попробуйте сшить несколько маскхалатов, или маскировочных накидок. Они и для снайперов пригодятся. На материал нашиваются ленточки и петельки маскировочного цвета, все это щедро утыкивается травой и веточками, в зависимости от фона местности, получается хорошая маскировка для человека. А с пехотой ещё раз проведите занятие, что в первую очередь надо на поле боя выбивать лиц командного состава, в фуражках, вооружённых автоматами, имеющих погоны с серебряным отсветом и пулемётчиков. Тогда атаки держать проще. В штыковые атаки ходить не рекомендую, слишком большие потери. Проще из окопа стрелять и гранаты кидать. А вот для рукопашной схватки в окопах очень рекомендую малые сапёрные лопатки. Имейте в виду, товарищ полковник, — пехотинец без лопатки — это половина пехотинца. Он не может вырыть себе укрытие, а, следовательно, боец может использоваться только в наступлении. Надо ваши тыловые службы озадачить, пусть сделают несколько ручных точил, провезут по ротам, да как следует, инструмент наточат. Лопатка затачивается по всем кромкам и с боков тоже. Чтобы можно было рубить, как топором. Если на складах лопаток нет, то надо срочно заказать в округе.

— Вот комбата насчёт точил и озадачьте. Нам надо шесть штук. К вечеру пусть Лукьяненко привезёт. И со склада получит весь остаток шанцевого инструмента: саперные лопаты, большие и малые, киркомотыги, ломы, топоры. Михайлов пусть донесение подробное об отражении крупных сил националистов представит. Награждать людей будем. Пришлю к вам политработника, пусть с людьми побеседует, да ваш опыт до подразделений дивизии доведёт. Люди волнуются, красноармейцы сражаются, а мы в лесу отсиживаемся.

— Есть, товарищ полковник. Ваш приказ комбату доведу. "Инициатива в армии, как всегда наказуема", — подумал про себя сержант.

Глеб комбату приказ командира дивизии довёл. Запасных точильных кругов у старшины оказалось восемь. С ножным приводом решили не заморачиваться. Поставили две шестерёнки от коробки передач, большую и маленькую. Маленькая сидела на одном валу с точилом, к большой приварили ручку. Круг закрепили широкой шайбой, притягиваемой к валу с торца винтом. Поставили всё на станину, сваренную из уголка. Получилось вполне приличное ручное точило. Был даже упор, чтобы опирать инструмент при заточке. Попробовали: боец крутил ручку, камень вращался, затачивалось быстро. Пока делали другие экземпляры, водители заточили себе весь шанцевый инструмент. Сделали упор и с другой стороны круга: затачивать смогли сразу двое, да и кругу защита — не расколется от случайного удара, при опрокидывании станины набок. Сделали семь штук, одно для себя.

Лукьяненко пока получал на складе весь шанцевый инструмент. Набралось почти на полный кузов. Перед обедом, посадив охрану с пулемётом, отправили машину в дивизию. Поесть старшина выделил сухим пайком. Комбат вручил лейтенанту своё донесение на имя командира дивизии.

Михайлов, когда Глеб доложил ему о содержании разговора и приказаниях командира дивизии поступил проще. Вызвал Огнева, Рогова и Петрова и приказал им написать рапорта о действиях их подразделений во время боя. Обязательно указав особо отличившихся командиров и красноармейцев. Дал им час времени. Старшине поставил задачу на организацию похорон убитого Костомарова. Доложил в Управление НКВД и коменданту города о телах убитых националистов. Ему дали команду убитых захоронить. Таких тел по городу сейчас много, похоронная команда не справляется. Вызвал Зарембу, приказал подобрать недалеко место, отрыть общую могилу для захоронения полторы сотни убитых бандитов. Как отроют, вывезти тела сначала с территории, затем из-за забора. Желательно до обеда закончить. Первый взвод продолжал работать на танках, второй занялся изготовлением заказанных точил. Взвод Рогова нес охрану и занимался разборкой и чисткой захваченного оружия. Оружия было много и разного. Всё автоматическое советского производства комбат приказал отдать в комендантскую роту. Огнев был доволен, ему досталось четыре автомата и два пулемёта Дегтярёва. А пулемётов, как известно, мало не бывает. К ППШ, к сожалению, был всего по одному магазину, второго подобрать не удалось. Подбросили ему с десяток пистолетов и револьверов. Манёвренная группа должна быть хорошо вооружена, считал комбат. У Огнева сейчас было по пять пулемётов на взвод и три в манёвренной группе. Из остальной добычи пистолетами и револьверами вооружили все бойцов Рогова. На их долю достались ещё два трофейных немецких пулемёта МГ, плюс к тем, что изъяли из схрона. На взвод сейчас приходилось шесть пулемётов. Трофейных патронов было достаточно. Гранат у нападавших оказалось немного. Собрали десятка два, разных систем. Но Заремба привёз от нефтяников ещё трубы, обменяв металл на пару пистолетов и мешочек патронов, и теперь Миронов усиленно точил корпуса под самодельные гранаты. Пятьдесят штук должно быть на выходе.

Собрав рапорта командиров, комбат с ними внимательно ознакомился и сел писать донесение. Глеб ему помогал.

— Старшину Рябинина обязательно укажи, — посоветовал Ткачёв. — Мужик сумел, не выходя из склада, уничтожить пятерых бандитов, которые пытались дверь подорвать. Да и на мине его у окна, двое подорвались.

Написали за два часа, Маэстро переписал, комбат поставил подпись и печать. Запечатали в пакет и вручили Лукьяненко, отправив в дивизию.

Обед был нормальным, мяса хватило только на суп, каша была с тушёнкой. Отнесли еду и раненым, лежавшим в медпункте.

После обеда комбат построил всех людей находящихся на ППД, кроме часовых и раненых. Приказал прийти даже кладовщикам.

— Сегодня мы прощаемся с нашим товарищем, красноармейцем Костомаровым, павшим смертью храбрых, в борьбе с внутренними врагами нашего государства, поднявшими по указке гитлеровцев мятеж в нашем городе. Погиб простой советский парень из деревни Ново Вологодской области. Он был дисциплинированным воином, имел четыре поощрения от командования части за отличную службу. Он был храбрым и смелым бойцом и до последнего стрелял с вышки из пулемёта, пока вражеская пуля не оборвала его жизнь. Снайперам, убившим нашего товарища, мы отмстили, их нашла смерть там, откуда они делали свои бандитские выстрелы. И так будет с каждым врагом, посягнувшим на нашу Родину!

— Батальон, смирно! — скомандовал комбат. — Головные уборы снять! Почтим память Владимира Костомарова минутой молчания! Тело павшего смертью храбрых красноармейца Костомарова внести!

Стоявший в середине строя между комендантской ротой и батальоном Маэстро заиграл " Мы жертвою пали в борьбе роковой" . Под печальную музыку четверо бойцов вынесло красную крышку гроба, на которой была прибита фуражка с красноармейской звездой, гроб, обитый красным ситцем внутри и снаружи несло шестеро, поставив его на плечи, сзади шёл почётный караул, возглавляемый лейтенантом Роговым. Бойцы шли в колонну по два, чеканя шаг, грозно взяв винтовки с примкнутыми штыками наперевес. Лейтенант держал руку у головного убора. По музыку, рвавшую душу, гроб с телом Костомарова поплыл мимо замершего строя. Женщины, не выдержав, молча, заплакали. Наташа вспомнила, что ещё вчера выписывала этому бойцу документ. Удостоверение красноармейца и сейчас лежало в его нагрудном кармане, куда Глеб распорядился положить и пустую гильзу от пулемёта, закрытую пулей, с запиской о данных красноармейца и его подвиге. Патрон, чтобы не ржавел, обмакнули в краску, и обвязали вощеной бумагой. Крышку гроба положили сразу в кузов стоящего грузовика, а гроб опустили на табуретки, установленные перед строем. Караул перестроился, выстроившись позади гроба, взяв винтовки к ноге. Музыка смолкла.

— Батальон, вольно! — скомандовал комбат. Головные уборы надеть! Можно попрощаться с телом.

Строй рассыпался, и мимо гроба начали проходить бойцы и командиры. Некоторые клали в гроб маленькие подарки, складной ножик, зажигалку, папиросы, иголки с нитками. Солдату всё пригодится.

— Пора, — скомандовал комбат, когда все прошли мимо тела. Гроб подняли и погрузили в машину. Туда же бойцы поставили пирамидку с красной звёздочкой наверху. Пирамидка была выкрашена в зелёный цвет, краска ещё плохо высохла. К ней была прикреплена отполированная медная табличка, на которой было вырезано: Красноармеец Костомаров Владимир Михайлович 1920 г.р. Пал смертью храбрых 24 июня 1941 года. Пулемётчик в/ч 9810.

Приказав Кульчицкому немножко встряхнуть людей после похорон и отправить по местам и на работы, комбат сел во вторую машину вместе с караулом, в кузов которой предусмотрительный Рогов уже положил пулемёт. Старшина сел в машину с телом, возглавляя колонну. Могилу, посланные люди выкопали заранее. Место выбирал старшина. Кладбище было маленькое и не огорожено. Гроб с телом на верёвках опустили вниз. Четверо бойцов начали засыпать, караул дал три залпа из винтовок. Притрамбовали лопатками холмик. Установили пирамиду. Бойцы насобирали полевых цветов, и украсили могилу. Комбат сказал маленькую речь, добром помянув покойного. Несколько слов сказал и Рогов, как командир убитого бойца.

Мало кого в Великую Отечественную хоронили в гробах. В лучшем случае завернут в плащ палатку. Но, если была возможность, всегда хоронили по-человечески. Глеб об этом знал, и помнил.

Г Л А В А 18

К вечеру приехал заместитель командира дивизии по политической части старший батальонный комиссар Чепига. Приехал вместе с вернувшимся Лукьяненко, приехал на броневике и с шестью автоматчиками охраны. С ним были ещё два политработника рангом поменьше. Один начальник дивизионной газеты. Как раз к его приезду курьер доставил десять экземпляров львовской областной газеты "Ленинская молодёжь", со страниц которой улыбались пятеро героев, принявших бой в лесу. Статья назвалась: Они пасли лошадей. Призывала к бдительности и отпору всем проявлениям национализма. Половина текста была взята из боевого листка. Была общая фотография, фотография Попова, и небольшое фото лошадей в стойле. Текст хоть и был на украинском языке, но читался легко. Попов опять ходил героем. Пять экземпляров комбат раздал героям, а пять отдал по подразделениям, чтобы народ знал про своих товарищей. Вот за этой читкой и застал комиссар людей, приехав перед ужином.

Комбата предупредили по телефону, и он примчался к условному штабу. Доложил, как положено. Политработники пошли в народ. Заинтересовались газетой и боевым листком, который комбат приказал не снимать. Зашли и в медпункт. Поговорили с бойцами НКВД. Поздравили людей с успешным отражением нападения украинских националистов. Расспросили о похоронах Костомарова, организация их явно заинтересовала. Борис показал письмо на родину погибшего красноармейца, составленного Маэстро. В нем рассказывалось о самом бойце и подвиге, который он совершил "Бандиты бежали густо, их было много, обстреливали часть из пулемётов, автоматов и винтовок. Подсвечивая в ночи себе цели ракетами, пулемётчик Костомаров стрелял прицельными очередями, уничтожив около тридцати человек. Он не прекращал пулемётного огня по наступавшим бандитам, пока вражеская пуля не оборвала жизнь героя. Владимир Костомаров пал смертью храбрых, защищая нашу страну и советский народ!"

— А куда будете отправлять письмо, товарищ Михайлов? — спросил Чепига.

— На родину, родным, по домашнему адресу, — ответил комбат.

— У вас, что есть адреса всех бойцов? — поинтересовался комиссар.

— Так точно, товарищ батальонный комиссар, — ответил Борис, и, заподозрив, что ему не поверили, приказал: — Маэстро, покажите учет личного состава. Писарь достал из тумбы стола толстый гроссбух с красиво написанной биркой: Учет личного состава войсковой части 9810. Комиссар взял и внимательно пролистал. Адреса действительно были у всех. У детдомовских, значился адрес детского дома и фамилия директора. Напротив фамилии Костомаров в графе особые отметки значилось: Пал смертью храбрых, за пулемётом, в бою с украинскими националистами 24.06.1941г.

— Очень хороший учёт личного состава, — похвалил комиссар. — А почему вы, товарищ командир батальона, назвали красноармейца кличкой "Маэстро"?

— Это не кличка, товарищ батальонный комиссар, — ответил Михайлов, это почётное звание. Маэстро Синий, то есть ефрейтор Синицын, является лауреатом четырёх областных конкурсов виртуозов-баянистов. Он душа нашего батальона и секретарь комсомольской организации, — отрекомендовал подчинённого комбат. — Текст боевого листка тоже он составлял, — добил Борис комиссара. — Даже представителям НКВД понравилось. И по учету личного состава, они себе все графы переписали.

— Надо же, а я и не знал, — задумчиво произнёс комиссар. Ремонтно-восстановительный батальон его поражал всё больше. Он ведь уже прочитал донесение Михайлова, присланное комдиву. И специально решил посмотреть сам на геройский батальон. А заглянув в кузов прибывшей из батальона машины, поинтересовался, для чего привезли точила. Лейтенант ему бесхитростно поведал:

— Лопаты точить, товарищ комиссар. Чтоб немцам головы с одного удара рубить. Комбат сказал, что лучше сапёрной лопатки, для рукопашных схваток в окопах, ничего не придумали. Вот, парочку заточили, бойцам показать, — протянул ему Лукьяненко, отточенную как бритва со всех сторон лопатку.

— А штык что же, теперь в отставку? — усмехнулся Чепига.

— Штык хорош в атаку ходить, товарищ комиссар, а если немец к тебе уже в окопы спрыгнул, то лучше лопатки не найти. Одним ударом отбил, сблизился, второй удар по немцу, — показал Лукьяненко. — Пока он со своей винтовкой в окопе развернётся, наша рота немецкую за пять минут всю вырубит. Её ведь и метнуть можно, — ловко прокрутил лейтенант лопатку и бросил в сосну. Лопатка со смачным звуком воткнулась. — Хорошее оружие, — оценил зам комбата саперный инструмент. — Наши пехотинцы уже тренируются. Комбат показал им несколько приемов, теперь не подходи, всех на лапшу пошинкуют.

Батальонный комиссар был не глупым человеком. Батальон Михайлова явно выделялся среди остальных подразделений дивизии. А когда он побеседовал с начальником особого отдела и узнал, что в батальоне изобрели связную антенну, увеличившую дальность связи почти втрое, изготовили мину направленного действия, судя по донесению весьма эффективную, то решил сам познакомиться с этим подразделением. Тем более повод был: из штаба фронта пришёл приказ о присвоении очередных званий Михайлову и Лукьяненко. Комиссар привёз новые петлицы.

Пункт постоянной дислокации дивизии его поразил. Правильно сказал комдив — это была маленькая крепость. Грозные сторожевые вышки, чуть заметное шевеление пушки БТ в направлении их броневика — наводчик просто поправил прицел, многочисленные окопы и пулемётные гнёзда. Да и сломанные танки были расставлены не просто так, а выставлены на свои позиции. Имелись щели и укрытия. Даже разбитый бомбой штаб уже не был кучей битого кирпича, а выделялся только пятном бетонированного пола. Кирпич был складирован, мусор вывезен, а вещи и документы, по докладу Кульчицкого перенесены в выделенное помещение. Все службы, оставленные на ППД, в меру сил работали. Даже магазин военторга работал в установленное время. Правильно комдив хвалил комбата, хвалил за дело.

— У вас, когда очередное построение батальона, — спросил Чепига.

— В двадцать два часа, — товарищ комиссар, — пояснил Михайлов, перед отбоем. А сейчас по распорядку ужин. Я приглашаю вас и приехавших с вами командиров и бойцов поужинать с нами.

— Ужин это хорошо, — согласился комиссар. — Ремизов, — обратился он к сопровождавшему его автоматчику, — распорядись, чтобы всех наших собрали к штабу ремонтного батальона. Ужинать будем. А после ужина, товарищ Михайлов, я бы хотел, чтобы вы построили весь батальон, кроме караула.

— Слушаюсь, товарищ батальонный комиссар.

Ужин прошёл хорошо. Каша гречневая с тушёнкой была просто объеденье. Помимо сухарей, старшина выдал к чаю галеты. Молодые зубы весело хрумкали и то и другое. Прибывшее начальство усадили за столы, выдав каждому по алюминиевой миске с кашей и ложке. Каши было положено от души. Потом поставили по кружке горячего чая с сахаром. Комиссар обратил внимание, что некоторые бойцы подходили к повару и тот щедро наделял добавкой. Питание у Михайлова было поставлено хорошо. Все бойцы были при оружии, никому не пришло даже в голову отставить в сторону винтовку. Такого от тыловой части комиссар не ожидал. Дисциплина здесь была не высоте. Даже у повара, который раздавал из котла кашу, висела винтовка за спиной. А белый колпак, который заставил одеть старшина, всех политработников привёл просто в восторг. Поели дружно, за пятнадцать минут. Комбат подозвал командиров взводов, отдал приказание, и батальон в течение одной минуты построился. Построился где обычно: правофланговый напротив штаба. Никто не искал своего места, всё было привычно. Порядок построения был определён раз и навсегда. Лейтенант Лукьяненко, два писаря, затем три взвода ремонтников, танковый взвод и взвод охраны. Обычно строились в две шеренги. Так сейчас и стояли. Комбат доложил, что батальон построен и встал чуть сзади справа от комиссара.

Батальонный комиссар сказал маленькую речь, поздравил командиров и красноармейцев с успешным отражением атаки авиации противника, неоднократным отражением нападений вооружённых бандеровцев. Сказал, что батальон принёс огромную пользу дивизии, отремонтировав в короткие сроки неисправные танки и автомобили. Отметил и транспортировку орудий к границе, которые сейчас ведут бой, и чёткую работу технического замыкания на марше и своевременную эвакуацию сломавшейся техники.

— Командование Юго-Западного фронта и командование шестой армии оценило храбрость, умелое командование подразделением и самоотверженную работу командиров.

— Лейтенант Лукьяненко!

— Я!

— Ко мне!

— Приказом Командующего шестой армии вам присвоено воинское звание "старший лейтенант"! — Комиссар вручил петлицы и пожал руку. — Поздравляю!

— Служу трудовому народу! — прокричал, развернувшись к строю, Юрий Викторович. Бойцы дружно захлопали. Заместитель командира батальона вернулся на своё место.

— Старший лейтенант Михайлов! — чуть развернулся комиссар к комбату. — Приказом Командующего Юго-Западного фронта вам присвоено воинское звание "капитан! Поздравляю!

Борис громко и внятно прокричал: — Служу трудовому народу! и получил новые петлицы со шпалой. Аплодисменты просто взорвали стой.

"А его здесь любят", — подумал комиссар. Простившись с батальоном, он дал команду на отъезд. Поездкой он был доволен. Один экземпляр газеты попросили для штаба дивизии. Его, естественно, дали. Комиссар многое увидел и узнал про этот батальон. Это было дружное сплочённое подразделение с крепкой дисциплиной, уважавшее и любившее своего командира. Это был батальон победителей. Комиссар это почувствовал.

Когда политотдельцы уехали, Михайлов распустил строй, предупредив, что построение перед отбоем как обычно. Первым, конечно, поздравил своего подопечного Глеб. Потом подошли все командиры взводов, а потом пошли бойцы. Все хотели назвать своего командира новым званием "Капитан". Комиссар действительно не ошибся, народ комбата уважал и любил. Через десять минут, застеснявшись поздравлений, Борис ушёл к себе.

Петлицы были обмотаны бумажной ленточкой, на которой штабной писарь красиво вывел номер и дату приказа.

Г Л А В А 19

— Не вздумайте обмывать с Лукьяненко, — предупредил Глеб. — Мигом донесут. Зови зама, и давайте перешивайте петлицы. А лучше Наталье отдай, она тебе мигом пришьет. Тебе возни меньше, а ей приятно. Видишь, всё время в канцелярии крутится, вместе с матерью домой не пошла. Тоже поздравить хочет, но стесняется. Молоденькая совсем. Была бы постарше, уже давно бы тебя на себя уложила.

— Скажешь ты тоже, Глеб. Тебе стыдно должно быть.

— Ничего человеческое нам, Хранителям, не чуждо. Мы же не ангелы целибат блюсти. А половые отношения между мужчиной и женщиной — это естественно. У меня вот трое детей. Два парня уже взрослых в институте учатся и дочка, школу заканчивает. И жена у меня красавица, которую я очень люблю. Американка, правда, но очень надёжная. И крови в ней намешано не меньше чем в русских. Может и русские корни есть, вернусь домой, поинтересуюсь. А у тебя Боря детей пока нет, а должны быть. Если ты после войны будешь всё время на службе пропадать, то и не будет. Поэтому, пока молодой, время не теряй. Ты русский человек, а у русского, детей должно быть много. Нам ещё войн всяких предстоит — не сосчитать. А воины должны рождаться, чтобы землю свою от врагов защищать. Тем более у нас самые красивые женщины. По Европам то, красавиц инквизиция на кострах сожгла, объявив их пособницами дьявола и колдуньями. А у нас в России остались, всем на диво. Да и Наташка, девчонка хоть куда. Так что подумай, и отдай ей гимнастёрку. Маленький шажочек к сближению, но сделаешь.

Боря послушал Хранителя. Мужик, у которого трое взрослых детей, дурного совета не даст.

Он снял гимнастёрку, взял иголку с ниткой и вышел в канцелярию.

— Наташа, солнышко, ты мне не поможешь, петлицы перешить, а то я себе уже все пальцы истыкал.

— Конечно, товарищ КАПИТАН,— выделила она новое слово, словно пробуя на язык. — С большим удовольствием. И разрешите вас поздравить с новым званием, расти вам до генерала!

— Спасибо, — смутился комбат, обстрелянный девичьими глазами, отдал ей гимнастерку, новые петлицы с рубиновым прямоугольником, и скрылся опять у себя.

"А хороша, чертовка, — подумал сержант. — Отличная жена комбату будет".

Узнав новости, пришли старшие лейтенанты Огнев и Кульчицкий. Поздравили Лукьяненко и комбата. Юрке намекнули, что проставляться положено. Комбат услышал намёк и обломал на корню. Выпивать в расположении части было запрещено и не принято. А податься в город, в какой-нибудь ресторан — это оставление части в военное время, вполне можно было под трибунал загреметь. Употреблять военным в служебное время разрешалось по праздникам, точнее не запрещалось. Обмывание званий и наград в их число не входило. С подачи Глеба, комбат их утешил:

— Наверняка скоро, как в финскую, введут наркомовские сто грамм. Да и то, нам может не светить, мы же всё-таки тыловые части. Но, возможно, сначала будут выдавать всем. Вот подводникам, говорят, красное вино всё время выдают. Чтобы кровь лучше кислород по организму переносила. Но это может быть просто слухи. Да мы и не подводники, а в танковой дивизии служим.

Перед отбоем капитан Михайлов уже строил батальон, приведя форму в соответствие с новым воинским званием. Обычно офицеры, получив новое звание, изредка посматривают на новые погоны. Здесь, же, поскольку погон не было, рука, комбата легонько касалась воротника, и пальцы ощущали выпуклость эмалированной "шпалы".

Каждый командир, докладывая о наличии личного состава, с удовольствием выговаривал "товарищ капитан". Два звания, присвоенных в батальоне, это только первые ласточки. Батальон отличился, и это понимали все. Будут и новые звания, и правительственные награды. Не зря приезжал комиссар дивизии, познакомиться с героями.

День двадцать четвёртого июня для батальона закончился командой "Отбой". Все устали, это был не самый легкий день. День первых потерь.

Мать и дочь Рябинины готовились ко сну.

— Мама, я так рада за нашего командира. Видела, какой он бравый, симпатичный и подтянутый?

— Видела, действительно очень симпатичный человек.

— А как его комиссар дивизии нахваливал!?

— Ну, не только его, но и весь батальон.

— При плохом командире не может быть хорошего батальона, — упёрлась Наталья.

— Да ты никак влюбилась, девонька?!

— Он мне очень нравится. С каждым днём всё больше! Он сегодня попросил меня ему петлицы новые пришить, сказал, что весь искололся. Я видела однажды, как он подворотничок пришивает, не мог он себе иголкой пальцы истыкать. Специально попросил! А я думала, он на меня совсем внимания не обращает. Говорит только по делу, и то редко. Всё больше с Маэстро. А я так, присутствую только. Это меня обижает.

— Он занятой человек, доча. Если с каждым солдатом поговорит три минутки, то и день кончится. Не до разговоров ему. У него другие заботы, как людей накормить, от смерти спасти и дело сделать. Вот считай, на нас нападало сто пятьдесят человек. А убит всего один. Ко мне заходили сегодня в магазин штабные, у них связь, они всё знают. В городе очень много красноармейцев, командиров и гражданских убито. Мятеж то по всему городу вспыхнул. Немцы организовали, чтобы изнутри ударить. А видишь, ничего у них не получилось. Задавили его. Теперь обыски проводят. Квартал оцепляют, у всех документы проверяют, кто такой и откуда. С ранеными разговаривала. Они пустую тюрьму охраняли. Берия приказал всех заключённых вывезти. Пусть лучше уголь рубят или лес валят, чем за государственный счёт по тюрьмам сидеть. Рассказывают, двадцать теплушек прислали, всех в одну ночь погрузили и в Киев отправили. Я бойцам бритвенные приборы подарила и зеркальце.

— Я с тобой мама про комбата, а ты про бандюков, — обиделась Наташка.

— Спи доченька. Про Михайлова мы ещё не раз поговорим. А человек он хороший. Правильный. И даст Бог, всё у вас сладится.

Утро двадцать пятого июня началось с бомбёжек немецких позиций. Уже в восемь часов советские бомбардировщики по всему фронту пятой и шестой армии начали обрабатывать немецкие окопы и изготовившиеся к наступлению части. Вылетали маленькими группами по три — шесть бомбардировщиков и бомбили. Отработавшую группу через двадцать минут сменяла другая, первая шла на аэродром для заправки и загрузки бомбами. До десяти утра успели сделать по несколько вылетов. Работали и истребители, но те сначала атаковали, а потом забирались повыше и охраняли бомбёров от вражеских самолётов. Но тех в пределах видимости не было. Пехота радостно приветствовала своих лётчиков. Три дня бомбили в основном только немцы. Наши, если и летали, то большими группами и куда-то далеко. Но видно удачно, потому что налётов немецкой авиации стало значительно меньше. Пошёл слух, что разбомбили несколько немецких аэродромов вместе с самолётами.

Утром политработники зачитали первую сводку Совинформбюро за двадцать четвёртое июня. Отмечалось, что на Львовском, Рава -Русском и Владимир-Волынском направлении в результате ожесточённых боёв, враг так и не смог прорвать укрепления на границе. Воздушные части Юго-Западного фронта нанесли ряд бомбардировочных ударов по аэродромам на территории противника, на земле уничтожено около 320 самолётов. Желая дестабилизировать тыл, немецкие диверсанты организовали, крупное нападение на воинские части, советские и партийные органы в Львове, возглавив собранные отряды из бандитов и украинских националистов. Выступление этих групп подавлено. Отличилось тыловое подразделение капитана М., уничтожившее ночью двести семьдесят восемь вооружённых бандитов.

Утром двадцать пятого июня на территории ППД начался переполох. В шесть утра заработали громкоговорители, установленные на территории. Один был поставлен около гостиничных домиков и многие проснувшиеся люди сами слышали часть информации. Дежурному по штабу, догадавшемуся записать сообщение, комбат объявил благодарность. Всё началось с ударов курантов и первой фразы: Говорит Москва! От Советского Информбюро. Сообщение Советского Информбюро за двадцать четвёртое июня 1941 года.

В течение дня, противник стремился развить наступление по всему фронту от Балтийского до Чёрного моря, направляя свои главные усилия на Шауляйском, Каунасском, Гродненско-Вылковысском, Кобринском, Владимир— Волынском, Рава-Русским и Львовском направлении, но успеха не имел. Все атаки противника отбиты с большими потерями.

На Шауляйском направлении контрударами наших механизированных соединений разгромлены танковые части противника и полностью уничтожен мотополк.

На Городненско-Высковысском и Бресто-Пинском направлении идут ожесточённые бои.

На Владимир-Волынском, Рава-Русском, Львовском направлении противник так и не смог овладеть приграничными укреплениями.

Наша авиация, успешно содействуя наземным войскам на поле боя, нанесла ряд сокрушительных ударов по аэродромам и важным объектам противника на его территории. Военно-воздушные силы Юго-западного фронта сожгли на земле 320 самолётов противника, уничтожили семь эшелонов с техникой и боеприпасами. В боях в воздухе нашей авиацией сбито 34 самолёта.

Желая дестабилизировать тыл, немецкие диверсанты, организовали крупное нападение на воинские части, партийные и советские органы в Львове, возглавив собранные отряды бандитов и националистов. Выступление этих групп подавлено. Отличилось тыловое подразделение капитана М., уничтожившее в ночном бою 278 вооружённых бандитов.

В Финском заливе кораблями Военно-Морского Флота потоплена одна подводная лодка противника.

В ответ на двух кратный налёт на Севастополь немецких бомбардировщиков с территории Румынии советские бомбардировщики трижды бомбардировали Констанцу и Сулин. Констанца горит.

В ответ на налёты немецких бомбардировщиков на Киев, Минск, Либаву и Ригу, советские самолёты нанесли удар по военным объектам в Данциге, Кенигсберге, Люблине и Варшаве. Нефтебазы в Варшаве горят.

За 22-е, 23-е, 24-е июня советская авиация потеряла 241 самолёт, многие из них на аэродромах. За тот же период советская авиация в воздухе сбила 161 немецкий самолёт. Кроме того на аэродромах противника уничтожено не менее 400 вражеских самолётов.

— Боря, просыпайся, — разбудил Глеб комбата, — сюда Наташка бежит, случилось что-то.

Комбат быстро встал, успел натянуть сапоги, когда в канцелярию ворвался вихрь.

— Вставайте сони, — восторженно кричала девчонка. — Про наш батальон по радио передали!

Двери открылись, из комнат на крик высыпали командиры. Поднялся и Маэстро, ночевавший в штабе, на широкой лавке, сколоченной бойцами. Прибежал начальник караула.

— Про наш батальон по радио передали из Москвы, — уже спокойнее сказала девушка, — сержант Фролов всё записал. А я сама слышала по тарелке!

Комбат отправил Маэстро к штабу, переписать текст и размножить в двух экземплярах. Один вывесить у штабных, второй в батальоне. Чтобы народ знал, что на фронте творится.

— А ведь это не очень хорошо, Боря, — высказался Глеб. — От комиссара наверняка наверх пошло, неоткуда больше. Ни комдив, ни командарм такой глупости бы не сделали. Тебя теперь срочно надо из Львова убирать. А мы тут, вроде, почти прижились. Сейчас тебя и бандеровцы будут разыскивать, и для немцев зацепка есть. Наверняка поинтересуются, что это за тыловое подразделение такое, сумевшее две роты боевиков выбить. У националистов ведь тоже наверняка хлопцы были, которые у немцев обучались. Хотя это может быть и к лучшему. Комдив говорил, что будет батальон поближе к дивизии подтягивать, я тебе передавал. Вот и сменим дислокацию.

— Прикажут, переедем на новое место, — согласился Борис. — Не знаю только что со старшиной Рябининым делать. В такое время семью разделять негоже.

— У тебя что, в штате один старшина?

— Да нет, четверо, на каждую роту. Но рот тех пока нет.

— Поставь его на любую должность. Это роли не играет. Он старый солдат и дело себе всегда найдёт, тем более сапёр. А вместо старшины, назначь на склад кого-то из штабных, а ещё лучше из комендантской роты. Чтоб повышение для человека было. Пока склады не вывезут, их всё равно охранять будут. Штабных то тоже могут в лес забрать. А кладовщиков и охрану оставят обязательно. Да и мин надо ещё наделать штук двадцать. На склады надо для часовых новые установить, на тот и другой склад. Ну и Огневу одну на всякий случай оставить, он проникся и просил пяток ему дать. Тоже чувствует, что скоро один на ППД останется. Будут люди у него через день в караулы ходить. Один взвод на хозяйстве, один в карауле. Постов то у них прибавится. Взрывчатки надо у Рябинина ещё получить. На десять мин, что мы изготовили, ушло восемь килограмм. На гранаты из труб семь килограмм. Если двадцать мин ещё сделаем — ещё шестнадцать килограмм изведём и останемся на бобах. А взрывчатка на войне всегда дефицит. Каски старшина нашёл на складах?

— Пятьдесят штук всего.

— Пехоте надо обязательно всем выдать, командирам, чтоб пример показывали, остальные в первый взвод, — посоветовал Глеб. — Женщинам в первую очередь и Маэстро не забыть. А там посмотрим. Наверняка их вывезли. Не могут мотострелки быть без касок. Разузнаем и потом дополучим. Оружие трофейное, я имею в виду винтовки немецкие, надо сдать на склад, может, кому пригодятся. Пистолеты и револьверы раздать людям. Пусть лучше каждый при себе имеет. Кобуры запросить у Рябинина. Патронов тоже создать запас. Чтоб было. У кладовщиков курева побольше выпросить, не дадут — выменять. Предложив те же винтовки или пистолеты. Старшине надо две повозки достать для лошадей. Бочку водовозную с насосом забрать, кухни естественно тоже. Продукты согласовать с командиром дивизии, на сколько суток здесь забрать, остальное уже там получать будем. Пока ты здесь начальник, надо получить всё по максимуму. Даже пара палаток запасных не помешает. Грузить нам всё это есть куда. В три "Ворошиловца" и слона погрузить можно. Кстати, один из них надо бочками с топливом забить, для танков и автомашин. Петрову скажи, пусть второй боекомплект для танков в автомобиль грузит. У старшины склад большой. Дай ему приказ, чтоб собирался потихоньку. Что не надо пусть здесь оставит. Вещевое всё надо обязательно погрузить. Винтовок с десяток немецких тоже оставь, вдруг пополнение дадут. Мобилизацию наверняка ведь объявили.

Давай, Боря, потихоньку сборами займись. Времени нам могут и не дать.

К обеду старшина Рябинин уже числился в батальоне на должности старшины. Кондрат Иванович был доволен, будет вместе с семьёй. Надел медаль "За боевые заслуги", памятуя, что встречают по одёжке, и выглядел хоть куда. Производство мин запустили. Борис сразу приставил опытного сапёра к делу. Со склада получили ещё двадцать килограмм взрывчатки и гранатные запалы. Сдали на склад три с половиной десятка захваченных немецких винтовок. Николаев подогнал к своему складу два автомобиля и начал погрузку. Махорку и палатки на складе получили, а вот с повозками вышла неувязка. Их не было. Комбат пришёл к решению, что лошадей придётся оставить в конюшне. Но Глеб его отговорил, сказав, что лошадь бензина не просит, а везёт себе, и везёт. Корми, да ухаживай.

Позвонили на ППД восьмой дивизии. Повозки у них на складе были, но за две повозки просили автомобиль не ходу. Машину было отдавать жалко, да и пока незачем. Комбат подозвал сержанта Зарембу. Иван Игнатьевич служил в Львове с тридцать девятого года и знал много всякого народа. Тот пошушукался с Николаевым, взял пять бойцов для охраны и уехал. Приехал через час, договорившись на две пароконных телеги на резиновом ходу. Что там дал ему старшина со своего склада, комбат не интересовался. Но через полтора часа телеги стояли во дворе батальона, и около запряжённых лошадей сиял счастливой улыбкой Попов. Лошади недовольно фыркали — отвыкли от тягла. Володя их всячески умащивал, давая сладкую морковку и что-то им объясняя. Единственный недостаток был тот, что лошади не могли держать скорость колонны. Теперь, для перегона к новому месту, старшине на повозки надо было сажать охрану.

Командир 32-й танковой дивизии, полковник Пушкин, переговорив с командующим, вызвал к себе старшего батальонного комиссара Чепигу.

— Дмитрий Георгиевич, я хотел поговорить с вами по одному щекотливому вопросу. Сейчас имел неприятную беседу с командующим. Мне приказано объяснить вам положение дел, и вменено в обязанность, контролировать своего подчиненного, то есть вас. Поэтому довожу до вас некоторую информацию, не подлежащую разглашению никому, я подчёркиваю — никому. В нашей армии имеются тайны особой государственной важности. Сохранение сведений и допуск по ним определяет товарищ Сталин. Контролирует товарищ Берия. Вы к этим тайнам не допущены и о них не знаете. Но, составляя свои политдонесения, частично раскрываете эти тайны для вышестоящих штабов, в которых имеются пока не выявленные шпионы и предатели. Поэтому мне приказано контролировать то, что вы представляете по своей инстанции, вычёркивая из ваших донесений те моменты, которые могут нанести вред. С Членом Военного Совета армии командующий аналогичную беседу провёл. Я же просто не желаю, что бы вы подставили себя и меня. В Кремле шутить не будут. Поэтому все черновики донесений мне на стол. И без обид, пожалуйста, Дмитрий Георгиевич. Меньше знаешь, крепче спишь.

— Я понял, Ефим Григорьевич, — сказал старший батальонный комиссар и вышел. Что-то они в последнем донесении написали не то, что надо, если уж командира заставили проводить с ним воспитательную беседу.

— А может это связано с батальоном Михайлова? — подумал комиссар. И ему сразу стало жарко. — Точно, как я сразу не догадался?

Они отправили эти сведения по инстанции в Главное управление политической пропаганды Красной Армии, а те, воткнули в сводку Совинформбюро и на всю страну прославили комбата, которому по непонятным причинам такая известность не нужна.

Чепига не стал звонить, а сам прошёл к редакционной машине.

— Статью о капитане Михайлове снять, — приказал он редактору дивизионной малотиражки. — Если начали набирать, набор рассыпать. Заменим другой статьёй, о подвиге бойцов комендантской роты старшего лейтенанта Огнева. Текст вам через полчаса принесут. А старый текст давайте сюда.

Редактор, вернув листок, сказал:

— Хорошо, товарищ комиссар. Всё сделаем. Через полтора часа будет готов пробный оттиск.

Г Л А В А 20

Если исходить из географического положения, то Львовская и Волынская область были единственным местом для успешного прорыва танковой группы Клейста на территорию Украины. Севернее лежали Пинские болота, южнее — Карпаты. Уже на юге Львовской области имелись вершины высотой 1400 метров. Сам Львов стоял на Львовской возвышенности, к северу тянулась Волыно-подольская, состоящая из двух плато с максимальной высотой 473 метра (гора Камула). Практически это была равнинная, слегка всхолмлённая местность. Между Волынским и Подольским плато была низменность, носившая названье Полесье. Практически магистраль, ведущая от границы: Устилуг, Владимир-Волынский, Луцк, Ровно, Новоград-Волынский, Житомир проходила по правому краю Полесской низменности. К северу от неё тянулись леса, перемежаемые болотами, переходящие в Волынское плато.

Для наступления на Киев немцы могли использовать пять прекрасных шоссе, выходящих с территории Польши в районе Любомля, Устилуга, Равы-Русской, Краковца, Перемышля. Самое северное шоссе проходило через Ковель и Коростень. Второе шло от Устилуга на Луцк, Ровно и Житомир. Три последних вели к Львову.

Львов представлял собой крупнейший транспортный узел на западе Украины, откуда шли шоссейные дороги во все стороны. Имелась однопутная железная дорога с пропускной способностью 24 пары поездов в сутки. В Ковеле, Киверцах, Ровно, имелись крупные железнодорожные узлы, соединяющие ряд городов приграничных областей. Три бронепоезда группы армии "ЮГ" стояли наготове. И если бы не взорванные железнодорожные мосты на границе, то бронепоезда уже бы поддерживали германские пехотные части после переустановки колёсных пар на более широкую русскую колею.

С точки зрения обороны, местность тоже была вполне пригодна для её организации. Надо отметить, что по территории Львовской и Волынской областей проходит Большой Европейский водораздел, который разграничивает бассейны Балтики и Чёрного моря. Большое количество рек и притоков, идущие в меридиональном направлении при наличии топких берегов и илистого дна являлись прекрасными рубежами обороны при наступлении противника с запада. На всей этой территорией немцам нужно было дорожить каждым уцелевшим мостом. Реки Западный Буг, Припять, Турья, Стоход, Стырь, Иква, Горынь, Случь и все северные притоки Днестра создавали необходимость форсирования водных преград и устройства мостов. Что никак не способствовало быстрому наступлению при условии организации на всех этих рубежах устойчивой обороны. Юго-западный фронт уже подтягивал дивизии второй очереди и переправлял железной дорогой мех корпуса, создавая вторую линию обороны позади сражающихся частей пятой и шестой армии. Штаб фронта перебрался из Киева в Тарнополь (Тернополь).

Командир дивизии, а следом и командарм, долго думали, куда переместить батальон Михайлова. Хотелось иметь его недалеко от места ведения боевых действий, на узле дорог, в тоже время, чтобы батальон ни в коем случае не попал под случайный прорыв немцев. Место определили севернее Лопатина в лесном массиве. Массив стоял на пересечении дорог Радехов -Лопатин — Броды и Буськ — Берестечко, позволяя батальону перемещаться в разных направлениях, а при необходимости отойти на восток. Чтобы занять предписанный район, предстояло совершить марш на восемьдесят пять километров. Приказ дивизии на передислокацию привёзли два броневика в двенадцать часов. Начало марша определялось в шестнадцать часов под прикрытием истребительной авиации. Окончание марша к двадцати одному часу.

Комбат собрал командиров взводов, старшину и поставил задачи. Народ начал спешно суетиться. Один Николаев довольно потирал руки — у старшины было уже почти всё загружено. Борис приказал Лукьяненко снимать палатки, грузить в машину и отправляться командиром разведки. Выделил ему разведывательную автомашину с рацией, пятнадцать человек Рогова, при двух пулемётах, и две гружённых машины с имуществом. Задача стояла простая: отыскать подходящее место с водой и хорошими путями подъезда для развёртывания батальона с учетом дальнейшей работы по ремонту техники. Обеспечить охрану, развёртывание первоначального лагеря, его маскировку и проводку колонны к месту. Борис считал, что старший лейтенант Лукьяненко вполне справится. Бойцов рассадили по разным машинам и разведка, взяв сухой паёк и воду, ещё до обеда ушла.

Старшина выехал следом в два часа. Накормив обедом, приказав поварам вымыть котлы, залить пустые водой, котёл с кашей оставить на ужин. Выехал на двух повозках, запряжённых лошадьми, с конюхом Поповым и четырьмя бойцами Рогова. На телегах лежали мешки с овсом, немного сена, чтоб мягко было сидеть, еда и оружие. Выехал он с запасом в два часа, не сомневаясь, что колонна его обоз обязательно обгонит.

Старшим на ППД, согласно приказа, оставался Кульчицкий. Борис договорился с ним о связи через рацию Огнёва, в случае неожиданных обстоятельств пообещал прислать людей для помощи. Военторговский магазин загрузил в пустую машину, посчитав, что поскольку части дивизии находились недалеко, то всегда сможет отправить старшую Рябинину для торговли. Бойцам и командирам это будет на пользу. "Военторг приехал!" — это ведь здорово!

К шестнадцати часам колонна была построена и двинулась точно по времени. Впереди колонны шла тридцать четвёрка Петрова, затем КВ-1 на котором ехал комбат, потом три "Ворошиловца". В кузове переднего сидело отделение Рогова, вместе с лейтенантом, во втором везли топливо, в третьем снаряды для танков и снятый двигатель с Т-34. Дальше шли машины с ремонтниками. Через каждых пять машин в колонне стоял тягач Т-34, усиливая оборону колонны своими пулеметами. Тыловым охранением шла ещё одна тридцать четвёрка.

Свой "штаб" и женщин комбат упрятал в ремонтную машины, туда же Маэстро перенёс все бумаги, документы и всю канцелярию, включая стол, стулья и две табуретки. Хотя из кунга ничего не было видно, но зато не попадала пыль. Наблюдать, впрочем, было можно, через три окошечка, сделанных под потолком. Главным здесь был токарь Миронов. Командиры ремонтных взводов ехали в тягачах из тридцать четверок, Заремба сидел в кабине второй ремонтной машины. Пулемётчиков посадили в кузова машин и они напряженно следили за воздушной обстановкой в готовности открыть огонь. В полупустом грузовике грозно ощерился ДШК на треноге. Старшина Николаев торжественно передал его Рябинину, зная, что опытный сапёр мимо стрелять не будет. С ним же ехало сапёрное отделение. Людей по колонне распределили примерно равномерно, за исключением трёх машин с запчастями. Снайперов поставили в голове и хвосте колонны.

Майор Акуленко получил приказ из штаба армии, об охране на марше ремонтного батальона тридцать второй дивизии при передислокации от Львова к Лопатину. Приказ привёз на У-2 тот же капитан, что привозил разведданные по станции и аэродрому в Сталевой Воле. Поговорили несколько минут. Капитан оказался командиром разведывательной армейской эскадрильи.

— Командарм просил передать вам лично, товарищ майор, что на этот батальон не должно упасть ни одной бомбы, не зависимо от потерь вашего полка!

— Что, так и сказал?

— Да. Работать в режиме радиомолчания, место передислокации батальона никому не сообщать, все разговоры об этом вылете пресекать. Приказали сопроводить колонну, вы сопроводили. Этот батальон засветился случайно в Львове, его оттуда убирают. Сводку то Совинформбюро слушали?

— Погоди, так это про тыловое подразделение, которое ночью в Львове три сотни бандеровцев накрошило?

-Вот, вот.

— Я всё понял, — сказал Акуленко. Приказ командующего армии будет выполнен.

У-2 улетел, а командир полка задумался. Ясно, что ремонтный батальон — это только прикрытие. Особо подготовленные бойцы, сумевшие уничтожить ночью значительные силы диверсантов. Таких, только в разведке держат. Отсюда и вся секретность, сообразил майор. А какой-то чудак, на букву "м", про них по радио во всеуслышание. Теперь хочешь, не хочешь, а придётся на новое место их определять.

Четвёрку, которая полетит на вылет, командир полка уже определил. Он сам, со своим ведомым и командир второй эскадрильи. Он молчалив и летает великолепно. Ведомый тоже не болтун.

Взлетели своевременно, к Львову подошли вовремя. Летели на И-16, у них скорость всё же побольше, чем у И-153. Уже то, что колонна тронулась ровно в шестнадцать, добавила майору уверенности, что всё закончится нормально. Чернов забрался на высоту и оттуда высматривал угрозы. Пара Акуленко, выждав пока колонна отойдёт за пределы Львова, прошла над ней, покачав крыльями. Их поняли, ощетинившиеся пулемётами машины стволы убрали. Самолёты были свои и предупреждали о своём присутствии.

Глеб истребители засёк сразу, как только они появились над колонной, и сообщил Борису.

— Две пары И-16. Одна на четырех тысячах идет, вторая внизу крутится. Ну и я за небом присматриваю.

— Меня больше волнует разведка и старшина,— сказал ему комбат.

— Сейчас слетаю и проверю, чтоб ты не волновался.

В принципе, по времени, разведка уже должна была подбираться к району, или даже въезжать в него. Выехали они на три часа раньше, дорога нормальная.

Сержант полетел по дороге на Буськ, миновал старшину, неспешно трусившего на лошадках в двадцати километрах впереди колонны. Транспорта на дороге было немного, но он был. Машины встречались через каждые два-три километра. Пролетев Буськ, повернул юго-восточнее по шоссе на Лопатин. Как он и думал, колонна разведки уже достигла указанного леса. Машины загнали под кроны. Лукьяненко с бойцами , выставив охрану, исследовал лесной массив. Въезда для транспорта было три. Средний, на взгляд сержанта был получше. Кроны почти смыкались, прикрывая лесную дорогу. Имелось две узких поляны для выпаса коней, ручей в ста метрах от шоссе. Технику вполне можно было разместить среди деревьев и замаскировать. Слева проглядывала большая проплешина, длинною с километр, очевидно остатки давнего пожарища. Легко можно было с этой стороны организовать охрану. Подлесок был не слишком густой, позволяя просматривать пространство на десяток метров. Нормальное место. Его старший лейтенант и выбрал. Бойцы начали размечать стоянки машин, вырубая кусты. Для танков и тягачей определили место поближе к шоссе. Всё шло нормально. Сержант облетел лес несколько раз, но посторонних людей не обнаружил. Доложил комбату. Обратно двинулся тем же путём, контролируя дорогу. Что-то его грызло. Какая-то малость, оставившая на сознании след.

Обратно Глеб не торопился, двигался со скоростью километров шестьдесят в час, внимательно осматриваясь и прислушиваясь. Высоту держал метров пятьдесят над землёй, пытаясь выявить то непонятное, что брезжило на краю сознания.

"Вот оно! Кажется здесь!" Сержант почувствовал слабую угрозу, нет, не своему подопечному. Опасность для Михайлова он бы почувствовал ярче и острее. Угроза была его людям, батальону.

Глеб опустился ниже. У поворота шоссе, на опушке, замаскировалось семь человек. Одеты были в форму НКВД. Оружие русское, у всех автоматы ППШ. Ещё трое охраняли центральную группу и вели разведку. Наблюдатель лежал в кустах, у самого поворота, рассматривая дорогу вправо и влево в бинокль. С тыла, двое несли охрану, отойдя метров на пятьдесят, внимательно наблюдая и слушая лес.

"Наверняка немцы, — подумал сержант. — Наши бы не стали выставлять охрану со стороны леса. Если они, конечно, не охраняют какой-то объект".

Глеб опустился вплотную к основной группе, намереваясь послушать, о чём же говорят люди, лежащие в засаде. Лежавшие не разговаривали, трое жевали галеты, остальные настороженно прислушивались. Эта настороженность и выдавала их с головой. От наблюдателя шел телефонный провод метров двадцать, привязанный к маленькому кусточку, скорее даже веточке. Провод неожиданно дернулся два раза, и кустик дважды взмахнул своими листочками. Один солдат тут же пополз вперёд и через полминуты вернулся.

— Командир, со стороны Львова две телеги. Один в фуражке, и четыре бойца, через десять минут подъедут, — доложил вернувшийся от наблюдателя.

— Старшего берём, красноармейцев в ножи. Тела в телеги и в лес, выйдете на шоссе от того просёлка, что в тридцати метрах левее. Карл, ты их построй сначала, чтоб не разбежались. Не вздумай бить со всей силы, тот, которого ты ударил позавчера, так и не очнулся. Курт, наверни глушитель, подстрахуешь. Ну а мы отсюда, из автоматов.

Говорили по-русски. Практически без акцента.

— Понабирают в армию больных, раз ударишь, а он уже готов, — бурчал Карл.

— Это тебе думать надо было своей тупой головой, — услышав бурчание подчинённого, одёрнул его командир. -Ты что по роже не видел, что ему уже давно за сорок пять. А у пожилых болезней всяких тьма. К таким надо с осторожностью подходить, если не хочешь на тот свет отправить.

Сержант поднялся вверх. В пятистах метрах по шоссе приближались две батальонные телеги старшины Николаева.

— Старшина, ты слышишь меня? — установил ментальную связь сержант.

— Слышу Хранитель!

— Откуда ты знаешь, что я Хранитель? — поинтересовался Глеб.

— В батальоне все об этом знают, но чужим никто полслова не скажет.

— Тогда слушай, Пётр Васильевич. Впереди, в четырёхстах метрах, засада немецкой разведки десять человек. С левой стороны шоссе, у поворота. Ты пока прижмись к левой стороне, чтобы они тебя из вида потеряли, сделай вид, что даёшь лошадям отдых. Бойцов в оборону посади. Немцы в форме НКВД. Пусть бойцы стреляют сразу, не раздумывая в любого, кто попытается подойти. Если удастся раненого фашиста захватить, будет отлично. Себя и бойцов берегите. А я пока попытаюсь на них наши истребители навести.

— Сворачивай влево! — приказал старшина Попову. — Отдых.

Телеги свернули к рощице. Вода там явно была, уж больно ярко зеленела листва, может ручей, а может и болотина.

Сержант поднялся вверх, наблюдая, как внизу бойцы быстро завели телеги в рощу, спрятав лошадей, и залегли. Старшина один пулемёт поставил у шоссе, второй сместил левее, взяв под обстрел прогал между рощёй и лесным массивом. Получилось удачно. Батальонных не видно, а немецкая разведка теперь должна выйти на открытое место и подставиться.

Глеб поднялся выше, заметив пару истребителей, пошёл на них. Батальонной колонне до этого места надо было пройти ещё километров десять, столько же примерно и до Буська.

— Майор, ты меня слышишь? — подобравшись к "ишачку" спросил Глеб. Тот завертел головой в разные стороны, силясь понять, кто же его позвал.

"А мужик видно геройский, — подумал сержант, заметив на гимнастёрке лётчика несколько орденов. Сколько их там, он сосчитать не мог, из-под лямки парашюта виднелось два. Но ясно, что не меньше трёх.

— Не верти головой, меня всё равно не видно. Я — Хранитель Глеб. Слышал, наверное.

— Про Хранителя слышал, но не встречал.

— Считайте, что встретили. Вы ведь батальон ремонтников сверху прикрываете?

— Это секретная информация.

— Вы видели две телеги впереди колонны? Это телеги тоже из этого батальона. Телеги старшины я с шоссе согнал, поскольку немецкие диверсанты устроили засаду и хотят пленного взять. Их десять человек. Надо по ним с воздуха ударить, но точно, чтобы по лесу не разбежались. Беретесь?

— Берусь, но меня нужно навести на цель.

— Наведу и покажу. Имейте в виду, они переодеты в форму НКВД, так что не стесняйтесь, этих ряженых надо истребить в первую очередь. Давайте вдоль шоссе в направлении Буська. И ведомого предупредите.

Майор помахал рукой и ведомый встал рядом, крыло к крылу. Что там ему показывал майор, Глеб не понял, у летчиков были свои знаки. Орать было бесполезно, рёв двигателей всё заглушал.

Акуленко хотел сначала отказаться, оставалось мало горючего. Перед Буськом их должна была встретить вторая четвёрка самолётов. Акуленко планировал вернуться на заправку, а потом сменить прилетевших, перед самым Лопатиным, чтобы самому уже проводить батальон до места. Но телеги были от колонны совсем рядом, и попутная задача, подброшенная Хранителем, была вполне выполнима.

Два истребителя спустились до трёхсот метров, и пошли над шоссе.

— Сейчас дорога поворот небольшой будет делать, диверсанты сидят прямо на повороте с левой стороны шоссе в лесу, десять метров от опушки. А наблюдатель у них, прямо у края шоссе в кусточках. Телеги перед самым поворотом, я в рощицу загнал. Вы целеуказание поняли, майор?

— Акуленко моя фамилия, — сказал командир полка.— А то вы меня всё майор, да майор. А место я понял, и лошадей в рощице увидел.

Майор действительно увидел мысок леса на повороте дороги и понял, где скрываются немцы. Он пролетел ещё пару километров и начал делать разворот, чтобы зайти поперёк шоссе.

— Подожди секунду, я посмотрю, там они ещё или нет,— попросил Глеб, и нырнул к повороту дороги. Наблюдатель был на месте. Шесть человек лежало в засаде. Не хватало радиста и двоих из охраны. Самое интересное, что сержант мельком засёк ещё три грузовика, спрятанных в лесном массиве в пятистах метрах от шоссе, как раз по тому просёлку, что уходил в лес недалеко от поворота.

— Семь человек осталось. Трое ушли. Лежат в том же месте что я и сказал.

— Понял, — сказал Акуленко и, довернув самолёт, опустил нос истребителя для атаки. Вышел он на цель мастерски. Выпустил один РС, и убедившись, что след идёт куда надо, пустил второй. Тут же заработали четыре пулемёта "шкас", выплёскивая ливень пуль. Майор чуть пошевелил ручкой управления, и нос истребителя описал небольшую окружность, рассеивая огненные струи по сторонам и вглубь леса. После этого самолёт взмыл вверх, делая разворот для повторного захода. Следом атаковал ведомый. У него, по оценке Глеба, получилось не хуже. Оба реактивных снаряда вошли в опушку леса, пулемёты дружно прострочили кусты и деревья.

— Погоди, товарищ Акуленко, дай посмотрю результат, — остановил лётчиков сержант. Он опять нырнул к лесу. Куста, где прятался наблюдатель, считай, не было. Один РС взорвался прямо в группе людей, раскидав их в стороны. Какой-то шустрый немец успел вскочить и отбежать на три метра, пока его не сбило пулемётным свинцом. Семеро убитых. Плохо, что ушёл радист.

— Отличная атака, товарищ майор. Семеро убитых. Поздравляю с уничтожением вражеских диверсантов. Жалко радист успел уйти. Я смотрю у вас вся грудь в орденах. Вы кто по должности будете?

— Командир 164-го авиационного полка, — представился Акуленко.

"Надо же, кого командарм в прикрытие определил, — подумал сержант. — Всё о секретности печётся. Хотя бы чего разведке брать языка из нашего батальона? Случайность, или кто-то немцев навёл?"

— Вас как по имени отчеству, товарищ Акуленко?

— Прокопий Семёнович.

— У меня вопрос возник, Прокопий Семёнович. Вам как приказ на сопровождение батальона доводили?

— Доводили лично, курьером.

— Небось, курьер на У-2 прилетал?

— Да, капитан Ракитин.

— Знаю я Ракитина. Летал как-то с ним.

— Там, в глубине леса, я заметил замаскированные автомашины, когда из атаки выходил. Может это немцы захватили наш транспорт, да и разъезжают себе по нашим тылам? — высказал дельное предположение Акуленко. — Если они в форме НКВД, то их даже патрули останавливать на въездах не будут.

"Правильно майор мыслит, — подумал сержант. Это или их машины, или уже успели захватить, пока здесь стоят. Могут вполне ещё люди быть, а не только эти десять человек", — подумал сержант.

— А не могли бы вы, товарищ майор покрутиться около этих машин, чтобы немцы поняли, что обнаружены?

— Покрутиться труда не составит. Но через три минуты смена придёт, и я вынужден буду возвращаться на аэродром, топливо заканчивается.

— Значит, так и делаем, товарищ Акуленко. Спасибо вам за помощь. Удачи вам в бою и всему вашему полку,— перекрестил Глеб командира.

Майор увидел возникшую светящуюся руку и крест, вспыхнувший чуть выше самолёта. Хранитель вышел из связи, а истребитель, как будто став сильнее, радостно завыл мотором, набирая высоту. Майор сориентировался и снизился над местом, где обнаружил автомашины, заложив резкий вираж. Дал несколько кругов, держа минимальный радиус разворота на расстоянии тридцати метров от земли. Ведомый, прикрывавший хвост командира, заметил, как с деревьев осыпалась листва, сорванная потоком от месившего воздух винта ревущего самолёта. Всё живое в лесу попряталось. Три замаскированных автомобиля стали заметнее. Часть маскировки сдуло.

Выполнив порученную работу, пара стала набирать высоту. Вдалеке показались четыре своих истребителя. Акуленко прошел над колонной батальона, покачал крыльями, прощаясь и показывая объект сменщикам. Сверху спустилась ещё пара и командир полка, собрав свою четвёрку, сменив курс, пошёл на аэродром.

После приземления, ведомый, лейтенант Воеводин подошел к командиру.

— Товарищ майор, а это что было?

— Уничтожили группу диверсантов, сделавших засаду на охраняемую нами колонну.

— Я не про это, товарищ майор, я про крест, над вашим самолётом?

— А это, Петя, наш полк благословил Ангел-Хранитель, поблагодарил за удачную атаку, — ответил Акуленко, не желая врать подчинённому. — Но об этом никому ни слова. И про сопровождение батальона тоже. Понял?

— Так точно, товарищ майор, — радостно улыбнулся лейтенант. Вспомнив, что по армии ходили слухи, что тех, кого благословил Хранитель, пуля больше не брала.

Самое интересное, что 164-й истребительный полк, перестал нести потери. Самолёты сбивали, это было, но пилоты возвращались целыми, и даже после ранений быстро возвращались в строй.

Г Л А В А 21

Глеб связался с комбатом. Объяснил ситуацию, и комбат тут же принял меры. Выслал вперед отделение Рогова, усилив его пулемётчиками и снайперами на двух автомобилях. Помощь должна была прибыть через десять минут. Колонна батальона снова тронулась.

Старшина, выждав с десяток минут, приказал набрать во фляги свежей воды, и трогаться. Ясно было, что истребители засаду размолотили. Глеб сказал ему:

— Пётр Васильевич, трое диверсантов ушло, от батальона движется помощь. Место засады осмотрите, оружие соберите, тела все проверьте, может, кто-то ещё жив, документы убитых все забрать. Тридцатью метрами дальше поворота есть просёлок в лес. Выставьте там засаду из пулемётчиков. В лесу обнаружено три автомобиля. Возможно, есть и немцы. Так что внимательно, не подставьтесь.

Старшина начал отдавать распоряжения, а Глеб решил связаться с НКВД. Всё-таки это их дело гонять по лесам диверсантов, а не батальона.

— Егор Тимофеевич, это Глеб. Три минуты свободных есть?

— Конечно, Хранитель, для вас всегда.

— Батальон сейчас совершает передислокацию. В десяти километрах, не доезжая Буська, немецкими диверсантами была выставлена засада с целью захвата пленного. Лётчики, что прикрывали батальон с воздуха, эту засаду уничтожили, но три человека ушло, вместе с радистом. Семеро немцев убито. Переодеты в форму НКВД, все в фуражках. В пятистах метрах вглубь леса пилоты заметили три замаскированных грузовика. Может там ещё кто-то есть. Сможете выслать из Буська подразделение для прочёсывания и поимки? Уж очень меня интересует, почему они собрались пленного брать из нашего батальона?! Если поспешат, то смогу ваших людей навести на след. Да, ещё, наших на ППД предупредите. Часовых могут запросто и днем захватить. Подъедут к складу в открытую на автомобиле для получения боеприпасов и всё, или часовых возьмут, или кладовщика. Пусть Огнев снайперов у обоих складов в засаду поставит, с охраной, естественно, для присмотра за часовыми.

— Спасибо за информацию, Хранитель. Из Буська отряд минут через тридцать приедет. Огневу и Кульчицкому я всё доведу.

Старшина Николаев, выставив заслон на дороге и положив одного бойца в секрет, для охраны с тыла, вместе с Поповым приступил к неприятному занятию обыскивать убитых. Попов переворачивал тела, а старшина тщательно обшаривал убитых и складывал найденные вещи в кучку. То, что это не русские, он понял сразу. На двоих были сапоги не нашего образца, похожие, но не наши. Подошва была пробита медными гвоздиками с квадратными шляпками. А так, обычные яловые сапоги. В карманах попалось несколько вещиц, явно не советского производства. У одного был пистолет, с навёрнутой на ствол толстой штукой. Старшина таких пистолетов раньше не видел, хотя комбат в оружейку натаскал много всяких, в том числе и немецких, и польских. А вот автоматам Николаев обрадовался. Уцелело пять штук ППШ. Из двух разбитых пулями он вытащил уцелевшие диски, может, подойдут кому-нибудь. Хранитель приказал ему уцелевшее оружие забрать, а вещи и документы передать НКВД, которые должны подъехать.

Сержант же пока начал почёсывание леса. Первым делом он направился к машинам. Три грузовика прятались под кронами деревьев в десяти метрах от просёлка. Трёх тонный ЗИС-5 выглядел новым, какие-то вещи были укутаны брезентом у переднего борта. На нём наверняка передвигалась диверсионная группа. Два других автомобиля были полуторками горьковского завода ГАЗ-ММ. Одна старенькая, с кузовом, забитым какими-то бидонами, мешками, ящиками и прочим тыловым имуществом. Вторая поновее, со снарядами для сорокапяток, судя по маркировке. Полуторки явно были захвачены. Охраняли машины двое немцев, причём не из тех, что Глеб видел у шоссе. Тех он запомнил. Покружившись вокруг стоянки, сержант нашёл и тела, захваченных в плен хозяев грузовиков. Допросив, убитых просто сбросили в ближайший овраг в пятидесяти метрах. Хоронить не стали, значит, долго здесь задерживаться не планировали. Лейтенант, сержант и два бойца. Лейтенанта видно пытали долго. Сгоревшее до черноты ухо и красный волдырь на щеке, сказали Ткачёву о многом. На пожилом сержанте видимых повреждений не было. Он лежал скрючившись, прижав руки к животу. Водителёй видно убили сразу, ещё при захвате, ударами ножей. По крайней мере, у того, который лежал на боку, на шее была характерная рана, нанесённая ножом или кинжалом. Немецкая разведгруппа придумала простой, но действенный метод добычи информации. Останавливали проходящие по трассе машины под видом НКВД, брали пленных и выбивали из них нужные сведения. Захваченные машины загоняли в лес.

" А ведь у радиста мог быть плановый сеанс связи, — подумал Ткачёв. — Взял охрану и отошёл в сторонку километра на полтора, два, не дальше. А тут истребители налетели. Наверняка выжидает где-то неподалёку. Сам к месту засады не пойдёт, а разведчика наверняка направит, к шоссе, или к машинам. Ладно, — решил сержант, — этих немцев у машин сами возьмём, а радиста пусть НКВД гоняет".

Глеб поднялся вверх. Как раз подъехала группа Рогова.

— Рогов, вы меня слышите, — спросил сержант, решив включить лейтенанта в ментальную связь. Управляться в батальоне через одного комбата становилось затруднительно. События дробились, их количество увеличивалось.

— Я вас слышу хорошо, Хранитель Глеб.

— Старшину отправляй. Пусть едут потихоньку. Двух человек из своего отряда там оставишь. Одного, чтоб перекрыл просёлок с пулемётом. У немцев есть три исправных автомобиля, могут попытаться прорваться к шоссе. Второго посадишь скрытно охранять убитых и их вещи. Заберёшь у старшины все документы, что он собрал. Боец пусть передаст в отряд НКВД, они должны скоро подъехать из Буська. Сам с людьми пешком направишься по просёлку вглубь леса. В пятистах метрах отсюда три грузовика, с левой стороны дороги. Охраняют два немца. Наша задача взять их в плен. Если придётся стрелять, бить по ногам. Их обязательно нужно допросить. Я буду вас прикрывать и помогу обезоружить. Комбату Михайлову пусть твои люди напомнят, что надо три свободных водителя на немецкие грузовики. Один точно заберём себе в качестве трофея. Если появится НКВД, направлять их прямо по просёлку, но не на машинах. Свои машины поставь здесь, поперёк дороги, чтобы никто не смог объехать. Где-то ещё трое немцев бродят вместе с радистом. Будут вести разведку. Оставленных парней предупреди, чтоб не подставились под ножи. Стреляют пусть сразу, немцы переодеты в форму НКВД. Если всё понятно, Рогов, то действуйте, время не ждёт.

Лейтенант начал раздавать приказы. За пулемётом оставил своего сержанта, чтобы прикрыл дорогу и встретил отряд со стороны Буська. Перегородил дорогу, ведущую в лес. С машинами тоже оставил одного водителя, второго забрал с собой. Выставил секрет для охраны места уничтожения немецкой засады.

Рогов с бойцами передвигался не торопясь, выслав передовой и боковые дозоры. Глеб считал, что немцы в любом случае стрелять не будут, пока красноармейцы на них не наткнутся. Но действия лейтенанта посчитал правильными. Дозоры шли парными. Тем, кто двигался по лесу, приходилось быть особенно внимательным. Особо торопиться им было незачем, а бережёного, и Бог бережёт. Люди шли гуськом на расстоянии пяти метров друг от друга, чтобы не подставиться под одну очередь. Центральная группа с тремя пулемётчиками и одним якутом-снайпером, составляла всего семь человек, включая лейтенанта. Кутагина Рогов отправил в передовой дозор в сопровождении автоматчика, надеясь на его острый глаз и быструю реакцию.

Сержант вышел на связь с комбатом, доложил обстановку и попросил выделить трёх водителей для грузовиков, сказав, что рассчитывает ЗИС-5 из-под диверсантов забрать в батальон. Остальные две машины, с чужим с грузом, придётся вернуть. Борис такой новости обрадовался.

Разговаривая с Михайловым, Глеб тем временем, добрался до машин. Ничего не изменилось, двое немцев терпеливо лежали под деревьями на расстоянии пятидесяти метров дуг от друга, карауля машины. И между ними был опять проброшен телефонный шнур зелёно-чёрного цвета, практически незаметный в траве. Оба могли незаметно подать сигнал, да и тот, кто зацепится за провод, мог себя обнаружить. Видеть, они друг друга не видели, но могли действовать сообща, оговорив сигналы простым подёргиванием провода.

— Лейтенант, остановите дозоры, до противника сто метров, — приказал сержант. Лейтенант отправил трёх человек и дозоры встали.

— Подтянешься к передовому дозору и по моей команде вперёд. Сейчас будет поворот за поворотом в ста метрах машины с левой стороны. С дороги их видно. Первый часовой лежит слева от машин, двадцать метров вглубь леса. Второй за машинами метров на тридцать от дороги. Людей сразу распредели на две группы, кто кого будет вязать, приготовить чем. По дороге бегите бегом. Боковые дозоры пусть туда тоже выдвигаются, слушают лес и прикрывают. Не забывай про трех диверсантов, которые в лесу скрываются. Якутов разумно будет выделить в прикрытие нападающих групп. Если что пойдёт не так, стрелять не раздумывая. Приказы отдай, а я пока пошёл назад, к немцам. Жди моего сигнала, я крикну.

Рогов выглядел весёлым и довольным. Удалось поговорить с Хранителем. Не каждому такая честь достаётся. Только по важному делу. Бойцы это почувствовали и подобрались, готовые ринуться вперёд. Все знали, что Хранитель прикроет и выручит, если ранят.

Глеб решил попробовать усыпить часовых, не пережимая им сонные артерии, а просто гипнотическим посылом. Он поймал взгляд немца и просто приказал: Спи!

Глаза часового заморгали и веки закрылись. Со вторым часовым так не получилось. Глаза закрывались, но потом упорно открывались опять. Открывались медленно, словно преодолевая какую-то силу. Пришлось усыпить его по старому методу, пережав слегка сонные артерии. Сержант поднялся чуть выше, нашёл точку, чтобы видеть сразу обоих немцев и дал команду. Ребята Рогова действовали, как будто отработали эту операцию не один раз. Трое пробежали мимо машин, не останавливаясь, и повернули налево. Трое следующих, добежав до грузовиков секундой спустя, тоже свернули в лес. Один якут белкой взлетел в кузов центральной машины, второй снайпер юркнул на правую сторону дороги, пробежал по опушке тридцать шагов и залёг, держа дорогу в обе стороны под наблюдением. Красноармейцы мгновенно скрутили обоих немцев, завязав рты. В лесу было тихо.

Сержант приказал посмотреть, что там есть в кузовах машин. В ЗИСе действительно под брезентом лежала амуниция группы. Двенадцать маскхалатов, с десяток разнокалиберных стволов, два ящика гранат, немецкий пулемёт с боезапасом, двенадцать десантных ранцев и несколько ящиков всякой еды. Половина её была добыта уже здесь, на советской территории. В тыловой машине тоже было что взять: макароны, крупы, подсолнечное масло, тушёнка, два мешка свежевыпеченного хлеба. Старшина бы от такого богатства, окажись оно у него в руках, удавился бы от счастья. Батальону бы хватило на два дня. В полуторке лейтенанта, кроме снарядов, было четыре десятка противотанковых мин в деревянных корпусах, пять ящиков гранат. Взрыватели для мин до сих пор лежали в кабине.

Глеб показал направление, и бойцы начали перетаскивать из оврага убитых людей. Принесли, положили в рядок, сняли головные уборы. У красноармейца, которого ударили ножом в сердце, в кармане гимнастёрки оказалось удостоверение нового образца. Красновский Герман Романович, значилось в удостоверении красноармейца. Номер войсковой части никому ничего не говорил. Но ребята из НКВД, через комендатуру, разберутся, что за часть, и за машиной наверняка кого-то пришлют.

Сержант вышел на ментальную связь с Николаевым.

— Петр Васильевич, вы там документы смотрели у немцев, а наших документов там не было?

— Да у одного в сумке было командирское удостоверение на лейтенанта, и нового образца на сержанта и красноармейца. Я их там оставил, вместе с планшетом.

— Спасибо, Пётр Васильевич, — поблагодарил старшину Хранитель.

С убитыми и принадлежностью машин определились. Пора поработать с немцами. Глеб начал с первого, который легче поддался на гипноз, приказав оттащить его в сторону и снять со рта повязку.

— Какова задача разведгруппы? Говори! — надавил он на диверсанта.

— Установить местонахождение дивизий четвёртого механизированного мехкорпуса русских.

— Каким образом собирались это делать?

— Наша группа брала пленных подряд на этом шоссе. Всех допрашивали.

— Что удалось выяснить?

— Лейтенант оказался из 81-й моторизованной дивизии. О местонахождении ничего не сказал. Командир рассердился, что убили водителя, поскольку тот схватился за наган. Водитель наверняка бы сообщил, где часть.

— По этому вопросу работают ещё группы?

— Да группа, Гюнтера и Брауншпигеля.

— Где они сейчас и состав групп.

— Группа Гюнтера действует в районе Львова, собирается взять пленных с 32-й и 8-й танковых дивизий. Группа Брауншпигеля работает на шоссе в районе Каменка-Бугская. Численность групп по десять человек, плюс по радисту в каждой группе.

— Ваша группа, куда планировала перемещаться?

— Хотели взять ещё одного пленного и двигаться в направлении Радехова, поскольку лейтенант ехал в том направлении.

— Как фамилия вашего командира группы?

— Штейнер.

— Были ли ещё задания, кроме основного?

— Да. Приказано опросить всех пленных про Ангела-хранителя Глеба.

— Что-то узнали?

— Лейтенант сказал, что как встретитесь, так и узнаете, пиздюки фашистские! Слово "пиздюки" перевести не смогли, брань, наверное. Лейтенант очень изощрённо ругался. Курт даже кое-что сумел записать.

— Курт, это кто?

— Наш радист.

— А куда он делся?

— У него плановый сеанс. Ушёл с охраной ещё до налёта истребителей.

— Когда придёт и куда?

— Этого я не знаю. Он заместитель командира.

Сержант решил, что информации достаточно. "Надо будет сказать, чтобы на лейтенанта представление написали на награждение" — подумал он. — Крепкий был мужик! Пусть земля ему будет пухом! Да возродится он в новом теле!"

Никто не видел, как от тела замученного немцами командира, отделилась лёгкая субстанция и поднялась вверх, затерявшись в голубой дымке воздуха.

Глеб приказал в течение пяти минут обыскать кабину и кузов грузовика, очень тщательно вещи немцев, ища любые документы, записки и прочее. Грузить тела убитых и пленных в машину и ехать к шоссе. Четверых оставить здесь для охраны, остальных бойцов тоже грузить в машину. ЗИС он решил забрать сразу, никого не спрашивая, вместе с экипировкой группы.

— Дорогой товарищ Рогов. Бойцы сработали отлично, вам и им за это спасибо, — сказал сержант. — У шоссе выгрузить тела, передать пленных в НКВД. Бойцы прибывшего отряда могут подняться сюда уже и на машинах. Чтобы обязательно двух водителей захватили. Все найденные бумажки в кузове передать в НКВД. Больше никому ничего не давать. Этот захваченный ЗИС уже числится за батальоном.

— Будет выполнено, Хранитель Глеб, — откозырял лейтенант вроде бы пустому месту. Бойцы даже не улыбнулись. Они уже догадались, от кого получал приказы и кому докладывал их командир.

Быстро всё поверили, погрузили тела, пленных, уселись сами, и машина двинулась к шоссе. На охране оставили одного снайпера и трёх автоматчиков.

— Товарищ командующий, разрешите доложить, связался сержант с Музыченко.

— Что-то случилось, Хранитель? — встревожился командарм.

— Текущий момент, но требует вашего вмешательства.

— Слушаю внимательно, Хранитель.

— При передислокации батальона не доезжая десяти километров до Буська, выявлена разведывательная группа немцев в количестве двенадцати человек. Атакой сопровождавших колонну истребителей, семь человек уничтожено. Силами батальона два человека взято в плен. Вызван отряд НКВД, для поимки радиста и двух оставшихся диверсантов. Получена следующая информация: Задача, поставленная группе — выявить местоположение соединений 4-го механизированного корпуса. Метод работы — остановка на шоссе одиночных машин, захват пленных и допрос. Всего групп, имеющих такую же задачу — три. Командиры групп Штейнер, уничтожен, Гюнтер и Брауншпигель. Группа Гюнтера действует в районе Львова с целью захвата пленных на оставленных ППД дивизий. Группа Брауншпигеля на шоссе в районе Каменка-Бугская. Состав групп — десять человек, плюс радист. Командир нашей группы планировал перемещение в район Радехова. Ими захвачено два автомобиля с грузом, и убито четыре человека, в том числе и лейтенант из 81-й дивизии. Убитого лейтенанта, считаю, следует представить к правительственной награде. Пытали его жутко, но место дислокации дивизии он не выдал. Попутная задача, поставленная группе: при опросе пленных выявить всю информацию, какую они имеют, об Ангеле-Хранителе Глебе. У меня всё, товарищ командующий.

— Я понял вас Хранитель и всё пометил. Меры примем, и по этим группам и по другим тоже. Меня тревожит другое, немцы что-то попритихли. Посты ВНОС докладывают, что к ним подошло до ста двадцати истребителей. Примерно по тридцать самолетов барражируют над двумя районами. Посмотреть бы, что там немцы надумали.

— А это я вам Иван Николаевич и без разведки скажу. Разворачивают танковую группу Клейста. И направление ударов у них всего два: на Устилуг, и на Сокаль. Наверняка Гитлер взгрел своих фельдмаршалов и приказал прорыв границы делать всеми имеющимися силами. А это нам на руку. Мы Клейста уже хорошо пощипали, и на границе ещё спесь собьем. Если не дадим прорваться на нашу территорию, то и не уничтожим. Отойдут немцы, да и всё. И будет эта группа над нами всё время висеть. К нам их надо заманивать и полностью уничтожать.

— Глеб, я бы хотел, чтобы вы завтра, прямо утра сообщили моему штабу о состоянии немецких войск на сопредельной стороне. И командарм Потапов просил того же.

— Хорошо, Иван Николаевич, к шести часам я доведу информацию. А Михаилу Ивановичу к шести тридцати. Устроит вас так? Я к тому, что раньше пяти часов утра ничего не рассмотришь. И давайте всё по науке сделаем. Пусть мне приготовят кроки границы с ориентирами, которые сверху видно и для артиллеристов пригодны, с названиями ходовыми населённых пунктов. И точки красные на этих кроках нанесут, которые особо интересуют, их пронумеровать можно. Начну я от Перемышля войду в связь с вами и начальником штаба, буду вам диктовать, всё что вижу. Там где красные точки, буду доводить подробнее. Планы для себя населённых пунктов приготовьте, возможно, штабы какие-то обнаружатся. Можете Чижова ещё подключить, он весь комментарий запишет. У вас к исходу моего полёта будет вся картинка. Так устроит?

— Вполне, Хранитель. Это будет отлично. Только уточните, пожалуйста, требования к крокам.

Вот тут Глеб задумался.

— Понимаете, Иван Николаевич, мы со шпаргалками обычно не летаем, всё в голове держим. Ограничения такие — вес не более двадцати грамм. Чем меньше, тем лучше. Сделайте пачку ленточек сантиметров пять шириной, сантиметров двадцать длиной. Чтобы я в полёте смог их удержать. На каждой ленточке кусочек границы. Пролечу участок, перелистну страничку и по следующей пойду дальше. Бумагу поплотнее, чтобы не порвало ветром. Вот собственно и всё. Я буду у вас в пять тридцать.

— Мы сделаем такие кроки по всему участку наших армий, от Перемышля до Влодавы. Меня тоже интересует обстановка в районе Сокаля и севернее. А с Потаповым мы уже ВЧ провели, сразу будем в его армию доводить, это и времени меньше займет. И второй вопрос, если немцы завтра начнут, то разведка будет нужна практически непрерывно, на разных участках . Мы, конечно, воспользуемся всем, что у нас есть, но ваша помощь потребуется обязательно.

— Хорошо, — согласился Глеб. — Завтрашний день посвящаем разведке. Есть только одно серьёзное замечание. При отсутствии связи, вы не сможете своевременно управлять вверенными частями, даже если будете знать всю обстановку. Как только разорвётся управление, командиры частей вынуждены будут действовать по своему усмотрению. Это, конечно, приучает к самостоятельности, но отрицательно влияет на решение общей задачи. К примеру, на одну дивизию навалились немцы и вот-вот её сметут. В это время его сосед вполне может отправить свой полк на помощь, но не отправляет, на его участке немцы пока не наступают, но усиленно изображают активность. Дивизию, подвергшуюся удару, немцы сметают, и теперь уже берутся и за соседа и с фронта и с фланга и с тыла. И вроде и виноватых нет: этот не устоял, второй подкреплений вовремя не дал, а две дивизии разбиты. Хотя вопрос можно было решить одним приказом. Мне от вас на этот случай бумажка нужна, Иван Николаевич, примерно такого содержания:

"Приказываю, командирам батальонов, командирам полков, командирам дивизий, выполнить мой приказ, переданный Хранителем Глебом. Командующий шестой армии генерал— лейтенант Музыченко. Всем прочим командирам шестой армии оказывать Хранителю Глебу всемерную помощь в передаче приказов и распоряжений. Подпись и печать". Тогда я у вас Иван Николаевич не только за разведку, но и за связь поработаю. И даже, при необходимости вмешаться смогу. Вы подумайте над этим вопросом. А сейчас, я вынужден заняться батальоном. Отряд НКВД прибыл, будем диверсантов вылавливать. Завтра в пять тридцать, я у вас, как договаривались.

Сержант вернулся к шоссе. Колонна батальона уже прошла, комбат высадил двух водителей, машину диверсантов, поставил в строй, определив ей место после танкетки. Тела и пленных выгрузили. Рогов и его люди пока были на месте.

— Товарищ Рогов, узнайте у старшего лейтенанта имена погибших и запишите их данные, которые удастся выяснить из документов. Сообщите ему, что фамилия командира немецкой разведгруппы Штейнер. Допросом пленных пусть сейчас не занимается. Предварительные данные получены и до командования доведены. Допрашивают пусть уже у себя. Ушёл радист и два человека охраны. Радист — заместитель командира разведгруппы.

Рогов старшему лейтенанту НКВД всё довел, фамилии и все данные погибших переписал. Единственное, что он сделал от себя, то на вопрос старлея, кто допрашивал, склонился и на ухо тихо сказал: — Хранитель. Старший лейтенант Решетников больше вопросов не задавал. Не потому, что он был не любопытный, а потому что, капитан Поршнёв, строго настрого предупредил, чтобы указания Хранителя выполнял так же, как Лаврентия Павловича и лишние вопросы не задавать. Среди работников НКВД пошёл слух, что наркому Берии удалось договориться с русскими Ангелами-Хранителями, и они теперь помогают на всём фронте от Балтийского до Чёрного моря.

Оставив охрану и взяв Рогова, взвод охранного батальона НКВД на двух машинах втянулся в лес. Добрались до грузовиков и там спешились. Глеб же в это время наматывал расширяющиеся круги от стоянки разведгруппы. Обнаружил он немцев в шестистах метрах севернее. На машинах можно было подъехать почти вплотную. Что и сделали. Бой был коротким. Бойцы взяли немцев кольцо и начали его сжимать. Радист, которому Кутагин прострелил плечо, подорвал себя гранатой, рации тоже досталось. Автоматчики отстреливались до последнего, пока не были убиты. Из бойцов ранило двоих, одному пуля попала в голову, уложив наповал. Раненых Глеб чуть подлечил, ранения были лёгкими. Тела убитых, рацию и оружие забрали и двинулись назад. Два водителя, доставленные к грузовикам, машины завели и спустились к шоссе. Через пять минут колонна НКВД, отбитые у немцев грузовики, и машины Рогова тронулись в направлении Буська. Грузовики довели до въездного контрольно-пропускного пункта в город, и оставили на попечение охраны. Водителей забрал Рогов.

Колонну батальона догнали уже перед Лопатиным. Рогов пристроил свои машины сзади. Прошли город и повернули на Радехов. Скоро уже заезжали в лес. Руководил Лукьяненко, расставляя танки, тягачи и машины по своим местам. Сопровождающие истребители приветственно покачали крыльями и ушли к себе на аэродром.

— Боря, — обратил внимание комбата Глеб, — если ты не поставишь задачу на оборудование отхожих мест, то к завтрашнему вечеру, весь лес окажется "заминирован", и каждая "мина" будет прикрыта кусочком газеты.

Комбат засмеялся. Настроение у него было хорошее. Батальон дошёл и встал на место. На двадцать минут раньше срока. Озадачив командиров взводов маскировкой, отрывкой щелей, окопов и отхожих мест на каждый взвод, а поваров приготовлением ужина, комбат попросил проверить старшину, который ещё где-то ехал своим обозом. Пока тылом руководил Рябинин.

Глеб слетал, ему не трудно. Николаев ещё Лопатин не проехал и стоял на отдыхе. Кони, это ведь не машина. Шагом — шесть километров в час, рысью — двенадцать. А другим аллюром запряжённых в телегу лошадей и не пошлёшь. Если желаешь, чтобы они тебя и дальше возили. Были, конечно, опытные кавалерийские части, совершавшие переходы и по сто километров, но после такого перехода лошадям полагалось сутки отдыха, иначе начинался падёж.

— Петр Васильевич, сколько стоять будете?

— Попов сказал, что отдых после семидесяти километров не менее двух с половиной часов. Так что ещё два часа как минимум.

— Здесь осталось километров пятнадцать. Я комбату доложу, что где-то часа через четыре вы будете на подъезде. Вас встретят. Но уже ночь будет, так что осторожней. Еда то, есть для бойцов?

— Едой и водой запаслись, всё нормально. А оружие всегда под рукой.

— Ладно, отдыхайте, и удачи вам, — перекрестил Глеб бойцов.

Вспыхнул крест, и медленно погас. Хранитель ушёл. А в душах бойцов расцветала радость. Хранитель о них позаботился, навестил и благословил.

Люди в батальоне работали до самой темноты. Комбат сделал лишь двадцати минутный перерыв на ужин. Технику замаскировали, щели, и часть намеченных окопов отрыли. Завтра днем уже будут обустраиваться основательно. К ночи развернули палатки, чтобы было, где спать. Народ немножко уже в лесу освоился. Комбат переживал, чтобы не было дождя. На небе собирались тучки. В двадцать два тридцать провели построение и сделали отбой. Караулы на ночь усилили. С нескольких проезжавших машин видели, как колонна втягивалась в лес. А глаза могли быть и недобрыми. Глеб доложил командиру дивизии о передислокации батальона и об уничтоженной группе немецкой разведки и возможности нападения на ППД в Львове. Командир дивизии приказал батальону быть готовым для выдвижения по маршрутам, которые доведут после выхода дивизии и подготовке технического замыкания, готового по команде прибыть в указанный район.

Четвёртый день войны для батальона закончился неплохо. Добавилось немного вооружения, и грузовик. Перебрались на новое место

Г Л А В А 22

Глеб сообщил комбату, что завтра немцы скорей всего начнут решительное наступление, введя в бой все силы танковой группы Клейста. Рассказал, что немецкая разведка пытается вскрыть местоположение наших танковых дивизий, в том числе и тридцать второй. Но наши, скорее всего, будут двигаться в следующую ночь, выходя на позицию для удара. Поэтому завтра с утра, можно под охраной направить выездной военторг в дивизию. Всё равно старшине надо со снабжением батальона определяться. Подарить бойцам и командирам кусочек хорошего настроения. Сдать деньги и распродать товар. На немецкие самолёты над батальоном приказал не реагировать. Немцы просто часто провоцируют открытие огня, пытаясь выявить укрытые части. И летать над ними завтра будут много, немцы подтянули истребители. Поэтому маскировка, маскировка, и ещё раз маскировка. Не забыть закрыть стёкла автомобилей материалом, чтоб не выдали. Под конец сержант сказал:

— Боря, я завтра с пяти утра, целый день, скорее всего, буду работать на линии фронта. Если что, зови сразу, не раздумывая. Люди пусть занимаются обустройством, надо копать землянки и блиндажи для укрытия и проживания. Выставь секреты с телефонной связью. Можно установить несколько растяжек и мин. Продумай охрану и создай подвижный резерв. Держи наготове группу технического замыкания и группу разведки, возможно, придёт приказ их задействовать. Батальон одновременно с замом не бросайте, только в случае крайней необходимости. Твоё место в КВ, для этого тебе командир дивизии этот танк и дал. В общем, береги себя! Я как всегда на связи, для этого здесь и приставлен!

— Спасибо, Глеб я поберегусь.

В пять часов Ткачёв был у командарма. Начальник штаба рассказал ему по крокам, что значат нанесённые значки. Музыченко выдал запрошенное удостоверение, которое сержант пока брать не стал.

— С двумя бумажками, мне не справиться, товарищ командующий, пусть пока полежит здесь. Карманов то у меня, к сожалению, нет, положить некуда.

На каждой разрисованной бумажной ленточке умещалось примерно двадцать километров границы. Были обозначены ориентиры, линии километровой сетки, места разведки. Требовалось произвести разведку на полосе примерно пять километров шириной. Комбриг Иванов заверил, что все тридцать шесть листочков весят восемнадцать грамм. Он вынес кроки из штабного блиндажа, сержант их взял и поднялся вверх. До Перемышля он добирался минут десять, не рискуя сделать скачок прямо туда, помня, сколько энергии требует перенос материальных предметов.

Видно было уже достаточно хорошо. Кроки, что ему дали, были настоящим произведением топографического искусства. Наверняка делал профессиональный картограф и высококлассный чертёжник. Как они смогли проделать такую работу, за столь короткое время, Глеб не представлял. Комбригу Иванову он сразу сказал, что этих людей за их труд необходимо отметить. Всё было нарисовано и написано тушью, надписи читались легко, каждый ориентир был отмечен и расшифрован. Сама же система полоски с нанесённой картографической обстановкой была очень простой. Каждый, кто играл в школе в "Морской бой" и топил корабли, её знает. Двадцать сантиметров бумажной полоски были разбиты вертикальными километровыми линиями на двадцать частей, от нуля до двадцати. Горизонтально полоска делилась на пять частей, обозначенных буквами А,Б,В, Г,Д, начиная от границы. То есть была нанесена километровая сетка, состоящая из ста квадратиков. Каждый такой квадратик имел своё обозначение А1, Б8, Д20 и так далее. Для более точного целеуказания можно было пользоваться методом улитки, когда такой километровый квадрат разделяется мысленно еще на девять квадратиков поменьше, и, начиная с левого верхнего угла, по часовой стрелке, ведётся их нумерация по кругу от одного до восьми и девятый квадратик оказывается в центре. Если карандашом соединить эти квадратики, то получится подобие улитки. Такой метод позволяет по карте определить координаты цели с точностью триста метров.

Сержант поднялся над немецкой стороной Перемышля. Скопления войск в городе не было. Отметка "ноль" проходила по южной окраине города. Ментально связавшись с командармом, начальником штаба и Чижовым из НКВД, писавшим скорописью, Глеб начал диктовать то, что он видел:

— Скопления войск в городе нет. Квадрат за городом, Д минус один, улитка 498, лощина, батальон пехоты, палаточный лагерь. Квадрат Б1,улитка 2, батарея зениток 88миллиметров. Квадрат Б3, улитка 6, штаб, двести метров за центральной кирхой, трехэтажный дом по левой стороне, шесть легковых автомобилей, антенны. Улица ведёт к мосту. Вокруг дома три зенитки эрликон — две на перекрёстках улиц, одна на крыше дома напротив. Квадрат Б5, улитка 2, зенитная батарея 88 миллиметров. Квадраты А5,А6,А7 три линии траншей, заняты пехотой. Квадрат Д6, улитка 8, гаубичная батарея. Квадрат Д7, улитка 9, ферма, две батарее противотанковых пушек на конной тяге, не развёрнуты. Квадрат Б6 улитка 3, квадрат Б7, улитка 9, миномётные батареи. Квадрат Д8, дальше два километра, склад ГСМ. Квадраты А8,9,10, 11, укреплений нет, отдельные сторожевые окопы. Квадраты с 12-го по двадцатый противника не наблюдаю. Местность заболочена.

Первые двадцать километров сержант прокомментировал за десять минут. Дальше пошло веселее. Но за час он сумел пройти всего сто километров границы. Предстояло ещё двести восемьдесят. Это было долго.

— Товарищ командующий, — предложил Глеб. — Давайте, сначала, я пройду самые опасные участки, в районе Сокаля и Устилуга, а потом вы будете заниматься своими делами, а я Чижову надиктую оставшиеся данные.

— Я согласен, — сказал Музыченко. — Но прошу начать с Устилуга, и подключить на связь генералов Потапова и Писаревского. Нам важно немцев в том районе остановить и не дать прорваться. Прорыв должен быть один.

— Я понял, передвигаюсь к Устилугу.

Устилуг небольшой приграничный городок, находившийся в устье реки Луги, впадавшей в Западный Буг. Здесь были мосты и пограничный переход на территорию Польши. Шоссе через Гребешув, выходило на Замостье и Люблин. От Устилуга до Владимира-Волынского было совсем ничего — километров двадцать. А уж от Владимира-Волынского шли дороги на Ковель, Луцк, Львов, как автомобильные, так и железнодорожные ветки. Прикрывал этот транспортный узел Владимиро-Волынский укрепрайон. К началу войны имели вооружение только восемь узлов обороны из двадцати пяти, но командарм-5 успел поставить в необорудованные доты нештатные пулемёты, а кое-где и артиллерию. Перед укрепрайоном вдоль правого берега Буга было оборудовано предполье глубиной от одного до четырёх километров и построены десять полевых батальонных узлов, с траншеями, дзотами, позициями для артиллерии и миномётов. Части прикрытия, занявшие своевременно эти позиции и вели оборонительные бои эти четыре дня. В укрепрайоне, расположенном чуть дольше от границы, дрались лишь отдельные подразделения, в том числе и стационарные доты, построенные в самом Устилуге. Немцы вынужденно наступали на Устилуг, рассчитывая сразу захватить мосты. С севера, реки Золотуха и Турья, намертво перекрывали своими бесчисленными притоками путь на восток. С юга Устилуг частично прикрывали озёра и река Студянка. С запада, городок был прикрыт только рекой Западный Буг, которую немцы форсировали, заняли два небольших плацдарма, но были выбиты обратно. Да и Владимир-Волынский так просто было не взять. Луга своим извилистым руслом и обширными пойменными болотами с запада и юга надёжно прикрывала город от захватчиков. Вот и вынуждены были немцы драться за Устилуг, чтобы пробиться к транспортному узлу по кратчайшему пути. Теперь же, не сумев захватить целыми мосты, они могли ударить и на южном фасе устилугского выступа, в районе Стшижува в направлении на Лудин, а оттуда уже вдоль дорог на Нововолынск или Владимир-Волынский. Волынская область была густо населена, сеть дорог развита, единственное, что могло задержать стремительное наступление немцев — это огромное количество мостов и мостиков, и значительные участки заболоченного пространства. На южном фасе имелась и железная дорога, находившаяся восточнее границы примерно на один километр, ведущая с территории Польши через Устилуг к Владимиру-Волынскому, Ковелю, Червонограду, Львову.

Сержант вошёл в ментальную связь с командованием пятой армии и поздоровавшись, начал доклад:

— Перемещаюсь вдоль границы на север на большой высоте. Из района Томашува движутся две колонны, танковая и моторизованная дивизия. Моторизованная дивизия, длина колонны, ориентировочно, десять километров движется на Раву-Русскую, есть танки. Голова колонны прошла, населённый пункт, снижаюсь, так указатель прочитать не могу, первое слово Любича, второе на Кру, остальное не разобрать, замазано грязью. Скорость колонны примерно двадцать пять километров в час. Вторая колонна, ориентировочно танковая дивизия длина километров двенадцать, голова прошла мимо Щепятина, хвост ещё в Ульгувеке. Движется вдоль границы на Хлопятин в направлении на Сокаль. Скорость двадцать километров в час.

Из района Гребешува движется танковая дивизия, длина четырнадцать километров. Голова прошла, так, прочитал, Марисин. Движется на Долгобичув в направлении на Сокаль. Скорость колонны пятнадцать — двадцать километров в час.

Из Замостья в направлении на Гребешув и Устилуг движется танковая колонна длина десять километров, находятся в том же месте, где мы разбомбили танковый полк. Скорость двадцать пять километров в час. Думаю, неполная танковая дивизия.

Со стороны Люблина движется колонна моторизованной дивизии. Длина колонны десять километров. Голова прошла Пяски, движется на Хелм и Любомль.

По всей границе наблюдается сосредоточение войск. Войска активны, заметны перемещения отдельных подразделений в полосе границы. Мой вывод: Немцы сегодня начнут в течение ближайших часов решительное наступление. Клейст свою группировку развернул и собирается подключить к делу. Прикрытие колонн осуществляют группы истребителей от пятнадцати до двадцати самолётов, всего примерно девяносто штук. Смена самолётов прикрытия пока не производится. Возможно, их можно будет подловить в конце марша на нехватке бензина. По трассе Замостье — Гребешув выставлена зенитная артиллерия, примерно одна установка на километр. Основной удар наносится на Сокаль, возможно Кристинополь (Червоноград). Готов к целеуказанию в районе Устилуга.

— Хранитель, — сказал Музыченко. — Мы вынуждены уйти со связи, чтобы осмыслить результаты разведки и принять меры. Нас сейчас интересует в первую очередь куски границы, где намечаются удары. В районе Любомля, Устилуга, Сокаля и Рава-Русской. Будет правильно, чтобы не терять времени, начать обследовать эти районы с севера на юг. Старший лейтенант Чижов всё запишет.

— Хорошо,— согласился Глеб. Он примерно и предполагал, что так и получится. Начальники, получив направления ударов, должны уже двигать войска, а не заниматься мелочёвкой, вроде артиллерийских и миномётных батарей.

Г Л А В А 23

Двадцать шестого июня батальон поднимался плохо. Люди выглядели уставшими и не выспавшимися.

"Надо было на полчаса позже поднять", — подумал комбат. Но дел предстояло совершить за день без счета, и подъем был сделан как обычно, так же как и отбой. Хотя в лесу темнело раньше, и светлело позже. Может поэтому бойцам казалось, что ещё темно. Михайлов предпочитал придерживаться установленного распорядка дня. После подъема, комбат приказал палатки свернуть. В лесу очень трудно замаскировать палатки, выгоревшие на солнце до белизны. Оставили только новенькую зелёную, полученную взводом Рогова.

Старшина приехал ночью, всё было нормально. Комбата будить не стали. С утра Николаев уже занимался завтраком, вместе с Рябининым. Командиры все спали в одной палатке, женщинам Заремба освободил закуток в ремонтной машине. Старшина получил на складе ещё две лагерных палатки, под медпункт и командиров. Рассчитывая, что из одной сделает маленький склад. Машины с имуществом надо было куда-то разгружать.

Комбату место не очень понравилось. Недостаток был один — лес был густым. Маскироваться хорошо, а охранять — плохо. Это хорошо, что группа разведки, возглавляемая старшим лейтенантом Лукьяненко, расчистила вчера места под стоянку техники, а то бы пришлось ночью вырубать подлесок. Вот ручей был превосходный. Метра два шириной, с песчаным дном и двумя удобными подходами в пятидесяти метрах от расположения. Водой они были обеспечены, и умыться, и обед сготовить и портянки постирать. Они долго с Лукьяненко обсуждали с утра, как организовать охрану. Нужно было делать вырубку, чтобы просматривались подходы. Возможно, и ставить мины, как советовал Глеб. Хотя Борис побаивался того, что свои же бойцы на них и наткнутся. Забудет человек, и готов. Следы от траков гусениц при съезде в лес, замаскировали ещё вчера. Глеб комбату сказал, что их прекрасно видно с воздуха. Да и дороги, ведущей в лес, фактически уже не было. Бойцы пересадили несколько деревьев, закрывая прогал, заметный, со стороны шоссе. С севера, лесная дорога, пропетляв под кронами деревьев, метров четыреста, переходила в две длинные поляны, тянувшиеся на полкилометра. Батальон разместили недалеко от трассы, с правой стороны дороги. Со стороны полян выставили наблюдателя. С юга, с тыла расположения, тек ручей. Вот дальше него и сделали вырубку подлеска, попытавшись создать из срубленных кустов непроходимый завал. За завалом Глеб посоветовал накидать сухих сучьев — ночью будет слышно, если кто станет подходить. Бойцы с удовольствием нарыли десятка четыре ям— ловушек, с установленными на дне торчащим гвоздём, вбитым в деревяшку. Ямки прикрыли сверху и замаскировали. Нормальный человек и зверь, никогда не пойдёт на завал из веток, — объяснил Хранитель, — он его обойдёт, а, если ты враг, то получи подарок. И, желательно, гвоздь ржавый. Но у старшины были только новые сотки. Хотя бойцы надеялись, что гвозди через неделю поржавеют. В лесу было сыровато. Ночью, даже прохладно, и старшина всем желающим выдал шинели. За брёвнами на землянки комбат послал целый взвод и выделил две машины. Лес пилили подальше от расположения, объехав лесной массив по трассе. Лесу заготовили шесть машин, должно было хватить. Пока одни пилили, другие копали. Предстояло вырыть около двадцати ям под землянки, перекрыть их, и замаскировать. Михайлов планировал сделать это за три дня, чтобы не сильно напрягать людей. В первую очередь делали перекрытые щели и рыли окопы, для круговой обороны.

После обеда Михайлов поехал в дивизию. Надо было решить вопросы снабжения, узнать новости и уточнить дальнейшие задачи. Лукьяненко остался старшим. Выехали на трёх машинах. Разведывательной, тыловой, и с товарами военторга. В охрану взяли десяток бойцов Рогова. Ехать было недалеко, водитель машины, на которой была установлена рация, ездил в техническом замыкании и дорогу знал. Комбат ехал в первой машине, во второй Рябинина, замыкал старшина Николаев. В передней и последней сидело по пять хорошо вооружённых бойцов, при двух пулемётах. Комбат, помня, что Глеб предупредил о появлении многочисленных немецких истребителей, назначил наблюдателей за воздухом, приказал взять диски с бронебойными и трассирующими пулями. Не собьют, так отгонят. Хотя двадцать километров он рассчитывал проскочить за полчаса и немецким пилотам на глаза не попасться. Доехали благополучно. Охрана остановила, проверила документы, доложила в штаб и их пропустили.

— Разрешите, товарищ полковник,— обратился комбат к Зимину.— Здравия желаю!

— Рад вас видеть, капитан Михайлов, — оторвался начальник штаба дивизии, от работы. — Присаживайтесь, мне надо ещё пару минут, сейчас Журнал боевых действий закончу, и поговорим.

Борис сел на предложенную табуретку и приготовился ждать, осматриваясь по сторонам. Начальник штаба из палатки перебрался в новый блиндаж, вполне комфортный, но маленький. Практически это был отдельный кабинет. Брёвна на потолке ошкурены, стены зашиты фанерой, развешано несколько карт, закрытых шторкой, сейф, стол, два стула и табурет. Освещался двумя керосиновыми лампами. За дверями блиндажа наблюдал из окопа автоматчик.

— Эту комнату мы специально для встреч с Хранителем оборудовали, — сказал Зимин, откладывая ручку. — Внимательно слушаю, товарищ капитан, с чем пожаловали?

— Батальон, согласно приказа, перебазировался на новое место. Сразу встал вопрос о снабжении, где мы будем получать продовольствие, боеприпасы и имущество?

— Этот вопрос мы с командиром продумали. В Львов вам ездить далеко, да и вывезем мы всё оттуда скоро, будете снабжаться со складов корпуса, это недалеко от Лопатина. Пройдёте к помощнику начальника штаба по тылу, он оформит все документы, там же заглянете к вещевику. Через несколько дней дадим пополнение, человек двадцать, возможно одного офицера. По мобилизации начали поступать призывники. Батальон ваш должен сегодня в ночь выделить две группы технического замыкания, дивизия будет совершать марш вот в этот и этот квадрат, — показал начальник штаба на карте. Соответствующий приказ получите. Состав замыкания — два тягача, машина разведки и связи, машина технической помощи и машина с охраной. Марши тут короткие, но совершить надо будет быстро, чтобы успеть замаскироваться. Немцы начали на границе решительные действия, наступают в нескольких местах танковыми и моторизованными дивизиями. Ожидается прорыв противника в районе Сокаля. Топографические карты у вас есть?

— Да, получены на всю Львовскую область, и несколько листов юга Волынской.

— У начальника связи получите позывные для групп технического замыкания, частоты, сигнально-кодовые таблицы, коды оцифровки карт. Он вам расскажет, как всем этим пользоваться. Мы, кстати, получили немного запасных частей для танков и автомобильной техники. Подойдёте к Корнелюку, он уже всё привёз сюда, что-то выдаст из дефицита обязательно. С вами сколько машин прибыло?

— Две можно использовать под загрузку, в третьей я привёз военторг, хотел людей порадовать.

— А что, военторг — это здорово! Где расположились?

— Пока в штабной зоне.

— Отлично, к вам подойдёт капитан Васильев, он покажет, где встать. А мы объявим по частям. Я думаю, покупателей будет много. Через два часа зайдёте в оперативный отдел, вам вручат приказ на техническое сопровождение колонн дивизии. Вопросы ко мне есть, Борис Алексеевич?

— Есть, товарищ полковник. Вы заполняли журнал боевых действий, мне такой тоже положено вести?

— Журналы боевых действий ведутся от полка и выше, но, поскольку вы отдельный батальон и являетесь воинской частью со своим номером, то в принципе вам тоже положено.

Начальник штаба пошарил в столе и вытащил незаполненный Журнал.

— Вот, возьмите. Заполняется примерно так, — показал он комбату журнал дивизии. — Ежесуточно, с указанием времени боевых действий. Особо не размазывая, но события должны быть отмечены. Потери противника, ваши потери, полученные приказы, описание удачных действий, отличившиеся и так далее. Занесённые данные должны быть достоверными. Это главное требование.

— Спасибо, товарищ полковник. Разрешите идти?

— Да, товарищ комбат, можете быть свободны. Васильева я сейчас подошлю.

Михайлов вышел от Зимина с твёрдой уверенностью, что от жизни дивизии он безнадёжно отстал. Здесь уже применялись сигнально-кодовые таблицы, коды оцифровки карт, о которых он слышал от Глеба краем уха. Порадовало, правда, что снабжение будет под боком, и то, что выделят какие-то запчасти. Но для этого придётся побегать по инстанциям.

Подошёл капитан Васильев, поехали, выставили машину военторга, чуть дальше поста штабной зоны. Штаб охранялся дополнительно. Заодно он объяснил Михайлову, кто, где сейчас находится. Это не на ППД, где все сидели в одном здании. В лесу места было много. Бегать по службам Борис не любил, но приходилось, комбату от этого никуда не деться.

Задний борт на машине открыли, Галина Ивановна приколола кнопками по бортам машины, красиво написанные Наташкой перечни товара и цены. Третий экземпляр положила перед собой, на металлический ящик, где хранились деньги. Торговля началась. Первыми прибежали штабные. Им было ближе всех. Через десять минут около машины стояло человек пятьдесят. Все улыбались и радовались. Приезд магазина — это из той, ещё довоенной жизни. Не важно, купишь ты что-нибудь, или нет. Важно другое, вот стоит красивая женщина, она перекинется с тобой шуткой, подарит улыбку и даст тебе сдачу, коснувшись своей горячей ладонью твоей руки. Вот это важно! А то, что тебе не досталось лезвий, так это мелочь.

Через полчаса людей вокруг машины стояло человек двести. Стояли те, кто уже что-то приобрёл, стояли те, кто хотел что-то купить, стояли те, у кого не было денег. Зачем солдату деньги на войне? Они просто стояли и смотрели, как торгует военторг. Это была частичка старой, довоенной жизни, и к ней хотелось прикоснуться или просто посмотреть и вспомнить.

Старший батальонный комиссар Чепига тоже стоял, не пытаясь подойти к машине. Он наблюдал за счастливыми лицами людей, и ему самому хотелось улыбнуться, глядя на эту симпатичную ловкую женщину, подарившую мужикам кусочек радости, весело смеющуюся солдатским шуткам и с весёлой улыбкой, отвечающёй на предложения руки и сердца.

" А молодец, Михайлов. Никто, кроме него, не догадался военторг в лес привезти. Сегодня по всей дивизии будут разговоры, что приезжал военторг. Надо будет в дивизионную газету тоже заметку дать", — подумал Чепига.

Прибежали девчонки с медсанбата, о чём-то пошушукались с продавщицей и та, из отдельного мешка, завернула в бумагу и выдала им покупки. Наверное, нижнее бельё. Когда кончилась мелочь, на сдачу пошли спички. Рябинина продала их целый ящик, как и ящик папирос "Казбек". Четыре упаковки одеколона "Тройной" и "Шипр", кончились за полчаса. Дорогие женские духи "Красная Москва", разобрали тоже сразу, причём покупали не женщины, а мужчины, явно для будущих подарков. Разобрали командирские сумки, компаса, курвиметры, наборы карандашей. Влет шла писчая бумага, блокноты, конверты. Простые и химические карандаши. Все собирались писать письма родным и близким. Успехом пользовались алюминиевые фляги, ремни и бритвенные принадлежности. Зеркальца разобрали все. Материал для подворотничков старшины брали целыми кусками, а к ним иголки и нитки. Кто-то пустил слух, что увеличительное стекло лучше всяких спичек и зажигалок — надёжнее. Разобрали все лупы и взяли два имеющихся дорогих бинокля. В общем, через два часа товара в кузове практически не осталось. Галя только успевала укладывать пустую тару, десять раз пожалев, что не уговорила комбата взять в помощницы Наталью.

Комбат, когда уходил по штабным инстанциям, водителям приказал находиться около машин, а сержанту Семёнову провести занятие с бойцами отделения по рукопашной подготовке, чтобы красноармейцы не мучились ожиданием командира, а занимались делом. Вот сержант и проводил, собрав вокруг массу зрителей.

Красноармейцы, вооружённые двухметровыми шестами, изображавшими винтовки, сначала отрабатывали штыковой бой, пять на пять. Одни по команде сержанта наносили удары, вторые отбивали. Причём удары наносили рассчитанные не на русские, а на немецкие ножевые штыки. Семёнов командовал: — Круговым, слева в живот — бей! Круговым, слева, в шею — бей! Круговым слева, в бедро — бёй!

— Противник — левша! — скомандовал сержант. Нападающие бойцы поменяли руки на шесте. В правую ногу — коли! Круговым, справа в живот — бей! Круговым, справа в шею — бей! В живот — коли!

После десяти минут, сержант приказал красноармейцам поменяться местами. Указал ошибки при нападении и защите. Занятия продолжились дальше. Стук палок в лесу, привлёк внимание, как бойцов, так и командиров. Сначала любопытных было человек десять, потом двадцать. Но сержант Семёнов посторонних глаз не стеснялся. Только уменьшил употребление мата. Прогнав отделение через штыковой бой, сержант скомандовал: первая пятёрка подготовить лопатки. Пятёрка дружно сняла с ремней лопатки в чехлах. Одна пятёрка теперь нападала со штыками, вторая отбивала удары лопатками, и атаковала сама. Получалось у бойцов на удивление слаженно. И каждый смотревший за занятием понимал, что если штыковой удар удавалось отбить, то противник вторично ударить уже не успевал. Бойцы с лопатами приближались вплотную и прямыми или рубящими ударами, выводили его из строя. Удары в человека только обозначались, поскольку можно было нанести травму, хотя лопатки были и в чехлах. Поменяв людей местами, Семёнов потренировал и вторую половину отделения.

— Снятие часового, с пяти метров, удар в область шеи! — объявил сержант название следующей тренировки. Он подошёл к сосне и на уровне шеи нарисовал мелом белую линию. Отметил пять шагов до соседнего дерева. — Показываю!

Сержант кошачьими движениями подобрался к стволу сосны, беззвучно вытащил лопатку, медленно выглянул, потом резко сделал шаг в сторону, выходя из-за дерева, и метнул лопатку. Та с резким стуком вошла в цель, перечеркнув черту. Бросок был удачным. Зрители захлопали. Бойцы по очереди начали выполнять упражнение. Надо отметить мимо дерева не промазал ни один. Все лопатки воткнулись. Народ эти успехи бурно приветствовал. Зрителей, переместившихся от военторговской машины, набралось уже изрядно.

— Атака на ходу в тело, — объявил сержант. — Расстояние 2-3 метра. Показываю!

Он, отойдя от дерева метров на двадцать, побежал и на бегу метнул лопатку. Та воткнулась на уровне живота в ствол. Выдернув её, сержант пояснил: — Секрет здесь прост. На самом деле, при метании я на мгновение приостановился, метнул и побежал дальше. Бегу прямо на противника. Цель — добить его, если бросок был не очень удачен, выдернуть лопатку из тела и нанести добивающий удар, если он необходим. Бойцы построились в колонну по одному, и начали отрабатывать атаку. У всех получилось, в общем удачно. У двоих лопатки не воткнулись, но срезали по пласту коры.

Сержант опять построил и сделал разбор недостатков по упражнению. Заставив повторить трижды. Результат стал ещё более впечатляющ. На последнем заходе сержант приказал лопаты из ствола не вынимать, а целиться туда, куда он бросит сам. Бросал он в район живота. Бойцы бежали колонной на расстоянии три метра дуг от друга и метали лопаты один за другим. Одиннадцать лопат торчало в дереве.

От зрителей отделился подполковник, и подошёл к строю.

— Равняйсь, Смирно! Товарищ подполковник, сержант Семёнов, по приказу командира батальона провожу практическое занятие со стрелковым отделением охраны, — доложил, как положено сержант.

— Командир мотострелкового полка, подполковник Лысенко, — представился подошедший. — Сержант, вы красноармейцев распустите на пять минут перекурить, а я хочу с вами переговорить.

Семёнов подал команду, строй рассыпался, но бойцы сгруппировались около машины. К ним сразу повалили люди знакомиться.

— Вы штаб охраняете? — спросил Лысенко.

— Почему штаб? — удивился сержант, — ремонтно-восстановительный батальон нашей дивизии.

— Так вы из батальона старшего лейтенанта Михайлова?

— Из батальона КАПИТАНА Михайлова, — поправил подполковника сержант.

— Это ведь о вас в сводке передавали, что вы в ночном бою уничтожили двести семьдесят восемь диверсантов.

— Так точно, товарищ, подполковник. Это о нашем батальоне.

— И много в батальоне такой охраны, как ваше отделение?

— Взвод.

— И что, взводом две с лишним роты перебили?

— Пулемётами, и танк у нас один был, два других уехало склад боеприпасов отбивать. Но у нас ещё ремонтники, около ста человек есть. Они тоже ребята хоть куда. Мины направленные загодя поставили, окопы тайные отрыли за забором, вышки сторожевые поставили. Было бы диверсантов больше, и больше перестреляли. Плохо, что ночью нападали. Ракеты осветительные приходилось всё время пускать, а то целей не видно.

Комбат потом печалился, что много на этот бой извели.

— Ну, а потери у вас были? — спросил командир полка. Пока он задавал вопросы подошли ещё командиры и бойцы, полюбопытствовать, о чем Лысенко беседует с сержантом.

— Потери были, товарищ подполковник! Как без потерь. Один убитый и двое раненых. Снайпера немецкие постарались. На ближней вышке троих положили, одного пулемётчика наповал.

— А как же вы против снайперов, да ещё ночью действовали?

— Комбат по убитому в голову пулемётчику приблизительное направление вычислил. Стреляли то, не со стороны нападения, а со стороны торцевого забора. Подвесили ракеты и минометчики три мины туда выпустили, а как они зашевелились, то якуты их выследили и убили.

— Якуты — это кто?

— У нас снайперами работают два якута — отличные стрелки, бывшие профессиональные охотники. Белку в глаз бьют. Они из ремонтников.

— Сержант, вот ты сказал про пулемёты. У вас по штату в батальоне много пулемётов?

— Сколько по штату, я не знаю. Но пулемёты у нас есть. Половина — трофейных, у бандеровцев захватили. Немецкие МГ неплохие машинки, у польских диски надо часто менять. Один вон МГ-34 у нас в кузове есть, — указал сержант на машину. Народ повернул головы в направлении пальца сержанта.

— Семёнов, я обратил внимание, что у всех бойцов на ремне пистолеты висят.

— В нашем взводе, всем выдали, да и у ремонтников, почти у всех есть. Мы же за четыре дня сотни три точно всякой мрази настреляли. Трофейного оружия много. Нескольким бойцам комбат сам за храбрость вручил.

— Во, даёт, Михайлов, уже сам именным оружием награждает, — сказал лейтенант из толпы собравшихся вокруг людей.

— Я не собираюсь обсуждать с вами, товарищ лейтенант, действия своего командира! — обрезал говорливого сержант.

Лейтенант покраснел, но промолчал.

— Ещё насколько вопросов, Семенов, — остановил, возникший было шум, Лысенко. — Вы где такую методику подготовки бойцов взяли для рукопашного боя?

— Как капитан Михайлов требует, так и тренируемся. Рассказ, показ, тренировка.

— И много таких приёмов разучено?

— Десятка два. Комбат сказал, что если отработал отлично десяток, то уже воин. Но, выполнены приемы должны быть в совершенстве, а для этого надо каждый день тренироваться. Что мы и делаем.

— Сержант, а можете со своим отделением показать что-то совсем новое и необычное.

Семёнов на секунду задумался.

— В принципе могу, товарищ подполковник, но мне нужно место для показа, чтобы могла проехать машина, метров пятьдесят, лучше сто. Этот элемент мы только начали отрабатывать, у бойцов было всего два занятия. Называется он: Отражение внезапного нападение на колонну. Десантирование с машины на ходу.

— Место мы сейчас найдём, — сказал Лысенко. Он упорядочил толпу, отогнав её в сторону, послал офицера за начальником штаба. Наметил дорожку среди сосен, благо подлеска почти не было.

Семёнов место одобрил. Бойцы собрались около разведывательной машины. Подошло ещё около десятка командиров и Зимин.

Сержант, построив бойцов, начал:

— Проводим учебное занятие по отражению нападения противника и десантирования из машины на ходу. После моей команды, "Противник слева, огонь!" все пригибаются, пулемётчик и все автоматчики открывают огонь с левого борта. По команде "Десять!", водитель снижает скорость до десяти километров в час. По команде "Открыть борт!" Двое крайних бойца открывают борт. По команде "Подготовиться к десанту", бойцы, имеющие винтовки Мосина, складывают штыки. По команде "Первой пятёрке покинуть машину" идёт десантирование первой пятёрки. Потом десантирование второй. Автоматчики ведут непрерывный огонь в сторону противника, прикрывая десант первой. Затем первая пятёрка с земли прикрывает десант второй. В машине остаётся пулемётчик и я. Задача пулемётчика непрерывным огнем поддерживать высадку людей, моя — войти в связь по рации и сообщить о нападении.

Семёнов объяснял больше для слушающих командиров, чем для бойцов. Те и так всё знали. Комбат ещё на ППД выделил Рогову машину, и бойцы тренировались два дня быстро покидать её.

— Товарищ сержант, а вы не боитесь, что пока вы организуете десантирование, вас уже всех перестреляют в кузове из пулемёта.

— Нет, не боюсь, товарищ капитан, — ответил Семёнов. — У нашей машины борта зашиты котельным железом в десять миллиметров, его можно взять только бронебойными пулями, или крупным калибром. Даже дверца водителя и та забронирована. Комбат сказал, что подумает, ещё и бронешторки или щитки на стёкла сделает.

Командиры одобрительно загудели. Такие бы машины очень подошли бы мотопехоте.

Семёнов приказал своим красноармейцам разрядить всё оружие и сам проверил наличие патрона в патроннике. Не дай Бог, кого-то случайно подстрелят. Пока он проверял, последовал ещё один вопрос:

— Товарищ сержант, вот у вас пол отделения вооружено автоматами, почему, и где столько взяли автоматического оружия?

— В атаку мы не ходим, в обороне не сидим, на нас нападают накоротке. Автомат — самая удобная вещь для ближнего боя. То, что по штату положено — со склада получили, а в основном, у противника добыли. Вчера, к примеру, уничтожили группу немецких диверсантов в двенадцать человек, переодетых в форму НКВД, взяли несколько штук в качестве трофеев.

Семёнов мог и дальше расхваливать батальон, но подумав, что может открыть тайны, которые комбат не хотел бы придавать огласке, решил это дело прекратить.

— Разрешите начать, товарищ полковник? — обратился он к Зимину.

— Да начинайте,— окинул взглядом начальник штаба дивизии предполагаемую трассу, чтоб никто не попал под колёса.

Упражнение удалось на все сто. Команды сержанта звучали чётко, не забиваемые шумом мотора. Затворы лязгали грозно. Бойцы выпрыгивали один за другим, делали переворот, гася скорость, и тут же изготавливались к стрельбе. Отъехав от бойцов на двадцать метров, сержант остановил машину, проимитировав вхождение в связь и начал строить своих людей. К строю подошёл начальник штаба:

— За отличную выучку красноармейцев объявляю вам, товарищ сержант и вашему отделению, от лица службы благодарность.

— Служим трудовому народу! — гаркнули довольные красноармейцы. Надо же, начальству понравились! А это батальону плюс.

Когда ушёл начальник штаба, Лысенко тоже подошёл, поблагодарил сержанта и бойцов за науку. Он твёрдо решил или выпросить у Михайлова инструкторов в свой полк, или послать туда десяток красноармейцев на обучение. Пользу от этого он видел большую. Решив обговорить этот вопрос с начальником штаба, он зашел к Зимину.

Начальник штаба согласие направить в батальон отделение с сержантом во главе дал, но поставил два условия: Если Михайлов согласится их обучать. У него и самого дел полно, чтобы ещё чужими людьми заниматься. Люди должны быть абсолютно надёжными и проверены особистом.

— А вообще что ты думаешь по вопросу подготовки и методикам, которые увидел, спросил Зимин.

— Очень эффективные. Даже тот же штыковой бой. Мне показали, что у немцев есть свои удары, которых нет у нас, поскольку у них штыки другие. Нашим, от трёхлинейки, режущий удар не нанесёшь, а немецким, или штыком для СВТ — запросто. У меня ведь половина бойцов десяти зарядками Токарева вооружена. Их ведь теперь тоже надо обучать режущим и рубящим ударам. А сапёрные лопатки — это просто здорово. Я ведь внимательно смотрел и считал — из двадцати схваток, удар штыком удалось нанести только один, и то, потому что бивший был левша и удар наносил неудобный, в ноги. Бойцу бы отбив вниз сделать, а он в сторону попытался. То есть, в рукопашной схватке, при наличии лопат, мы немцев пошинкуем в момент. Если солдаты будут иметь навыки пользования эти оружием. Метание лопат — вообще песня. На пять метров снять часового — запросто. Громче, чем ножом, но это же не выстрел! Внедрять надо, по всей армии, не раздумывая.

— А вы хоть лопаты наточили? — спросил начальник штаба.

— Конечно. Заказали еще точильных камней на складах, пока есть.

— Это вам ремонтники из батальона Михайлова точила сделали, сообщил Зимин.

— Да комбат у них светлая голова. Я ведь ещё две методики у них подсмотрел: организация отражения нападения на марше, и порядок выявления и уничтожения вражеских снайперов.

— Отражение нападения на машину я видел, а вот про снайперов ты мне расскажи,— сказал Зимин.

— У них ночью немецкие снайперы убили бойца и двоих ранили. Комбат, осмотрев убитого, определил примерное направление, откуда были произведены выстрелы. Посадил в засаду своих снайперов. Осветил местность и стал наносить удары из миномета в том направлении, откуда стреляли. Немцы, когда, разрывы стали к ним приближаться решили оставить позицию, себя выявили и наши снайпера их сняли. Я даже узнал из кого надо снайперов нормальных набирать.

— Из кого? — заинтересовался начальник штаба.

— Из профессиональных охотников промысловиков, которые белку в глаз бьют. У Михайлова на должностях снайпера два якута. Люди лесные, всё видят, всё замечают и стреляют отменно. Я думаю, у меня в полку такие бойцы наверняка найдутся.

— Да,— согласился Зимин. — Они и для разведки хороши будут.

Г Л А В А 24

Берия вызвал майора государственной безопасности заместителя начальника Первого Управления ГБ Судоплатова. Первое управление в системе государственной безопасности числилось, как разведывательное. Товарищ "Андрей" двадцатого июня был назначен начальником Особой группы при НКВД, созданной для организации разведывательно-диверсионной работы и партизанской войны в тылу немецко-фашистских войск.

— Докладывайте, Павел Анатольевич, — пригласив садиться, сказал Берия. — В первую очередь я хочу услышать по операции в Венгрии.

— Операция "Пресечение" выходит в стадию завершения. На территории Венгрии в районе города Кошице, создано четыре площадки под секретные аэродромы. После передачи части Словакии венграм в тридцать восьмом году, город носит название Кашша. Второй по величине город Словакии, население свыше двухсот тысяч человек, крупный железнодорожный узел. Последствия бомбардировки могут быть серьёзными. Хотя немцы вряд ли будут бомбить железную дорогу. Дорога им и самим пригодится. Развёрнута сеть наблюдателей, в основном в направлении Германии, СССР и Румынии. Со стороны Югославии всего один пост. С остальных по три, на расстоянии примерно пятьдесят километров от города. Имеется шесть радиостанций. Один из постов наблюдения соединён по телефонной связи с площадкой аэродрома. Задействовано самолётов: истребителей двенадцать, транспортных четыре. Транспортные высадив группы охраны и технического обслуживания, улетели, истребители вчера ночью успешно заняли намеченные площадки. На каждой по звену самолётов. Все самолёты перекрашены в цвета венгерских ВВС с венгерскими опознавательными знаками. Пилоты — четыре венгра, остальные русские. Все переброшенные переодеты в форму венгерской армии. Венгерский язык знает шестьдесят четыре человека. В основном из венгерских коммунистов и работников интернационала. Всего в операции на территории Венгрии задействовано девяносто семь человек.

— Как оцениваете результативность операции, — спросил Берия.

— Крайне низко, Лаврентий Павлович, даже если и удастся выполнить задуманное.

— Какова причина такого скептического отношения?

— Я вообще с трудом верю, что нам удастся перехватить бомбардировщики до подхода к городу. Вероятней всего мы сможем сбить несколько штук уже после того, как они отбомбятся. У нас же не посты ВНОС там сидят, с установленной системой связи и обнаружения. Могут просто не заметить, тем более, если погода будет облачная. Мы просто не знаем, сколько самолётов будет бомбить город, а здесь диапазон большой — три, шесть, девять, двенадцать и так далее. Если это будут высотные бомбардировщики, то у нас имеется всего шесть Миг-3, взлёт которых в ограниченное время затруднителен. Из них только три имеют крупнокалиберные пулемёты, у остальных — пулемёты "Шкас". По оценке аналитиков, предположительно использование немцами девяти тяжёлых бомбардировщиков Дорнье-217, хорошо защищённых, имеющих потолок до семи с половиной километров, с бомбовой нагрузкой до четырёх тонн. Вряд ли нашим пилотам удастся все сбить. Если же самолёты будут румынскими, тогда несколько легче, у них и скорость поменьше и вооружение хуже. Дополнительных сведений добыть не удалось. Пятьдесят километров неизвестные самолёты пройдут ориентировочно за семь с половиной минут. За это время нашим истребителям надо подняться в воздух, набрать высоту и вступить в бой. Времени очень мало Лаврентий Павлович. Поэтому я собственно и не рассчитываю, что мы сможем нанести бомбардировщикам какой-то урон до начала бомбёжки. А вот после, обязательно попробуем.

— А почему вы не поставили ещё одно кольцо наблюдателей, скажем в ста километрах?

— Тогда бы пришлось выставлять наблюдателями ещё сотню человек, ставить ретрансляторы, поскольку дальности связи раций не хватит, чтобы дотянуться до аэродромов. Это для нас не реально. Провести такую подготовку за шесть дней. Наши действия были бы наверняка вскрыты венграми и немцами. Часть людей выловлена и допрошена.

— Хорошо, продолжайте.

— Помимо технического вопроса, имеются и политические трудности, которые ставят результат операции под сомнение. Венгрия вступила с Италией и Германией в военно-политический союз, стремясь вернуть территории, утраченные в двадцатом году по Трианонскому договору. За это, Миклош Хорти, при разделе Чехословакии в тридцать восьмом году, получил часть Словакии. Потом, после Второго Венского арбитража, Румыния, под нажимом Германии, вернула часть Северной Трансильвании. В марте этого года, после смены правительства в Югославии, Венгрия, вместе с Германией участвовала в войне и захватила часть югославских территорий. Хорти, правда, претендует только на территории, где поживают венгры. За Трансильванию с Румынией у них идёт грызня. Румыния боится, что если Венгрия не вступит в войну с Советским Союзом, то сохранит свой военный потенциал, и в дальнейшем отнимет у Румынии Северную Трансильванию, на которую претендует. На нашей территории Гитлер им посулил часть Карпатской Руси, где проживает значительное количество этнических венгров. Таким образом, все соседи Венгрии заинтересованы, чтобы она вступила с нами в войну. Гитлер — чтобы закрыть брешь на восточном фронте, Антонеску, чтобы не дать усилиться соседу.

Мной спланировано, после налёта на Кошице, запустить в прессу сразу же информацию, что неизвестные самолёты без опознавательных знаков с румынскими пилотами бомбили город. Распространение листовок в столице и ряде городов Венгрии с аналогичным сообщением. Националистическая партия "Скрещенные стрелы" ратующая за силовой возврат Трансильвании, обязательно должна среагировать на такую информацию. Ну а там уж как Бог даст.

— Хорошо, этот вопрос я уяснил, — сказал нарком. — Донесений ещё не поступало?

— Пока нет. Ждём. После нападения в течение часа пройдёт доклад.

— Результат немедленно мне доложите. А пока, проясните мне, Павел Анатольевич, как идут дела по заброске диверсантов в Польшу, созданию партизанских баз на нашей территории и на территории уже захваченной врагом.

— На территорию Польши заброшена двадцать одна диверсионная группа. Четырнадцать от Наркомата Обороны, семь от НКВД. Состав групп, командиры, вооружение сведены вот в эту таблицу, — протянул Судоплатов листок Берии. — Каждой группе определён участок железнодорожной ветки, где она должна действовать. Определено несколько целей, в том числе и первоочередные. Заброска осуществлялась в течение четырёх суток по воздуху, методом десантирования. Каждая группа имеет радиостанцию. Все группы вышли на связь и приступили к выполнению поставленных задач. Сегодня ночью планируется массовое нападение на всех железнодорожных ветках, ведущих в сторону нашей границы. Снаряжение групп низкого качества. Отсутствуют специальные мины, имеется взрывчатка, несколько противотанковых мин, средства подрыва. Для разработки специальных мин для диверсантов, создана группа, под руководством полковника Старинова, специалистов нашего ведомства и военных инженеров. Сроки поставлены жёсткие: в течение месяца разработать. Ещё через месяц иметь организованные производства по выпуску мин для диверсантов. По мине, направленного действия, которую изготовил Хранитель, все испытания проведены. Изготовили три десятка штук с различной взрывчаткой и поражающими элементами. Провели испытания, пригласив специалистов из военно-инженерного управления. Военные в восторге. Надо принимать на вооружение и организовывать массовое производство для войск. Вот заключение экспертизы и результаты испытаний, положил майор госбезопасности несколько листов на стол наркома. — Комиссия рекомендует располагать производства мин вблизи подшипниковых заводов, используя брак от подшипникового производства. По полученному сообщению из Львова, мины изготовленные Хранителем в ремонтном батальоне показали очень высокую эффективность. Примененные целенаправленно часовыми при охране склада две мины уничтожили восемнадцать человек, мина, поставленная, растяжкой поразила шестерых. Целесообразно договориться с Хранителем, чтобы проконсультировал полковника Старинова по вопросу создания мин для диверсантов. Это как раз его профиль, тогда получим нужные мины быстро и качественно.

— Идея абсолютно правильная, Павел Анатольевич, — согласился Берия, делая себе пометку.

— Теперь по партизанским отрядам, — продолжил Судоплатов. — Вся работа, по линии "Д" проводимая с 32-го по 37-й год практически свёрнута. Закрыты все школы, группы Осоавиахима расформированы. Поскольку это было детище Тухачевского, поддерживалось Уборевичем, Якиром, Блюхером, то людей, понимающих в этих вопросах и способных обучать, осталось чуть больше половины. Практически из хороших специалистов сохранились те, кто в это время воевал в Испании. Хотя именно туда отправлялся основной костяк командиров, способных организовать партизанское движение. Помимо костяка в сорок человек, имеется человек двести, что прошли обучение в Киевской спецшколе Украинского военного округа в Святошине и Одессе, из наших школ в Харькове и Купянске, и из белорусской школы Спрогиса. Я тут приготовил списочек по специалистам, если они до сих пор живы, то их желательно освободить и пристроить к делу по обучению партизанских кадров и диверсантов. Отделы "Д", за ненадобностью, в наркомате обороны и у нас фактически ликвидированы. Люди из них разбежались кто куда, штаты пустые на семьдесят пять процентов. Поскольку диверсанты — это товар штучный, то их подготовку для партизанского движения надо возрождать незамедлительно.

Штаб руководства партизанского движения сформирован, кандидатуры, и должности в приложении приведены. Старинов, Руднев, Спрогис, Орловский, Ваупшасов, Прокопюк и другие. Это на ваше утверждение, товарищ нарком, и утверждение товарища Сталина. План мероприятий по срокам составлен. Проверены уцелевшие партизанские базы, заложенные до тридцать седьмого года. Имеем двадцать две сохранившиеся базы: восемнадцать на Украине, четыре в Белоруссии. На первое время использовать — возможно, имеется стрелковое вооружение (винтовки), запасы взрывчатки, патронов, топлива. Нет автоматического оружия, гранат, продовольствия. Сооружения обветшали.

— А почему на Украине баз сохранилось значительно больше, чем в Белоруссии?

— Из-за разности подходов к формированию партизанских отрядов. Белорусский военный округ, делал ставку на организацию крупных отрядов в двести — триста человек. В киевском округе, считали целесообразным отряды делать мелкими, в двадцать — тридцать человек, для нанесения как можно большего числа диверсионных ударов по коммуникациям.

— А вы как считаете Павел Анатольевич, какое формирование отрядов более перспективное?

— На данном этапе мелкие отряды нам более подходят. Партизанскую борьбу должны вести и возглавлять знающие люди. Таких у нас, пока, мало. Мелкие отряды сложнее выловить и уничтожить. Их конечно труднее снабжать, но у нас есть время, чтобы сделать заблаговременные закладки оружия и продовольствия, в различных местах, в том числе и на будущее. Малые отряды более мобильны. С использованием лошадей они вообще становятся недосягаемы для противника. Ими можно охватить территории гораздо обширнее, чем крупными отрядами. Но вот когда население массово пойдёт в партизанские отряды, тогда придётся создавать и крупные подразделения с тяжёлым вооружением и налаживать их снабжение самолётами. Сейчас же нам важнее ужалить немцев в любой точке их тыла. Они наверняка просчитались в количестве охранных войск. Россия — это им не Франция с Голландией. А значит, вынуждены будут снимать с фронта боевые части. А с мелкими отрядами воевать очень сложно. Сегодня он здесь — завтра там. Ударил и отскочил, не втягиваясь ни в какие бои, такова должна быть основная тактика. На оккупированной фашистами территории отряды пока не созданы. Проще сейчас заслать диверсантов из-за линии фронта, в том числе и от нашего ведомства. Возможно даже создание мотоманёвренных групп, работающих в немецкой форме на тыловых коммуникациях в Белоруссии. Но это, пока тылы немецкой армии особо не растянуты, очень опасно и сейчас овчинка не стоит выделки. Хранитель правильно предложил засылать в тыл врага отряды истребителей танков. Обнаружили, ночью подползли, провели диверсию. Тут же скрылись. Тоже самое, по штабам и узлам связи. Опытные и решительные диверсанты нужны как воздух. Поэтому в планах подбор курсантов из спортсменов, подготовка в течение двух месяцев и заброска в тыл врага. Созданы краткосрочные курсы и четыре новых школы, не считая тех, что сохранились в нашем ведомстве. Две будут готовить специалистов для армии, две для партизан. В плане мероприятий это есть, расчёт сил и средств там же.

Судоплатов вручил наркому внутренних дел папку с материалами по партизанскому движению для ознакомления, и принятия срочного решения ЦК партии.

Г Л А В А 25

Командир 32-го мотострелкового полка времени даром не терял. За час было подобрано отделение бойцов с сержантом и пулемётчиком. Люди были подобраны из разных батальонов, старослужащие, имеющие хорошую подготовку. Полковой особист побеседовав, подписал документ о проверке данных людей особым отделом полка. Командиром временного отделения назначен сержант Ерохин. Подготовлено оружие и обмундирование, получен сухой паёк на неделю. Выделена бортовая машина.

Лысенко выловил Михайлова среди штабных землянок, когда тот закончил все дела.

— Капитан Михайлов, — остановил комбата Лысенко. — Я бы хотел обратиться к вам с просьбой.

— Слушаю внимательно, товарищ подполковник.

— Пока вы штабными делами занимались, ваши бойцы проводили тренировку по рукопашному бою. Всем очень понравились их действия. Начальник штаба объявил им благодарность от лица службы за отличную подготовку. В моём полку красноармейцы такого делать не умеют. Я бы хотел вас попросить, взять на недельку отделение моих бойцов, пусть потренируются совместно с бойцами Рогова. Я потом их инструкторами в свои батальоны распределю, чтобы передавали передовой опыт. Как вы относитесь к такой моей просьбе?

— Глеб, ау! — мысленно позвал Борис. — Тут к нам в батальон просят взять отделение красноармейцев для обучения рукопашному бою. Просит командир нашего мотострелкового полка.

— Дело нужное, бери, — отозвался Хранитель, — но пусть людей особист проверит, и за спиной командования дивизии этого не делай. Через начальника штаба вопрос реши, и пусть штаб дивизии приказ об этом издаст, не раскрывая, для чего прикомандировываются люди, чтобы можно было их на довольствие поставить.

— Я не против, товарищ подполковник, но при двух условиях. Люди должны быть проверены особым отделом и штаб дивизии должен издать приказ, о прикомандировании этого отделения ко мне на определённый срок, чтобы поставить их на довольствие. Для выполнения служебного задания.

— С этим проблем нет, требования вполне справедливые, — ответил Лысенко. — Вот документ о проверке указанных людей особистом полка, — протянул он лист бумаги, подписанный особистом. С начальником штаба я уже разговор имел по этому вопросу, он согласен. Приказ сейчас оформим и я принесу. Отделению выделена транспортная машина. Оно в полном составе находится около отделения сержанта Семёнова и готово к отправке. Спасибо за помощь, Борис Алексеевич!

— Не за что, товарищ подполковник.

Лысенко обернулся за пять минут. Все эти пять минут он напряжённо размышлял, что за тайны скрыты в ремонтно-восстановительном батальоне, если первым требованием звучала проверка людей особым отделом.

— Товарищи красноармёйцы, вы на одну неделю вливаетесь в состав геройского ремонтно-восстановительного батальона нашей дивизии с задачей, как можно лучше освоить все приёмы рукопашного боя, которые вам покажут на учебных занятиях. В то же время вы будете временно служить в этом подразделении, выполнять все приказы и распоряжения капитана Михайлова и командиров, как положено по уставу. Вас отобрали из полка как лучших, чтобы в дальнейшем вы могли обучать красноармейцев нашего полка. Старайтесь, и присматривайтесь ко всему полезному для ведения боя. Я надеюсь, что вы меня не подведёте! — напутствовал своих бойцов Лысенко.

Он отдал приказ штаба дивизии комбату и приказал стрелкам в дальнейшем выполнять всё приказы капитана Михайлова и командиров батальона. Борис взял список, проверил личный состав, попросил достать удостоверения. Новые документы были у всех.

— Подожди комбат, тут неувязка вышла, — тихо на ухо сказал Лысенко. — Водитель особым отделом не проверялся. И что-то он мне не нравится.

— Чем? — спросил, Михайлов.

— По лицу, так вроде из молодых, но слишком ладный, слишком подтянутый, как будто уже четвёртый год служит. И даже форма на нем не замаслена, как обычно у водителей бывает.

Михайлов взглянул мельком на стоявшего рядом с машиной бойца. Тот действительно выглядел аккуратистом, не в пример старенькой полуторке.

— Я сейчас потребую замены машины, на более новую, и вы её мне дадите, с другим водителем постарше. А этого бойца надо на разработку особисту. Возможно тоже шпион, возможно по губам читает. Я ведь тоже на него внимание обратил, он всё время на вас смотрел, когда вы бойцам задачи ставили. Говорили вы негромко, здесь метров двадцать, не должен был он ничего услышать.

Глеб вместе с командиром полка направились к автомобилю.

— Товарищ подполковник, водитель транспортного взвода красноармеец Иволгин, — представился водитель.

Михайлов медленно обошёл машину, заглянул под днище, потом в кабину, потрогал руль.

— Товарищ подполковник, эта машина нам не подойдёт. Сколько ей лет, Иволгин?

— Четыре года, товарищ капитан!

— Старая, — пояснил свою позицию комбат.— Ходовая часть не перебиралась, на руле люфт свыше допустимого, доски кузова внизу две прогнивших. Может быть обузой для нашей колонны. У нас машины все новые, старше двух лет нет. Надо заменить на более новую.

— Хорошо, товарищ капитан. Машину мы заменим, но для этого надо десять минут.

— Десять минут мы подождём, — согласился Михайлов.

— Садись, Иволгин, поехали в транспортный взвод, — приказал Лысенко.

— Ты представляешь, всего лишь капитан, а наглый до безобразия, — говорил командир полка водителю. — Машину ему новую подавай! Неделю назад ещё старшим лейтенантом был, как капитана получил, сразу нос начал задирать. Что значит быть любимчиком у начальника штаба. Землянки строить целое отделение выпросил, как будто своих людей не хватает. Мы, мол, их подтянем по рукопашному бою, а они на нас поработают. А какие из тыловиков рукопашники? Я раньше как-то думал, что он более порядочный человек. Чем больше человек в тыловых частях служит, тем больше от него дерьмом несёт. Тормози, вон командир транспортного взвода пошел. Давай мигом его ко мне.

Через несколько минут командир полка приехал на другой машине. За рулём сидел водитель около сорока лет.

Борис пока слушал радостные впечатления Галины Ивановны. Товар она распродала практически весь, деньги финансисту сдала. Подходил комиссар Чепига, сказал, что узнает, есть ли ещё товар на базе военторга в Львове. Благодарил за своевременную и хорошую работу.

Сержант Семёнов доложил о проведённом занятии с бойцами, о многочисленных зрителях и о благодарности от начальника штаба дивизии.

Борис подумал, что надо не забыть дать команду Маэстро вписать благодарности в карточки и Рябининой тоже.

Присланный водитель Александр Петрович Дейнега был членом партии с десятилетним стажем. По специальности работал двадцать лет. Последнее место работы — районная автобаза. В машинах разбирался любых, отличный механик, золотые руки. Командир полка расщедрился, не желая снова попасть впросак. Особист организовал пригляд за Иволгиным, памятуя, что одного шпиона у них в полку уже выловили.

Старшина свои вопросы тоже все решил, обсудив с командиром все бумаги на снабжение от корпусных складов.

Борис приказал переоснастить диски для пулемёта Ерохина патронами с бронебойными и трассирующими пулями. Семёнов поделился, выдав бойцам нового отделения по пятьдесят патронов тех и других. Комбат назначил наблюдателей за воздухом и объяснил порядок ведения огня по атакующим самолётам противника. Колонна тронулась в обратный путь.

Доехали нормально, без происшествий. Новых бойцов разместили пока в палатке стрелкового взвода, отдав под начало лейтенанта Рогова. Места там имелись, поскольку одно отделение несло караульную службу.

Г Л А В А 26

На границе же двадцать шестого июня развернулись ожесточённые бои, превышающие масштабами и накалом всё, что было до этого. Разведка Хранителя подтолкнула пятую и шестую армию к активным действиям. Командармы решения приняли незамедлительно. Нападение на гитлеровские войска началось с удара по колоннам, двигающимся в направление Устилуга и Любомля. Командармы хотели избежать многочисленных ударов танковыми клиньями в разных точках границы, оставив немцам только одно направление — на Сокаль.

— Внимание! — прокричал в рацию командир группы истребителей Йоган Шельман. — Нас атакуют русские! Приказ Геринга — не отступать!

Тридцать немецких самолётов начали перестроение. Два штафеля сразу начали набор высоты, третий по-прежнему кружил над танковой колонной на высоте тысяча метров. Количество русских истребителе просто устрашало. Они шли тучей, на высотах от пяти километров и ниже.

"Не меньше сотни", — подумал Йоган, бросая свой мессершмит в атаку. Его истребитель, набрав скорость, пронзил построение русских сверху вниз. Огненные струи прошлись по кабине русского истребителя, заставив его закувыркаться в воздухе. Ведомый, Вернер Мольв, тоже зацепил русского, от крыла полетели куски обшивки. Шельман потянул ручку на себя, заставив "Эмиля" задрать нос и начать набор высоты. Сверху уже ждали МиГи.

— Сверху Йоган! Сверху! — успел прокричать верный Мольв, предупреждая командира. Но русский самолёт уже клюнул немецкий истребитель, прострочив его из всех пулемётов. Мессершмит завис в воздухе, и, опрокинувшись на крыло понёсся в земле, выпустив чёрный шлейф. Мольв тоже не успел больше ничего сделать. Он успел только развернуться, входя в пикирование, но два русских истребителя тут же догнали и отправили его вслед за командиром. Круговерть воздушного боя между тем продолжалась. Отрезанные от высоты целым полком МиГов, немцы бились отчаянно. Но верткие И-16 атаковали со всех сторон. Немцы могли, конечно, уйти, пользуясь превосходством в скорости, но был приказ Геринга, о котором напомнил командир. Они дрались с упорством обречённых, надеясь, что, возможно придёт помощь. Русские тоже ждали этого, подняв в воздух ещё два полка истребителей. Через двадцать минут сбиты были все тридцать самолётов, прикрывавших колонну.

Полк Акуленко в воздушный бой не ввязывался. У него была своя задача. Очистить шоссе, по которому следовала танковая колонна, от зенитных батарей. Разведка сообщила, что зенитки стоят через каждый километр. Кусок в десять — пятнадцать километров полк должен был выгрызть, чтобы бомбардировщики могли свободно бомбить. Акуленко атаковал всеми четырьмя эскадрильями полка. Две эскадрильи шли с левой стороны дороги, две с правой. Шли на бреющем, на высоте пятьдесят метров, парами, строем пеленг, держа дистанцию между парами двести метров. Шли красиво и уверенно. Акуленко, прежде чем атаковать, выждал, чтобы сверху завязалась схватка. Немецкие зенитки практически не стреляли, боясь поразить своих в этом клубке самолётов. Лишь изредка порыкивали, пытаясь сбить выпавшие из свалки истребители. Всё внимание зенитчиков было приковано вверх. Полк начал за три километра до головы колонны. Две эскадрильи "ишачков", притёршись к земле дружно атаковали цели. Из зениток, замаскированной оказалась одна, дальняя от колонны. Она стояла в чахлом лесочке, куда устремлялась колонна немецких танков. Акуленко, заметил её первым и удачно всадил РС прямо в четырёх ствольную установку. Пулемётами её обработал уже ведомый. За "ишачками" шли "чайки", несущие по двести килограмм бомб. Они должны были разбомбить голову и хвост колонны, уничтожая зенитные средства, имеющиеся у танкистов. Пятнадцать километров дороги под крылом проскочили за две минуты. Зенитки вдоль дороги стояли открыто, обложенные мешками с песком. Немцы не рискнули устанавливать их в болотистой пойме, а сделали рядом с шоссе бревенчатые площадки, на которые установили автоматические пушки. Факторов, сопутствующих успеху неожиданной атаки было несколько. Истребители заходили с востока со стороны солнца, шум моторов был забит шумом развернувшейся в вышине битвы, внимание зенитчиков было отвлечено тем, что творится вверху. Пулемёты выкашивали людей, разбивая механизмы зенитных установок. На последнюю зенитку командир опять использовал последний РС. Развернувшись, Акуленко поднялся чуть выше, проверяя работу своих лётчиков. Чайки уже добрались до конца колонны и успешно бомбили какие-то немецкие тылы. По плану была повторная штурмовка колонны пулемётами и убытие на аэродром. Полк развернулся и прошёл над немецкой колонной повторно, не обращая внимания на открытый немцами огонь из пулемётов. Шкасы явно стреляли быстрее. Понимая, что танкам пулями ничего не сделаешь, особо густо обстреляли автомобильную технику, заставив немцев разбегаться в разные стороны. Акуленко по связи установленным кодом доложил, что зенитки подавлены, колонна остановлена. Собрал полк и направился в сторону аэродрома, наблюдая, как подходят наши бомбардировщики. Три полка истребителей прикрывали бомбёжку.

Бомбардировщики, начав с головы колонны, выбивали танки методично стокилограммовыми бомбами. Тридцать самолётов — сто восемьдесят бомб. Как только закончил один полк, на смену ему пришёл другой, а потом третий. Каждый полк уничтожал примерно три километра колонны. И пусть не все танки горели, но так, или иначе, повреждены были все. Горели бензозаправщики, горели автомобили, горели танки. Люди уже давно поняли, что этой танковой змее уготована смерть, и разбегались в разные стороны. За ними никто не гонялся. Истребители висели в небе, ожидая врага, но его не было. Десяток немецких истребителей показался вдалеке, но на сближение не пошёл. На висевшую краснозвёздную тучу, напасть можно было только тучей. Немцам просто не хватало авиации, чтобы что-то противопоставить русским.

Моторизованную дивизию, шедшую из Люблина в направлении Хелм— Любомль, встретили перед Хелмом. Отогнав полком истребителей двенадцать немецких самолётов, бомбардировщики прошлись по колонне ротационными бомбами, потом десять самолётов сбросили шестьдесят бочек напалма. Остатки дивизии закидали мелкими бомбами, а после того как подошёл ещё один истребительный полк, прошлись пулемётами. Шоссе горело на сто метров в обе стороны, клубы чёрного дыма застлали небо. Два бомбардировщика разбомбило железнодорожный мост, прервав сообщение на Люблин и Брест. После этого советские самолёты повернули на восток к себе домой.

— Командир, наши бомбардировщики нашу цель разбомбили, нет моста больше, — сказал наблюдатель, протягивая бинокль.

— У нас этих целей полно. Но, думаю, летунам спасибо надо сказать, уж больно охраны много было. Могли бы многих ребят положить. А мы теперь двинемся в мосточку поменьше, тут не далеко, всего-то пятьдесят километров. Жаль только район нам хреновый достался, всё болота, да болота.

— Так можно вдоль железки.

— Чтобы с первой дрезины нас перестреляли, таких умных и ленивых? Нет уж, потихоньку и болотами.

Командир с наблюдателем вернулись к группе, и восемь диверсантов, нагруженных оружием, толом и провизией двинулись в направлении Влодавы. На этой ветке было запланировано ещё два моста.

Командармы только закончили общаться по ВЧ. Оба были довольны. Сбито тридцать два самолёта противника, авиационным ударом уничтожена танковая и моторизованная дивизии немцев. Фактически пятая армия, удерживая укрепления вдоль границ, уже могла не бояться внезапного удара. Тем более, удалось подтянуть дивизии второго эшелона. Шестой армии предстояло смягчить удар на Сокаль и отстоять Рава-Русскую. По предварительным докладам наших самолётов сбито тридцать восемь, все истребители. Семь дотянули на свою территорию. Радиоразведка перехватила переговоры немецких лётчиков о приказе Геринга не отступать. Авиацию ждали бои на истребление. Если в районе Устилуга участвовали в авиаударе части обеих армий, то удар в районе Хелма наносили лишь части пятой армии. А вот напалм им доставили химики из Львова. Авиационные склады стремительно пустели. Авиаторы жаловались, что закончились каркасы для ротативных бомб. Мелких бомб тоже израсходовали значительное количество. Всё это пришлось заказывать в штабе фронта.

Глеб закончил детальную разведку всей полосы границы в восемь сорок утра. Чижов всё записал, довел в пятую армии, а выделенный офицер оперативного отдела всё записал по шестой. В первую очередь в войска пошли данные по обстановке в районе Сокаля и Равы-Русской. Их довели до войск в семь тридцать. Наши начали методично выбивать артиллерийские батареи немцев. И хотя корректировки огня не было, но процентов восемьдесят батарей противника, находившихся в прифронтовой полосе, вывели из строя в течение часа. Противник начал наступление в девять утра после жиденькой артподготовки.

Глеб вошёл в ментальную связь с генералом Фёдоровым, командовавшим четырьмя полками дальнобойной артиллерии. Генерал был этому рад. Иметь глаза над территорией противника — это мечта любого артиллериста. За десять минут добили остатки артиллерии немцев в десяти километровой зоне, а потом ударили по наступавшей пехоте картечью. Полки располагались по дивизионно, хорошо прикрытые зенитной артиллерией. Связь была как телефонная, так и радио.

Торжество советской артиллерии длилось недолго. Гитлеровцы решили любой ценой прорвать оборону в районе Сокаля. В десять часов начался массовый налёт немецкой авиации. Бомбили, не менее сотни самолётов, примерно столько же истребителей прикрывало. Наши не стали атаковать разрозненными силами. Первый удар нанесли три истребительных полка по истребителям противника. Следом вступило в схватку ещё три, нанося удары по бомбардировщикам. Бой на земле затих, всё живое вжалось в землю. На участке в пятнадцать километров небо ревело, стреляло, взрывалось, засыпая землю бомбами, снарядами, пулями, и горящими обломками. Немецкая авиация начала отходить, только после того, как бомбардировщики выполнили свою задачу. Участок земли, между городом и границей напоминал лунный пейзаж. От приграничного городка Варяж остались одни руины, уничтожена была Лубковка, Бояничи, Опильское. Сокаль горел, часть русской артиллерии была выбита. Вместе с отходом немецкой авиации в наступление пошли немецкие танки и пехота. Первый километр они проскочили легко, не встречая сопротивления. Лишь танки крутились всё время, объезжая большие воронки. Через километр картина наступления изменилась. То ли часть сорокапяток уцелела, то ли русские успели их подтащить, но противотанковая артиллерия начала собирать свою жатву. Задымил сначала один танк, затем второй, остановился третий. Немцы начали нести потери. Вынужденные маневрировать, они непременно подставляли борта, получая в них бронебойные снаряды. Танковая волна остановилась, и танкисты начали выбивать из орудий замеченные цели. Пока уничтожались советские пушки, к танкам подтянулась пехота и тогда по врагу ударила артиллерия крупного калибра. Её осталось мало, но она была. Снаряды накрыли часть остановившихся танков и скопившуюся вокруг них пехоту. Немцы, выходя из ленты разрывов, опять пошли вперёд, невзирая на потери. Убитых русских на поле боя почти не встречалось. Лишь кое-где попадались остатки разорванных бомбами тел. Немцам до районного центра Сокаль нужно было пройти двадцать километров. Там имелись мосты, позволяющие переправиться через Буг, имелись хорошие дороги, ведущие на Ковель, Львов, Радехов. Практически сейчас 297-я пехотная дивизия немцев лезла в мешок, ограниченный с севера рекой Варежинка с сильно заболоченной поймой, с юга реками Солокия и Жечица, с востока Южным Бугом, который был проходим только через мосты и на узком трехкилометровом участке в десяти километрах севернее Сокаля. Даже захват городов Жвирка и Кристинополь (Червоноград) им ничего не давал, поскольку эти города находились на западной стороне Буга. По Кристинополю, отстоящего от Сокаля южнее на десять километров, проходила линия разграничения ответственности прикрытия границы пятой и шестой армией. Чуть северо-восточнее Сокаля в селе Скоморохи заканчивался Владимиро-Волынский укрепрайон, южнее начинался Струмиловский, который делился между двумя армиями. Возможно, немцы и знали, что ударив на Сокаль, наносят удар в стык наших армий и стык укреплённых районов. А может, это вышло случайно, исходя из наиболее выгодного места для наступления на данной местности.

Этот мешок перечёркивали три дороги, идущие параллельно границе. Первая шла от Варяжа на Заболотье в полутора километрах от границы, вторая, десятью километрами восточнее шла на Остров, третья, перед самым городом, выводила на Кристинополь. Укрыв свои оставшиеся орудия за полотном первой дороги, и вёл огонь противотанковый дивизион, не выбитый полностью авиацией. Как только начали бить наши гаубицы, артиллеристы, сняв замки и панорамы, бегом бросились на восток, увеличивая с каждой минутой дистанцию между собой и немцами. Гаубицы перенесли через три минуты огонь восточнее, опять накрыв немцев фонтанами разрывов. Корректировал прикрытие отхода остатков противотанкового дивизиона Глеб. Генерал— майор Фёдоров, хотя две бомбы попали рядом с КП, выжил, хотя и был ранен и теперь диктовал радисту координаты поправок. Сержант, воспользовавшись паузой, немного подлечил его — осколок вспорол правый бок и выломал два ребра. Отступавшие артиллеристы, меняясь, поддерживали трёх раненых бойцов, сержант спустился и к ним. Помогал прямо на ходу, наложив сначала руки и подпитав энергией, а затем осенив крестом. Все увидели светящийся крест.

— Бойцы! — закричал комбат. — С нами Хранитель! А ну поднажали, тут не далеко совсем, — прокричал он. И бойцы поднажали.

— Значит, поживём ещё, — пробормотал пожилой ездовой, чувствуя, что прошла одышка и сил становится как у молодого. Он знал, что бежать ещё четыре километра. Там, за второй линией обороны должны были ждать спрятанные в лесочке три автомобиля, если их не достали бомбами.

Командир 124-й дивизии генерал-майор Сущий, на такой сценарий, что позиции его войск, будет обрабатывать двести самолётов, не рассчитывал. Его предупредили, что наверняка будет серьёзная бомбёжка, он и оставил в передовой линии лишь заслоны, посадив противотанковый дивизион в засаду. Продумал порядок отхода уцелевших людей, порядок их прикрытия. Командарм Потапов приказал ему лично организовать планомерный отход. На подготовленные позиции. Фактически командарм убрал его дивизию с направления главного удара и отвёл в сторону, открывая немцам дорогу на восток. Такого манёвра генерал Сущий не понимал, поскольку дивизия, перебравшись из Горохова, базировалась на Сокаль, и оставлять своё место дислокации без решительного боя не позволяла воинская честь. Но приказ есть приказ! Его он обязан был выполнить. Дивизия отошла ещё ночью. А генерал очень удивился, когда вечером посыльный привёз пакет с картой из штаба армии, где были обозначены подготовленные рубежи обороны на новых позициях. Их сделали заранее на тех рубежах, которые ему приказали занять. Это заставляло задуматься. Разделив противотанковый дивизион на две части, командир 124-й дивизии оставил небольшое прикрытие на двух покинутых линиях обороны. Из тыла действовало два полка гаубичной артиллерии, подчинённых шестой армии, и если бы не такой мощный налёт, от которого пострадали и артиллеристы, они бы своё веское слово сказали. Но и так пехоты они там набили много, да и танков штук пять зацепили, видно корректировщик был хорош. А вот то, что они сумели отрезать наступающих немцев стеной разрывов, дав возможность выжившим бойцам отступить, это дорогого стоило. Свой гаубичный полк ему приказали поставить в районе железнодорожного моста севернее Сокаля, чтобы он мог артиллерийским огнем прикрыть свои позиции вправо и влево. Немцы первую линию прикрытия взяли, оставив на поле четырнадцать танков. Вторую линию прикрывали две противотанковые батареи и две роты пехоты, насыщенные пулемётами, закрывая дороги на Сокаль в Бояничах и Савчине. Его же два стрелковых полка отошли на линию Дибровка, Тудорковичи, Старгород, упёршись флангом в Южный Буг, с приказом стоять насмерть. Приказано было закрыть дозорами участок в двенадцать километров от Старгорода до железной дороги по левому берегу Буга, а третьим полком вдоль лесных массивов до Перетоки. Таким образом, участок фронта, выделенный ему командармом, протянувшийся с запада на восток почти прямой линией, составлял тридцать три километра. Задача, в общем, была дивизии по силам, если, конечно, немцы не предпримут такой же массированный налёт. Летуны дали им крепко, назад возвращалось меньше половины, но наших самолётов немцы сбили тоже не мало. Сейчас группы из его разведбата прочёсывали местность, стараясь обнаружить и вовремя забрать сбитых пилотов. Ибо через час, они окажутся на захваченной территории. Дороги, на удивление, почти не пострадали. Видно немецкие пилоты старались их щадить, понимая, что по ним пойдут немецкие войска. Все мосты в оставляемой зоне по приказу комдива подорвали, стараясь затруднить немцам любое продвижение вперёд. Заминировали и мосты в Сокале. Специальные команды ждали подхода противника. Мосты через Буг минировали с дублированием, чтобы не вышло какой осечки. Местность для обороны дивизии на новой позиции вполне годилась, самым уязвимым был населённый пункт Дибровка, расположенный у границы. Немцы могли наносить удары с запада, и с юга, со стороны прорыва. Но этот посёлок прикрывал дорогу, ведущую из Польши, и удерживаться должен был обязательно. Комдив сразу приказал на дороге заложить мощные фугасы, на случай если пойдут танки и проверить готовность к подрыву моста южнее посёлка. С тыла его позиции прикрывала речка Варежинка и лесные массивы, на которые можно было опереться. Если учесть, что имелся ряд опорных пунктов Владимиро-Волынского укрепрайона, то всё выглядело неплохо. Можно было опасаться только вражеских десантов, заброшенных в тыл и диверсионных групп, действующих из лесных массивов. Поэтому генерал Сущий приказал выставить наблюдателей в тылах всех полков и частей. Снабжение на новой позиции вполне осуществимо было по дорогам, ведущим на север, через Иваничи, Жовтневое и Владимир-Волынский. Для своих оставленных в заслонах бойцов генерал приказал оставить в обоих населённых пунктах по четыре автомобиля, надеясь, что немцы из-за строений не смогут их выбить артиллерией. Подходы и объезды вокруг Бояничей и Савчина генерал приказал сапёрам заминировать, предупредив заслоны и местных о минах, надеясь этой мерой дать своим бойцам несколько минут для отрыва. Велика была надежда сохранить хоть несколько противотанковых пушек, которые в предстоящих боях ох как пригодятся.

Перегруппировавшись, немцы двинулись вперёд и попытались расширить десяти километровый коридор, пробитый под Варяжем. Через час мотоциклетные отряды отрапортовали о захвате Лубновки, Первомайского, Русина. Об успешном продвижении на Бояничи, Гуту и Перемысловичи. Под Бояничами, немецкую разведку на мотоциклах встретили из пулемётов. Из десятка, восемь мотоциклов оказалось сразу подбито. Немцы попытались огрызнуться, но тут же оказались выбиты кинжальным огнём и выстрелами снайперов. Два мотоцикла успело развернуться и уйти по обочинам, затянув за собой всё пылью.

— Жаловаться побежали! — кивнул в сторону уносившихся немцев один из бойцов.

— Пусть приходят! Приголубим ещё разок, если нравится!

— Собрать трофеи! — приказал командир стрелковой роты. Мотоциклы и немцев быстро очистили от всего, что может пригодиться на войне. Собрали документы убитых. Мотоциклы поставили кучей на дороге и щедро облили бензином из полных бензобаков. Поджигать пока не стали, но пристроили гранату со снятой чекой. Если начнут растаскивать, то рванет. Тела шестнадцати немцев сложили рядком справа и слева от шоссе: пусть видят — дальше будет только смерть! Шесть исправных немецких пулемётов распределили по роте. Вновь назначенные пулемётчики выпустили по несколько очередей, осваиваясь с оружием. Рота приготовилась ждать. Артиллеристов было не видно, так они замаскировали свои сорокапятки. На шоссе выходило ряд повреждённых бомбами домиков и густые сады. Везде были отрыты окопы и выставлены наблюдатели. Командир роты, старший лейтенант Черемисин, побаивался, что немцы могут просочиться с тыла. К селу подходило пять дорог, и только одну, ведущую с запада прикрывала рота и неполная батарея сорокапяток. Поэтому в направлении всех оставшихся дорог, командир роты выставил заслоны в пять человек, ещё пятерых оставил охранять машины. Сигнал отхода и сбора — красная ракета. Хотя сапёры, минировавшие дороги с севера и северо-запада, клялись, что пару танков и машин подорвется обязательно, и они услышат, но Черемисин предпочитал, чтобы за опасными местами следили его бойцы. Пройти можно и не по дорогам, а мосты, хоть все и взорвали, но всегда можно отыскать брод. А вот сообщение, что из первого заслона уцелело тридцать шесть человек, обрадовало и пехоту и артиллеристов. Сапёры, которые передали эту весть, божились, что отступавшим бойцам помогал Ангел — Хранитель. Отходившие красноармейцы все видели вспыхнувший крест, у раненых почти зажили раны, да и командир артиллеристов это подтвердил. Две машины они встретили у посёлка Правда. Уцелевшие из заслона ребята отходили на Тудорковичи.

Рота, после пяти дней боёв, у Черемисина, была неполной. Но, несмотря на потери: шестеро убитых, восемнадцать раненых, отправленных в тыл, на значительный некомплект по штатам военного времени, рота представляла грозную силу. Стрелки были перевооружены автоматическими винтовками СВТ-40, имелось шесть автоматов ППШ, двенадцать ручных пулемётов. И хотя пулемётный взвод станковых "максимов" забрали, но вместо них добавили ещё два ручника ДП-27. Плюс шесть пулемётов, взятых у немцев. Двадцать пулемётов на роту — это ужасно чувствительно тому, кто эту роту будет атаковать. Командиру из трофеев вручили бинокль и часы, ещё один бинокль достался лейтенанту Сенину — артиллеристу. На каждую пушку отдали по трофейному автомату МП-38. Немецкие карабины уничтоженных мотоциклистов просто сгрузили в машину, вдруг позже кому пригодятся.

Немцы вернулись через сорок минут, во главе колонны танков. Первое, что они сделали — выкосили танковыми пулемётами и пушками ту маленькую рощицу, из которой расстреляли мотоциклистов. Головная машина попыталась столкнуть кучу мотоциклов вперёд и сбросить с полотна дороги. Настроенная на подрыв граната, вставленная между двух бензобаков, сначала не сработала. Она сработала метров через пять, как только танк начал сдвигать эту кучу расстрелянных мотоциклов в сторону. Раздался взрыв и выплеснулся фонтан огня, накрывший языком горящего бензина немецкий танк. Вся куча мотоциклов мгновенно вспыхнула, как вспыхнуло и шоссе, обильно политое бензином. Танкисты сразу сдали назад, но было уже поздно. Танк горел. Наблюдающий в бинокль Черемисин, глядя, как танкисты выскакивают из машины, пожалел, что для снайперов далековато, — шестьсот метров. Танк горел пять минут, затем внутри начали рваться боеприпасы. Поскольку они были маленького калибра, танк только вздрагивал, от подрыва очередных снарядов. Танкисты, видно, получив команду, начали объезжать горящую машину справа и слева, держась от дороги метрах в пяти, не желая наезжать на тела убитых немцев. Именно там сапёры установили десять противотанковых мин, две на шоссе, замаскировав в засыпанных мелких воронках, и по четыре с каждой стороны дороги. Старлей надеялся, что сработает хоть одна. Сработало две. Два танка остановились. Один с сорванной гусеницей развернуло бортом, второй просто стоял. Не горел, но и не двигался. Тогда колонна встала окончательно, минут на тридцать. Побежали сапёры и начали проверять коридор движения. Найденные мины просто обозначали флажками, не разминируя. Пока сапёры занимались делом, сгоревший танк зацепили тросом и стянули с полотна дороги. В подошедший грузовик сгрузили тела убитых немецких разведчиков, и отправили в тыл. Скинули с дороги сгоревшие мотоциклы, извлекли две найденные мины из полотна шоссе и двинулись вперёд. Два своих орудия лейтенант Сенин поставил на левой окраине деревушки, поближе к спрятанным машинам. Одно — на правой стороне, у дороги на Гатковку. Сначала должно было начать одиночное орудие, а вот когда танки развернутся в его сторону, подставив борта, вот тогда и ударит основная сила батареи. Хотя всем артиллеристам довели, что максимальная толщина брони немцев тридцать миллиметров, а на бортах у многих танков всего пятнадцать, что для их пушек вполне приемлемо, что в лоб, что в борт, но хотелось бить наверняка. Орудие сержанта Дёмина ударило, и первый танк встал на шоссе. Следом ударило ещё раз, и загорелся танк с сорванной гусеницей. Немцы несколько секунд выждали, видно совещаясь по связи, откуда ударила пушка, затем два взвода танков сползло с дороги и на полном ходу погнало в сторону орудия. Пехота ссыпалась с машин и развернулась в направлении Бояничей. Дёмин не стрелял. Лейтенант приказал ему после трёх выстрелов менять позицию. Иначе накроют.

Два орудия Сенина стреляли по мчащимся танкам очень быстро. И что, самое главное — попадали. Шесть выстрелов и четыре немецких танка встали, один, куда, влепили сразу два снаряда, взорвался. Последний танк подбил сам Демин, с пятидесяти метров, выставив ствол орудия из-за угла хаты. Немец же ударил по старой позиции, где стояла обманка. Это их научили гаубичники из шестой армии, прикрывавшие с тыла. Фанерный зелёный щит с оглоблей вместо ствола, выставили на старой позиции всего за полминуты, а со стороны врага никак не отличишь. Простая вещь, но жизнь спасла. Дёмин вогнал ещё два снаряда в колонну, благо расстояние позволяло, расчёт добил выскочивших из танка танкистов и начал быстро цеплять орудие с передком к машине, с тревогой наблюдая за приближавшейся к Бояничам немецкой пехотой. Две роты немцев Черемисин подпустил на двести метров. Местность была совершенно открытая, ровная, как стол. После трехминутной стрельбы, у немцев стало на две роты меньше. Может кто-то и отполз, или спрятался за трупы, но таких сообразительных было единицы. Пулемёты стригли чисто.

— Обманку не забудьте закинуть, — приказал расчёту сержант и два бойца быстро притащили посечённый осколками щит и "ствол" маскировочного орудия. Машина направилась к точке сбора. Сенин тоже успел убрать с позиции свои орудия, до того как окраину Бояничей немцы накрыли огнём танковых пушек. На расстоянии километра колонна начала развёртываться вправо и влево в боевой порядок. Появились убитые и раненые. Командир роты приказал обстрелять колонну из всех пулемётов и дал красную ракету на отход. Рота, вместе с противотанкистами, отступала через Опильское на Сокаль и смещалась к северо-востоку на Перетоки. Всё три пушки удалось сохранить, что было большой удачей. Рота уничтожила восемь мотоциклов, один танк и две роты немцев, да артиллеристы ещё девять танков в счёт добавили. Победа была достойной, не смотря на потери. Колонну удалось задержать на два с половиной часа. Сейчас бойцы быстро грузились по машинам. Сенин ехал на первом грузовике, с прицепленной пушкой, командир стрелковой роты Черемисин на замыкающем.

Сзади, в расположении немцев начали рваться тяжёлые снаряды. Тяжёлая артиллерия шестой армии сменила позиции и начала препятствовать немецкому прорыву. Снаряды рвались очень точно, укладываясь вдоль дороги и сметая машины и танки. Собравшаяся было колонна, опять начала быстро рассредоточиваться, уходя из-под обстрела. Но достаточно было скопиться нескольким машинам в одном месте, как туда падал снаряд.

На командном пункте 11-й танковой дивизии вермахта, после того как доложили о взятии Бояничей и потерях, генерал Людвиг Крувелл сказал своему начальнику штаба, что-то измерив на карте:

— Генрих, эти потери меня просто ужасают. Мы продвинулись всего на десять километров и у нас выбили тридцать танков. Через шестьдесят километров, если так пойдёт дальше, нам придётся воевать в пехоте, у дивизии танков просто не останется!

Генерал несколько ошибался. Две эскадрильи "чаек" майора Акуленко разбомбили тылы пятнадцатого танкового полка захватившего Бояничи. Немцы, подтягивая тылы, как раз выстроили транспортную колонну и тронулись в направлении на Сокаль. Летчики не стали бомбить танки. Они прошли дальше по дороге и разнесли автомобильный хвост. Двадцать самолётов, сделав три захода, сбросили по двести килограмм бомб, добавили реактивными снарядами и пулемётами. Тылов не стало. А без тыла немецкие танки не воюют. Дорогу на Сокаль надо было чистить, прежде чем по ней наступать дальше. Два километра было забито сгоревшими и искореженными автомобилями.

— Товарищ генерал, разрешите доложить, — обратился командир разведывательного батальона к комдиву.

— Слушаю вас, товарищ майор, — повернулся к нему генерал-майор Сущий.

— На местности между первой и второй линий обороны собрано тридцать два сбитых пилота. Двое погибших, шестеро раненых, остальные готовы встать в строй. Взято в плен четыре немецких лётчика.

— Как же вы так быстро управились, всего за два часа?

— Об этом только вам лично, товарищ генерал, — повёл глазами майор вокруг, намекая на окружающих командиров.

— Ну, пойдём, отойдем, Найдёнов, — сказал Филипп Григорьевич, сообразив, что имеются сведения, не предназначенные для чужих ушей. Он обнял за плечи командира разведбата и отвёл в сторону метров на десять. — Говори, не стесняйся.

— Нам Хранитель Глеб помог. Мы только троих нашли. А он, видно поняв, чем мы занимаемся, потребовал у меня карту и нанес все точки, где белые парашюты сверху видны.

— А как же он наносил, он же дух?

— Попросил у меня карандаш, положил на капот машины карту и начал красные точки ставить. За две минуты тридцать три точки нанёс. В одном месте пилота не нашли, только наш парашют.

— Так ушел, наверное. Кто ж ждать будет, чтоб немцы захватили.

— Мы хорошо искали, товарищ генерал. В радиусе четырех километров. Но не нашли. Разбили всю местность по квадратам и несколькими группами всех собрали в течение часа.

— Покажите это место на карте.

Майор Найдёнов расстегнул сумку, открыл планшет и показал. Карта была действительно испещрена красными точками.

— Спасибо Хранителю! — перекрестился генерал. — В это место вышлите ещё раз разведгруппу. Скорее всего, лётчик спрятался и потерял сознание. И всему вашему батальону спасибо. Почти полк пилотов спасли. А лётчики сейчас на вес золота.

— Он и раненых лётчиков "подлечил", как он выражается. Крест над ними светящийся горел, и раны на глазах затягивались. Сказал, что через неделю встанут в строй. Мои бойцы на седьмом небе, надеются, что и их благодать коснулась.

— Теперь разговоры по всей дивизии пойдут.

— Они уже пошли, товарищ генерал. Из первого заслона люди, которые вернулись, им тоже Хранитель помог. Артиллеристы и остатки пехоты. Тоже крест горел, но Хранитель с ними не общался.

— Это даже к лучшему. Значит, нашей дивизии помогает и второй Хранитель!

Генерал снял фуражку и перекрестился ещё раз.

— Спасибо тебе, Найдёнов, за самую важную новость! Пусть теперь, если нам даже Ангелы помогают, немчура попробует нас сломить! Кол им в задницу, а не Землю Русскую! Информацию о том, что он излечил пилотов не скрывать. Про остальное не болтать. Пусть твои бойцы побольше с народом общаются.

Командир дивизии пожал руку майору и пошёл к своему полевому пункту управления. Филипп Григорьевич шёл, и радостно улыбался, не подозревая, что судьба его изменилась. И смерть его будет другая. Он уже не умрёт в лесу от смертельных ран 5-го июля близ станции Бородянка. И, вполне возможно, будет командовать и корпусом, и армией, и жить долго.

Г Л А В А 28

Музыченко позвонил начальнику пятнадцатой авиационной дивизии генералу Демидову.

— Александр Николаевич, вы по результатам воздушного боя разобрались? Мне нужна информация для доклада командующему фронта.

— Самое смешное, товарищ командующий, хотя прошло уже три часа, но до сих пор не можем сбить цифры. Единственная реальная цифра — количество наших сбитых самолётов, 134 истребителя. Мы потеряли шестьдесят девять, и соседи из четырнадцатой САД ещё шестьдесят пять. А вот с немцами возникло недоразумение. Имеется данные с трёх постов ВНОС. Если немецкие бомбардировщики посты сосчитали точно, благо они двигались упорядоченно — нас атаковало девяносто восемь самолетов, то с истребителями накладка. С разных постов — разные цифры: от ста двадцати, до ста сорока.

— Ну так возьмите среднее — сто тридцать.

— Так собственно и сделали. Всего получается атаковавших немцев двести двадцать восемь самолётов. Обратно ушло девяносто шесть, это те, что через границу перетянули. Нами сбито сто тридцать два самолёта противника.

— Ну, так это вполне приличные цифры,— сказал Музыченко. — Получается, разменялись один к одному.

— Да, фактически так и есть, но из всех наших полков поступила заявка всего на семьдесят восемь сбитых немцев. Сейчас пытаемся раскидать оставшихся.

— С этим пока подождите, день потерпит. Вернувшиеся пилоты ещё вам добавят к этой статистике. Мне доложили, в сто двадцать четвёртой стрелковой дивизии подобрали тридцать три сбитых пилота, большая часть — наши. Вы свяжитесь с ними, определите место, где забирать будете и как. Остальные части тоже надо обзвонить, наверняка лётчиков много вышло уже в наше расположение, а не только к соседям. Там разведбат сто двадцать четвёртой дивизии отличился, за два часа из места прорыва под носом у немцев успели собрать практически всех. Ходатайствуйте по своей линии, перед командованием пятой армии, чтобы отличившихся разведчиков представили к наградам. И вообще, пилоты люди дорогие, их мало, подготовка долгая. Вы подумайте там у себя, надо какую-то службу организовать, по поиску и эвакуации экипажей с подбитых машин. Через два дня доложите по этому вопросу. А на цифрах пока останавливаемся следующих: нападало двести двадцать восемь немецких самолётов, сбито сто тридцать два. Наши потери — сто тридцать четыре истребителя. И с соседями эти цифры согласуйте, чтобы мы в одну дуду дудели. А вообще на это дело надо смотреть абсолютно под другим углом. Мы, считай, три немецких полка с неба смахнули, эскадру целую. А поскольку самолётов у них заведомо меньше чем у нас, то скоро им воевать будет нечем. И дело даже не в самолётах, самолётов, они, поднатужась, ещё наделают, дело в лётчиках. Подготовка у них лучше, чем у нас, идёт дольше. Они просто не будут успевать готовить необходимое число лётчиков для боёв или будут вынуждены сокращать время подготовки. А нам необходимо своих пилотов беречь, особенно молодых, чтобы они успели набраться лётного боевого опыта. Вот тогда мы их будем бить уже в другом соотношении. Но, я думаю, немцы больше таких налётов совершать не будут. Для них это слишком дорого встало. Возможно, это самое крупное воздушное сражение за всю войну — свыше пятисот самолётов. Наши соседи захватили несколько немецких пилотов, вы к концу дня в разведотдел позвоните, они вам дадут информацию по конкретным авиационным частям немцев, участвующим в налёте. Вам, Александр Николаевич, надо усиленно внедрять среди истребителей действия парой, а не звеном. Надо организовать плановую боевую подготовку лётчиков, не взирая на бои и израсходованный моторесурс. Двигатели пришлют ещё, а вот людей назад уже не вернём. Кстати, пилоты с переучивания на МиГ-3 вернулись?

— Да, ночью прибыло шестьдесят три человека, и пятьдесят шесть техников.

— Вот и надо их в первую очередь в оборот взять, посмотреть, что они из себя представляют, и можно ли в бой выпускать, или ещё доучивать надо. Если вы пометили, те задачи, что я вам поставил, то прощаюсь. Появятся трудности, звоните, разберёмся вместе.

Обратно в расположение батальона добрались нормально. В колонну поставили ещё одну машину, гружённую запчастями для танков, которую выделил Корнелюк. Машину было приказано, как освободится, сдать назад в автобат. За водителя сел сам Михайлов. Красноармейцев сержанта Ерохина распределили по машинам, и они вместе с бойцами Семёнова отрабатывали задачи при следовании в колонне. Главное, что пытались им внушить, машина — это огневая точка, обязанная открыть огонь на поражение, как по наземному, так и по воздушному противнику. Поэтому передвижение в кузове — это не перевозка личного состава, а боевая операция, где цена — жизнь. Наблюдатели за воздухом, наблюдатели за местностью с правого и левого борта, наблюдатели по ходу движения, обо всём этом рассказали и заставили поработать на каждой должности. Организовали отражение парочки условных атак на колонну огнем пулемётов и личного состава. В общем, пока ехали, красноармейцев чему-то обучили, чтобы они не были бесполезным балластом в кузове.

По прибытии, новичков отдали в подразделение Рогова, машины расставили по местам. Отдав Маэстро переписать для командиров ремонтных взводов ведомости полученных запчастей, комбат собрал всех своих командиров и поставил главную задачу — подготовить выход двух колонн технического замыкания. Лукьяненко подробно доложил, как он выполнял подобную задачу. Разбили технику, разбили людей на две группы. Были свои особенности. Одно техническое замыкание должно было сопровождать мотострелковый и артиллерийский полк, второе — танковые полки. Обсудили загрузку машин по запчастям и топливу. Автобат уходил с первой колонной, поэтому всю сломавшуюся на марше автомобильную технику было приказано буксировать туда. Тягачи и танки, в зависимости от неисправности ремонтировать на месте или буксировать в батальон или в район тыловых частей дивизии вместе с экипажами. Там будет создаваться узел обороны из неисправных танков и резерв дивизии из отремонтированных машин. Мотострелковый полк 32-й дивизии занимал позиции между посёлками Сушно и Тоболив, оседлав второстепенные дороги идущие с севера на юг. Танковые полки укрылись в лесном массиве около Андреевки в десяти километрах западнее. Прикрыв тем самым шоссе Кристинополь — Радехов. Любому, кто знал, что немцы прорвались на Сокаль, глядя на карту, было ясно, что танки накапливались в этом месте для удара во фланг группировке Клейста. От Радехова — районного центра и узла крупных дорог, это было западнее на десять-пятнадцать километров.

Михайлов оставался на хозяйстве. Дел в батальоне было полно. Одно замыкание возглавил Лукьяненко, ему в помощь назначили сержанта Васильева, щедро выделили ремонтников и запасных механиков-водителей для танков. Техническое замыкание колонны лёгких машин возглавил сержант Заремба, с охраной поехал лейтенант Рогов, чтобы придать солидности на случай каких-либо инцидентов. Комбат со всеми командирами вводов и радистами провёл занятие по пользованию кодированными картами и выданной сигнально-кодовой таблицей. Радисты разведывательных машин с позывными Таз-1 и Таз-2 в девятнадцать часов вошли в связь и доложили о готовности к маршу. Борису такой позывной не понравился. На его вопрос, начальник связи сказал — это просто сокращение от технического автомобильного замыкания. Всем командирам понятно, запоминать не надо. Но, если комбату не нравится, то в следующий раз поменяют. Приказ на выдвижение пришёл в двадцать часов. Обе колонны ушли. Вооружены все были до зубов, имели солидный запас патронов и гранат. Практически два полных грузовика различных запчастей. Вот продовольствия было мало — на трое суток, поскольку старшина с машинами и бойцами ещё не вернулся с корпусных складов. Бросили для танкистов на всякий случай по мешку сухарей, всё людям будет что пожевать. Воды, топлива, масел взяли с избытком, чтоб и в радиатор долить и в бензобак.

С точки зрения обустройства в батальоне сделали уже много. Окопы и щели отрыты и замаскированы, землянок закончили уже двенадцать, под остальные вырыли ямы. Караул уже исправно нёс службу, на посты прокинули телефонную связь. Сделали вырубку подлеска и завалы из кустарника за ручьём. Вечером провели тренировку по занятию круговой обороны, чтобы каждый красноармеец знал своё место и окоп.

Глеб выходил на Бориса три раза. В восемнадцать довёл, что немцы заняли Сокаль и Жвирку, мосты через Буг взорваны. Коридор пробили шириной пятнадцать километров, продвинулись на двадцать. В стороны расползаться не дают, держат плотно. Вперёд ещё пустят километров на двадцать-тридцать. Потом горловину мешка завяжут, и начнут уничтожать. Жаль будет, если вся группировка Клейста в мешок не попадёт. Но основную массу перемелют.

— А наша дивизия? — спросил комбат.

— Наша дивизия, скорее всего, будет резать на части то, что окажется в мешке. Так что завтра, крайний срок послезавтра уже вступим в бой. Но про планы никому не сообщай. Сбили больше сотни немецких самолётов, уничтожили четыре десятка танков, ну и пехоты набили много. Наша артиллерия работает с обеих сторон прорыва, их потихоньку прореживает. Вот это можешь людям сказать.

Борис, когда отправлял Лукьяненко, попросил его подойти к начальнику штаба и договориться точно, в какое место стаскивать неисправные танки, чтобы не выявить местоположение штаба дивизии. Где-нибудь на опушке, поближе к дороге. Предложить ему вообще в батальон танки не таскать, поберечь моторесурс тягачей. Проще на автомобилях к этому месту подвезти бригаду ремонтников. У дивизии в тылу сразу будет собираться танковый кулак. И тыловое обеспечение танкистов там налажено, поскольку склады и службы имеются. Старшему лейтенанту же приказал все танки, которые не удастся отремонтировать сходу, ночью стаскивать в одно место, не зависимо от решения начальства. Завтра днём разберутся.

Для штаба, как и для караула, землянку сделали в первую очередь. Там вечным караульным поселился Маэстро, комбат Михайлов и Лукьяненко. Для командиров взводов отрыли отдельную землянку, рядом с штабной. Пост связи организовали на тридцать четвёрке, благо дальности рации хватало до штаба дивизии. Позывной им дали "Кедр", обязав раз в сутки входить в связь, дежурить в сети и представлять по необходимости доклады.

Ужин готовился под руководством Рябинина. Старшина Николаев приехал к двадцати одному часу. Приехал довольный. Корпусные склады были гораздо богаче дивизионных. Получил соленое сало, мясо и даже селёдку. Картошку, лук, капусту, морковь, тушёнку, макароны и много всего другого. Две машины набил полностью. Привёз четыре мешка свежего хлеба. Три трофейных немецких пистолета сделали своё дело. Связи налаживались. Овощи урвал от столовой военторга, обменяв на крупы. Дали даже ящик прошлогодних яблок, переложенных стружкой. Антоновка, яблоки хорошие, но кисло-сладкие. Можно по случаю на стол выставить, или премировать кого. Мясо старшина переложил травой и два мешка опустил в ручей. Двое суток должно продержаться. А нет, так завтра всё сварят.

Борис провёл построение батальона перед отбоем, довёл обстановку на фронте, что ему рассказал Глеб. Предупредил об усилении бдительности, поскольку бои приближаются. Потом распустил людей. Двадцать шестое июня для батальона закончилось, если не считать пятидесяти человек, работающих на ночных дорогах по эвакуации техники.

С лёгкой колонной к двум часам ночи всё закончили. Видно водители за несколько свободных дней машины подготовили как надо, или уже приобрели кое-какой опыт. Сломалось всего шесть машин. Пять починили прямо на месте, у шестой заклинил двигатель. Пришлось тащить. Артполк, двигавшийся последним, дошёл весь. Тягачи выдержали. Заремба доложил по связи и выдвинулся на помощь Лукьяненко.

Если кто-то думает, что танковый полк — это одни танки, то это не так. Да, четыре батальона танков в полку имеется, но помимо этого имеется разведывательная рота, сапёрная рота, ремонтная рота, взвод связи, комендантский взвод, полковой медицинский пункт. А это обыкновенные автомашины, входящие в состав полка. Такая колонна вытягивается на пять-шесть километров. А если учесть отдельные подразделения, которые шли вместе с танкистами: разведывательный батальон, понтонно-мостовой батальон, батальон связи, зенитный дивизион, и то, что полков выходило два, то колонна дивизии растянулась минимум на пятнадцать километров. Пока было светло, её усиленно прикрывали с воздуха. С наступлением темноты количество самолётов сильно уменьшилось, но над головой постоянно что-то гудело.

Сначала Лукьяненко вел свою группу в километре позади колонны, затем увеличил расстояние да двух километров, приказав бойцам, ехавшим в кузовах повязать на рот платки. Поднятая пыль не давала нормально дышать. Скорость у технического замыкания была небольшая, километров двадцать, и старший лейтенант надеялся пройти маршрут за четыре часа, с учётом остановок для определения неисправностей вставшей техники. На первый экипаж наткнулись через пятнадцать километров. Лопнул палец, и танк размотал левую гусеницу, умудрившись съехать с неё. Экипаж уныло сидел на танке, понимая свою беспомощность. Им просто не хватило бы сил подтащить такую тяжесть. Встали, осветили место фарами, охрана рассыпалась вокруг, осуществляя охранение места работ. Затянули гусеницу перед танком, на первой передаче потихоньку наехали на неё, оставив после заднего катка тринадцать траков. Набросили гусеницу на ведущее колесо, вставив гребень трака в зацеп ролика. Включив первую передачу, начали медленно продвигать танк по разостланной гусенице. Двое, вставив в проушину первого трака ломик, поддерживали верхнюю ветвь гусеницы, ползущую вперёд к носу танка. Набросили приспособление и ломиком стянули траки вместе. Забили новый палец вместо лопнувшего.Через пятнадцать минут ремонта провели натяжку гусеницы и сдали машину танкистам. Радостные мужики, сказали спасибо, оседлали свою тридцать четвёрку и рванули вдогонку, хотя старлей их предупредил, чтобы сильно не гнали, всё равно перед районом придётся стоять, а по дороге может быль много сломанных автомашин, чтоб не врезались и не раздавили ненароком. Такой же танк попался ещё через десять километров. Тоже остановились и починили. С сорокового километра пошли машины с серьёзными неисправностями. У четырёх сгорели фрикционы, у одного посыпалась коробка передач, у одного отказала система торможения, у остальных что-то случилось с двигателем. В итоге восемь танков, которые надо было транспортировать обратно. Починить удалось ещё один БТ-7 из разведбата и две автомобиля. Две машины, одну связную, одну с ДШК, притащили к самому лесному массиву около Андреевки. Потом вернулись за оставленными на дороге танками. Эвакуацию начали с дальних машин. Хотя все восемь танков стояли компактно, на расстоянии сорока-пятидесяти километров от района штаба дивизии. Тащили колонной, по два танка, двумя имеющимися тягачами. Притянув на место, сдали танки и танкистов выставленной охране, сообщив, что танков притащат ещё шесть. Если надо, расставят по местам, где скажут. Пушки для охраны дорог не помешают. Чинить будут завтра.

Старший лейтенант радовался, что может сообщить комбату об удачных поломках. По крайней мере, с учётом, что Корнелюк прислал двадцать комплектов дисков на фрикционы, с четырьмя машинами проблем не было. Две коробки снятые в Львове имелись, с тормозной системой разберутся, надо всю заменят, а вот с двигателями может быть труба. Один в запасе имеется, но нет крана, чтобы его вытащить дизель и поставить назад другой. Правда, говорил комбат, есть специальный маленький складной кран для вытаскивания двигателя и трансмиссии, крепится прямо на башне. Но в батальоне такого не было. Ладно, Борис умный, что-нибудь придумает, но шесть танков восстановят с гарантией. А два взвода — это два взвода! Тем более все тридцать четвёрки. Лукьяненко тридцать четвёрки уважал, сам на них командиром взвода катался, пока в батальон не определили. Они с Петровым даже в одном батальоне служили.

Когда эвакуировали ещё два танка, прибыл Заремба. Последних четыре, оттащили одним заходом, выиграв на этом два часа времени. В пять часов утра Лукьяненко по связи доложил, что работы закончил. Отремонтировано три танка, два автомобиля. Эвакуировано восемь тридцать четвёрок и два автомобиля. Сигнально-кодовая таблица, выданная для батальона, позволяла сделать такой доклад свободно. Радист радиограмму, отправил, квитанцию получил. Проверив людей, Таз-1 и Таз-2 двинулись в направление батальона. В шесть были уже дома. Настроение у людей было хорошее. Свою работу сделали хорошо и быстро. Было чем гордиться.

Г Л А В А 29

Двадцать седьмого июня лишь несколько утренних иностранных газет успели напечатать эту сенсационную новость. Их тираж взлетел на недосягаемую высоту, владельцам пришлось срочно допечатывать добавочные выпуски. К вечеру эта новость была на страницах всех газет.

"Эти храбрые советские парни сорвали Гитлеру наступление на Восточном фронте!". "Железнодорожное сообщение в Польше прервано!" "Русскими диверсантами взорвано шестнадцать мостов! Все железнодорожные пути к советской границе отсечены! Хватит ли немцам двух недель для восстановления снабжения войск?". "Несколько немецких эшелонов пущено под откос!". "На железных дорогах Польши паника! Машинисты не хотят выезжать в рейс! Русские диверсанты на каждом километре!"

— Командир, смотри какой мостик подходящий. Пятнадцать метров всего. Высокий, не охраняется. Дорога под уклон идет. Дождаться, когда эшелон вон стой стороны пойдёт, и все вагоны в речке будут.

Старший лейтенант Карпов поднял бинокль и внимательно осмотрел мост. Подрывник Рокотов был как всегда прав. Мост был действительно подходящим, да и в задании значился под целью номер три.

— Отходим, — тихо сказал командир группы, отползая от опушки леса.

Остальные восемь членов диверсионной группы поджидали командира в ста метрах, замаскировавшись среди зарослей. Одетые в зелёные камуфлированные комбинезоны, диверсанты были незаметны среди растительности.

— Двести метров справа, — Карпов показал направление, — железнодорожный мост. Охраны нет никакой, и это меня беспокоит. Могут быть секреты и где-то рядом засада. Возможно, немцы посадили пару снайперов и держат мост под прицелом. Не верю я, что здесь всё чисто. Конец дня уже, должны же они какие-то меры предпринять после взрывов. Поэтому варежку не разевать, смотреть в оба. Мухин и Кириенко — произвести разведку с этого берега на расстоянии пятьсот метров от моста. При выявлении противника в бой не вступать, скрытно отходить сюда. При обнаружении, со стрельбой отходить в северном направлении, отрываясь от погони. Крюков и Мамедов, ниже через пятьсот метров речка делает поворот. Переправиться за поворотом на ту сторону, произвести разведку моста по противоположному берегу. О результатах доклад. При обнаружении противником, со стрельбой отходить в северном направлении. Место встречи вот тут, показал старший лейтенант на карте. На этом островке среди болот. Взрывчатку оставьте здесь.

Бойцы вытащили из мешков по десять килограмм упакованной взрывчатки и растаяли в лесу. Большинство диверсантов было отобрано из лесовиков и спортсменов. Быстро соображали, обладали прекрасными физическими данными. Жалко диверсионная составляющая была изучена слабо. Профессиональным подрывником был лишь один Рокотов. Да командир ещё умел правильно заложить заряд и подорвать. Женька Рокотов взрывчатку просто нутром чувствовал. Заряды укладывал минимальные, а результат получал тот, что надо. Он сразу сказал, что двадцать килограмм тола вполне хватит для этого моста, если минировать в течение пяти минут. Если повозиться с полчаса, можно обойтись и пятнадцатью килограммами.

Выставив охранение, ядро группы терпеливо ждало, пока разведчики обследуют казавшуюся безлюдной местность. Через полтора часа посланные бойцы доложили, что всё вокруг проверено, немцев не обнаружено. Командир дал отмашку на выдвижение. Мост представлял собой металлическую перевёрнутую ферму. Выпуклая часть была внизу, а плоская сверху. По нему шла однопутка параллельная границе, позволяющая перебрасывать немцам подкрепления между группой армий "Центр" и группой армий "Юг". Мост был чисто железнодорожным, автомобильных дорог к нему не было. Вела просека, когда-то прорубленная строителями. Для диверсии место лучше не найти. Практически, для устранения последствий подобраться реально было только со стороны железнодорожного полотна. Германские сапёры возвели бы деревянный мост за три дня, но если эту впадину перед мостом забить искорёженными вагонами, то вряд бы хватило двух недель, чтобы освободить пути. На это и был расчёт. Мост нужно было взорвать не просто перед эшелоном, а эшелоном, идущим со стороны Бреста. Чтобы разогнавшись на спуске, вагоны начали налезать друг на друга, сходя с рельсов. Поезда шли без остановок через каждый час в ту и другую сторону. Подобрать подходящее окно затруднений не вызывало. Дождавшись прохождения очередного, Карпов дал отмашку группе минирования.

Три человека бегом бросилось к мосту. Остальные напряжённо ждали, прикрывая товарищей с той и другой стороны реки. Всё было тихо. Рокотов заложил заряды под обе металлические балки, присыпав их пылью, чтобы было незаметно, соединил детонирующим шнуром и вставил электродетонатор в один из пакетов. Забивку заряда делать не стал, щель и так была узкая, рвануть должно было хорошо. Помощники уже растянули провод на сто метров от моста, проводя его маскировку. Подсоединив провод, и проверив ещё раз маскировку, Рокотов тоже скрылся в лесу. Ни один из диверсионной группы на мост так и не вышел. Если кто и наблюдал за мостом, то подобравшихся сбоку к устою моста диверсантов заметить было трудно.

Карпов долго сомневался, собрать ли перед подрывом всех людей вместе, или наоборот, усилить группу разведчиков на той стороне речки. Основное действие будет происходить там. Выслал на ту сторону снайпера с автоматчиком. Может быть, из поверженных вагонов появится хорошая цель, может в эшелоне будет цистерна с топливом, подрыв которой будет весьма кстати, чтобы залить всю низину горящим бензином. Карпов дал своим бойцам десять минут после взрыва на боевые действия по эшелону, после чего отход и переправа через речку.

Нужный эшелон ждали минут сорок. Ну, да люди все терпеливые, надо и сутки подождут, лишь бы дело сделать. Рокотов уже взялся за ручку подрывной машинки, когда Карпов его остановил:

— Подожди, что-то не так, — сказал старший лейтенант. Ему почудилось, что поезд начал замедлять ход. Стук колес стал стихать. Паровоз остановился перед мостом. Из первого вагона выбралось двенадцать немцев во главе с фельдфебелем. В течение минуты они выгрузили какие-то вещи, и паровоз потянул состав дальше.

"А вот и охрана появилась, — подумал Карпов. — И очень не вовремя". Фельдфебель что-то скомандовал, и два солдата встали по краям моста, изображая часовых. "Двенадцать человек, при одном пулемёте — не так и много, — прикидывал командир группы. — Но уничтожать их надо раньше, чем они обнаружат мину".

Немцы между тем начали устанавливать две палатки, одну маленькую для начальника, вторую побольше, для отделения. Фельдфебель походил по берегу, выбрал место для двух окопов и под пулемёт. Указал где копать. Один солдат принес из кучи вещей раскладной стульчик и начальник сел. Бездельников не было. Одни стояли на часах, другие ставили палатки, шесть человек копали. Немец что-то прокричал, и солдаты зашевелились быстрее. Под мост никто не спускался и специально не осматривал. А что его осматривать, если и так всё видно. А может, и команды такой не было. Приказали взять под охрану, вот и взяли.

Карпов указания на открытие огня не отдавал. Внутренний голос говорил, что надо подождать. Пошёл эшелон с другой стороны. Фельдфебель, услышав шум поезда, опять что-то прокричал по-немецки, и оба часовых на мосту выкинули в сторону белые флажки, очевидно показывая, что мост к проходу состава готов. При приближении поезда, флажки поставили вертикально. Затем убрали флажки в висевшие на боку чехлы. Видно немцы ввели сигнализацию между охраной и поездными бригадами. Было бы хорошо допросить пленного. Но немецкого никто в группе не знал. А вот забрать флажки и пару комплектов немецкой формы, такая мысль в голову командиру пришла. Немцы расположились с той же стороны, что разведчики и снайпер. На этом берегу был лишь часовой. И правильно, кто в ложбину полезет, там и сыро и обзор никакой. В ложбины лезут гаубичники, да миномётчики. А пехота всегда занимает места, что повыше. Ей поэтому и достаётся.

Посматривая за немцами, просидели ещё один час. Пошёл эшелон со стороны Бреста. Звук, по вырубленной для путей просеке, предупреждал за несколько минут до появления состава. Вот паровоз показался на горе. Часовые выкинули белые флажки, и эшелон, не сбавляя скорости начал накатываться на мост.

— Давай, — тихо скомандовал Карпов.

Рокотов выждал ещё секунду и вдавил ручку. Мост вздыбился и рухнул. Паровоз клюнул вниз и, пролетев по воздуху десяток метров, воткнулся котлом в противоположный устой. Котел взорвался. Вагон ударил в тендер и перескочив его залез на паровоз, чтобы тут же быть вытолкнут собратьями на другую сторону речки, где благополучно и перевернулся. Через пару секунд на месте моста выросла куча искорежённых вагонов. Эту кучу разбавили десяток танков, сорвавшихся с платформ. Один танк, выбившись из общего строя, успешно трамбующего вагоны, скатился к самой речке, задрав вверх бронированное брюхо. Снайпер Рыбаченко, понимая, что за этим грохотом выстрелов винтовки никто не расслышит, достреливал уже вторую обойму бронебойно-зажигательных патронов в цистерну, прицепленную в конце состава. Взорвалась она лишь на седьмом выстреле. Мощный взрыв и поток горящего бензина довершил дело. Рокотов к этому времени как раз свернул на катушку остаток провода, а Карпов распрощался с мыслью о белых флажках и немецкой форме. От стоянки охраны ничего не осталось. Старший лейтенант дал приказ на отход. Дождавшись, пока переправятся люди с той стороны реки, командир повёл свою группу в направлении Люблина. В задании было ещё три цели.

После обеда пресса выплеснула ещё одну сенсацию.

"Маршал Антонеску напал на адмирала Хорти!" "Пиратские самолёты без опознавательных знаков бомбили венгерский город Кошице. Есть многочисленные убитые и раненые!" "Венгерские ВВС сбили четыре бомбардировщика без опознавательных знаков, атаковавших мирный город Кошице. За штурвалами бомбардировщиков сидели румынские пилоты!" "Объявит ли Венгрия войну Румынии в связи с данным инцидентом?" "Кто ответит за погибших мирных жителей?!" "Какова цель данного нападения?" "Решится ли маленькая Венгрия нанести ответный удар Румынии?"

Обе сенсации обошли все газеты мира и заставили многих политиков задуматься. Гитлеру пришлось лично позвонить, а через два дня и посетить регента Миклоша Хорти и маршала Антонеску, чтобы сгладить конфликт и не дать развязаться войне между его союзниками.

Г Л А В А 30

Взяв Жвирку, немцы всю ночь готовили форсирование Южного Буга и взятие Сокаля. Утром наступление началось. Русские вяло сопротивлялись, откатываясь от Сокаля все дальше на восток. Пять немецких дивизий увеличивали прорыв в глубину, который, к исходу двадцать седьмого числа, достиг сорока километров. На флангах прорыва русских потеснить не удалось. Они стояли насмерть, и сил у них хватало, чтобы отбить все атаки немецких войск. Для решительного нажима Клейст ввёл ещё одну танковую дивизию с задачей прорвать оборону в направлении Радехов — Берестечко — Дубно, Радехов — Лопатин — Броды и выйти на оперативный простор, одновременно создавая угрозу выхода в тыл всей Львовской группировке. Из состава шестой армии вермахта генерал-фельдмаршал Рейхенау приказал перебросить дивизии резерва, для укрепления горловины прорыва, опасаясь, что русские изыщут силы для закрытия границы и группа Клейста окажется в окружении. Русские ничего не перебрасывали. Войска стояли наготове и ждали сигнала. Ночью две танковые дивизии 19-я с севера и 8-я с юга ударили вдоль границы, замкнув в мешок шесть дивизий Клейста. Два русских танковых батальона из девятнадцатой дивизии пятой армии пересекли границу Германии и прошлись по тылам немецких войск в глубину до двадцати километров, уничтожив четыре штаба и разметав ряд тыловых учреждений и складов. Это страшно, когда тебя ночью давят русские танки. Паника поднялась серьезная. И пока стягивали силы и противотанковую артиллерию, танки русских делали в тылу всё, что хотели. Затем эти два батальона отошли и заняли оборону по линии границы. Место прорыва закрыли наглухо. Русские начали подтягивать пехотные части. Этой же ночью, восьмая танковая дивизия, перерезав горловину, развернулась на восток и ударила на Сокаль. К утру город оказался взят, а прикрывавшая тылы 57-я пехотная дивизия уничтожена.

Уже ночью, после удара русских танков в тыл группировки, когда поднялась паника и по всем средствам связи требовали срочной помощи, генерал— полковник Клейст издал приказ, который тут же довели до частей группировки:

Приказ по 1-й танковой группе

27.6.41 г.

Слухи о прорвавшихся советских танках вызвали панику в тыловых службах.

Я приказываю:

1. Необходимо поучением, показом и угрозой наказания указывать на последствия паники.

2. Против каждого зачинщика или распространителя паники должен применяться военный суд. Виновный обвиняется в непослушании или трусости.

3. Каждый офицер обязан при каждом признаке паники действовать строжайшими средствами, при необходимости применять оружие.

4. При танковой угрозе отдыхающие колонны должны защищаться поперек поставленными машинами.

Я запрещаю:

1. При тревоге употреблять панические выкрики, как "Танки прорвались!". Все привести в безопасность. Должны лишь применяться приказы и команды, как: "Внимание, взять винтовки и шлемы", "По местам" или подобное.

2. Автомашины или колонны, которые бегут, необходимо вернуть обратно. Движение должно быть только планомерное, должно проводиться в полном спокойствии.

3. Водителям автомашин нельзя удаляться от того места, где находятся их машины. В противном случае целые колонны могут стать неподвижными.

фон Клейст.

Пехотные части русских, держащие коридор, с утра двадцать восьмого июня сомкнулись, истребив остатки немецких подразделений, отбив к десяти часам утра Жвирку и зачистив Сокаль. Таким образом, пять дивизий первой танковой группы Клейста оказались отрезаны в двадцати километрах от границы на пятачке в тридцать километров длиной и двадцать шириной. Граница была снова на замке, оборона усилена соединениями, державшими до этого коридор. "Мешок" начал наращивать стенки. Быстро, в течение нескольких часов. К одиннадцати часам, когда немцы, наконец, опомнились, дело было сделано. Части стояли в глухой обороне, поддерживаемые танками, артиллерией и авиацией. Надо отдать должное Клейсту, обратно к границе он ломиться не стал, понимая, что опять придётся форсировать Буг и на этот раз так легко не получится. Двадцать восьмого, выставив мощные заслоны с запада, со стороны Сокаля, дивизии Клейста начали наступление, продвинулись на пять километров и вышли на линию Бодячив — Княже — Забава — Сушно, где наткнулись на мощную эшелонированную оборону. Войска немцев оказались зажаты между рек Карбовка с севера, Белосток с юга, Южный Буг с запада. Спереди стояли две моторизованные дивизии, с боков поджимали стрелковые, мотострелковые, кавалерийские части. С севера и юга ждали две танковые дивизии, готовые разрезать группировку Клейста на части.

Не надо думать, что на Юго-западном фронте сражались только части пятой и шестой армии генералов Потапова и Музыченко. Согласно директиве Генерального штаба подписанной Жуковым и Тимошенко от 19.06.1941 г. все части и соединения, находящиеся в оперативной полосе армий прикрытия переходили в подчинение командующих армий. Предписывалось до 16.00 двадцать первого июня взять командование этими частями с постановкой конкретных задач на ведение боевых действий по удержанию линии границы. Командованиям округов предписывалось к этому же времени совершить манёвр для занятия полевых пунктов управления и организации второй линии обороны из соединений и частей непосредственного подчинения с обязательным выделением резервов для армий прикрытия границы.

Двадцать третьего июня Музыченко самолётом прибыл в Тарнополь, куда по плану переместился штаб Киевского особого военного округа, образовав штаб Юго-западного фронта, для доклада по состоянию дел в шестой армии. Других командармов не вызывали, рассчитывая всю информацию получить от него.

— Товарищ командующий фронтом, генерал-лейтенант Музыченко для доклада прибыл, — доложил командарм, после того, как его без очереди запустил в кабинет адъютант. В кабинете находилось шесть человек, оживлённо что-то обсуждавших. Судя по забитой окурками пепельнице, и скопившихся в приёмной офицеров, совещание было долгим.

Командующий фронтом, генерал-полковник Кирпанос, вышел из-за стола, поздоровался за руку и показал на свободный стул:

— Присаживайтесь Иван Николаевич. Ждём вашего доклада по обстановке с нетерпением, а то без вашей помощи Военный совет, — обвёл он сидящих людей рукой, никак не может прийти к общему мнению по ряду вопросов.

Музыченко сел, похвалив себя, что догадался связаться с Глебом и обговорить доклад в штабе фронта. Тот назвал ему три фамилии, с которыми можно обсуждать все вопросы по задуманной ловушке для первой танковой группы Клейста. Командующий фронтом Кирпонос, начальник штаба генерал-лейтенант Пуркаев и начальник оперативного отдела полковник Баграмян. Остальных людей Хранитель не знал, и поручиться за них не мог.

Музыченко открыл кожаную папку, достал верхний лист и протянул командующему. На листе было напечатано: " Информацию могу доложить только лицам, указанным в списке". Ниже был приведён список из трёх фамилий, без воинских званий и должностей.

Кирпонос нахмурился. Приходилось прерывать Военный совет.

— Значит так, товарищи, делаем перерыв на один час. Все кроме начальника штаба могут быть свободны.

Командующий снял трубку и сказал адъютанту: — Вызовите Баграмяна с оперативной картой.

Когда все вышли, Михаил Петрович спросил у Музыченко:

— Это чьё распоряжение, Иван Николаевич?

— Это не распоряжение, а пожелание Хранителя Глеба. Он сказал, что в штабе фронта знает лишь трёх человек, которым можно доверять, и которые "не сольют" информацию до начала операции. Остальных людей он не знает, и ручаться не может. Он и назвал фамилии.

Музыченко не знал, по каким соображениям Хранитель назвал эти три фамилии. С генерал-полковником Кирпанос было понятно — Герой Советского Союза, получивший "Золотую звезду" в финскую компанию за смелый бросок дивизии по льду Финского залива в обход Выборга. Такой не предаст. Храбрый и смелый командир. Пуркаев и Баграмян великолепные грамотные штабисты, и что-то Хранитель про них знал весомое, уверенно называя их фамилии.

— "Слить информацию" — это его выражение?

— Да, у Хранителя много своеобразных выражений, но все абсолютно понятны.

— Он что, имеет данные, что у нас в штабе предатели?

— Об этом он конкретно не говорил, но считает, что во всех штабах, особенно московских, полно немецких шпионов и завербованных людей, не важно, командир это, уборщица или машинистка. Он так и сказал: Для того и штабы, чтобы разная сволочь там гнезда вила. Все шпионы имеют конкретную цель попасть в штаб. Что им делать в роте, где информации практически ноль, а голову можно сложить каждый день. Всё дерьмо собирается в штабах. И чем выше штаб, тем дерьма больше!

— Максим Алексеевич, — обратился Кирпонос к Пуркаеву, ты этот вопрос пометь и надо будет заняться проверкой вновь назначенных людей и принятых на работу.

— Хорошо, этим вопросом займёмся, но людей, которые здесь служат с этого года — половина штаба.

— Вот пусть особисты и работают, политотдел, связистов и комендантскую роту не забудут.

— А в вашем штабе кого-нибудь выявили, Иван Николаевич?

— Пока нет, но есть два человека на подозрении. Охрану штаба Хранитель посоветовал сразу изменить ещё во Львове, поскольку сказал, при такой охране группа немецкой разведки вырежет штаб армии за полчаса, без единого выстрела. Ваш штаб, товарищ командующий, тоже очень слабо охраняется. Все эти броневики перед штабом — сплошная бутафория, как он выразился. Только демаскирующий признак и ничего более.

— А вы нам поподробнее расскажите, что предложил Хранитель, и как сейчас ваш штаб охраняется на полевом пункте управления.

Командарм в течение пяти минут рассказал. Охрана у него стояла мощная, с наблюдателями, вынесенными на десяток километров, двух линий секретов, боевым охранением со снайперами, подвижным резервом. Продуманы пути отхода и средства для отсечения противника. Разделение на зоны доступа внутри позиционного района, вынесение средств связи за место дислокации штаба и организация охраны этих средств.

Пуркаев всё аккуратно помечал. Пришел полковник Баграмян. Кирпанос объяснил ему абсолютную секретность сведений, которые сейчас доложит командующий шестой армии генерал— лейтенант Музыченко.

Иван Николаевич доложил то решение, которое совместно приняли три командарма, получив информацию от Хранителя.

— Таким образом, главной задачей приграничного сражения является окружение и уничтожение первой танковой группы Клейста. Окружить мы её окружим. Но у пятой и шестой армии маловато сил, чтобы мешок сделать достаточно прочным. Всё-таки внутри будет несколько танковых дивизий. Есть сомнения, что сможем надёжно удержать. Просил бы выделить две стрелковых дивизии из резерва, чтобы к двадцать пятому июня они смогли занять позиции по этой линии, показал Музыченко на карте. Их надо усилить противотанковой артиллерией. Тогда точно не вырвутся. Неплохо было бы, в районе Радехова сосредоточить резервный мехкорпус, на случай прорыва. Чтобы немедленно прикрыть любое место.

Командующий фронтом решил поддержать операцию всеми необходимыми средствами, найдя её хорошо продуманной и обещающей успех. Из фронтового подчинения было выделены запрошенные войска и дополнительно четыре полка авиации, два истребительных и два бомбардировочных. По железной дороге дополнительно перебрасывались три артиллерийских полка. Двадцать шестой армии генерала Костенко, выделялась пока одна дивизия на усиление, вместо 173-й стрелковой дивизии, убывшей на помощь пятой и шестой армии. Подтягивались дополнительные войска к румынской границе. Образованный решением Политбюро 21.06.1941 года из Одесского военного округа Южный фронт тоже стягивал соединения к румынской границе, готовый противостоять войскам Манштейна и румынской армии.

В директиве Генерального штаба предписывалось в приграничных областях до начала проведения мобилизационных мероприятий реквизировать гражданский транспорт согласно установленного мобилизационного задания. Срок исполнения значился к исходу 21 июня. Это позволило резко поднять мобильность всех частей, особенно мотострелковых и механизированных дивизий, значительно сократив сроки переброски в район боевых действий. В пятой, шестой и двадцать шестой армии эти действия провели на день раньше по распоряжениям командующих армий.

С двадцать шестого июня разгорелись упорные бои по всей линии Юго-западного фронта от Перемышля до Влодавы. Немцы предпринимали попытки прорыва в нескольких местах. Детальная разведка, проведённая Глебом в пятикилометровой полосе, сыграла решающую роль. Доведённая до командиров дивизий информация позволила к концу дня вывести из строя до восьмидесяти процентов немецкой артиллерии, нанести удары по пехотным частям, складам боеприпасов, штабам. В Перемышле, уже к одиннадцати часам огнем дивизионной артиллерии были уничтожены все выявленные цели. В том числе и штаб охранной дивизии, расположившийся в городе, на той стороне Буга. По приказу командира 99-й стрелковой дивизии полковника Дементьева 71-й гаубичный полк снарядов не жалел, в течение часа расстреляв по обнаруженным целям полный боекомплект. В первую очередь выбили немецкую артиллерию, а потом нанесли удар по остальным объектам. После часа стрельбы, дивизионы полка сменили позиции.

В районе Рава-Русская немцы предприняли решительные действия по прорыву позиций советских войск. Бойцы 41-й стрелковой дивизии и укрепрайона стояли насмерть, отбив до обеда шесть атак. Особенно трудно далась вторая атака, поддержанная частями развернувшейся сходу механизированной дивизии. Поступившие к десяти тридцати данные разведки позволили выбить восемь артиллерийских батарей немцев и фактически лишить их возможности артиллерийской поддержки наступающих частей. Получив предварительное предупреждение, что от Томашува на Раву-Русскую движется колонна немецкой механизированной дивизии, генерал-майор Микушев успел перебросить всю имеющуюся противотанковую артиллерию в передовые линии войск. Эти пушки и позволили отбить вторую, массированную атаку немцев в десять часов утра. Двадцать восемь танков чадило и стояло на поле перед позициями дивизии. Дот "Комсомольский", прикрывавший дорогу в город, собрал перед своими амбразурами особо крупную жатву. После того, как к одиннадцати часам 242-й артиллерийский полк своими 152 миллиметровыми гаубицами выбил немецкую артиллерию, стало полегче. Сорок первая стрелковая дивизия прикрывала пятьдесят километров фронта. Это было в два с половиной раза больше максимальной нормы, но дивизия держалась. Сказалась хорошая подготовка бойцов, умелые действия командиров и хорошее взаимодействие с частями укрепрайона. Немцы продолжали атаковать, но не так рьяно, как прежде. После обеда атаки прекратились, и как сообщили генералу Микушеву, немцы перебросили потрёпанную механизированную дивизию севернее, туда, где у них наметился успех — на Сокаль. Вместо правого соседа малочисленной 3-й кавалерийской дивизии, встала 159-я стрелковая дивизия, забрав у Микушева участок в десять километров. Что позволило усилить оборону границы на участке Рава-Русская — Кристинополь. Конницу перебросили восточнее, для удержания немецкого прорыва. Армейские медики наладили эвакуацию раненых из медсанбатов. Поезд ушёл из Равы-Русской на Львов. Сопровождающие санитары говорили, что над санитарным поездом в восемь вагонов пролетел Хранитель и ещё долго над вагонами висел светящийся крест. Генерал верил в своих бойцов. А бойцы верили в Хранителя, и дрались как черти. Если бы ему кто-нибудь сказал, что дивизия, имеющая десять тысяч человек способна устоять против ударов четырёх вражеских дивизий численностью под шестьдесят тысяч на фронте пятьдесят километров, то счёл бы это за чудо. Но это чудо было перед его глазами. Его дивизия дралась, дралась упорно, и отступать не собиралась. После обеда прибыло обмундированное и хорошо вооружённое пополнение в пятьсот человек, а не просто необученная молодёжь. Прислали крепких мужиков, отслуживших и даже имевших боевой опыт Халхин-Гола и Финской войны. Это было кстати. В ротах оставалось по шестьдесят — восемьдесят человек. За пять дней боёв убито и ранено было много. Но немцев уничтожили в два, а то и в три раза больше.

Третью кавалерийскую дивизию имени Котовского двадцать шестого июня, как наиболее мобильное соединение, отвели с приграничного рубежа на прикрытие южного фаса немецкого прорыва. Дивизия к тому времени потеряла около тысячи человек личного состава и пять танков. Новая линия обороны проходила через северную окраину Кристинополя, вдоль южного берега реки Белосток через населённые пункты Велике — Волица — Андреевка и дальше на Тоболив. Линия обороны составляла примерно двадцать километров, это было вдвое меньше того участка, которое дивизия пыталась удержать у границы. Дивизия, занимая новые позиции, имела четыре кавалерийских полка примерно по полторы тысячи человек и танковый полк в составе тридцати четырёх легких танков БТ. Артиллерийский полк остался сдерживать противника в укрепрайоне. Хотя совсем без артиллерии дивизия не осталась. В каждом полку имелось по батарее 76 мм и 45мм пушек. Полк состоял из четырёх сабельных и одного пулемётного эскадрона, который мог при необходимости установить станковые пулемёты "Максим" на тачанки. Имелись и миномёты. Прошла уже та пора, когда полки ходили в сабельные атаки, сейчас конники воевали спешенными, лошадей штатные коноводы уводили в укрытия. Но шашки в сабельных эскадронах имелись у всех. Какой конник без шашки? Немцы уже на себе испытали мощь рукопашной схватки с бойцами дивизии, когда шашка в правой руке, а в левой револьвер, и сам чёрт тебе не брат. Врывавшиеся в окопы немецкие роты вырубались начисто.

Командир дивизии генерал— майор Малеев, оценив обстановку, основные силы танкового полка сосредоточил в районе Кристинополя, выделив по взводу танков для прикрытия районов, где оборону пересекали дороги, ведущие к населённым пунктам. Ясно было, что в первую очередь немцы нанесут удар вдоль шоссе, связывающих Жвирку с Кристинополём. Из штаба армии ему довели, что сегодня немцы Сокаль не займут, мосты через Буг будут взорваны. Соседом слева был 8-й мотострелковый полк 8-й танковой дивизии, соседом справа 32-й мотострелковый полк 32-й танковой дивизии. Поэтому Малеев не боялся ничего. Когда у твоего соединения стоят по флангам две танковые дивизии, то у противника не хватит силёнок пробить брешь. Всех намотают на гусеницы. Да и его бойцы не пальцем деланные. Много что умёют. Бойцы обученные и злые. Котовцы по праву гордились своим соединением. И знаменитый конник всегда был с ними. К нему можно было прийти в любой момент. Их первый командир Григорий Иванович Котовский лежал сейчас в своем мавзолее похороненный в двадцать пятом году. Лежал он в стеклянном гробу, а рядом три ордена Красного Знамени и знаменитая шашка. Забальзамированный, как и Ленин, по методу Пирогова, Григорий Иванович и после смерти был рядом со своими отчаянными хлопцами, вселяя в их сердца неуёмную отвагу и храбрость. Они и в мыслях не допускали, что румыны и немцы захватят Котовск, и надругаются над телом их славного Командира. Через котовцев им не пройти, пока жив хоть один боец.

Генерал приказал занять Добрячин, выделив из 34-го полка два эскадрона и взвод противотанковых пушек. Отправить конную разведку в направлении Жвирки, Борятина, Савчина и по западному берегу Буга. Остальным полкам занимать позиции согласно распоряжения, и готовиться к жёсткой обороне. Время у дивизии подготовиться к встрече немцев было. Половина дня и ночь. Вполне достаточно чтобы зарыться в землю.

Первый эскадрон капитана Савченко окопался на северной окраине Добрячина. До позиций полка в Кристинополе было меньше километра, так что полковая артиллерия всегда могла поддержать. Эскадрон, выдвинутый вперёд, выполнял задачи боевого охранения. Справа от села тянулось болото, вплоть до самого Буга. Слева проходила железная дорога, и просёлок вёл на Борятин. Шоссе, по которому наверняка будут наступать немцы, уходило строго на север. Второй эскадрон сместился влево, перекрыв участок по просёлку от железной дороги до рощи на восточной окраине Борятина. Сам Борятин заняли мотострелки 8-й дивизии, перекрыв рокадное шоссе, ведущее от Острова на север через Борятин, Савчин, Бояничи, Тудорковичи на Нововолынск.

Пару часов ничего не происходило, только слышась редкая стрельба артиллерии со стороны немецкого прорыва. Савченко взял коня и пару бойцов охраны и поехал в направлении Жвирки. Немцев ждали оттуда. Между Кристинополем и Жвиркой было двенадцать километров. Напротив Жвирки через Буг располагался Сокаль, достаточно было только перейти мост. В километре от позиций эскадрона обнаружилась речка, пересекавшая шоссе и железную дорогу. Мосточек через неё был всего ничего, метра четыре. Скорее водопропускное сооружение. Но берега речушки были топкими, и насыпь дороги приподнималась справа и слева от мосточка метра на полтора. Капитан Савченко удара немецких танков опасался. Две противотанковых пушки — это на полчаса боя. Потом немцы их наверняка уничтожат. А эскадрон имел несколько противотанковых гранат и четыре десятка бутылок с зажигательной смесью. Ну пять — шесть танков бойцы несомненно сожгут, но если их будет два десятка, то эскадрон ляжет весь. А этого комэску не хотелось.

— Скачи к сапёрам, пусть аллюром сюда мчатся. Скажешь мост маленький подорвать нужно, но не сейчас, а когда немцы пойдут и в нужное время, — приказал капитан ординарцу.

Боец козырнул и умчался по направлению к позициям полка.

Савченко проехал несколько раз по дороге, спустился к болоту, план созрел дерзкий. Отрезать часть колонны подрывом моста, и истребить эту часть конной атакой десятка смельчаков. Кустов для укрытия подрывников и конников по берегам хватало. А дальше пусть немцы мосток восстанавливают под огнем полковых пушек. "Глядишь, половину танков и выбьем!"

Саперы примчались на своей повозке через пятнадцать минут. Идеей прониклись.

— Не наследите только, — предупредил их капитан, — грунт сырой.

— Не сомневайтесь, товарищ капитан, — сказал лейтенант, возглавлявший сапёрный взвод, — сделаем в лучшем виде.

Возились, правда, полчаса, но сделали так, что ничего не заметно. Кабель оттянули к болоту и посадили своего человека. Лошадь для сапёра, спрятали метров на триста ближе к нашей позиции. Подорвёт, до коня доползёт и ходу. Договорились, что подрыв делает под десятым танком, или по двум красным ракетам. Бойцы эскадрона атакуют, после того, как танки развернутся в цепь и отойдут от моста метров на пятьсот, чтобы их не могла достать пехота с того берега речки. Место для атакующих со стороны болота конников, тоже наметили. Была там небольшая балка, позволявшая спрятать лошадей. Как раз в нужном месте. Иначе пришлось бы коней ложить, а сколько в засаде сидеть — неизвестно. Вырыли и замаскировали на флангах два окопа для пулемётчиков. Этими пулемётами, вынесенными на пятьсот метров от позиций, Савченко собирался отрезать и положить немецкую пехоту, если такой окажется много. Командир полка прислал миномётный взвод с 82миллиметровыми миномётами с телегой мин. Подъехал командир второго эскадрона, заметив какую-то суету в подразделении Савченко. Решили, что бойцы, атакующие танки, будут уходить в сторону позиций второго эскадрона, тем самым резко увеличивая расстояние при выходе из-под огня.

Капитан вернулся на позиции эскадрона и на такое отчаянное дело кликнул добровольцев. Поучаствовать захотело человек двадцать. Выбрал десяток лучших, с хорошими конями. Всем вручили по два револьвера, две гранаты и по две бутылки КС.

— Сначала смотрите, как разворачиваются немцы. Если построятся в одну линию, то работаете сразу все. Если построятся в две линии, то работает сначала первая пятёрка. Жжем задние танки. Вторая пятёрка выскакивает только после того, как из горящих танков начнут лезть танкисты, чтоб не ударили из пулемётов вам в спину. Самый первый скачет к дальнему от болота танку. Растянулись в линию, затем атаковали каждый свой танк. Бутылки бросать на моторную часть позади башни. Там есть решётки вентиляции двигателя. С бортов бывают прикреплены канистры с бензином, туда нужно сунуть гранату, бензин взорвется, танк сгорит. Сунул и ходу, даже не смотришь, что там сзади делается, а то посечёт осколками. Две бутылки и граната. Если танк начал разворачивать башню, сразу в сторону. Пулемёты у них спереди, совмещены с пушкой, и вращаются вместе с башней. Отдельно спереди справа в корпусе есть ещё один пулемёт. За ним пулёмётчик, он стреляет только вперёд. Корма и борта не простреливаются и не защищены. Лучше заходить сзади слева. Лошади могут испугаться шума и лязга, имейте это в виду. Если открыт какой-то люк, то можно туда забросить гранату, или выстрелить несколько раз из револьвера. Есть танки с короткой пушкой в семьдесят пять миллиметров, туда, при необходимости тоже можно втолкнуть гранату. Уходите на галопе в сторону второго эскадрона. Двое последних забирают раненых, если такие будут. Всю атаку надо провести неожиданно и быстро. Главное ворваться к ним с тыла. На всё, минута времени. Чем быстрей проскочим перед мостом, тем лучше. В случае, если танки будут в окружении пехоты, атаку не производить. Пехоту постараемся отсечь миномётами и прижать пулемётным огнем с флангов. Ваше дело — танки. Желающие отказаться есть?— спросил командир эскадрона.

— У нас трусов нет, — сказал сержант, после недовольно бурчания красноармейцев.

— Я в этом и не сомневаюсь! — сказал Савченко. — Старшим назначаю сержанта Сорокина. Именно он даёт приказ на атаку, определяет двумя группами или сразу всем атаковать, он же дает приказ на отход, если обстановка окажется невыгодной. Не забывайте, танков у немцев много, а бойцов в эскадроне мало. Сожжем в следующий раз. Друг друга беречь! С бутылками осторожней, чтобы не разбились раньше времени. Поместить в противогазные сумки, переложить тряпками. На бок не ложить. Нормальное их положение — вертикальное. Если вопросов нет, то за мной, Рысью марш! — скомандовал командир и повёл маленький отряд вдоль болота.

— Смотри, Вячеслав Тимофеевич, людей зря не положи! — напутствовал он Сорокина. — Вот как они примерно до того места дойдут, вы уже у них в тылу будете, тогда можно атаковать, — показал он уже на месте засады сержанту. Бойцы спешились, заведя лошадей в кусты, и выставили наблюдателя, а комэск направился к позициям эскадрона. Он волновался, и переживал, как оно всё получится. Конь, чувствуя волнение седока, прядал ушами, и шел неровной рысью. "Хорошо, бойцы хоть пообедать успели, — подумал капитан. — Не так тревожно немцев ждать будет".

Немецкая колонна появилась к семнадцати часам. Со стороны Жвирки, как и ожидали. Чуть раньше донеслось несколько сильных взрывов — после отошедших частей и артиллерии, наши взорвали мосты через Буг, отрезав Сокаль от немцев. Савченко наблюдал за немцами в бинокль. Бинокль был хороший, трофейный, бойцы расстарались для командира, сняв его с убитого немецкого офицера. Сначала мост проскочило пяток мотоциклистов, затем два бронетранспортёра, и пошли танки. Сапёр сработал на отлично, взорвав мост под десятым танком, как и договаривались. Танк положило набок, прямо в речку. Вылез ли из него кто-нибудь, комэску разобрать не удалось. Колонна встала. Немцы успевшие переправиться остановились, а потом, видно получив команду, начали разворачиваться в боевой порядок. Мотоциклисты, притормозив после подрыва моста, рванули вперёд, прямо по дороге. Один танк остался на дороге, остальные разошлись вправо и влево. Бронетранспортёры тоже остались на дороге, заняв место позади танка. Немцы приготовились открыть огонь, но пока не стреляли.

— Беги к миномётчикам, — сказал комэск посыльному. — Как начнем стрелять, пусть уничтожат бронетранспортёры.

— Пулемётам молчать! — прокричал Савченко. — Первый взвод! Прицельно, по мотоциклистам из карабинов, по моей команде, — он выдержал паузу, подпустив их на сто метров, — Огонь!

Взвод дружно ударил по мчавшимся по шоссе машинам. Выживших не было. Два мотоцикла, столкнувшись, загорелись. Остальные, потеряв управление, скатились с дороги и заглохли.

— Пять человек из второго взвода, забрать с мотоциклов пулемёты и боекомплект, — прокричал капитан. — Бегом, марш!

От передовых окопов второго взвода до мотоциклов было метров восемьдесят. Комэск рассчитывал, что бойцы успеют, и танки не приблизятся на убойную дистанцию.

Немецкие танкисты слегка причесали первый взвод пулемётами, и чуть сбавили скорость, выискивая цели для орудий. Лишь Т-2 из своей 20-ти миллиметровой автоматической пушки прошелся очередью по окраине села, вызвав в двух местах пожары. Соломенные крыши загорались легко.

Бойцы пригнувшись, добежали до уцелевших мотоциклов, задержались около них на пару минут и нагруженные трофеями понеслись обратно. Только они успели спрыгнуть в окопы, как ударили миномётчики. Один бронетранспортёр накрыли со второго выстрела, второй пытался резко уйти в сторону, но его с шестой мины тоже достали, а потом добили. Савченко облегчённо выдохнул. Теперь его конников не посекут с бронетранспортёров пулемётами.

Танки шли в одну линию, растянувшись метров на четыреста. Центральный, так и пёр по шоссе. Расстояние сокращалось. Артиллеристы, предупреждённые посыльным, пока не стреляли, ожидая конной атаки.

Конники вынеслись неожиданно, даже для ожидавшего их появления командира. Лошади шли галопом, в мгновение ока, достигнув линии танков, неслись дальше, охватывая их с тыла редкой конной цепочкой. Как только первый боец поравнялся с дальней машиной, конники повернули на сближение. Капитан в бинокль видел, как из рук бойцов полетели бутылки и гранаты. После атаки конники продолжили скачку, уходя из-под удара. Один танк попытался повернуть башню назад, но тут уж не подкачали артиллеристы, всадив ему в башню снаряд. Шесть танков пылало, от подорванных гранатами канистр с бензином, два потихоньку чадили от брошенных бутылок, лишь один упрямо полз вперёд, видно никаких повреждений не получил. Метким выстрелом сорокапятка его остановила.

Немецкая колонна, остановленная у моста, видно сообразила, что конники атаковали немецкие танки, и открыла огонь. Два последних кавалериста уйти не успели. Лошади пали от снарядных разрывов. Сержант Сорокин со своего коня соскочить успел, когда он начал заваливаться, а вот скакавший впереди Григорьев нет. Сержант подполз к нему, тот был ранен, вся грудь была в крови. Он вытащил его из-под лошади и потащил к окопам второго эскадрона. Два кавалериста заметив его, не смотря на рвущиеся снаряды, выскочили, подхватили Григорьева под мышки и быстро потащили в укрытие. Сорокин сполз в окоп следом.

Глеб, наблюдавший с высоты за отважной атакой кавалеристов, выдал артиллеристам координаты цели, остановившейся перед мостиком колонны, и снаряды тяжелых гаубиц начали вбивать её в землю. Он спустился ниже, к окопу с раненым кавалеристом. Рана была тяжёлой. Бойцу вынесло осколком несколько рёбер, задело лёгкое. Ткач наложил руки и начал подпитывать конника энергией. Держал минут пять. Затем перекрестил, пожелав дальнейшего выздоровления. Над бойцом засиял светящийся крест.

— Мать честная, Хранитель здесь! — толкнул соседа боец, показывая на чудо. — Хранитель пришёл! — радостно заорал кто-то, не выдержав. Головы в траншеях повернулись в сторону крика, а затем грянуло дружное — УРА! Над окопом сиял крест.

Крест увидели и немцы. Колонна к тому времени дисциплинированно рассредоточилась, заняв позицию вдоль речки. Выстрелы с их стороны стихли. Надпись на немецкой пряжке солдатского ремня врала. Бог был не с ними. Он был на стороне противника.

Г Л А В А 31

С утра двадцать седьмого июня пол батальона продолжало спать. Комбат решил дать отдохнуть людям, вернувшимся в пять утра. Бойцы, не задействованные ночью, после завтрака работали на обустройстве землянок. В двенадцать часов людей разбудили, покормили и отправили в позиционный район дивизии ремонтировать танки. Руководить работами комбат направил Васильева, выделив ему пятнадцать человек, связную машину, охрану и технику. В двенадцать часов Хранитель довёл, что прорвавшаяся группировка немцев взяла Сокаль и движется на восток. Но впереди в обороне стоят механизированные дивизии и дальше Забавы в сторону Радехова им пройти не удастся. По уверениям Глеба дивизия сегодня или завтра вступит в бой. Поэтому эвакуационную группу Борис держал наготове, полностью заправленную и готовую к действиям.

Маэстро написал черновик, показал комбату и заполнил Журнал боевых действий, начиная с двадцать второго июня. Получилось неплохо. С присланными в обучение бойцами Рогов организовал занятия. По четыре часа каждый день. Остальное время красноармейцы несли службу на постах или работали. За чужих их не считали. В батальоне не было партийной организации, и Михайлов, заполучив третьего коммуниста из мотострелкового полка, нужного для создания ячейки, задумал под этим предлогом оставить у себя приданного водителя. И очень надеялся, что политотдел в этом вопросе им поспособствует. Хороший специалист нужен всем, а ремонтникам тем более. Александр Петрович Дейнега таким специалистом был. Заремба почуяв, кто попал им в руки, уже дважды намекал, а потом в открытую говорил комбату, что приданного водителя надо любыми путями оставлять в батальоне. Не хрен ему баранку крутить у мотострелков, при такой голове и золотых руках.

День прошёл тихо. Лишь Наташка всё время крутилась около комбата, стоило ему перешагнуть порог штаба. Впрочем, Михайлов сам был рад поболтать несколько минут с девушкой.

К вечеру прибыл командир первого ремонтного взвода сержант Васильев. Отремонтировали шесть танков. Один, с неисправным двигателем, оттащили в указанное место, поставили в систему обороны. Танк нуждался в замене двигателя. Второй можно починить, запчасть, нужную для ремонта, сняли. Сказал, что завтра надо взять для работ побольше людей, сделать там навес на случай дождя и вырыть пару землянок. Чтобы была какая-то база, а не сплошной лес кругом. Комбат с этим согласился, заметив, что, если не поставят никакой задачи, то так и сделают.

На вечернем построении капитан довёл до личного состава обстановку на фронте, поблагодарил людей за отличную работу по эвакуации техники и ремонту танков.

В двадцать три часа пришла радиограмма. Предписывалось выдвинуться к селу Розжалив, эвакуировать подбитую после боя технику. Колонна вышла солидной. Три танка сопровождения, четыре тягача, четыре автомобиля с охраной, ремонтниками, запасными частями. Борис связался с Глебом и доложил о приказе. Хранитель прибыл незамедлительно. Поинтересовался насчет запасных водителей для танков. Таких имелось шесть человек, не считая комбата. Десять ремонтников и двадцать человек из взвода Рогова во главе с лейтенантом. Итого пятьдесят восемь человек, включая танкистов и водителей, при трёх офицерах. Вышли через полчаса. Комбат занял место в КВ. Первой шла танкетка с сержантом Васильевым, затем тридцать четвёрка, танк Петрова с комбатом, тягачи, автомобили, замыкал колонну третий танк. Передовая танкетка с танком выступала передовым дозором, оторвавшись от колонны на сто метров. Шли с фарами, не маскируясь, хотя светомаскировочные устройства сделали на все автомобили и танки.

На окраине Радехова, колонну остановили. Проверили документы у Рогова, и колонна двинулась дальше. Скорость движения снизили. Город был переполнен частями двести двенадцатой механизированной дивизии. По приказу командующего фронтом подошли части пятнадцатого механизированного корпуса, дислоцировавшиеся в Бродах. 10-я танковая дивизия занимала позиции в лесном массиве около Павлива в шести километрах западнее Радехова, а 212-я механизированная в лесном массиве на восточной окраине города. Дивизии передавались в подчинение шестой армии. Так же как 139-я стрелковая дивизия, создавшая вторую линию обороны вдоль шоссе на участке Корчин — Йосиповка. 141-я стрелковая дивизия была передана в подчинение пятой армии и заняла позицию на северном фасе прорыва по линии Стенятин — Лучицы — Стрильче, усилив части пятой армии. Таким образом, две дивизии 37-го стрелкового корпуса, своевременно переброшенные командованием фронта из Золочева, с использованием автобатов пятой и шестой армии, создали двойной мешок окружения. До Андреевки добрались за три с половиной часа. Это село и дорогу от него контролировала их родная тридцать вторая танковая дивизия. Двадцать седьмого июня, во второй половине дня, полковник Пушкин приказал выслать разведку в направлении села Розжалив. Село располагалось между реками Млинивка и Белосток и с севера имело только просёлочные дороги на населённые пункты Ордив и Переспа. Весьма неудобные для танков. К Переспе дорога вообще переходила в тропу. И появление противника с этой стороны ожидать было сложно. Командир дивизии полковник Пушкин, для удара по немцам, планировал наступать от Зубкова на Тартаков, разрезая группировку Клейста надвое. Укрытый в лесу, вдоль дороги на Зубков, уже стоял танковый полк, готовый к наступлению. Но немцы могли ударить и с этого направления, для выхода на шоссе Кристинополь — Радехов. Взводу легких танков БТ-7 и двум броневикам из разведбатальона дали в сопровождение роту Т-34. До Розжалива разведка дошла без приключений, а вот когда выкатилась из села, наткнулась на развернутые в боевой порядок два взвода немецких танков. Которые тут же не преминули подбить два танка разведчиков. Командир роты Т-34 дал приказ атаковать, и картинка сменилась на противоположную. После того, как наши сожгли четыре танка у немцев, те начали отступать, не собираясь ввязываться в танковое противоборство. Наши танкисты ринулись вперёд и нарвались на противотанковую артиллерию. И хотя, все восемь танков врага выбили, но и сами потеряли шесть машин. Таким образом, под селом стояло шестнадцать подбитых танков: восемь наших и восемь немецких. Разведка отошла, оставив наблюдателей, немцы тоже отошли. Горячий приём им не понравился. Наблюдатели с броневика предупредили селян, что если пойдут грабить подбитые машины, то расстреляют как мародёров. Убитых и раненых танкистов забрали, погрузив на броню и две телеги. Выжило из экипажей шестнадцать человек, из них шесть было ранено. Всё это рассказали разведчики, встретившие колонну на выезде из Андреевки.

— Борис, спроси, где раненые лежат, — попросил Глеб.

— Две крайние хаты с того конца села — медсанбат, — сказал разведчик.

— Вы давайте двигайтесь, я вас через десять минут догоню, — передал Хранитель комбату. Михайлов приказал установить светомаскировку на фары, и колонна двинулась в сторону Розжалива. Впереди катил танк разведчиков.

Сержант нашёл медсанбат практически сразу. В отдельной хате лежали бойцы, в другой, была операционная, и ютились медики. Разбито две палатки под деревьями. В них Глеб не заглядывал. Раненых было шестеро. Два тяжёлых, с обширными ожогами. В десять минут сержант не уложился, справился за пятнадцать. Пожелал удачи в выздоровлении и дальнейших боях, и перекрестил. Молоденькая медсестра, ухаживавшая за ребятами, ойкнула и бросилась из хаты, когда там засиял вспыхнувший ярким светом крест. Крест поднялся над домом и висел примерно в течение минуты. Его видели не только выбежавшие врачи, но и местные, многократно крестившиеся на Знак Божий.

— Повезло, ребятам! Теперь выживут, если сам Ангел-Хранитель их благословил! — сказал начальник медсанбата. — А я в двоих уже начал сомневаться.

Среди селян поползли слухи, что приходил Ангел-Хранитель и пораненных воев вылечил. Селу хватило обсуждений на полночи. Очевидцы расспрашивались с дотошностью не по одному разу. У старой Матрёны, хозяйки хаты, прошла поясница и коленный сустав, которыми старушка маялась десять лет, натирая различными мазями. Хотя светящегося креста она не видела — спала в своём закутке за печкой.

Глеб в это время уже пристроился опять к колонне, о чём сообщил комбату. Он прошёл над спящим селом, заметил замаскированный броневик у околицы и поднялся над полем боя, освещенным луной.

Да, шестнадцать подбитых танков в наличии имелось. Два БТ, шесть тридцать четвёрок, и восемь немецких Т-2 и Т-3. Сержант облетел сначала наши. Сгоревших было два. Обе тридцать четвёрки, ближние к немцам. Вероятно, противотанковые пушки всадили в них не по одному снаряду, чтобы поджечь. Сержант даже нашёл место двух противотанковых батарей. На одной позиции осталось два изувеченных орудия, на второй россыпь стреляных гильз. Пушки были калибра пятьдесят миллиметров. Картина боя была ясна. Сначала била одна батарея, а когда танки повернули на неё, в борт ударила другая. Поэтому рота и пострадала. У немцев было три сгоревших танка. Пять стояли без видимых ночью повреждений. Внутри танков были тела убитых. Раненых и живых не наблюдалась. Зато пулемёты были все на месте. Да и вообще для обороны их приспособить ничего не стоило, а может, даже, и отремонтировать ребята сумеют. Главное — оттащить в тихое место.

Глеб сообщил всё увиденное Борису, добавив:

— Здесь, до Андреевки километра четыре. Четырьмя тягачами за два часа перетаскаете. Место, подходящее, куда таскать, для наших танков и для немецких, в Андреевке я присмотрю. Немецкие сразу в оборону поставить, только пулемёты лишние снять. А наши отдельно. Чтобы потом на ремонт утянуть. За обстановкой вокруг я прослежу, чтобы спокойно смогли работать. Но надо рассчитывать на недобитых фашистов, и возможные мины, хотя последнее вряд ли. Немцы до такого ещё не дошли. Поэтому охрана должна танк осмотреть, а потом уже его к тягачу цеплять.

— Спасибо, Глеб! Я всё понял, — поблагодарил Хранителя комбат. По выезду к полю боя, он поставил свои танки в оборону, спрятав их за хатами, распределил людей на четыре группы по числу тягачей и работа началась. Эвакуировали сначала наши танки. Подцепили и потащили. Одну машину с частью охраны отправили в Андреевку. Комбат с первой группой поехал сам, пересев на танкетку. Глеб на дальней окраине села нашёл подходящее место, где можно было свободно развернуться с буксиром. Танки поставили елочкой, направив орудия на дорогу. Выставили пару бойцов для охраны.

Комбат нашёл командира третьего батальона 63-го танкового полка капитана Сазонова и обговорил с ним, где ставить немецкие танки.

— Ты, Пётр Григорьевич, завтра с утра своим танкистам экскурсию проведи на вражеских машинах, куда попали и что из этого получилось. Но чур, ничего на память не снимать. Может, удастся отремонтировать, так они ещё послужат и как тягачи, и как боевые машины. Нам в батальоне без разницы, на чём кататься. Хорошо?

— Хорошо, Борис, договорились. Но вы уж постарайтесь побыстрее с ремонтом закончить.

— Шесть штук, что во время марша встали уже отремонтировали, из вашего батальона, если мне не изменяет память — два. Они пока в полевом районе дивизии и экипажи там же. Уточните у начальника штаба, дадут команду, через три часа придут к вам, а то и раньше. Мы у дивизионных в расположении приспособились ремонт делать, всё на двадцать километров меньше тащить, чем к нам в батальон.

— А вот это здорово, — откликнулся Сазонов. — Обязательно запрошу. А то роты, считай, уже нет.

— Ты своим объясни, что немцы на танковый бой идут неохотно. У них танки работают на коммуникациях. А для истребления танков у них противотанковая артиллерия предназначена, которой много. И любую баталию они пушками прикрывают. Поэтому смотреть надо в оба. Особенно по флангам. Там у них две противотанковых батареи было. Пока наши то, по танкам немецким лупили, одна развернулась и начала стрелять. А как на неё повернули, вторая батарея нашим танкам в борта бить стала. Вот и побили ребят.

— А ты бы, что в таком случае, как танкист, посоветовал?

— Вариантов здесь немного. Первый — прикрыть свой борт подбитым танком. Тогда ко второй батарее можно развернуться лбом. Второе, нечего было вообще на то поле выезжать. Там расстояние меньше километра. Могли бы бить из-за домов, на выбор, потому что немцы были как на ладони. А уж когда выкатились на поле и начали противотанковые батареи бить, то надо было не вперёд лезть, а назад отходить. Ушли бы за дома и всех уничтожили издалека. У нас то пушки помощнее, и снаряд потяжелее.

— Мужики говорят, уж больно хорошо начали. Выехали, развернулись, дали раз, четыре немца как с куста. Они сразу заднюю и ходу. Ну, наши, с дуру, и за ними.

— Вот и дали бы ещё пару раз с места. Танки бы выбили и назад спрятались.

— Опыта у нас маловато, вот и попались.

— Ничего, Пётр Григорьевич, мы тоже опыта наберёмся. Давай, — пожал руку Михайлов капитану, — поехал я за второй партией.

Немецкие танки комбат приказал сразу осмотреть ещё до транспортировки. Оставить по одному пулемёту, остальные снять. Оружие, если попадётся тоже забрать. Ненужные трофеи отдать танкистам Сазонова всегда успеют.

Пока осматривали с фонариками внутренности немецких танков, пока снимали пулемёты и изымали часть боезапаса, время шло. Начало светать. Вторую партию потащили уже в пять часов. Полчаса ушло, чтобы выставить две немецких тройки с пятидесятимиллиметровой пушкой на позиции. Три последних немецких танка подцепили и потащили в начале седьмого. Борис дал команду Васильеву расставить, где скажут, потом цеплять к "Ворошиловцам" подбитые БТ -7, а к танкеткам Т-34 и тащить в дивизию.

— Давай, пока свободный тягач есть, сожженного немца поперёк дороги поставим, — предложил Глеб. — Пусть немцы помучаются. Я теперь понял, почему немчура отступать кинулась. Там не дорога дальше, а ловушка. Слева от дороги сразу болото идёт. А сама дорога в возвышенность врезана. Справа откос метра два, а то и три. И так на расстоянии почти километр. Если колонну на дороге закупорить, то вон из той рощицы, что в ста метрах от села, можно всех расстрелять, особо не утруждаясь. Там и ложбинка подходящая есть. Башню высунул, выстрелил и спрятался. Пока снаряды есть, долбить можно. И батареи там, на дороге, не особо развернёшь. Ну а танковые пушки у нас мощнее и броня толще. Просто место для идеальной засады. Даже расстояние — от восемьсот до тысячи двести метров — то, что доктор прописал.

— Нам бы ещё туда немецкую колонну.

— Подойдёт колонна, куда она денется. Ладно, давай сначала погорельца выставим, да дорогу перекроем.

Михайлович с Романовым быстро подцепили сгоревшую немецкую тройку и потащили к дороге. Комбат руководил. Поставили так, что мотоциклист проедет, а танк нет. Сталкивать надо. Да и не больно столкнёшь, места практически нет. Только вперёд толкать, если в землю гусеницами не зароется. Транспорт весь комбат отправил с Васильевым, за исключением машины с отделением стрелков Рогова, которое охраняло работы. Да на окраине села стояли три танка Петрова, ожидая комбата.

Глеб поднялся вверх, осмотреть последний раз местность. По дороге, со стороны Ордива, двигалась немецкая колонна. По случаю утра, земля была влажная, и пыли почти не было.

— Товарищ комбат, — обратился официально Глеб, — ты орден боевой хочешь заработать?

— Хочу! Боевого Красного Знамени!

— Тогда считай, что тебе, и твоим ребятам крупно повезло. Всем ордена светят. Колонна немецкая идёт. Через полчаса в ловушку, о которой мы говорили, войдёт. И у меня появилось предложение, а что если нам несколько танков целыми захватить? Ты же хотел иметь свои танки?!

— Это лучшее предложение, которое я от тебя слышал, Глеб. Слава Хранителю! Самому лучшему Хранителю в мире! — обрадовано откликнулся Михайлов.

— Тогда так. Оставь в метрах ста от сгоревшего танка трёх бойцов Рогова, из тех, что посмышлённее и лучше подготовлены. Их задача, когда я пугну танкистов из передних танков, и они полезут наружу, быстренько всех перестрелять. Один боец может даже на бугор дороги забраться, сверху бить сподручнее, и кусты там есть. Остальные с Роговым во главе, делают засаду на мотоциклистов в селе. Им придашь танкетку с Михайловичем и Романовым. Сам садишься в танк и во главе взвода идете в ту рощицу, что я показал, прячетесь в ложбину. Как колонна встанет, тут уже ваш выход. Я буду смотреть по сторонам и информацию доводить. Цели распределишь, КВ пусть начинает с начала колонны, сержант Веселов с конца, а Касьяненко с середины. И будет вам Счастье.

Уяснив задачу, Рогов тут же назначил трёх человек. Дав им ещё дополнительно пулемёт, хотя все были вооружены автоматами. Машина и танкетка быстро направились к селу. Село уже ожило, появились люди. Комбат счёл своим долгом крикнуть, чтоб народ прятался по погребам. Немцы идут, сейчас будет бой. Селяне поняли сразу, сначала побежали от хаты в хату посыльные, затем всё замерло. Место для засады Рогов выбрал хорошее. Собственно это была маленькая площадь недалеко от въезда. Метров за двести от крайних домов. Двух бойцов посадил в засаду у крайних хат, с задачей не дать никому из села выскочить. Немецких пулемётов, собранных с танков было пол кузова. Дали пулемёт. Танкетка, спрятавшись за хату, должна была выехать и перекрыть мотоциклистам дорогу. Комбат попросил стрелять аккуратно, он хотел разжиться исправным мотоциклом и себя беречь. Машину отогнали чуть подальше, оставив под охраной водителя.

Три танка развернулись, стремглав промчались к роще и спрятались в лощинку. Попробовали выезжать из неё — нормально, грунт держал. Дорога была видна как на ладони. Глеб уже крутился над немецкой колонной.

— Боря, четвёртым в колонне идет командирский танк. Поэтому начнёшь бить с пятого и влево. Этот командиру дивизии подарим! Отрежем четыре танка. Двойка, тройка и четвёрка, как раз то, что надо. Будем иметь все типы танков.

— Лучше бы они все одинаковые были, снаряды разного калибра хрен достанем.

— Не достанешь снарядов, будут тягачами работать. Значит так, танков тридцать восемь. После танков идёт два бронетранспортёра и восемнадцать машин. Шесть машин с солдатами. Примерно рота, остальные забиты разным барахлом, снарядами и топливом в бочках. Мотоциклистов шесть, все с пулемётами в колясках.

— Глеб, а ты думаешь, мы сумеем тридцать восемь танков уничтожить?

— Нет, конечно, столько в ловушку не влезет, но штук двадцать, двадцать пять войдёт. Кстати, я забыл посмотреть, Рогов миномёт взял?

— Взял конечно, но мин три ящика всего.

— Как перебьют мотоциклистов, надо буде миномет на окраине села развернуть. Вдруг пехота полезет. Так, танки вошли в ловушку. Как встанут, я дам команду, цельтесь только лучше.

Глеб вышел на Рогова.

— Шесть мотоциклистов, — сообщил Ткачёв лейтенанту. — Шесть пулемётов. Подходят к сгоревшему танку, все, танк объехали, пошли к селу. Встречайте.

Хранитель видел сверху, ка мотоциклисты въехали в село. Растянулись они на метров пятьдесят. Каково же было их удивление, когда дорогу перегородил непонятный танк, выждал с полминуты , пока немцы соберутся кучнее и открыл огонь. Тут же ударили пулемёты с разных сторон. Ответного огня не было. Два бойца мгновенно подбежали и добили живых из револьверов. Осмотрели мотоциклы, четыре целых отогнали в проулок.

Глеб взлетел вверх, танки тоже встали, потихоньку поджимая колонну.

— Мотоциклистов перебили, потерь нет, — доложил Глеб комбату. — Давай, Боря!

Три танка выехало и сделало три выстрела с интервалом в двадцать секунд. Пятый танк загорелся сразу, и в тылу колонны что-то вспыхнуло. Немцы опомнились, заворочались башни и в направлении рощи полетели снаряды. Три танка выскочили опять, сделали по два выстрела и спрятались. Длина лощины была метров сто и позволяла свободно маневрировать. Избиение продолжалось в течение получаса. Колонна горела.

— Не стреляйте пока, я посмотрю что получилось, — распорядился Хранитель. Он пошёл вдоль колонны рассматривая вражеские машины.

— Двенадцатый и восемнадцатый танки от головы колонны добейте, и пройдитесь осколочными между танков и по склону. А то тут за машинами танкисты попрятались. Танки опять выкатились и сделали десяток выстрелов, уже не прячась обратно.

— Поздравляю, вас, товарищи танкисты, вы уничтожили двадцать восемь танков, — сказал Глеб, чтоб услышали все.

— Служим трудовому народу! — раздалось из-под брони.

— Борис, дай команду через танкетку, пусть Рогов миномёт на окраину села выставляет, что-то пехота зашевелилась. А мы будем уничтожать хвост колонны.

Сержант выждал, пока передадут приказ для Рогова.

— Борис, один осколочный, ориентир одинокая сосна перед дорогой , дальность две четыреста, огонь по готовности.

Комбат передал команду, Петров навёл и нажал спуск. Снаряд сделал недолёт и в колонну не попал.

— Влево от ориентира шестьдесят, дальность две шестьсот, огонь!

Снаряд разорвался в начале автомобильной колонны.

— Есть попадание в начало автомобильной колонны. Грузовик горит! Борис, передай целеуказание на тридцать четвёрки и пусть они попробуют, я скорректирую.

Сначала выстрелил танк Веселова. — Влево сорок, — скорректировал Глеб. Снаряд разнёс еще одну машину. — Есть попадание! Затем танк Касьяненко.

— Дальность от двух шестьсот до двух восемьсот колонна автомобилей, самостоятельно по десять осколочных, огонь!

Пушки танков загрохотали. Все снаряды шли куда надо. Машины начали разворачиваться и удирать. Пехота побежала следом. Из леска выползло шесть оставшихся танков. Они тоже настроились на отход. Съехав с дороги, на которой горели машины, направились в стороны села Ордив.

— В транспортной колонне уничтожено восемь автомашин, один бронетранспортёр, до взвода немецких солдат, — сказал сержант так, чтобы все танкисты услышали.

— Я пошёл немцев из наших танков вытряхивать, а ты Боря танки загони в село и замаскируй, боюсь, авиация сейчас налетит немецкая.

Глеб полетел к голове немецкой колонны.

— Хлопцы, вы ещё не заснули здесь?

— Нет, Хранитель, ждём. Готовы к бою.

— В четвёртом танке, от начала колонны, командир этого батальона может оказаться, желательно взять живьём, если отстреливаться не будет. Начинаем в первого танка.

Сержант проник в танк и заорал по-немецки: — Машина горит! Всем покинуть танк! — Подкрепив свой крик метальным посылом на выполнение. Танкисты, распахнув люки, ринулись из танка. Загрохотали очереди автоматов. Глеб благоразумно не высовывался, пока всё не стихло. Со вторым танком всё повторилось, из третьего выскочило всего двое. Из командирского не вылез никто. Живых там не было. Сидевший в командирском кресле немецкий майор застрелился, глядя на безответное уничтожение своего отряда. Экипаж танка оставил своего командира одного, с его болью и горечью поражения, вежливо прикрыв люки.

— В танках никого нет, — сказал бойцам Хранитель. — Соберите документы убитых и охраняйте, пока наши не подъедут.

— Борис, давай с танкеткой и бойцами Рогова на машине сюда. Тебе надо четыре механика водителя, на новые танки батальона. Петрова предупреди, что на звуки боя могут наши пожаловать, чтобы наше новое приобретение не расстреляли.

А сам сержант начал вспоминать инструкцию о порядке запуска двигателя немецкого танка.

"Как же там было, в этой русской памятке времён войны о захвате трофейных танков партизанами и диверсантами? Он же специально заучивал. Да, кажется так:

Чтобы завести двигатель танка Т-III необходимо:

1. Поставить в среднее положение передний рычаг коробки перемены передач.

2. Открыть бензокраник, поставив в вертикальное положение его рукоятку, которая расположена на моторной перегородке за правым сиденьем.

3. Нажать и повернуть вправо по ходу танка рычажок переключателя массы, который находится в моторном отделении и расположен против дверцы моторной перегородки.

4. Утопить до отказа ключ в замке зажигания.

5. Нажать кнопку стартера, одновременно слегка нажимая ногой на педаль газа и правой рукой нажать вниз рукоятку пусковых жиклеров, расположенную на полу справа от сиденья водителя.

6. Если двигатель не завелся от стартера, необходимо взять заводную рукоятку, закрепленную на правом крыле, открыть лючок в кормовой (задней) части танка, вставить заводную рукоятку в храповик инерционного стартера и плавно провернуть против часовой стрелки в течение приблизительно полминуты.

После этого для заводки двигателя потянуть кольцо тросика, расположенное слева от храповика.

Чтобы начать движение на танке Т-III необходимо:

1. Проверить положение тормозной педали. Педаль должна быть в верхнем (приподнятом) состоянии.

2. Нажать левой ногой на педаль сцепления.

3. Не отпуская педали сцепления поставить передний рычаг коробки перемены передач в переднее (движение вперед) или заднее (назад) положение.

4. Поставить задний рычаг коробки перемены передач в положение, соответствующее нужной передаче.

5. Плавно отпустить педаль сцепления и, нажав одновременно на педаль газа, начать движение.

Чтобы быстро остановить танк, необходимо быстро нажать на педаль сцепления и одновременно сильно надавить педаль тормоза.

По управлению танк не имеет каких-либо особенностей, значительно отличающих его от танков отечественного производства.

Подъехал комбат на машине со всем народом. Михайлович с бойцами сразу стали цеплять трос к горелому танку, который загораживал дорогу. Танк оттянули подальше и в сторону. Рогов расставил охрану, вдруг недобитки откуда-нибудь появятся, и отправил бойцов осмотреть десяток танков на предмет трофеев. Комбат по связи успел перехватить Васильева. Тот отправил ему четырёх механиков-водителей из ремонтников и пустой грузовик. Борис ограбление колонны решил поставить с размахом. Да и мысль была правильная, коли есть танки, то к ним нужны снаряды, топливо , масло, запчасти и прочее. А всё это в колонне есть, надо только аккуратно собрать. Он уже приказал Зарембе вооружиться до зубов, чтоб по дороге не обидели и на трех грузовиках с десятком людей, забрав последний "Ворошиловец" следовать сюда для сбора трофеев. Всё ценное надо быстренько вывезти.

— Боря, грабёж — это святое дело. Но я бы на твоём месте доложил радиограммой по сигнально-кодовой таблице командиру дивизии, что ..... уничтожила двадцать восемь танков противника, бронетранспортёр, восемь машин и взвод пехоты в таком-то квадрате. Вдруг наши по этой дороге планируют наступление. По ней ведь не проедешь сейчас. И может получиться некрасиво.

— Глеб, но ты ведь можешь командиру дивизии и так доложить.

— Доложить то я ему доложу, но связью надо постоянно пользоваться. Тебе навык и радисту.

— Это правильно. На чуть попозже. Не ехать же опять к танку Петрова — махнул он в сторону села.

— Тогда залезай вот в эту немецкую тройку, я тут вспомнил инструкцию по управлению этим танком. Попробуем его завести. Потом и с остальными разберёмся, наверняка всё управление однотипное.

Комбат залез. Сержант читал ему на память инструкцию, он искал нужные кнопки и тумблера, надписи под которыми переводил Глеб и нажимал. Двигатель танка завели без всяких проблем.

— А движок работает гораздо тише, чем наш, — выразил своё мнение Борис.

— Да, немцы умеют делать хорошие двигатели. У него и ресурс наверняка раза в два выше, чем у тридцать четвёрки. Хорошее приобретение, — согласился сержант.

Подъехали водители на грузовике. Увидев из села, чего тут наворотил их комбат, мужики ахнули. Борис полез в двойку и начал уверенно проводить манипуляции по запуску двигателя. Глеб читал ему надписи. Органы управления, хотя располагались не так, но были похожи. Покричали, народ разошёлся в стороны, танк начал движение. Инструкцию Глеб комбату довёл. Механик-водитель, с места радиста, наблюдал за всеми действиями своего капитана. Тот ещё проговаривал вслух, чтобы лучше откладывалось. В немецкую тройку комбат загнал сразу двух водителей. Двигатель заглушили, потом водитель запустил его вновь. Заглушил и запустил, Потом отработали трогание с места, и танк отогнали в сторону в поле. Где на немецкой двойке механик уже выделывал вензеля, проверяя управление. У командирского танка управление было такое же, как на тройке. У самого мощного Т-4 тоже оказалось похоже. По крайней мере, завели и выехали. Немецкого майора, Глеб приказал из машины вытащить и похоронить где-нибудь в сторонке. Приехал вместе с разведкой командир третьего батальона Сазонов. Борьке он завидовал жутко. Это Глеб почувствовал. Ну как же, тыловой комбат взводом танков набил кучу немцев.

— Борис, ты лучше у него спроси, есть ли у него зелёная и красная краска. Кресты надо закрасить и звёзды на наших трофеях нарисовать. Если нет, то надо у селян поспрашивать и на что-то сменять. А то, на первом же перекрёстке свои снаряд всадят. И не забывай о предполагаемом налёте авиации и маскировке. И Сазонова предупреди, а то их ещё не бомбили ни разу. Я сейчас комдиву доложу, а ты радиограмму всё же отправь. Отдай распоряжение Михайловичу, пусть дорогу потихоньку чистит и битые танки в кучу стаскивает. Сдаётся мне, что в автомобильной колонне что-то было на кран похожее. А может и ремонтная какая машина попадётся. Ты пока на мародёрку Рогова привлеки. А сам делами занимайся.

Комбат внял. Поделился с Сазоновым тревогой по поводу воздушного налёта и тот умчался. Краску обещал посмотреть.

Глеб вышел на полковника Пушкина.

— Товарищ полковник, это Хранитель Глеб, у меня доклад по столкновению с противником ремонтно-восстановительного батальона.

— Потери есть? — тут же перебил комдив.

-Нет, потерь нет.

— Фу, Слава Богу, слушаю вас внимательно Хранитель.

— При эвакуации подбитой техники в районе села Розжалив, наблюдателями была замечена танковая колонна немцев в тридцать восемь танков со стороны населённого пункта Ордив. На колонну капитаном Михайловым была организована танковая засада взводом танков лейтенанта Петрова и стрелковым отделением лейтенанта Рогова. Дорога была перекрыта сгоревшим немецким танком. Место засады выбрано так, что немецкие танки с дороги уйти не могли. С одной стороны болото, с другой двухметровый откос. Разведку немцев уничтожили бойцы Рогова засадой в селе — шесть мотоциклистов. После этого начали обстрел колонны, ударив в голову, тыл и середину. Уничтожено двадцать восемь танков противника

— Сколько, сколько? — перебил с удивлением Пушкин

— Двадцать восемь танков, один бронетранспортёр, восемь автомобилей и взвод пехоты. Помимо этого четыре танка захвачено умелыми действиями бойцов Рогова неповрёжденными. Остатки колонны отступили в направлении Ордив. Дорога на этот населённый пункт в настоящий момент не проходима из-за битой немецкой техники. Пятью подбитыми немецкими танками усилена оборона села Андреевка. Начата транспортировка трёх наших танков из третьего батальона в полевой район дивизии для ремонта. Всего планируется эвакуировать на ремонт шесть танков, из них два БТ и четыре тридцать четвёрки. Раненых и убитых в ремонтно-восстановительном батальоне нет.

— Что я могу сказать, Хранитель! Только поблагодарить. Ничего там пока не трогайте, я имею в виду немецкую технику. Через полчаса приедут политработники и всё снимут на фото. Эти фото будут во всех газетах и это важно, чтобы все танкисты и бойцы видели, как можно бить немцев. Комбат просто молодец, да и весь батальон тоже! Я просто горжусь, что у меня такие подчинённые! Михайлова пусть фотографы пока не снимают, а остальных в полный рост. Это надо же, тремя танками и отделением бойцов сжечь двадцать восемь немецких машин и четыре танка захватить. Уму непостижимо!

— Я понял, Ефим Григорьевич. Спасибо за оценку батальона. Комбату ваши слова и указания передам. Прошу прикрыть район авиацией, ожидаю ответного удара с воздуха. До встречи.

Г Л А В А 32

— Борис, комдив приказал срочно прекратить заниматься грабежом. Через полчаса приедут фотографы, будут снимать то, что твои ребята намолотили. Пойдёт по всем газетам. Тебя пока снимать не велено. Пойдёшь под псевдонимом капитан М.

— Александр Иванович, стой. Отцепляй тягач. Пришёл приказ из дивизии свалку пока не растаскивать. Корреспонденты приедут, фотографировать героев будут, — остановил Глеб Михайловича, потянувшего уже тросом сгоревший танк.

Комбат собрал людей, проинструктировал, чтобы о Хранителе молчали в тряпочку и себя привели в божеский вид. Приказал в шестой танк, стоявший сразу за сгоревшим, воткнуть снятый пулемёт, чтоб вопросов не задавали и выглядело грозно.

— Уедут штабные, потом работать будем. Водителям на трофеях продолжать отрабатывать навыки вождения. Стрелкам вырыть два окопа для пулемётчиков для отражения воздушного противника. Если успеют, то и щели. Если налетят неожиданно, прятаться под немецкие танки. Чуринов, обратился комбат к водителю, привёзшего мехводов, — заводишь машину, ищешь в селе лейтенанта Петрова, предупредишь, что политработники едут. Физиономии свои, все чёрные от пороховой гари пусть хоть влажной тряпочкой протрут, а то на фото неграми будут. Потом с ним в Андреевку, пусть у Сазонова боезапас пополнит. А то мы бронебойные все расстреляли, да и осколочных снарядов по десятку осталось. И танки пусть Сазонов замаскируют, что мы для эвакуации на окраину Андреевки стащили. А то ремонтировать нечего будет, если немцы бомбить прилетят.

Через двадцать минут в небе появились наши истребители, две четвёрки И-16. "Акуленко, наверное", — подумал Глеб. Он поднялся повыше и действительно узнал самолёт командира полка.

— Привет, Прокопий Семенович, как жизнь молодая?

— Вашими заботами, Хранитель. Летаем, сбиваем, все, Слава Богу, целы. Задачу поставили район прикрывать, а зачем, непонятно.

— Вы опять прикрываете тот батальон, что на марше сопровождали. Наши ребята тут взводом час назад двадцать восемь танков немецких наколотили, да ещё четыре целыми отбили. Вон, справа колонна немецкая внизу, видите?

Самолёт перевернулся на крыло и резко пошёл вниз, пройдя над расстрелянной немецкой колонной. Ведомый держался сзади.

— Молодцы ребята, хорошо поработали! — оценил командир полка.

— Здесь вчера восемь штук подбили, и сегодня считай батальон, я думаю, немцы наверняка авиацию пришлют, скопление русских танков разбомбить.

— Скопления я не заметил, только три штуки, что на окраине Андреевки елочкой стоят.

— Значит маскировка нормальная. Если не найдут, то будут бомбить всё что придётся, в том числе и нас, и медсанбат, и сёла. Вот вас и попросили прикрыть этот район.

— Спасибо за информацию Хранитель.

— У наших войск сегодня и завтра будет очень трудный день. Здесь, под нами на пятачке тридцать километров окружено пять немецких дивизий. И это не просто дивизии, это дивизии танковой группировки фон Клейста. По немецкому плану, эта бронированная рука должна была дотянуться до Киева, Ростова и Кавказа. А мы её тут, в двадцати километрах от границы окружили, и сегодня начнем уничтожать и с воздуха и с земли. По сути, мы отрубаем эту бронированную руку и ломаем немцам весь план войны. Так что предупредите своих лётчиков, схватки в ближайшие два дня предстоят жёсткие, насмерть. Удачи вам и вашим пилотам, — попрощался Глеб.

На земле, тем временем приехали из политотдела и не только они. Приехал командир 63-го танкового полка майор Жеглов Михаил Иванович. Борис в этом полку был командиром роты, пока не поставили на батальон. Приехал начальник штаба дивизии подполковник Зимин. Политотдельцев возглавлял старший батальонный комиссар Чепига. Комбат всем представился и рассказал, как было дело. Фотографы исщёлкали по две плёнки. Главными героями были экипажи танкистов. Их снимали и раздельно, и всех вместе. Правда, Петров категорически отказался убирать с танков маскировку для фотографирования. Вот трофейную технику построили, сняв с разных ракурсов бело-чёрные кресты. Механиков-водителей тоже засняли около немецких танков. От старшины батальона Сазонова принесли баночку зелёной и красной краски, и кисть.

Бойцы дружно начали закрашивать немецкие кресты, и сделав трафарет, наносить красные звёзды.

— Комбат, это что они делают, — спросил один политработник у Михайлова .

— Вместо крестов рисуют звёзды! — пояснил подполковнику комбат.

— Это я вижу, мне непонятно, зачем?

— Чтобы использовать исправную вражескую технику по назначению.

— Так вы что, собираетесь использовать эти танки?

— Конечно, для того их и захватывали и люди при этом рисковали жизнями.

— Кто вам позволил использовать трофейную технику для нужд батальона?

— Я ни у кого разрешения не спрашивал и не собираюсь спрашивать! Пусть немецкое железо укрепляет Советскую власть и мощь Красной Армии! Вы, не знаю из каких соображений, не желаете понимать простых вещёй. Я экономлю Родине огромные деньги, беря трофейный танк в эксплуатацию. Это значит, что промышленности не нужно будет тратить средства на производство лишнего танка или тягача. Пусть из него не получится хороший русский танк, но из него получится прекрасный тягач, бульдозер, скрепер и прочие машины. Экономика должна быть экономной! Вот загляните в кузов этой машины, что там лежит?

— Немецкие пулемёты с боезапасом.

— Каждый патрон стоит рубль. Выпустив полторы тысячи немецких патронов во врага, я сэкономлю Родине полторы тысячи рублей. Немецкие пули должны лететь в немецких солдат. Чем больше мы отберём у врага вооружения, тем ему будет труднее восполнить потери. Для производства вооружений нужны запасы сырья, производственные предприятия и время. Теряя вооружение, враг слабеет с каждым днём.

— Вы не понимаете политику партии. Мы с вами будем об этом разговаривать в другом месте.

— Это с вами, товарищ подполковник будут говорить в другом месте, — коснулся его плеча особист. — И будут разбираться, почему у вас искажённое представление о политике партии, и почему вы желаете ослабить мощь Рабоче-крестьянской Красной Армии.

Четыре фразы комбата Михайлова попали во все газеты:

"Пусть немецкое железо укрепляет Светскую власть и мощь Красной Армии!" "Теряя вооружение — враг слабеет с каждым днём!" "Немецкие пули должны лететь в немецких солдат!" "Экономика должна быть экономной!"

В общем, испортив настроение, политработники уехали. Хорошо, что это было в узком кругу. Глеб не вмешивался. Борис отбивался от придурка (или врага?) вполне грамотно. Работы начались. Люди работали с настроением. Всех сфотографировали, всех расспросили. Истребители поболтавшись в воздухе, вернулись на аэродром. Вражеская авиация удар не нанесла. Видно силы Люфтваффе на Юго-Западном фронте были уже не те.

Через два часа приехал Заремба, и грабёж колонны приобрёл глобальный размах. Он привёз десять пустых бочек под бензин. Танки вытаскивали с дороги и устанавливали в рядок. Полностью сгоревшие — отдельно. Бензин сливали, вооружение и прицелы снимали, снаряды перегружали. А сколько добра оставалось под бронёй? И комбата и Зарембу душила жаба. Оба понимали, что если не выставят часового или в течение одного — двух дней это добро не заберут, то половину растащат на разные нужды. С точки зрения ремонтника, танк — это куча запчастей. Маленький склад редукторов, электродвигателей, моторов, проводов, трубок, шестерёнок, болтов, гаек и прочего дефицитного добра. Единственное, что ремонтника не интересует — это броня. К обеду добрались до подбитой автомобильной техники. Нашёлся вполне работоспособный грузовик, хоть и с посечёнными осколками бортами, но на ходу. Заремба был на седьмом небе от счастья. Да и комбат тоже обрадовался. Будет куда добро складывать. Проехали дальше по дороге, нашли ещё две брошенных машины. Одна из них автокран. Глебу, значит, не померещилось. Отбуксировали пока в общую кучу, но с твердым желанием перегнать в батальон. Предполагалось в обязательном порядке отремонтировать. Кран нужен был как воздух, особенно в полевых условиях.

Встала проблема похорон немецких солдат. Похоронной команды в дивизии не было. Бойцы складывали пока тела в рядочек, и тех, кого вытащили из танков, и тех, кто лежал рядом. Документы забирали, чтобы потом передать особисту. Убитых набралось много, около двухсот человек. Глеб подсказал комбату договориться с местными о могиле и захоронении. Заплатить, или дать что-нибудь. За десять пар немецких сапог, четыре мужичка взялись за это дело. Выкопали братскую могилу и телегой свозили туда тела. Договаривался Заремба. За местными никто не следил, поэтому к их рукам разной мелочёвки прилипло много. Селяне были довольны, щёлкая новой зажигалкой или украдкой посматривая на снятые часы. Оружие из танков всё грузили в грузовик, не считая, гранаты, пистолеты, автоматы, пулемёты и боекомплект к ним. Возле транспортной колонны взяли три десятка карабинов. Попался 50 миллиметровый миномёт, но без запаса мин.

В воздухе всё время кружились наши разведчики. С пятнадцати часов началось. Советские бомбардировщики налетали волна за волной. Точнее группами около тридцати самолётов. Группы сменялись. Одна, отбомбившись, уходила, вторая её заменяла. Все шли под прикрытием истребителей. Облако истребителей висело в районе границы, ожидая подхода немецких самолётов. Юго-западный фронт подтянул почти все силы. Совместно с самолётами ударила крупнокалиберная артиллерия. Снарядов не жалели. Подвезли по три боекомплекта. С учетом того, что ширина немецкого прорыва составляла меньше двадцати километров, то пушки доставали до любой точки. Артиллерийская подготовка длилась два часа. На каждый артиллерийский полк было выделено по самолёту корректировщику. Установлены рации и во вторую кабину посажен артиллерийский офицер. У-2 упрямо кружили над целями, не опускаясь ниже тысячи метров. В первую очередь выявлялись артиллерийские и противотанковые батареи. На немецких противотанкистов "чайки" организовали настоящую охоту, расчищая пути для будущих танковых ударов. Вражеские зенитки истребители подавили ещё час назад, и если такая появлялась вновь, то стреляла она не больше двух минут. Борис включил рацию в немецком танке. По всему диапазону слышались истошные вопли. Глеб перевёл ему несколько фраз. Это было отчаяние и паника.

Германская авиация не бросила свою танковую группу на произвол судьбы. Отдан был приказ об уничтожении постов ВНОС на ряде направлений. И по поступившему приказу диверсанты напали на девять постов. Хорошо командарм своевременно провёл усиление их охраны. Вырезать удалось только три поста. На одном, девчонка, дежурившая в звуковой яме, засекла немцев и начала отстреливаться из нагана, дав возможность остальным подготовиться к схватке. Она же и сообщила первой по телефону о нападении. Всё посты были оповещены, и немцам не удалось воспользоваться неожиданность. Хотя три поста были уничтожены вместе с охраной и средствами связи. В образовавшийся коридор пошли немецкие бомбардировщики, их обнаружили уже на подходе к котлу окружения. Пока их не сбили истребители, они успели разбомбить два гаубичных полка и ударили по стыку частей севернее Бишива. Туда же нанес свой удар Клейст. Вражеские бомбардировщики сбили все, ни один не ушёл, а на месте немецкой атаки сосредоточила огонь вся артиллерия, которая смогла туда дотянуться. Обратно откатывались разрозненные подразделения немцев. Многочисленные попытки прорыва немецкой авиации по кратчайшему направлению, пресекались, как только немцы пересекали границу. Для отвлечения сил от гибнущей группировки, немцами были проведены две плохо подготовленные атаки большими силами в районе Краковца и Устилуга. Эти атаки успеха не принесли. В семнадцать часов колонны советских танковых дивизий начали наступление, разрезая котёл на несколько частей. Тридцать вторая дивизия выбила немцев из Зубкова и двинулась на Романовку и Тортаков. Через полтора часа оба населённых пункта были взяты. Продвигаясь в направлении на север, дивизия взяла населённый пункт Копытов, Бобятин, потеряв шестнадцать танков, и замкнула кольцо в районе Роятина, соединившись с частями пятой армии. Пробитый коридор начали заполнять пехотные части, идущие следом.

Надо отметить, что командующему пятой армии генерал-майору Потапову пришлось поработать гораздо больше, чем командарму шестой армии Музыченко. И действовал он гораздо жёстче. Части пятой армии стояли гораздо дальше от границы, разбросанные вплоть до Шепетовки. И перебросить их в короткие сроки к границе было просто непосильной задачей. Основной проблемой стало отсутствие автотранспорта. По приказу Потапова организовали специальные вооружённые команды, с техническими специалистами и практически изъяли весь транспорт по мобилизационному плану и сверх него. Очистив область от грузовиков. Водители вместе с машинами призывались в армию на шесть месяцев. Реквизировать машины продолжали даже с началом боевых действий. Руководители всех партийных и советских органов просто игнорировались. Для острастки двух секретарей райкомов пытавшихся воспрепятствовать военным, арестовало НКВД, выпустив после начала войны. Аналогичную вещь Потапов проделал и с железной дорогой. По ней перевозились только военные грузы. Пассажирские перевозки были остановлены, в пассажирских вагонах он перебрасывал стрелковые дивизии. Деятельность командарма увенчалась успехом. Он сумел создать пять армейских автомобильных батальонов, посадить на автотранспорт мотопехоту, организовать снабжение. В первую очередь боеприпасами. Единственный артиллерийский склад находился в Ковеле, и в приграничных частях элементарно не хватало снарядов, которые не на чем было подвезти. Начиная с девятнадцатого июня, командарму удалось подтянуть имеющиеся части к границе. За три дня в армии отремонтировали около семидесяти танков, снимая запчасти с других. С танками пятой армии тоже не повезло. За неделю до войны в сорок первой дивизии получили тридцать один КВ-2 со 152 -миллиметровой пушкой, для которой отсутствовали бронебойные снаряды. Экипажей не было, технического персонала для обслуживания тоже. Мертвое железо, которое, отбуксировав и закопав, использовали в качестве дополнительных дотов. Основным танком в армии Потапова был танк Т-26 с двадцати миллиметровой бронёй и сорока пяти миллиметровой пушкой. Он уступал и немецкой тройке и четвёрке, как по толщине брони, так и по калибру орудия. Но всё равно это был танк, способный поразить вражеские машины. Когда Хранитель сообщил о некачественных бронебойных снарядах, танкистам и артиллеристам заменили весь боезапас. Но если в шестой армии это делали не спеша, поскольку основной танковый калибр был другим, то в пятой это был аврал. Но успели.

По плану командармов с севера по окружённой группировке Клейста должна была наносить удар девятнадцатая танковая дивизия, усиленная двумя батальонами из сорок первой. Дивизия была переброшена по железной дороге из-под Ровно. В ней числилось 163 танка, перевезти удалось сто двадцать, остальные были неисправны и ремонту вне завода не подлежали. Танки уже изношенные, но годные для войны. В двух батальонах, приданных дивизии, насчитывалось ещё пятьдесят восемь танков. Итого ударный кулак представлял значительные силы в сто восемьдесят танков.

19-я танковая дивизия генерала Семенченко наносила удар в направлении с севера на юг, по линии Лещатив — Залижня — Бишив, проделывая в частях группировки Клеста ещё один коридор. Имея лишь лёгкие танки, дивизия в боях несла огромные потери, но к двадцати одному часу достигла Бишива и в районе Тоболива соединилась с войсками шестой армии генерал-лейтенанта Музыченко. С двух сторон в коридор хлынули мотострелковые части, укрепляя его границы и расширяя танковый прорыв. От девятнадцатой дивизии осталось меньше половины. Остальные танкисты пали в бою. Немцы попытались атаковать пехотными частями, но потерпели неудачу, расстреливаемые полковой артиллерией с фронта и тыла. Таким образом, к исходу ночи двадцать восьмого июня Сокальский котёл оказался разрубленным на три части. С утра, перегруппировав силы и подтянув за ночь войска второй линии окружения, началось методическое истребление остатков немецких частей. Била только артиллерия, бомбила и штурмовала авиация. Пехотные части и танкисты, отбивали лишь отчаянные атаки немцев, не переходя в наступление. Бойцов берегли, предпочитая истреблять гитлеровцев железом. К исходу двадцать девятого июня у немцев иссяк боезапас. Они продолжали держаться, зарываясь в землю, но линия обороны уменьшалась час от часу. Когда же укрепления пробомбили напалмом, немцы дрогнули и кое-где начали сдаваться. Самый большой участок их обороны в районе Сокаля не превышал по площади пять километров. Русская артиллерия перемешала его утром тридцатого июня за два часа. К середине дня группировка Клейста была уничтожена полностью. Сдалось в плен чуть больше пяти тысяч. Убитыми немцы потеряли свыше восьмидесяти тысяч человек. Разгром был полный.

Уже двадцать седьмого июня в вечерней сводке Совинформбюро прошла информация об окружении войсками Юго-западного фронта крупной группировки гитлеровцев. Впервые значились города и населённые пункты, освобождённые от немецко-фашистских захватчиков. Подвиг бойцов тылового подразделения капитана М., уничтоживших в одном бою двадцать восемь немецких танков и захвативших четыре танка целыми, обошёл все газеты. На следующий день, двадцать девятого июня в "Правде" и "Красной звезде" появились фотографии героев. Причём всех, несколькими групповыми снимками. Отдельно разбитая колонна немцев и линейка немецких танков, где бойцы рисуют красные звёзды. В "Красной звезде" был приведён отредактированный рассказ комбата и его высказывания насчёт трофеев. Четыре фразы были выделены жирным курсивом. Комбат Михайлов входил в Историю.

Г Л А В А 33

Оружием, добытым с колонны, Борис щедро поделился. Все немецкие автоматы и магазины к ним отдал в батальон Сазонова, дав в придачу ещё десяток пистолетов. Танкистам пригодятся, им в бой идти. Пятьдесят пулемётов снятых с танков отдал в мотострелковый полк Лысенко в Тоболиве. И боезапас к ним по полторы тысячи патронов на ствол. Там же скинули все немецкие карабины, вдруг пополнению пригодятся. Остальное оружие повезли к себе домой.

— Ну, комбат, удружил! — воскликнул Лысенко, оглядывая длинный ряд пулемётов. — Проси чего хочешь! Всё сделаю за такой подарок!

— Бойца вашего, водителя из авто взвода хочу у себя оставить в батальоне. Рядовой Дейнега Александр Иванович. У мужика золотые руки, нам такой в батальоне очень бы пригодился.

— Без вопросов. Если надо, будет служить у вас. Позови начальника штаба, или начальника строевой части, — приказал он проходившему бойцу.

Подошёл начальник строевой, капитан Рюмин. Поздоровался, удивившись длинному ряду пулемётов.

— Через пять минут мне нужен письменный приказ на перевод красноармейца Дейнега Александра Ивановича из нашего авто взвода в батальон капитана Михайлова, — поставил ему задачу Лысенко.

Приказ принесли через четыре минуты. За это время подошли три комбата и несколько офицеров. Слух, что будут раздавать трофейные пулемёты, облетел полк быстро. А поскольку у каждого комбата под задницей машина, то заинтересованные лица собрались очень быстро.

— А вы не просветите нас, Борис Алексеевич, где вы столько ценного добра нашли? — задал интересующий все вопрос капитан Рюмин.

— Мои мужики сняли с подбитых немецких танков. Нам самим столько не надо, а вам пригодятся. Вот и завезли по дороге.

— Поясняю, для тех, кто не знает, — сказал подполковник Лысенко. — Комбат Михайлов взводом своих танков сегодня утром уничтожил в районе села Розжалив двадцать восемь немецких танков. А отделение из охраны батальона, атаковав, захватило четыре танка целыми. Так что учитесь воевать у комсомола! Пионеры! А эти пулемёты он привез нам в подарок, чтоб крепче немцев били и его добрым словом вспоминали!

Народ обрадовано взвыл и уставился на щедрого деда мороза. — Качай его, ребята! — раздался клич. И Борьку подхватили и подбросили несколько раз вверх. Потом начались расспросы, которые комбат просто прервал, рассказав в течение трёх минут, как было дело. Извинившись, что времени нет, и его ждёт колонна, он сел в машину и уехал. Батальон гнал домой трофеи. Четыре танка, немецкий грузовик, забитый пятью мотоциклами, машину с оружием, машину со снарядами и машину с бензином. Приотстав, шла колонна Васильева, тащившая три танка на ремонт. Свободный тягач Михайловича тащил почти не пострадавшую немецкую тройку. Часового, точнее двух, Заремба всё-таки уговорил у подбитых танков выставить. Добро надо охранять. С этим комбат был согласен. Ночью бойцы должны нести охрану вдвоём, днем спать по очереди. Оставили еду и воду.

В батальон прибыли в восемь вечера. Прибыли триумфально. Наблюдатели за шоссе предупредили, Юра Лукьяненко построил всех, и народ кричал ура, наблюдая, как их любимый комбат вкатывается на территорию батальона во главе захваченных танков. Места для трофеев уже приготовили. Больше всех радовался старший лейтенант. У него теперь появится свой танк, пусть немецкий, но свой. Зам комбата тоже за день дел провернул много. В позиционном районе дивизии создали ремонтную базу. Вырыли три землянки, сделали навес для ремонта, стоянки для танков и тягачей. Отхожее место. Даже стол с лавочками поставили, чтобы было, где посидеть, перекурить и поесть. Отрыли несколько окопов и щелей.

Через час вышел на связь Васильев, доложил, что транспортировку закончил, просил разрешения остаться там на ночевку. С ужином договорился. Комбат такое разрешение дал. Новое место надо обживать. Экономия горючего и люди больше поспят. Всё-таки все устали. Ночь была бессонной.

В штабной землянке собрались все, кто мог: Лукьяненко, командиры взводов, старшины, обе Рябинины, естественно Маэстро. Все требовали рассказа. Маэстро записал на черновик, всё, что рассказал комбат, чтобы потом занести в Журнал боевых действий. Наташка смотрела влюблёнными глазами на комбата, пока Маэстро её не пристроил к делу, озадачив выпуском боевого листка. Старшины, выслушав героическую эпопею, побежали оформлять праздничный ужин для батальона. Батальон одержал крупную победу, весомую во всех отношениях. И это надо было отметить. Запасов старшины не жалели, подали и селёдку с лучком, и салат из свежей капусты, морковки и яблок, всем досталось и по кусочку сала. Естественно каша с мясным гуляшем и крепкий духовитый чай с сахаром. Заремба ведь недаром предупредил старшин, когда выезжал с колонной, что комбат под Андреевкой набил кучу немецких танков и требует транспорт, чтобы грузить трофеи. Старшины расстарались. Еда для бойца на войне — в первую очередь, чтоб силы были.

Перед разводом попели с полчаса песни, под баян Маэстро. Песни он выбирал маршевые, боевые, энергичные, чтобы у людей поднялось настроение. Хотя оно и так было на высоте. На построении комбат кратко довёл результаты дня на фронте, рассказал о бое танкистов и пехотинцев батальона, о том, что эвакуировано из зоны боёв шесть танков, сделана ещё одна база для ремонта. Поздравил всех с победой над врагом и поблагодарил за труд, и успешное выполнение поставленных задач. Назвал всех молодцами и настоящими героями.

Двадцать восьмое июня для батальона закончилось.

Прежде чем лечь спать, Глеб заставил комбата написать представление на награждение. Всех танкистов к ордену "Красной звезды", Петрову, Рогову — "Красное знамя". Всех стрелков бойцов и экипаж танкетки к медалям "За отвагу", тех кто брал вражеские танки к ордену "Красной звезды". Водителей транспортных машин, механиков-водителей к медалям "За боевые заслуги".

— А мехводов то за что? — поинтересовался Борис.

— Напишешь за умелое освоение в боевой обстановке управлением захваченных вражеских танков различных типов с последующим маршем на трофейной технике. Я не думаю, что наши побьют все немецкие танки в этом котле. Наверняка штук двадцать, тридцать окажутся целыми без боеприпасов и топлива. У командармов хватит ума, чтобы создать батальон на трофейной технике. А тут, у нас, есть механики-водители, которые могут научить, как на них ездить, соображаешь? Пятая армия вся на Т-26 ездит и потери наверняка большие. Так пусть лучше на тройках катаются.

— Мысль понял.

— И наверняка мы будем этот котёл чистить. Сначала свои собёрём, потом немецкие. Работы на две недели. Имей ввиду. А командиру дивизии, ты, командирский танк, как всё закончится — подари. Там радиостанции хорошие, не понравится Пушкину, отдаст Зимину или связистам, им нужнее, чем нам. Тем более танк без пушки. Считай бронированная машина связи.

Утром Глеб вышел на Зимина, чтобы уточнить обстановку. Дивизия успешно совершила прорыв через позиции немцев и в районе Роятина соединилась с частями пятой армии. Девятнадцатая танковая дивизия соседей пробила второй коридор и вышла на наш тридцать второй полк в районе Тоболива. Котёл оказался рассечён на три части.

— Сегодня будем добивать остатки окружённых гитлеровцев, — сказал Зимин. — У батальона сегодня, а скорее всего и завтра — ремонт танков. Потом будем заниматься эвакуацией из котла. По предварительным докладам подбито шестнадцать наших танков, на маршруте Зубков — Роятин. Шесть отремонтированных машин экипажи перегнали из полевого района в свои части.

— Спасибо, Сергей Васильевич, — поблагодарил за информацию Глеб.

Всё это он довёл комбату, а Михайлов на утреннем построении личному составу батальона. Народ в строю улыбался — новости были хорошими. Распределив задачи на день, комбат пошёл в свою землянку, заниматься с Маэстро штабными делами. Написать донесение о вчерашнем бое, переписать начисто представление на награждение, заполнить Журнал боевых действий, провести приказом зачисление рядового Дейнеги в штат батальона, подписать старшине заявки на обеспечение.

Ремонтники из первого и второго взводов, забрав машину с запчастями, поехали в дивизию, ремонтировать танки. Лукьяненко с Зарембой возглавил колонну из четырёх тягачей, охраны и транспортных машин для эвакуации трофейной техники из Розжалива. Впереди колонны уже ехал мотоциклист на трофейном мотоцикле. Один из парней Рогова на гражданке с успехом водил такой. Два мотоцикла в качестве разведочных машин передали во взвод Рогова. Вот ребята и осваивали. Остальные решили использовать в качестве посыльных и разъездных машин. Всё бензина меньше потребляет, чем грузовик. Свободные люди копали землянки под артиллерийский и оружейный склад, яму под склад ГСМ. Со снабжением горючим надо было что-то решать. Остро встал вопрос о бензине и солярке для танков. Заремба мечтал разжиться какой-нибудь бочкой на колёсах, на худой конец, пустыми бочками в достаточном количестве, чтобы сделать запасы. Да и пополнение запасов снарядов для танковых пушек требовало решения.

Комбат, когда закончил со штабными бумагами, тоже решил съездить в штаб дивизии, сдать рапорта и обговорить вопрос артиллерийского и тылового обеспечения. Наташка напросилась прокатиться вместе с командиром в люльке, мотивировав тем, что никогда на мотоциклах не каталась. Боевой листок она выпустила, согласовав текст с Маэстро. Рисунок был выполнен лихо, изображал бой наших танков с немецкими. Из люка КВ по пояс высовывался комбат и что-то кричал, указывая на врага. Вокруг дерева, куда кнопками прикололи листок, толпился народ. Каждый был рад прочитать свою фамилию и о своём подвиге.

— Боря, прокатиться на БМВ конечно приятно, особенно с красивой девушкой, но надень танковый шлём на себя и на неё, возьми автомат и ей что-нибудь автоматическое выдай. Пулемёт-то ведь сняли. И посоветуй Наташке вместо юбки штаны надеть, ей удобней будет. Тут ехать, конечно, всего двадцать минут, но всякое бывает. И не гони, — посоветовал Глеб.

Обрадованная Наташа, что её берут, побежала переодеваться, а Глеб получил вызов от Поршнёва.

— Слушаю вас Егор Тимофеевич , — ответил на вызов капитана Ткачёв.

— Хранитель, у меня просьба будет. Надо передать комбату Михайлову, что завтра в батальон приедет Начальник управления НКВД по Львовской области капитан милиции Дятлов Николай Алексеевич. Будет награждать комбата и бойцов, что уничтожили группу бандеровцев в лесу около ППД во Львове. Нужно, чтобы они все были на месте. Подъедет около десяти часов утра.

— Спасибо, за приятную новость, Егор Тимофеевич. Как у вас там дела, да и у наших на ППД? У меня такое ощущение, что скоро вернёмся на старое место.

— Вполне может быть. Немцам здорово под Сокалем наши дали. Да и батальон, говорят, там опять отличился.

— Да это есть. Михайлов взводом танков уничтожил двадцать восемь вражеских, и четыре немецких танка бойцы Рогова целыми захватили. Гордиться есть чем.

— Я всегда говорил, что у комбата геройский батальон. На ППД всё нормально. Благодаря вашему предупреждению, уничтожена группа диверсантов, пытавшаяся взять пленного. И под Каменкой-Бугской тоже группу обнаружили и загнали. В Львове отличился Огнев с бойцами. При попытке захвата часового на артиллерийских складах, восемь нападавших уничтожили, трёх раненых взяли в плен. Мина ваша помогла и снайпера.

— Спасибо за информацию, Егор Тимофеевич. Комбату я доведу, бойцов соберём. Будем ждать. Въезд в лес там замаскирован, он с правой стороны. Слева от дороги воткнем две ветки с сухими листьями, чтобы смогли сориентироваться. Остановятся, и начальство встретят. Это в трех километрах дальше Лопатина по направлению на Радехов. Наблюдатель там есть, он, если проскочат или не доедут, выйдет и даст отмашку красным флажком. К десяти будем ждать.

— Спасибо, Хранитель. До встречи!

— Боря, задержись с отъездом чуток. Ту кого за себя оставил?

— Рогова.

— Тогда доведи ему и старшине, что завтра примерно в десять часов приедет начальство из НКВД. Будут награждать тебя и конюха Попов и бойцов, что в лесу во Львове группу бандеровцев перестреляли, правительственными наградами. Все должны, о ком в газете напечатали, быть в обязательном порядке. Форму одежды личного состава привести в порядок, побриться, подшиться, сапоги почистить. Не каждый день начальник управления НКВД приезжает. Тебя тоже награждать будут, будешь теперь в батальоне первый орденоносец.

— А может медаль дадут?

— Можешь не сомневаться — орден! Хотя медаль тоже неплохо. Но человека, которого упоминают в сводках Совинформбюро, медалями не награждают! На медаль не рассчитывай. А вот то, что ты ещё парочку наград заработал, это, на мой взгляд, точно. Скоро у тебя вся грудь в орденах будет, если башку по глупости не подставишь. Озадачивай старшину и лейтенанта Рогова и поехали.

Когда комбат с Наташкой уезжали, то батальону уже началось брожение. Первое награждение в части — это праздник для всех. Больше всех хлопот, конечно, выпадет старшине и людей приодеть, и обед праздничный сготовить с запасом, вдруг начальство обедать останется. Рогову надо навести порядок на территории, подготовить бойцов, не только своих, но и ремонтников с танкистами, чтобы не осрамиться. Оружие почистить. Службу проверить, чтобы все знали свои обязанности по уставу, вдруг начальство спросит. Когда приезжает начальство количество работ в армии, как правило, удваивается. Поэтому ни командиры, ни солдаты приезд начальства не любят. Но терпят. После отъезда всегда приходится устранять выявленные недостатки. Не может начальник, приехав в часть, не сделать замечаний. Обязательно сделает, для этого и поставлен. А количество недостатков приближается к бесконечности. Проходит как-то начальник мимо пожарного щита, и говорит: — А что это командир у тебя бардак на пожарном щите творится. Пиши: Ведро мятое, не конической формы. Топор не заточен. Пила висит криво. Ручка у лопаты не покрашена в красный цвет. Отсутствует багор. Крючки ржавые. Сколько недостатков записал?

— Шесть, товарищ полковник.

— Тогда пиши ещё...

Командир подозвал двух солдат: — Щит выдернуть и отнести на свалку.

— Товарищ полковник, записываю один недостаток: Нет пожарного щита!

Самое плохое для командира и бойцов, когда начальство чужое. От него просто не знаешь чего ждать. Да и возражать не принято. Поэтому и не любят начальников в армии. Но тут был другой случай — награждать приедут! Поэтому Борис особо не переживал. У него в батальоне всё нормально. Службу несут, люди одеты, накормлены, заняты делом. Дисциплина на высоте.

Он завёл мотоцикл, посадил Наташку и выехал в штаб дивизии. Бумаги сложил в командирскую сумку. Девушке вручил ППШ, показав как пользоваться.

До штаба дивизии добрались нормально. Михайлов сдал Зимину бумаги и решил вопрос об обеспечении танков боеприпасами и горючим. Снаряды и топливо для батальона предписали получать в полевом районе дивизии из вывезенных со складов запасов. Насчёт металлических бочек случилась загвоздка — их не было. На складе ГСМ сказали прямо: или прямо в бензобаки машин или в свою тару. Все запасы бочек ушли на обеспечение танковых полков.

Решив все вопросы в штабе, комбат поехал посмотреть, как идут дела у ремонтников. Дела шли хорошо. Три танка уже отремонтировали. Два делали. У одного снаряд прошил двигательное отделение, повредив дизель. Танк пока попадал в категорию не пригодных к ремонту. Комбат приказал такие танки ставить отдельно. Будут средства и время, дойдут руки и до них. К вечеру приказал все работы закончить, сдать под охрану ремонтную базу и прибыть в дивизион. Насчет охраны танков и места ремонта, он с начальником штаба дивизии договорился. Комендантская рота выставит ещё один пост. С учетом, что весь район охранялся, этого, решил Зимин, будет вполне достаточно. По готовности всех пяти отремонтированных танков, комбат приказал Васильеву доложить в штаб дивизии. Экипажей на них не было, забрать некому. Пусть присылают людей из третьего батальона шестьдесят третьего полка и разведбата.

На обратном пути Наташа тронула рукой комбата, тот притормозил:

— Борис Алексеевич, давайте искупаемся, смотрите, местечко какое хорошее, а то ручей у нас в лесу холодный, а тут речка чистая и тёплая.

Комбат был не против. Помыться давно хотелось. И постираться не мешало. Гимнастёрка под мышками от пота заскорузла разводами соли. Борис свернул к речке в пятидесяти метрах от дороги. Завел мотоцикл в кусты, чтобы с дороги не просматривалось. Да, место было действительно хорошее. Речка чистая, метров двадцать шириной, дно песчаное. Такие редко попадались в окрест. Обычно вода глинистая и на дне ил.

— Эх, жалко мыла не захватили! — сказал капитан.

— Я взяла, — сообщила Наташа, — и мыло, и полотенце, и даже перекусить старшина положил, достала она из коляски узелок.

— Тогда отлично. Купаемся, стираемся, перекусываем, а одежда пока высохнет. И едем дальше. За поворотом шоссе хорошее начинается, запылимся не сильно.

— Боря, ты не волнуйся, я посмотрю вокруг, чтобы к вам никто не подобрался, — сообщил Глеб.

— Хорошо, — согласился комбат, — но не подсматривай.

— Я что, голых женщин не видел? Сколько хочешь и в любое время. Так что не волнуйся.

Борис разделся до трусов и вошёл в воду. Вода приятно освежала. Он зашёл глубже и поплыл. На середине речки было по грудь. Комбат развернулся и посмотрел на берег. На берегу начиналось действо, под названием раздевание Наташки. Она сначала стянула с себя гимнастёрку, чуть повиливая бёдрами. Показала Боре свой белый бюстгальтер. Затем стянула галифе, оставшись в белых трусиках. Пару раз крутанулась, показывая комбату свою точёную фигурку. Затем, решительно тряхнув гривой волос, сняла бюстгальтер, показав всему миру свои великолепные молодые грудки, торчащие вперёд и жаждущие поцелуя. Потом сняла и трусики, открыв глазам выбранного ей мужчины всё сокровенное. Боря задышал учащённо, у него всё поднялось на дыбы. Затем молодая чертовка прошлась несколько метров по бережку туда — сюда, показав круглую упругую попку, токую талию и вызывающую восторг грудь. Повернулась невзначай одним бочком, потом другим, и, попробовав ножкой воду, не торопясь, двинулась к комбату. Вода закрыла стройные ноги сначала по щиколотки, потом по колени, потом скрыла волнующий пирожок, чуть прикрытый светлыми волосиками, потом дошла до талии, оставив для обозрения только груди и счастливое задорное личико. Боря упорно, стоял на дне, не двигаясь навстречу. Слишком выбитый увиденным действом, комбат впал в ступор. Наташка торжественно приближалась к нему, пока не пронзила его своими грудками и не закрыла удивлённо раскрытый рот своими нежными губками. Восторженные глаза мужчины сказали ей больше слов. Боря был её. Захваченный навечно в плен. Наташка целовала и целовала его, пока совсем одуревший комбат, не двинулся к берегу, обхваченный за талию девичьими ногами. Там на травке всё и случилось. Наташка лишь раз громко вскрикнула, когда он вошёл в неё, а потом счастливо тихонько засмеялась, подавшись ему на встречу. Она стала Женщиной. Борис работал, не переставая, сжимая её в своих сильных руках. Наташка давно закрыла глаза и наслаждалась своим мужчиной, заставлявшим её сладко стонать и метаться под его крепким телом. Когда струя спермы обожгла матку, ставя навечно печать о первом мужчине, Наташка взвыла, все внутренности сжались, запульсировав короткими спазмами, и Боря почувствовал, как брызнули ответные соки. Комбат передохнул несколько секунд и всё началось по новой. Хорошо, когда молодой — сил много! Девушке продолжение нравилось, она лишь постанывала, целовала сама и подставляла под его поцелуи грудь.

Потом они пошли опять купаться. Смывать песок и пот. Боря лишь молча улыбался, с видом довольного самца, проводя ладонью по принадлежавших теперь ему мягкой круглой попке или упругой грудке, сграбастав девчонку за талию. Наташка задорно смеялась, подставляясь под ласки его крепких рук.

Постирались, обсохли, закусили, чем послал старшина. Боря к девушке больше приставать не стал. Первый раз всё-таки. Пусть несколько дней переждёт. Своё они наверстают.

Поехали домой, в батальон. Наташка цвела, комбат беспричинно лыбился. Мотоцикл гудел. Хорошо!

Глеб за молодёжь радовался. У них всё было впереди.

Г Л А В А 34

Тридцатого июня батальон после завтрака начал приводить себя в порядок. Пришивались подворотнички, чистились сапоги. Командиры взводов проверяли оружие, в том числе и трофейное. Старшина особо износившимся выдал новую форму, с тем, чтобы после построения сдали назад, срок носки ещё не вышел. Забрали из штаба стол, накрыли красным кумачом. Поставили два стула, больше в батальоне не нашлось. Это те два стула, на которых сидели штабные писаря.

Дятлов приехал на эмке в сопровождении Поршнёва и двух автоматчиков. Сзади шёл бронеавтомобиль. Наблюдатель заметил их сразу и доложил. Как только машины остановились у сухих веток, поставленных для ориентира, бойцы быстро убрали несколько кустов, прикрывавших проезд, наблюдатель вышел вперёд и дал отмашку красным флажком, показывая куда сворачивать. Всё было проделано чётко и быстро. Легковая машина и броневик въехали в лес. Дятлов оглянулся — дорога опять была закрыта кустами орешника. На съезде с шоссе он не заметил следов гусениц и машин, всё было зачищено и замаскировано. Как будто и не было здесь дороги и она не шла через лес. Но дорога была, она двести метров шла под кронами деревьев, а потом, чуть расширяясь, выходила на лесные поляны, где Дятлов заметил пасущихся лошадей. Транспорта видно не было. На этих двухстах метрах и расположился батальон. Люди стояли в двух шереножном строю. "Немного их, — подумал Дятлов. — Не больше полутора сотен. Считай не батальон, а полная рота". Перед строем стоял капитан, за ним стол с красным кумачом и два стула. Машина остановилась за двадцать метров от строя. Дятлов и Поршнёв вылезли из машины и двинулись вдоль дороги. Комбат скомандовал: — Батальон смирно! Равнение налево! И двинулся строевым шагом навстречу прибывшему начальству:

— Товарищ Начальник Управления НКВД по Львовской области, ремонтно-восстановительный батальон, по случаю награждения правительственными наградами построен! Командир батальона капитан Михайлов! — доложил чётко комбат, и ловко развернувшись сделал шаг в сторону пропуская начальство. Дятлов и Поршнёв двинулись вперёд, приложив руки к головным уборам, комбат следом за ними. У стола развернулись, Дьяков поздоровался:

— Здравствуйте товарищи красноармейцы!

Строй сделал небольшую паузу и по сигналу комбата (чуть опущенная рука у козырька) дружно рявкнул:

— Здравия желаем товарищ капитан милиции! Получилось отлично. Глеб не зря посоветовал людей несколько раз потренировать на приветствие. Начальство это любит.

Дятлов скомандовал: Вольно! Поздоровался за руку с комбатом, а затем произнёс небольшую речь, напомнив в каком бою отличились красноармейцы, представленные к наградам. Первым вызвали ефрейтора Матвейчука.

— За отвагу и храбрость при обеспечении государственной безопасности в вооружённом противостоянии превосходящим силам бандитов ефрейтор Матвейчук Президиумом Верховного Совета СССР награждается медалью "За отвагу"! Дятлов вручил медаль и удостоверение к медали. Матвейчук, повернувшись к строю громко и четко прокричал: — Служу трудовому народу! и встал в строй. Народ поаплодировал товарищу. Затем вызвали всех остальных красноармейцев: рядовых Иволгина, Москаленко и Попова.

Комбата Михайлова награждали после бойцов. У комбата формулировка была другая: За особую отвагу и храбрость, проявленные при обеспечении государственной безопасности, за успешную организацию боевые действия ремонтно-восстановительного батальона Президиум Верховного Совета СССР награждает капитана Михайлова Бориса Алексеевича орденом "Красного знамени"! Когда комбат прокричал уставное: — Служу трудовому народу! — строй взорвался аплодисментами.

"Любят здесь его", — подумал Дятлов. Он сказал ещё одну короткую речь-напутствие и дал команду на окончание.

— Борис Алексеевич, — сказал он комбату, — я бы хотел в течение пятнадцати минут осмотреть батальон и понять чем и как он занимается. Извините, я несколько далёк от восстановления и ремонта танков, никогда не приходилось сталкиваться. Можете называть меня по воинскому званию или по имени отчеству в неформальной обстановке. Меня звать Николай Алексеевич.

— Хорошо, Николай Алексеевич. Вкратце, батальон укомплектован на двадцать пять процентов, вместо рот имеются взвода. Основу батальона сейчас составляют три взвода, это взвод ремонта средних и тяжёлых танков, типа Т-34 и КВ, взвод ремонта легких танков типа БТ и броневиков, и третий взвод — это взвод эвакуации техники с поля боя и маршрутов выдвижения. Помимо этого батальон имеет взвод охраны и взвод боевых танков. Последние два взвода введены в штат батальона приказом командира дивизии с восемнадцатого июня. И фактически, если бы не они, то вполне вероятно батальон был бы уже уничтожен или понёс значительные потери. В настоящий момент весь личный состав вооружён, имеется запас трофейного оружия. Место расположения батальона охраняется наблюдателями, секретами и постами охраны. С южной стороны сделана незаметная вырубка подлеска для наблюдения и завал из кустарника. Кое-где установлены мины. Со стороны шоссе расположен танковый взвод, который может прикрыть батальон своими пулемётами и пушками. С противоположной стороны находится взвод охраны. Размещение компактное сто метров в глубину, двести в длину. С той стороны, — показал комбат, протекает ручей, который собственно и ограничивает наш участок леса между дорогой и ручьём. С начала войны отремонтировано тринадцать танков, шестнадцать эвакуировано. Три танка пока восстановить не можем — нет двигателей. Под ремонт планируется ещё шестнадцать машин подбитых в боях, но их эвакуацию ещё предстоит произвести. В настоящий момент батальон имеет две ремонтных площадки — здесь и в полевом районе дивизии. Последние дни работы ведутся там, поскольку на двадцать километров ближе для транспортировки. Ремонт, как правило, осуществляется ломом, кувалдой, монтировкой, ключами. Путем замены вышедших из строя деталей на другие. Во Львове, перед войной детали снимали с наиболее повреждённых танков и ставили на другие. Восстановили до начала боевых действий шестнадцать боевых машин. После начала боевых действий часть танков разобрали на детали и привезли сюда, этими запчастями и пользуемся. Но если в Львове могли себе позволить замену двигателей, то тут пока нет. Там у нас был самодельный кран из брёвен и лебёдкой через блок могли снять башню или вытащить двигатель. Три танка с разбитыми двигателями стоят в дивизии, но нет маломальского крана, чтобы их извлечь и посмотреть. Может из двух — трёх двигателей удастся собрать один. Поэтому остро нуждаемся в автомобильном кране. Позавчера захватили у немцев разбитый кран, попытаемся восстановить, чтобы можно было работать. В ремонтных машинах имеется токарный и сверлильный станок, кое-какие детали можем при случае изготовить. Есть газовая сварка. Имеются пять тягачей для эвакуации подбитой техники, три штатных "Ворошиловца" и два сделанных из Т-34, путём снятия несправных башен. Три дня назад подкинули немного дефицитных запчастей. Так что здесь нам повезло.

Борис остановился, показывая: — Здесь находится боевой взвод. Позиция его увеличена вдвое . Позавчера захвачено четыре немецких танка, сформировали нештатный взвод на трофейной технике. С краю здесь сначала стоят танки лейтенанта Петрова, а затем уже глубже, второй линией трофейные. Идёт обслуживание техники, по плану до обеда. Если желаете, пройдёмте, посмотрим.

Борис шагнул за маскировочные кусты, и начальство увидело танкистов, уже переодевшихся в комбинезоны и работавших на своих машинах. Идёт стандартная подготовка к входу, плюс чистка орудия и пулемётов после боя. По плану сегодня у танкистов осмотр техники, загрузка боеприпасов и топлива.

Подскочил Петров и представился: — Командир танкового взвода лейтенант Петров. Взвод занимается осмотром техники и подготовкой к выходу.

— А скажите, лейтенант, а на трофейных танках кто ездить будет?

— Механики водители из ремонтников, уже имеют навык вождения трофеев, сюда гнали шестьдесят пять километров. Командирами танков: Командир батальона, его заместитель старший лейтенант Лукьяненко, на третий танк, наверное, командир первого взвода сержант Васильев. Тут как комбат решит. Пулемётчиков в батальоне полно, заряжающими можно любого поставить, кто поздоровее. С экипажами проблемы нет. Надо будет, батальон ещё на взвод народу наберёт. Но кто тогда ремонтировать будет?

Подошли к трофеям. На каждом танке суетился механик водитель. Они время от времени собирались и что-то обсуждали. Поскольку танки были все разные, то обсуждали они, оказывается отличия. Что есть на одном, и чего нет на другом. И как чинить, если придётся. Технические руководства были в каждом танке в специальном кармашке, но на немецком языке. В батальоне кроме Глеба никто по-немецки не понимал.

НКВДшники подошли к танкам, обошли все вокруг, им было интересно, когда ещё немецкий танк вживую увидишь.

Спросили одного из водителей, как танк в управлении:

— Как песня, товарищ капитан милиции. Для людей сделано.

— Если немецкие для людей, тогда наши для кого, — поинтересовался Поршнёв.

— Наши сделаны для красноармейцев, — ответил, засмущавшись, водитель.

— Что такая большая разница? — попробовал добиться пояснений Поршнёв

— Огромная. Усилия на рычагах в два раза меньше, двигатель потише, ход плавный, управляется лучше, скорости переключаются свободно, практически и не устаёшь. В сутки можно двести километров наездить без отдыха. На нашей тридцать четвёрке, если сто километров проедешь, то сам из танка не выберешься. Каждая жилка дрожит от усталости.

— Да вы сами внутрь заберитесь, товарищ капитан НКВД, там даже стенки слоем пробки обклеены, чтобы танкист локтём или коленкой не саданулся. Хоромы, одним словом.

Было бы предложено. Оба начальника весьма ловко взобрались на танк, это была тройка и заглянули в люк. Водитель открыл ещё один, чтобы было светлее. Посмотрели, пощупали, переглянулись и слезли на землю.

— Борис Алексеевич, вы ведь собираетесь их эксплуатировать? — спросил Дятлов.

— Да, конечно, товарищ капитан милиции. Для того и захватывали.

— А не могли бы вы обобщить опыт эксплуатации и скажем через месяц написать нам основные преимущества немецких танков и их недостатки по сравнению с нашими. Что полезного можно извлечь из их конструкции?

— Если надо, то сделаем. Через месяц напишем. Но это будет именно опыт эксплуатации. Мы не сможем дать какие-то советы по конструкции. Поскольку конструктивно они могут быть абсолютно разными. К примеру, башня, она вроде башня и есть. У нас листы брони наклонно стоят, у них перпендикулярно. А почему они их поставили перпендикулярно? У них ведь свои резоны были, а их мы не знаем. Та же броня, мы вот из колонны нами уничтоженной вынимали тела немецких танкистов, там практически нет посечённых броневыми осколками. Наш снаряд борт пробивает, и начинает рикошетами внутри гулять, а броневых осколков практически нет. Значит вязкость у неё другая, чем у нашей брони. Это учёные и специалисты должны исследовать, а не мы. И так по всем элементам. Если полезное от немцев взять и лучшее от наших, можно такой танк сделать — лучший в мире! Да ту же коробку передач у немцев взять и для Т-34 позаимствовать, великое дело бы было. Она у них маленькая и переключается как часики, это не на тридцать четвёрке, где порой радист помогает мехводу переключаться, поскольку у того силы не хватает рычаг повернуть.

— Вот через месяц и напишите, результаты по эксплуатации, и все мысли свои, что на наших танках надо исправить и доработать. И не стесняйтесь, чем больше идей и советов выскажете, тем лучше. У нас найдутся специалисты их правильно оценить и попытаться внедрить. Договорились? — спросил Дятлов.

Есть, — ответил комбат. — Сделаем обязательно.

Дальше гости не пошли. Попросили проводить к машине.

— Мы вашему батальону не только заслуженные награды привезли, Борис Алексеевич, — сказал Дятлов, но и подарок. Доставай Егор Тимофеевич, — кивнул он Поршнёву. Тот достал увесистый тючок, завернутый в бумагу и перевязанный веревкой. — Здесь сто экземпляров, чтобы каждому на память хватило. Потом бойцам раздадите. Протянул он тюк комбату.

— Спасибо, Николай Алексеевич, — взял увесистый тючок Михайлов. — Через час у нас обед, оставайтесь, отведаете, что там старшина наш приготовил. Не хуже чем в военторговской столовой будет. Уверяю.

— Спасибо за приглашение, но в другой раз. Много срочных дел.

Попрощавшись, начальники сели в машину, и маленькая колонна уехала. Комбат облегчённо выдохнул и пошел в штаб.

Навстречу попался Попов, уже надевший медаль, улыбающийся и счастливый. На всю деревню он стал первым обладателем такой награды. Дядька Пахом не в счет, у него крест ещё за империалистическую.

— Ну, показывай, Попов, чем тебя наградили. Красноармеец выпятил грудь, чтобы медаль виднелась отчётливей. Потом полез в карман гимнастёрки и достал из тряпочки удостоверение красноармейца и удостоверение на медаль. Внутри была фотография Попова и написано, что Иван Семёнович Попов Указом Президиума Верховного Совета СССР награждён медалью "За отвагу" номер такой-то. На третьей страничке значилось, что Тов. Попов имеет право с 1 июня 1941 года на получение десяти рублей в месяц и бесплатный проезд в трамваях во всех городах СССР, согласно Положению о медали "За отвагу". Подписано было Секретарём Президиума Верховного Совета СССР А. Горкиным 25 июня 1941 года.

— Да, заслуженная медаль. Теперь не стыдно будет домой после службы возвращаться. Молодец Иван Семёнович, — пожал руку красноармейцу комбат.

— А вы свой орден покажете, товарищ капитан?

— Да сейчас как раз иду одевать. Одену, всем покажу. А то ведь пришлось с начальством ходить, пока вы прихорашивались.

— Наташа, иди сюда, будешь мне орден помогать прилаживать. А ты Маэстро, посмотри, что за подарок нам передали уехавшие начальники, — бросил комбат на стол пакет.

Наташка вооружилась ножницами, чтобы проколоть дырочку на гимнастёрке. Комбат достал из коробки орден, подул на него и потёр о рукав, чтоб сильнее блестел. Орден был увесистым.

— Наташа, ты примерь сначала, чтобы было чуть повыше кармана, посередине, — пояснил Борис. Девушка прижала штырёк ордена к груди своего геройского мужчины, наметила карандашиком и проколола дырочку. Комбат расстегнул воротник гимнастёрки, Наташка воткнула штырёк в дырку, и, удерживая одной рукой орден, второй изнутри завернула гайку, не забыв погладить грудь Борички ласковой ладошкой.

— Ох, и не хрена себе! — раздался голос Маэстро, наконец справившегося с неподатливым верёвочным узелком и распаковавшим подарок. Для маэстро Синего такое высказывание выдавало верх возбуждения. Секретарь комсомольской организации не ругался никогда.

— Что там Маэстро?

— Подарок с большой буквы, на всю оставшуюся жизнь! Как пишут в таких случаях — Хранить вечно!

— А нельзя ли поконкретней, ефрейтор Синицын?! — добавил комбат в голосе металла.

— Половину нашего батальона прославили на всю страну в газетах "Правда" и "Красная звезда" с фамилиями и фотографиями.

— Ох, и не хрена себе! — сказал комбат.

— Вот и я о том же! — отозвался Маэстро.

— Так, Рябинина, бегом к дневальному, передать мой приказ, построение всего батальона перед обедом. Остаются только те, кто на сторожевых постах. Лейтенанта Рогова ко мне. Потом встанешь с той стороны двери и никого в штаб не пускаешь. Никому ничего не объясняешь и не рассказываешь. Запомнила?

— Так точно, товарищ комбат.

— Тогда бегом!

— Маэстро, быстро выписываешь фамилии отделения Рогова, которые были в бою под Розжаливом. Их надо будет дать Рогову, чтобы заменил с постов. А потом будем быстренько готовить наше выступление перед батальоном.

Рогов прибежал через две минуты. Комбат дал ему список, чтобы срочно заменил указанных людей с постов. Эти люди должны стоять в строю. Из секретов тоже приказал людей снять и выставить после обеда. Из наблюдателей оставить только одного на въезде.

Народ, почуяв, что что-то намечается, пытался прорваться к комбату, но Наташка стойко всех отшивала, передавая, что комбат приказал в штаб никого не пускать, даже её, бедную выставил на улицу. К обеду народ уже роился перед землянкой, адресуя все вопросы Лукьяненко. Юрий Викторович уже устал отвечать, что ничего не знает. Один раз вызвали в штабную землянку старшую Рябинину, и она принесла моток галуна для сержантских нашивок. Вся трудность была в том, что в разных газетах были разные фотографии и разная текстовка. Бойцу получились, где лучше, где хуже. Давать сразу по две газеты, комбат посчитал неправильным. Всех тридцать двух человек пересмотрели и вручали именно ту газету, где его можно было увидеть на фото, и прочитать больше текста о нем. Поэтому людей разбили на две группы с пометкой Пр("Правда") и КрЗ "Красная звезда".

— Есть только одна неувязка в этих газетах, не хватает в середине вашего крупного портрета.

— Ну ты же догадываешься почему? Берегут, секретность.

— Да, — согласился Маэстро, — причина серьёзная.

Комбат достал выданную ему орденскую книжку и удовлетворённо хмыкнул — положенной фотографии там тоже не было. Вместо неё стоял штамп "Действительно без фотографии", заверенный печатью Президиума Верховного Совета СССР.

Наконец Маэстро вышел на улицу и передал Лукьяненко приказ, чтобы строил людей. Два бойца вынесли стол, покрытый красным кумачом. Народ заволновался, неужели опять награждение?

Лукьяненко доложил, что личный состав построен и встал в начале строя. На столе что-то лежало, прикрытое обёрточной бумагой. Михайлов приказал выйти из строя на пять шагов указанным лицам, и зачитал список из тридцати двух фамилий, разбив их на две группы.

— Товарищи красноармейцы и командиры, — начал свою речь комбат, представители НКВД не только вручили нам награды, — покосился он на орден, — но и сделали очень ценный подарок всему нашему батальону. Этот подарок лежит сейчас на этом столе. — Показал он рукой в сторону красного стола. Народ вытянул шеи, пытаясь разглядеть, что же там такое может быть. — Как правильно сказал ефрейтор Синицын, такие подарки хранят вечно! Передавая детям и внукам! Вручаю эти подарки в первую очередь людям, которые их больше всего заслужили! Комбат махнул рукой и Маэстро, взяв пачку, начал раздавать первой группе белые свертки, перевязанные ленточкой. — Без моей команды не вскрывать! — распорядился комбат. Потом взял вторую пачку свертков и раздал всем из второй группы. Свертки были у всех.

— Командиры взводов, получить дополнительно по пять подарков на взвод, — распорядился Михайлов. Командиры подошли и получили. Стол оказался чистым, все что лежало, раздали. Всем встать в строй! Все заняли свои места, даже Маэстро занял своё, возле старшего лейтенанта Лукьяненко.

— Дорогие товарищи! То, что вы держите в руках, это ваша слава, слава всего батальона. Это ваши боевые дела прогремели на всю страну. Ваше мужество, ваша смелость и отвага позволили нанести врагу чувствительный удар. И Родина оценила ваш подвиг на страницах центральных газет "Правда" и "Красная звезда". Вас теперь знает вся страна! В каждом городе и селе есть теперь фотографии бойцов нашего батальона! О вас прочитают ваши родственники и знакомые и будут гордиться вами. Если не прочитают, то им расскажут соседи. Закончится война, эта газета ваш пропуск в новую жизнь, вас примут в учебные заведения, предоставят хорошую работу. Когда у вас появятся дети, то они тоже будут гордиться вами, читая, как вы воевали, отстаивая каждую пядь родной земли. Слава нашей Советской Родине высоко оценившей подвиги своих защитников. Поздравляю вас дорогие товарищи, ура!

-Ура! Ура! Ура! — загремело по лесу, раскатисто, мощно и грозно.

Комбат распустил строй на обед.

Заметив подходящего Лукьяненко, комбат его опередил:

— Юра не волнуйся, тебе два экземпляра припасены! (Старший лейтенант расплылся в улыбке). — После обеда соберёшь всех командиров и старшин в штабе, обсудим несколько вопросов. Зам довольно кивнул. Хорошо служить с комбатом, который о подчинённых думает.

Собрались в штабе. Комбат выдал всем командирам и старшинам по газете с сообщением о подвиге батальона. Чтобы не было обиженных. Собирал он их вот по какому вопросу, надо было обсудить действия батальона по эвакуации подбитой техники. Транспортировочное плечо ещё увеличивалось на сорок километров. После того, как перетаскают эти танки, моторесурс тягачей подойдёт к концу. А может, выйдут из строя раньше. Решили пойти по двум направлениям. Срочно ремонтировать немецкие танки и делать из троек тягачи, сколько получится. Отправить разведку по местам боёв, может, удастся отыскать годные немецкие тягачи и годные танки. Починить обязательно трофейный автомобильный кран. Организовать новую базу ремонта в населенном пункте Зубков. Там ремонтировать, и отдавать танкистам. Плохо было то, что дивизия не знала, куда её перебросят. Толи на старое место во Львов, толи бросят в наступление. А слухи такие шли. Лукьяненко решено было оставить на хозяйстве. На базу в дивизии временно посадить командиров первого и второго взвода с одной танкеткой, которую можно использовать как тягач, так и в виде охраны. В Зубков, комбат поведёт взвод Петрова, три тягача и трофейную тройку. Естественно транспортные машины с запчастями, охраной и машиной разведки. Заремба поедет с комбатом. Лукьяненко оставляли два трофейных танка, тягач и машину связи. На трофейные танки Михайлов приказал скомплектовать экипажи из ремонтников. Из командования, на базе, старший лейтенант оставался один и два старшины. Охрану поделили на две не равных части. С комбатом уходило двадцать человек и Рогов. Но с учетом приданных для обучения мотострелков, батальон должен был отбиться от любого противника, будь то десант или диверсионная группа. Комбат предупредил остающихся командиров, что по лесам бродят группы озлобленных немцев, просочившиеся из окружения. Могут быть серьёзные стычки. Им нужно продовольствие и оружие. Жалеть никого не будут, будут сразу убивать, поэтому бдительность и ещё раз бдительность. Комбат посоветовал Васильеву и Ревякину взять побольше вооружённого народа, в том числе и механиков водителей, способных завести трофейные танки, и съездить еще раз в Розжалив. Посмотреть, может там окажутся танки на ходу. Их ведь на функционирование никто не проверял, стащили тягачами в рядок и всё. В полевом районе дивизии всего пять немецких танков под ремонт. Может, и там годные обнаружатся. Это упростит задачу по изготовлению тягачей. И главное — постараться отремонтировать кран. Своему заместителю старшему лейтенанту Лукьяненко комбат приказал организовать связь с базой в дивизии и принимать от ремонтников доклады о состоянии дел утром, в обед и вечером, и самим докладывать в штаб дивизии два раза в сутки в установленное время.

Распустив командиров, Михайлов потёр орден рукавом, начистил сапоги и пошёл свататься. Старших Рябининых он нашёл около землянки, они сидели на пенёчке и читали газету, выданную Кондрату Ивановичу.

При приближении Михайлова они встали: как-никак, командир подошёл. Борис поклонился им в пояс и сказал:

— Дорогие Кондрат Иванович и Галина Николаевна я пришёл просить руки вашей дочери. Мы с Наташей любим друг друга, и я хочу, что бы она стала моей женой. Прошу вашего благословения. Надеюсь, что Наташа будет счастлива со мной!

Рябинины переглянулись.

— Жених вы достойный, Борис Алексеевич, — сказал старшина. — Орденоносец, и человек правильный. Мы согласны отдать свою дочь вам в жёны. Но согласна ли сама Наталья? Нам бы хотелось это услышать от неё. Для нас это несколько неожиданно.

— Тогда одну минуточку, — попросил комбат. — Я сейчас подойду.

Он быстрым шагом пошёл к штабу. Потом, развернулся и направился к поляне, на краю которой росли полевые цветы. Комбат сорвал семь ромашек покрупнее, и решительно двинулся к своей землянке.

За столом сидел Маэстро с Наташкой, читали "Красную звезду" и обсуждали, какой у них умный комбат, если из его речи даже курсивом отдельные предложения в газете выделяют. Это же установка на всю страну.

— Дорогая Наталья Кондратьевна, — покраснев, сказал комбат. — Я прошу вашей руки и сердца. Я люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой.

— Ой, — приподнявшаяся было Наташка, рухнула обратно на стул, потом подскочила, словно подброшенная пружиной и повисла на шее у командира.

— Я не понял, — сказал Борис, подхватив девушку.— "Ой", это да или нет?

— Конечно, да! — воскликнула девчонка и, не стесняясь Маэстро, влепила своему Боречке поцелуй.

— Тогда отпускай, твои родители ждут. Я просил у них твоей руки, они согласны, но хотят услышать и твоё согласие выйти за меня замуж.

Наташка быстренько освободила жениха от объятий.

— Это тебе, — протянул он девушке букетик ромашек, — будешь, как положено невесте — с цветами.

— Спасибо, — сунула она своё горящее лицо в цветы, тут же испачкав носик жёлтой пыльцой.

Комбат достал платок, смахнул с её носа желтизну, подмигнул Маэстро, и, подхватив свою невесту под ручку, двинулся в землянке Рябининых. Батальон весь замер, все поняли, что командир неспроста ведёт младшую Рябинину под ручку с цветами в руках. Значить это могло только одно: КОМАНДИР ЖЕНИТСЯ! Народ собирался молниеносно. Если бы Михайлов обернулся, то увидел бы человек семьдесят улыбающихся мужиков. Люди стояли метрах в тридцати. Они не слышали, что там говорил комбат Рябининым, и что те ему отвечали, всё и так было ясно. Но все услышали голос Хранителя: " Благословляю! Живите дружно и счастливо!" А когда вспыхнул светящийся крест, то бойцы радостно закричали УРА! и бросились поздравлять молодых. Толпа бурлила, кружилась, голосила. Маэстро добавил ажиотажа, сыграв несколько раз марш Мендельсона и туш. Веселье вышло знатное.

Г Л А В А 35

На следующее утро, комбат, усадив Наталью в мотоцикл, выехал вместе с колонной ремонтников в полевой район дивизии. Гнали подарочный немецкий командирский танк. Комбат хотел, чтобы штаб дивизии оформил приказом их отношения, а то они когда ещё до загса доберутся, и хотел получить информацию о расположении подбитых танков в местах боёв дивизии. Некоторые, спрятанные за домами и деревьями, в стороне от дороги, можно было ведь и не найти. Хотел обговорить с начальником штаба создание ещё одной ремонтной базы в Зубкове и прояснить, если удастся, дальнейшее перемещение дивизии. Взял на всякий случай экземпляр газеты, вдруг в дивизии ещё нет. На дивизию тоже кусочек славы ложился, батальон то ведь из тридцать второй танковой.

1-е июля — замечательный день для регистрации день. Начало нового месяца, начало новой жизни. Да и вообще день был хорош, солнышко светит, не жарко, роса прибила пыль. Комбат ехал за танкеткой, Наташка примолкла, наверное, переживает и побаивается дивизионное начальство. В батальоне все свои, а там чужие, никого она из них не знает. А первую брачную ночь они вчера устроили в штабной землянке, выдворив Лукьяненко и Маэстро. У Бориса, как вспомнит, сразу в трусах тесно становится, и яйца чуток побаливают. А Наташка не жалуется, но наверное тоже не всё ладно, сидит в коляске как-то боком.

— Глеб, ты подлечи Наташу, что-то она захандрила, — обратился Боря.

— Для этого и поставлен, — ответил Ткачёв. Он спустился к мотоциклу и наложил на девушку руки. Держал секунд тридцать. Наташка заворочалась в люльке и начала заметно веселей поглядывать на бегущую дорогу и проносящиеся мимо перелески и поля.

— Что с ней? — спросил, волнуясь Борис.

— Как ни странно просто укачало, не привыкла она к мотоциклу.

— Так мы с ней позавчера ездили сюда, и всё нормально было?!

— Позавчера ездили, а сегодня укачало. Я что, доктор, что ли? Может ещё с позавчерашнего.

— А я хотел её в танк посадить, в немецкую тройку, и с собой взять в Зубков. Там в танке пятое кресло свободно.

— Ну, так и бери.

— А её и там укачивать будет, в танке знаешь, как качает — будь здоров!

— Не боись! У немецких подвеска лучше, качает слабо, и по коленочке гладить через каждый километр не забывай. Ей тогда не до укачиваний будет, а потом привыкнет.

Боря, обрадовано, затянул песню, Наташка подхватила. Выходило на два голоса у них здорово. Через километр хорошее шоссе кончилось, и комбат вынужден был, чтобы не прикусить язык пение прекратить.

"Запустить их, что ли, на радио? — подумал Глеб. — С каким-нибудь новым шлягером? Прекрасный дуэт получится! Хотя, если подумать, а оно им надо? Борька уже и так знаменит на всю страну! Начнут виться вокруг артисточки, глазки строить, а мужику только дай, мимо ни в жисть не пройдёт. Нет, это не наш метод!" — отказался от замысла Хранитель.

Глеб знал, что война уже круто изменила свой ход. В его истории немцы через неделю уже в Минске были, да и Львов уже взяли. Здесь же, всё идёт по-другому. Вот уже первое июля, а Венгрия ещё в войну не вступила. Да скорей всего и не вступит. За неделю окружить и добить немецкую ударную группировку — это ведь показатель. Многие задумались и венгры в том числе. Тут победой уже не особо пахнет. Самого разденут и без штанов оставят.

"Наверное, на свою армию прикинули. Была Венгерская армия, неделя прошла, котёл — и нет армии. И бери маленькую Венгрию, кто хочет. У них там населения сейчас меньше восьми миллионов. Вместо восемнадцати, что перед империалистической войной было. Англичане с французами так поделили, что большая часть страны кусками соседям отошла. Венгры больше всех пострадали от происков Антанты. Да и вообще сволочи эти политики, специально ведь так границы нарисовали, чтоб здесь всё время грызня была. Русских под поляков, венгров под румын, сербов под всех соседей, даже греков обидели. А, если зрить в корень, как Кузьма Прутков говорил, то всему зачинатели английские банкирские дома. Вот кого вырезать надо безжалостно, во все времена. Мир без этих тварей сразу чище станет. И клич должен быть простым: Увидел банкира — убей его! Не взирая на национальность! Смерть банкирам, приспешникам Сатаны!

Не должны банкиры управлять странами и народами! Это гнусные люди, без нравственных и моральных устоев, главный критерий которых — личная выгода! А ставить моральных уродов руководить миром — это самая большая глупость человечества. Благо, что этих скотов мало. Можно за неделю всех уничтожить, не смотря на охрану и частные армии.

Надо будет эту мысль Сталину подбросить. После войны у него много диверсантов и снайперов свободных будет!"

Подъехали к полевому району. Ремонтники повернули к своей базе, Михайлов с танком к зоне штаба. Танк перед зоной остановили. Оно и понятно, что ему между штабных землянок делать. Мотоцикл Михайлов тоже оставил и пошёл вместе с Наташей к Зимину.

Посадил её на лавочку под сосной, а сам зашёл к начальнику штаба с рапортом зарегистрировать его брак с вольнонаёмной гражданкой Рябининой Натальей Кондратьевной двадцать четвёртого года рождения.

— Первое, что сделал начальник штаба, это поздравил с заслуженной наградой. Потом внимательно ознакомился с рапортом, и наложил на него резолюцию: Оформить приказом, передал рапорт вызванному посыльному.

— Приказ сейчас сделают, Борис Алексеевич,— сказал Зимин, позвонив в строевую часть. Но жену обязательно минут через десять, как принесут бумаги, мне представь. Очень уж посмотреть хочу на жену капитана Михайлова и поздравить. Ты в курсе, что про твой батальон напечатали в центральной прессе.

— Да. Мне вчера из Львова начальник управления НКВД газету вручил, после награждения, — протянул он Зимину "Красную звезду".

-Надо же, какие у тебя уже связи. Я товарища Дятлова ни разу ещё в глаза не видел, только по документам знаю.

— Мужик как мужик, в общении свободен, большого начальника из себя не строил. Но попросил, для НКВД, написать обзор по эксплуатации трофейных танков. Их отличия от наших машин, хорошие и плохие, что можно от немцев нам перенять, чтобы улучшить бронетехнику. Дал месяц.

— Ты Борис Алексеевич понимаешь, что это не просьба, а приказ?

— Конечно, товарищ подполковник.

— В штаб тоже экземпляр представишь, прежде чем отсылать. Зимин наконец-то развернул газету.

— Ну, ни хрена себе!— сказал начальник штаба, ожидавший увидеть заметку в десяток строчек. А тут полтора разворота. И фотографий десяток. Наткнувшись на выделенные курсивом слова, он сложил газету и спрятал в стол. — Тут вдумчиво изучать надо, а не наскоком. Молодец ты Михайлов! Себя прославил, батальон прославил, и дивизию прославил тоже! Молодец!

Дальше разговор перетёк на насущные нужды. На базу в Зубкове, Зимин дал добро, понимая всю выгоду такого предложения. Обещался направить туда взвод мотопехоты для охраны, чтобы ремонтники могли спокойно своими делами заниматься. Создание тягачей из немецких танков тоже одобрил, посоветовав хорошенько обыскать весь котёл насчёт трофейной техники. Наверняка что-то стоящее найдут. Пока другие дивизии не спохватились, после этой статьи в газете.

— Нам бы ещё переводчика с немецкого надо, Сергей Васильевич, — попросил комбат. — Здесь, в полевом районе дивизии поработать.

— А этот то, зачем вам понадобился?

— У немцев на каждый тип танка мы техническое описание нашли и инструкцию по эксплуатации. Хотя бы основное перевести, чтобы со знанием дела использовать.

— Это дело правильное. Переводчика найдём, не у нас так в округе. Здесь же нужен тот, кто в технике понимает, а не просто военный переводчик.

— Да, батальон решил командиру дивизии подарок сделать. Пригнали трофейный командирский танк. Он хоть без пушки, но есть пулемёты, башня большая и удобная, три радиостанции. Можно использовать как подвижный пункт управления или бронированную машину связи.

— А вот за это спасибо, комбат! Если командиру не подойдёт, себе в штаб заберу. Где стоит?

— Около штабной зоны.

— Сейчас я подошлю своего механика водителя, твой пусть покажет, что там и как.

Начальник штаба позвонил, и подарочным танком занялись. Принесли приказ.

— Давай зови жену, поздравлять буду.

Борис вышел из блиндажа, позвал Наталью. Зимин говорил недолго. Поздравил, пожелал счастливой семейной жизни, вручил две заверенных печатью выписки из приказа, и справку Михайловой Наталье Кондратьевне, что она является женой капитана Михайлова, командира в/ч 9810. Наташка волновалась и стаяла красная, как пунцовый мак. Хотя в скудном освещении блиндажа это было не особо заметно.

С полчаса ещё занимались танком. Механик-водитель был у начальника штаба опытным и освоился быстро. Танк был действительно легко управляем. Бойцы в батальоне его помыли от грязи, полностью заправили, установили оба пулемёта и положенный боезапас. Подкрасили красные звёзды. Танк смотрелся красиво, и даже деревянная пушка не портила впечатление. Водитель сел позади комбата и поехали обратно в батальон. Ремонтник Серов исполнял обязанности водителя трофейного танка Т-4 у старшего лейтенанта Лукьяненко. Поспели к обеду. Рябинины поздравили дочку с законным браком и подарили одеяло с пододеяльником и две подушки. Боря подозревал, что за подарками ездили в Лопатин. В батальоне такой роскоши не было. Потом пошли с подарками остальные, каждый хотел подарить на память хоть что-нибудь. У Галины Ивановны разобрали остатки военторговского товара. Наташке досталось четыре флакона "Красной Москвы", комбату четыре одеколона из старых запасов купленных бойцами и командирами раньше и много разных мелких предметов, всевозможных зажигалок, портсигаров, ложек и вилок. От батальона комбату возвели отдельную землянку, с дверью, досчатым полом и трубой вентиляции, закрытой сеткой. В землянке был сделан широкий лежак, стол и лавка. Стенка около лежака и лавки была забрана фанерой. На двери изнутри привернули маленький засов. Для освещения подарили керосиновую лампу. Всё это сделали за день, втайне от командира, и торжественно "вручили" новое "жильё" после приезда из дивизии. Руководил здесь старшина. Место подобрали превосходное. У входа росли две берёзы, прикрывая от дождя, вокруг шёл кустарник, защищая землянку с трёх сторон. Располагалась она в двадцати метрах позади линии остальных жилищ. Вроде и рядом, а вроде, как и на отшибе. В батальоне было десять телефонных аппаратов, шесть задействовали на охране, связав посты и наблюдателей с караулом. Два стояло в штабе для связи с караулом и радистом. Один поставили в землянку комбата. Маэстро мог при необходимости всегда командира вызвать или предупредить. В общем, лесная жизнь батальона и его командира была налажена, люди уже привыкли и к лесу, и к быту. Старшина грозился сделать постоянную баню на берегу ручья, как только будет продых в работах. Леса вокруг много, срубить избушку труда не составит. Нужно было достать два больших котла. За ними пока была задержка. Но через день, два старшина хотел сделать баню в палатках и сменить нательное бельё. Бельё, правда, придётся вываривать самим или везти в дивизию на санобработку.

Первого июля начались боевые действия на юге страны. Румынские войска, совместно с вермахтом атаковали границу СССР по реке Прут, нанося удар по Молдавии. Двенадцатая армия, успев подтянуть дивизии второй очереди, упорно оборонялась. Двадцать шестая армия ожидала удара со стороны Венгрии, но его не произошло. Вступление Венгрии в войну откладывалось на неопределённый срок. И это была значительная победа. Восемьдесят тысяч венгерских войск, могли серьёзно осложнить ситуацию на Украине. Над Кошице "венгерские" истребители сбили четыре бомбардировщика, пятый достали при отходе, четыре ушло. И хотя ни одного лётчика взять в плен не удалось (так преподносила пресса), на трупах не было документов, но бомбардировщики были точно румынские, с закрашенными опознавательными знаками. Кстати журналисты метали громы и молнии на командование ВВС, так и не сообщившее имена героев защитивших голубое небо Венгрии и не давших разбомбить город. Жертв было немного, порядка двадцати человек. То, что истребители венгерские, видело половина города. Сначала подскочило шесть, потом ещё шесть. У последней шестёрки была высокая скорость, бомбардировщики они догоняли свободно. "Видно новые самолёты", — говорили люди, радуясь, что их есть кому защитить.

После уничтожения группы Клейста, в районе Львовского выступа наступило затишье. Командование фронта решило использовать это время для перегруппировки сил, переброски войск и воздушных ударов по противнику. Решено было сосредоточить три бомбардировочных и три истребительных полка на севере района пятой армии и ударить по войскам Гудериана, подошедшего к Барановичам. Истребителей разместили в Заречном, бомбардировщики в Дубровице Ровенской области.

Глеба попросили провести разведку в направлении Пинск, Ганцевичи, Ляховичи, Барановичи, но он отказался, сославшись на то, что очень далеко отрывается от объекта своей охраны. Музыченко, который вел переговоры, предложил выставить вокруг батальона для охраны полк НКВД на три дня, пока Хранитель будет занят наведением авиации.

— Батальон воевать должен, а не отсиживаться в тылу за чужими спинами, Иван Николаевич. И вы это прекрасно понимаете. По плану командира дивизии батальон должен провести эвакуацию подбитых танков от Зубкова до Роятина. Начнёт завтра, второго числа. Если хотите помочь батальону, то войска НКВД численностью в один батальон пригодятся. Надо поставить им задачу о прочёсывании местности в указанном коридоре, полосой хотя бы десять километров, по выявлению недобитых и спрятавшихся фашистов. Всё пространство котла необходимо прочесать. Не надо думать, что всех уже выловили или уничтожили, наверняка не одна сотня до сих пор прячется в лесах и сёлах. Вот пусть с участка, где будет работать батальон и начнут. Тогда все будут при деле. Одни местность зачищают, вторые танки эвакуируют. И каждый жуёт свой кусок хлеба. Сам же я освобожусь только с третьего числа. На три дня буду в вашем распоряжении. Устраивает такое предложение?

— В принципе устраивает, если не считать того что немцы третьего числа возьмут Пинск. А это узел дорог, в том числе железной дороги, ведущей на Лунинец и Гомель.

— Там ведь кругом болота и реки, если мне не изменяет память. И дорог одна или две.

— Да, так и есть.

— А где сейчас Пинская военная флотилия?

— Таких данных у меня сейчас нет, но если надо, я уточню.

— Иван Николаевич, наши соседи просто неправильно подходят к вопросу. Надо не удерживать Пинск, а заставить немцев отойти от Пинска. Сорвать наступление могут и силы пятой армии, если белорусские соседи не в состоянии решить этот вопрос сами. Я знаю случай, когда один танк КВ сорвал наступление немецкой дивизии на три дня, перекрыв единственную магистраль снабжения. И пока немцы не подтащили на убойную дистанцию зенитки, калибром 88 мм, они эту проблему решить не могли. Так вот решение я вижу следующие: перебросить силами Пинской флотилии десант и перерезать дороги между Иваново и Пинском. Флотилия, возможно, сможет поддержать его артиллерией. Выбросить десант с той же целью с самолётов. Выбросить диверсантов для подрыва имеющихся мостов, дамб и сооружений, способных затормозить продвижение. Посмотреть, есть ли возможность затопления участка местности с дорогами. Минирование дорог на различных участках. Если вы поставите сто мин на дороге, ни одна колонна не пройдёт. После двадцатой взорванной машины водители просто откажутся ехать. Минируйте дороги, десяток диверсионных групп решат проблему за один день. Вы прервёте снабжение всей группировки. Она станет наступать не так интенсивно и беречь снаряды и боеприпасы. Если же вам удастся перетащить на этот участок взвод танков, а лучше два, то помимо прекращения снабжения вы создадите в немецком тылу небывалую панику. Немцы вынуждены будут снимать части с фронта, чтоб устранить угрозу. Как это сделать пусть командиры решают сами. Можно использовать ту же флотилию, если есть на чём переправлять танки. Можно атаковав немцев пробить коридор и ввести в него танковую механизированную группу. Можно переправить танки воздухом, если есть такая возможность с использованием дирижаблей и сверх тяжёлых бомбардировщиков, если они имеются и смогут поднять танк. В конце концов, их просто можно спрятать, закопав в землю, а после прохода немцев, когда они окажутся в тылу, откопать спрятанные танки и начать действовать. Или замаскировать под подбитые или неисправные. А вообще, с этой задачей свободно справится рота десантников и три десятка диверсантов при решительном командире. Можете забросить два десятка снайперов с охраной. Снайперские засады на колонны — это вообще песня! Выстрелил снайпер пять раз и отошёл. Пять машин с разбитыми двигателями стоят. Через километр колонну встречает другой снайпер, и ещё пять машин стоят. Проехали десять километров — пятидесяти машин нет. Колонну свели на нет. Десять снайперов. Иногда первой пулей стреляют в офицера. Колонна начинает стрелять в ответ, под эти выстрелы снайпер бьёт столько машин, сколько хочет, а потом отходит.

Я понятно объясняю, Иван Николаевич?

— Да, я всё пометил.

— Могу ещё дать наводку. У нас, в тридцать второй дивизии, в районе Каменки-Бугской сидит в засаде кочующая танковая рота с охраной. Предназначенная к работе на коммуникациях противника. Можно её временно перебросить к соседям. Я думаю, если сегодня на платформы погрузить, то завтра через Столин и Лунинец они уже в Писке будут. Единственное, надо с воздуха прикрыть, чтоб не разбомбили по дороге. Командир роты там решительный человек, специально такого отбирали.

Да и вообще, можно перебросить туда по железной дороге части из пятой армии, стрелковые и танковые, для усиления. У нас же вроде пока затишье. Только не отдавать их в подчинение местным. Пришли, помогли и ушли. А то так воевать и не научатся, всё будут на вышестоящие штабы надеяться и на резервы ставки.

— Спасибо Хранитель, я всё пометил. Мы с Потаповым обсудим, как лучше помочь соседям, вариантов вы подсказали достаточно. С утра, третьего числа, генерал Потапов будет ждать вас на командном пункте в районе Ковеля. Воздушная операция на территории Западного фронта организуется им. Батальон НКВД уже сегодня начнёт прочёсывание на указанном участке, и будет находиться в этом районе, пока ремонтники не закончат эвакуацию танков. Потом будет чистить котёл дальше. Есть ещё один вопрос Хранитель. От Лаврентия Павловича Берия прибыл полковник Старинов — это наш специалист по минам. Не могли бы вы сегодня, он приедет для этого в батальон, проконсультировать его по поводу некоторых конструкций. Поставлены жёсткие сроки для разработки и производства диверсионных мин.

— Я это сделаю с большим удовольствием. Пусть приезжает. Полковник Старинов — легендарная личность среди диверсантов.

"Будет забавно рассказывать "дедушке русского спецназа" товарищу "Родольфо" о его же минах", — подумал Глеб. Наверное, просто приказали "деду" съездить и проконсультироваться, не очень доверяя самому. Надо будет начертить ему несколько схем попроще, без всякой кислоты и электричества. За пятьдесят лет изготовление диверсионных мин всё-таки далеко вперёд шагнуло".

Г Л А В А 36

Штаб Абвера Восточного фронта, кодовое обозначение "Валли" располагался в местечке Сулеювек в двадцати одном километре восточнее Варшавы. Он состоял из нескольких отделов, но ведущими были три: 1-й разведывательный, 2-й диверсионный и 3-й отдел — контрразведки. Получив задачу от Канариса, штаб разработал ряд мероприятий по выявлению Хранителя Глеба, его идентификации, определения местоположения и проведение мероприятий по захвату или уничтожению. Информации, полученной от разведчиков, было много, но она носила расплывчатый характер на уровне слухов. Допросы пленных эти слухи подтверждали, но дальше этого дело не двигалось. Только двадцать девятого июня сами русские, напечатав в центральных газетах о подразделении капитана М., дали ключ к разгадке. Подразделение, где обитал Хранитель, удалось обозначить точно — ремонтно-восстановительный батальон, тридцать второй танковой дивизии. Только этим можно было объяснить фантастический результат боёв, проведённых этим батальоном, по численности не превышающем роту. Фамилию и инициалы командира батальона удалось узнать легко, подняв списки командиров подразделений и частей, полученные от засланных агентов ещё до войны. Старший лейтенант Михайлов Б.А. Звание капитан получил между 22.06 — 27.06 этого года.

Немецкая разведка Абвер имела на Восточном фронте достаточно большую и разветвлённую структуру. Каждой группе армий "ЮГ", "Центр", "Север" придавалось по одной абверкоманде, которая играла роль штаба и убыла уменьшенной копией штаба "Валли". В каждой армии или танковой группе имелись абвергруппы, руководившие низовыми подразделениями абвера, осуществляющими разведку и добычу сведений, проведение террористических актов, диверсий и саботажей, проведение контрразведывательных мероприятий. Низовых групп было много, разведчики и диверсанты готовились и забрасывались беспрерывно.

Абверовцы, нарисовали крупный зуб на этот батальон, уничтоживший восемь немецких диверсантов, организовывавших и возглавлявших выступление украинских националистов в Лемберге и разведгруппу Гюнтера, пытавшегося взять в плен часового из этого батальона. Потери повстанцев в Львовской области оказались чудовищными. Пять к одному. Практически ни одна задача не оказалась выполненной. Удалось захватить лишь тюрьму в Золочеве, оказавшейся пустой, поскольку заключённых, которые должны были увеличить численность нападавших и на которых строился расчёт, вывезли. Отряд в двести человек там же в тюрьме окружили и расстреляли танками, не жалея здания. Вообще русские наверняка знали о начале мятежа и готовились. В Львове ещё сохранились кое-какие остатки ОУН, но все вооружённые пятёрки оказались выбиты. Советы взялись жёстко и прочёсывают город по третьему разу, не жалея войск. Годовая работа пошла насмарку. Обескровились и соседние сёла, присылавшие во Львов людей на усиление. Абвер потерял десятки завербованных агентов. Агентурная сеть значительно сократилась, и получить нужную информацию стало очень трудно. После передислокации, след этого батальона оказался потерян, и только тридцатого числа была получена информация, что батальон будет проводить эвакуацию подбитых танков тридцать второй дивизии севернее Зубкова. Саму абверкоманду "Зюйд" обвинили во всех смертных грехах, после разгрома русскими танковой группы Клейста. В Рашове уже сидит комиссия и разбирается, почему так плохо сработала разведка. Ребят из первого отдела абверкоманды гестапо таскает на допросы каждый день, а работу делать надо. Вот и сидит начальник диверсантов подполковник Эрнст цу Эйкерн и размышляет над тем, как лучше выполнить заданье фюрера. Разведчики по Хранителю Глебу информацию собрали и проанализировали. Известно немного: Это потусторонняя личность, невидим, может быстро перемещаться, при благословении появляется светящаяся рука, а затем светящийся крест. Раненые выздоравливают, раны затягиваются. Один русский солдат доказывал, что Хранитель может оживить и мёртвого, если тот настоящий герой. Трусам никогда не помогает, храбрецам всегда, если попросишь или сам увидит, что ты стоишь до конца. Может проводить детальную разведку, корректировать огонь артиллерии. Потери артиллерии по всему южному фронту до восьмидесяти процентов. Немецкие артиллеристы уже в контрбатарейную стрельбу не ввязываются, имея приказ тут же менять позиции. Русские дерутся насмерть. Взяли раненого пулемётчика из дота. В доте стояла страшная вонь. Воды не было, красноармейцы мочились в кожухи своих пулемётов, чтоб не сгорели стволы, и пулемёты стреляли без перерыва. Так этот пулемётчик сказал очень просто: Русского человека нельзя победить — Ангелы не позволят. Сколько захватчиков придёт на нашу землю, столько здесь и ляжет. Русь — она святая! Это земля божья. Мы, поставлены её защищать! И будем её защищать! Не Европе с русским мужиком тягаться! Зря вы это затеяли, германцы!

Большинство деяний Хранитель совершил в тридцать второй танковой дивизии. Говорят, что чаще всего появляется в ремонтно-восстановительном батальоне, который русские подняли на щит и хвалят на все голоса. Фамилию комбата впрямую нигде не называют. Но солдаты в этом батальоне хорошо подготовлены. Там обучают инструкторов рукопашного боя, эта информация поступила совсем недавно. Вообще-то именно странности и выдают этот батальон. Тыловое подразделение, а очень боеспособно. Или за официальной вывеской скрывается другое секретное подразделение, или за этим батальоном стоит Хранитель, сверхъестественные способности которого, позволяют батальону творить действительно героические дела. Вычислить оказалось не сложно. Найти, где он расположен труднее, этого пока не удалось. У русских очень много лесов, все не обыщешь и бомбами не накроешь. Начальство приказало взять в плен комбата, хотя никто не знает, как он выглядит, в крайнем случае — уничтожить. Ну да капитанов в батальоне наверняка не много, два — три максимум. Поэтому придётся их всех вылавливать, чтобы, выяснить, наконец, кто из них Михайлов. Послано три группы. С задачей, при эвакуации танков взять пленного, выяснить местоположение батальона, кто Михайлов, найти его и взять в плен. У пленных выяснить всё про Хранителя, наверняка у них есть более полная информация. Михайлова переправить через линию фронта. Площадка для самолёта уже подготовлена.

Второй батальон 6-го мотострелкового полка оперативных войск НКВД перебросили из Львова в Зубков, с задачей произвести прочёсывание местности и населённых пунктов после уничтожения немецких войск в Сокальском котле. Операция предстояла трудная, количество недобитых гитлеровцев не было определено даже ориентировочно. По донесениям, выявлялись группы немцев до роты включительно, имевшие на вооружении не только стрелковое, но и тяжёлое вооружение. Перемещались они в основном ночью, поскольку авиаразведка днём велась непрерывно, и выявленные группы уничтожались с воздуха. Инструктировать комбата Дубинина прибыл капитан Поршнёв из управления НКВД.

Ещё до начала разговора, разговора Дубинин понял, что задача наверняка усложнится и простым прочёсыванием не ограничится.

Поршнёв сразу взял быка за рога, уединившись с комбатом в отдельной комнате и приказав выставить часового не ближе двух метров от дверей, исключая подслушивание.

— Значит так, Лука Константинович, задача которую вы получили от командования, остаётся в силе, но есть некоторые тонкости, которые вы должны будете выполнить неукоснительно. По сути, чистка котла от окруженцев и пособников немцев — задача пока второстепенная. Вы обратили внимание, что в приказе вам не указаны даже сроки окончания этого мероприятия?

— Да, я задавал вопрос командиру полка, но мне не ответили.

— Командир полка и сам этого не знает. Основная ваша задача звучит так: Произвести в первую очередь прочёсывание местности от населённого пункта Зубков до населённого пункта Роятин, обеспечить охрану при эвакуации танков ремонтно-восстановительному батальону тридцать второй дивизии. Вот примерное расположение подбитых танков, что мне дал начальник особого отдела дивизии,— протянул Поршнёв листок бумаги Дубинину. — Здесь обозначены места четырнадцати подбитых танков. На самом деле их чуть больше, но я думаю, что в основном они, сосредоточены кучно, там, где шли бои. Вы должны обеспечить полосу прочёсывания шириной пять километров и непосредственную охрану мест работ танкистов на расстоянии не меньше одного километра, чтобы никого из ремонтников не смогли достать из снайперской винтовки. Будете охранять батальон капитана Михайлова, надеюсь, слышали о таком?

— Кто ж в Львове не слышал о Михайлове?! Геройский командир, геройский батальон!

— Вот-вот! И командованию очень не хотелось бы, что бы с этим подразделением что-то случилось. Тем более мы задержали несколько групп немецкой разведки, конкретно занимавшихся выявлением местоположения батальона. Будьте очень внимательны, диверсантов у немцев много, наверняка ещё зашлют несколько групп. Пока они не выявили местоположение ремонтников, но могут просчитать, что батальон будет эвакуировать подбитые танки и сделать около них засаду. Будьте внимательны, проверьте все населённые пункты вблизи маршрута и все не просматриваемые места, типа оврагов, ложбин, рощиц. Выставляйте любое количество секретов и засад. Пустите по маршруту передвижения патрули через различные промежутки времени, посадите на высотках наблюдателей. Опёка должна быть плотной. Всех подозрительных арестовывать немедленно, не смотря на принадлежность и воинские звания. В случае нападения, батальон должен оказать танкистам немедленную помощь. После того, как люди Михайлова закончат эвакуацию техники, начнёте дальнейшее прочёсывание в восточном направлении. В сторону Сокаля будут вести прочёсывание другие подразделения. С Михайловым организуйте взаимодействие. Он с тягачами прибудет в Зубков второго июня. Думаю, за два-три дня ремонтники управятся. Базу они наверняка в Зубкове сделают, и будут туда стаскивать подбитую технику. Это место тоже надо будет охранять. У вас снайпера, кстати, есть?

— Да. Из тех, что прошли специальную подготовку, шестнадцать человек в строю. Четверо, после боёв в Львове, ранены.

— Используйте снайперские засады, в дневное время они очень эффективны. А с автоматическим оружием как?

— На батальон пятьдесят автоматов, что выдавали для штурмовых групп, шесть ручных пулемётов, по два в каждой роте.

— Насчёт пулемётов подкатитесь к Михайлову, у него есть запас трофейных МГ. Своему мотострелковому полку в дивизии он пятьдесят штук подарил. И вам, думаю, тоже не откажет, в разумных пределах, конечно. Они вам при прочёсывании ох как пригодятся. Да и техники там немецкой много набито, можно трофеями разжиться. Присматривайтесь, лишняя машина, пулемёт или миномёт вам в батальоне не помешают. У Михайлова имеется несколько танков, если туго придётся, не стесняйтесь, запросите у него помощь. Связь с ремонтниками установить и держать постоянно. Установленные доклады командованию ежедневно. После завершения операции, представить письменный рапорт в Управление НКВД. Какие вопросы есть, Лука Константинович?

— Вопросов нет, задача понятна.

Поршнёв встал, выглянул за дверь, убедился, что никто не подслушивает.

— Личному составу, о том, что охраняете батальон Михайлова, не распространяйтесь. Можете довести только командирам рот. Поставили задачу охранять ремонтников, вот и охраняете. Теперь самое важное: если к вам обратится Хранитель Глеб, все его просьбы, и указания выполняете немедленно. Это приказ Наркома! О контактах с Хранителем отдельным рапортом!

— Есть, товарищ капитан.

После этого, Поршнёв распрощался и убыл.

Батальон прибыл в Зубков в четырнадцать часов первого июля. Триста двадцать три человека на пятнадцати грузовиках. Бои в Львове батальону оперативных войск НКВД стоили дорого — шестнадцать убитых и тридцать шесть раненых. И хотя бандеровцев они уничтожили не меньше батальона Михайлова, но у ремонтников, подготовившихся к отражению атак бандитов, таких потерь не было. Это ещё хорошо, что удалось два дня потренировать штурмовые группы, да и для снайперов устроить ночную тренировку с открытием огня по вспышкам выстрелов. Снайпера приспособились выбивать пулемётчиков после одной-двух очередей. Полученные автоматы тоже сыграли немаловажную роль при штурме зданий и квартир. Гранат израсходовали больше тысячи, но люди немножко набрались опыта в отражении внезапных нападений и ведении боевых действий в условиях города. Три дня повальных обысков, с окружением кварталов, тоже принесли немалый опыт в обнаружении оружия и спрятанных людей. Зубков проверили за два часа, пока повара готовили пищу. Усиленные патрули прочесали все окрестности в радиусе двух километров от городка. В городе арестовали шестнадцать человек: восемь немцев, укрывавшихся тремя группами в сараях, трёх дезертиров из местных и пять неустановленных лиц, причисленных бойцами к криминальным элементам. Председатель сельсовета указал на ряд бандеровских хат, но захватить там никого не удалось. Вспыхнувшая перестрелка, в километре от села, заставила бросить туда подвижный резерв. Но усиленный патруль, наткнувшийся на немцев, справился сам. Уничтожили разведгруппу из трёх человек, один из которых был радистом. В маленький овражек, сплошь заросший колючим кустарником, боец не полез, а бросил гранату. А вот когда оттуда раздался стон, два автоматчика ударили сверху не жалея патронов. В трофеях оказался бинокль, разбитая рация, два автомата и снайперская винтовка. Убитые немцы были одеты в камуфляжную форму вермахта. Группа видно встала на днёвку. Прибывший Дубинин приказал тела немцев вытащить и отвезти в городок. В тяжёлых ранцах оказалась взрывчатка, килограмм тридцать. Значит, капитан Поршнёв предупреждал не зря. Немцы готовили какую-то диверсию, то ли планировали кого-то подорвать, то ли застрелить, если судить по захваченной винтовке.

Пообедав и выставив вокруг Зубкова секреты, батальон двинулся в направлении на Переспу. Согласно записке, переданной Поршнёвым, два сломанных танка находились в километре, не доезжая села Переспа. Танки нашлись. КВ и тридцать четвёрка. Люки были закрыты, пулемёты сняты. Орудия обоих направлены вдоль дороги. Если посадить пару человек, то бронированные машины могли открыть огонь в любой момент. Комбату такая перспектива не понравилась. Не сумев осмотреть танки изнутри, он приказал забить орудия землёй и замазать грязью все смотровые приборы и прицелы. Выставили около танков парные секреты. В селе всюду виднелись следы скоротечного боя. Немцев застали врасплох, и танкисты размолотили тыловую часть вдребезги. Десятки сгоревших и брошенных автомашин, артиллерийская батарея, несколько бронетранспортёров. Сельцо прочесали за двадцать минут, и комбат отправил одну роту на четырёх машинах с задачей прочесать населённые пункты Бирки, Бобятин, Роятин и небольшой лесной массив перед Роятиным. Повреждённых танков там не было, и Дубинин надеялся, что рота справится.

От Зубкова тридцать вторая танковая дивизия наступала на Тартаков, двумя колоннами. По шоссе через Переспу и по пересечённой местности через Романовку. От Романовки на Тартаков тоже шло шоссе. Серьезные бои шли за Тартаков, через который проходило несколько дорог. Здесь дивизия потеряла десять танков. Немцы успели организовать оборону, и если бы не удар со стороны Романовки, потери были бы гораздо больше. Ещё два танка значилось подбитыми в районе Копытова. Оттуда танкисты двинулись на Суховолю и Роятин, соединившись с войсками пятой армии окружавшими место немецкого прорыва с севера. Один танковый батальон, оставленный в Тартакове, для удержания важного опорного узла, на следующий день, совместно с пехотными частями ударил на Сокаль, смяв остатки тылов группировки фон Клейста и захватив город. Там же был уничтожен и штаб немецкой группировки. Среди убитых тело генерал-полковника Клейста не нашли. Тяжёлые танки КВ-1 потерь при этом не понесли. Советская авиация с утра очень плотно бомбила немецкие части, не давая ни минуты передышки. Истребители выискивали зенитные и артиллерийские батареи, не давая немцам организовать серьёзную оборону. На выявленные танковые подразделения и части пехоты тут же наводились бомбардировщики. Четыре бомбардировочных полка сделали до восьми вылетов на самолет.

Двумя оставшимися ротами батальона капитан Дубинин собирался прочесать местность в районе Романовки, Тартакова, Копытова и Суховоли. Опасным местом была Романовка, к которой примыкал большой лесной массив и Тартаков, город, занимавший значительную площадь. Перед отметкой 245 один взвод ушёл налево по просёлку на Романовку. Батальон пошёл на Тортаков, до которого от Переспы было восемь километров. Первый взвод, оторвавшись от колонны, оперативно выставил наблюдателей вокруг города и парные секреты на всех шести дорогах, ведущих к нему.

— Проверяем все дома, даже разрушенные, чердаки, подвалы погреба и все строения. Ищем оружие, подозрительных лиц, проводим короткий опрос жителей. Проверяем документы, — провёл короткий инструктаж комбат. — Быть внимательными и готовыми в любой момент открыть огонь. В любое помещение заходить со страховкой с улицы. Первая рота берёт на себя восточную часть города, вторая — западную. Действовать группами не меньше трёх человек. Прочёсывание проводить кварталами, перекрыв улицы пулемётными расчётами и выставив на позиции снайперов. К восемнадцати часам нужно закончить. Последний срок — восемнадцать тридцать. Сбор на северном шоссе у дороги на Копытов. Командирам рот находиться вместе с ротами. Сигнал о нападении — красная ракета. Сигнал с просьбой о помощи — красная и зелёная ракета. Я, с взводом управления и подвижным резервом, буду находиться в месте сбора на северной оконечности города. Связь посыльными на автомашинах. В городе наверняка осталось много немецкой техники и вооружения. Нас интересуют уцелевшие автомобили. Найденное трофейное оружие изымать и складировать в грузовики. Если найдутся уцелевшие немецкие машины, командирам рот назначить на них водителей и поставить в колонну роты. Бензин использовать немецкий, слив его из битой техники. Техника может оказаться заминированной, как и ряд зданий. Поэтому быть очень внимательными, наверняка в городе прячутся недобитые гитлеровцы. Открывших огонь — уничтожать на месте, сдавшихся — брать в плен.

Прочёсывание Тартакова началось. Бой возник через тридцать минут. Первая рота наткнулась на неполный взвод немцев с пулемётом на восточной окраине. Двое из тройки бойцов, пытавшихся осмотреть овин, были сразу убиты, третий боец успел залечь, и огрызался из автомата, поджидая помощь. Командир роты подтянул пулемётный расчёт и снайперов. Немецкого пулемётчика убили сразу, а затем и ещё одного, вставшего на замену. Пули из ручного дегтярёва пробивали саманные стены насквозь и немцы, не выдержав обстрела, начали отходить в направлении на восток в сторону болота. Несколько человек успели добежать до кустов, росших по краю болотины, и там продолжали отстреливаться, пока сменившие позиции снайпера не выбили всех, включая троих, пытавшихся уйти по руслу речушки в сторону. Первая рота понесла потери, помимо двух убитых, трое оказались ранены.

Вернувшийся из Романовки взвод, комбат отправил по дороге на Копытов. В Романовке, состоящей из двух десятков домов и в лесном массиве, прочёсанным взводом в глубину на пятьсот метров ничего не обнаружили. Хотя лес был полон следов, оставленных немцами. Его надо было прочёсывать как минимум двумя ротами.

С трудом проехав по улицам городка, комбат остановил свои две машины в точке сбора, перед просёлочной дорогой, уходившей от сокальского шоссе на Копытов. Тартаков выглядел так, как и должен был выглядеть, после того, как по городку с боем прошла танковая дивизия. Что не расстреляно из пушек и пулемётов, то смято и вдавлено в грунт. Несколько сот танков, прошедших здесь, проложили свои дороги и колеи. Стоял смрад разлагавшихся трупов, вонь бензина и гарь сгоревшей техники и строений. Власти в городе не было. Уцелевшие жители прятались по погребам, не рискуя появляться на улицах, хотя прошло уже несколько дней, как город отбили у немцев. Осмотр развалин занимал слишком много времени и Дубинин понял, что к восемнадцати часам городок прочесать не успеют. Хорошо бы закончить хотя бы к девятнадцати. Посланная разведка обнаружила все десять подбитых танков: три БТ и семь Т-34. Сгоревших было два. Тел в танках не было. Танкисты своих забрали всех. Пулемёты были сняты. По тридцать четвёркам била крупнокалиберная зенитная батарея, пока танкисты не раскатали её с фланга. На южной окраине обнаружили с десяток подбитых немецких троек. Разведчики сняли с них двенадцать исправных пулемётов и сохранившийся боезапас. Но кто-то в танках уже покопался, унеся автоматы и пистолеты. Кобуры у немецких танкистов были пустыми. Да и пулемётов несколько уже было снято. То ли это была наша пехота, то ли подсуетились местные. Около наших танков выставили усиленные секреты, благо они стояли в радиусе трехсот метров. И отделения вполне хватило.

Комбат приказал оповестить местное население и к восемнадцати часам собрать на площади перед уцелевшим сельсоветом жителей. Собрать удалось не больше сотни. Мужчин было не более трех десятков.

— Товарищи, — обратился к ним Дубинин. — Советские войска отбили ваш город у немцев. Город полуразрушен. На улицах полно разлагающихся трупов. Если вы не начнёте приводить город в порядок, то через неделю жить в нем станет невозможно. Здесь начнутся эпидемии, будет отравлена вода и земля. Необходимо выбрать временных руководителей, которые организуют работы по разбору завалов и захоронение тел погибших. Всех, и наших и немцев. Каждый отработавший на общественных работах получит продовольственный паёк. Выполнить эти работы в ваших интересах. Если хотите нормально жить в своём городе. Советская власть, по прибытию представителей из Львова, несомненно, окажет помощь в восстановлении жилищ и нормальной жизни. Но и вы должны сами приложить к этому все силы.

Партийных среди собравшихся не оказалось, комсомольцев тоже. Комбат оставил в сельсовете пять бойцов и своей властью назначил временного председателя сельсовета и писаря. Писарь должен был вести учёт отработанных дней каждым взрослым жителем Тартакова на общественных работах. Среди бойцов был водитель. Планировалось, что он на немецком грузовике будет вывозить тела и мусор, после разбора завалов. Бойцы оставлялись для поддержания порядка до прибытия в город назначенного милиционера.

По результатам прочёсывания задержали четверых подозрительных лиц без документов, десяток прятавшихся немцев, в том числе раненого офицера. Батальон приобрёл шесть исправных трофейных грузовиков, шестнадцать немецких пулемётов, собрали два грузовика различного трофейного вооружения. К девятнадцати часам вернулся взвод из Копытова. Населённый пункт прочесали, около наших подбитых танков выставили засаду из пяти человек. Взвод тоже набрал трофеев. Привезли двух сдавшихся немцев. Комбат приказал проверить людей и грузиться по машинам. Батальон возвращался в Зубков. Раненых распределили по кабинам, благо тяжёлых не было. Всех задержанных и пленных загрузили в один грузовик и поставили его в середину колонны. Комбат дал команду при попытке побега стрелять на поражение.

Г Л А В А 37

Колонна ремонтников получилась значительная. Четыре танка, четыре тягача, машина разведки и пять грузовиков. Спереди и сзади колонну прикрывали два мотоцикла с пулемётами. Два отделения из взвода Рогова в качестве охраны и пятнадцать ремонтников во главе с сержантом Васильевым. Самого Рогова оставили в расположении батальона, поскольку Заремба убыл вместе с комбатом, Ревякин занимался ремонтом танков в расположении дивизии и командиров взводов в батальоне не осталось. А взваливать все дела только на старшего лейтенанта Лукьяненко, комбат посчитал неправильным. Глеб не раз говорил, что грузить все дела на подчинённого, который "тащит" — это верх глупости. Загрузку надо распределять равномерно, чтобы "тащили" все. Тогда и обид не будет, и дела вперёд семимильными шагами двинутся. Охраной колонны командовал сержант Семёнов, определив себе привычное место в машине разведки. На мотоциклах сидели его бойцы, уже вполне лихо управлявшие немецкой техникой. Борис мечтал о какой-нибудь автоматической зенитке на автомобиле, чтобы прикрывать свои небольшие колонны от налётов с воздуха. Пока же ограничивались ручными пулемётами в кузовах машин и усиленным наблюдением за воздухом и местностью. Впереди и сзади колонны шли тягачи из тридцать четвёрок, получившие в батальоне название танкеток. За первой танкеткой шли танки Петрова, потом трофейный танк комбата, два "Ворошиловца", машина разведки и грузовики. Михайлов специально поставил немецкий танк в середину колонны, чтобы особо не бросался в глаза. Наташка, одетая как положено, в комбинезон и танковый шлём ехала с ним на месте командира башни. Ведя наблюдение и тренируясь в докладах по ТПУ. Боря надеялся, что помыкавшись в танке, она больше с мужем проситься не будет. Всё-таки в танке ездить — это не на "эмке" с мягким сиденьем раскатывать. Но пока Натахе нравилось, интересно и мужа можно в любой момент коснуться. За механика водителя на танке комбата был Михайлович, радистом — пулемётчиком Романов, заряжающим напросился ремонтник Ковров. Комбат чуть поднатаскал его как наводчика, чтобы мог заменить в случае чего. На марше тоже давал вводные, и пушка танка время от времени выискивала цель, то слева, то справа.

Комбату в дивизии тоже дали местоположение подбитых и сломанных танков. Их было шестнадцать. В отличие от списка Дубинина, ещё два танка наступающих по пересечённой местности не дошли около километра до Романовки. Марш до Зубкова занял четыре часа.

Глеб не мог сегодня оставить батальон. Поэтому и не пошёл на уговоры командующего армией. Второго июля Борис мог снова лишиться жизни. Опасность подстерегала его в танке. Картинка, показанная Ангелом -хранителем Тимофеем квалифицировалась им как подрыв на заранее установленном фугасе. Не на противотанковой мине, а именно на управляемом фугасе. Судя по тому, что танк взрывом опрокинуло на бок, взрывчатки было заложено не менее двадцати килограмм. На месте взрыва практически отсутствовали ориентиры, но то, что это было не на шоссе, Глеб из показанного фрагмента вычленил сразу. Вот только подорванный танк был не немецким, а русским КВ-1. По крайней мере, за это говорили внутренности, показанной изнутри башни, заполнившейся огнем. Казенник орудия, четко выхваченный памятью, и сиденье командира, соответствовало именно этому танку. Вот сержант и гадал, то ли Борька должен был залезть в танк Петрова, где ездил раньше, то ли ситуация уже настолько изменилась, что его подопечному на немецком Т-3 уже ничего не угрожает, а подорвётся танк лейтенанта, то ли вообще этот случай окажется пустышкой. Просто одним из возможных, но не состоявшихся событий. Хотя судьбе без разницы, под каким танком рванёт взрывчатка. Это может быть любой танк батальона, в том числе и трофейный Т-3, куда Борька с дуру посадил ещё и жену. Выход оставался один — следить за подопечным во все глаза и постараться обнаружить диверсионную группу раньше, чем она подорвёт заложенный фугас. Вот в наличии диверсантов Ткачёв не сомневался.

На въезде в Зубков, колонну остановил пост бойцов НКВД.

— Внимание, может быть засада, — предупредил Глеб.

Борис тут же дал команду и Романов выдал предупреждение в эфир. Танк Петрова съехал с дороги и сместился влево, танк Васильева вправо. Танк Касьяненко остался на месте, готовый открыть огонь из орудия поверх танкетки и прикрывая своей бронёй танк комбата. Всё было проделано в течение двадцати секунд, хотя ребята такому манёвру и не тренировались. Колонна ощетинилась пулемётами и стволами, готовая ответить на любое нападение. Заметив развертывание колонны в боевой порядок, от ближайшей хаты выскочил старший лейтенант. Он подбежал к Петрову, высунувшемуся по пояс из люка:

— Командир роты оперативных войск НКВД, старший лейтенант Овчаров,— представился он. — Кто будете и куда?

— Командир танкового взвода лейтенант Петров. Следуем в Зубков, согласно приказа командования.

— Так это вы со взводом двадцать восемь немецких танков подбили?

— Было такое дело несколько дней назад, — ответил, засмущавшись, лейтенант.

— Ну, молодцы! Настоящие герои! Нашему батальону приказано вас встретить. Возьмите нашего бойца на мотоцикл. Он покажет вам отличное место под ремонтную базу. Мы здесь уже второй день, успели осмотреться. Наш комбат к вам подойдёт, чтобы утрясти порядок взаимодействия.

— Спасибо, я всё передам командиру.

Ничего Петров комбату передавать не стал, зная, что Хранитель наверняка слушает весь разговор и до капитана всё доведёт. Он только по рации коротко приказал: — Занять места в колонне!

Оба покинувших колонну танка синхронно развернулись и встали на место. Овчаренко лишь подивился выучке танкистов. "Хотя чему тут удивляться, не было бы выучки, столько вражеских танков бы не подбили!" — подумал он.

На мотоцикл взобрался боец НКВД, и ремонтники тронулись, проехали Зубков и остановились на окраине.

— Гордись, Боря, нам для охраны прислали целый батальон НКВД. Их комбат придёт знакомиться, и обговорить порядок взаимодействия, — передал Глеб Михайлову.

Как только расставили технику и выставили охрану, к ремонтникам подошёл капитан в сопровождении одного автоматчика, представившийся командиром батальона Дубининым. Познакомились. Ребят прислали из Львова для полной зачистки котла от остатков групп немцев. НКВДшники подобрали хорошее место на окраине посёлка для базы ремонтников. Небольшая рощица вполне позволяла замаскировать ремонтную колонну с воздуха. Открытое пространство вокруг облегчало охрану, а родник делал это место просто великолепным.

Дубинин передал привет от Поршнёва, коротко рассказал о прочёсывании, местонахождении и состоянии подбитых танков. Не забыл упомянуть о забитых песком орудиях и выведенных временно из строя прицельных приспособлениях.

— Понимаешь, Борис, не понравились мне эти два танка. Как будто кто-то там внутри притаился. Угрозой от них веет. Особенно от КВ. Все остальные танки нормальные, а эти на особицу. Везде выставлены секреты и засады. Пока ничего вокруг не замечено. Вчера уничтожили немецкую разведгруппу с радистом. Но больно маленькая — всего три человека. Наверняка ещё где-то немецкая разведка крутится. Утром захваченных при прочёсывании пленных отвезли в Каменку-Бугскую, там лагерь для военнопленных сделали и потихоньку железной дорогой вывозят в тыл. Одну роту отправил зачищать Суховолю, это севернее Копытова, где у вас два последних танка стоят, к вечеру должны приехать. Давай определимся, откуда вы работать начнёте, чтобы мы повторно успели место осмотреть, охрану выставить и меры необходимые принять.

— Есть ещё два танка, около Романовки, южнее примерно с километр. Их тоже надо будет осмотреть.

— Хорошо, взвод туда я сейчас отправлю, но работать в этом районе опасно. Там лес рядом, а мы его ещё не прочёсывали, только край захватили. Работы на этих танках предлагаю провести послезавтра. Завтра мы весь лес двумя ротами прочешем, чтоб неожиданностей никаких не было. И работайте на здоровье. В Тартакове при прочёсывании наскочили на взвод немцев, прятавшихся в строении — двое наших убито, трое ранено. Одного надо в госпиталь везти, рана воспалилась. А ближайший медсанбат где-то в Кристинополе и Радехове. Части то вокруг котла уже свернулись все, только оцепление осталось.

— Раненых я посмотрю, — сказал Глеб комбату,— пусть скажет, где они находятся. И танки эти два около Переспы проверю. Возможно, они минированы.

— А где у тебя раненые лежат?

— В хате, напротив сельсовета.

— Раненых посмотрят, у нас есть специалист. А насчёт места работ начнем, скорее всего, с Тартакова. Выедем сразу после обеда. Десять танков это много, до вечера не управимся. Завтра эвакуируем из Копытова, и что останется из Тартакова. Послезавтра вытащим ближайшие танки от Романовки и Переспы. За три дня должны уложиться. Стащим пока все в Зубков, а там видно будет.

Пока Дубинин распоряжался и отправлял взвод на поиски танков под Романовкой, Глеб осмотрел раненых и их подлечил. Бойцы сидели в тенёчке около хаты, обмотанные бинтами. У всех ранения были однотипные — в верхние конечности. У того, которого гноилась рана, было задето и плечо.

В течение часа в выделенной роще шла усиленная работа. Расчищались места под технику, копались щели, устанавливались палатки на случай дождя. Повар готовил обед на все шестьдесят два человека. Комбат решил оставить здесь человек двадцать с двумя танками, чтобы не жечь моторесурс. В Тартаков решили брать два танка, четыре тягача, отделение охраны, машину разведки, машину с запчастями и всех ремонтников. На хозяйстве пока оставляли Зарембу, но он слёзно упросил комбата разрешить съездить в Переспу, посмотреть, что из трофеев можно прибрать для хозяйства батальона, пока другие не растащили. Михайлов такое разрешение дал.

Надо отметить, что пока батальон располагался в лесу, резко встал вопрос нехватки водителей на танки и автомашины. Парк батальона постоянно рос, и водителей не хватало. Мехводов стал готовить Михайлович, а водителей машин — Заремба. Каждый день проводились практические занятия по вождению. Михайлович использовал свою танкетку, выводя её на окраину лесного массива, Заремба по очереди использовал свободные автомобили, добиваясь, чтобы бойцы умели ездить не только на полуторке, но и на ЗИСах. Не сказать, что успехи были очень значительные, но в батальоне появились лишние люди, которые могли сесть за руль и рычаги. Бойцы старались, и это было главное. Десяток новых мехводов уже наездили по шесть часов. А автомобилисты вдвое больше. Желающие получить новую специальность, записывались у Михайловича в очередь. С появлением трофейных танков, очередь только выросла. Танкисты Петрова проводили занятия с наводчиками и радистами, готовя будущие экипажи. Два часа в день обязательных занятий для всего батальона определил комбат, и график составленный Маэстро, выдерживался. Во взводе Рогова занимались четыре часа. Лейтенант оказался прекрасным методистом, и выучка взвода лезла вверх, тем более Глеб частенько внедрял отдельные элементы подготовки спецназа. За лесной поляной, охрана, по наущению Хранителя, оборудовала себе полосу препятствий и тренировалась на ней каждый день. Глеб надоумил Рогова упражнениям на выносливость, и бойцы бегали не менее десяти километров по пересечённой местности с оружием и грузом. С отделением, приданным от мотострелкового полка, лишний час рукопашным боем занимался или сам Рогов, или кто-то из сержантов. Даже когда отделение стояло в карауле, отдыхающая смена один раз в день, вместо отдыха, отрабатывала приемы рукопашного боя.

Пока шёл обед, выданный сухим пайком и консервами, Глеб слетал к танкам у Переспы. Сомнений никаких не было. Оба танка оказались аккуратно заминированы. Снаружи, под каждым танком, был установлен управляемый фугас большой мощности. Судя по потревоженному пятну земли, присыпанного пылью, размером сорок на пятьдесят сантиметров, килограмм на двадцать взрывчатки, не меньше. Глеб сунул руку в грунт. Пальцы легко проникли в утрамбованную землю и на глубине в тридцать сантиметров наткнулись на толовые заряды. В рядок было уложено три заряда по десять килограмм. "Старательный сапёр и взрывчатки не пожалел", — подумал сержант. Под Т-34 закладка лежала тоже. Правильно, кто полезет под танк, чтобы отыскать там мину — только параноик. Уходящего провода для нормального человека видно не было, но только не для профессионального диверсанта. Глеб поднялся метра на три над землёй, и трасса закладки провода проявилась, как на ладони. Там трава чуть наклонилась, здесь чуть подсохла, вот ниточка направления и проявилась. А через тридцать метров от танков провод вообще вышел из-под земли и был просто замаскирован в густой траве, изредка прихваченный к земле металлическими зелёными скобами, чтобы случайный человек не запнулся. Провода через триста метров вывели к небольшой балке, окруженной небольшими кустами. Извилистая балка уводила в сторону на добрый километр, а дольше шла череда оврагов, в которых можно было укрыть не один взвод. Провода от обоих танков сходились в одной точке. Там лежало два человека, замаскировавшихся в кустах. Сержант поднялся повыше и начал описывать круги. Больше никого не заметил. Полетел обратно к Зубкову. Прошелся над своими ремонтниками, обедающими в роще и начал проверять подступы к городку. Помимо секретов от НКВД обнаружил трёх немцев. Они наблюдали с расстояния шестьсот метров за въездом в городок и наверняка видели колонну подошедшего батальона. Наблюдали с северо-востока, а поскольку в том направлении находилась Переспа, то это вполне могла быть одна разделившаяся группа. Рации Глеб не заметил ни у подрывников, ни у наблюдателей. Возможно, где-то бродил и радист.

Г Л А В А 38

Лейтенанту Веберу не по чину было возглавлять диверсионную группу, но пришлось. Потери в "Зюйд-2" были настолько значительными, что задействовали и инструкторов. Выброска ночью прошла успешно. Все семь человек приземлились удачно, груз быстро нашли, закопали парашюты и двинулись к Зубкову. Люди были проверенные, выполнившие уже по несколько заданий. У них было почти двое суток на подготовку к теракту. По полученной информации батальон Михайлова в районе Зубков — Тартаков должен был эвакуировать больше десятка танков. Вебер не думал, что эвакуационная команда составит больше сорока — пятидесяти человек. Тягачей у русских не хватало. Перед войной у батальона числилось три тягача. За две недели вряд ли прибавилось. Русским придётся совершить как минимум три ходки. Комбат наверняка за это время подставится, и не раз. Уже в первую ночь им повезло. За населённым пунктом Переспа, наткнулись на два сломанных русских танка. Один тяжёлый КВ-1 и Т-34. Вебер сразу разделил группу, оставив четверых минировать танки, а сам с радистом и ефрейтором Мольтке двинулся к Зубкову. Радистом группе достался Ганс Хубер, самый дохлый из радистов, хотя и отличный специалист. Глядя на него, любой бы мог сказать, что этому хлипкому парню, с рацией за плечами больше десяти километров не пробежать. Такая оценка была ошибочной. Хубер был в состоянии пробежать ... двенадцать километров. Потом падал, и лежал измочаленной тряпкой, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. И оставалось три выхода: тащить, пристрелить или дать ему час отдыха. Поэтому Вебер поступил очень просто, после того как Ганс отстукал радиограмму об удачном прибытии, Вебер приказал рацию завернуть поверх чехла в водонепроницаемую ткань и закопать. Целее будет. Место запомнили все трое. Мольтке ещё и присыпал смесью против собак. Хотя в русских служебных собак Вебер не верил. У пограничников ещё встречались единичные овчарки, но чтобы такая нашлась в тылу, это просто фантастика. До Зубкова добрались перед рассветом. Лейтенант случайно узнал, что помимо его группы будут работать ещё две с той же задачей. Это его не обижало, в таком деле, как выполнение приказа Фюрера страховка должна быть обязательна. Тем серьёзнее будет награда, если задачу удастся выполнить его группе. Задача стояла не сложная — найти и захватить капитана Михайлова. При неудаче, просто убить!

Хотя его и проинструктировали, что батальон не совсем обычный, и за фасадом тылового подразделения может скрываться подразделение русской разведки, и командира будет захватить не так просто, как кажется. Батальон уже засветился дважды: уничтожил в ночном бою свыше двух сотен националистов и разбил немецкую колонну, уничтожив двадцать восемь танков Рейха и захватив несколько штук исправных. По непроверенным сведениям батальон имел, помимо ремонтников, взвод охраны и взвод тяжёлых танков. Охрана владела рукопашным боем. Это конечно усложняло задачу группы, но Вебер не собирался вступать в бой с хорошо подготовленными русскими солдатами. Но три ручных заряда для подрыва танков истребовал. Надо будет, его разведчики подберутся ночью, и три русских танка подорвут, если возникнет такая необходимость.

Когда к обеду в Зубков прибыл батальон НКВД, Вебер почувствовал тревогу. Что ему делать в забытом богом селе этому батальону? Солдаты в синих фуражках для начала прочесали всё село, а потом взялись за окрестности. Хорошо, что лейтенант догадался место для наблюдения выбрать подальше. Глазастый Мольтке засёк, что солдаты уничтожили немецкую группу разведки из трёх человек. Даже их командир подъезжал, когда грузили трупы в машину. "Наверняка группу Клозе взяли, — подумал Вебер. — Только этот придурок может залечь на днёвку, не выставив охраны. Или взял в рейд своего любимца, сонную сволочь". В любимцах у Клозе ходил гефрайтер Райниц. Могучий парень, инструктор рукопашного боя, свободно гонявший пяток курсантов. Но для разведки гефрайтер был не пригоден. На гауптвахту попадал регулярно раз в месяц за сон на посту. Райниц мог заснуть даже стоя. Сначала впадал в неподвижность, а затем в сон. Просыпался, правда, мгновенно, если тронуть за плечо. А если не шуметь, то возле такого часового можно было двадцать раз обойти кругом. Доктора определили какую-то хитрую болезнь, что не мешало парню проворно махать кулаками, ногами, и ножом. С ножом лучше него в "Зюйд-2" не было. Как инструктор, он был на своём месте.

Выставив секреты, и оставив один взвод в Зубкове, батальон НКВД убыл в сторону Переспы. Вебер забеспокоился, что наткнутся на его людей, находящихся в засаде у танков, но потом подумал, что среди его подчинённых дураков нет. Увидев чекистов, затаятся сразу, а если надо, тихо отойдут.

После того, как батальон вечером вернулся, сильно поредевшим, лейтенант понял, что чекисты выставили где-то ещё наблюдателей и засады. Они явно брали под контроль тот район, где должна была работать его группа. Случайно это было, или нет, вот что интересовало его в первую очередь. Если прислали батальон для охраны ремонтников, то это резко ухудшало возможность благополучного завершения операции. Если для вылавливания остатков немецких солдат группы фон Клейста, то день-два и охранный батальон уйдет, прочесав окрестности. Глазастый Мольтке божился, что в кузове одной из машин рассмотрел пленных солдат Вермахта, хотя там же сидели и гражданские лица.

Когда стемнело, Вебер дал приказ возвращаться. Рацию на обратном пути выкопали. Лейтенант решил спрятать её в другом месте, на пути отхода подрывников где-нибудь в оврагах, чтобы потом было проще её изъять. Заминированные танки обошли гораздо западнее и соединились с группой подрывников, спустившись в лощину. Заместитель командира группы Кюрман доложил, что бойцы НКВД танки осмотрели и выставили секрет из двух автоматчиков в пятидесяти метрах левее тридцать четвёрки. Откуда можно было наблюдать за обоими танками и дорогой. Все сомнения отпали — чекисты будут охранять батальон Михайлова. Вебер приказал отойти к оврагам и там располагаться на отдых. Подрывные машинки замаскировали и отошли на полтора километра. Кюрман днём высылал в овраги разведку, и та подобрала вполне приличное место для ночёвки, где бил родник и можно было при необходимости развести костёр.

Из группы парашютистов только Вебер и Кюрман знали местоположение площадки, куда должен был сесть самолёт, чтобы забрать Михайлова. Самолёт обещали прислать после запроса по радио в ту же ночь. Поэтому Ганса Хубера приходилось усиленно беречь, как и рацию.

Как только забрезжил рассвет, Вебер со своим замом забрали радиста и скрылись в оврагах. Рацию опять закопали. Хубера отдали на попечение Хойману, приказав опытному диверсанту беречь радиста пуще глаза. Определили место сбора всей группы и разошлись. Кюрман со снайпером вернулись к заминированным танкам. Вебер с Мольтке и Гейлером двинулись к Зубкову осуществлять наблюдение. На этот раз решили подобраться поближе. Вебер приказал Кюрману осуществлять подрыв первого танка только, если вокруг скопятся ремонтники и в танк сядет экипаж. Затем стрелять в того, кто будет руководить работами и спасением людей. Снайпер может сделать выстрел по офицерам во время подрыва второго танка. Затем немедленное отступление в направлении оврагов.

— Давай, Макс, лезь на это дерево, — приказал Вебер Гейлеру, — оттуда всё село как на ладони. Только в биноклем поосторожней, чтобы не засекли. Хотя до четырнадцати часов солнце будут у тебя за спиной. Мы с Мольтке будем в ста метрах вон на том холмике. Мы следим за тобой, ты за нами, чтобы никто незаметно не подобрался. Сделай себе там гнездо, чтобы удобно сидеть. Устанешь, можешь слезть, отдохнуть. Сигналы зеркальцем.

Батальон ремонтников появился около двенадцати часов. То, что это нужная им часть, Вебер понял сразу. Танковый взвод, тягачи, автомобили. Сверху Гейлер рассмотрел даже, что один грузовик забит запасными частями. На въезде колонну остановил пост чекистов. Вебер удивился насколько быстро и необычно среагировал батальон. Передовые танки мгновенно вышли из колонны и развернулись в боевой порядок, а вся колонна сразу ощерилась стволами пулемётов. Пулемётов было много. Больше десятка это точно. Если учесть, что впереди и сзади колонну прикрывали мотоциклисты и две странно низкие пулемётные танкетки, то эти ребята могли сейчас запросто смахнуть, не особо напрягаясь, полноценную роту. Глядя на них, Вебер сделал простой вывод, что эти непонятные ремонтники всегда настороже, даже со своими. Охрана, замеченная в грузовиках, тоже выглядела необычно. Что-то было на солдатах надето поверх формы. Дальность не позволяла рассмотреть, что именно, но наверняка какое-то новое снаряжение. Засёк он и странного солдата, в непонятном балахоне с длинной винтовкой. Мольтке рассмотрел на ней оптический прицел. От ближайшей хаты выбежал офицер и подошёл к правому танку, откуда высунулся по грудь танкист. Офицер отдал честь и что-то начал говорить. Танкист ответил и нырнул в люк. Танки синхронно вернулись на свои места, на передний мотоцикл сел чекист с въездного поста и колонна тронулась, заезжая в село. Дома её закрыли, но из села она не выехала, видно там и осталась.

Выждав двадцать минут, Вебер просемафорил зеркальцем Гейлеру и тот, спустившись с дерева, подполз к ним.

— За селом есть небольшой лесок, — пояснил Макс. — Расставляют технику и разворачивают лагерь. К ним пришёл с охраной командир чекистов, поздоровались, как равные. Лиц рассмотреть не удалось, комбат Михайлов в танковом шлёме и комбинезоне. Рост примерно метр семьдесят пять — метр семьдесят восемь. Из какого танка вылез, я не заметил, танки были закрыты деревьями. Помимо трёх русских танков есть наша трофейная тройка. Эти две низкие танкетки — тоже танки Т-34, но без башен. Возможно, используют как тягачи. В предпоследней машине везли разные запчасти. В тягачах под тентами вооружённые люди. Охраны, если считать тех, что на мотоциклах человек двадцать. В машине, которая шла за тягачами, у переднего борта установлена рация. В ней было семь человек охраны. На солдатах надето какое-то дополнительное снаряжение.

— Макс, а ты обратил внимание на солдата в непонятном балахоне и с длинной винтовкой? — спросил Вебер.

— Нет, такого я не заметил.

— Снайпер это, — сказал Мольтке. — На винтовке оптический прицел. И сдается мне, что это не винтовка, а польское противотанковое ружьё. Вроде видел я с год назад такое под Варшавой. По крайней мере, похоже.

— Комбат — бывший танкист, — сказал Вебер. Как вы думаете, на каком танке он ездит?

— Я думаю, что на КВ, — сказал Мольтке.

— Поддерживаю, — высказался Гейлер. — Командир всегда стремится сесть в лучшую машину.

— Я тоже так думаю, — согласился Вебер. — Скорее всего, именно он вел переговоры на посту и давал команду на развёртывание в боевой порядок и на движение. Значит, кое-что у нас определилось. Михайлов передвигается предположительно на КВ, как самом надёжном танке, одет в комбинезон и танкошлем, рост выше среднего. Танкисты они все невысокие, у нас какое-то ограничение по росту есть для танкистов, у русских, наверное, то же самое. Макс, ты как его рост высчитывал?

— Он, когда стоял рядом с командиром чекистов, был на полголовы выше.

— Так этот чекист мог родиться коротышкой, — вмешался Мольтке.

— Это вряд ли. Когда чекист с автоматчиком уходил, они были практически одинаковы.

— А может и второй был из недомерков.

— Ты ещё скажи, что у них всё НКВД из недомерков набирают, — разозлился Гейлер.

— Ладно, хватит вам спорить, — вмешался Вебер. — Рост у Михайлова выше среднего, этого нам достаточно. Макс, лезь опять на дерево, ещё часок понаблюдаем, и будем отходить. Кое-что уже выяснили. Самое главное, наша рыбка прибыла. Осталось только её выловить.

Глеб, опять прокручивая в памяти показанное Ангелом Тимофеем событие, наконец, сообразил, что взорванный танк, это не танк Петрова. Слева от командирского места у того на броне была прикреплена фотография сестры, в показанном фрагменте фото не было. Сомнений не оставалось — опасность представлял заминированный диверсантами танк.

Выход напрашивался сам собой — подрывников убить, наблюдателей попытаться взять в плен. По результатам допроса может и радист найдётся. Колонна ремонтников после обеда уже выстраивалась для движения. Батальон НКВД тоже готовился к выходу в Тартаков.

— Боря, тормозни потихоньку выход, пусть помедленнее собираются, но делают вид, что торопятся. За батальоном немцы наблюдают. И пошли незаметно посыльного за Дубининым. Наблюдение ведётся с северо-востока. Диверсионная немецкая группа. Оба танка у Переспы заминированы, подрывники вас ждут. Наблюдателей трое, подрывников двое. Нет радиста, а он должен быть и наверняка с охраной.

Комбат распорядился. Внешне ничего не изменилось. Водители пошли проверять машины перед маршем. Один взялся доливать бензин. Второй подкачивал колёса. Двое ремонтников подошли к машине с запчастями и что-то начали энергично перекладывать в кузове. С десяток, уйдя за тягачи, курили, непринуждённо о чём-то болтая. Охрана потихоньку растворилась среди деревьев. В роще рыкали моторы, но колонна, выдвинув вперед танкетку и три танка, пока не двигалась.

— Борис, карту достань, я покажу, где наблюдатели и подрывники.

Комбат достал карту и синий карандаш. Глеб ткнул на карте две точки.

— До подрывников от дороги триста метров. Они в лощине, которая уводит в овраги. Подобраться к ним можно только с тыла. У одного есть снайперская винтовка. Его надо кончить издалека. Второго, чтобы не успел подорвать танки, тоже.

— Глеб, а зачем им подрывать неисправные танки?

— Могут и не подорвать, но для остальных это будет сигнал, что подрывники уничтожены. Выстрелов не услышать — далеко, а взрыв и здесь будет слышно. Подрывников кончать надо, а вот наблюдателей попытаться захватить. Единственное, ребята Дубинина вряд ли обучены захвату вражеских разведчиков. Могут быть серьёзные потери. Разве только снайперами их заранее подранить. Впрочем, можем организовать загонную охоту.

— Это как?

— По направлению к северу есть гряда кустов. Там надо пару взводов посадить и замаскировать. А наблюдателей спугнуть в ту сторону танкетками. Танку всё равно — разведчик ты или нет. Немцы наверняка начнут стремительно отходить, а в кустах их встретить и захватить. А то могут застрелиться, как те два автоматчика, что радиста охраняли. Ну и снайперов посадить на всякий случай, чтоб стреножить помогли. Но это — непременная рукопашная схватка. Возможно, бойцы Семёнова будут понадёжнее и покрепче этих ребят из НКВД. Кто знает, как их обучают. Ну, да это вам с Дубининым решение принимать. Уничтожить проще, но пленный по любому нужен.

Быстрым шагом подошёл Дубинин. Боец провёл его сзади хат, чтоб не светить наблюдателю.

— Что случилось, Борис?

— Чутьё у тебя отменное, Лука. Те два танка, что тебе не понравились, заминированы. Диверсанты здесь крутятся.

Михайлов быстро объяснил ситуацию. Идею загонной охоты Дубинин одобрил. Одну роту он сейчас посадит на машины и двинет якобы на Тартаков. Два взвода спешатся и займут кусты, один взвод от Переспы зайдёт в тыл подрывникам и их уничтожит. Через сорок минут можно будет выпускать танкетки, чтобы спугнуть наблюдателей.

— Боря, попроси комбата, пусть захватит нашего снайпера и Семёнова и сразу за селом их сбросит, чтобы прикрыть западное направление. Вдруг кто-то из диверсантов туда лыжи навострит.

— Через пять минут выезжаем. Ваших людей будут ждать в последней машине, согласился комбат.

Михайлов проинструктировал Семёнова и Рытгина, показав направление, где сидели наблюдатели. И те задворками побежали занимать места в машине. Задачу поняли оба.

Бойцы НКВД быстро произвели посадку на машины и тронулись. Через пару минут скрылись за поворотом на Переспу. Михайловский батальон начал эмитировать ускоренные сборы. Комбат явно не мелькал и людьми не командовал. Глеб попросил его посидеть около танка и не маячить. Охрану скрытно усилили. Подошли механики водители с танкеток и пулемётчики. Капитан провел инструктаж и поставил задачу. Пулемётчикам задача ставилась одна — наблюдать, и не позволить заскочить на танкетку немцам. Люки все закрыть, чтоб не сунули гранату. Дать пару очередей мимо, если диверсанты не начнут отходить. Главное их напугать и дать понять, что обнаружены. Гнать их надо на север, перекрыв восточное направление. Вспугнуть и потихоньку сближаться, чтобы видели, что танки за ними ползут, чтоб ходу прибавляли и ни о чём другом не думали.

Батальон начал потихоньку вытягивать колонну. Диверсанты диверсантами, а задачу батальону никто не отменял. С Дубининым было оговорено, что после захвата диверсантов он один взвод отправит в Тартаков, и остальными силами прочешет овраги, идущие в направлении Романовки. Потом направит ещё один взвод в Тартаков, для охраны места работ в ночное время. Одна рота останется на всё время в Зубове, расширив посты на расстоянии километра и выставив кольцо оцепления вокруг ремонтной группы. Могут ведь и ночью подобраться.

Время вышло, Михайлов дал команду по рации танкеткам. Те шустро промчались вдоль села и перед самым постом повернули влево на тот холмик, что показал им комбат. Первая танкетка забирала правее, отрезая путь на восток, вторая пёрла прямо на холм.

— Они нас обнаружили, — сообразил Вебер и просемафорив Гейлеру, дал приказ на отход . Они с Мольтке, быстро отползли и оказавшись прикрыты холмом рванули во всю прыть. Отбежав двести метров, Вебер оглянулся, та танкетка, что обходила холм с востока уже показалась. Надо было прятаться. Танк не обгонишь.

— Туда, — махнул он Мольтке в направлении полосы кустов, скрывшись за которой можно было оторваться и спрятаться. Вебер не сомневался, что танкисты их пока не видят. Если бы видели, то ударили бы из пулемётов.

Немцы, не останавливаясь, рванули в прогал между кустами и тут же оказались сбиты с ног. Через секунду на них навалилось по несколько человек. Мольтке успел выхватить нож, но получив прикладом в предплечье, только взвыл от боли в переломанной руке. Захват прошёл успешно.

Гейлер тоже понял, что их обнаружили, и мигом скатился с дерева. Сверху он прекрасно видел, что первая танкетка нацелилась обогнуть холм с востока, и рванул на запад, не особо размышляя, что его бегущую фигуру видно за пятьсот метров. Кустов вокруг много, хоть они и редки. Прикроют. Оглянувшись, он краем глаза заметил, как командир с ефрейтором залетели в кусты, теперь их не обнаружишь. Сам он бежал дальше, с дерева он уже прекрасно изучил всю местность. Через четыреста метров должна быть небольшая роща, перед рощей дорога, которую надо проскочить, а дальше путь открыт.

— Видишь его? — спросил Семёнов.

— А что не видеть, как лось прёт, прямо на нас, — ответил Рытгин прилаживаясь к винтовке.

— Как дорогу начнет перебегать, зацепи ему ногу, я с той стороны встречу, — распорядился Семёнов.

— Как скажешь, — согласился якут.

Сержант подался за кустами на два метра в сторону и замер, приготовив сапёрную лопатку. Диверсанта сделали на два счёта. Рытгин стрельнул, и бегущий человек покатился кубарем прямо на Семёнова. Сержант ударил его плашмя лопаткой по голове. Тот сник. Быстро обыскали на предмет оружия и связали.

— Ты что в него бронебойной пулей стрелял? — спросил Семёнов, наложив жгут и перебинтовывая немцу развороченную икру на ноге.

— Не, деревянной. Пулька лёгкая, вот и развернуло в ноге. Оттого и дырка большая, — невозмутимо сказал Рытгин, усевшись на пенёк и начав набивать махоркой трубку. — Не дотащим, однако, больно здоровый.

— Ничего, сейчас машина подойдёт, — сказал Семёнов, заканчивая перевязку. Немец очухался и завертел головой, ничего пока не понимая. Семёнов тоже уселся рядом с якутом и закурил.

Глеба больше интересовали подрывники. Поэтому он картины взятия диверсантов не наблюдал. Посчитав, что одного пленного всяко возьмут. А вот несколькими десятками килограмм дармового тола он был разжиться не против. НКВДшники всё сделали толково. Четыре снайпера не спеша подобрались на дистанцию в триста метров и застрелили обоих подрывником. Видно в кустах диверсантов было плохо, поэтому и стреляли парами. Тут же по четыре человека взяли тела и понесли к дороге. Подрывные машинки отсоединили и двое бойцов начали сматывать кабель. В лощине командир роты выставил засаду из четырёх автоматчиков и одного снайпера, в надежде, что диверсанты отдалённых выстрелов не услышали, и кто-то к подрывникам придёт.

— Боря, подрывников обоих уничтожили, — доложил Глеб комбату. — Договорись с Дубининым, что одна подрывная машинка и кабель — наши. Он им и на фиг не нужен. А взрывчатку из под танков, мы и сами выкопаем, когда танки сдвинем. Шестьдесят килограмм взрывчатки нам очень кстати будут. Все трое наблюдателей захвачены, двоих взяли синие фуражки, одного Семёнов с Рытгиным. Танкеткам дай команду, пусть возвращаются. Нечего зря соляру жечь.

Захваченных немцев Дубинин повёз в Зубков, по дороге захватив Семёнова с якутом и их трофей. Следом привезли убитых подрывников. План, предложенный Михайловым, удался на все сто.

Допросили их быстро. Глеб "нажал" и диверсанты поплыли. У Дубинина был переводчик, точнее боец, хорошо знающий немецкий. Вебер показал на карте место складирования сброшенного с самолёта груза, точку сбора группы и место площадки для встречи самолёта. Чтобы заполучить самолёт, надо было заполучить целым радиста.

Батальон Михайлова с опозданием на полтора часа, всё-таки выехал в Тартаков, а Дубинин остался писать обширный рапорт начальству. Похвалиться было чем. Две уничтоженных группы, плюс возможность захватить немецкий самолёт. Особо выделил приказ Фюрера, захватить или уничтожить капитана Михайлова. "Чем интересно Борис достал немцев, если сам Гитлер о нём знает?"

Дубинин был рад, что познакомился с таким человеком. Несомненно, героем. Несомненно, умным, нестандартно мыслящим и в военном деле подкованным. Самому капитану никогда бы в голову не пришла мысль диверсантов танками в ловушку загонять. Единственное было непонятно, как комбат узнал, что наши танки заминированы и где сидят подрывники. "Хранитель, наверное, подсказал, — правильно подумал Дубинин. — А могли бы ребят и подорвать, как только бы в танки залезли". И внёс эту мысль в рапорт. Написал он и о разгрузках на бойцах Михайлова, позволяющих переносить больший вес, меньше уставать и в то же время свободно двигаться с грузом, в том числе и переползать. Борис обещал один экземпляр ему дать, чтобы можно было пошить для бойцов. У него в батальоне женщина такие сшила для всей охраны. Написал и о чудо накидке для снайперов, называемой "лохматка", позволяющей замаскироваться так, что в трех шагах человека не рассмотришь. Написал и о мгновенном разворачивании остановленной колонны в боевой порядок. И много ещё чего написал с точки зрения капитана НКВД полезного, нового и необычного. Присвоив рапорту гриф совершенно секретно отправил его совместно с пленными и охраной из десяти автоматчиков во Львов, в управление НКВД.

Нарком Внутренних дел СССР товарищ Берия, прочитав через сутки этот рапорт, переданный шифровкой, приказал представить капитана Дубинина Луку Константиновича к званию майор досрочно, наградить майора орденом Красного Знамени, а также командиров и бойцов батальона, отличившихся в боях с немецкими диверсантами орденами и медалями.

Львовскому НКВД Лаврентий Павлович Берия приказал считать ремонтно-восстановительный батальон тридцать второй дивизии отдельной частью, и на основании этого направить в батальон начальника особого отдела, на правах начальника особого отдела полка. Человека подобрать умного, способного осмыслить и сформулировать всё новое, что идёт из батальона. Направить для оказания помощи и контрразведывательного прикрытия жизнедеятельности батальона. Не вмешиваясь в дела командира. Из рапорта Дубинина следовало, что в батальоне происходит обучение инструкторов рукопашного боя (по просьбе командира мотострелкового полка), изготовление нового снаряжения для бойцов различных специальностей, внештатное обучение водителей танков и автомобилей, подготовка бойцов к работе за командира. Во взводе охраны уже есть по два бойца, умеющих работать за сержанта. У танкистов все члены экипажа имеют по две-три специальности, и тот же наводчик может сесть за радиста, а радист за механика водителя. Ремонтников половина учится на курсах вождения, есть сапёры, снайпера. Берия приказал направить во все точки работы батальона для негласной охраны и противодействию немецким группам разведки по роте НКВД, переодев их в пехотную форму. Взять на контроль пополнение батальона проверенными специалистами, памятуя, что Дубинин в своём рапорте упомянул, что комбат Михайлов жаловался на катастрофическую нехватку людей, упомянув в виде шутки, что сменял одного специалиста на пятьдесят пулемётов.

Ремонтники прибыли в Тартаков, с грустью наблюдая, что война сделала с маленьким городком. Тела убитых уже с шоссе и центральной улицы убрали. В некоторых местах велись работы по разбору завалов. Проезд через город расчистили. Колонна прошла через городок и свернула к южной оконечности. Тут же подошёл командир взвода НКВД, представился сержантом Трофимовым. Вместе с Васильевым на мотоцикле поехали смотреть танки. Глеб тоже облетел подбитые танки, пытаясь проверить их на предмет минирования. Пока всё было чисто. Через полчаса Васильев вернулся и доложил комбату:

— Товарищ капитан, восемь танков подлежат ремонту. Два сгорели полностью, боезапас внутри взорвался. Их только на переплавку. Думаю, что три танка заведутся и пойдут своим ходом. У них сбиты гусеницы и пробоины в башне. Остальные придётся тащить. У двух БТ снарядами повреждены моторы. У одного танка изуродована башня и срезана пушка. Думаю, нам как раз под тягач пойдёт. Предлагаю, поскольку времени мало, заняться сначала теми, что можно на ход поставить. Водителей у нас хватает, четыре танка отгоним своим ходом. Остальные можно эвакуировать. Тягачей хватает на всех.

— Товарищ сержант, — обратился комбат к Трофимову, — вы сможете сейчас выделить отделение для охраны колонны при транспортировке техники?

— Свободно, товарищ капитан!

— Тогда так, — распорядился комбат. — Сейчас, Иван Игнатьевич, — обратился он к Зарембе, — цепляешь "Ворошиловцами" два танка, которые Васильев покажет, и тянешь в Зубков. Охрану из бойцов НКВД посадишь в тягачи. За час дотащишь. Потом берёшь грузовики и едешь в Переспу, тоже с охраной. Посмотришь, что там есть. Возвращение в Зубков к девятнадцати тридцати. С охраной реши с сержантом Трофимовым, то ли там отделение оставишь, то ли выделишь грузовик и привезёшь назад. Не позднее двадцати часов мы отсюда выедем.

Через пятнадцать минут Заремба подцепил два БТ и потащил в лагерь.

Комбат про себя радовался, что если всё пойдёт нормально, то за день все танки из Тартакова заберут. Потом вспомнил, что есть ещё и немецкие танки, которые надо осмотреть и пристроить к делу и решил лошадей пока не гнать. Трофимов крутился рядом, и комбат решил его пристроить к делу.

— Товарищ сержант, я бы хотел с вами посоветоваться.

— Слушаю, товарищ капитан.

— Вот там, когда мы ехали, я видел несколько подбитых немецких танков. Нельзя ли организовать местное население, чтобы очистили их от трупов? Сгоревшие танки нас не интересуют.

— Сделаем, товарищ капитан. Примерно в течение часа. Как уберут всё изнутри, я доложу.

— Там может быть оружие, — предупредил Михайлов.

— Местные ничего не заберут, можете быть спокойны. Насчёт оружия там уже немного почистили и пехота и наши.

— Спасибо, — поблагодарил комбат.

— Не сомневайтесь, товарищ капитан, всё сделаем, — откозырял Трофимов и быстро направился в городские кварталы, где стояло его оцепление.

В течение часа люди Васильева заменили перебитые траки и натянули гусеницы на трёх Т-34. Танки получили ход. И хотя вражеские снаряды зениток нанесли повреждения башням, но это всё можно было восстановить, а дыры заварить. Орудия были целыми и башни могли вращаться. С четвёртым танком обошлись жёстко. Башню раскрепили, отсоединив от погона и с третьей попытки, подбив клинья, сдёрнули её с танка, зацепив тросами. Получилась ещё одна танкетка.

После доклада Трофимова, Михайлов со своим экипажем, взяв на броню пяток охранников, подъехал к немецким танкам. Четыре танка оказались пригодными, при минимальных ремонтных работах. Два завелись сразу. Пара дырок на башне ничего особо не меняло. Заменить прицел и пару кресел — это не принципиально. Да и кое-какую проводку тоже. Благо всё это можно снять с соседних машин. Комбат решил эти работы провести завтра, пока будут тащить танки из Копытова. Попросил Трофимова выставить около них охрану.

Русские танки, поставленные на ход, выстроились в колонну. Подцепив танкетками два сломанных танка, комбат дал команду колонне трогаться. Двенадцать километров до Зубкова прошли за час. Комбат приказал Петрову, идущему впереди, не гнать. Четыре ремонтника, обученных на механиков-водителей, первый раз сели за рычаги собственных танков. Им надо было дать возможность освоиться. К ним на места пулемётчиков посадили дублёров, чтобы могли подсказать и помочь, в крайнем случае. Охрана была не только своя, но и от НКВД. День у ремонтников завершился успешно. Четыре танка поставили на ход и четыре эвакуировали для ремонта. Жалко у обоих БТ придётся менять двигатели. Но это проще, чем сменить двигатель на тридцать четвёрке. Да и таскать их полегче. Всё-таки вес БТ-7 всего одиннадцать с половиной тонн, а вес тридцать четвёрки — двадцать семь. И оба танка не сравнить с КВ, тянуть на буксире который — сплошное мучение весом в сорок семь с половиной тонн. Тягач можно запороть запросто.

У Дубинина тоже были прекрасные новости. Овраги прочесали. Удалось взять живого радиста. Автоматчика при нём убили. В этих оврагах обнаружили ещё больше десятка скрывавшихся немцев. Отстреливались только трое. Остальные при обнаружении сдались сами. Раненые, которым помог Хранитель, почти выздоровели. У всех раны под бинтами затянулись. Перед отъездом из Львова замполит проводил информацию о подвиге танкистов батальона Михайлова, уничтожившего двадцать восемь танков, и выдал пару газет "Красной Звезды". Среди чекистов мгновенно распространились сведения, кого они охраняют. Многих героев по фотографиям узнали в лицо, глаз у чекистов намётан. Того же Семёнова, как он только со снайпером сел в кузов машины. Петрова, которого срисовали сразу, как только он высунулся из танка на въездном посту. Бойцы теперь смотрели в четыре глаза, бдительность возросла на порядок. Не каждому доверят честь охранять героев.

Заремба из Переспы тоже вернулся с трофеями. Пригнал пять исправных автомашин, двумя поделился с чекистами. Притащил на буксире немецкую ремонтную машины с полностью уцелевшим оборудованием. Ходовую часть сделают, и будет лучшая машина в батальоне. Токарь Миронов наверняка командиру взвода проставится за такие отличные станки. Сержант сказал, что в этом селе надо два дня ковыряться, чтобы вытащить нужное. Очень обрадовался ещё одной танкетке, которая поможет растащить в Переспе завалы, не позволяющие извлечь трофейную технику. Есть бронетранспортёры, машины связи, машины с продовольствием и много чего есть, что непременно нужно вывозить. Комбат его планы на два дня одобрил. На завтра решили отправить Петрова старшим с двумя тягачами, механиками водителями, охраной и грузовой машиной в Копытов, а комбат с ремонтниками поедет в Тартаков, за немецкими танками, взяв одну тридцать четвёрку и охрану. Васильев останется на хозяйстве, организуя работы по ремонту. Заремба поедет методично грабить Переспу.

— Значит так, Боря,— сказал вечером Глеб. — На три дня меня забирают для разведки у соседей на Западном фронте в районе Пинска. Наши армии будут помогать войскам Павлова потрепать танковую группу Гудериана. В основном воздушными ударами, а там как получится. Ты остаешься один, я смогу вернуться только на твой вызов. А следить за обстановкой придётся тебе самому. Береги себя, Наташку и людей. В первую очередь думай, а потом делай. Позовёшь, если возникнет опасность, я приду. Потренируй воздушную оборону и укрытие людей. Если немцы не достали тебя диверсантами, могут попробовать просто пробомбить по площадям весь Зубков ночью.

— Я понял, Глеб. Буду стараться не подставиться.

— Вот-вот. Старайся! Я на связи.

Г Л А В А 39

Ночь Глеб провёл с батальоном. В штабе генерала Потапова его ждали утром. Ночью он занимался рутиной — проверял посты и секреты, сам наблюдал за местностью и слушал небо. Немцы вели себя спокойно. К ремонтникам никто не подбирался, ночной воздушный налет, чего опасался Глеб, не состоялся.

В пять утра он убыл под Ковель в штаб пятой армии.

— Товарищ генерал-майор, здесь Хранитель Ткачёв. Прибыл согласно договорённости, — обратился он к командарму Потапову.

— Рад вас слышать Хранитель. Мы, собственно говоря, ждём вас. Предварительные распоряжения отданы, нужны результаты разведки из района Пинска и вплоть до Барановичей.

— Прошу для начала ввести меня в курс дела по обстановке у соседей.

— Пройдёмте в кабинет, там начальник штаба уже приготовил карту.

Командарм зашёл в комнату, сделанную для переговоров с Хранителем, и закрыл дверь. Там уже находился генерал Писаревский.

— Здесь Хранитель, — сообщил командарм. — Просит доложить обстановку у соседей, Дмитрий Сергеевич.

Поздоровавшись, начальник штаба начал:

— Обстановка у соседей неважная. На левом фланге брестского выступа немцы заняли Брест, Малориту, Драгичин, Иваново. В центре Жабинку, Кобрин, Пружаны, Берёзу. Я не рассматриваю правый фланг, до которого нам не достать. Ведутся бои за Ивацевичи, Хадаки , Моталь, Березовичи, Дубай. Немцы в десяти километрах от Пинска. Вторая танковая группа Гудериана ведёт наступление на Барановичи. После падения обороны в Иванцевичах, немцы получат возможность наступления на Слуцк и дальше на Минск. После падения Пинска удар последует на Лунинец, где узел железных и шоссейных дорог, с выходом в тыл нашим войскам у Барановичей и в направлении Житковичи — Мозырь — Гомель. Южнее Бреста позиции держала наша 75-я стрелковая дивизия, протии трёх немецких 255-й и 267-й пехотной и 1-й кавалерийской дивизии. Дралась четверо суток на линии границы. После того как немцы обошли дивизию с фланга генерал Недвигин дал приказ на отход. Дивизия отступала в сторону Пинска, выставляя заслоны. В Драгичине находился мотоциклетный полк, четырнадцатого корпуса генерала Оборина, который дав ряд боёв, откатился на восток и сейчас держит Моталь. Вот собственно и все силы соседей на Пинском направлении. Сильно потрёпанная, но стойкая 75-я стрелковая дивизия и части мотоциклетного полка. Немцы, после того, как их остановили у Иванцевичей, перебросили сюда дополнительно танковый полк, собираясь наступать на Моталь и Пинск. Будут пытаться окружить нашу группировку под Барановичами или просто обойти по параллельным дорогам, двигаясь на Слуцк и далее. Остатки семьдесят пятой дивизии и 20-го мотоциклетного полка — для них не препятствие. Смахнут за день или два, тем более у них теперь танки. Самое печальное, что и мы особо не можем помочь, хотя до Пинска вроде и рукой подать. У нас нет свободных пехотных частей. На вчерашнее число сумели перевезти эшелонами только один стрелковый полк, усилив его артиллерией, в том числе и противотанковой. И забросить танковую роту тридцать второй дивизии, о которой вы говорили. Наши армии могут выделить соседям танковую дивизию на настоящий момент, но чтобы её перебросить по железной дороге надо не менее недели. Пока пришли к компромиссному решению, перебрасываем мотострелковый полк десятого механизированного корпуса из района Радехова. Но он начнёт прибывать только завтра в течение двух дней. По вашей подсказке выброшено десять диверсионных групп и пять групп снайперов. Работают второй день. Результаты есть. Движение немцев на большинстве дорог парализовано. Атаки на семьдесят пятую дивизию ослабли. Пинская флотилия попыталась высадить десант в районе Драгичина — но неудачно. Четыре катера потоплено огнём подошедших к немцам танков. Ваша танковая рота с позывным Крокодил, успела уже хорошенько немцев укусить. Ей уничтожена колонна на дороге от Иваново к Моталю, и колонна между Иваново и Пинском в районе Бродниц. Немцы паникуют. Авиация немцев на западном фронте более многочисленна. У соседей в четвёртой армии всего одна смешанная авиационная дивизия. Пока немцы держат превосходство в воздухе. Это хорошо, что мы выбили две группы пикировщиков, которые работали на Группу Гудериана, а то войскам совсем плохо бы пришлось. Но и так не сахар. Немцы бомбят каждый день, наших бомбардировщиков, как говорят в семьдесят пятой дивизии не видно совсем. По согласованию с командующим фронтом Кирпонос планируем дополнительно перебросить в помощь артиллерийский полк, у дивизии артиллерию всю повыбили, а затем два батальона танков. Но это в течение десяти дней. Пока же будем наносить воздушные удары, вплоть до Барановичей. Вот такое положение дел на сегодняшнее число.

— Спасибо, сказал Глеб, обстановку я понял. Какова моя задача на ближайший момент?

— Мы собираемся разбомбить немецкие части в Иваново, Кобрине, под Пинском, а затем выявить и ударить по танковым частям Гудериана в районе Иванцевичей. Первые два удара будем наносить по Иваново и позициям немцев под населённым пунктом Дубай. Кроки местности в районах населённых пунктах мы сделали, — протянул начальник штаба четыре полоски бумаги. — Это чтобы легче было ориентироваться. Хорошо бы если вы сообщали о колоннах на дорогах. У нас есть один полк, готовый вылететь немедленно, для бомбёжки немецких колонн, хоть автомобильных, хоть танковых по вашему сигналу. Все бомбардировщики будут прикрываться полками истребителей. У нас готово для ударов четыре бомбардировочных и четыре истребительных полка. Это свыше четырёхсот самолётов.

— Руководить непосредственно ударом будет командир четырнадцатой авиационной дивизии, — вмешался Потапов, — полковник Зыканов Иван Алексеевич. Мы бы хотели, чтобы вы вышли на него и установили с ним связь. Он находится в Заречном, это ближе всего к Пинску. Телефонную связь проложить отсюда не удалось, а по радио вести такие переговоры нельзя. Кроки самолётом ему доставлены, он предупреждён и ждёт вашего прибытия. В Заречном сейчас находятся четыре истребительных полка. Три наших из четырнадцатой истребительной дивизии и один полк шестой армии — 164-й. Все на старых типах самолётов. Зыканов находится на пункте управления, рядом с лётным полем. Помимо него там будет находиться капитан Сенин, из штаба армии, он и нанесёт всю обстановку на карту. Это второй дом на южной окраине села. В крайнем доме связисты, там есть антенны, их заметно. С Дубровицами, где сидят бомбардировщики, имеется телефонная связь. Туда тоже послан майор Петров из оперативного отдела, с кроками местности, который может нанести на карту все объекты.

Хорошо, — сказал сержант, — буду иметь в виду, что могу выйти на капитана Сенина и майора Петрова. Задачу уяснил. Глеб ещё раз посмотрел на карту, запоминая место, где находится Заречное и Дубровицы. Заблудиться он не боялся: Заречное стояло на реке Стырь, Дубровица — на реке Горынь. Попрощавшись, сержант поднялся вверх и пошёл от Ковеля сразу на северо-восток. Почти сразу он пересёк реку, это был Стоход. Следующая была нужная ему Стырь. Все реки были притоками Припяти и текли с юга на север. Достигнув реки он повернул на север, и через двадцать минут увидел Заречное. Около двухсот самолетов сидело на трёх разных аэродромах, слившись в единое пятно. Один аэродром был побольше, на нём располагалось сразу два полка. К нему как раз и выходили крайние домики села.

Глеб проник во второй домик, где находился пункт управления авиационным соединением. Посредине комнаты стоял здоровый пузатый мужик, в белом шёлковом подшлёмнике с летными очками на лбу и стругал какого-то капитана.

— Я командир дивизии, боевой лётчик, полковник, а ты штабная крыса, способная только бумаги перебирать, будешь мне замечания делать?! Смирно я сказал, стоять, и слушать, что тебе полковник говорит. Смирно, капитан, а то за неподчинение сдам в особый отдел говнюка штабного. Тебе там быстро мозги вправят, чтобы не делал старшим замечания. Мне плевать, что ты там в своем штабе доложишь, посидишь недельку у нас в кутузке, научишься хорошим манерам.

Глеб, перестав слушать словоизвержение пьяного полковника, без знаков различия на гимнастёрке и ремня, мазнул взглядом по присутствующим офицерам. В комнате сидел майор и лейтенант. Оба вжали головы в плечи и молчали, не желая попасть под начальственный гнев.

— А ну, заткнулся, боевой лётчик! — выдал он ментально команду Зыканову. Тот не прореагировал, продолжая поносить капитана. — Молчать я сказал!— взревел сержант. Но пьяный полковник снова не обратил никакого внимания на посыл Хранителя, в отличие от присутствующих офицеров, вздрогнувших от его рёва. — Всем офицерам покинуть помещение, вызвать сюда начальника особого отдела! — распорядился сержант. Офицеры мгновенно встали и вышли, в том числе и армейский капитан.

Зыканов растерялся и сел снова за стол.

— Товарищ командующий, необходимо ваше вмешательство, — вышел Глеб на Потапова. — Не привык заниматься доносительством, но вынужден. Полковник Зыканов не может руководить налётами авиации, он пьян, в контакт с ним войти не могу. А вообще этого офицера надо отстранять от командования дивизией. Он обуревший до последней степени хам, унижает офицеров, люди его боятся. Не знаю, какой он лётчик, но с таким пузом в истребитель не влезешь, а если влезешь, то ручку управления на себя не потянешь. Вызвал начальника особого отдела, постараюсь его изолировать. Примите меры и назначьте нового человека для руководства боевыми действиями собранной авиации. Ваш капитан Сенин вам всё подробно расскажет по прибытии в штаб.

Зыканов, с минуту покачавшись на стуле, уронил голову на стол и захрапел. Шифровка пришла через десять минут. Назначить временно исполняющим обязанности командира 14-й истребительной авиационной дивизии генерал— майора Лакеева Ивана Алексеевича. Полковнику Зыканову А.И. прибыть в штаб фронта в распоряжение командования ВВС.

Через десять минут в комнате появился старший лейтенант госбезопасности.

— Вы начальник особого отдела дивизии? — спросил Глеб.

— Да, товарищ Хранитель. Старший лейтенант госбезопасности Иванов Иван Иванович. Назначен на эту должность в мае месяце.

— Тогда распорядитесь быстро и незаметно вынести командира и найти место ему проспаться. Там должна прийти шифровка по поводу назначения нового начальства, взять на контроль. Проверить исполнение. Вновь назначенное лицо я жду на пункте управления. Офицеров, которых я попросил покинуть помещение, после того, как унесёте командира, вернуть на место.

— Есть, товарищ Хранитель. Сделаем всё быстро.

Через несколько минут вошло четыре бойца с носилками, погрузили полковника, сняли с него белый подшлёмник и, закрыв до подбородка плащ палаткой, вынесли. Голова Зыканова была выскоблена под бритву.

— Занимайтесь своим делом, — сказал вошедшим офицерам Глеб. — Вы капитан Сенин из штаба армии? — задал он вопрос капитану. — Разверните и покажите ваши документы. Сенин развернул и показал. — Это что за офицеры здесь находятся? Отвечать мысленно! — приказал сержант.

— Начальник штаба дивизии и его помощник по оперативному планированию.

— Пусть работают. А мы будем работать с вами. С нарисованными кроками разобрались?

— Так точно. Сам их и составлял.

— Ваш майор Петров, сможет по ним определить и нанести на лётные карты обнаруженные цели?

— Без всякого сомнения, товарищ Хранитель.

— Тогда сделаем так, я сейчас отправлюсь в Дубровицу и попробую войти с ним в связь, чтоб не заморачиваться передачей данных по телефону, мало ли кто его подслушивает. Будете наносить данные на карту одновременно, вы для истребителей, а Петров для бомбардировщиков. Если появится новое начальство, предупредите его, что я буду минут через двадцать. Остальные распоряжения я отдам по возвращению. Лейтенант пусть пока на листочках размножает под копирку планы Иваново и села Дубай.

— Это уже сделано, чтобы можно было довести данные до каждого командира эскадрильи, — показал на пачку листов Сенин.

— Тогда не будем терять время, — сказал Глеб и выбрался из домика наружу, взяв курс на восток.

В Дубровицах царил такой же бардак, как и в Заречном. Все самолёты базировались на двух аэродромах, зенитного прикрытия почти не было, истребительного тем более. Петрова Глеб нашёл практически сразу. Майор находился на пункте управления полка. Вошёл с ним в связь. Планы всех объектов здесь тоже были вычерчены, осталось только нанести на них цели и раздать пилотам.

Вернувшись назад в Заречное, Глеб застал в на пункте управления генерал-майора, Героя Советского Союза. Сержант представился Хранителем Ткачёвым. Генерал Лакеев Иван Алексеевич, оказывается, являлся заместителем командира четырнадцатой дивизии и был действительно боевым лётчиком, имевшим несколько орденов за Испанию. Почему его задвинули в замы, Глеб разбираться не стал, причин могло быть много. Особист принёс шифровку о назначении генерала временно на должность командира дивизии для организации управления авиационных ударов по противнику.

— Иван Алексеевич, вы когда-нибудь командовали дивизией? — задал сержант вопрос генералу.

— Нет, только полком. Звание генерала получил, будучи в инспекции ВВС. Звание Героя Советского союза за бои в Испании. Участвовал в боевых действиях на Халхин-Голе и в Финскую.

— Тогда вы должны понимать, что собранная авиационная группировка боевых действий в настоящий момент вести не может и не будет. После первого же удара немцы вычислят аэродромы и все четыреста самолётов Юго-западного фронта будут уничтожены на земле. В настоящий момент прикрытие истребителей осуществляют шесть зениток и четыре истребителя. Прикрытие бомбардировщиков восемь зениток. Это на пять минут боя, а потом немцы будут бомбить все эти аэродромы в своё удовольствие и вряд ли кто-то сумеет взлететь. Две группы пикировщиков разнесут тут всё в пух и прах.

— Сколько постов ВНОС прикрывает в данный момент группировку?

— Со стороны границы два. С остальных сторон аэродромы не прикрыты. С севера, за Пинском у соседей есть пост, но мы связи с ним не имеем. С востока и юга практически открыты. Наши посты ВНОС сдвинуты ближе к границе. Выставлены на расстоянии десяти километров посты наблюдения от авиационных полков. Проведена телефонная связь.

— Десять километров вражеский самолёт пролетит за одну минуту. Вы что думаете за одну минуту поднять в воздух хотя бы эскадрилью?

— За минуту эскадрилью не поднять, но хоть успеем объявить воздушную тревогу.

— Этот сигнал вам ничего не даст, людям негде укрываться. На аэродромах у истребителей только в полку Акуленко я заметил вырытые щели, хотя он прилетел последним. В Дубровицах бомбёры этим совсем не заморачивались. Мало того, что немцы сожгут самолёты, у вас перебьют основную массу пилотов и техников. Авиация у нас за десять дней войны, как я понял, воевать так и не научилась. Я не знаю, кто предложил такое размещение самолётов, но это явная глупость или предательство. Поэтому давайте думать вместе. Лично я предлагаю перебросить два истребительных полка в Дубровицы, а два бомбардировочных полка сюда, в Заречное. Этим мы обеспечим хоть какую-то охрану аэродромов с воздуха. Второе, немедленно поднять в воздух самолёты-разведчики с рациями на борту, для отслеживания обстановки в районе собранной группировки. Для прикрытия разведчиков выделить несколько пар охотников. Немедленно перегнать в Дубровицы эскадрилью истребителей и организовать барражирование над аэродромом. Здесь тоже самое, не менее четырёх самолётов. Запросить штаб армии о развёртывании в экстренном порядке постов ВНОС, для прикрытия авиационной группировки. Запросить двух кратное усиление зенитного прикрытия. Запросить не меньше эскадрильи высотных МИГов, для прикрытия аэродромов на больших высотах. Найти площадки под аэродромы, самолеты рассредоточить и замаскировать. Лесных опушек здесь и в Дубровице много. Прятать есть куда. Как вам такой план?

— План хорош, но чтобы его выполнить, нужна неделя.

— А вот недели, товарищ генерал у нас нет. На всё один день. И организатор один — это вы. Соберите командиров полков и поставьте задачи. Создайте штаб группировки здесь и там, в Дубровицах. Толковых офицеров, если нет, пусть выделят из полков, способных рассчитать маршрут, расход топлива, время выполнения задачи, время возврата, время выпуска второй и третьей волны бомбардировщиков и так далее. Графики барражирования, графики смены разведчиков и прочее. В этом вы ориентируетесь лучше меня. И запомните одно простое правило: лучше одного командира расстрелять за неисполнение приказа, чем сорвать всё дело. Вот командующий шестой армией перед нападением гитлеровцев вызвал всех командиров авиационных полков и сказал: Если у них на земле сожгут хоть один исправный самолёт, то расстреляет собственной рукой, как врагов народа, без всякого НКВД. Так немцы ни одного самолёта двадцать второго июня на земле и не сожгли. Вся авиация уцелела. Никому не хочется умирать врагом собственного народа! Это, понятно, товарищ Генерал?

— Идея понятна, но я не привык как-то угрожать лётчикам.

— Вы не лётчикам угрожаете, а командирам, не желающим выполнять свой служебный долг. Или, не умеющим его правильно выполнить из-за слабой подготовки и несоответствии в должности. А лётчиков этими мероприятиями вы спасаете, и техников тоже. В крайнем случае, можете пригласить особиста, он им всё по полкам разложит, как надо Родину любить. И вообще, пригласите его на совещание, чтобы он знал, какие вопросы должны быть решены и в какие сроки, чтобы взял на контроль их безусловное выполнение. И имейте в виду, то, что немцы за вас ещё не взялись — это чистая случайность. Разведка у них работает, что воздушная, что наземная. Если не сегодня, то завтра наверняка устроят налёт. А уж после бомбёжек в обязательном порядке. Поэтому поднимите первым делом разведчиков и перебросьте эскадрилью для охраны бомбардировщиков, пока не осуществите ротацию самолётов. Давайте, приступайте к командованию, товарищ генерал. Всё у вас получится! А вот эти офицеры вам помогут, — указал Глеб на двух офицеров из дивизии.— Сам я полетел на разведку, капитан Сенин будет наносить цели на планы. Полк Акуленко должен быть готов в любой момент к нанесению удара двумя эскадрильями. Вдруг где на дороге появится жирная цель. Этот полк я знаю и командиру полка доверяю. Время уже семь двадцать. Немцы в восемь позавтракают и начнут воевать. Работайте, если понадоблюсь вам, товарищ генерал, мысленно прокричите — Хранитель Ткачёв! Я отзовусь, и мы решим возникшие вопросы.

Глеб поднялся вверх, понаблюдал минуту за небом. Самолётов чужих не заметил. Потом представил лицо Акуленко и вышел с ним на связь. Приветствую, Порфирий Семёнович, это Хранитель Ткачёв.

— Рад вас слышать, Хранитель.

— Я вот по какому вопросу вас побеспокоил. У вас полк здесь в полном составе?

— Да. Самолетов даже больше стало. По приказу командующего нам передали дополнительно двенадцать машин И-16 из других полков. Так что почти все пилоты имеют истребитель. Сорок восемь самолётов.

— Тогда так. Новый командир дивизии сегодня будет здесь всё перекраивать, чтобы эта авиационная группа воевать могла. Аэродромы с воздуха практически не охраняются. Боюсь, если немцы узнают, то размолотят здесь всё. Поэтому держи две эскадрильи "ишачков" готовыми к взлёту для прикрытия аэродрома. Эскадрильям "чаек" быть готовым к сегодняшней штурмовке немцев по моей команде. Взлёт в течение десяти минут. Обязательный заход на цели с запада или севера. Отход тоже, чтоб не выявить направление на аэродромы. Пусть считают нас авиацией Западного фронта. Выполнение всех мероприятий, которые укажет генерал— майор Лакеев, в обязательном порядке. Как меня понял Порфирий Семёнович?

— Я всё понял, Хранитель. Две эскадрильи для охраны аэродрома, две для штурмовки. Вылет по команде. Выполнить все распоряжения командира дивизии.

— Всё правильно я полетел на разведку.

Сержант не знал, что Акуленко послал за другими командирами истребительных полков машину и довёл им "по секрету", что прибыл Хранитель, и будет наводить в этом бардаке порядок. Поэтому никто не удивился, что старого командира дивизии сняли, и назначили нового. Этот хоть был из настоящих лётчиков.

Пока Глеб двигался к Пинску, он вышел на Потапова, и обрисовал положение дел. Запросил экстренное увеличение зенитной артиллерии, эскадрилью высотных МИГов, выставление дополнительных постов ВНОС, разведывательные самолёты с рациями, маскировочные сети, и хотя бы два батальона для наземной охраны аэродромов. Сказал, что не успел проверить наличие запасов вооружения и топлива, возможно, здесь ничего не завезено. Пусть полки сами заботятся. Самолёты перегнали, техников перевезли, а есть ли техническое обеспечение, он просто не успел выяснить.

От Пинска взял на восток, через десяток километров наткнувшись на жидкую оборону в районе села Дубай. Две полковые пушки, две сорокапятки — вот и вся артиллерия. Пехоты тоже немного — примерно два батальона неполного состава на участок в четыре километра. Левым флангом позиции опирались на реку Пина, правым на лесной массив в северу от села. Наши войска держали дорогу на Пинск и на Бродницы, отсекая и железную дорогу от Бреста, проходящую через Дубай на Пинск и Лунинец.

— Пишите,— сказал Глеб Сенину и Петрову, выйдя с ними на связь. — Против позиции наших войск сосредоточено до четырёх батальонов немцев на участке от реки Пина до Бродниц. Два батальона скопились в километре севернее Дубая, очевидно будут наносить концентрированный удар, чтобы выйти в тыл нашим войскам. Имеется четыре артиллерийские батареи и две минометные. Координаты следующие: артиллерийские Б2 улитка 5, Б3 улитка 4, это гаубицы сто пять миллиметров. Пушки Б4 улитка 2, Б4 улитка 8, эти будут поддерживать наступление при прорыве. Миномётные батареи, координаты Б3 улитка 6, Б4 улитка 5. Немцы кончают завтракать. Зенитные батареи: четырёх ствольные эрликоны координаты Б2 улитка 3, Б5 улитка 8. Все батареи не замаскированы. Сенин нанести цели на план и в течение десяти минут передать четыре экземпляра в истребительный полк Акуленко. Я там видел машина перед домом стояла. Чем быстрее, тем лучше.

— Товарищ генерал, извиняюсь, что действую через вашу голову, но если немедленно не нанести удар, то наших под Пинском сомнут. Поднимаю в воздух две эскадрильи "чаек" полка Акуленко, — обратился Глеб к генералу Лакееву.

— Порфирий Семёнович готовь к вылету две эскадрильи чаек. Будут атаковать передний край немцев в районе населённого пункта Дубай. Основные цели — два батальона пехоты, четыре артиллерийские и две миномётные батареи. Охраняют всё это добро две автоматические зенитки. Сейчас из штаба к тебе на аэродром прибежит капитан, он даст конкретные планы с целями. Все цели не замаскированы. Давно видно немцев никто не тревожил. Обогни Пинск восточнее, а зайдёшь с севера. Командиру дивизии я информацию довёл. Как понял?

— Уже дал команду, прогревают моторы. После взлёта доложу.

Акуленко поднял и две двойки И-16, вдруг гружённые бомбами эскадрильи наткнутся на вражеские истребители. Может получиться нехорошо. Естественно полетел сам. В эскадрильи передали по два плана местности с указанием целей. Лётчики быстро ознакомились, цели распределили между самолётами. Двойка И-16 должна была уничтожить зенитки. Командир собирался наблюдать за атакой, контролируя небо.

Глеб пока висел над немецкой позицией пытаясь найти штаб. Две антенны из блиндажа подсказали его расположение. Туда зашел один офицер, потом второй. Германские солдаты поленились. Окопы они, конечно, выкопали, но не было ни траншей, ни ходов сообщений. Зачем делать лишнюю работу, если уже сегодня эта позиция останется в тылу. Примерно через пятнадцать минут Акуленко доложил, что эскадрильи задачу уяснили и взлетели. Через десять минут Глеб увидел идущие с севера на высоте пятьсот метров самолёты. Удар был нанесён блестяще. Истребители И-16, вырвавшись вперёд, уничтожили зенитки, и началось планомерное уничтожение целей. Сержант подсказал Акуленко насчёт штаба, и блиндаж удалось накрыть парой бомб. Самолёты расстреляли на земле всё что можно. От двух батальонов, готовившихся к атаке, не осталось ничего. Да и солдатам в окопах досталось изрядно. Шкасы молотили не переставая.

Бойцы семьдесят пятой дивизии, кричали Ура!, подкидывали вверх пилотки и размахивали винтовками. В первый раз на их памяти за прошедшие дни войны наши самолёты атаковали наземного противника, вбив его в землю. До этого их беспрерывно бомбили немцы, а теперь вот и наши ястребки взялись за гитлеровцев. Значит, есть у нас ещё самолёты, и мы можем, и будем бить врага! Обязательно будем! Истребители бомбили и стреляли минут двадцать. Самолёты шли вдоль немецкой линии окопов, поливая свинцом из пулемётов. Сначала с севера на юг, потом обратно, и так четыре раза. Один пехотный комбат сообразил, и приказал пехотной роте атаковать позиции противника. Бойцы стремительно сблизились с немецкими окопами и после короткой рукопашной, остатки немцев побежали. Уцелело их немного, меньше взвода. Бойцы гитлеровцев не преследовали. Они собирали оружие. Статью о трофеях и геройском батальоне Михайлова зачитали до дыр. И каждый красноармеец знал, что забрав оружие врага, он оставил его без возможности убивать, а сам станет сильнее. Немецкие пули должны убивать немецких солдат. Четыре подбитых бронетранспортёра, мгновенно очистили от всего вооружения. Собрали за полчаса всё оружие (а не только пулемёты) включая немецкие карабины, пистолеты, гранаты, патроны. Нагруженная трофеями до предела, рота вернулась назад, на свои позиции.

Немцы не стреляли, зализывая раны и восстанавливая оборону. Вся немецкая артиллерия и миномёты оказались уничтожены. Убито восемь офицеров, в том числе командир полка. Полковая радиостанция уничтожена. Уцелевшему командиру батальона удалось только через двадцать минут после налёта связаться со штабом дивизии и доложить. Потери подсчитывались.

Самолёты покачали крыльями, и ушли на север, откуда пришли. Глеб поблагодарил майора Акуленко и лётчиков полка за блестящий налёт. "Служим трудовому народу!" — ответил командир полка, не выключая рации. Приземлившись, он скажет лётчикам, что получили благодарность от Самого Хранителя!

— Сенин, доложите генералу, что налёт двумя эскадрильями полка Акуленко успешно завершён. Самолёты без потерь возвращаются на аэродром. Уничтожено больше двух батальонов гитлеровцев, и все цели, нанесённые на план, разбомблен штаб полка. Отлично поработали ребята, молодцы!

Генерал Лакеев в это время ставил задачи собранным командирам полков. Капитан попросил разрешение обратиться и озвучил слова Хранителя, перечислив все цели, нанесённые на план. Добавив от себя, что наступление на Пинск сорвано, пока гитлеровцы не подтянут новые части.

Командиры полков дружно высказали свое одобрение замполиту, сидевшему на совещании вместо Акуленко. Слух, что прибыл Хранитель и начал наводить порядок, уже распространился среди лётчиков. Командиры слушали каждое слово генерала и торопливо записывали, не надеясь на свою память. Каждый знал, что расшибётся в лепёшку, но все указания будут выполнены.

Сразу встал вопрос о снабжении. Дивизия заготовила вооружений на два дня боёв. Топлива, бомб, реактивных снарядов, даже продовольствия мало. Все это надо было перебрасывать со складов, а в дивизии не хватало автотранспорта. Лакеев доложил шифровкой в штаб армии об удачном налете и запросил снабжение и автомобили. Через час ему легла на стол шифровка, что уже отправлено и находится в движении. Шли два зенитных дивизиона, два батальона охраны, выделено четыре разведывательных самолёта с рациями. Шло топливо и боеприпасы, ориентировочно на неделю боёв. Из расчёта шесть вылетов в сутки.

Глеб тем временем перелетел в Иваново и снова начал передавать координаты целей в городке. Целей набралось много, вплоть до танкового батальона, разместившегося на окраине. В городке скопилось значительное количество автомобильной техники. Небо охраняло восемнадцать зенитных батарей. Дальше городка немцы не шли. На дорогах Глеб заметил многочисленные группы сапёров, искавших мины. На участке к селу Дубай стояли несколько десятков подорванных и подбитых машин. Под Бродницами немецкую колонну размолотили танки "Крокодила" даже не стреляя, а просто давя машины танками. По этой дороге немцы уже не ездили. Около Рудска, южнее Иванова немецкая колонна, двигавшаяся к Дубаю в обход, была остановлена русскими снайперами. Машины так и стояли рядком на дороге, в количестве двадцати шести штук с развороченными двигателями. Вытаскивать груз немцам пока было нечем. В грузовиках везли снаряды, топливо, боеприпасы и продовольствие. Вполне заманчивая цель для звена штурмовиков. Глеб выдал координаты, и Сенин с Петровым аккуратно вписали её в план. Вообще, надо отметить диверсанты и снайпера на этом куске коммуникаций потрудились качественно. Сержант не знал, сколько ребят уцелело после нападений, но своей цели они достигли. Немцы боялись ехать вперёд даже на танках. А по пинским болотам, в пойме Пины без дорог не проедешь, здесь и пехота не везде пройдёт. Слишком много мелких речушек и заболоченных мест.

Сержант поднялся повыше и осмотрел небо. Немецких самолётов не было. Где-то далеко на севере мелькнули пару раз чёрные точки и всё. Он полетел в сторону Кобрина вдоль железной дороги. Увидел несколько небольших составов следующих от Кобрина на Драгичин и Иваново. Видно немцы захватили наш подвижный состав и пытались использовать по мере возможности. Кобрин был серьёзным узлом дорог особенно автомобильных. Наверняка отсюда снабжались все наступающие войска немцев. Прямая трасса шла на Ивацевичи. Сержант диктовал координаты целей в течение получаса. Выявилось множество складов и штабов. На станции стояло два эшелона с топливом, которые немцы не разгружали, а собирались видно отправлять куда-то дальше. А может, держали эти цистерны в виде склада.

Двигаясь вдоль трассы Кобрин Ивацевичи, сержант видел целые вереницы автомобильных колонн, везущих грузы для наступающих немецких войск. Вот где стоило разгуляться диверсантам и снайперам. Да и танкистам тоже. Не доходя до крупного города Берёза у населённого пункта Лукамер он обнаружил аэродром пикировщиков. Почти сорок самолетов. Глеб облетел его несколько раз и всё запомнил. Четыре зенитки, хорошая маскировка. Очень жирная цель.

В Ивацевичах шли бои. Кроки на город оказались не нужными. Город наши ещё не сдали. Впервые сержанту попались здесь колонны танков, замаскированные в лесах и двигавшиеся в обход города. Этих надо было бомбить на марше или на местах стоянок. Отдельные группы танков участвовали в боях в районе населённого пункта Хадаки, южнее Ивацевичей и Косавы — севернее. Ружаны уже были захвачены немцами. Наша оборона выглядела слабой, но имелась артиллерия и два батальона легких танков. Красноармейцы дрались за город отважно. Немцы в лобовую атаковали только пехотой, пытаясь нащупать брешь и обойти город с флангов. Их артиллерия тоже не особо активничала, видно снарядов, после уничтожения железных дорог в Польше уже не хватало. А может и танки, которые стояли в лесу тоже были на лимите горючего, дожидаясь подвоза. Обстановка пока не выглядела критической.

Сержант закончил разведку, передав сведения Петрову и Сенину, и поднялся вверх. Покрутившись с десяток минут, пошёл в сторону Пинска, а затем на пункт управление в Заречное. Небо было чистое, немецкие бомбардировщики пока не угрожали.

В Заречном уже произошли изменения. Одна эскадрилья истребителей уже перелетела в Дубровицы, организовав там барражирование в районе аэродрома. Два разведчика уже были подготовлены и должны были в десять часов вылететь на прикрытие аэродромов, под опёкой двух пар охотников, тоже имеющих рации. Командиры полков должны были выбрать к одиннадцати часам замаскированные площадки для аэродромов и доложить. После этого начнётся ротация полков. Сначала истребители перелетят в Дубровицу, на новые площадки, а затем два полка бомбардировщиков перелетит в Заречное. Люди начали рыть окопы и щели, развёртывать к местам будущих стоянок связь. Командиры полков заставили работать всех. Рылись землянки и блиндажи. Маскировалась техника, связная, заправочная и специальная. Если кто-то думает, что война — это сплошные бои, то это — неправильно. Война, это просто другой вид жизни в сложных условиях. Ведь человек на войне ест, спит, двигается, работает и делает всё остальное, что он делал в мирной жизни. Курит, бреется, умывается, болтает с друзьями и приятелями. А бои занимают едва ли десятую часть этого времени, а может быть и меньше. Многие в армии так и не побывают в бою, выполняя другие задачи, без выполнения которых нельзя воевать и нельзя победить. Есть такое понятие в армии "Надо!". Вот авиаторы и работали не покладая рук, и не потому, что командир полка приказал, а потому, что НАДО! Не выкопаешь щель — при бомбёжке убьют! Не замаскируешь самолёт — его уничтожат, и твоему пилоту не на чем будет летать. Не закопаешь в капонире пускач — не заведёшь двигатель. Не проложишь связь — не получишь сигнал на вылет. Поэтому люди и работали не покладая рук.

Сказал Хранитель сделать всё за один день, всё и сделаем! День он большой, ещё и ночь есть!

К вечеру ротацию самолётов на аэродромах провели. Площадки рассредоточили, самолёты замаскировали. Сделали общий пункт управления полётами, хотя каждый полк имел и свой. Ночью подъехали зенитчики, охрану перебросили чуть раньше. Весь день приходили колонны с вооружением. Бомбы в основном везли в Заречное. Командарм взял на контроль снабжение авиационной группировки созданной на севере пятой армии.

Удар наносили по двум объектам одновременно. Первой целью спланировали аэродром пикировщиков. Бомбардировочный полк встал на крыло в семь утра, его сопровождал полк истребителей. Сенин нарисовал под руководством Глеба план аэродрома и зенитного прикрытия, летчики все ознакомились с планом и обговорили порядок действий. Истребители уничтожали зенитки и не давали противнику возможность взлететь. Бомбардировщики бомбили аэродром, землянки и склады. Маршрут группы построили с заходом с востока. Лёту здесь было двадцать минут. Вторая группа из двух бомбардировочных полков бомбила цели в Иваново. Заход строили с севера. Её тоже прикрывал истребительный полк, целью которого было уничтожение зениток. Эта группа самолётов вылетала из Дубровицы на десять минут позже, чтобы оказаться над целью одновременно с первой. Одновременный двойной удар, по мнению лётчиков, затруднял реагирование немецкой авиации и распылял её силы. В семь тридцать поднимался ещё один истребительный полк, для противодействия истребителям противника. Один полк истребителей находился в резерве и нёс охрану аэродромов. Глеб приказал связью пользоваться только вовремя воздушного боя. Армады шли молча, не выдавая ничего в эфир. Если всё оговорено, то говорить в воздухе не о чем.

Всё получилось, как задумали. Немецкий аэродром, только начавший просыпаться, раскатали за десять минут. Полка бомбардировщиков оказалось много. Одна эскадрилья не отбомбилась, командир приказал экономить бомбы. Немецкие самолёты все горели, землянки пробомбили и обстреляли несколько раз, склады были взорваны. На обратном пути третья эскадрилья отбомбилась довольно удачно на шоссе Кобрин -Берёза, раскатав немецкую колонну. После этого повернули на восток, обошли Пинск и сели в Заречном. Потерь не было.

В Иваново, прежде чем уничтожили все зенитки, немцы сбили три истребителя. Лётчикам на И-16 пришлось делать три захода, чтобы выбить всю зенитную артиллерию. Глеб наблюдал за всем боем. Немцы огрызались отчаянно. Две зенитки удалось уничтожить только приёмом "ножницы", когда два самолета заходят на цель с противоположных направлений. И пока один самолёт, атакуя, пытается уйти от жгутов снарядов, второй бьёт зенитчикам в спину. Потерь могло быть и больше, но немцы по случаю раннего утра были не готовы. Хотя реактивные снаряды у большинства наших пилотов летели мимо, но за пять минут истребители с задачей справились. Бомбёры заходили поэскадрильно, у каждого звена были свои цели. Отбомбились за полчаса. Город горел. Истребители, не жалея патронов, чистили улицы свинцом. Разбомбив все цели, эскадра развернулась и пошла на север, там поменяв курс, двинулась на восток и, зайдя на нашу территорию, обогнула Пинск и стала садиться в Дубровицах.

Только сейчас над городом появились немецкие истребители. По рации им видно сообщили, что бомбардировщики ушли в северном направлении и истребители умчались туда, искать себе жертву. В Иваново гитлеровцы потеряли много. Были практически выбиты все тылы наступающей дивизии, уничтожены тыловые подразделения, два батальона пехотного полка, склады с боеприпасами и топливом. 267-я пехотная дивизия наступать дальше не могла. Остатки наших частей генерала Недвигина, защищавших Пинск, получили долгожданную передышку и время перегруппироваться.

Работа бомберов Глебу не понравилась. Он помнил, как точно бомбили немцы батальон ремонтников во Львове. Особенно бросилась в глаза бомбежка одиночно стоящего артиллерийского склада. Тройка наших бомбардировщиков СБ-2 бомбила его трижды. Бомбы ложились на дистанции от пятидесяти до ста метров. Причем два задних самолета, очевидно даже не целились, а как только ведущий сбрасывал бомбы, бросали и они. Попали в склад только с третьего раза, сбросив восемнадцать бомб. Да и то, видно штурман последнего самолёта на глаз вычислил поправку и отбомбился чуть позже. С таким неточным бомбометанием надо было что-то делать.

Прибывший на помощь мотострелковый полк десятой танковой дивизии и два полка артиллерии ударили по немцам из района Дубая. Полк за сутки смял оставшиеся немецкие части и вышел к Иваново. Здесь немецкая оборона тоже трещала по швам. Остатки тылов дивизии начали отходить на Драгичин и через сутки части пятой и шестой армии Иваново взяли, пользуясь отсутствием у немцев артиллерии и снарядов.

Каждый день, ближе к вечеру, сержант выходил на Бориса. Интересовался, как в батальоне идут дела. Предупредил что в три дня не уложится. Будет здесь четыре — пять дней. В батальоне дела шли нормально. Отремонтировали пять тридцать четвёрок и пять немецких танков. Два БТ оттащили в дивизию. Ревякин занимается заменой двигателей. Одну тридцать четвёрку с повреждённым дизелем тоже. Пятого июля работы в Зубове закончат и всё погонят в дивизию и в батальон.

Пятого июля в авиационной группе был обозначен днём подготовки к налёту на Кобрин. Количество целей в городе переваливало за сто двадцать. Бомбить надо было всеми полками. А это долго, и наверняка немцы держат истребительную авиацию наготове. В сводках Совинформбюро прошла информация, что авиация Западного фронта нанесла удары по ряду населённых пунктов и аэродромам противника. Уничтожено сорок самолётов, восемь артиллерийских батарей и до двух полков гитлеровцев. Служба в авиационной группе уже устоялась, разведчики сменяли друг друга, охотники держали их в поле зрения, четкие графики поднимали лётчиков на барражирование в районе аэродромов. Зенитки, подумав, установили наиболее выгодным способом, батальоны охраны распределили по аэродромам. Каждый истребительный полк держал дежурную четвёрку самолётов, готовых к немедленному взлёту. Командарм шестой армии расщедрился и прислал две эскадрильи МИГов, уже прошедших несколько боёв. В Кобрине они должны были сыграть важную роль в противодействии истребителям немцев, заняв высоту и не позволяя немецким пилотам забираться наверх.

Глеб попросил с утра собрать всех командиров бомбардировочных полков и выяснить причины неточного бомбометания в спокойной обстановке, когда нет противодействия ни истребителей, ни зениток. Оказывается, ларчик открывался просто. Молодые штурмана не умели пользоваться прицелом для бомбометания ОПБ-1, и бомбили "по ведущему" — тот сбросил бомбы, и они следом. Это было обычной практикой, и штурман просто наблюдал за моментом сброса бомб командиром звена. Да и сам прицел летуны дружно обозвали дерьмом. Тренировки по бомбометанию не проводятся, а про реальную бомбёжку на полигоне даже речи не ведётся. Только командир 86-го БАП полковник Белый сказал, что в этом году его полк один раз проводил учебное бомбометание. Не давали для этого дела топлива. Но летчики его полка в этом вопросе немножко подтянулись, сказались многочисленные вылеты на бомбёжку с начала войны. Именно его полк разбомбил штаб семнадцатой армии, аэродром в Жешуве, а потом участвовал во всех авиационных ударах шестой армии.

— А как же вы Ковель бомбить будете, — удивился такой неподготовленности Лакеев. — Там же, больше ста точечных целей? Все же останутся целыми, только бомбы зря изведём?!

Командиры полков замолчали, не зная, что ответить генералу.

Тогда вмешался Глеб.

— Слушайте меня внимательно, товарищи командиры. Это вы виноваты в том, что не научили своих подчиненных пользоваться оружием, которое вам доверила Родина. Пусть оно неказисто, это оружие, и с ним трудно обращаться, но этому надо учиться беспрерывно. Только тогда оно станет эффективным и грозным. Поэтому, найдите среди ваших людей специалиста, который может прочесть толковую лекцию о приборе прицеливания. Даже не о приборе, а о правилах пользования им. Определите конкретную, наиболее оптимальную высоту, с которой будете бомбить, конкретную оптимальную скорость, которую удобно держать. Поднимите бомбардировщик и проведите бомбометание. В каждом полку провести тренировки с штурманами, на земле, по пользованию и порядку прицеливания. Выделите по самолёту, и пусть он вывозит целый день штурманов на тренировку по прицеливанию и бомбометанию. За спиной у них должен стоять инструктор и учить. Пилотов займите обучением противозенитному манёвру и маневрированию при нападении истребителей противника. Каждый пилот бомбардировщика должен знать простую истину, если он не будет маневрировать, при нападении мессершмита, то будет представлять собой просто большую тупую мишень. Самолёт должен менять курс, высоту, скорость, делать скольжение подставлять врага под пулемёты своих бортстрелков. У вас же куча не простреливаемых зон. Выделите им самолёт и пусть тренируются. Можете попросить наших истребителей, чтоб подыграли и попытались вас атаковать. Посадите стрелков, пусть они тоже тренируются в отражении атак, но на разряженных пулемётах. Таким образом, вы должны сегодня провести тренировку с каждым экипажем по противодействию противнику, а штурманам прочитать лекцию и вывезти их на учебное бомбометание. Для этого у вас есть целый день. А завтра уже посмотрим, чему вы смогли научить молодёжь. В дальнейшем такие тренировки проводить в неделю два раза. Через месяц закончить оценочным бомбометанием на полигоне. В качестве полигона подойдёт любая местность. В том числе и вражеская позиция. В любом полку надо организовывать планомерную практическую учёбу, и среди техников тоже. Без учебы и тренировок нет умения. А умению воевать, тоже надо учиться, оно просто так не приходит.

Все ли меня поняли, товарищи командиры?

— Все поняли, товарищ Хранитель, — ответили ошарашенные командиры полков, тем, что с ними заговорил Сам Хранитель.

— Тогда работайте и готовьте к боям людей! Удачи вам! — осенил Глеб командиров бомбардировочных полков и над ними засиял крест.

Вечером, когда эскадра была готова полностью к завтрашнему вылету, Хранитель посоветовал генералу собрать пилотов истребительной авиации для передачи боевого опыта. Уговорил выступить Акуленко, поучить пилотов пускать реактивные снаряды РС, рассказать о приемах по уничтожению зениток. И по особенностям боя с немецкими истребителями, сделав упор на то, что немцы устраивают вертикальные "качели", и, пользуясь набранной на пикировании скоростью, сбивают наши самолёты. Что советские лётчики могут предпринять в таких случаях. Обсуждение прошло бурно. Выработали тактику обязательно держать группу самолётов на высоте, чтобы можно было своевременно реагировать на атаки немцев и их пресекать. Миги должны были ловить момент, когда мессершмиты залезут наверх, и, пользуясь преимуществом в скорости на высоте их там атаковать. Уходить, посчитали многие, если мессер сел на хвост, надо скольжением в сторону, а как проскочит — бить самому. Было мнение, что годен прием резкого набора высоты, с выходом на петлю. Радиус петли Нестерова у немцев однозначно больше, как и радиус виража.

Бомбить Кобрин планировали двумя волнами с интервалом в тридцать минут. Первая волна должна была уничтожить зенитки и отбомбившись уйти. На смену ей прийти вторая. В первую очередь выбивались зенитки, штабы и склады, вторая волна добивала уже оставшиеся цели. Каждый пилот бомбардировщика знал свою задачу и цели. Каждый истребитель тоже. Сенин выдал в каждый полк по двадцать планов Кобрина с нанесённой обстановкой. Ознакомили всех лётчиков. Атаку решили начать в шесть тридцать утра. Хотя в это время в штабах офицеров мало, но раннее время обеспечивало отсутствие противодействия для первой волны, а следовательно, снижало потери группы генерала Лакеева. Во второй волне шли истребители Акуленко, хорошо подготовленные пилоты 17-го истребительного полка и две эскадрильи МИГов. Истребители 46-го и 89-го полка, идущие в первой волне, после приземления тут же должны были заправиться, навесить новое вооружение и быть готовыми к взлёту для оказания помощи истребителям ведущим бой с немцами. Для защиты аэродромов оставляли по одной эскадрилье. Никто не сомневался, что после удара по Кобрину, немцы вычислят аэродромы и прилетят посчитаться. Но здесь этого никто не боялся. Неожиданным удар не будет, врага всегда встретят в воздухе. Будет надо, поднимут все двести с лишним истребителя, и из района Пинска никто не уйдёт. От тарана ещё никто не ушёл.

Утром шестого июля первая группа взлетела. Она шла с аэродромов в Дубровицах. Лету бомбардировщикам было тридцать пять минут. Обошли Пинск и взяли курс на запад. Первой группой командовал командир 86-го бомбардировочного полка полковник Белый Федор Дмитриевич. С ним в паре шёл местный 94-й полк полковника Николаева. В обоих полках было девяносто пять самолётов. Во второй волне, которая взлетала из Заречного, шло семьдесят пять бомбардировщиков 33-го и 52-го полка, которыми руководил командир тридцать третьего полка полковник Пушкарёв Фёдор Иванович.

"Два Фёдора", как их назвал про себя Глеб, вспомнив старый советский фильм с таким названием.

Глеб сопровождал вылет авиации к Кобрину. Как и планировалось, один полк истребителей оторвался вперёд, для удара по зениткам, второй сопровождал бомбардировщики. Город прикрывало двадцать четыре зенитные батареи. На каждую батарею нацеливалась своя пара самолётов. Полк зашёл с севера на низкой высоте, и успел уничтожить две трети зениток, прежде чем завыл ревун воздушной тревоги. Город был разделён примерно пополам рекой Муховец, имел собор и несколько старинных церквей, служащих хорошими ориентирами. Каждая пара уверенно вышла на свою цель. "Чайки", более приспособленные для штурмовки, уничтожили свои объекты сразу, после первого захода, сбросив добавочно по одной пятидесяти килограммовой бомбе, которую приказал подцепить командир. Пять пар "ишачков" сделали по повторному заходу, добив до конца цели. Проверив уничтожение зениток, самолеты оттянулись на юг, и стали набирать высоту. Уложились примерно за пять минут.

Бомбардировщики СБ-2 заходили поэскадрильно на высоте тысяча пятьсот метров. При такой небольшой высоте обеспечивался минимальный снос бомб от цели. Ветра практически не было. Истинную высоту над поверхностью земли заранее огласили всем штурманам, для ввода в прицелы. Штурману было достаточно ввести истинную скорость, а пилоту держать нулевой крен, курс, скорость и удерживать пузырёк прицела в центре. Бомбежка началась сериями по две бомбы. Две открывшие огонь зенитки, истребители заткнули сразу, ни один бомбардировщик не пострадал. Сначала с востока на запад прошёл один полк, потом второй. Следующий заход делали с севера на юг, а последний с запада на восток, чтобы выйти всей армадой в направлении к дому. Сержант наблюдал бомбёжку, он была достаточно результативной. По крайней мере, отдельные склады, станция, горели. Девяносто пять самолётов сбросили на город пятьсот семьдесят бомб весом по сто килограмм. Город заволокло дымом, и видимость ухудшилась. Полковник Белый дал сигнал на отход.

Сержант наблюдал за воздушной обстановкой, с северо-запада заметил несколько, блеснувших в лучах поднимающего солнца точек, и устремился к ним.

— Двадцать мессершмитов с северо-запада, высота четыре тысячи, — доложил он Белому. — Дальность двадцать километров от Кобрина.

Полковник выдал в эфир данные и приказал одному полку истребителей отсечь истребители противника, а второму продолжать сопровождение, всем подготовиться к отражению противника.

"Ишачки" сразу стали набирать высоту до пяти тысяч, — бомбардировщики сбили строй плотнее. Отходили строго на восток. Вторая армада советских самолетов в это время заходила на Кобрин с юга. Полковник Пушкарёв приказал полку Акуленко и двум эскадрильям Мигов выдвинуться на помощь нашим истребителям, а бомбардировщикам ложиться на боевой курс. Схватка в небе закипела знатная. Миги залезли сразу на шесть тысяч и начали охотиться за любым немцем, пытавшимся набрать высоту. И-16, ревя моторами, крутились на всех высотах. В течение пяти минут, пользуясь многократным количественным превосходством, сбили семнадцать немецких самолётов. Три мессершмита, увеличив скорость до максимума, ушло на запад. Наши самолёты немцы тоже проредили, сбив десяток истребителей из полка первой волны. Этот полк, после бегства немцев, развернулся и пошёл на восток. Свою задачу он под Кобриным выполнил.

Бомбардировщики бомбили согласно плана, не обращая внимание на круговерть воздушного боя в пяти километрах от города. У них задача не ввязываться в воздушные бои, а сбросить точно бомбы и уничтожить цель. Двадцать пять минут бомбёжки, и СБ-2, по команде Пушкарёва, тоже повернули на восток. Два полка прикрывало бомбардировщики на обратном пути.

Глеб поднявшись тысяч на десять наблюдал за обстановкой в воздухе. Самолёты ползли медленно, но глотали километр за километром. При подходе к Пинску он второй раз засёк группу немцев. В этой было тридцать шесть самолётов, то есть целая, полноценная группа.

— Тридцать шесть истребителей противника в тридцати километрах от Пинска, идут с северо-запада, высота четыре тысячи, — передал он сразу трём абонентам: генералу Лакееву, полковникам Белому и Пушкарёву. Первая эскадра к этому времени уже полчаса как села и истребители спешно готовились к вылету.

"Ишачки" стали набирать высоту, бомбардировщики остались сопровождать только "Чайки". Пушкарёв завел свою эскадру бомбардировщиков за Пинск и развернул на юг, для захода на свой аэродром. Немцев встретили примерно шестьдесят наших истребителей из второй волны. Завязалась воздушная схватка. Если бы не МИГи, сталкивающие немцев сверху, потерь было бы много. Всё-таки выучка у немцев была значительно выше. Наши пока держались числом и правильным построением. Бой шёл десять минут, когда с юга ударил ещё один истребительный полк, успевший подняться на пять тысяч, и сразу сбивший пяток немцев. Немцы начали отходить, пытаясь вырваться из боя, но наши не отставали, стремясь не дать немцем оторваться. Сверху удар по отходящим немцам завершили миги, сбив ещё несколько самолётов. Ушло двенадцать мессеров. Над местом боя в воздухе и на земле белели купола парашютов. Внизу догорали самолёты, наши и немецкие. Поскольку бой проходил над нашей территорией сбитым советским летчикам ничего не угрожало. Подоспел ещё один полк из первой волны, но он был уже не нужен и, развернувшись, ушёл на аэродром. Бомбардировщики уже садились в Заречном, истребители начали совершать посадку тоже.

Глеб работой группировки остался доволен. Сбили сорок один самолёт противника, бомбёжку провели успешно. Сообщив результаты генералу Лакееву, он попросил собрать раненых пилотов в одном месте, в Заречном и Дубровицах. Порекомендовал увеличить число разведчиков, и подготовить МИГи для вылетов. Наверняка немцы сейчас в направлении наших аэродромов запустят свои разведывательные высотные самолёты.

Представившись Хранителем Ткачёвым, вышел на командира десятого мотострелкового полка, которого разыскал в Иваново, и попросил послать людей из разведбатальона на поиск сбитых пилотов, указав точки на карте, где заметил парашюты. Попросил доставить в Пинск в комендатуру или госпиталь, если пилотам нужна помощь. Оттуда их заберут.

Раненых летчиков оказалось шесть человек, помощь им сержант оказал. Сообщил Лакееву, что надо послать представителя с транспортом, медиком и запасами продовольствия в Пинск, чтобы забрать сбитых пилотов, которых туда должны собрать.

Командиры полков доложили о потерях. Немцы сбили тридцать два истребителя, все И-16. Восемь самолётов небоеготово и нуждаются в ремонте, из них два в замене двигателя. Которых пока нет. Наибольшие потери в сорок шестом полку, который прикрывал отход первой группы над Кобриным, и восемьдесят девятом, прикрывавшим вторую группу под Пинском.

Глеб связался с Акуленко, спросил как в полку дела.

— Сбили у меня лейтенанта Мишина под Кобриным, но выпрыгнул. И здесь под Пинском ещё двоих. Один вроде сел, а над вторым доложили, что видели парашют.

— Командир дивизии послал в Пинск людей, чтобы забрать всех сбитых пилотов. Так что будем надеяться, что привезут твоих людей Порфирий Семёнович.

Г Л А В А 40

Капитан Геллерт, руководитель 107-й абвергруппы приданной 2-й танковой армии Гудериана, потер виски, и устало откинулся на спинку стула. К вечеру начинала болеть голова. Работы было очень много, особенно последние три дня. На южном крыле танковой группы резко активизировалось сопротивление русских войск. Русские фактически разбили 267 пехотную дивизию, взяли Дубай и Иваново. В Иваново появились свежие русские части. Советская авиация на юге группы устраивает показательные налёты, уничтожив все тылы дивизии в Иваново, аэродром пикировщиков, и сегодня утром разбомбив основательно Кобрин, где до сих пор тушат пожары и извлекают тела погибших. Железнодорожное сообщение через Кобрин прервано, поскольку уничтожен мост. Ещё где-то бродит по тылам мобильная танковая группа русских, уничтожая колонны прямо гусеницами и нагнавшая панику на всех тыловиков. Диверсанты открыли террор на дорогах, фактически парализовав снабжение войск в направлении Пинска. Если русские перебросят своих подрывников и снайперов севернее, то о наступлении придётся забыть. Уже сейчас войскам катастрофически не хватает топлива, боеприпасов и продовольствия. Подвоз из Польши уменьшился в два с лишним раза. Генерал— полковник Гудериан приказал разобраться в этом вопросе и завтра доложить. Геллерт активизировал агентуру, заслал несколько новых групп, но ни на сантиметр не приблизился к решению этой непонятной активности. Все русские части и соединения на центральном фронте известны. Способы ведения ими военных действий тоже. Здесь же масса новых приёмов, не известных даже вермахту. Тому пример снайперская засада под Рудском. Русские стреляли две минуты, и двадцать восемь машин встало с разбитыми двигателями. Если так пойдёт дальше, то у рейха не будет машин для перевозки и снабжения. А с диверсантами бороться очень сложно. Собственно Вермахт ещё и не встречался с массовыми диверсиями на транспортных артериях. Дураку понятно, что нужны части, чтоб охранять дороги, по которым идёт снабжения. Охранных частей — мизер, а длина дорог с каждым километром на восток — увеличивается в разы. Обязательно наступит момент, когда все пехотные части нужно будет выстроить вдоль дорог для их охраны, и наступать будет некому. Что делать с такой перспективой Геллер не знал, вот и ломал голову. Тем более, завтра ехать на доклад, а докладывать по существу нечего. Даже эффективных мер без ослабления ударной группировки он не мог придумать, как ни ломал голову.

— Разрешите, герр капитан, — вошёл в кабинет его заместитель оберлейтенант Кронц. — Из Кобрина прислали протокол допроса сбитого русского лётчика, лейтенанта Мишина, — положил он на стол кипу листов. — Я просмотрел, очень интересные сведения, которые наверняка заинтересуют Берлин.

— Летчик ранен?

— Да, но легко. Отстреливался, пришлось ранить в руку. Медпомощь оказали. По телефону доложили, что везут к нам в Берёзу.

Геллерт взял кипу бумаг и начал читать. Чем дольше он читал, тем в большее недоумение приходил.

— А не подсовывают ли нам дезинформацию? Или может этот лейтенант просто издевается?

— Не думаю. Такую глупую дезу русская разведка давать не может, — сказал Кронц. — Она работает не хуже англичан. А лейтенант не издевается, а просто чувствует своё превосходство над немцами: он отмечен Богом, а мы простые смертные.

— Нет, ты, что, веришь этому? — Геллерт взял листок: "Хранитель Ткачёв приказал создать на севере пятой армии группировку в тысячу самолётов. Сделать четыре кустовых аэродрома, на каждом держать сто пятьдесят истребителей и сто бомбардировщиков. Он приказал помочь Западному фронту и научить их воевать настоящим образом. Ему надоело, что немцы прут и прут по Белоруссии, подходя к границам Украины. Приказано танкам Гудериана свернуть шею и гнать немцев обратно".

Вопрос: в каком полку вы служите и на каком аэродроме базируетесь?

"Я служу в сто шестьдесят четвертом полку. Наш полк второго июня переброшен на аэродром в село Заречное пятой армии. Раньше мы были в подчинении шестой армии у Хранителя Глеба, теперь в подчинении Хранителя Ткачёва. У нас кустовой аэродром, где находятся бомбардировщики и истребители. Истребителей три полка. У каждого свой аэродром.

Вопрос: Так в шестой армии не осталось самолётов, если всех перебросили в пятую?

"Вы что дураки? Разве отдаст Хранитель Глеб свою авиацию, если не чувствует за собой силы! Ему Сталин ещё десяток истребительных полков прислал из резерва. Шестьсот самолётов. Нас послали, поскольку мы уже участвовали в боях и можем научить этих ребят Западного фронта, как бить врага. Да и в шестой армии ещё много полков осталось, которые прошли бои. Теперь учат новичков, которые прилетели".

Вопрос: — А вы не чувствуете себя предателем, раскрывая местоположение вашего аэродрома и количество самолётов?

" С какой стати?! Ребята только рады будут на вас ордена заработать. Чем больше ваших мессершмитов прилетит, тем лучше. Там уже соцсоревнование идёт, кто больше немцев собьёт. У нас пока больше всех командир полка сбил — пять самолётов. Ну, это и понятно, он с вами и итальянцами ещё в Испании дрался, умеет это делать. А мы учимся. Хранитель Ткачёв сказал, что лётчику надо учиться и тренироваться каждый день. Лучше всего на враге. А то из нас хороших воинов не получится. Вот, когда научитесь, на плохом самолёте сбивать врагов не считая, и вам будет без разницы на каком самолёте это делать, вот тогда и станете настоящими воздушными воинами. А пока вы только отроки, пытающиеся стать бойцами".

Вопрос: А вы не боитесь умереть?

"Конечно нет! Смерти нет, ребята! Сказал нам Хранитель Глеб и благословил. И над нами загорелся крест. Мы теперь все под надзором Бога ходим. Глеб сказал просто — человек не умирает. Умирает его тело. У каждого тела своя жизнь. Если ты храбрый воин, то в следующей жизни тоже воином будешь или выше пойдёшь. Ежели трус, то следующей жизни у тебя может и не быть, или будешь золотарём дерьмо из ям выгребать. Пока не поймёшь, что человек должен быть храбрым, гордым и честным. И к людям относиться душевно".

— Рихарт, ты что, веришь всей этой галиматье?

— Очень даже правдоподобно. По Хранителям была директива. Они действовали на Южном фронте и за неделю разбили группировку фон Клейста. А теперь взялись и за нас. Но насколько я понял, в Белоруссии Хранителя пока нет. Ткачёву не понравилось, что в районе Пинска мы стали близко подходить к Украине, за которую он отвечает. Вот он и принял меры. Приказав уничтожить группировку Гудериана, чтобы сбоку не ударила. По-моему, всё логично. Я вот только не знаю, как ты будешь всё это генерал-полковнику докладывать. Но, по крайней мере, разобрались, откуда взялись свежие части и самолёты. Прикажи, пусть пошлют несколько самолётов разведчиков в это Заречье. Если там есть большой кустовой аэродром, то считай, что слова этого лейтенанта подтвердились. И тогда надо искать остальные.

Обсуждение допроса советского лётчика прервал телефонный звонок.

Геллер поднял трубку, выслушал и задал один вопрос:

— Погоню организовали?

Получив утвердительный ответ, положил трубку.

— Сбежал? — поинтересовался Кронц.

— Да, наша машина подорвалась на мине, хотя шли в центре тыловой колонны. Кто-то крикнул: "Диверсанты!" и все начали разбегаться в разные стороны. Лейтенант под шумок сбежал тоже. Сейчас ищут.

— Я и не сомневался, что он уйдёт. Если за него САМ, — потыкал он несколько раз пальцем вверх. — А кто мы такие, чтобы становиться на пути БОГА?

Геллерт договорился в Люфтваффе и в район Заречья направили три самолёта разведчика. Два русские сбили, но один вернулся. Да аэродромы в Заречье действительно есть. Удалось сделать снимок взлетающих истребителей и кружащегося вдалеке от аэродрома бомбардировщика. Бомбардировщик занимался непонятным делом — имитировал атаки над определённым местом, видимо полигоном, заходя с разных направлений, при различной скорости и высоте. Взлетал и садился примерно через двадцать минут. Очевидно, проводил какие-то тренировки экипажей. Затем взлетела эскадрилья бомбардировщиков, они отрабатывали противозенитный манёвр и уклонение от атаковавшей пары истребителей. Удалось понаблюдать в течение часа, потом пришлось срочно уносить ноги, иначе бы сбили тоже. Точное место взлета удалось определить только для истребителей. Но, несомненно, в районе Заречного есть замаскированные аэродромы истребителей и бомбардировщиков. Рядом с этим местом в районе Пинска русские выбили две трети первой группы 54-й истребительной эскадры, преследовавшей бомбардировщики, атаковавшие Ковель. Сосредоточив для этого два истребительных полка.

Геллерт приказал составить доклад и вместе с копией допроса лётчика отправить самолётом в Берлин. В течение двух суток подготовить и заслать разведгруппу в район Заречное. Сам же стал готовить доклад для генерал-полковника Гудериана.

Шестого июля вечером Глеб услышал вызов "Крокодила": — Хранитель Глеб, это Крокодил. Помоги!

— Слушаю тебя Гена, что случилось, и где находишься? — вошёл он в связь с командиром танковой роты.

— Нахожусь в рейде по немецким тылам в Белоруссии. Очень сильно оторвались от линии фронта. Не удалось разжиться соляркой для танков, у немцев в колоннах один бензин. Снаряды кончились, осталось по десятку осколочных на ствол. Патроны к ДТ тоже на исходе. Запас хода пятьдесят километров, после этого танки встанут. Прошу помочь снабжением. Под наши пушки у соседей снарядов нет, у них большинство танков с пушками в сорок пять миллиметров.

— Подожди, я сейчас возьму карту, и ты мне конкретно скажешь, где находишься, и можно ли где-то поблизости сесть транспортному самолёту.

"Крокодил" находился в треугольнике городов Кобрин-Берёза-Драгичин, занятых немцами, собираясь подобраться к основной трассе снабжения Кобрин-Ивацевичи. Идея рискованная, но правильная. Рота скрывалась пока в лесу, в пяти километрах западнее Хомска. Топлива ещё хватало, чтобы сделав бросок, пробиться через линию фронта в районе населённого пункта Опаль. Но капитан Изюмов планировал навести шороху в немецких тылах гораздо глубже.

Вопрос был серьёзным. Полная заправка одного танка — 540 литров. Для роты надо было доставить пять тонн топлива, плюс восемьсот килограмм масла МК. А если учесть, что вес одного танкового унитарного патрона составляет около девяти килограмм, а боекомплект тридцать четвёрки семьдесят семь снарядов, то для десяти танков требовалось семь тонн боеприпасов. Плюс патроны и продовольствие, о котором скромно умолчал капитан (хотя возможно питание организовал за счёт немцев). Необходимый груз зашкаливал за тринадцать тонн. Плюс вес упаковки. Значит пять гружёных ЗИСов, никак не меньше.

Глеб запросил у Сенина и изучил топографическую карту района, где находился "Крокодил", если для маленьких самолётов ещё можно было подобрать площадку, то для тяжёлых транспортников — нереально. Возить же на У-2 столько груза — надо около пятидесяти рейсов. Рассчитывать, что немцы не заметят шнырянье самолётов туда-сюда — это просто глупость. Заметят и обязательно собьют, да ещё и выйдут на танковую группу. Проще загрузить автомобильную колонну в пять-шесть грузовиков, организовать прорыв через немецкую оборону (или незаметное просачивание) и доставить груз.

— Геннадий Геннадьевич, — вышел сержант на Изюмова, — вы пока замаскируйтесь на том месте, что вы мне сказали. В течение двух суток постараюсь вам доставить всё необходимое. Я вас буду держать в курсе событий, вы же, если придётся сменить место, тоже мне сообщите.

Сержант вышел на командующего пятой армией генерала Потапова и, объяснив причину, запросил в течение суток доставить в Пинск шесть тонн дизельного топлива в бочках для тридцатьчетвёрок и семь тонн боеприпасов для танковой роты, включая бронебойные снаряды 76— мм.

Как такового, сплошного фронта пока не было. Немцы наступали вдоль дорог, захватывая населённые пункты и города, особо не заботясь об оставшихся в тылу красноармейцах и местном населении. Так что просочиться по какому-нибудь лесу в обход позиций и редких подвижных патрулей было вполне реально. Начало войны — есть начало войны. Противники ещё не притёрлись друг к другу, и не знали, что можно ожидать от противоположной стороны. Хотя появление советских диверсантов в тылу, уже заставило немецкое командование задумываться над этой проблемой.

Глеб решил повторно обратиться к командиру 10-го мотострелкового полка, державшего позицию в Иваново и в окрестностях. После захвата города в полку наверняка было то, что требовалось сержанту — пять немецких грузовиков и полтора десятка комплектов немецкой формы. Глеб вышел на командира полка полковника Пшеницына Владимира Александровича. Не смотря на поздний вечер полковник не спал и бодрым голосом доложил, что разведчики собрали пятнадцать наших пилотов, отвезли в Пинск, троих в госпиталь. Их уже забрали представители пятой армии. Взяли в плен десять сбитых немцев. Сдали в особый отдел.

— За наших лётчиков спасибо. Напишите рапорт на награждение командира разведчиков и отличившихся бойцов за спасение лётчиков 14-й смешанной авиадивизии и передайте по команде.

— Так нет никого над нами. Местным мы не подчиняемся, а только взаимодействуем. Говорят, правда, что скоро нашу танковую дивизию сюда перебросят, а так мы как состояли в шестой армии, так и состоим.

— Напишите рапорта и наградные листы, на всех ваших людей, что проявили себя за время боёв. Документацию привезёте курьером в Заречное, тут недалеко. Сдадите в штаб 14-й САД. Я постараюсь переправить ваши документы в штаб армии самолётом. Какие у вас потери за время боёв?

— Шестнадцать убитых и двадцать четыре раненых. Восемь человек тяжёлых отправили в Пинск. Остальные здесь пока при санитарной роте.

— Раненых я ваших позже посмотрю, но я прибыл сюда по другому вопросу. Есть серьёзное задание. Глеб объяснил полковнику, в чем дело.

— Задачу я понял, завтра до обеда пять грузовиков направим в Пинск. Людей из разведчиков и хороших водителей подберём и форму немецкую найдём. Есть у меня парень из поволжских немцев, по-немецки разговаривает свободно. Транспорта мы захватили много, как и немецкого вооружения. Спасибо комбату Михайлову из Львова, после статьи в "Красной звезде", мои парни натаскали кучу немецкого вооружения. И пулемётами разжились, и автоматами и гранат немецких полно. Пушками и миномётами тоже. А то местные нас на складах не больно жалуют. А если бы не мы, то эти склады уже бы под немцами были. Но мы то, ладно, патроны свои есть, а вот наш 10-й гаубичный полк, что с нами прибыл, вообще лапу сосёт. Привезли они с собой полтора боекомплекта. Один по немцам выпустили, так местные им снарядов не дают, тоже говорят, что нет. Вот и молчат наши артиллеристы, а цели есть хорошие. Ждут когда из пятой или шестой армии снаряды подвезут.

— Со снабжением я разберусь, если получится, — сказал Глеб. — Может, у них действительно уже ничего нет, а всё под немцем осталось. Этот вопрос подправим. Я ещё хотел вашим разведчикам одну вещь подсказать. Есть у немцев такая военная организация — фельджандармерия. Эти фельджандармы имеют большую власть и контролируют перевозки по дорогам. Имеют право проверять все машины и транспорт, останавливать, задерживать и так далее. Военная полиция, короче. На груди у каждого такого жандарма полумесяц металлический висит на цепочке, сантиметров двадцать — двадцать пять, чтоб издалека было видно, — пояснил сержант. — Если бойцы такие знаки добудут, то поездка значительно упростится. Их никто не останавливает. Тогда надо будет три знака и мотоцикл. Попробуем сделать вид, что нашу колонну сопровождают жандармы. Тогда можно по немецкой территории и днем свободно кататься. В будущем вашим разведчикам может это пригодиться, и форма немецкая и знаки эти. Документы немецкие пусть тоже подберут для себя.

— Вот пока всё. Пойдёмте, я посмотрю ваших раненых.

Пшеницын встал, надел фуражку, вышел на улицу и пошел к зданию, где устроили медсанбат. Он слышал, что Хранители запросто залечивают раны, но уж больно интересно было посмотреть самому. Здание раньше принадлежало школе, в двух классах лежали на матрасах или сидели на партах бойцы. Санинструктор мигом подскочил, доложив, что в санроте имеется двадцать четыре раненых бойца. Все на месте. Отбой через полчаса.

— Пусть займут лежачее положение, — распорядился Глеб. Бойцы в классе быстро улеглись, удивившись такой команде своего командира. Сержант подпитал всех по очереди энергией, а затем осенил крестом. — Вы нужны своей Родине здоровыми, ребята. Выздоравливайте! — сказал он так, что услышали все. И в классе вспыхнул полуметровый крест.

— Хранитель! — ахнули бойцы, приподнимаясь с матрасов, а полковник, почувствовал, как перестало ныть колено, застуженное в снегу под Выборгом.

Перешли во второй класс, здесь дежурили двое, бойцы все лежали, или сидели на матрасах. Ранения были в, основном, в нижние конечности. Костылей не было. У стены стояла две рогульки, отпиленные от дерева. Видно, чтобы дойти до туалета. Процедура повторилась. Глеб распрощался, и убыл к себе в Заречное. Пшеницын пообещал, что к обеду машины с людьми будут в Пинске.

Слух, что их посетил Хранитель, распространился в полку мгновенно. Народ начал потихоньку скапливаться у школы, где санитары в подробностях рассказывали, что видели и слышали. Утром от желающих пойти в рейд с Хранителем по немецким тылам, не было отбоя. Информация просочилась от разведчиков. Командир автотранспортного батальона капитан Ази Асланов сам назначил на немецкие машины самых лучших и боевых водителей, тем самым предотвратив готовую вспыхнуть драку. Полк исхитрился найти и три жандармские бляхи, и форму. Мотоциклов обкатали пять штук, выбрав лучший. Крамер, знаток немецкого языка, на место которого никто не мог претендовать, сиял от счастья. Ему предстояло ехать на заднем сиденье мотоцикла в форме фельдфебеля.

Седьмое июля Глеб посоветовал генералу Лакееву объявить днем бдительности, усилив охранение аэродромов и днем полготовки ударов по танковым частям Гудериана. С утра он летал под Ивацевичи, выдав конкретные привязки по двум частям, укрытым в лесных массивах. Из пятой армии поступило сто бочек с напалмом с установленными зарядами, и Глеб надеялся осуществить поджог леса, где маскировалось часть танков. Восемьдесят шестой полк, уже имевший дело с напалмом и приспособления в бомбоотсеках для крепления бочек к штатным бомбовым замкам, разделили на две части. В каждой группе было по восемь самолетов, несущих зажигательные заряды. Из шестой армии прислали два корпуса для ротативных бомб и машину с мелкими бомбами. Техники, не любя это муторное дело, планировали начать набивку этих корпусов после обеда, чтобы подвесить на самолёты и больше не трогать. Хранить такие бомбы в снаряжённом состоянии запрещалось, а разряжать их — было ещё той морокой.

Гудериан, особо не надеясь на маскировку, выставил для охраны своих танков около пятидесяти стволов зенитной артиллерии. Причем расположил их не на опушках охраняемого леса, не желая демаскировать позиции, а отнес на расстояние от пятисот до тысячи метров в сторону. С учетом, что даже малокалиберные пушки били на три километра, дистанции вполне хватало, чтобы прикрыть нужный лесной массив. Эти зенитные батареи прикрытия находились в маленьких рощах и лесочках, заметить с воздуха их было во время боя сложно. Немцы рассчитывали ударить по самолётам неожиданно. Было установлено и две батареи крупнокалиберных восьмидесяти восьми миллиметровых орудий, которые прикрывали танки от ударов с больших высот. Таких зенитных островков Глеб насчитал восемь штук. Данные о них Сенин и Петров нанесли на карты. В лесах были спрятаны два танковых полка, которыми, очевидно, Гудериан рассчитывал нанести удар на Барановичи, как только прорвут оборону русских у Ивацевичей. Места скопления тыловой автомобильной техники, на карте тоже отметили. Эти места решили обработать присланными ротативно-рассеивающими бомбами в пятьсот килограмм, чтобы нанести наибольшее поражение. Были обозначены и ориентиры, хорошо заметные с воздуха. Поскольку удар предполагался по площадям, бомбить решили с высоты в три с половиной километра, чтобы вывести бомбардировщики из под обстрела малокалиберной артиллерии, если часть её окажется не подавлена. На бомбёжку вылетало три бомбардировочных полка, при этом 86-й полк делился поэскадрильно и участвовал в бомбёжке обоих объектов. Сопровождение — три полка истребителей. Один полк оставляли на охране аэродромов. Обе эскадрильи МИГов, тоже участвовали в прикрытии. Сержант предложил, чтобы не действовать по шаблону, нанести удар после восемнадцати часов, поскольку предыдущие бомбёжки осуществлялись с утра, и немцы могут держать истребители наготове. Командиры полков с этим предложением согласились. Штаб приступил к разработке маршрута, распределению целей и составлению планов бомбежки и атаки зениток для лётчиков. Поскольку самолёты в истребительных полках были не однотипные, штаб предложил для штурмовки зениток создать специальную группу на "Чайка", у которых скорость была значительно ниже, чем у И-16, но зато они гораздо лучше предназначены для штурмовки. Группу создали, в тридцать два самолёты, выделив в прикрытие эскадрилью "Ишачков". После выполнения задачи по уничтожению зенитной артиллерии, эта группа должна была отходить на аэродром, не ожидая окончания бомбёжки.

Генерал Лакеев приказал провести тренировку со штурманами бомбардировщиков по бомбёжке лесного массива с высоты три с половиной километра. Выпустили дополнительный разведчик, для прикрытия аэродромов с юга. Этот разведчик и обнаружил подбирающиеся на малой высоте пикировщики, прикрытые шестёркой истребителей. Помимо барражирующих самолётов успели поднять две эскадрильи истребителей. Бой закипел в воздухе южнее Заречного. Штафель Ю-87, упорно шел к аэродромам, сбив плотный строй и опустившись к самой земле, чтоб не зашли снизу. Взлетел полк Акуленко, перехватив бомбёры в двух километрах. — Делай как я, прокричал в эфир командир полка и выпустил в немецкий строй два РС-82. Реактивные снаряды разорвались в центре строя, опрокинув сразу два самолёта, через две секунды вспухших двумя мощными взрывами от удара о землю. Первая эскадрилья повторила манёвр командира, ударив по строю реактивными снарядами. Здесь главное было выбрать правильную дистанцию пуска, выставляемую на снаряде. Чтобы реактивный снаряд взорвался там, где надо. Большинство снарядов разорвалось дальше, или ближе, но один попал прямо в самолёт, бомбы которого детонировали, взорвавшись в воздухе. Самолёт исчез в огненно оранжевом шаре. Ещё два пикировщика, повреждённые осколками, пошли к земле. Строй рассыпался, чем не замедлили воспользоваться И-16. Началось избиение пикировщиков. Они аварийно сбросили бомбы пытаясь облегчить самолёты, чтобы уйти, но скорость наших истребителей была больше. Через пять минут все пикировщики были сбиты. Юркие самолёты заходили одновременно с разных направлений и били по кабинам немецких бомбардировщиков. Лишь один наш истребитель подставился под очередь заднего стрелка, но пилот успел выпрыгнуть. Вернулись самолёты, дравшиеся с шестёркой мессершмитов. Вернулись не все. Завалили четыре мессера, но и сами потеряли пять ишачков. Одна пара немецких истребителей, пользуясь большой скоростью, ушла. Генерал, таким соотношением был доволен. Сбили шестнадцать, потеряли шесть. Всегда бы так воевали! Разведчик уцелел. Доложив о противнике, лётчик догадался сразу сесть и мессершмиты потеряли его из вида, или просто не захотели тратить время на У-2. С постов ВНОС предупреждения не прошло. Немцы просто обошли ближние к границе посты с тыла, повернув на юг в районе Дрогичина. Следующая линия постов стояла восточнее на сто километров. Аэродромы попали в промежуток ВНОСовской сетки. Больше седьмого июля немцы налётов на аэродром не предпринимали.

К обеду в Пинск прибыла колонна из немецких машин, направленная полковником Пшеницыным. Прибыла в комендатуру, оттуда позвонили в штаб авиационной дивизии. Глеб приказал найти тихое место и тренироваться в ношении немецкой формы одежды, а водителям потренироваться в вождении немецких машин, а потом заправить под завязку. Командиром колонны полковник Пшеницын назначил лейтенанта Птицына — командира разведывательного взвода. Половина людей были его разведчики. Пока было свободное время, Глеб вышел на начальника НКВД Пинской области.

— Я Хранитель Ткачёв, — представился он старшему лейтенанту госбезопасности, сидевшему в единственном кабинете, здания НКВД, где была приёмная. — Вы начальник управления НКВД по Пинской области?

— Да, Хранитель. Старший лейтенант госбезопасности Одинцов Михаил Иванович. Вот мои документы, — развернул он удостоверение с фотографией и чётко читаемой записью.

"Крепкий мужик, — подумал Глеб, — даже не вздрогнул, и сразу просчитал моё желание посмотреть документы. Сработаемся!"

— Спасибо, — сказал сержант. — Я к вам вот по какому вопросу, Михаил Иванович. Согласно решениям Военного совета Юго-Западного фронта, части юго-западного фронта переброшены под Пинск, для оказания помощи Западному фронту в удержании позиций и остановке немецкого наступления на юге Белоруссии. Мне пожаловались три наших части на отказ в полноценном снабжении со складов Западного фронта, в частности в артиллерийских снарядах. Десятый гаубичного полк, который расстрелял привезённый с собой боезапас и теперь из-за "отсутствия на складах снарядов для гаубиц" не может выполнять боевые задачи, и вынужден ждать поступление боезапаса из Ковеля. Аналогичные упрёки поступили от заброшенной в тыл танковой группы и десятого мотострелкового полка, взявшего Иваново. Я бы хотел, чтобы органы разобрались, есть ли снаряды нужных калибров на складах, почему не выдали нашим частям, и кто отдал такой приказ не обеспечивать тыловым довольствием части, пришедшие на помощь. По глупости ли он сделал это, по ошибке или в силу каких-то других враждебных причин. В дальнейшем я бы хотел, чтобы все прибывшие части были поставлены на полное тыловое обеспечение Западного фронта, чтобы не таскать сюда десятки колонн со снабжением. Имейте в виду, что прибывшие части не будут входить в состав сил Западного фронта и подчиняться приказам его руководства. Задача прибывших частей остановить наступление немцев, дать возможность перегруппироваться, и обучить, в какой-то мере, правильным оборонительным боям. После этого выделенные части отсюда уйдут, решать другие, более важные задачи. Есть ли ко мне какие-нибудь вопросы, Михаил Иванович.

— Вопросы есть. Расследование соответствующее проведём, всё выясним. Снабжение постараемся обеспечить, особенно если оно есть на складах. Часть армейских складов под немцами. Хотелось бы узнать, на какое время здесь будут присутствовать прикомандированные части, и как мне при необходимости с вами связаться?

— Как только Гудериану отрубим его бронированную руку, то сразу уйдём. Полагаю где-то в течение двух недель. Группу Клейста мы истребили за недёлю. Здесь отсутствовала предварительная подготовка войск по истреблению ударных группировок, я просто не в курсе какие части сохранили боеготовность на Западном фронте, чтобы правильно нанести удары. Мы пока рассчитываем на свои силы, то есть на силы Юго-Западного фронта. Этот прорыв мы вам ликвидируем, нот дальше, извините — сами. Пока не подошли наши танковые части парализуем немцам тыловое снабжение, с помощью заброшенных диверсионных и снайперских групп и работаем авиацией. Рядом с вами находится 14-я смешанная дивизия пятой армии, базируется на Заречное. Работает весьма успешно. Штурмовым ударом сорвала немцам наступление в районе Дубай, уничтожила немецкие войска в Иваново и Кобрине. Разрушила в Кобрине железнодорожное сообщение. Весьма проредила немцам авиацию. Уничтожено уже девяносто семь самолётов, из них пятьдесят два пикировщика, сорок из них сожгли на аэродроме. Если захотите пообщаться, или направить какие-то документы, то найти меня можно при штабе дивизии. В экстренном случае можете мысленно крикнуть: — Хранитель Ткачёв, это Одинцов, помоги! Я услышу ваш вызов и выйду на связь. Если появятся на складах снаряды, то не сочтите за труд, пошлите своего человека, чтобы довёл об этом в артиллерийский и мотострелковый полки. Я надеюсь на вас, Михаил Иванович.

Хранитель убыл, а Одинцов, озадачив людей расследованием, сел писать шифровку в штаб Западного фронта и в Москву. Заниматься снабжением частей и соединений ему было не по окладу, а вот прищучить, ту сволочь, что не выдала снаряды артиллеристам, было вполне в его компетенции, особенно, если нет письменного распоряжения. Хранителю он этот вопрос задавать не стал, прекрасно понимая, что Ткачёв и сам знает об этом. Просто Хранитель не хотел встревать в эти тыловые дрязги, и надеялся, что командование Западного фронта и Москва с этим вопросом разберётся. Шифровка пошла категорией "Воздух". В Москву более подробная, с дословным изложением речи Хранителя.

После посещения начальника управления НКВД, Глеб решил слетать к капитану Изюмову. Долго не мог вспомнить его лицо, людей, с которыми пришлось столкнуться за эти дни, перед ним прошла не одна сотня. Но как только вспомнил, как этот капитан снимал танковый шлем, и оттуда показались оттопыренные уши, то сразу вспомнил. Да и когда командир роты назвал себя Геной, то ассоциация с Чебурашкой и крокодилом Геной, закрепилась намертво. Отсюда и пошёл позывной.

Капитан, сидя на пеньке, ел из котелка кашу. Он зло тыкал ложкой и, почти не пережёвывая, глотал пищу, коря себя за разговор с Хранителем. Хранителю Глебу он не отважился сказать самого важного — двое суток назад у него появились раненые. Немецкий бронетранспортёр, появившийся неизвестно откуда, успел из пулемёта послать две очереди в машину с бойцами охраны. Двое убиты и двое ранены. В бронетранспортёр тут же всадили два снаряда, но убитых не вернёшь, а раненые, без медицинской помощи через пару дней умрут тоже. Вот в чем была основная причина, что он вышел на Хранителя. Капитан не мог наблюдать, как умирают его люди. А возвращаться было ещё рано, хотя боевые ресурсы рота почти исчерпала. Но слишком долго они сидели в тылу, пока дивизия воевала. Единственное что они сделали полезного, это выследили и уничтожили вражескую разведгруппу, в шесть человек, что нападала в нашем тылу на курьеров и одиночные автомобили. Начальник штаба продолжал их держать на месте, приказав проводить занятия и тренировки. Только несколько дней назад их резко дёрнули, приказали своим ходом добраться до станции, погрузили в эшелон, хорошо хоть предварительно заправив, и перекинули к Пинску. Там ими занимался какой-то капитан из армейской разведки, который и ставил задачу в общем ключе. Показал район, ещё не занятый немцами, через который они и вошли в немецкий тыл, без боя и единого выстрела. Выдал топографические карты Белоруссии, показал на них примерную линию фронта и основные магистрали, по которым идёт снабжение немцев, атакующие Ивацевичи. Дал газету "Красная звезда", чтобы они могли почитать, как воюет их славная дивизия. Бойцы и командиры почитали и прониклись. Борю Михайлова Изюмов знал хорошо, он тоже был командиром роты в их полку. Потом его задвинули на тыловой батальон, куда он категорически идти не хотел. А оно вон как обернулось. Человек стал героем на всю страну. Из командиров взводов двое тоже знали Михайлова. Газету читали почти каждый день, хранилась она у Изюмова. Гена откровенно завидовал комбату, но подвиги собирался совершать вдумчиво. По инструкции Хранителя Глеба — укусил и отскочил. Укусил и отскочил. Поэтому оказавшись в немецком тылу, день только изучали карты с командирами взводов и командирами разведывательных отделений. Выбрали место, запустили разведку и организовали базу. Только потом разведка отправилась исследовать подходящие маршруты. Работать решили взводами, один обязательно оставляя на базе. Наметили пути отхода и места, где можно было из засады встретить погоню. Разведчики быстро организовали охрану базы и выставили наблюдателей за несколько километров. Только после этого капитан дал команду работать. Взвода поочерёдно выходили и подстерегали колонны на разных дорогах. Уничтожили уже шесть немецких колонн. Раз встретились со своими диверсантами, дали мужикам продуктов, патронов и немного взрывчатки. Разведка натаскала гору трофеев. Одних немецких пулемётов было штук десять. Но в танк его не поставишь. Прочитав газету, бойцы начали без зазрения совести пользоваться немецкими вещами и вооружением. У каждого сейчас были немецкие пистолеты, по паре автоматов в каждом танке, у многих часы. Пяток немецких биноклей. Хреново, что тот армейский капитан выдал только один комплект карт. Их надо ещё минимум четыре, на каждый взвод и на разведку.

— Ну здравствуй, Геннадий Геннадьевич, — сказал Глеб. Капитан чуть не подавился кашей, закашлявшись. — Ты доедай спокойно, а я твоё хозяйство посмотрю. Потом поговорим.

Гена заработал ложкой с удвоенной скоростью, продумывая как попросить Хранителя об эвакуации раненых и где с ним говорить. Секретность ещё никто не отменял, и предупреждали его не зря.

Глеб облетел всю базу. Ему понравилось. Посты бдят, наблюдатели выставлены за пять километров. Танки замаскированы так, что сверху не видно. Даже то, что сделаны шалаши, органично вписавшиеся в лесное пространство, ему понравилось. Хотя имелись палатки, используемые в шалашах в виде пола. Очень даже разумно, и мягче, и сырость из земли не идёт. Увидел он и машины, одна из которых была загружена разными трофеями. Толково капитан устроился. В одной из палаток обнаружил двух раненых, сразу подпитал их энергией. Было отрыто несколько замаскированных окопов и две щели. Танки расставлены были так, что могли сразу вступить в бой и держать круговую оборону. Маленькая лесная крепость.

Капитан отошёл в сторону, приказав в течение получаса к нему не подходить и не беспокоить. Развернул планшет командирской сумки, якобы рассматривает карту.

— У вас тут всё отлично организовано, товарищ капитан. Честно говоря, не ожидал.

— Проблема у меня товарищ, Хранитель, — сказал Изюмов, решив сразу сказать о главном. — Позавчера был бой, убито двое моих людей из разведчиков и двое ранены. Раны тяжёлые, сами не поправятся, надо как-то вывозить в госпиталь. Тогда, может, выживут. А бойцы отменные, таких терять жалко. Да и сжились тут мы все, за две недели.

— С этой проблемой я вам помогу, не волнуйтесь. Вы мне лучше расскажите, как вы тут воюете, какие надобности есть, кроме обеспечения.

Бойцы с тревогой наблюдали за командиром, который сидел на поваленном дереве и что-то бормотал, жестикулируя руками. Но близко никто не подходил. Капитан излагал, как бездарно сидели под Каменкой-Бугской, ожидая пока по дорогам начнут наступать немцы, и как воевали здесь. Рассказал, как работает у него разведка, как организуются засады и о методах подстраховки на случай преследования крупными силами. Об уничтоженных шести немецких колоннах и взятых трофеях. Сказал, что кроме обеспечения он нуждается в топографических картах, поскольку взвода зачастую воюют отдельно, а без карт, как без рук.

— Деятельностью вашего подразделения я очень доволен. Завтра вам доставят топливо и снаряды. Подойдёт пять машин, возглавляемых мотоциклом. Люди все будут переодеты в немецкую форму. Вашим разведчикам тоже советую заполучить несколько комплектов. Им легче будет в некоторых случаях открыто перемещаться там, где нужно. Особенно если это будет форма фельджандармерии. При наличии мотоцикла значительно расширится район разведки. Хотя эти вопросы целиком зависят от вашего решения. Это просто мои рекомендации. Что потребуется завтра от вас. Вы должны передать прибывшему в колонне лейтенанту Птицыну четыре документа. Бумага у вас, кстати есть?

— Да есть, ещё целая тетрадь.

— Можете пометить, или запомнить, какие это должны быть документы. Список личного состава мотоманевренной группы и техники. Донесение на имя командира дивизии о действиях вашей группы в тылу врага. Донесение подробное, с коротким описанием действий каждого взвода, отделения разведки и охраны и особо отличившихся бойцов и командиров. Следующий документ будет носить название: Организация действий мотоманёвренной группы в тылу врага на основе опыта танковой роты капитана Изюмова тридцать второй дивизии. Здесь расскажет о подготовке вашей группы, её составе, организации баз, маскировке, организации охраны и разведки, о продумывании путей отхода и отсечных позициях, организации снабжения. Постарайтесь написать так, чтобы это было в виде инструкции для других командиров, которые пойдут по вашим стопам. Сейчас ваша группа в Красной Армии первая, но будет много других. Укажите свои мысли, что нужно иметь в таких группах, какие-то необходимые элементы успешных действий. Посоветуйтесь с командирами и разведчиками, может они, что ценное подскажут. К примеру, создание центральной защищённой базы, куда могут вернуться подразделения после рейда, заправиться, отдохнуть и помыться. Наличие в мотоманёвренной группе врача и медицинского обеспечения, наличие нескольких человек, свободно владеющих немецким языком, наличие подвижной зенитной установки, сапёров для установки минно-взрывных заграждений на путях отхода и так далее. Любые ваши мысли об усилении эффективности действий. Четвёртый документ: Представление на награждение всех участников вашей группы. Даже тот же водитель автомашины, который ни разу, возможно, не выстрелил по врагу, должен быть представлен к медали "За боевые заслуги" за рейд по тылам врага в составе мотоманёвренной группы. Погибших разведчиков представьте к ордену "Красной звезды", что им написать в представлении решите сами. Всех командиров взводов и отделений тоже представить к орденам. Особо отличившихся, к орденам "Красного знамени". Если есть особо отличившиеся рядовые бойцы и танкисты, тоже представляйте к орденам. Все в вашей группе должны быть представлены к наградам, в зависимости от вложенного усердия и умения воевать. Все документы с грифом "Секретно". Вы поняли меня Геннадий Геннадьевич?

— Да, я понял вас, товарищ Хранитель, документы я пометил.

— Какие у вас планы, после того, как доставят всё необходимое для дальнейших действий.

— Хочу выйти в шоссе Кобрин — Ивацевичи, и сделать там несколько засад на колонны. Но подробный план пока не отрабатывали, и разведка в том направлении не работала.

— Идея абсолютно правильная, я её поддерживаю. Наши отбросили немцев от Пинска и взяли Иваново. Брал наш мотострелковый полк десятой танковой дивизии, переброшенный из Львовской области. В районе ваших действий действует много наших диверсионных и снайперских групп, имейте это в виду.

— Да, с одной диверсионной группой в восемь человек мы уже имели контакт. Командир — лейтенант Шелихов. Чем могли, помогли. Дали батареи для рации, у них сели, и не было связи. Взрывчатки немного, патронов и продовольствия. Связи нет и у нас, рации не достают.

— Вот этот момент тоже укажите, что необходимы рации с большим радиусом действия. А сейчас зовите сюда вашего начальника разведки, будем думать, где вы встретите колонны и произведёте разгрузку. Только поставьте его в известность, с кем он будет беседовать, чтоб не пугался.

Капитан встал с бревна и отошёл. Через минуту подошёл с сержантом, здоровенным мужиком лет тридцати пяти.

— Сержант Мамонов, товарищ Хранитель, — представился сержант, взяв под козырёк.

— Здравствуйте, товарищ сержант. Я Хранитель Глеб. Завтра к вам выйдет колонна машин с топливом и боеприпасами. Пять немецких грузовиков и мотоцикл. Люди переодеты в немецкую форму. Бойцы из разведки десятого мотострелкового полка. Нам надо вместе с вашим командиром наметить точку встречи и место перегрузки груза. Надеемся на вашу помощь, места вы должны здесь уже знать.

Пять минут мудрили над картой командира, наметив примерный маршрут колонны и место встречи груза. Разгружать решили прямо на территории базы. Чтобы вторично не перетаскивать снаряды и бочки с топливом. Скрытые подъезды к базе были с разных сторон. Изюмов всегда продумывал возможные пути отхода и возможности нанесения удара с неожиданной стороны.

— Пойдёмте, я займусь вашими ранеными, через неделю встанут на ноги, — сказал сержант и направился к шалашу, где лежали бойцы. Он залечивал раны минут десять. У одного пуля попала в бедро и раздробила кость, у второго сквозное ранение в брюшную полость. Капитан и сержант, стоящие у входа увидели возникшие в воздухе светящиеся кисти рук, и к ране первого бойца потекла какая-то субстанция оранжевого цвета. Потом руки переместились ко второму разведчику, раненому в живот. Процедура повторилась.

— Выздоравливайте, ребята! Родине нужны умелые бойцы! Удачи вам капитан и вашим воинам, — правая рука перекрестила Изюмова, и над шалашом вспыхнул светящийся крест. — Встретимся завтра, я буду сопровождать колонну машин. О моём посещении бойцам можете рассказать. До свидания, — попрощался Глеб.

Крест висел в течение минуты.

— Это что, товарищ капитан? — подходили к шалашу бойцы.

— Нас посетил Ангел-Хранитель Глеб, вылечил наших раненых и пожелал нам удачи! — улыбаясь, сказал капитан. На душе у него было светло, ушла тревога, появилось ощущение внутренней силы и уверенность, что всё будет хорошо. Капитан Изюмов, как и вся его группа, были готовы воевать дальше.

К вечеру пришла колонна машин с заказанным топливом снарядами и патронами для танковой роты. Загрузили и немного продовольствия. Глеб вышел на лейтенанта Птицына и приказал перегружать груз в немецкие автомобили. Под завязку, но всё влезло. Прислали чуток больше, чем просили, но снаряды и патроны лишними не бывают. Озадачил лейтенанта получением пяти комплектов топографических карт Белоруссии, для выдачи капитану Изюмову. Выезд наметил завтра с утра в семь часов. Куда ехать, он покажет.

— Если не достанете карты, обратитесь к начальнику управления НКВД старшему лейтенанту госбезопасности Одинцову от моего имени. Он поможет.

По маршруту колонны сержант прошёл дважды. Лишь в одном месте была плохая дорога, где гружёные машины могли застрять. Слишком близко подбиралось болото. "В крайнем случае, нарубим кустов и подстелем под колёса",— подумал сержант. Опасный участок был длиной метров двести.

Немецкий пост он встретил всего один в самом начале маршрута. Четыре человека при пулемёте. Объехать его было сложно. Глеб попробовал воздействовать на немцев, дав несколько команд на немецком. Солдаты подчинились легко.

Вечером прибыл в штаб дивизии. Там уже ждал посыльный от чекистов. Одинцов прислал записку: "Расследование проведено — самодеятельность начальника склада по телефонному звонку из штаба фронта. Официальных письменных указаний нет. Боеприпасы выданы. По указанию Москвы снабжение прибывших частей за счёт средств З.Ф. в полном объеме на всё время ведения боевых действий. Одинцов".

"Молодец, Михаил Иванович. Быстро проблему разрешил" — подумал Глеб.

— Сенин, напишите записку, — сказал сержант капитану — и отдайте посыльному вместе с присланной. Напишите: "Спасибо, Михаил Иванович. Сделали большое дело. С уважением Хр.Ткачёв".

Капитан отдал обе записки сержанту госбезопасности и тот уехал.

"Наверняка сейчас в штабе Западного фронта ищут звонившего. Недаром у контрразведчиков аксиома: Чем выше штаб, тем больше шпионов, предателей и недоумков!" Система в армии такая, снять дурака с должности сложно, а вот отправить его на повышение — запросто. Так и забираются отдельные личности достаточно высоко. Хотя за спиной ни знаний, ни умений. Главное — водку не пей, и в сомнительные истории не попадай.

Колонна машин вышла восьмого июля в девять утра. Глеб специально выбрал такое время, когда у немцев уже началось интенсивное движение. Заехав в лес, дал команду переодеться в немецкую форму. Переоделись. Бойцы выглядели неплохо. Небритых, и в помятой форме не было. Впереди колонны ехал мотоцикл с почти натуральными фельджандармами. Добрались до дороги, на которой стоял немецкий пост. Глеб чуть обогнал колонну и попробовал своё воздействие на солдат. Солдаты команды выполняли чётко. Сержант приказал лейтенанту Птицыну, который сидел за рулём мотоцикла никакой враждебности к посту не проявлять, а ехать, как ехали. Перед прохождением поста приказал немецким солдатам повернуться и смотреть усиленно в лес, а не на дорогу. Пост миновали благополучно. Когда колонна прошла, вернулся, и приказал продолжать нести службу. Повернули на лесную дорогу, по которой предстояло пройти двадцать километров. Именно там был заболоченный участок. Забуксовала только третья машина. Быстро нарубили веток и, подсовывая под колёса, вытолкали грузовик. Поверх вдавленных в размякшую землю, добавили ещё несколько охапок веток и задние машины тоже прошли. За километр до выезда на шоссе, сержант заметил в лесу группу вооружённых людей. Глеб дал команду приостановить колонну. Оставалось пройти ещё два километров по грейдеру и опять свернуть в лес, для выхода через три километра к базе танкистов. Сержант приблизился к одетым в наш камуфляж бойцам. Эти пять человек, несомненно были нашими диверсантами , причем явно из группы прикрытия. Они были развёрнуты в сторону шоссе и ждали. Группа подрывников в этот момент наверняка или минировала дорогу, или ждала подходящую цель, чтобы подорвать фугас. Глеб ринулся к шоссе. Вдалеке показалась немецкая колонна.

— Стой не подрывай! — приказал он лежащему у подрывной машинки бойцу. — Убери руку с рукоятки.

Диверсант повиновался.

— Позови сюда командира! — снова приказал сержант. Подрывник махнул рукой и сзади подполз еще командир.

— Вы командир диверсионной группы? — строго спросил сержант.

— Да я.

— Я Хранитель Ткачев, слышали, наверное, о таком?

— Слышали, товарищ Хранитель. Вы пятой армией командуете, а Хранитель Глеб шестой.

— Командуют армиями командующие. Мы только помогаем. Подрыв на этом участке дороги отменяю. Как ваша фамилия командир?

— Лейтенант Шелихов.

— Это вы имели контакт с нашими танкистами, которые по тылам катаются?

— Мы, товарищ Хранитель.

— Сколько взрывчатки осталось?

— Последние пять килограмм заложили. Хотели цель пожирнее подобрать, легковую машину или бронетранспортёр.

— Вам определили срок возвращения, порядок и место выхода?

— Сказали, передадут по рации, но пока ничего нет.

— Своей власть я вашу группу переподчиняю командиру мотоманёвренной группы капитану Изюмову. Это те танкисты, с которыми вы встречались. Как пройдёт немецкая колонна, перейти дорогу и двигаться в направлении на запад три километра. Если есть карта, покажу на карте. Там база танкистов, вас встретят, накормят и окажут поддержку. Будете работать в качестве разведки и диверсантов, если придётся. Выход через линию фронта к нашим вместе с танковой группой, ориентировочно через две недели. Приказ о переподчинении получите по рации. Всё ли понятно, товарищ лейтенант?

— Есть перейти в подчинение капитану Изюмову. Маршрут следования понятен.

— Да если поторопитесь, то сзади по лесной дороге идёт колонна из пяти немецких грузовиков. Предупредите своих людей, чтоб не вздумали стрелять. Там разведчики переодеты в немецкую форму. Везут танкистам снаряды. Колонна повернёт направо, пройдёт два километра по грейдеру и свернёт налево на лесную дорогу. После поворота в лесу, я колонну остановлю, и буду вас ждать двадцать минут. Успеете, поедете дальше на машинах прямо к танкистам.

— Успеем, куда мы денемся. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

— Тогда выполняйте.

— Есть, товарищ Хранитель.

Шелихов распорядился, и боец тут же побежал вглубь леса. Немецкая колонна скрылась за поворотом, и подрывник шустро ринулся на середину дороги, выкопал установленный заряд, вытащил электрозапал и смотал провода. Глеб поднялся повыше и контролировал операцию снятия заряда, чтобы не наскочили немцы. Убедившись, что заряд сняли, и группа прикрытия двинулась к шоссе, он вернулся к колонне и дал команду Птицыну начать движение. Колонна медленно тронулась. Перед поворотом на шоссе сержант ещё раз поднялся повыше, чтобы не наткнуться на немецкую колонну. Дорога была чистая, и колонна вышла на шоссе. Не торопясь проехали два километра и повернули снова в лес. Заехав так, чтобы задней машины не было видно, встали, ожидая диверсантов. Парни бегали по лесу быстро. Уложились в пятнадцать минут. Лейтенант распределил людей по машинам, где груза было на взгляд поменьше, все быстро устроились наверху, держа оружие наготове, и колонна тронулась. Через десять минут колонну встретили и в сопровождении разведчиков, через пять минут въехали на территорию базы. Люди уже ждали команду на разгрузку. Машины начали быстро разгружать, помогали все, и диверсанты и разведчики Птицына.

— Командир диверсионной группы лейтенант Шелихов, — представился лейтенант капитану. — По приказу Хранителя группа поступает в ваше распоряжение в качестве разведчиков и диверсантов, до выхода обратно за линию фронта.

— Геннадий Геннадьевич, — поздоровавшись, сказал Глеб, — ты дай лейтенанту несколько листов бумаги, пока идёт разгрузка пусть напишет донесение, о действиях своей группы. Состав по фамильно, с именами, отчествами и воинскими званиями. Свои бумаги написал?

— Так точно товарищ Хранитель!

— Тогда дай посмотреть, пусть мне Мамонов полистает, а сам иди, контролируй разгрузку, чтоб бочкой кому ногу не отдавили. Раненые как?

— Пошли на поправку, уже ходят, но слабые.

— Питания им надо улучшить, пусть готовят для них двойную норму, мяса и сало побольше. Через неделю должны восстановиться полностью.

Подошёл сержант Мамонов и начал по команде Глеба перелистывать страницы документов. Подчерк у капитана был хороший. Мысли его по поводу действий мотоманёвренных групп вполне на уровне. Инструкция получилась очень приличная по содержанию. "Далеко пойдёт парень!" — подумал Глеб, — а мы ему в этом поможем".

— Всё, спасибо товарищ сержант, я ознакомился, — сказал командиру разведчиков Глеб. — Можно передавать лейтенанту Птицыну. Это вон тот немец, что у мотоцикла крутится. Только возьмите с него расписку, что он от капитана Изюмова получил четыре секретных документа на шестнадцати листах. Обратите внимание на его форму и бляху, что на груди висит. Это форма фельджандармерии. А бляха эта как пропуск, их никто не останавливает на дорогах и не проверяет. Они сами это делают. Незаменимая для разведчика вещь. Подкатитесь, может у них запас есть, а если нет, то надо просто такой дорожный пост аккуратно выявить и вырезать, чтобы заполучить необходимое, форму с нагрудником и мотоцикл. Тогда можно по дорогам в дневное время кататься, как сделали мы. Я понятно объяснил?

— Я понял Хранитель, постараемся сделать.

— Документы желательно во что-то завернуть, хотя бы в кусок брезента, чтобы под дождь случайно не попали.

— Есть, сказал сержант, — и, откозыряв, на минуту испарился, вернувшись обратно с небольшим портфелем, бумагой и карандашом. Потом направился к Птицыну. О чем они там говорили, история умалчивает, но одну фразу, пролетая мимо, Глеб услышал: "Едем, впереди немецкий пост. Хранитель им что-то скомандовал по-немецки, немцы повернулись задницами к дороге и в лес уставили. Мы проехали, а они ещё стояли".

Для тех, кто не знает, из-за закона всемирного тяготения, разгрузка всегда занимает времени меньше, чем погрузка. Бойцы разгрузили и складировали груз за час.

— Геннадий Геннадьевич, а у вас автомобиль есть, чтобы диверсантов возить?

— За это не волнуйтесь, товарищ Хранитель, у нас две трофейные машины. Если понадобится, будет больше. Вполне хватит, чтобы груз и людей перевезти, даже с учётом пополнения. Танкисты все ведь на танках катаются.

— Документы я ваши просмотрел, мне понравились. Толково написано. Можно внедрять в войска. Шелихов бумаги закончил?

— Пока нет ещё минут двадцать надо.

— Хорошо. Ждём, пока закончит, особых причин торопиться нет. А люди пусть пока пообщаются. Эти разведчики из десятого мотострелкового полка брали Дубай и Иваново, пусть расскажут. А диверсанты двенадцать диверсий на дорогах устроили. Все вы тут собрались лихие парни, так что пусть поделятся опытом друг с другом, глядишь и пригодится в дальнейшем.

Вспомнив, что вчера вечером не выходил на Бориса, сержант вышел на связь.

— Привет Боря! Извини, вчера дел по горло было вечером, не вышел на связь. Как дела на семейном фронте и в батальоне?

— С Наташкой всё в порядке, приехали в свою землянку, и как ты говоришь, живём полноценной половой жизнью. С утра побаливают яйца. Но к часам одиннадцати проходит. Главных новостей в батальоне две. Мужики восстановили немецкий кран. Теперь мы на коне. Можем двигатели и башни снимать. Вторая гигантская новость у нас уже восемь исправных немецких танка, и ещё три на выходе. Будет полноценная рота. Формируем экипажи и обучаем вождению. На одну танкетку, мужики наварили сбоку двадцати миллиметровую пушку, снятую с Т-2, получилось неплохо. Можно использовать и как зенитку. С прицелом только пришлось мудрить, но справились. Все живы, здоровы, тебе от всех привет. Когда будешь возвращаться?

— Скорее всего, завтра, крайний срок послезавтра. Береги себя и людей, в случае опасности или нападения сообщай немедленно.

" Восьмое июля, половину срока отстоял успешно, и с пользой для дела. Двести грамм по такому случаю бы не помешали!"

Г Л А В А 41

Обратно колонна грузовиков вернулась без особых приключений. Глеб поблагодарил разведчиков и водителей 10-го мотострелкового полка за помощь и приказал лейтенанту Птицыну взять машину с охраной и переправить полученные документы в Заречное. Оттуда самолётом доставят в штаб пятой армии. Вышел на полковника Пшеницына и поблагодарил за хорошую подготовку бойцов и водителей. Рейд по тылам завершился успешно.

В восемнадцать часов обе армады взлетели. Направляясь разными маршрутами к своим целям, отстоящими друг от друга на два километра. Леса, где прятались немецкие танки были хвойными и Глеб надеялся, что они вспыхнут как порох. Штурмовая группа на И-153 взлетела на десять минут раньше. Пошли на высоте пятьсот метров. Удар по зенитным островкам оказался для немцев неожиданным. Истребители зашли на все цели практически одновременно. Лишь из одной рощицы продолжали прицельно садить два зенитных автомата, сбив две "Чайки", пока их залпами РС не заткнула вторая пара самолётов. Штурмовики ещё и пробомбили позиции зенитчиков, сбросив подвешенные пятидесяти килограммовые бомбы. Особенно досталось батареям крупнокалиберных пушек, способным достать бомбардировщики.

Удар нанесли сначала ротативными бомбами по местам скопления тылов полков , потом начали заходить эскадрильи бомбардировщиков, бросая на лес сотки. Заключительным аккордом стал сброс зарядов напалма. Леса, где скрывались немецкие танки, дружно запылали. Армады собрались, построились и пошли домой. Вся атака заняла двадцать пять минут. Попытавшаяся напасть дюжина мессеров, стараниями истребителей была отбита, но два бомбардировщика они сбили, прорвавшись к строю. Очереди ударившие в моторы СБ -2, сразу привели к пожарам охватившие русские самолёты. Часть экипажа успела выпрыгнуть, часть сгорела заживо, пока самолёты окутанные клубами огня шли к земле. Немцев дружно атаковали, изведя всех под корень в клубке воющих сцепившихся машин, потеряв восемь своих самолётов. Одного немца, мастера высокого класса, сбившего два наших "Ишачка", просто протаранил третий самолёт, ударив в бок и отрубив хвост, заставив мессершмит беспорядочно кувыркаться в воздухе на пути к земле. У нашего ястребка от удара погнулся винт, скорость упала, по всей машине пошла дикая вибрация, двигатель выл, вся полудеревянная конструкция грозила вот-вот развалиться. Пилот попытался планировать к земле, но истребитель начал заваливаться в пикирование. За триста метров до земли, выровняв машину, лётчик сумел выпрыгнуть. Бой проходил уже над нашей территорией, куда ушла армада, обходя с востока Пинск и практически все спасшиеся пилоты приземлились в тылу наших войск. Размен опять получился в нашу пользу благодаря численности и решительности действий советских летчиков. Отличилась высотная эскадрилья на МИГ-3, державшая высоту. Сбила четыре мессера. Сбили два истребителя, заходивших снизу, и бомбардировщики, удачно сосредоточив огонь нескольких бортстрелков на одном самолёте. Маневрировать бомбардировочная армада не пыталась, из-за недостаточной слётанности полка. Но полковник Белый, дал команду резко снижаться до высоты пятьсот метров, уменьшая немцам возможность атаковать из нижней полусферы. Что самолёты успешно и выполнили.

В штабе дивизии бомбардировку признали успешной. Потери в двенадцать самолётов не шли ни в какое сравнение с двумя уничтоженными танковыми полками.

Глеб вышел на Потапова. Доложил о том, что атака бомбардировщиков на два танковых полка прошла успешно, снаряды и топливо танковой роте капитана Изюмова доставлены, и о том, что маневренная группа, по его распоряжению, усилена диверсионной группой лейтенанта Шелихова.

— Товарищ командующий, я бы попросил вас разобраться с группами снайперов и диверсантов, засланных в немецкий тыл. Похоже, ваш офицер, занимающийся этими группами, уже списал этих людей с баланса. Группа Шелеста, которую я встретил, фактически уже не могла выполнять задачи. Взрывчатка закончилась, продовольствие тоже, патроны на исходе. На рации сели батареи. Сроки и место выхода из тыла не определены, места тайников с запасами не указаны. Какими средствами людям воевать дальше? Что делать? Всё предоставлено на откуп командиру группы. Такая организация работы диверсионных групп недопустима. Ими надо управлять. Они должны быть всем обеспечены, иметь базу, где можно отдохнуть и привести себя в порядок. Должно быть заброшено снаряжение и сделаны тайники, для пополнения вооружения и продовольствия в разных местах в тылах противника. Тем более, сейчас четкой линии фронта нет, и можно грузовиками завозить снаряжение, переодев людей в немецкую форму. Я отправил в штаб армии несколько документов по действиям мотоманёвренной группы капитана Изюмова и по диверсионной группе Шелихова, прошу их размножить, довести до шестой армии и командования фронта. Создание таких манёвренных групп, это серьёзный удар по коммуникациям противника. За ними будущее, если мы желаем быстрее выиграть войну. Всех людей, заброшенных в тыл к немцам, считаю необходимым представить к правительственным наградам. Капитана Изюмова, если уцелеет, к званию Героя Советского Союза. Работу авиации я здесь наладил, хотел бы вернуться в батальон сегодня или завтра с утра.

— Против возвращения я не возражаю, но есть последняя просьба. Мы перебросили два полка крупнокалиберной артиллерии под Ивацевичи. Возглавляет их известный вам генерал Фёдоров Григорий Иванович. Командование армии просит произвести разведку целей в районе Ивацевичей и корректировку артиллерийского огня для уничтожения вражеской артиллерии на этом участке фронта.

— Хорошо, — согласился Глеб. — Генерал Федоров уже развернул полки?

— Один развёрнут, второй поставят на позицию сегодня ночью. Сам генерал уже там руководит.

— Спасибо Михаил Иванович за информацию. Прощаюсь, всего вам доброго.

Сержант представил лицо генерала Федорова и перенёсся под Ивацевичи.

— Здравствуйте товарищ генерал. Это Хранитель Глеб. Меня попросили организовать завтра корректировку вашего огня по разведенным мной целям.

— Здравствуйте Хранитель. Рад с вами снова встретить и взаимодействовать.

— Как добрались сюда?

— По железной дороге четверо суток. Два полка, плюс двойной боекомплект. До Лунинца нас прикрывала наша авиация, а потом двигались только по ночам. Сначала на Барановичи, а затем уже сюда. Хорошо хоть немцы особо не бомбят железные дороги, видно хотят использовать. Но ночные истребители обстреливали трижды. Одно орудие немного повредили и тягач. Орудие восстановили, а у тягача разбит двигатель. Но люди уцелели все. Один полк уже выставили на позицию, второй сейчас ставят, к трем часам ночи будут готовы к стрельбе.

— Григорий Иванович, я хочу начать с простых вещей. У вас карта этого участка фронта есть, с нанесённой обстановкой?

— Пока нет, но есть присланный капитан артиллерист для связи с командиром корпуса.

— Тогда ваши два полка просто бесполезны. У вас нет корректировщика, у вас нет карты с выявленными объектами, по которым можно стрелять хотя бы приблизительно. Вы просто будете пускать снаряды в белый свет. Или бить по площадям, возможно даже мимо противника. Какое расстояние до штаба корпуса?

— Около пятидесяти километров. Он в тылу.

— Где можно взять карту километровку с нанесённой линией фронта?

— Я думаю в полках, или в дивизии.

— Посылайте туда срочно людей вместе с этим капитаном. Мне нужна линия разделения позиций, наших и немецких. Пусть в штабах захватят кальку для копирования, и тушь с ручкой, чтобы нанести ориентиры на кальку. Если смогут, пусть дадут карту с имеющейся обстановкой у противника. Надеюсь чистые, карты у нас есть?

— Чистые есть!

— Об авиационном прикрытии полков вы договорились?

— Здесь не с кем договариваться. Самый большой начальник — командир стрелкового корпуса. Но орудия мы рассредоточили побатарейно и замаскировали. Связь провели со всеми, дублировав её прокладкой двойных линий, в каждом дивизионе есть рация. Я разговаривал с командиром дивизии. Они уже на грани. Бойцы держатся на одной силе воли. Из-за отсутствия транспорта, боекомплект по артиллерии в лучшем случае двадцать снарядов на ствол у всех полковых пушек. У дивизионной артиллерии и того меньше, да и осталась у них всего одна гаубичная батарея. Не хватает патронов и пулемётов. Противотанковой артиллерии осталось половина, имеют десять бронебойных снарядов на ствол. Картина весьма удручающая.

— Они что, бросили всю автомобильную технику при отступлении?

— Нет, то что было — выбили пикировщики. Реквизицию они не проводили, как говорят — не успели. Сейчас на дивизию десять грузовиков, половина для медсанбата. Остальными подвозят продовольствие, патроны и снаряды. Склады в шестидесяти километрах. За день машины успевают сделать один рейс. Дивизия не полноценная, фактически два полка. Переброшена сюда из Гомеля и Речицы по железной дороге до станции Лесная. Третий полк подойти не успел. Получили приказ занять оборону в Ивацевичах. Часть людей перебросили железной дорогой, попав под две бомбардировки эшелонов, часть двинулась пешком. Артиллерийский полк немцы разбомбили, осталась одна батарея. Успели окопаться и занять позиции. На следующий день уже ударили немцы. Командир дивизии генерал-майор Сафонов Дмитрий Потапович. Вполне вменяемый командир, я с ним беседовал. Очень обрадовался, что теперь его хоть артиллерия прикроет. Выпросил для своей батареи половину боекомплекта снарядов. Мы поделились. По его оценке город бойцы не отдадут, оборона очень крепкая, но немцы, если хорошо ударят, обойдут его с любой стороны, предположительно с севера, там местность для танков очень удобная. Поэтому мы оба наших артиллерийских полка разместили по флангам, чтобы хоть как-то прикрыть слабые участки. С севера поставили даже на одну батарею больше.

— Хорошо, Григорий Иванович обстановку я уяснил. Здесь есть где-нибудь поле, чтобы могли сесть транспортные самолёты?

— Да, в километре отсюда был раньше аэродром.

— Покажите на карте, пожалуйста.

Генерал Федоров показал.

— Сенин пометьте на карте аэродром, шесть километров восточнее Иванцевичей — вышел на Заречное сержант. Генерал Лакеев на месте?

— На месте, товарищ Хранитель.

— Товарищ генерал, я сейчас в Ивацевичах Картина неприглядная. Если немцы завтра начнут наступление, то город падёт. Обороняют два полка растянутых на двадцать километров. Снарядов практически нет, из-за отсутствия подвоза, патронов и тех в достатке нет. Артиллерия практически выбита, особенно крупнокалиберная. Прикрытия с воздуха нет. Сюда, в помощь, переброшены два артиллерийских полка из нашей армии. Боюсь, после получаса стрельбы мы их лишимся. Немцы авиацией выбьют все орудия. Поэтому с восьми часов поднять в воздух две эскадрильи истребителей, для прикрытия нашей артиллерии. Менять их каждый час барражирования к востоку от города. Координаты артиллерийских полков, как только они развернутся, я сообщу. Подготовить две эскадрильи штурмовиков с полной загрузкой. Для атаки по позициям немцев западнее Ивацевичей. Вылет тоже в восемь часов совместно с истребителями. После штурмовки, возвращение на базу. Держать наготове истребительный полк, на случай, если над городом завяжутся воздушные бои. Как меня поняли, товарищ Генерал?

— Я всё пометил Хранитель, но...

— С командующим я насчёт приказа сейчас решу.

— Всё сделаем, товарищ Хранитель. В указанный срок самолёты вылетят. Две эскадрильи на штурмовку, две на охрану полков нашей артиллерии.

Глеб вышел на командующего пятой армии, генерала Потапова.

— Товарищ генерал, разрешите обратиться, срочно нужна ваша помощь.

— Слушаю внимательно Хранитель.

— Я сейчас в Иванцевичах. Картина очень плохая. Если немцы завтра надавят, то 143-я дивизия 47-го стрелкового корпуса оставит город, и наши два артиллерийских полка будут рассеяны. Сержант выложил всю добытую информацию, командарм задумался.

— Что предлагаете, Хранитель?

— Завтра с утра посылаю две эскадрильи И-153 на штурмовку немецких позиций для срыва возможного наступления, две истребительных на прикрытие наших артиллеристов. Предлагаю сегодня в ночь перебросить транспортными самолётами сто ручных пулемётов, патроны и снаряды калибра 45миллиметров для противотанковых пушек, и семьдесят шесть миллиметров для полковых орудий. Как минимум звено транспортников. Подходящий аэродром есть в шести километрах восточнее города. Я ещё пошлю туда разведчик, он приземлится и посмотрит. Но сказали, что вполне годный. Необходимо сформировать в районе Пинска и направить двадцать грузовиков в адрес сто сорок третьей дивизии для организации снабжения и подвоза боеприпасов.

— С планом мероприятий я согласен. Звено транспортников будем готовить. О готовности и вылете транспортников доведём генералу Лакееву. Приказ об атаке на Ивацевичи и прикрытие артиллерийских полков шифровкой отправим. Но отправка колонна машин уже за вами, нам до Пинска не дотянуться. Обстановку в штаб нашего фронта доведу, а там уж они доведут до штаба Западного фронта и Москвы. Подумаем, и может, тоже на это направление пошлём свою дивизию, хотя стрелковых частей у нас самих мало.

— Спасибо, Михаил Иванович, пошел заниматься делами, — попрощался Глеб.

Он вышел на командира четырнадцатой САД и довёл генералу Лакееву о решении командующего армии. Попросил выслать опытного разведчика и проверить этот аэродром на предмет ночной посадки транспортных самолётов. Самому сесть, всё осмотреть и взлететь. Предупредил генерала, что разведчику, возможно, придется выступать для транспортников в качестве проводника. Координаты аэродрома есть у Сенина.

Затем Глеб вышел на Пшеницына.

— Владимир Александрович, извините за ночной вызов. Есть срочный и болезненный для вас вопрос. Хочу вас раскулачить.

— Рад пообщаться, Хранитель, но пока ваше вступление про раскулачивание не понял.

— Рассказываю обстановку. Я сейчас в Иванцевичах, здесь держат оборону два полка 143-й дивизии. Снарядов нет, патронов нет, продовольствия тоже. Склад в шестидесяти километрах, имеют пять грузовиков. Расстреливают боеприпасов больше, чем привозят. Я бы хотел попросить у вас трофейные грузовики, что имеются у вас в полку и, если есть, трофейное вооружение — пулемёты, автоматы, патроны, чтобы довооружить бойцов этой дивизии. Имейте в виду, что всё это уйдёт безвозвратно.

— А сколько надо грузовиков?

— Я думаю, штук двадцать вполне решат транспортную проблему дивизии.

— Двадцати нет. Есть шестнадцать штук. Команду я дам, сейчас начнем готовить к рейсу колонну. Один грузовик заберём обратно, чтобы вернуть водителей. Пулемётов трофейных, штук десять на бедность выделим. Винтовок можем дать несколько сотен. Автоматы все на руках, отбирать у своих бойцов не буду. Патронами загрузим грузовик, им на первое время должно хватить. Карабины немецкие грузить?

— Да, конечно. Обязательно пригодятся. У них наверняка половина тыловиков безоружными ходят.

— Колонна выйдет через полтора часа. Здесь километров сто восемьдесят по дорогам будет. Время марша ночью ориентировочно шесть часов, если всё пройдет нормально, и никто не сломается. Выйдем со стороны Яглевичей, пусть встречают. Посажу пяток человек в охрану с пулемётами. В семь тридцать должны быть у Иванцевичей. Быстро посчитал марш опытный командир полка.

— Спасибо вам, Владимир Александрович. Выручили.

— Это вам спасибо, Хранитель. Мои артиллеристы вам славу поют, а разведчики небылицы рассказывают. К нам же вчера представитель НКВД местного приезжал. Сказал: Поезжайте на склад, и получите снарядов сколько надо. Мои ребята поехали, а там снарядов на складе — видимо-невидимо. Два боекомплекта взяли. Теперь в присядку вокруг них ходят, и в ладоши от счастья хлопают и кричат, покажите нам цели! А немцы перед нами — сдулись. Так постреливают изредка и всё. Нам пока приказов тоже не поступало, мы держим свой участок и тоже постреливаем изредка, да снайпера работают. А помочь соседям — святое дело.

Глеб распрощался и вышел из связи.

— А где находится командир 143-й дивизии сейчас?

— Штаб у него на южной окраине города, вот здесь,— показал генерал Федоров на карте.

— Сафонов Дмитрий Потапович, я правильно запомнил?

— Да, всё правильно Хранитель.

— Когда вернутся люди с картами, Посадите их за простую работу. Пусть на карте квадраты километровки обозначат цифрами и наложат кальку. На кальке должна быть указана линия фронта, пронумерованные квадраты и тушью нанесены заметные с воздуха ориентиры, желательно в каждом квадрате. Это примерно то, что делали для меня при разведке границы, но чуточку попроще. На какую дальность достанете до противника?

— Полосой двенадцать километров будет прицельная стрельба.

— Пусть рисуют на десять километров, чтоб мне не путаться. Первый квадрат от линии фронта, потом от одного до десяти. Следующий ряд двадцать один, двадцать два, двадцать три и так далее до тридцати, следующий ряд тридцать один, тридцать два и так далее. Полоска эта должна быть по длине сантиметров двадцать. Так примерно и получится, если дивизия занимает по фронту двадцать километров. Если окажется чуть больше, то не беда. Чтобы трёхзначные номера квадратов не лепить, пройдут девять километров вдоль линии фронта, и могут начинать отсчёт повторно с первого квадрата. Тогда самый большой номер будет сто. А всего наберётся двести километровых квадратов и у каждого будет номер. Данные сразу наносят на карту, а один записывает. Я войду с ним в связь, чтобы вас не отвлекать от руководства. В шесть начну разведку с северного фланга, думаю, к семи часам у вас будут все цели. Офицера из корпуса лучше к этому делу не привлекать, мы его не знаем. Пусть отдыхает под присмотром. Назначьте своего, а одного штабника я у командира дивизии попрошу, чтобы мог на карте значки рисовать. Истребители для прикрытия вылетят в восемь часов, через тридцать минут будут здесь. Огонь можно будет открывать, как только штурмовики начнут обрабатывать позиции. Может, им даже поможем, уничтожив в первую очередь зенитные батареи. Местоположение наших полков потом на карте мне укажите, чтобы сориентировать истребители.

Дом на окраине города Глеб нашёл сразу. Генерал отдыхал, да оно и понятно шёл уже второй час ночи. Отдыхал прямо на топчане, укрывшись шинелью. За столом возился с бумагами какой-то майор, очевидно, начальник штаба. У штабных работы всегда по горло. Это дилетанты думают, что в штабах народ ничего не делает, а только чай пьёт.

-Разбудите командира, товарищ майор, — сказал Глеб. — Срочно необходимо с ним переговорить.

— Вы Хранитель?

— Да, я Хранитель Ткачёв, представитель пятой армии Юго-Западного фронта.

— Рад встрече, Хранитель. Командира я сейчас разбужу.

Он подошёл к генералу и тихонько потрогал его за плечо. Генерал тотчас проснулся, отбросил шинель и сел.

— Что-то случилось, Елихов? — встревожено спросил комдив, вставая с топчана. Спал генерал одетым, не снимая сапог.

— Да, товарищ генерал. Прибыл Хранитель Ткачёв, представитель пятой армии Юго-западного фронта, хочет срочно с вами переговорить.

— Где он, зовите, пусть войдёт, — сказал генерал, видно ещё не совсем отошедший от сна.

— Он здесь, товарищ генерал, приказал мне вас разбудить для срочного разговора.

— Хранитель Ткачёв, товарищ генерал, — представился сержант.

— Генерал Сафонов, Дмитрий Потапович, наконец-то врубился в канву событий комдив. — Командир сто сорок третьей стрелковой дивизии. А это — майор Елихов Василий Степанович, он исполняет обязанности начальника штаба, пока полковник Передехов в медсанбате.

— Я прибыл, — начал Глеб,— чтобы оказать помощь вашей дивизии. От вас потребуются некоторые действия, чтобы эту помощь принять. В адрес вашей дивизии сегодня ночью будет направлено звено транспортных самолётов с пулемётами, патронами, снарядами для полковых и противотанковых пушек. Карту мне, пожалуйста, вашего участка и карандаш.

Начальник штаба, отложив документы, мигом расстелил карту на столе и положил рядом карандаш. Оба наблюдали, как карандаш поднялся в воздух, принял полувертикальное положение, и уткнулся острым концом в какую-то точку на карте.

— Вот здесь аэродром, на который будут садиться транспортники. В шести километрах от линии фронта. Я не знаю выучку пилотов, поэтому посадочную полосу надо будет подсветить линиями костров, и проверить, чтобы на ней не было воронок и ям. Костры зажечь небольшие, предварительно взбрызнув их бензином, чтобы загорелись сразу. Зажечь по моей команде или когда услышат гул самолётов. Поэтому туда надо послать взвод людей и автотранспорт для разгрузки самолётов. Разгрузку произвести как можно быстрее, чтобы самолёты могли под покровом ночи уйти обратно под Ковель. Сможете эти работы организовать?

— Конечно, товарищ Хранитель. Через пять минут взвод отправим, — сказал командир дивизии. — Василий Степанович распорядись, — приказал он Елихову. Тот вышел из комнаты, дал распоряжение посыльному и опять зашёл. Ему было страшно интересно встретиться с Хранителем. Слухи о них ходили по всему Западному фронту. Бойцы люто завидовали, что у соседей Хранители есть, а у них пока нет. Прибыл Хранитель и под Пинском немцам сразу накостыляли.

— Вторая задача, — сказал Глеб. — Из-под Иваново к вам направлена колонна транспортных машин — пятнадцать немецких грузовиков. Машины вышли, будут здесь, а около семи тридцати. Надо их встретить у Яглевичей. Пошлите отделение разведки и готовьте водителей для машин. Там бойцы 10-го мотострелкового полка вам немного трофейного оружия насобирали. Всё это вам передаётся Дмитрий Потапович, для усиления обороноспособности вашей дивизии и улучшения снабжения.

Глеб при слабом освещении не заметил, как у Сафонова поползла слеза. В первый раз генералу помогали просто так, ничего не требуя в замен. Помогали в критической ситуации, когда дивизия вот-вот могла быть окружена. Помогали самым дорогим на войне — боеприпасами и оружием.

— Теперь о ведении боевых действий. Вчера нашей авиацией уничтожено два танковых полка Гудериана недалеко отсюда. Немцы поэтому, могут сегодня-завтра, начать решительное наступление в районе Ивацевичей, понимая, что время играет против них. И им кровь из носа надо прорваться на Барановичи и Минск. Сегодня, в районе восьми часов тридцати минут немецкие позиции будут атакованы нашими штурмовиками из пятой армии. Одновремённо будет наноситься удар артиллерийскими полками, развёрнутыми у вас на флангах.

— Василий Степанович, — обратился к начальнику штаба Глеб, — к вам уже подходили мои люди за топографическими картами вашего участка фронта с нанесённой линией соприкосновения?

— Да, приходили, карты я им выдал, линию нанес, хотя мне непонятно для чего это им надо.

— Они действовали по моему указанию. Сегодня утром я проведу разведку вражеских позиций в районе вашей дивизии на глубину десять километров, чтобы выявить цели для артиллерии. Для этого и потребовалась карта, чтобы заполнить целями и данными. От вас мне нужен толковый командир, знающий штабную работу, чтобы мог на карте нанести выявленные цели.

— Разрешите мне, товарищ генерал, — обратился Елихов к командиру.

— Что ж поезжайте, Василий Степанович. Там вы будете к месту.

— Надо будет прибыть на пункт управления генерала Фёдорова к пяти тридцати утра. Разведку я начну в шесть часов, к семи планирую закончить. Да, на аэродроме, где будут садиться транспортные самолёты, сядет самолёт разведчик из 14-й смешанной авиадивизии. Лётчики получили команду проверить аэродром на возможность посадки самолётов. Предупреждаю, чтобы ваши бойцы его случайно не подстрелили. С ним можно будет обговорить вопросы о подготовке и обозначении посадочной полосы.

Какие ко мне вопросы? — спросил Глеб.

— Спасибо, товарищ Хранитель. Для дивизии вы сделали большое дело, сказал генерал Сафонов. — А помощь вообще бесценна, она спасёт жизни сотням бойцов. Фактически мы получили возможность сражаться дальше. Немец через нас не пройдёт!

— А вот это, самое главное, товарищ генерал. До встречи, и удачи вам и вашим бойцам, — сказал Глеб и перекрестил генерала. Над командным пунктом дивизии вспыхнул большой крест, возвещая всем, что бойцы 143-й дивизии взяты под ангельскую опеку. Десятки бойцов видели его, и по дивизии сразу распространилась весть: Пришёл ХРАНИТЕЛЬ!

— Через полтора часа сержант вышел на Сенина. Тот доложил, что самолёт разведчик вернулся, посадочная полоса в порядке, будет подсвечена встречающими. На транспортники об этом сообщено, подойдут к аэродрому в районе трех — трех пятнадцати. К трем часам Глеб поднялся в небо, ожидая услышать гудение самолётов. Самолёты шли с юга, как он и ожидал. Сержант скомандовал командиру встречающего взвода:

— Поджигайте!

На земле появилось две линии костров, самолёты подправили курс и стали заходить на посадку. Все сели успешно. Костры погасли. Разгрузили машины за тридцать минут и в три сорок транспортники оторвались от земли и пошли на аэродром в Заречное. Там их должны были заправить и в сопровождении истребителей перегнать на аэродром под Ковелем. Все пять автомашин участвовали в доставке вооружения в части дивизии. Новые пулемёты ДП-27 быстро чистили и выдавали взводам. По пятьдесят пулемётов на полк. Все понимали, что утром немцы пойдут в очередную атаку, но теперь есть чем их отбивать. Раздавались патроны. Артиллеристы радовались присланным снарядам, особенно противотанкисты, получившие, наконец, бронебойные. Пушки уже давно были закопаны по самый ствол, приготовлено много запасных позиций, укрытых маскировочными сетями. Дивизия готовилась сражаться насмерть. Хранитель помогает только храбрым, это честь, что дивизию возвели в такую категорию, говорили политруки. Весть о том, что присутствует Хранитель, и он благословил бойцов на бой, довели до всех. Бойцы были готовы зубами держаться за позиции.

Начальник автотранспортного батальона, машины которого уничтожили в разбомбленном эшелоне, приехал в Яглевичи с водителями и небольшой охраной уже в шесть часов утра. Колонну ждали с нетерпением. Теперь дивизия сможет решить вопрос с подвозом боеприпасов и продовольствия. Все шифровки в штаб корпуса оставались без ответа, в корпусе автомобилей не было. Он был готов расцеловать того человека, который волшебным образом решил проблему. Он рассчитывал хоть несколько машин реквизировать в Иванцевичах, но транспорта там уже не было. Машины, нагруженные вещами и людьми, ушли на восток. Грузовики всё время попадались навстречу дивизии, когда она пешим маршем шла к Ивацевичам. Беженцы уходили от вражеского нашествия.

Колонна подошла на полчаса раньше. Вёл её лейтенант Птицын. Пока водители проводили инструктаж по управлению машинами, лейтенант, представившись, доложил капитану, командиру батальона, что имеется в грузовиках. Пулемёты, патроны, винтовки, машина немецких гранат, трофейное продовольствие.

— К немецким пулемётам есть маленькая инструкция, как ими пользоваться, менять стволы и смазывать. Все они замотаны в брезент от пыли, инструкция в верхнем свёртке. Гранатами немецкими пользоваться очень просто. Сзади на ручке отвернуть колпачок, там шарик на верёвочке, за шарик надо резко дёрнуть, срабатывает тёрочный запал и гранату нужно кидать. Взрывается через пять секунд. Взрывчатки внутри чуть меньше, чем в нашей РГД-33. Но взрывается не хуже. Есть два ящика оборонительных рубашек, которые можно надеть сверху. Носить лучше за ремнем, кидать удобно, ручки длинные. Продукты все опробованы, отравиться не бойтесь. Есть несколько ящиков французских деликатесов. Для командира дивизии велено передать ящик коньяка, — достал лейтенант из кабины ящик на десять бутылок. — От полковника Пшеницына, вашему комдиву и командирам полков, — вручил он ящик капитану.

— Хорошо живёте, — сказал, комбат, — даже коньяк есть.

— Ничего, как только первый город от немцев очистите, и у вас всё будет. Трофеев у них много.

— А что разве можно ими пользоваться?

— Не можно, а нужно! Статья была в "Красной звезде" про геройского нашего комбата из тридцать второй дивизии, там всё написано. Что, неужели не читали?

— Мы газет уже не видим, как только нас на Лесной с эшелонов высадили.

— Ладно, коли уж вы соседи, то отрываю от сердца, — сказал Птицын, и, открыв сумку, достал сложенную газету. — Но вы её лучше передайте вашему комиссару или командиру дивизии, они лучше знают, как сведениями из газеты распорядиться и довести до личного состава. Сами прочитайте, конечно.

Птицын, убедившись, что передача машин произошла, дал команду грузиться в тентованный грузовик, который стоял позади колонны. Разведчики с водителями тронулись домой, собираясь быстренько промчаться известным маршрутом и за четыре часа доехать до полка.

К семи тридцати колонна из пятнадцати грузовиков была подогнана к штабу. Грузовик с гранатами скинув несколько, ящиков в городе, поехал сразу по полкам, раздавать полученные подарки. Десяток машин комдив приказал до восьми часов направить на склады в район Барановичей.

Глеб к этому времени разведку произвёл. Карта заполнилась значками и координатами немецких частей. Координаты передали и Сенину. Было выявлено четыре зенитные батареи, из них одна крупнокалиберная, пять артиллерийских, четыре гаубичных, две противотанковых, шесть минометных позиций. Обозначено коло шести десятков пулемётных гнёзд, несколько складов боепитания, четыре места размещения штабов, места скопления тыловой техники, бронетранспортеров. Скопление пехоты на северном фланге обороны. Нанесены две линии окопов. Выявлено несколько пунктов управления и наблюдения. Елихов всё аккуратно перенёс на свою карту и убыл в штаб дивизии, порадовать командира. Глеб опять вышел на Сенина и приказал штурмовикам на зенитные батареи не отвлекаться, их уничтожит артиллерия в первом ударе. Их основная задача проредить пехоту. А стационарные точки в течение часа расстреляет артиллерия. Дал координаты местоположения наших артиллерийских полков. С генералом Фёдоровым определили порядок поражения целей: одновременно зенитные и гаубичные батареи с корректировкой Глеба, потом артиллерийские, потом скопления бронетехники и людей, затем штабы и пункты управления, потом всё остальное потихоньку. Начать решили в восемь пятнадцать, а штурмовики уже добавят от себя. Немцам некогда будет разбираться с артиллерией, пока их обрабатывают бомбами и пулемётами. Пока идёт штурмовка, артиллеристы выбьют половину целей, а потом докончат. К шести часам прибыло еще два представителя артиллерийских полка, и они тоже нанесли себе цели в своих секторах. К восьми часам основные цели обработали и выдали расчётные углы прицеливания. Оба полка были готовы.

Зенитные батареи выбили за три минуты. Если первый снаряд падал рядом, то благодаря корректировке Хранителя, следующий ложился в цель. Потом артиллеристы переключились на немецкие гаубицы. Батареи уничтожили за пять минут, не стесняясь стрелять батарейным залпом. Потом для немецкой пехоты наступил ад. Двадцать четыре штурмовика И-15 бис начали обрабатывать передний край, не жалея бомб, реактивных снарядов и поливая всё пулемётным огнём. Обрабатывали в течение пятнадцати минут, ревя моторами над немецкими окопами. Прошлись и по скоплению немецких подразделений на нашем правом фланге. С батальон пехоты, а то и побольше, выбили наверняка. Артиллеристы под эту кутерьму расстреляли все артиллерийские и противотанковые батареи, сожгли десятка два бронетранспортёров и ударили картечью по скоплениям людей. Затем началась охота за штабами и пунктами управления. Поразили все. Перешли на миномётные батареи, последнюю добили на марше — пыталась сменить позицию. После этого полковые пушки, получившие снаряды, начали уничтожение пулемётных гнёзд. Получалось у них неплохо. Половину пулемётов выбили. Затем сменили позицию.

В девять пятнадцать артиллерия затихла и наступила тишина. В девять тридцать охранные истребители сменились. В небе кружились две новые эскадрильи, прикрывая артиллеристов. Генерал Федоров дал команду части дивизионов перейти на запасные позиции и замаскироваться. Быть готовым к открытию огня по выявленным целям. Десяток немецких истребителей появился к десяти часам, покрутился, и, не выявив артиллерийских позиций, ушёл. Наши истребители в бой не вступали, вполне справедливо полагая, что немцы их отвлекают от объектов. Мессершмиты в атаку тоже не пошли, видя значительное численное превосходство русских самолётов. Отлетав до одиннадцати, самолёты 14-й авиационной дивизии пошли на свой аэродром. Глеб сказал, что достаточно покрутились здесь. Целыми сутками нал войсками кружиться не станешь. Просто не хватит топлива и моторесурса двигателя. Отпугнули, и ладно, свою задачу выполнили.

Сержант доложил результаты авиационного и артиллерийского налёта генералу Потапову. Свою задачу он посчитал выполненной. 143-ю дивизию поддержали, вооружение ей усилили. Немецкую группировку раскатали, выбив всё тяжёлое вооружение и проредив личный состав. Немцам теперь, пока не подтянут части, наступать не с чем. Пару дней за Ивацевичи можно не беспокоиться. Смахнули с доски два танковых пока. Наладили работу авиации, нанеся серьёзные потери в тыловых частях Гудериана и значительно сократив самолётный парк, обслуживающий вторую ударную группу немцев. Своё слово ещё должна сказать группа Изюмова, да и заброшенных диверсантов и снайперов нельзя списывать со счетов. Воевать Гудериану без тылов станет сложно. Если ещё повыбьют танки, то группа покатится назад, или встанет в оборону. И у немцев не будет ещё одной железной руки.

Глеб распрощался с Федоровым, Сафоновым и убыл в Заречное. Наказал генералу Лакееву обязательно поддерживать подготовку и тренировки экипажей, не забывать об охране аэродромов, распрощался со всем штабом и убыл в батальон.

— Боря, я наконец-то дома, — сказал он Михайлову в двенадцать часов девятого июля. — Слава Богу! Если бы я уставал, то мог бы сказать, что устал.

— Глеб, дружище! — заорал Борис. — Мы все тебя уже заждались. Маэстро, сообщи людям, что Хранитель вернулся! У нас сегодня праздник!

Г Л А В А 42

Девятого июля в шестнадцать часов появился Ангел-Хранитель Тимофей. После приветствия, он сказал:

— Говорю сразу, времени у меня мало. Жена и дети здоровы, ждут твоего возвращения. Тело в госпитале нормально, кормят пока обычным образом, жидкой пищей. Само тело в хорошем состоянии. За двадцать дней ты тут отличился. Ангелы просто недоумевают, как тебе удалось переменить ход войны. Архангел ставит тебя в пример и твоей деятельностью доволен. Следующий случай, если ты не забыл, нападения на твоего подопечного Бориса Михайлова будет в Москве. Через несколько дней его туда должны вызвать. Главная новость: Архангел приказал присвоить тебе звание Хранителя Первого Ранга за заслуги перед Русским народом. Ты спас больше восьми миллионов русских жизней. Я горжусь, и рад за тебя, Глеб! Таких как ты, перепрыгнувших сразу через ранг, за всю историю было всего несколько человек. Твоя энергетическая мощность увеличится в десятки раз, тебя не смогут убить простые ангелы, вражеское железо теперь на тебя не сможет воздействовать, ты сможешь при необходимости прикрыть подопечного от пуль и осколков. Ты сам себе сейчас меч, копьё и щит. Можешь не только защищать, но и разить! Но не надо думать, что тебя убить совсем нельзя. Евпатия Коловрата татары закидали из камнемётных машин. Он растратил свою энергию, прикрывая своих воинов, и был убит сам. Стрелами и саблями они ничего сделать не сумели, а вот из катапульт получилось. Веди себя осторожно и всё будет хорошо. А теперь стой спокойно, будет болезненно. На оставленном в госпитале теле появится татуировка в виде атакующего сокола, как на гербе Рюрика.

Ангел достал из одежды небольшой жезл, приставил к груди Глеба и нажал кнопку, Глеба затрясло. Но через десять секунд отпустило.

— Сейчас на тебе знак защиты Архангела. Все ангелы любой принадлежности его видят, он горит оранжевым огнем. Действовал ты эти двадцать дней правильно. Сам, по своей инициативе, не в защиту подопечного, убил лишь двоих, да и то с терзаниями. Учил командиров, вовремя давал им информацию, показывал пути, как можно быстрее выиграть войну. Вылечил более двух тысяч воинов. А вот если бы ты бросился убивать как можно больше немцев, то такое поведение закончилось бы плачевно. Германскому корпусу тебе предъявить нечего, а при защитном знаке Архангела, они вообще не смогут ничего тебе сделать. Я горжусь, что у меня такой подопечный. Если есть вопросы, то давай, задавай.

— Тимофей, а чтобы нам просто не поболтать за жизнь? Ты расскажешь мне подробненько о Кэрол и детях. Я тебе что-нибудь расскажу.

— Извини, Глеб. Но меня тоже повысили. Работы навалили сразу столько, что всё время приходится расписывать до минуты. Хуже чем у президента, тому хоть на сон время выделяют. А мы, как известно, не спим. Не можем никак стабилизировать ситуацию на Украине. Дело идет к войне. Нам, скорее всего, придётся силой выжигать всю фашистскую сволочь, которая там захватила власть. Начали открыто уничтожать русское население и евреев под националистическими лозунгами. Учебники для школ все переписали, русские для украинцев — заклятые враги. Убивают женщин, стариков, детей. Жгут православные храмы, убивают священников. "Градами" и тяжёлой артиллерией стреляю по всем населённым пунктам Донбасса и Луганщины. Европа только рукоплещет, желая создать ещё одну горячую точку на границах с Россией. Хохлы хотели самолёт Путина над Украиной сбить, да по ошибке гражданский борт из Малайзии уничтожили. Триста с лишним человек убили, большая часть из Европы летело. Так до сих пор расследование толком не начинали. Не хотят правительство Украины выставлять в качестве убийц. Пилота истребителя, что сбил Боинг, зачистили, командира авиационного полка тоже. ЦРУ надеется, что никто не докопается о провале их очередной операции.

— А что вы Путину не подскажете, пусть зашлёт несколько разведгрупп, да уничтожит всю верхушку этого фашистского режима. Неужели спецназ повывелся?!

— Побаивается он, такие действия совершать. Всё пытается миром разрешить, чтобы не втягивать страну в очередную войну. Правительство убрать не проблема, кого там потом ставить? Если пидорас на пидорасе. Со стороны люди должны прийти и порядок навести. А это или русские войска, или выдвинувшиеся обстоятельствами люди из низов. Народ пока терпит, особо не выступает, все запуганы. Средства массовой информации отсечены, в эфир идёт только антирусская пропаганда. Рулят американцы, надеясь, количеством убитых и репрессированных русских, заставить нас ввязаться на Украине в кровопролитную войну, одной части русского народа с другой.

Ладно, заболтался я с тобой, давай работай, как работал, через двадцать дней увидимся. До встречи, Хранитель Первого Ранга. Борьку береги!

Глеб задумался. Война, конечно, свой ход поменяла однозначно. Румыния вступила в войну только четвёртого июля. Финны примолкли, и наступать пока только готовились, официально ничего не объявляя. На девятое число немцы взяли Ригу, Вильнюс, дальше не прошли. В Белоруссии бои велись по линии Лида — Новоельня — Ивацевичи — Иваново. Если в той войне, которую Глеб изучал в школе, немцы через неделю взяли Минск, то сейчас до Минска им было как до Москвы пешком. Всё-таки наши войска успели подойти к границе, занять позиции и сдерживали немецкое наступление как могли. Уцелела авиация, и танковые корпуса не метались по приграничным областям, растрачивая напрасно моторесурс. Командиры и войска за две недели войны уже многому научились. Штабы, правда, несколько пробуксовывали, но научатся и они, как правильно организовать боевые действия и снабжение войск. Не всё сразу.

Тридцать вторую дивизию, после уничтожения Сокальского котла, вернули на место. На помощь белорусам решено было перебросить десятую танковую дивизию и восьмую. Туда же отправлялась одна моторизованная. Фактически Юго-западный фронт перебрасывал соседям целый механизированный корпус. Причём в восьмой дивизии, уже участвующей в успешных боях, основными танками были КВ и Т-34, хотя имелись Т-26, Т-28 и БТ-7. Командарма Глеб не спрашивал, но, по его мнению, наши должны были нанести удар на Кобрин, отрезав всю группировку Гудериана от снабжения. И все эти хвалёные части сразу канут в лету. Не могут войска воевать без снарядов, патронов, топлива и продовольствия. А после Кобрина ударить на Брест. Намцы сразу взвоют и всё их наступление в Белоруссии захлебнётся. Начнут отходить или вынужденно встанут в оборону.

Глеб, вспоминая разговор с Тимофеем, размышлял над тем, что ему дало возведение в первый ранг Хранителя. Да, силу он за собой чувствовал. Её стало много. Всё-таки Тимофей странный. Или они, ангелы, все такие? Ничего толком не растолкуют, не расскажут. До половины самому приходиться доходить. Как он там сказал: "Ты сам себе сейчас меч, копьё и щит"? Вроде так как-то. Ну и что это означает? Про щит понятно. Он пояснил — смогу защищать подопечного от вражеского железа. И себя тоже. Ну а меч и копьё? Если исходить из аналогии, то значит, я могу рубить и колоть. Чем рубить, и чем колоть? Что смогу разрубить, что смогу проколоть? Дерево, к примеру, смогу?? А если дерево смогу, то смогу, скажем, разрубить танк?

"Придется пробовать!" — решил Глеб. Он перенёсся в глубь лесного массива, приземлился на маленькую полянку. "Так, пробуем сначала меч!" Сержант представил что в руке у него появляется меч. Меч появился. Только не в руке, а как будто продолжение предплечья. Хороший такой клинок метровой длины, крепкий в основании и сужающийся к концу. Управлять только им было плоховато из-за малой подвижности локтевого и плечевого сустава. Сержант попробовал все-таки представить ручку меча, за которую держится. Появилась и ручка, меч, чуть продвинувшись вперёд, занял более привычное положение перпендикулярно руке. Вот теперь он мог махать им куда хотел, и крутить, как хотел. Весу в нем не было. "Наверное, какое-то силовое поле", — подумал сержант. Давным-давно в спецназе им давали несколько уроков работы с клинковым оружием, вернее работы против бойца с клинковым оружием. В памяти мало что осталось. Глеб ударил по деревцу мечом, ожидая встретить сопротивление. Но меч прошёл сквозь него, срезав как бритвой. Срез блестел как зеркало. Никакого сопротивления материала сержант не почувствовал. Скорее всего, меч не рубил, а нарушал связи между молекулами. Глеб махнул несколько раз влево вправо, отрубая каждый раз по маленькому кусочку, от остатка ствола в пять сантиметров толщиной. Подошёл к сосне, диаметром сантиметров сорок. Махнул мечом чуть наискось. Сосна через мгновенье съехала по стеклянно-гладкому срезу и рухнула на землю. "Я так думаю, что и пушку на танке срежет начисто", — пришёл к выводу сержант. Он потренировался прятать и извлекать меч одним желанием, и остался вновь приобретённым оружием весьма доволен. С копьем получилось хуже. Он мучился полчаса, представляя себе это орудие древних и пытаясь им ударить. Но видно делал что-то не так. Не хотело оно появляться в руке. Вот щит появился сразу, как только он захотел. Перед ним отчетливо высветился прозрачный экран каплевидной формы. Видно от того, что Глеб представлял русский щит. Он одним движением мысли преобразовал его в круглый, затем растянул по фронту, представил куполом. А вот когда он замкнул его в форме цилиндра, окружив себя прозрачной стеной, то почувствовал, как начала уходить энергия. Сержант тут же разорвал это построение, отток энергии прекратился. Видно на мече и на щите структура полей была разная. Передохнул. Попытался выстроить щит так, чтобы можно было прикрыть и Бориса. Отодвинул его от себя. На полметра. Выхватил меч и нанес удар через щит. Клинок вполне прошёл через защиту и нанёс удар, туда, куда направлялся. Ясно было одно: он может не только защищаться, но и атаковать. Здесь надо было экспериментировать и тренироваться. После щита, сообразив, что копье может представлять собой просто энергетический луч, а не образ древнего оружия, попытался нанести удар из ладони энергией в каком-то направлении. Да, выброс энергии получился. Копьё, видно, действовало по принципу меча, нарушая структуру молекул. Прямой жгут энергии вырвался на тридцать метров. Удар, пришедшийся в ближайшее дерево, образовал в нём отверстие три сантиметра в диаметре. Сержант прошёл по направлению удара, на расстоянии тридцати метров было поражено ещё три дерева. Отверстия везде были на взгляд одинаковы. Он попробовал ударить копьём из левой руки, результат был тем же. Попробовал вызвать меч и ударить копьём — великолепно! В заключении окутал себя куполом щита и нанес удар копьем. Энергетический шнур поражал через щит тоже. Потренировался немножко ещё в точности нанесения энергетических ударов и на этом закончил. Архангел не поскупился и наделил его действительно ангельским оружием. Пора было возвращаться в батальон. Три часа он потратил на себя, отойдя от исполнения обязанностей.

Батальон отремонтировал все танки, кроме одного, ждали двигатель на тридцать четверку. Борька цвёл, как маков цвет, у него теперь была своя танковая рота из ОДИННАДЦАТИ трофейных танков.

— Боря, — сказал ему Глеб, — положа руку на сердце, тебе эта рота абсолютно не нужна. Командование тоже это понимает. Если не хочешь с ней расстаться в приказном порядке, сделай ход конём — организуй на её базе для танкистов курсы механиков водителей по вождению и обслуживанию трофейной техники. Вот тогда твоя рота станет всем нужной и никому не придёт в голову её отбирать. Вторая мысль: организуй подготовку истребителей танков для пехоты. Тебя тогда на руках носить будут. Можешь сразу внедрить две эти идеи, можешь по одной. Но тогда эти танки действительно станут твои, и никому в голову не придёт их изымать для пополнения частей.

— Глеб, а что ты имеешь в виду, говоря об истребителях танков?

— Вопрос очень простой. Есть подготовленный боец, и есть танк, который надо уничтожить. Сначала учишь бойца просто запрыгивать на танк, потом запрыгивать на танк на ходу. Человек бегает со скоростью десять километров в час. Поэтому всегда может взобраться на танк, идущий с такой скоростью. А дальше ещё проще, обучаешь куда кинуть или сунуть гранату, чтобы вывести танк из строя. Помнишь, наш токарь Миронов делал гранаты диаметром в тридцать миллиметров, так это для того, чтобы в пушку танка свободно входили калибром в тридцать семь миллиметров. Посмотри, пушки у немцев короткие, за габариты танка не выходят, залез боец на танк, и гранату ему в ствол засунул. Вот и нет половины экипажа и пушки. Положил гранату в горловину бензобака, вот танк и горит и так далее. Если боец на танке, то танку хана. Главное научить правильно подбираться, запрыгивать и удерживаться при движении, и не подставиться под огонь сзади идущего танка и пехоты. А для этого должна быть отработана система маскировки, подготовки укрытий и так далее. А ты чего отделение инструкторов по рукопашному бою в полк не отправил? Они уже вполне нормально могут обучать бойцов, научить и показать. Хотя дня три потренируй их ещё на истребление танков, потом отправишь. Тогда эти ребята на вес золота будут. Да тебе из той же дивизии, хоть взвод, хоть роту сразу пришлют, заикнись только. Это для пехоты сейчас наиглавнейшая вещь, уметь противостоять немецким танкам. Вот и танки твои будут целы и бойцы при деле. Так что можешь обоими идеями воспользоваться сразу, или одной, по выбору.

— Вторая идея мне больше нравится. Израсходованный моторесурс в разы будет меньше.

-Вот и займись этим. Первый урок сам покажешь, потом подберёшь кого-нибудь, чтобы занятия проводил. Напиши методичку. Маскировка осуществляется путем маскировочной накидки или отрытым заранее замаскированным убежищем на расстоянии 50-ти — 100 метров от окопов. Вооружение: гранаты, два пистолета (револьвера), бутылки с зажигательной жидкостью. Для вскрытия люков и лючков применяется то-то. Для вывода из строя оптики и прицелов то-то, хранится в противогазной сумке. На руки одеваются при необходимости перчатки. В зимнее время специальная утеплённая одежда и обувь. Валенки не применяются, в них танк не догонишь. Ну вот что-то в этом роде, как вступление. Потом сам порядок атаки, откуда и как залезать на танк. На что нужно опираться при запрыгивании. На что нельзя. Как атаковать танк, не залезая на него. Например: Куда метнуть бутылку с зажигательной жидкостью. Подрыв дополнительных топливных канистр гранатой. Но для этого лучше использовать снайпера с бронебойно-зажигательной пулей. Как, и какие люки и лючки можно вскрыть, будучи на танке. Где надо разбить бутылку, чтобы занялся бензобак. Как подорвать двигатель. Как подорвать орудие. Как вывести из строя оптику. Как сделать танк слепым. Ну и так далее. Тренировки сначала на стоящем танке. Затем в движении со скоростью: пять километров, семь километров, десять километров. Возможно, надо предусмотреть страховочный ремень с крючком, чтоб не сбросило с брони. Вот и будет славная методичка. Все модели танков у тебя есть. Да, обязательно напиши, что для крепких бойцов вполне подходит кувалда, которая крепится на спине.

— Шутишь всё?

— Почему шучу! Дело говорю. Запрыгивает боец на Т-2. Двумя ударами кувалды согнул пушку, а может и одним. Ещё двумя пулемёты. Если ещё оптику замажет или разобьет той же кувалдой, танк встал, и не стреляет. Что и требовалось. Тоже самое и на других танках. Если боец в себе сомневается, что сумеет повредить ствол семидесяти пяти миллиметрового орудия, пусть просто сунет кувалду ручкой в пушку. Она там проторчит до первого выстрела. Наверняка орудие разорвёт. Можно даже попробовать результат на подбитом танке. Ну потеряем кувалду от выстрела, но и у немцев танка не будет. Вполне работоспособная методика. Можем даже заказать кувалды с острием, как у колуна. Те однозначно будут на орудии надрубы оставлять. По ним ствол и разорвет при выстреле. На стволы вязкая сталь идет, твёрдость у неё маленькая. А вмятины, при хорошем ударе, наверняка хорошие получатся, деформирующие канал ствола. Можно и ручку у кувалды специальную сделать, чтоб газы отводила и снаряд заклинивала, если, к примеру, бронебойным стреляет. Но это уже лишние трудности. Не выстрелить танку нормально с кувалдой в пушке, это мнение диверсанта. А как на самом деле будет, можем попробовать. Битых танков немецких у нас много. А бойцам подспорье. Если нет гранат, можно и кувалдой немецкий танк отрихтовать. А вообще атака должна быть быстрой, десять секунд максимум, и ты уже на земле и ползёшь к своему укрытию, или окопам. Чем быстрее, тем лучше. Вот завтра сам попробуй, потом бойцам Рогова покажи, и начнешь тренировать должным образом. Пехота тебе спасибо скажет. Особо изощряться не надо, всё должно быть просто, как грабли. Заскочил,

атаковал и соскочил. Люки обязательно попробовать, может, где-то открыт, тогда просто из пистолета экипаж расстрелять можно. В общем, здесь надо подумать, толково всё описать и отрепетировать. Потом можно командованию показать. Чтобы дальше в войска шло. А не останавливалось только на тех людях, которых здесь будешь тренировать. А вообще, если посчитать, то бойцы смогут достать двигающийся танк на скорости до двадцати километров, а хорошие бегуны и больше. Им ведь надо совсем немного пробежать, а не стометровку бегать. Тут ведь главное не в лоб атаковать, а сбоку или даже с тыла. Сбоку и сзади немецкие танки пулемётов не имеют. Если и есть с тыла пулемёт, то на единичных не серийных машинах. Сбоку проще и гранату засунуть и бутылку разбить. Так что думай, Боря, думай. Одиннадцать танков на кону. И не забывай, что пехоту немецкую надо обязательно отсечь, а то подстрелят нашего бойца, если будет медленно двигаться. Или нападать, когда танк уже рядом и укрываться за башней спереди. Сделать его незрячим можно и спереди, и оружие повредить. Но боец должен твёрдо знать, какую оптику и панорамы замазывать, что можно сделать с пулемётом и пушкой. Ведь если вывести прибора прицеливания и триплекс механика водителя, то и стрелять не смогут и ездить тоже, пока экипаж не выберется наружу и всё не протрёт. А здесь их уже ждут, таких красивых, и свинцом потчуют.

Обязательно бойцов в танк запустить, чтобы они знали — из танка ничего не видно. Показать все просматриваемые участки и мёртвые зоны. Чтобы все это назубок знали. За три — четыре дня, я думаю, можно подготовить. Максимум — неделя. Выдать, что-нибудь на память, типа нашей гранаты. Маскировочные накидки пусть сами делают. Вот и будет у тебя школа истребителей танков.

Под это дело пополнение обязательно попроси. Людей у нас маловато. Полсотни человек хотя бы.

— Я уже говорил на эту тему с начальником штаба. Обещал прислать хорошее пополнение из специалистов. Пока же нам вчера прислали начальника особого отдела, лейтенанта госбезопасности Лазарева Павла Ивановича. Вчера представлял батальону. Поговорили с ним. Хороший мужик, тридцать два года, закончил автомобильный вуз в Москве. Потом призвали в органы. В технике разбирается. С утра облазил все танки, тягачи и автомобильный парк. Переговорил с кучей народа. Рогов провёл по постам. Доброжелателен. Сказал, что основной задачей ему поставили контрразведывательную деятельность в окрестностях батальона. Коллектив ему понравился, сказал, что очень слаженное подразделение, что весьма удивительно при отсутствии политработника. Бойцы ему к вечеру отдельную землянку выкопали, сегодня обустраивается. Очень понравились наши посиделки по баян Маэстро.

— Контрразведка — это хорошо. Пусть работает, — сказал Глеб.

Борис угрозу своему трофейному детищу осознал и пошёл к своему танку. Примерился, заскочил — соскочил, заскочил — соскочил. Потом заставил Михайловича завести, вывел танк вдоль опушки на поляну и начал тренироваться на ходу. Получалось нормально. Попробовал замазать грязью Михайловичу смотровую панораму, танк сразу встал. Александр Иванович долго ругался, протирая чистой тряпочкой немецкую оптику. Дело пошло. Потренировался замазать (условно) всю оптику спереди и с боков. Ушло пять секунд. Но из строя сразу выводилась пушка и все пулемёты и тот, который был спарен с орудием и тот, что был у стрелка, поскольку радист целился через специальный оптический прицел. Стрелять можно было, но в никуда. Двигаться тоже. Затратив ещё три секунды, замазал все наблюдательные приборы в командирской башенке. "Баллончик бы ему с краской, — прикинул Глеб, — в миг бы всю оптику запылил!" На вскрытие ломиком правого люка на крышке моторного отделения, куда выходили горловины бензобака и радиатора, ушло тоже три секунды. Ещё две секунды чтобы бросить туда гранату и захлопнуть люк. С таким же успехом туда можно было сунуть и бутылку с зажигательной жидкостью, но тут могло и не срастись, если бак окажется наполовину выработанным и полным бензиновых паров. Бензин мог взорваться сразу. Гранату можно было положить и на горловину радиатора, с повреждённым радиатором охлаждения, двигатель поработает не долго, потом заклинит. Можно было и выстрелить туда несколько раз, вода наверняка вытечет, если пуля пробьёт стенку бака. "Надо будет один неисправный танк разобрать, да посмотреть конкретно", — подумал Борис. — И триплексы на приборах наблюдения надо будет попытаться из пистолета ТТ прострелить, вдруг получится?"

Комбат поинтересовался у старшины, есть ли в батальоне войлок. Рулон десятимиллиметрового войлока был. После этого он посадил Галину Ивановну и жену за пошив съемных наколенников и налокотников.

Поговорив с особистом, решили на территории батальона учёбу не затевать. Борис выгнал три немецких танка со своих штатных мест, объехали лес по шоссе и на северной опушке лесного массива подобрали подходящее место для подготовки будущих истребителей танков. Комбат направил на машинах с инструментом человек тридцать ремонтников и приказал отрыть котлованы на три землянки и к вечеру, перекрыв в один накат, их закончить. Землянки предназначались для укрытия от непогоды охраны, танкистов, а впоследствии части обучающегося состава. Рогов привёз всё отделение "рукопашников" и своих человек десять, чтоб посмотрели.

Свою первую речь перед построенными людьми, Михайлов начал словами:

— Товарищи бойцы, вам скоро предстоит вернуться в свою часть, чтобы стать инструкторами в подготовке бойцов. Хранитель Глеб настоял, чтобы вас, как пехотинцев, обучили также методам борьбы с немецкими танками. В течение трёх дней будете обучаться, как истребители танков, чтобы могли рассказать и показать бойцам, как уничтожить немецкий танк. Ничего сложного здесь нет. В экипировку истребителя танков входит то, что одето на мне. То есть: два пистолета (ТТ и наган), две противогазные сумки, одна из них с инструментом, вторая с обыкновенной грязью, две — три гранаты, бутылка с зажигательной жидкостью. Держать её следует завёрнутой в тряпку в сумке с землёй, чтобы случайно не разбить. Жидкость в бутылке может быть любая, но не КС, то есть не самовоспламеняющаяся. Бутылки с КС переворачивать и встряхивать запрещено, они нам не подходят, точнее подходят, но для атаки из укрытия. На колени и локти у меня сделана войлочная защита, чтобы не удариться этими частями тела о броню. На голове танкошлём или каска. На руки могут быть одеты перчатки. Обязательна маскировочная накидка. Вот собственно и вся экипировка. Для чего два пистолета: чтобы если вы случайно один выроните, смогли стрелять из другого. Гранат тоже должно быть минимум две, у меня их в данном случае три. Одна из них нашего производства, для немецких танков у которых пушка калибра тридцать семь миллиметров или пятьдесят миллиметров. В сумке с инструментом у меня лежит монтировка, отвертка. Они могут крепиться и в специально сшитой разгрузке. Гранаты одна лимонка, одна немецкая. Можно использовать и РГД-33, но это только для танков, у которых семидесяти пяти миллиметровая пушка. Атака на танк осуществляется из-под маскировочной накидки, или из заранее отрытого замаскированного убежища. Сегодня я вам покажу несколько элементов, а потом будем отрабатывать, запрыгивание на стоящий танк, запрыгивание на идущий танк, ослепление танка. Никакого оружия, готового к применению у танков с бортов нет. Сзади, говорят, бывает пулемёт, как у нашего танка КВ-2, но мне такие ещё не попадались. Поэтому запрыгивать на танк лучше всего сбоку. Вот посмотрите на эту линейку немецких танков, что стоят перед вами. Пулемёты у них те, которые в корпусе, смещены в левую сторону, если смотреть спереди. То есть по правому борту. Второй пулемёт совмещён с пушкой и наводится туда, куда смотри орудие. Поэтому самое безопасное место для запрыгивания — левый борт танка. Сзади немцы часто цепляют всякие бревна, там запрыгивать может оказаться менее удобно.

— А теперь показываю!

Боря махнул рукой, и Михайлович выкатился из танкового строя, развернулся и встал в заранее оговорённом месте.

— Сейчас я замаскируюсь. Атаковать буду из положения лёжа. Моя задача добежать и заскочить на танк. Вторая моя атака будет на движущийся танк. Третья на танк, движущийся с увеличенной скоростью с проведением ослепления танка. То есть я условно выведу всю танковую оптику из строя, замазав приборы наблюдения грязью. Сами прицелы и щели наблюдения я мазать не буду, буду мазать рядом, чтоб потом не мыть. Обращайте внимание, на что я опираюсь, от чего отталкиваюсь.

Комбат замаскировался в маленькой ложбинке в двадцати метрах от танка, слившись под накидкой с землёй.

Глеб с удовольствием наблюдал, как молодое тело комбата, отбросив одним движением накидку, ринулось к танку и, опёршись на руки, одним движением взметнулось вверх, распластавшись вдоль башни.

— Давайте, Рогов, командуйте по одному маскироваться и на танк. Все смотрят, я делаю замечания. Каждому сделать двадцать раз. Но сначала всем подвязать наколенники налокотники и построиться, — подал он лейтенанту пачку пошитой экипировки. — Привезет старшина резинку, сделаем на резинках, а пока шнурки туго не затягивайте, чтобы не стесняло движения. Здесь высота всего по пояс, ногами оттолкнулся и вперёд. Если чувствуешь, что падаешь, то на люке есть ручка, можно за неё ухватиться. Маскируемся тщательно, через сетку наблюдаем за танком.

Тренировки начались. На стоящий танк научились запрыгивать все. Сильнее отбрасывать накидку! — кричал комбат, — Чтобы не запутаться! Толчок сильнее, направление толчка: вверх и вперёд! Быстрее бежать, быстрее! Беречь голову! Броня крепче каски!

Через полчаса бойцы элемент освоили. Все довольно лихо запрыгивали на танк.

— Танк движется со скоростью пешехода пять километров в час! — обозначил Борис следующий элемент. Целиться, когда бежишь на передний обрез башни. Хвататься можно за фару и за ручку.

Михайлович стал ездить туда-сюда, подставляя то левый, то правый борт. Здесь у народа получалось похуже, всё-таки лязгающие под ногами траки, заставляли сердце сжиматься. Только первых три раза повторили из-под маскировочных накидок, чтобы бойцы поучились наблюдать за движущимся танком. Затем Боря разбил бойцов и командиров на две группы, и на танк Михайловича начали нападать с двух сторон, чтобы ускорить процесс обучения. После этого объявил перекур.

Отдых был нужен. Бойцы набегали уже много. Ремонтники в зону учёбы не совались, но за занятиями с интересом наблюдали, не забывая махать лопатами.

— Танки на поле боя идут в темпе пехоты. А пехота или идет или бежит. Идёт со скоростью пять километров в час, бежит со скоростью десять. Вот на эти две скорости и будем тренироваться. Первую задачу уже освоили. Вторая в принципе та же самая, что и первая. Особенность одна — толкаться надо вперёд сильно. Пока летите, танк немножко успевает сдвинуться вперёд. Но не намного.

— Показываю, — сказал комбат, махнув рукой Михайловичу. Танк пошёл гораздо быстрее. Борис, укрывшись накидкой, вскочил и пробежав тридцать метров белкой взметнулся на танк. Со стороны всё смотрелось быстро и изящно. Начали тренироваться. Получалось не у всех, уж слишком грозно мелькали гусеницы и люди зажимались, не все, но пяток человек никак не могли преодолеть свой страх. Они добегали до танка и отталкивались от него в противоположную сторону. Боря отделил их, поставил надзирающим сержанта Семёнова, который вполне успешно справлялся с новым упражнением и приказал тренироваться на малом ходу на немецкой четвёрке, которая была не задействована. Здесь надгусенечная полка была пошире, и заскочить на танк было проще.

— Обрати внимание, — подсказал Глеб, — что в группу, которая не смогла выполнить третье упражнение, попали все низкорослые бойцы. У них просто не хватает физических данных, чтобы высоко прыгнуть. Танк для них получается выше пояса, сантиметров на десять, вот и тормозят.

— А что делать?

— Когда будешь набирать группу, скажешь начальнику штаба, чтобы в обучение давали людей не ниже метр семьдесят пять, чтобы потом не мучиться. А с этими, если не смогут запрыгнуть на быстро идущий танк, нужно дать всю программу, но на малой скорости. Им главное методику обучения уловить и порядок действий. В полках можно людей натренировать и на наших танках. Не обязательно на трофейных. Просто чтобы знали, куда гранату закладывать, как танк ослепить и прочее. Можно ведь и не грязью стёкла мазать, а на туже башенку накинуть полосу материала на резинке, она и будет держаться, а у командира танка обзор пропадёт. Это будет быстрее. И мехводу можно шторку на магнитах сообразить. Для прицелов тоже сделать заглушки с магнитами, налепил и всё. Тогда, думаю можно за секунд шесть-семь управиться. Или общее полотнище на всё сразу вывесить, а башенку отдельно. Тут подумать надо.

— А это ты дельно придумал, Глеб!

— Да вспомнил один старый фильм, там солдат, забравшись на танк, танкистам все приборы шинелью закрыл. По крайней мере, можно попробовать. Ты старшину за резинкой в город отправил?

— Отправил, приказал закупить метров сто не меньше, если найдёт. А знаешь, что я подумал, можно ведь и без магнитов, за башенку зацепить это тряпочное кольцо, а к нему кусок материала, чтобы спереди свисал, вообще одним приемом можно все дырки закрыть. Даже амбразуры для стрельбы изнутри.

— Идея толковая, только материл надо погрубее, а брезент нельзя, тяжеловат будет, что-то типа мешковины. Да за пушку ещё шнурками привязать, чтобы не сдвинулось. Метра полтора — два потребуется. Полная задница немцам тогда будет. Стрелять наобум смогут, а двигаться нет. Вылезать из танка придётся. А начнут двигаться назад, придётся уничтожить. Молодец, Борис, очень удачное предложение и без особых затрат. Кольцо пошить и выкройку тряпки сделать, желательно чтобы на все типы танков подошла.

— У Т-2 башенки нет. Надо будет что-то другое придумать, за что полотнище зацепить.

— Это придумаешь, время у нас есть. Танки у тебя тоже всякие для образца имеются. Народ, смотрю, уже отдохнул и перекурил, давай проводи занятие дальше, но, думаю, на этот основной элемент надо больше времени давать, чтобы бойцы на немецкий танк мухой взлетал, не думая особо. Если взвод учеников будет, два дня надо, не меньше. Но это уже тренировать не ты будешь.

Последнюю часть занятия комбат начал с объяснения:

— Перед вами немецкий танк Т-3 модели "Г" выпущен в феврале этого года. В нем у немцев пять человек экипажа. Для наблюдения имеется двенадцать визирных щелей закрытых бронестеклом, перископический прибор у механика водителя, прицел у наводчика пушки, прицел у пулемётчика. Потом, после занятия залезете в танк и всё посмотрите сами изнутри, только ни за какие рычажки не дёргать и не переключать. Для того чтобы ослепить танк полностью, надо замазать грязью, все приборы наблюдения и прицеливания. Разберёмся по порядку. Вот здесь сидит механик водитель, он управляет танком, наблюдая вперед. Наблюдает через щель, которая закрывается бронированной крышкой. Если щель закрыта, то он смотрит через перископический смотровой прибор, это вот эти две дырочки над щелью, их замазывать в первую очередь. Сбоку слева у него есть ещё смотровая щель. Если вы замажете грязью, краской, мазутом ему вот эти окошки, — показал комбат прутиком, — то танк сразу встанет. Все члены экипажа имеют между собой связь. Чтобы командир танка не руководил механиком водителем, куда тому ехать, надо замазать щели вот в этой башенке, где сидит командир. На этой башенке щелей пять, но бывает и по восемь. Чтобы вывести из строя пушку, надо, всего на всего, замазать вот это отверстие пушечного прицела. Тоже очень важная точка. Стрелять немцы смогут, но никуда не попадут. Дальше двигаемся к пулемётчику, и тоже замазываем ему щели и отверстие диоптрического прицела. Всё танк уже не может прицельно стрелять и ехать. Остались ещё щели у наводчика и заряжающего, они смотрят в бок, замазываем их тоже. Бывает смотровая щель около маски пушки, вот здесь примерно. Тоже мажем грязью. Танк ослеплён полностью. И не может совершать боевых действий. Немцы вынуждены или пережидать или вылезать, чтобы протереть стёкла. Вы их ждёте и стреляете, как только появятся. Ждать лучше всего спереди, лежа на броне. Животом вы прикрываете два технологических люка, откуда могут вылезти механик водитель и радист. Держите под наблюдением башенку, откуда может появиться командир и одну боковую сторону башни, откуда может появиться наводчик. Лежите и слушаете, может открыться люк с другой стороны башни, или аварийный между катками. Можно ожидать и на корточках, но тогда надо обязательно одной рукой держаться за что-нибудь, если танк дёрнется, то очень просто свалиться. Можете вообще спрыгнуть и залечь на земле. Лучше всего впереди танка, метров на десять, тогда будете контролировать все люки. Что могут предпринять немцы в таком случае? У них есть специальные порты, которые предназначены для стрельбы наружу из пистолета и автомата. Вот эти места, закрытые крышками, — показал Борис прутиком, — открываются изнутри специальными рычажками. Напротив этих портов никогда не стойте, но можете сами туда выстрелить из нагана или ТТ, если они откроются, наверняка кого-то из экипажа убьёте. Не забывайте, что башня крутится и порты перемещаются в нужную экипажу сторону. Если танкисты начали крутить башню, смотрите, чтобы вас не зацепило и не скинуло стволом пушки. Немцы могут сами начать вылезать из люков, они сбоку и сверху башни. Где сидит член экипажа, там и люк. Есть еще аварийный люк, между катков, с правой стороны по ходу танка. Он может быть опасен, поскольку сверху танка не просматривается. Вылезти оттуда можно, только если танк стоит. Люки для экипажа состоят из двух створок. Сразу видно, если он начнёт открываться. Надо немедленно двигаться к этому люку и стрелять. Ещё немцы могут выпустить красную ракету, сигнализируя, что на них напали. На крыше башни есть специальное отверстие для стрельбы из ракетницы. Имейте в виду, что хоть у немцев много всяких смотровых щелей, но из них ничего толком не видно. Вокруг танка мёртвая зона, которая не просматривается. Единственный нормальный обзор у механика водителя. А так, если в щель наблюдать, то это как в дырку в заборе смотреть, вдали видно, а вблизи — нет! Толщина брони и бронестекла в пять сантиметров не даёт возможности рассмотреть, что там делается у танка. Не просматривается примерно метров пятнадцать— двадцать. Ну, залезете внутрь, сами посмотрите. Поэтому боец может вплотную приблизиться, пригнувшись, и его никто не заметит. Из командирской башенки видно хуже всего. Чем выше на танке щель, тем больше не просматриваемая зона. А сейчас, я покажу, как ослепляют танк обычной грязью. Мазать стёкла я не буду, поскольку Александру Ивановичу потом отмывать придется. Буду мазать рядом. Вот в противогазной сумке у меня обычная влажная земля.

Комбат махнул рукой Михайловичу, спрятался под накидку и танк на скорости десять километров в час помчался по продавленной колее, приближаясь к строю. Михайлов вскочил и ринулся к танку. Время пошло. Зафиксировав лежачее положение на гусеничной полке, он тут же подобрался и метнулся по танку вперёд, одновременно сунув левую руку в сумку. Зачерпнув там грязи, он щедро помазал обе щели механика водителя, артиллерийский прицел. Танк встал. Замазал обзор пулемётчику, а затем командирскую башенку. Лёжа животом на башне, набил землёй боковые щели наводчика и заряжающего.

— Имейте в виду, — спрыгнув на землю, подошёл в строю комбат, — что вывести из строя приборы наблюдения механика водителя, пулемётчика, командира, прицел пушки и пулемёта, можно и спереди башни, находясь под защитой брони от выстрелов пехоты и двигающего сзади танка. Замазывая щели наводчика и заряжающего сбоку башни, вы рискуете, что наступающие сзади немцы, могут вас заметить и подстрелить. Всё ли понятно, товарищи бойцы?

— Всё ясно, товарищ капитан!

— На этом сегодня закончим. Этот элемент будем отрабатывать завтра. Можно залезть в танки и всё посмотреть, ничего не ломая. Танкистам можно задать вопросы, посидеть в креслах экипажа и понаблюдать вокруг через приборы наблюдения. Разойдись!

Г Л А В А 43

Двенадцатого июля из штаба дивизии прислали курьера, обозначив, что четырнадцатого числа прибудет в районе шестнадцати часов член Военного совета шестой армии дивизионный комиссар Попов Николай Константинович, для награждения бойцов и командиров за бои в Львове. Награждённых в этот раз было много. Всех кого комбат тогда представил рапортом, наградили. Пулемётчика рядового Костомарова посмертно орденом "Красной звезды". Орденами наградили старшего лейтенанта Лукьяненко, лейтенантов Попова, Рогова, командиров танков сержантов Веселова и Касьяненко. Человек тридцать медалями, в том числе обоих старшин, всех танкистов, бойцов Рогова, ремонтников, пулемётчиков, миномётчиков и конечно двух батальонных снайперов. Вы видели когда-нибудь глаза улыбающихся якутов? Правильно, глаз не видно — это две щелочки. У Кутагина и Рытгина даже походка поменялась, ходить они стали важно и степенно — они теперь уважаемые люди. Медаль имеют, на которой для непонятливых написано: "За отвагу". Комбату вручили второй орден "Красного знамени".

После работ в Зубкове, за качественный ремонт и эвакуацию танков в боевой обстановке комбат представил группу ремонтников к медалям "За боевые заслуги".Рытгина и Семёнова к медалям "За отвагу" за взятие в плен немецкого диверсанта. Рытгин со своей винтовкой, на следующий день, как Глеб улетел помогать в Белоруссию, тоже отличился. Под Романовкой, где наши взялись ремонтировать два танка, обнаружил пытавшихся подобраться диверсантов из разведгруппы. Те попытались взять пленного из ремонтников. Якут двух вооружённых немцев застрелил, третьего подранил, и чекистская охрана его скрутила. Пленный казался командиром третьей разведгруппы, засланной для выявления личности комбата Михайлова. Батальон НКВД при прочёсывании лесного массива под Романовкой, уничтожил до взвода немцев и человек тридцать солдат взял в плен. Но чекисты вздохнули с облегчением, когда ремонтники утащили все танки в дивизию и перебрались к себе домой. Ответственность за чужие жизни, хочешь ты этого или нет, всегда напрягает, заставляет сжаться и держаться наготове.

Командир тридцать второго мотострелкового полка подполковник Лысенко отдарился за пулемёты, прислав трофеи: немецкую ремонтную машину танковой роты и гидравлический подъёмник на колёсном ходу с маленькой стрелой. Батальон теперь был богат на специальную технику. Жалко не было специалистов, чтобы встать за станки. Из двух немецких троек с повреждёнными башнями сделали два тягача. Ещё два передали в дивизию. Пригодятся артиллерию таскать или лёгкие БТ. Дивизия имела ещё значительный танковый резерв — два батальона легких танков Т-26. Которые командир дивизии поостерёгся бросать в бой при рассечении котла, опасаясь больших потерь. И оказался прав. Девятнадцатая танковая дивизия соседей, вооружённая лёгкими танками, понесла огромные потери, почти под шестьдесят процентов, натыкаясь на мощную немецкую оборону. Хотя артиллеристы и авиация практически выбили заранее всю противотанковую артиллерию. Такими танками надо по тылам у немцев ходить, а не брать укреплённые населённые пункты. Но своё дело танкисты сделали — рассекли котёл и уничтожили значительные силы немцев, скопившиеся на востоке образовавшегося мешка. Честь и слава павшим советским воинам!

После награждения комбат принял зачёты у присланных на обучение инструкторов по рукопашному бою и истребителей танков. Каждому батальон подарил экипировку, пистолеты и добрые пожелания. Люди для батальона сделали много полезного, и теперь ремонтники старались их отблагодарить. Токарь Миронов вручил всем гранаты "Михайлова". Подарков натащили много. Ещё больше сказали тёплых добрых слов. Выделили машину и двух пулемётчиков, чтобы доставить бойцов в свой полк. Они теперь представляли значительную ценность. За две недели в батальоне они научились очень многому. Узнали и самую "страшную тайну батальона", что комбат приходится родственником Самому Хранителю Глебу. Но об этом никому "звонить" они не станут, и не потому, что их предупредил Рогов и особист, а потому, что нечего в тайны семьи, которая их приняла, посвящать посторонних. Каждому выдали справку с печатью и подписью комбата, что такой-то, прошёл ускоренные курсы по подготовке в качестве инструктора рукопашного боя и истребителя танков.

Пятнадцатого числа Глеб вышел сначала на командира дивизии, а потом на командующего армией, с предложением, посмотреть выучку подготовленных истребителей танков и ознакомиться с инструкцией, написанной комбатом Михайловым. Пригласить несколько командиров стрелковых и мотострелковых полков, чтобы они посмотрели. Если командование сочтёт результаты достойными, то организовать на базе батальона подготовку таких специалистов в количестве взвода в течение недели. Ещё один взвод нужно будет выделить для охраны этой новой школы. В истребители танков надо будет отбирать смелых и отважных людей в хорошей физической форме.

— Хранитель Глеб, если я правильно понял, то вы предлагаете уничтожение танка одним подготовленным бойцом? — заинтересованно спросил Музыченко.

— Абсолютно верно, товарищ командующий. Если есть возможность, можете пригласить кинохронику, получится хороший учебный фильм, если правильно снимут. Только здесь надо определиться, фильм будем снимать для служебного пользования или для всеобщего показа. Цель — подготовить наших бойцов к противоборству, захвату и уничтожению вражеских танков. Уничтожить, конечно, проще. Если сделать спецсредства, то и захватить не сложно. Есть такое вещество хлорпикрин, если раздавить ампулу, то немцы сами вылезут в соплях и слезах. Химики должны знать.

— Когда будете готовы к показу?— пометил название жидкости генерал-лейтенант.

— Да хоть завтра.

— Нет, не успеем. Давайте на послезавтра. На пятнадцать часов. Я сам приеду, — сказал Музыченко. — Мне тоже интересно всё это вживую посмотреть. Ну и человек сорок, я думаю, будет, включая кинохронику.

— Хорошо, договорились. На пятнадцать часов семнадцатого числа. Это у северной оконечности лесного массива, где расположен батальон. Учёбу вынесли на окраину леса, чтобы не демаскировать батальон танковыми следами. Там будет стоять регулировщик. И ещё у меня просьба к вашему химику. Пусть в батальон привезут десятка полтора ручных дымовых шашек или гранат, для имитации поджога танков. Нам без разницы, советского производства или немецкого. Если есть, то с чёрным или оранжевым дымом. Небольшие, ручные, с тёрочным или другим запалом. У немцев их полно всяких.

— Хорошо, я пометил, завтра подвезут.

На этом с командармом распрощались.

К показу действий истребителей танков большому начальству готовились основательно. Глеб даже заставил для ТТ сделать холостые патроны, выковыряв пули, вставив пыж и обжав. Попробовали — автоматика пистолета работала. Приказал всё равно в людей не стрелять. Показать решили экипировку, маскировку, подготовленное убежище. Уничтожение трёх танков и захват одного, откуда попробовал выбраться экипаж. Сценарий был жёстко расписан, все бойцы и танкисты оттренированы. Всё объяснять поставили лейтенанта Рогова, чтобы не светить комбата.

Генерал-лейтенант Музыченко прибыл за пять минут до назначенного времени. Офицеры прибывали заранее, в течение часа. Хорошо, что Глеб подсказал оборудовать стоянку под маскировочными сетями в лесу для автомобилей. Машин и автобусов было много, ещё и охрана. Сделали шесть лавок по десять метров, куда рассадили прибывших. Командир тридцать второй дивизии отрапортовал, все расселись, и занятие началось. Суетились лишь два военных кинорепортёра.

К командующему подошёл лейтенант и представился:

— Командир взвода лейтенант Рогов. Буду давать пояснения по ходу показного занятия. Разрешите начинать, товарищ генерал— лейтенант?

Все с интересом уставились на лейтенанта с орденом "Красной Звезды" на гимнастёрке.

— Начинайте! — распорядился командующий.

— Для противодействия танкам противника предлагается создавать подразделения специально подготовленных бойцов в каждом пехотном батальоне, полку и при штабе дивизии, — начал Рогов. — Подразделение носит название истребителей танков. Бойцы должны быть храбрые, хорошие бегуны, физически хорошо развиты, ростом не ниже метр семьдесят пять.

Рогов махнул рукой и подбежал боец.

— Экипировка бойца состоит из: маскировочной накидки, специальной разгрузки, обеспечивающей удобство действий, свободное переползание, перемещение на поле боя и на вражеском танке. Всё это сшито бойцом самостоятельно. Показал он накидку и одетый поверх формы жилет с карманами. На голове или обычная каска или танковый шлем. На локтях и коленях имеются войлочные щитки, для защиты от ударов о броню, когда боец работает на танке. Они съёмные на резинках. Могут быть перчатки, в зимнее время перчатки обязательны. Для зимних условий надо изготавливать облегченную утеплённую форму в валенках за танком не побегаешь. На бойце закреплено две противогазных сумки, — покрутил он красноармейца, чтобы всем было видно. Они чуть выше пояса, по бокам, чтобы удобно было бегать и использовать. В одной специальная накидка для ослепления танка, в другой обыкновенная грязь.

— Вооружение бойца состоит из револьвера и пистолета, четырёх гранат, которые находятся в карманах разгрузки. Покажи, — скомандовал лейтенант бойцу, тот мгновенно извлёк две разных гранаты.— Гранаты могут быть разные, в том числе РГД-33, немецкие колотушки, и гранаты "Михайлова". Это вот такая самодельная граната, — показал он трубку, начинённую взрывчаткой. — Она предназначена для подрыва танковых пушек малого калибра. Все остальные гранаты вполне помещаются в стволы танков калибра семьдесят пять миллиметров. Для подрыва стволов удобней всего немецкие колотушки из-за длинной ручки. По стволу долетает прямо до казённика или снаряда. Имеется ещё два кармана нашитых на спине. В них находятся две бутылки с зажигательной жидкостью. Использование жидкости КС запрещено, чтобы не сжечь бойца при попадании пули или осколка. Только смесь N1 или N3. Карманы пришиты так, чтобы бутылку было легко выхватить из-за плеча. Разгрузка застёгнута на три крючка, легко снимается и одевается. — Расстегнитесь,— скомандовал лейтенант бойцу, то расстегнул крючки и развёл полы. На груди у бойца висела медаль "За отвагу". Это заметили все командиры. Видно взвод Рогова уже поучаствовал в боях. По знаку лейтенанта боец застегнулся. — Вопросы какие-то по экипировке истребителей есть?

— Есть! Подполковник Сизов. А почему вы не использовали для вооружения бойца автомат?

— Он тяжелее. С ним труднее заскакивать и работать на танке. Двух пистолетов, чтобы перебить пять человек экипажа, вполне хватает. Хотя автомат и может находиться в скрытом убежище для самообороны бойца от наступающей немецкой пехоты, если его убежище вынесено далеко от линии обороны роты. А вот кувалда у бойца за спиной может быть. Для того чтобы согнуть пушку и пулемёты на легком танке Т-1 или Т-2 надо три-четыре удара кувалдой. Без всяких гранат можно вывести основное оружие танка из строя. С гнутым стволом не постреляешь.

— Товарищ лейтенант! Вы это серьёзно про кувалду?

— Вполне. Для истребителя танков любое оружие годно, которое поможет решить задачу. Любое! Хоть слона из зоопарка дрессируйте, если он будет танки немецкие переворачивать. Про слона я, конечно, преувеличиваю, но вот собак, обвешенных взрывчаткой вполне можно научить бросаться под гусеницы вражеских танков.

— Это как же, интересно?

— Да просто кормите их под вращающейся и лязгающей гусеницей каждый день. Через месяц, думаю, научатся. Выработается условный рефлекс. Будут бежать к еде. Поэтому говорю, ещё раз, у истребителя танков оружие может быть любое. Здесь, главное, чтобы смелость была и навыки. В разработанной методичке описано много приёмов и указаны доступные места немецкого танка, на которые можно воздействовать. Мы же вам демонстрируем самые простые, чтобы их мог выполнить любой обученный боец. Если вопросов больше нет, то прошу встать и подойти к дороге. С той стороны в пятнадцати метрах от вас лежит замаскированный боец и сделано замаскированное убежище.

Музыченко встал первым, за ним все остальные. Расположились вдоль дороги.

— Маскировочная накидка сделана специальная, с пришитой сверху зелёной сеткой. Под сетку набиваются пучки травы, листья, веточки, чтобы получился такой же фон, как на местности. Боец лежит в естественном или искусственном углублении, головой в сторону противника, и наблюдает за перемещением танков. Место им подобрано заранее, и подготовка накидки тоже сделана заранее. Хотя с такой накидкой можно выползать перед танками перед самой атакой. Посмотрите внимательно, он лежит перед самым строем, но его практически не видно. Из танка тем более. Если кто-то бойца заметил, то может поднять руку.

В строю поднялось две руки.

— Сейчас я дам команду и появится боец, готовый атаковать танк.

— Атака! — скомандовал Рогов, и как чёртик из-под земли выскочил красноармеец, отбросил в сторону накидку, и, развернувшись на девяносто градусов, промчался метров тридцать.

Потом бегом подбежал к лейтенанту и доложил:

— Товарищ лейтенант, красноармеец Кирсанов условную атаку произвёл!

— Занять место согласно плана показного занятия! — отдал распоряжение Рогов, и боец быстренько испарился. У бойца тоже на груди висела медаль "За отвагу".

— Мы посмотрели атаку истребителя из положения лёжа, из-под маскировочной накидки. Лёжка сделана просто. Боец подстелил плащ палатку, чтобы избавиться от сырости в заранее подготовленную или выбранную лунку. Лежать ему, в ожидании атаки танков, возможно, придётся долго. Сейчас смотрим атаку из убежища истребителя танков.

— Атака! — прокричал второй раз Рогов, и в десяти метрах от первого выскочил боец, отбросив сплетённый из веток и покрытый дёрном щит. Он тоже пробежал тридцать метров, вернулся и доложил о выполнении приема.

— Подойдёмте к убежищу, посмотрим, что там есть. В убежище боец может находиться длительное время. Атакует он из положения сидя, просто вставая и отбрасывая крышку люка. На самом деле этот кусок только вход. Убежище больше. Есть место лечь, есть ведро, для отправления естественных надобностей, может отрываться ямка, глубиной сантиметров сорок в дальнем конце этого убежища. Наблюдение ведётся самостоятельно. В крышке есть отверстия, через которые можно смотреть в разные стороны. Фактически, это перекрытый, замаскированный окоп. При рытье, земля уносилась на плащ палатке в сторону. У бойца здесь осталась шинель, плащ палатка, автомат, фляга, сидор. Он может сюда вернуться, если позволяет обстановка боя. Если подразделение имеет избыток пулемётов, то здесь, или по соседству, можно разместить пулемётчика. С задачей прикрыть истребителя, поскольку за танком может прятаться несколько человек наступающих немцев, или ударить во фланг наступающей вражеской цепи. Один вынесенный пулемёт вполне способен прикрыть несколько истребителей и изрядно проредить немецкие цепи.

— Если вопросов нет, тот прошу вернуться на лавочки, перейдём к основной теме нашего занятия: Практические действия истребителей танков.

Рогов подождал, пока командиры займут места, спросил разрешения у командующего и начал:

— Основным условием успешного действия истребителей танков в обороне, является отсечной огонь обороняющегося подразделения. Бесполезно выпускать истребителя на танк, если его убьют идущие в атаку пехотинцы. Пехоту противника надо отсечь от танков на расстоянии двести — триста метров от позиции. Чем раньше она заляжет, тем лучше. Отделение истребителей способно перекрыть по фронту пятьсот метров. Расстояние между истребителями должно быть не более пятидесяти метров. Десять танков они вам сожгут. Оптимально выдвигать истребителей на пятьдесят метров вперёд, чтобы они успели уничтожить танк и вернуться в окопы подразделения. Самая главная здесь опасность, чтобы истребителя не подстрелили свои же бойцы. Поскольку половина пехоты стреляет вперёд не целясь. Поэтому на участке работы истребителей в обороне должны быть обстрелянные люди, которые смогут выбивать немцев, а не своих, несущихся вдоль фронта роты. Командиры должны умело управлять огнем своего подразделения. Роту надо предварительно потренировать на взаимодействие с истребителями. Будет очень обидно, если лучших бойцов выбьют свои же недотёпы. Истребителю надо четыре — пять секунд, чтобы добежать до танка.

— Первым пунктом нашего показа значится: уничтожение вражеского танка Т-3 движущегося со скоростью пехоты пять километров в час. Сначала танк ослепляется грязью, в ствол ему забрасывается граната Михайлова, затем вскрывается люк с бензобаком и туда бросается бутылка с зажигательной жидкостью. Реально бросаются дымовые заряды. Можете засечь время всей атаки от начала покидания бойцом лежки до спрыгивания с танка.

Лейтенант поднял правую руку вверх, подавая сигнал "Внимание", потом резко опустил параллельно земле и повернулся в направлении движения. Из рощицы выдвинулся танк, и направился в сторону наблюдающих за ним командиров. Всё происходило не далее тридцати метров, и было видно всем. Откуда появился боец, половина не заметила, но пару командиров успело щёлкнуть секундомерами. Он резко сблизился с танком, и в одно мгновенье взлетел на него. Другого слова подобрать было нельзя. Тут же переместился в переднюю часть, спрятавшись за башню и щедро зачерпнув грязи, плюхнул её на щель механика водителя и отверстия его перископа. Рогов быстро комментировал действия бойца, явно не успевая за ним. Танк встал, боец тоже поднялся, успев залепить прицел пулемёта, пушки и все смотровые щели на передней части. Затем залепил щели командирской башенки, боковые щели наводчика и заряжающего.

— Танк ослеплён полностью! — прокомментировал Рогов. — Уничтожение пушки.

Истребитель выдернул из разгрузки оранжевый заряд, сорвал кольцо и бросил в ствол орудия. Не дожидаясь, пока заряд сработает, бросился на корму танка. Лег, достал монтировку и, ковырнув, отбросил люк в сторону, открыв заправочную горловину бензобака. Демонстративно вынул из-за плеча бутылку и разбил её о танк. Народ ахнул зря, бутылка была пустая, но боец, сорвав кольцо бросил на броню, подальше от бензина дымовую шашку и скатился с танка, резко отползая в сторону. К этому времени уже прозвучал хлопок и из ствола орудия полез оранжевый сигнальный немецкий дым. Через три секунды сработала и дымовая граната, окутав немецкий танк дымом.

— Восемнадцать секунд! — сказал владелец секундомера. Командиры зааплодировали.

— Танк ослеплён за одиннадцать секунд, от момента атаки, — пояснил Рогов. — Танк явно уничтожался. Граната в ствол приводит к выводу орудия, и поражению наводчика и заряжающего. Если в стволе будет осколочный или фугасный снаряд, то после детонации мало кто из экипажа уцелеет, по крайней мере, все будут контужены. Воспламенение бутылки с зажигательной смесью на горловине бензобака, ведёт к взрыву бензина и сгоранию танка. Танк больше восстановлению не подлежит.

Люк над местом механика водителя поднялся. Из него невозмутимо вылез Михайлович, протер тряпочкой грязь с отверстий перископа, захлопнул люк, и танк медленно поехал вперёд, потом развернулся и помчался назад в рощу, выбрасывая остатки дыма с кормы и из пушки.

Командарм подозвал кинооператоров.

— Всё засняли?

— Да и с разных точек. Получится нормально.

— Вторым номером идёт танк Т-4, орудие семьдесят пять миллиметров,— объявил Рогов. — Ослепление специальной накидкой, подрыв орудия немецкой гранатой, подрыв бензобака гранатой Ф-1. Скорость танка десять километров в час — скорость бегущей в атаку пехоты.

Из леса выехал немецкий танк Т-4. Шёл он гораздо быстрее предыдущего. Боец выскочил из замаскированного убежища и быстро побежал на сближение. Одним движением взметнулся на танк, ухватившись за ручку на крыше башни, ловко переместился вперёд, и стоя, между пушкой и пулемётом, выдернул из противогазной сумки кусок материала. За секунду он набросил кольцо накидки на командирскую башенку и бросил её двумя руками вниз, расправляя материал. Накидка накрыла башню как плащом, закрыв все имеющиеся смотровые щели и прицелы. Танк встал. Истребитель, чуть покачнувшись, выдернул из-за пояса немецкую гранату, чуть задержался, имитируя откручивание колпачка и выдёргивание шнура тёрочного запала и загнал гранату в ствол пушки, ловко дослав её ударом по рукоятке. Пригнувшись, он промчался вдоль танка назад, присел, достал из разгрузки гранату Ф-1, ковырнул монтировкой люк, приоткрыв его. Проимитировал срывание чеки гранаты, он бросил её под люк, и люк захлопнул. Скатившись с танка боец упал на землю и быстро отполз.

После щелчка секундомера голос возвестил: — Четырнадцать секунд!

Командиры захлопали в ладоши и бурно начали высказывать своё одобрение.

— Ослепление танка с помощью накидки, заставившее танк остановиться, произошло через девять секунд после начала атаки, — прокомментировал Рогов. — Обращаю ваше внимание, что накидка пошита таким образом, что кольцом на резинке плотно обхватывает башенку, закрывая все щели командира. Есть специальный растягивающийся ремешок с крючком, которым боец закрепил накидку за пушку, там где сделан разрез. Накидка закрыла все наблюдательные щели, прицелы и пулемёты. Стрелять можно, но только наугад. Танк уничтожен двумя обычными гранатами. Граната на горловине бензобака вызовет взрыв бензина.

Пока своё мастерство показывал второй боец, танк командира быстро приводили в порядок. Грязью мазали по-настоящему. Но вся оптика была заклеена намоченными черными бумажками. Поэтому ремонтники, счистив грязь щётками, просто их отлепляли, аккуратно потом протирая белой, хлопчатобумажной тряпочкой бронестёкла.

— Атака танка, движущегося со скоростью пятнадцать километров в час, — объявил Рогов. — Танк Т-3.

Всё шло как обычно. Боец вскочил и бросился наперерез танку. Ловко вскарабкался и набросил накидку. Танк встал. Тут же в башенке раскрылся люк и показался немец, одетый в чёрную танковую форму. Боец тут же выстрелил дважды из пистолета, немец осел. Вскочив на башню, истребитель толкнул немца вниз, и сунув руку, выстрелил несколько раз через люк внутрь.

— Убит командир танка, пытавшийся разобраться в обстановке. Через люк застрелены заряжающий и наводчик, — прокомментировал Рогов. Возможен захват неповреждённого танка, — сказал лейтенант, наблюдая вместе с командирами, как боец достал дымовую шашку. Прежде чем бросить её в люк, он прокричал что-то в танк по-немецки, затем дёрнул за пусковой шнур и бросил внутрь танка.

— Боец прокричал по-немецки: — Сдавайтесь! Выходить с поднятыми руками! — перевёл Рогов.

Пока он говорил эту фразу, истребитель уже спрыгнул с танка и занял место в десяти метрах впереди. Из танка валил дым. "Убитый" командир внутри башни держал ниже люка ведро, в котором горела шашка. Дым в основном сразу выходил наружу. Наблюдателям же казалось, что весь экипаж вот-вот задохнётся. Распахнулись люки впереди и оттуда медленно вылезли два чумазых немца с поднятыми руками. Они стояли по пояс в своих люках, а вскочившие командиры восторженно кричали.

Глеб, присматривающий за всем этим делом сверху, понял, что показ удался.

Боец, выдержав секунд двадцать, махнул "немцам" пистолетом и те полезли назад по местам. Сам он ловко вскочил на танк, отдёрнул накидку, давая механику водителю возможность наблюдать и спрятав оружие, держась левой рукой за пушку, правой отдал честь, поднеся руку к козырьку каски. Танк поехал, унося героя от рукоплескавших командиров и стоявшей на опушке охраны и кричавшей "Ура!". Сзади за танком слался дым.

— Последний элемент показа, — сказал Рогов, дождавшись, пока буря эмоций стихнет. — Уничтожение танка, движущегося со скоростью, двадцать пять километров в час, двумя истребителями с земли. Задача первого истребителя: ослепить механика водителя, затормозить танк. Задача второго атаковать. Атаки проводятся бутылками с зажигательной смесью и краской. Бутылка с краской служит для вывода из строя приборов наблюдения. Можно использовать олифу с добавлением сажи. Что и сделано.

Танк мчался на высокой скорости. Все напряжённо ожидали, непроизвольно вытягивая шеи, когда появятся бойцы. Они появились раньше, чем с ними поравнялся танк. Всё дальнейшее происходило очень быстро. Боец с левого борта бежал что есть силы, метра за четыре до танка он подпрыгнул и в прыжке метнул бутылку в щель наблюдения механика водителя. Бутылка разбилась на броне. Приземлившись на землю, боец успел метнуть и вторую, забросив её на моторное отделение танка. Второй боец тоже в прыжке метнул бутылку сразу в корму, а затем по уходящему танку ещё одну. Обе попали куда надо, танк через три десятка метров встал. Сзади танка потянуло дымом от дымовой шашки. В одной из бутылок, через отрезанное дно была вставлена дымовая шашка. Она и дымила, обозначая поражение грозной машины от человека.

Рогов пригласил всех желающих осмотреть танк. Командиры двинулись к машине. Боец попал удачно. Черная субстанция от бутылки залила всё стекло механика водителя, попала и в отверстия перископа. Танк остановился не зря. В любом случае, если даже механиком водителем станет по переговорному устройству управлять командир танка, с большой скоростью он уже не понесётся. Две бутылки разбились на сетке вентилятора, одна в районе бензобака. Рогов прокомментировал броски как удачные. Крыльчатка вентилятора разбросает жидкость по всему отсеку, гореть будет во многих местах. Через неплотности люка жидкость, возможно, доберётся и до бензобака. Вероятность, что танк загорится — девяноста процентов. Но без зрячего механика водителя, танк теперь лёгкая добыча. Как только толпа командиров отошла, два танкиста вылезли из машины и начали смывать олифу каким-то растворителем.

Все расселись опять на лавочках и лейтенант Рогов доложил командующему, что показные занятия закончены.

— Какие будут мнения товарищи командиры? Эти бойцы, что нам тут показали чудеса храбрости и великолепную выучку, обучались неделю. Есть ли желающие отправить сюда на подготовку своих бойцов, стоит ли нам создавать здесь краткосрочные курсы истребителей танков? — спросил Музыченко.

— В обязательном порядке. Я могу завтра пристать хоть роту! — сказал один из командиров стрелковых дивизий. — И мы тоже! — заволновались остальные.

— Согласно устава, — обрезал командующий желающих заполучить халяву, — каждый командир обязан сам обучать своих подчинённых. Если вы думаете, что здесь будут обучать всех ваших бойцов, которые вам необходимы в войсках, то глубоко ошибаетесь. Здесь будут обучать инструкторов, которые научат ваших бойцов, как бороться с вражескими танками. Если вы хотите, чтобы у вас их было много, организуйте учёбу в своих соединениях и частях. И подумайте над созданием экипировки для ваших истребителей танков. Всё что нам показали, сделано здесь, своими руками. Никакого промышленного производства пока таких изделий нет, но изготовить их несложно. В каждую дивизию распечатаем и вышлем методичку, в дивизиях должны распечатать и выдать в полки, те в батальоны. Подразделения создать, готовить теоретически, проводить занятия по физической подготовке, готовить амуницию. С появлением обученных инструкторов, начать практическую подготовку. Где нет немецких танков, использовать свои. Соответствующий приказ я подпишу сегодня. По линии штабов вышлем разнарядку на привлечение людей. Взвод охраны выделить от тридцать второй дивизии. Завтра чтобы он здесь был, Михаил Иванович, — обратился к Потапову командующий. — Из отборных людей. Все готовят списки бойцов добровольцев, желающих пройти обучение на истребителя танков, спортсменов, рост не менее метр семьдесят пять. Возможно, получится прогнать за месяц шестнадцать отделений. Я прикину с начальником штаба.

— Где сейчас ваш командир? — обратился Музыченко к Рогову.

— В роще, — товарищ командующий, приводит технику в готовность после показных занятий.

— Показные занятия объявляю законченными. Надеюсь, мы все увидели много нового и полезного для дела. Прошу проследовать в свои части, поделиться увиденным и принять меры для внедрения в войсках. Разойдись.

После того, как подбежал начальник охраны, Музыченко ему сказал:

— Машину давай сюда, поедем вон в ту рощу.

— Боря, сейчас к тебе командующий армией приедет, — предупредил, Глеб. — Людей построй, да доложи.

— Спасибо Глеб. Становись! — закричал Михайлов и два десятка человек быстро построились. В строю стояли танкисты, истребители танков и ремонтники, привлечённые к занятиям.

Подошла машина. Выбравшийся из неё Музыченко пошёл к строю.

— Равняйсь! Смирно! Ранение налево! — скомандовал комбат и строевым шагом двинулся навстречу. — Товарищ командующий, личный состав ремонтно-восстановительного батальона, участвующий в показных занятиях, построен! Командир батальона капитан Михайлов!

Здравствуйте товарищи красноармейцы! — поздоровался Музыченко. Бойцы вздохнули полной грудью, набрав воздух, и по чуть заметному опусканию кончика ладони комбата, приложенной к виску, дружно гаркнули: — Здравия желаем товарищ генерал-лейтенант!

Получилось громко и слаженно. Хорошо получилось.

— Вы показали себя очень смелыми и хорошо обученными бойцами, — сказал генерал. — Подготовка истребителей вражеских танков, когда гитлеровцы продолжают наступать на ряде участков фронта, как никогда важна сейчас. Вы сделали большое государственное дело, показав командирам нашей армии, как надо готовить бойцов к боям. От лица службы, за отличное проведение показных занятий объявляю личному составу батальона, принимавших в них участие Благодарность!

— Служим Трудовому народу! — прокричал строй.

— Вольно! — дал команду Музыченко. — Заниматься своими делами. Разойдись!

— Спасибо, капитан! — пожал он руку Михайлову. — Твой батальон опять удивил. Уже сегодня я отдам приказ о создании на базе батальона краткосрочных курсов. Сколько людей сможете подготовить за месяц?

— Сорок человек в неделю, — товарищ командующий. За месяц не менее сто шестидесяти.

— Значит, каждую неделю будем отправлять по четыре отделения из разных частей на учёбу. За месяц подготовим инструкторов для шестнадцати частей. Вполне устраивает. Кого планируете поставить руководить курсами?

— Лейтенанта Рогова, боевой, подготовленный офицер.

— Старшего лейтенанта Рогова, — поправил командующий. — Приказ на звание ему уже подписан, так же как и лейтенанту Петрову. Подписаны приказы на присвоение званий старшин, сержантов, ефрейторов всем бойцам вашего батальона, отличившихся в боях и проведении ремонтных работ. Командиров твоих ремонтных и транспортных взводов представили пока к званию старшин, походят месяца два, потом представим к званиям младших лейтенантов.

— Спасибо, товарищ командующий!

— Это тебе спасибо комбат! Люди у тебя золотые и батальон геройский! Нам с комдивом остается его только усиливать. Подобрали хорошее пополнение, через три дня, как только проверят особисты, получишь. Двадцать ремонтников, три экипажа танкистов и отделение охраны. Собираемся создать батальон на трофейных танках. В котле немцы оставили много техники. Ваш батальон со следующей недели займётся её эвакуацией и ремонтом. Из пятой армии уже потихоньку начали эвакуировать трофеи из северной части котла. Нам отдана южная. Работы будет много, ведь ещё и танки дивизии придётся восстанавливать. Как, кстати, особист? Не мешает работать?

— Особист вполне нормальный, уже прижился, с людьми ладит, работу свою делает.

— Это хорошо. Кандидатуру долго подбирали. Он боевой обстрелянный командир, на него можно положиться. Ладно, всё вроде рассказал, пора прощаться. До встречи, товарищ Михайлов! Береги себя и людей! Приказ о курсах завтра доставят, завтра же прибудут люди для обучения. Начало занятий послезавтра.

Г Л А В А 44

Группировка Гудериана оказалась в незавидном положении. Наступать она не могла. После подрыва железных дорог в Польше снабжения катастрофически не хватало. После уничтожения русской авиацией промежуточных складов в Кобрине, снабжение превратилось в самую большую проблему. В войсках не хватало топлива, снарядов, медикаментов, даже патроны выдавали с ограничениями. Подвоз продовольствия ухудшился настолько, что Гудериан приказал сформировать команды фуражиров, которые беззастенчиво обирали местное население. Немецкий солдат хотел есть каждый день. Снабжение шло с колёс. Что опять требовало увеличения количества транспортных машин, а значит и дефицитного бензина. Оставленные при отступлении русскими склады снабжения оказались на девяносто процентов взорваны, согласно директиве советского Генштаба, а там где не хватило взрывчатки, политы бензином и сожжены. Остатки найденного топлива уже давно слили в бензобаки машин, а подорванные склады пытались раскопать тыловые части, надеясь поживиться продовольствием и медикаментами. Захваченные советские патроны и снаряды для немецкого вооружения не подходили из-за разницы в калибрах, а несколько десятков захваченных станковых пулемётов "Максим", из-за тяжести конструкции, могли использоваться только в обороне. Да оружия было и своего достаточно, не было достаточно боеприпасов. Вот и тянулись нескончаемым потоком колонны машин от Бреста до Ивацевичей, пытаясь обеспечить ненасытную группировку войск второй танковой группы хотя бы необходимым минимумом.

Танки капитана Изюмова затаились в лесу в пятистах метрах от шоссе, взвод от взвода на расстоянии примерно пяти километров. Каждый взвод имел свой маршрут отхода, проверенный и подготовленный разведкой. "Крокодил" был благодарен Хранителю и за снаряды и за приданных диверсантов, оказавшихся хорошими разведчиками. Усиление разведки позволило облазить все окрестности данного места, выбрать маршруты и подготовить к минированию пути отхода. Первый взвод и танк командира роты стоял крайним, самым дальним от Кобрина, откуда шли колонны снабжения немцев. Изюмов всё-таки выждал момент, когда удар роты окажется наиболее болезненным. Немцы тащили полный дивизион ста пяти миллиметровых гаубиц. Двенадцать орудий. Трёхтонные полугусеничные тягачи, нагруженные боеприпасами и расчётами, двигались не быстрее двадцати пяти километров в час. За ними скопилась бесконечная лента транспортных машин. Колонны догоняли друг друга и вытягивались в непрерывную линию, разделённые лишь маленькими промежутками.

Командир передал кодовый приказ на начало атаки по рации, навел орудие в кузов переднего тягача и нажал педаль спуска. Заряжающий кинул в ствол следующий снаряд. Пулемётчик уже успел пройтись очередью по легковой машине и перенёс огонь на грузовик с солдатами. Снаряд взорвался в кузове тягача, заставив сдетонировать перевозимые там боеприпасы. Тягач разлетелся в клочья, перевернув орудие, иссечённое осколками. Одновременно раздалось ещё три взрыва, и ещё три тягача с орудиями поднялись в воздух. Другие танкисты тоже не мазали. Дали три залпа с места, уничтожив дивизион полностью. Изюмов был доволен — ни одного снаряда мимо не пошло. Обстреляв всё это месиво горящих машин из пулемётов, танки двинулись к шоссе, обходя горящий участок. Два танка перевалило дорогу, столкнув мешающие машины и теперь две пары тридцатьчетвёрок двинулись вдоль шоссе с разных сторон, расстреливая из курсовых пулемётов бросившихся бежать от колонны водителей. Танки двигались уступом на расстоянии ста метров от дороги. Если башня переднего танка была развёрнута вперёд, (вдруг в колонне окажется противотанковая пушка!), то башня второго танка была направлена на колонну. Пулемёт бил короткими очередями бронебойно зажигательными пулями в двигатель и бензобак. Не пропуская не одной машины, которая ещё не горела. Два снаряда капитан потратил на два немецких бронетранспортёра, затесавшихся в колонну. Немцы практически не отстреливались. Что ты сделаешь танку, если он идёт на расстоянии сто метров. Изюмов был уже учёный: ездить на танках по автомобильным колоннам — это только когда нет снарядов и патронов. Две, три машины раздавишь, а потом сорвёт гусеницу. И придётся чиниться, а остальным занимать оборону. Автомобили в таком случае надо просто сталкивать, опрокидывая с дороги. Опять же неизвестно, что там лежит в кузове, могут оказаться снаряды или мины. Сомнёшь такую машину, и ни от неё, ни от танка ничего не останется.

Расстояние пять километров до пылающих машин, подбитых вторым взводом, прошли за тридцать минут.

Опять пара танков перевалила через дорогу. Всё четыре танка встали в старую колею второго взвода и скрылись в лесу.

— Петрович, сколько насчитал? — спросил капитан механика водителя, который через каждые пятьдесят машин говорил цифру, и пулеметчик чиркал риску карандашом на бумажке.

— Двенадцать орудий с тягачами, двести пятьдесят два автомобиля, два бронетранспортёра.

Изюмов выдал кодовую фразу в эфир об отходе, и танки, укрывшиеся в лесу, двинулись по просеке вглубь леса. Уходили тремя маршрутами. Первый взвод шёл по маршруту второго, второй по маршруту третьего, и только третий по новому маршруту. Тем самым создавалось впечатление у уцелевших немцев, что танки направились к Кобрину. Через пятнадцать километров встанут на замаскированную днёвку, собравшись всей ротой. Обслужат технику, пополнят боезапас, а ночью пойдут в сторону Берёзы. Разведка, прикрывавшая отход уже щедро ставила мины на лесных дорогах. Времени на часах уже шестнадцать. Пока немцы соберутся, пока наладят погоню, уже будет ночь. А ночью рота двинется к другой точке шоссе. Замаскируются, подождут денька два, пока восстановится движение, и снова ударят. С ротой каталось две машины, одна со снарядами, маскировочными сетями, продовольствием и патронами, вторая разведывательная. Иногда их приходилось брать на буксир, чтобы протащить в непроходимых для колёсной технике местах. Запас дизельного топлива для танков, с собой не возили. Баков вполне хватало, чтобы поехать триста километров. За Берёзой ближе к Ивацевичам в лесу сделали постоянную базу. Там танки и заправятся, если понадобится. База, правда, представляла собой одно название — три автомобиля и десяток бойцов, но это было тихое место в тылу, где танкисты могли отдохнуть. Наверняка уже выкопали землянки, поставили шалаши. Там горячая еда и можно помыться в маленьком лесном озерце.

Когда все взвода собрались на днёвке, "Крокодил" подвёл итоги. Уничтожили дивизион артиллерии, восемь бронетранспортёров, шесть бензозаправщиков, сожгли и повредили семьсот двадцать машин. Ну и с батальон немцев точно положили, а может и больше, кто их считал.

" Ни хрена им не растащить за два дня", — с огорчением подумал Изюмов, записав цифры в блокнот. Учёт он вёл по взводам. Единственное, о чем жалел до слёз капитан Изюмов, что не получилось снять установленные мины. Их было не так много в маневренной группе, чтобы закапывать по лесам. Но делать было нечего. Капитан надеялся когда-нибудь сюда вернуться, и днём, в спокойной обстановке их всё-таки выкопать.

Над местом побоища сначала кружило несколько истребителей, потом немцы повесили двух разведчиков, пытаясь обнаружить танкистов. Улетели только с наступлением сумерек, когда стало почти не видно земли.

Генерал— полковник Гудериан, получив известие о нападении русских танков на автомобильную колонну, сразу приказал направить туда ближайшую танковую роту. Из штаба на машине отправили майора с охраной, с задачей произвести осмотр местности и доложить картину нападения. Выдвинули и группу пехотной разведки, чтобы обследовали район. Подняли в воздух истребители и самолёты разведчики для поисков советских танкистов.

Майор вернулся через четыре часа:

— Господин генерал-полковник, на автомобильную колонну, скопившуюся на дороге за артиллерийским гаубичным дивизионом, ударила рота танков Т-34. Засада была организованно повзводно, нападали сразу из трёх мест. Направление атаки вдоль дороги по направлению на Кобрин. Атака проводилась танками с двух сторон полотна. Следы запутаны, уходят в лес. После атаки рота сдвинулась примерно на пять километров ближе в сторону Кобрина. Нашу колонну уничтожали бронебойно-зажигательными пулями из пулемётов. Били в моторы и бензобаки. Снарядами уничтожили только артиллерийский дивизион и восемь бронетранспортёров. Реально это просто кладбище длиной пятнадцать километров. Уничтожено около семьсот пятидесяти единиц техники. Примерно в двадцати процентах машин сохранилось часть груза, остальные сгорели. Я осмотрел несколько уцелевших автомобилей, у них разбиты пулями двигатели. Вряд ли что-то сможет завестись и уехать своим ходом. Дорогой пользоваться нельзя. С одной стороны полотна весьма твердый грунт, можно проложить обходную дорогу. Через полкилометра, от места, где закончилась атака, вдоль дороги пошло болото, не обозначенное на нашей карте. Атакующие танкисты дальше не пошли, а отвернули в лес. Вот примерный маршрут атаки танкистов, нанесённый на карту, — протянул майор лист топографической карты. — Доклад закончил. Господин генерал-полковник.

— Можете быть свободны! — сказал Гудериан.

Он сейчас, в отличие от этого майора, чётко понимал, что это — катастрофа. Войска остались без снабжения. Семьсот пятьдесят автомобилей не найти по всей Германии. Месячный выпуск всех заводов Рейха — тысяча грузовиков. Только через две недели, хоть как-то, тыловики смогут залатать эту брешь, перебросив технику отовсюду. А может и через месяц. Этот несчастный гаубичный дивизион даже не дошёл до фронта. Один из двух артиллерийских дивизионов, которые удалось вытребовать, взамен уничтоженной под Ивацевичами артиллерии. Второй должен подойти через два дня. Чтобы парировать отсутствие пушек, пришлось закопать в землю сорок танков, у которых ещё имеются снаряды. В отсутствии снабжения танковые дивизии не могли наступать, а ударная группа выполнить свою задачу. Зря он отрицательно воспринял доклад абвера о Хранителе, который приказал уничтожить его группировку. Несколько точно нанесённых ударов и его войска оказались бессильны. Если через недёлю русские хорошо надавят, то войска покатятся назад. Не будет ни патронов, ни снарядов. Вся немецкая система не смогла обеспечить снабжение войск. А что будет, если войска углубятся на тысячу километров от границы? Коммуникации растянутся в нитку, и русские диверсанты свободно порвут её в сотнях мест.

Гейнц Гудериан мрачнел от своих мыслей с каждой минутой. Окончательно его выбил из равновесия доклад начальника штаба, о неудачных действиях танкистов. Танковая рота вошла в лес, там, где скрылось четыре вражеских танка. Через двадцать метров на мине подорвался один танк, потом второй. Вызвали сапёров. Сапёры появились уже к вечеру, начали разминирование. Случайно задели какой-то заряд, установленный на дереве. Двоих убило. Пока вытаскивали их тела, взорвалась противопехотная мина, убило ещё двоих. Пользуясь тем, что стемнело, сапёрный лейтенант категорически отказался вести разминирование до рассвета. Танковая рота осталась пока там и ждёт указаний.

Здесь и дураку было ясно, что вражеские танки из этого района ушли. А лесной массив в шестьдесят километров длиной не прочешешь. Расчёт оставался лишь на завтрашние полёты авиации и пешую разведку, если она сумеет пройти по следам. Но в это Гудериан не очень верил.

Через два дня русская танковая группа нанесла ещё один удар. Был уничтожен артиллерийский дивизион и две колонны автотранспорта общей численностью в пятьдесят две машины. Удар опять был нанесён вечером в пятнадцати километрах от Берёзы. Авиация пробомбила лесную дорогу, по которой могли отходить танки практически уже в сумерках, наугад, не прицельно. Но один танк удалось подбить. Это обнаружилось на следующий день, посланной разведкой. Попавшая рядом бомба крупным осколком разбила ленивец, выведя из строя ходовую часть. Танк, прежде чем покинуть, очистили от всего личного имущества, изъяли все боеприпасы и слили топливо. Сняли пулемёты и замок пушки. Даже аккумулятор и тот забрали. То есть русские, налёт авиации восприняли как случайность, ни куда не торопились и никого не боялись. После этого танковая группа пропала, растворившись в лесах брестской области.

Г Л А В А 45

Восемнадцатое июля в батальоне началось с суеты. Доставили приказ командующего армией. И начали привозить людей на обучение. По отделениям из разных частей. Прибыл взвод охраны из тридцать второго мотострелкового полка. В приказе было указано снабжение курсов осуществлять за счёт дивизии. Старшине пришлось сразу беспокоиться насчёт постановки на довольствие и получении дополнительной кухни. Комбат приказал кухню ему достать в любом случае, поскольку ожидалось пополнение.

Командиром охранного взвода был назначен лейтенант Снегов.

— Первое, что вы должны понимать, товарищ лейтенант, что вам несказанно повезло, — сказал ему подполковник Лысенко на инструктаже. — Эти курсы, которые вам предстоит охранять, при батальоне капитана Михайлова. Это подразделение — гордость нашей дивизии, прогремевшее на всю страну. Сами поди видели, как работают инструктора прибывшие оттуда.

— Это все видели, товарищ подполковник. За двенадцать секунд на ходу остановили, ослепив, тридцать четвёрку.

— Вот и я о том. Это отделение обучалось там чуть больше двух недель. Командир дивизии, посмотрев на то, что они умеют, всем сержантов присвоил. Пока есть возможность, учитесь сами и учите людей. Рогов ещё месяц назад был командиром взвода, теперь — заслуженный человек, старший лейтенант, орденоносец, начальник армейских курсов. И бойцов у него больше половины с медалями ходят. Рогова вы знаете. Вот и обговорите с ним вопрос, чтобы взвод у вас не просто баклуши в охране бил, но и обучался должным образом. Пять человек вам заменили после проверки особистов. Я не скажу, что это плохие красноармейцы, но там у вас сейчас особо надёжные люди. Объясните бойцам, что хорошая боевая подготовка — это возможность выжить в жестоких боях, которые нам ещё предстоят. Все должны стараться, и вы в первую очередь. Обязательно представьтесь капитану Михайлову по прибытии. Я поговорю с комбатом, возможно, удастся ваш взвод через месяц поменять на другой. Чтобы больше людей прошло там через учёбу. Поэтому ориентируйтесь на месяц подготовки. И пусть люди присматриваются, по возможности, чему там учат истребителей танков. В бою всё пригодится. Подчиняетесь старшему лейтенанту Рогову и капитану Михайлову. Все их приказания выполнять безоговорочно. Если на вас выйдет Хранитель, тем более.

— А что, может выйти Хранитель?

— Может, он в ремонтном батальоне часто бывает, но болтать об этом с посторонними запрещено. Рогов вас наверняка проинструктирует. Пока знаете вы один. Мне командир дивизии приказал поставить вас в известность. Так что старайтесь лейтенант.

— Есть, товарищ полковник! Чести полка не уроню!

— Ну вот и славно.

Лейтенант Снегов с взводом выехал сразу после завтрака на двух выделенных ЗИСах и к десяти часам прибыл к новому месту службы. На дороге стоял регулировщик и показывал куда свернуть. Регулировщик, судя по экипировке, был из взвода Рогова. Он проверил документы лейтенанта, забрал список бойцов, заверенный особистом полка, сказав, что им уже сообщили и старший лейтенант Рогов на месте и ждет. Список уйдёт в штаб батальона для постановки на довольствие.

Снегов приказал бойцам спешиться. Построил взвод и доложил, начальнику армейских курсов, как положено. Дали бойцам двадцать минут на перекур, а сами пошли пообщаться. Знали они друг друга давно, оба кончали Тамбовское пехотное училище.

— Вовремя ваш комбат нам пулемётов подкинул. Их в полку теперь так и называют — Михайловские. Через три часа немцы полезли. На нашу роту батальон при шести танках. Танки артиллеристы наши расстреляли, ближайший успел подойти на двести метров, а две их пушки, что они выкатили, истребители сверху прикончили. Так что нам досталась одна пехота. Комбат приказал зигзагообразные траншеи нарыть в две линии. Во вторую линию командир роты пять снайперов посадил на пригорках, и мужикам всё было отлично видно. Во взводе у меня четыре пулемёта, из них два подарочных. В общем, только один раз им удалось до нашей траншеи добежать. Схватились врукопашную. Немцы все злые, небритые и остервенелые. С винтовками. Пулемётчиков, автоматчиков, и тех, кто в фуражках снайпера уже к третьей атаке почти повыбили. Встретили их в траншее, как полагается, мои мужики лопатками половину вырубили. Узко и с винтовкой не больно развернёшься. Я, как патроны в нагане расстрелял, тоже за лопатку схватился. Одного зарубил. В общем, выбили мы их из траншеи, назад, человек двадцать сумело уйти. С батальон перед ротой положили, а может больше. После рукопашной они долго чухались со следующей атакой, двое моих бойцов сползали на поле боя, ещё два пулемёта притащили и патронов. Так, что когда они в следующий раз попёрли, у меня уже шесть пулемётов стреляло. Но потери во взводе большие: шесть человек убитых и восемь раненых. Да и во всём полку, примерно так же: процентов двадцать полегло. Слишком много их шло. Хорошо, что без артиллерии, да и миномёты только мелкие, на пятьдесят миллиметров. Миномётные батареи у них наши лётчики все уничтожили. Сильный враг, и хитрый. Представляешь, Валентин, — обратился к Рогову по имени Снегов. Пятую атаку они решили гранатомётчиками провести. Бегут на окопы, а в метрах ста или ближе падают. Вроде как убиты. Трупов то перед окопами полно, кто его знает, убит он, или так лежит. Откатились они метров на триста назад. А гранатомётчики потихоньку начали ползти к нашим позициям. Нам то, считай, и не видно. Хорошо снайпера с пригорков своих заметили и начали их отстреливать. Кто-то у них видно главный был, заметил это дело и крикнул что-то по-немецки, человек сорок вскакивает и к нам. Успели они десятка два гранат бросить, пока их пулемёты стригли. У меня троих ранило. Одного тяжело.

Лейтенант замолк, переживая за своих убитых и раненых красноармейцев.

— Ладно, спасибо Миша, что рассказал. Пойдём, дел у твоих бойцов сегодня предстоит много. Вот тебе план работ на два дня, — протянул Снегову листок старший лейтенант. — Сейчас определимся, где землянки копать, где палатки ставить. После обеда уже выставим посты, наблюдателей и секреты. Телефонную связь из батальона уже вон в ту землянку протянули, там у тебя, по плану, будет караульное помещение. Рацию связисты после обеда привезут и сделают постоянный пост, там, где ты укажешь. Одного бойца выделишь связисту, пусть учится, как на рации работать, будет дежурство вместе с ним нести. Он всё расскажет и покажет.

— Я понял, товарищ старший лейтенант. Командир полка приказал мне представиться вашему комбату, когда это можно будет сделать?

— Комбат наверняка после обеда приедет посмотреть, как тут дела. Я тебя предупрежу. Тогда и представишься.

После обеда из дивизии привезли почту и газеты. Почту привозили раз в три дня. Количество писем из-за публикации в центральной прессе с каждым разом увеличивалось. Получить письмо на войне от родных — это счастье. В батальоне таких счастливцев было человек тридцать. Многим написали родственники, узнавшие своих сыновей и братьев по фотографиям в газетах. Всех взбудоражил Маэстро, который первым просматривал почту.

— Ура! — завопил старший писарь, так громко и так неожиданно, что Наталья, заносившая в книгу "Прикомандированные" новые фамилии, подпрыгнула на стуле.

Маэстро кричал "Ура!" и восторженно махал газетой.

— Что случилось, товарищ сержант?

Маэстро, успокоившись, опять сел за стол.

— Всё, Наталья. Последний раз тебя по имени называю! Дальше только по имени отчеству!

— Это почему же такая официальность?

— Жену Героя Советского Союза, капитана Михайлова, называть по-другому нельзя! Поздравляю вас Наталья Кондратьевна! На, читай: "Присвоить звание "Герой Советского Союза" с вручением "Ордена Ленина" и медали "Золотая звезда" капитану Михайлову Борису Алексеевичу". Он третьим в списке.

— А может это однофамилец? — недоверчиво заявила Наталья.

— Не сомневайтесь, Наталья Кондратьевна! Это именно ваш муж. К гадалке не ходи, лет через десять станете женой Наркома.

— Я не хочу, чтобы Боря наркомом был. И не хочу уходить из батальона.

— Значит, будете женой командира дивизии или корпуса. Кто станет Героя Советского Союза командиром батальона держать? Заберут комбата у нас, наверняка заберут, на повышение. Но вы не расстраивайтесь, в Москву поедете, Калинина увидите, а может и самого товарища Сталина. Награды ведь эти в Москве вручают. А вы гордиться таким мужем должны и во всём его поддерживать. Комбат у нас настоящий Герой. И всем нам повезло, что мы служим под его началом. Возьмём меня: в звании повысили, медалью наградили. И так почти все в батальоне. И всё благодаря комбату. Война уже месяц, считай, идёт, а у нас один убитый. А боёв и нападений мы, для тылового подразделения, уже много пережили. Воевать немного научились, танки быстро ремонтируем. Техники стало в два раза больше. Батальон у нас сплочённый, как одна семья. А это дорогого стоит. Хороший у нас командир. Вот его Правительство по заслугам и отметило. Ладно, я пойду, раздам письма, а вы продолжайте писать список. Газету сами почитайте, но никому не показывайте пока. Всем батальоном командира поздравим.

Через полчаса Маэстро раздал письма и пригласил командиров взводов пройти в штаб, для получения экстренной информации. Все собрались через полчаса, за исключением Рогова, который вместе с комбатом был в школе истребителей танков. Лукьяненко, Петров, Васильев, Ревякин, Заремба.

— Давай, не тяни Маэстро, — сказал Лукьяненко, — у всех дел полно.

— Товарищи командиры, довожу Указ Президиума Верховного Совета СССР, — торжественно начал сержант, встав из-за стола. Народ после такого вступления подобрался, приняв положение смирно. Наталья тоже встала. И Маэстро зачитал весь короткий текст.

Командиры дружно закричали "Ура!" понимая всю значимость события, а Лукьяненко спросил: — Комбату докладывал?

— Пока нет. Думаю надо объявить перед строем и всем командира поздравить!

— Как всегда дело говоришь. Я сейчас прозвоню туда и предупрежу Рогова, чтобы сразу сообщил, как только комбат со школы в батальон направится. Людей построим и встретим. Я доложу, а ты Маэстро зачитаешь. Все потом и поздравим, — сообщил своё решение Лукьяненко. — Старшине я задачу поставлю, чтобы на ужин расстарался по такому случаю. А ты готовь концертную программу на вечер.

Лукьяненко позвонил, рассказал Рогову "по секрету" в чем дело, и тот пообещал, что как только капитан Михайлов сядет с автоматчиком на мотоцикл, в батальон сразу доведут. И сам с ним приедет тоже, чтоб не пропустить такое мероприятие.

Глеб понял, что в батальоне что-то происходит, когда мотоцикл Михайлова, обогнув лес, приблизился к расположению. Он всегда держал под контролем перемещения Бориса, понимая, что проще всего достать его подопечного выстрелом из кустов. Это в батальоне он под охраной постов и секретов. А на дороге, может под пулю попасть запросто. Вот и проверил он, как обычно, опушку леса вдоль дороги, а на подлёте заметил в батальоне какое-то энергичное шевеление. Народ, услышав тройной звуковой сигнал, поданный ударом в било, быстренько строился, занимая места согласно установленного порядка. Норматив, который установил комбат, был две минуты. Боец с оружием обязан был прибыть на место построения встать в строй. Когда тренировали специально, укладывались и в минуту. Что тут бежать, двести метров всего.

— Глеб, что это народ весь выстроился? — спросил мысленно Борис у Хранителя.

— А я знаю? Зам твой всех построил. Имеет право. Начальство видно какое ждут.

Комбат остановил мотоцикл. Рогов с автоматчиком тут же соскочили и бегом побежали в строй. Борис снял шлём, ударом о колено привычно выбил пыль и нахлобучил обратно на голову. Смахнул рукавом соринки с орденов и двинулся к строю.

— Равняйсь! Смирно! Равнение направо! — скомандовал Лукьяненко и зашагал навстречу командиру, держа руку под козырёк.

— Товарищ капитан! Батальон для торжественной читки Постановления Президиума Верховного Совета СССР построен. Разрешите зачитать постановление?!

Комбат прошёл на середину строя, принял положение смирно и сказал: — Разрешаю! Зачитать Постановление! — гадая, что это за документ, по случаю которого Лукьяненко построил весь народ. Улыбающиеся лица командиров взводов его настораживали. Остальные, как и он, были не в курсах, за исключением особиста, стоявшего в строю первым. Тот в строй обычно не становился. Имея "шпалу" на петлицах он был по званию в батальоне старше всех, включая комбата, и считал неправильным, если ему будет кто-то отдавать приказания. Официально он подчинялся командиру дивизии и начальнику особого отдела, но, назначенный из Москвы, имел прямой выход на наркома.

Из строя строевым шагом вышел Маэстро с газетой в руке, развернулся и громко начал: — Постановление Президиума верховного Совета СССР от пятнадцатого июля тысяча девятьсот сорок первого года.

Когда он дочитал до конца, строй взорвался громогласным " Ура!", а потом просто завопил. Люди просто кричали, радуясь такой огромной, несказанной новости. Каждый кричал своё "Ура!" отдельно, вливая его в хор голосов всего батальона. Получалось невнятно, но громко.

Покрасневший комбат поднял руку, строй постепенно стих.

— Служу трудовому народу! — сказал Михайлов, прикладывая руку к шлему.

Строй взорвался рёвом снова.

В шестнадцать часов приехал командир дивизии с начальником политотдела. Поздравили снова. Первый Герой Советского Союза в дивизии. Это здорово!

— Маэстро, есть новая песня, называется "Комбат", — сказал Глеб Синицыну. — Не плохо бы было, если бы ты её сегодня исполнил. Запиши текст, мелодию я тебе напою.

Сержант не помнил всего текста, но считал, что даже те отрывки, что он запомнил, представляют ценность для этих людей. Маэстро песня очень понравилась. После праздничного ужина, он её объявил, сказав, что песня посвящается всем комбатам Красной Армии. Начал он задушевно, баян только легонько поддакивал басами:

А на войне, как на войне -

Патроны, водка, махорка в цене.

А на войне нелёгкий труд,

А сам стреляй, а то убьют.

Затем Маэстро чётким стакатто задал ритм. Баян зарычал выплёскивая эмоции:

Комбат-батяня, батяня-комбат,

Ты сердце не прятал за спины ребят.

Летят самолеты, и танки горят,

Так бьёт-ё комбат-ё, комбат!..

Огонь, батарея!.. Огонь, батальон!

Огонь, батарея!.. Огонь, батальон!

Огонь, батарея!.. Огонь, батальон!

Огонь, батарея!.. Танки огонь!

Огонь! Огонь!! Огонь!!! Огонь и я...

И опять баян стих, заползая мелодией в душу:

А на войне, как на войне...

Подруга, вспомни обо мне.

А на войне — не ровен час,

А может — мы, а может — нас.

Комбат-батяня, батяня-комбат,

За нами Россия, Москва и Арбат!

Огонь, батарея!.. Огонь, батальон!..

Комбат-ё, командует он.

Огонь, батарея!.. Огонь, батальон!

Огонь, батарея!.. Огонь, батальон!

Огонь, батарея!.. Огонь, батальон!

Огонь, батарея!.. Танки, огонь!

Огонь! Огонь!! Огонь!!! Огонь и я...

Песня прошла на ура. Народ потребовал повторного исполнения. А в третий раз уже во всю подпевал припев. Глеб вставил пору слов от себя про танки, попросив у ансамбля "Любэ" мысленно прощения, но танкистам танки как-то ближе.

— Глеб это ты его научил? — спросил Михайлов. — Я наконец то понял, откуда это твоё "ё-комбат"!

— Я его двум песням научил. Если захочет, то и вторую исполнит. Но эта песня уже для всей страны.

Комбат не стал терзаться любопытством.

— Маэстро, а может, ты ещё что-то новенькое из песен знаешь? — спросил он.

— Народ спать не будет, если я сейчас ещё одну новую песню спою, товарищ капитан. Эту песню перед схваткой с врагом надо петь.

— Так давай, пой, — завелись сразу слушатели. — Война ведь кругом, люди дерутся, только у нас тихо.

— Хорошо, слушайте. Это песня Лебедева-Кумача, на музыку Александрова, — сказал Маэстро и заиграл вступление. Песню он исполнял аккордами, она звучала мощно и широко. Да ещё и Глеб взялся подпевать, так, чтобы его все слышали.

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна,—

Идет война народная,

Священная война!

У слушателей после припева начали подниматься волосы и забегали "мурашки" по телу. Если Маэстро пел куплеты, то припев про священную войну подхватывали все. Глеб переделал песню так, как посчитал нужным. Выкинул куплет начинавшийся словами "Гнилой фашисткой нечисти, загоним пулю в лоб", а второй куплет сделал припевом.

После исполнения песни наступила тишина. Люди были потрясены. Все чувствовали, что с ними вместе пел Хранитель. Комбат выждал минуту и дал команду на отбой.

"Сержанта Синицына, надо завтра отправить во Львов на радио, пусть запишут и передадут песню на всю страну! — подумал лейтенант ГБ Лазарев. — Очень мощное воздействие".

Г Л А В А 46

Восемнадцатого июля состоялось ещё два события, но в полосе Западного фронта.

Сметя немецкую оборону на полосе в два километра, вышла к своим манёвренная группа капитана Изюмова.

После того, как случайная бомба вывела ходовую часть танка из строя, капитан задумался. Эта бомба могла упасть и не возле танка, а возле грузовика с разведкой и тогда группа бы имела серьёзные потери. Да и вообще, ему не нравилось, что каждая тварь может им нанести удар сверху и остаться безнаказанной. Нужна была своя ПВО, недаром про неё говорил Хранитель. Нужны были бронетранспортёры, чтобы перевозить разведку. Всё это было у немцев и это стоило позаимствовать. Две маленькие колонны разбили только из-за трофеев. Взяли три бронетранспортёра, в одном оказался зенитный пулемёт на турели, что очень обрадовало "Крокодила". За руль посадили двух безлошадных танкистов и водителя из диверсантов. Разведку всю упрятали за броню. В грузовиках осталось только по два человека. Подстерегли и раздолбили колонну зенитного дивизиона. Здесь тоже прибарахлились. Помимо снятых двух десятков пулемётов с треногами, захватили две целых пушки Флак 30 на грузовиках Оппель-Блиц. Набрали к ним грузовик двадцатимиллиметровых снарядов, обчистив весь размолоченный танками дивизион. Снарядов, надо отметить, у немцев было мало. Дивизиону на час стрельбы. Ну, а им, на два орудия, вполне хватит. Так что теперь колонна группы приросла тремя бронетранспортёрами и двумя зенитными установками. Зенитные пулемёты установили на всех бронетранспортёрах, благо из них можно было стрелять как по воздушным, так и по наземным целям. Теперь вся группа была обвешена пулемётами. Собирать трофеи понравилось всем. Разведчики обзавелись немецкой формой, автоматами, пистолетами и гранатами. Сапёры, из той маленькой колонны в полтора десятка машин, набрали три десятка противопехотных прыгающих мин и были очень довольны. Теперь можно было смело минировать пути отхода, а то взятые собой мины подошли к концу. Танкистам было проще, всё приглянувшееся грузили в танки. Катастрофически не хватало водителей на транспортные машины. Изюмов принял решение пустые бочки из-под солярки спрятать, а грузовик забить чем-нибудь полезным, в том числе продовольствием и немецкими патронами. Отличились диверсанты лейтенанта Шелихова, втихую выбившие весь пост фельджандармерии, захватив мотоцикл, форму и вооружение. Теперь колонна иногда двигалась и вечерами, пустив вперед мотоцикл и два бронетранспортёра, потом танки, автомобильную технику и замыкающим третий бронетранспортёр. На базе разведка потренировалась работать на немецких зенитках. В общем, получалось неплохо. По самолётам, может, и не попадут, но пехоту на земле сметут однозначно. Двадцати зарядных магазинов к пушкам было полно. Догадались взять и по два сменных ствола. Лишние пулемёты Изюмов надеялся приспособить в качестве зенитных на танки, чтобы и от самолётов танкистам было чем огрызнуться. Приварить кусок треноги перед люком заряжающего, и уже можно смело открывать огонь по самолётам.

Изюмов не хотел выходить к своим абы где. Он собирался выйти в районе 10-го мотострелкового полка родной шестой армии. Хотел выйти с пользой, прекрасно понимая, что его танковая группа в этом районе — серьёзная сила. Немцы так и не удосужились перебросить сюда крупные подразделения танков. Два дня группа протискивалась по немецким тылам восточнее озера Чёрное. Местность была болотистая, поэтому приходилось разведывать каждый километр маршрута, чтобы не посадить танки на брюхо. Выбрались в районе населённого пункта Опаль.

Два дня разведчики ползали по ночам и вели наблюдение, уточняя расположение немецких и своих войск. Капитану не улыбалось, если вдруг у немцев окажется противотанковая батарея и ударит в корму. Опасался он и минных полей. Немцы, трудяги, возвели три линии укреплений. Оказалась, что если между второй и третьей линией они ходят в любых местах, то между первой и второй траншеей только по протоптанным дорогам. Да и транспорт подъезжает только в определённых местах. Сползавшие вместе с разведчиками саперы установили густое минирование, как противопехотными, так и противотанковыми минами. Выявили всё и нанесли на карту. А вот заминирована ли нейтральная полоса Изюмов не знал. Но, если минные поля были, то он рассчитывал, что наши сапёры, занимающие оборону, догадаются мины на этом участке снять. А разведчики настоятельно эту просьбу доведут до командира. Радисты слушали нашу волну и докладывали, что свяжутся в любой момент даже с командиром полка Пшеницыным. "Крокодил" рисковать не стал. Двое разведчиков ночью пересекли линию фронта. Шли разными маршрутами, имея при себе карту с нанесённой немецкой обстановкой и бумажку с оцифровкой квадратов на карте. Задача была одна, в течение суток добраться до командования, определить место удара в пределах десяти километров вправо-влево по фронту. Передать координаты с паролем по рации. Пароль был простой "Гена, Гена" и номер квадрата для нанесения удара с тыла, время, дата в течение двух суток. Выжидать бесконечно Крокодил не желал, понимая, что рано или поздно группу обнаружат и уничтожат с воздуха. Если радиограмму не получит, ударит сам, где сочтет нужным.

Выход разведчиков из группы "Крокодила" для Пшеницына стал неожиданным. Нет, он не сомневался в том, кто они. Лейтенант Птицын опознал обоих. Сведения они принесли нужные, особенно по минным полям на этом участке и проходах. В Пинске по ночам разгружалась восьмая танковая дивизия из четвёртого мехкорпуса и моторизованная дивизия из десятого. Насколько понимал командир полка, планировался внезапный удар в направлении на Кобрин, который отсечёт все коммуникации Гудериана. Войскам надо было еще с недельку, чтобы перебросить все войска и занять позиции. Но такой подарок, как вскрытие линии обороны противник с тыла, делают не каждый день.

Пшеницын в ту же ночь вместе с одним из разведчиков выехал в Пинск и встретился с командиром 8-й танковой дивизии полковником Фотченковым. Тут же отправили шифровку командующим пятой и шестой армии, предложив атаковать двумя выгруженными танковыми батальонами и полком мотопехоты. Обойти с севера Драгичин и выйти на трассу Брест — Кобрин — Берёза, перерезав её севернее и южнее Кобрина. Немцы вынуждены будут оставить город, что нам и надо. Все действия прикрыть авиацией с аэродромов в Дубровицах и Заречное. Командование с этим планом согласилось. Обещая ускорить переброску войск. Группу "Крокодил" было приказано погрузить в пустой эшелон и отправить обратно в распоряжение командира тридцать второй танковой дивизии, обеспечив всем необходимым и охраной с воздуха.

Пока ждали получения ответа, Фотченков расспросил Пшеницына о "Крокодиле".

— Геройские мужики, из тридцать второй танковой. Больше двух недель по вражеским тылам с боями прошли . Я тут расспросил их разведчика, пока ехали, восемь колонн разнесли, до того как их Хранитель посетил. А как по приказу Хранителя подвезли им горючее и снаряды, моя разведка тоже в этом деле участвовала, ещё восемь. Северо-восточнее Кобрина уничтожили колонну в пятнадцать километров длиной. Каждый танковый взвод по пять километров. Сказал, что одних автомобилей набили свыше семьсот штук.

— Что-то уж больно много. Не завирает?

— Сказал нет. У капитана Изюмова всё точно подсчитано. Можете и сами посмотреть, если придётся, немцы это кладбище практически не трогали. Только трупы собрали, да дорогу в объезд проложили, не имея сил на разбор металлолома. Сказал ещё, что туго у них со снабжением стало, всего не хватает. Снарядов, патронов, и продовольствия. Недавно дивизион зенитный расколотили на марше. Четверть боекомплекта всего. Транспортные машины пустыми шли.

— А вот это важно.

— Бойца я сюда одного привёз. Если желаете, Пётр Семёнович, можете с разведчиком побеседовать. Он тот район ногами исходил. Может он вам что-то интересное, с точки зрения танкистов расскажет или что-то посоветует.

— Побеседую в обязательном порядке. Вполне возможно, что и мы, роту в засаду отправим. Наверняка Гудериан танками навалится, и было бы очень хорошо эти танки проредить. Но если у него туго с топливом и снарядами, то ему ничего не остаётся делать, как отходить на северо-запад, не ввязываясь в бои. Будем наши города освобождать. Брест, Пружаны возьмём, вообще вся его группировка без снабжения останется. Мне бы только полки выгрузить, да кулак собрать. Мои то, с особо крупными танковыми подразделениями немцев не сталкивались. Когда котёл резали, всё больше мотопехота попадалась. Так роты две танковых уничтожили и всё. С тридцать второй, где только Михайлов двадцать восемь штук набил, не сравнишь. Народ рвётся надрать немцам задницу, да как бы этот запал боком не вышел. Поэтому разведка — это первое дело. Я ещё хочу, чтобы мои разведчики с этим бойцом побеседовали. Пусть подробно расскажет и научит.

-Тогда я вам его на день оставлю, а к пятнадцати часам ваши танкисты пусть его к месту прорыва привезут. Карту одну вам оставляю, чтобы могли сориентироваться, где проходы в минных полях, и что там у немцев вообще есть.

На следующий день "Крокодил" получил нужную радиограмму и начал подготовку. Удар предстояло наносить восемнадцатого июля в пятнадцать часов дня. К месту прорыва стянули зенитную артиллерию. Истребители ожидали приказа на взлёт. За ночь, танкисты восьмой дивизии хотели выйти к Кобрину и перерезать шоссе, избежав воздействия немецкой авиации, а пехота должна закопаться в землю.

У каждого танка была своя задача. Предстояло уничтожить две батареи артиллерии, шесть противотанковых пушек, две миномётных батареи. В отсутствии танков, немцы понатыкали противотанковой артиллерии под каждым кустом. К одной пушке было подобраться сложновато. Она стояла, прикрытая с правого фланга болотистой низинкой, закрытая от танковых снарядов взгорком. Этот взгорок она и держала, закрывая танкоопасное направление.

— А давайте мы к ней в открытую подъедем, товарищ капитан, — предложил Шелихов. — На немецком бронетранспортёре в немецкой форме. Перестреляем всех, гранату в ствол и ходу. Подъехать там как раз можно, И назад к группе успеем.

— А что, вполне дельное предложение, — согласился Изюмов.

Картинка атаки сложилась. Он поставил задачи каждому танку, всем разведчикам, водителям бронетранспортёров и автомобилей. Участок в два километра фактически выбивался полностью. Вполне хватит, чтобы сделать прорыв группе и ударить нашим частям в обратном направлении. Надо будет, прорыв расширят. Данные на десяти километровом участке все переданы. Раскатают артиллерией только так.

Атака началась в пятнадцать часов. Именно с уничтожения этой противотанковой пушки. Никто из немцев ничего и не сообразил, когда из бронетранспортёра высадилось несколько человек в немецкой форме, и в упор расстреляло артиллеристов. В казённик сунули гранату и уехали. В это время в тылу танки уничтожали артиллерийские и миномётные батареи. Вот здесь уже шума наделали изрядно. Снаряды из танковых орудий безжалостно уродовали гаубицы и миномёты, взрывались погреба со снарядами, расстреливались из пулемётов разбегающиеся немцы. Четыре танка в это же время уничтожали выявленные противотанковые пушки. Не ожидая атаки с тыла, лишь один расчёт успел развернуть пушку. Но выстрелить не успел. Танк ударил осколочным и расчёта не стало. Уничтожение тяжелого вооружения закончилось за десять минут. Затем танки взялись за окопы. Третью линию расстреляли за пять минут. Четыре танка начали от центра и разошлись: два налево, два направо. Каждая пара шла уступом по разные стороны от траншеи. Задний танк прикрывал передний. Пулемёты выметали траншеи чисто, несколько затаившихся гранатомётчиков, гранаты так и не успели бросить. Да и солдат было в третьей траншее немного, едва рота.

Вторая траншея, видя избиение третьей, уже вязала связки гранат и готовила противотанковые ружья. Их пули не пробивали броню Т-34, но немцы всё равно стреляли.

К четырём танкам присоединились еще пять и танки пошли в атаку. Вот тут началась паника, которую, впрочем, офицеры сразу прекратили и солдаты начали спешно отходить вправо и влево, освобождая траншею. Всем было ясно, что русские рвутся к своим, и становиться у них на пути — смертоубийство. Танки подошли к траншее и начали молотить из пулемётов и пушек вдоль неё. Пули настигали неудачников, не успевших укрыться. В это время с тыла подошли три немецких бронетранспортёра и присоединились к истреблению. Следам шло пять грузовиков, с каждого из которых работал пулемёт, а с двух последних двумя огненными шнурами хлестали автоматические зенитки, засыпая двадцатимиллиметровыми снарядами всю немецкую позицию. Немцы дрогнули и побежали. Часть солдат выскочило из траншеи, и бросилось в разные стороны, но пулемёты достали всех.

В первой траншее немцы надеялись на установленные минные поля. Но танки на них не пошли, а двинулись точно в проходы, оставленные сапёрами. Первая траншея побежала сразу, как только танки и бронетранспортеры выбили пяток пулемётов, пытавшихся огрызнуться и две противотанковые кинжальные пушки, установленные в первой линии.

Обработав первую траншею, не жалея снарядов и патронов, ударная группа перестроилась. Впереди, линией шло четыре танка, за ними шли бронетранспортёры и грузовики, прикрывали из бронёй ещё пять танков, развернувшие башни в сторону противника и гасившие малейшие попытки обстрела в спину. Хотя такие и были. Зенитки лупили по флангам немецких позиций, не давая уцелевшим высунуться из окопов. Шестьсот метров до русских окопов проскочили в один миг и промчались до самого леса, где по команде капитана остановились. Навстречу уже двигались две танковые колонны, уверенно шедшие в разрыв. Через три минуты десяток лёгких БТ-7 уже достигли первой траншеи и раскатились в стороны, обозначая проходы в минных полях. Тридцать четвёрки не задержались, грозно двинувшись на фланги прорыва с десантом на броне. Пехота Пшеницына пошла в атаку, занимая отбитые траншеи, а из леса показались колонны автомашин мотострелкового полка, втягивающегося в прорыв.

В небе сновали наши истребители и штурмовики, но пока никого не атаковали. А вот попытку немецкой артиллерии ударить по горлу прорыва, пресекли сразу, уничтожив несколько артиллерийских батарей. Затем стали гоняться за противотанковыми орудиями, которые немцы пытались подтянуть к месту прорыва. Колонны русских танков и мотопехоты прошли всю линию немецкой обороны и вышли на простор. Немцы начали откатываться от Иваново, понимая, что русские сейчас ударят с тыла. Артиллерия 10-го полка не зевала и изрядно проредила отступающие части.

Немецкая авиация пыталась бомбить колонны русских устремившихся к Драгичину, но не преуспела. Несколько подбитых автомашин — вот и вся добыча. Наши плотно прикрыли колонны с воздуха, бросив три полка истребителей. После того, как сбили два десятка немецких бомбардировщиков, завязалось воздушное сражение. Аэродромы немецкой истребительной авиации в районе Кобрина и Берёзы непрерывно выпускали истребители в воздух. Дивизия Лакеева задействовала все четыре истребительных полка, но решающего перевеса достичь не смогла. Надо отдать должное генералу, как только начались воздушные бои в районе Драгичина, он запросил у командующего пятой армии помощь. В район воздушной схватки направили ещё два полка истребителей, с аэродромом подскока в Заречном. К девятнадцати часам немцы выдохлись. Потери у них, как и у нас были сумасшедшими. Истребители Лакеева потеряли больше пятидесяти процентов самолётов. Немцы — до сорока процентов, что для них было неприемлемым. Но попытки разбомбить наступающие колонны провалились. Наши истребители до самого вечера кружили над колоннами танков и мотопехоты, уже обошедшими Драгичин и взявшими направление в сторону Кобрина. К пяти утра девятнадцатого июля трассы Кобрин — Брест, Кобрин — Ивацевичи оказались перерезаны. Немцы вдоль Днепровско-Бугского канала отступали на Кобрин и Брест, оставив без боя Драгичин. Части 10-го мотострелкового полка полковника Пшеницына и части 75-й стрелковой дивизии генерала Недвигина, получившей пополнение и выдвинувшейся из Пинска, наступали следом, заняв Драгичин и ведя преследование в районе Антополя. Следующие два танковых батальона 8-й танковой дивизии, восстановив железнодорожные пути, разгружали уже в Драгичине. В ночь на двадцатое июля они совершили марш и усилили русскую группировку у Кобрина. Семьдесят пятая дивизия, одним полком форсировав канал в районе Заречки, успешно наступала в направлении на Брест, заняв Дзивин и окружая Кобрин с юга. Пехотных частей явно не хватало, для закрепления успеха. Немцы усиливали гарнизон Кобрина, явно собираясь организовать здесь узел обороны. По данным разведки, двигался пехотный полк из Пружан с севера и пехотные части из Бреста и Малориты. Противопоставить им было нечего. Не хватало двух-трех дней для переброски стрелковых частей.

А тем временем группа Изюмова, погруженная в эшелон уже приближалась к дому. Местом выгрузки значился Радехов. Двигались быстро. Эшелон был нужен для переброски частей. Бойцы сразу развернули на платформах зенитки и пяток немецких пулемётов на треногах, поэтому ехали спокойно. Изюмов еще не знал, что по материалам, переданным Хранителю, он уже представлен к званию Героя Советского Союза, а все его бойцы к орденам. За дальнейшие действия капитан получит второй орден Ленина, а вся группа, включая диверсантов Шелихова, будет повторно награждена. Не знал и того, что уничтожение в одном бою свыше семисот единиц техники, станет рекордом, не превзойдённым за всю войну. А в танковых училищах ещё долго будут изучать атаку Изюмова на автомобильную колонну.

Командующий Юго-западным фронтом принял решение о переброске воздушно десантных бригад первого воздушно-десантного корпуса. Кирпанос хвалил себя, что вовремя подтянул 1-й корпус десантников из Житомира в Луцк, вместе с десантно-бомбардировочными полками. Вот и пригодились в экстренном случае. 204-я бригада имела немалый опыт выброски больших и малых десантов. Она выбрасывалась при освобождении Западной Украины и Белоруссии, воевала в Финляндии, захватывала города в Бессарабии. В нынешней войне уже имела опыт заброски диверсионных групп в Польшу. Именно они вместе с диверсантами НКВД парализовали железнодорожное сообщение. Очень подготовленная и заслуженная бригада. Ей и поставили задачу двенадцатью диверсионными группами задержать поступление резервов противника в район Кобрина. Группы вылетели через час, после получения приказа. Выбрасываться были должны парашютным способом. Шесть самолётов ТБ-3 производили выброску групп общей численностью сто двадцать человек в разных точках на парашютах. Сбрасывали и оборудование в специальных мешках ПДММ. Тяжелые бомбардировщики ТБ-3 к сорок первому году устарели, их уже не выпускали три года. Была мала скорость — не выше 300 километров час на высоте, а у земли и того меньше потолок составлял около семи километров. На вооружении стояли пулемёты и, хотя пулемётных точек на самолёте было много, но отбиться от истребителей можно было, только в плотном строю, прижавшись к земле. Но были у бомбардировщиков и свои достоинства. Возможность поднимать до двенадцати тонн груза, перевозить на внешней подвеске танкетки, авиадвигатели и крупногабаритные грузы. Специально подготовленные машины использовались как авиа несущие матки для доставки двух истребителей к цели. Бомбардировщики имели очень прочную конструкцию, великолепно подготовленные экипажи, умеющие устранять повреждения прямо в полёте и маленькую скорость, не позволявшая немецким крупнокалиберным зениткам взять самолёт на неприспособленный для таких скоростей прицел. По приказу начальника управления ВВС генерал-лейтенанта Смушкевича запрещалось использовать самолёты ТБ-3 в дневное время без истребительного прикрытия. Отлично подготовленные лётчики и штурмана совершали полёты и бомбёжки ночью. Удары их были из-за маленькой скорости точны, а из-за значительной бомбовой нагрузки достаточно мощными. Это они в первые дни войны наносили удары по румынским портам и целям в Польше.

Каждой воздушно-десантной бригаде придавалось по десантно-бомбардировочному полку, имеющие на вооружении самолёты ТБ-3 и ТБ-7. Четырехмоторные бомбардировщики, не смотря на свои огромные размеры, были плохо приспособлены для десантирования. Внутри не было большого салона, чтобы разместить десантников. Они находились в нескольких местах, рассеянные по самолёту. Выброска могла проходить только с плоскостей самолёта или с фюзеляжа. На правое крыло парашютисты выбирались через грузовой люк. На левое — через люк в кабине пилота, о на верх фюзеляжа через узкие люки бортовых стрелков. Каждый десантник имел страховочную резинку, одетую на правую руку, и удерживался на плоскости за специальные скобы, до самого сигнала выброски, чтобы воздушный поток не сбросил с крыла. В принципе, самолёт мог перевозить тридцать человек в полном вооружении и нужный груз. Толщина плоскостей вполне позволяла передвигаться экипажу внутри крыла, и находиться там шестнадцати десантникам.

1-ю и 211-ю воздушно-десантные бригады перебрасывали самолетами прямо в Иваново и Драгичин, рассчитывая затем автотранспортом перебросить в район Кобрина. Каждый самолет ТБ-3, из десантно-бомбардировочного полка брал на борт до тридцати человек. Под аэродромы для полка бомбардировщиков не удалось найти большого поля, поэтому переброска шла эскадрильями на два аэродрома с интервалом в тридцать минут. За тридцать минут эскадрилья должна была сесть, в ночных условиях разгрузиться и взлететь. Самолёты гудели всю ночь. Но поскольку полёты проходили над освобождённой территорией, высадка бригад прошла успешно. Небольшими эшелонами 1-ю бригаду перебрасывали из Иваново до Антополя по железной дороге, а 211-ю бригада из Драгичина, где полк Пшеницына захватил два десятков трофейных грузовиков, на автотранспорте перевозили сразу под Кобрин.

Группа десантников лейтенанта Рокотова выбрасывалась в трёх километрах от трассы Малорита — Кобрин на лесную поляну достаточно крупного размера. Выбрасывались с правой и левой плоскости бомбардировщика одновременно по пять человек плюс два мешка груза из бомболюка. Ночная выброска с высоты пятьсот метров прошла идеально. Никого не снесло на лес, повреждений не было. Мешки нашли в течение пяти минут, группа собралась ещё быстрее. Свернули и закопали парашюты. Мешки понесли с собой, по четыре человека на мешок, двое впереди в боевом охранении. Двигались в направлении шоссе, забирая чуть на восток. На трассу Малорита — Кобрин было выброшено четыре группы. Рокотову определили район в тридцать километров для проведения диверсий. Район был хорош. Почти сплошной лес справа и слева от шоссе, многочисленные очаги болот, затруднявшие преследование пехотными частями. Радиста в группе не было. На четыре группы раций дали всего две. Это Рокотова радовало. При необходимости можно воспользоваться рацией соседа. Радист — это сплошная головная боль командира группы. Его надо беречь, охранять и постоянно за ним следить. Рация-вещь тяжёлая, много на него не нагрузишь. Нет радиста — и не надо. Поступит какой-то другой приказ — соседи доведут посыльным. Всем десяти членам диверсионной группы достались новейшие мины ММНД, по две штуки в специальной сумке. Пришли они в количестве ста пятидесяти штук на бригаду за пять дней до выброски. Мины Михайлова направленного действия. Говорят, что это тот Михайлов, что двадцать восемь танков подбил. За день обучили, показали в работе. Рокотов сам считал дырки в мишенях — сорок мишеней движущихся в строю оказалось поражено. Взвод, считай, одной миной выбили начисто. Самое замечательное, что в мине имелся электровзрыватель, и её можно было подорвать, когда нужно. А не хочешь электровзрывателем — тяни шнурок и взрывай! Двадцать доставшихся группе мин — это целое богатство для диверсантов. Сумка весила всего ничего — четыре килограмма. Состав групп тоже подобрали, для наилучшего противодействия пехотным частям. Два пулемётчика, четыре снайпера, четыре подрывника с автоматами. Задача подрывникам стояла несложная, пройти вдоль шоссе двадцать километров, заминировать дорогу в нескольких местах, установив два десятка противопехотных мин. Рокотов приказал больше двух мин в одном месте не ставить, только в первой закладке поставить три — четыре. Если начнут немцы начнут разминировать после первого подрыва, чтобы и дальше искали три— четыре штуки. Идея лейтенанта была простой. Он не знал, каким образом будут двигаться пехотные части: в пешем строю или на машинах. Задачей номер один стояло немцев спешить. Для чего закладывались мины. Задачей номер два стояло уничтожить как можно больше немецкого транспорта. Задачей номер три — уничтожение личного состава спешенных частей. Группа, остановившись за триста метров от шоссе, разделилась. Подрывники, сбросив часть груза и загрузившись минами, двинулись вдоль шоссе по направлению к Кобрину. Из тяжёлого вооружения в группе имелось три ранцевых огнемёта РОКС-2, способных сделать несколько выстрелов на сорок метров. Им можно было поджечь бронетехнику. Весили они много, около двадцати трёх килограмм, и Рокотов рассчитывал, использовав огнесмесь, огнемёты бросить или закопать. При необходимости из них можно было соорудить огненный фугас. Для устрашения пехоты весьма пригодная вещь, запоминается навсегда. Выделив одного пулемётчика для охраны подрывником, закопав мешки с грузом, группа снайперов выдвинулась к шоссе, сместившись в сторону Малориты на два километра. Зоны работы групп были обозначены, и лейтенант не хотел лезть на чужой участок. Перед ними должна была располагаться группа Козырева, а две другие группы уже за ними, ближе к Кобрину.

— Зеленин, залезешь на дерево, наблюдаешь за дорогой, — распорядился лейтенант. Рыбченко, готовь позицию на противоположной стороне дороги. Стреляешь через Брамит спецпатронами. Выбиваешь тех, кто будет командовать и водителей. А мы с этой стороны заляжем. Бьем бронебойными по двигателям. Пару машин зажжем, чтобы немцев подсветить. Ты, Грибов, займи позицию вон там, где мысок леса выдаётся, — сказал лейтенант пулемётчику. Если к нам побегут, дашь несколько очередей вдоль дороги и сматываешься. Место встречи уже обговорили. Всем отрыть окоп для стрельбы лёжа, пока есть время, можно использовать стволы деревьев. Задача простая, вывести из строя десяток машин, если едут на транспорте. Если идут пеше, быстро обегаем и ставим четыре "михайловки", на расстоянии метров пятьдесят друг от друга. После пяти выстрелов всем снайперам смена позиции. Отход после десяти выстрелов. Зеленин — позиция здесь, у дерева, я на семьдесят метров вправо вдоль дороги, Хвостенко — на семьдесят метров левее от Зеленина. Напоминаю ещё раз, бьем бронебойно зажигательными, а Рыбченко из своей трёхлинейки через Брамит специальными патронами. Надеюсь немцы за нашей стрельбой его выстрелов не услышат. Наша тройка сначала бьет машины, потом отстреливает фашистов. Отстреляем по магазину и уходим. Мотоциклистов пропускаем, если такие будут, танк тоже. Пусть идёт на мины. Грибов, возьмёшь мотоциклистов на себя, ударишь им в спину, как назад повернут, услышав выстрелы, если их немного будет. Если много, то в перестрелку не ввязывайся. Снимешь парочку и лады. Мы их днем издалека всех выбьем. После стрельбы отходим на километр, примерно в то место, где подрывники мины первые заложили. Я приказал под первые две мины заложить дополнительно по два килограмма тола. Если пойдёт впереди что-то бронированное, то гусеницу должно снести. Огонь открывать после моих выстрелов. Тебя Грибов это не касается, сидишь в засаде, отсекаешь от нас, если массово побегут в атаку, и бьешь вернувшихся мотоциклистов в спину. Имейте в виду, если двигаются очень медленно, значит, группа Козырева их уже проредила и немцы послали разведку и боковые дозоры. Если разведку обнаружите, тихо отходим глубже в лес, как пройдут, тогда возвращаемся и работаем. У мин всё равно встанут. Всем беречься, и головы не подставлять. К выполнению боевого задания приступить!

Зеленин, приготовив себе две позиции, полез на дерево. Дорога при луне просматривалась хорошо. Ждал он недолго. Через минут двадцать вдали показался свет фар. Немцы наглели, все машины двигались с освещением. Машин было много, не меньше чем на батальон, сосчитать было сложно, светящаяся полоска уходила за поворот. Снайпер слез с дерева, и сложив руки рупором, прокричал влево и вправо:

— Идет колонна, скорость тридцать, машин много.

Впереди колонны шло два мотоцикла с пулемётами, затем ехала танкетка и бронетранспортёр с отделением солдат. Сверху торчал пулемётчик. Этот головной дозор шёл на расстоянии метров четыреста от колонны.

"Плохо, — подумал Рокотов, — если командир в бронетранспортёре окажется опытным, могут ударить во фланг, пока мы тут их отстреливаем".

Вооружение у всех трёх снайперов было стандартным: снайперская винтовка СВТ-40, пистолет, гранаты, штык-нож. Лейтенант прицелился в мотор первой машины и выстрелил. Вторым выстрелом ударил в бензобак, тот взорвался. Колонна замерла и взорвалась криками. Выстрелы снайперов следовали один за другим, только на седьмом патроне в ответ кто-то начал стрелять. Рокотов, поменял позицию, дострелял обойму по бегавшим немцам, вогнал в винтовку новую. Осмотрелся. Напротив него горело четыре машины. Дальше вдоль дороги через лес тоже пробивалось пламя. Лейтенант начал отход, остановившись на секунду и прислушавшись. Справа, из-за мыска, куда ушёл бронетранспортёр, раздалось два гранатных взрыва и что-то загорелось. Тут же ударил танковый пулемёт. Пули шли где-то на высоте метр двадцать. Лейтенант пригнулся и побежал, сначала вглубь леса, потом повернул направо вдоль дороги. Немцы, постреляв несколько минут, огонь прекратили, и в лесу установилась тишина. Лишь метался огонь, и слышались редкие крики на дороге. Через двадцать минут лейтенант вышел к точке встречи.

Там уже ждал Грибов, которому бежать было ближе всех.

— Извините, товарищ лейтенант, но один мотоциклист ушел, собака. Танкисты меня прижали, пока отползал, он уже за машины горящие спрятался. Но зато забросал гранатами БТР. Думаю, двумя моими гранатами там внутри всех посекло.

— Молодец, Грибов, хорошо отработал. Тебе там труднее всех пришлось.

— Это танкистов благодарить надо. Уж больно шустро они танк обратно развернули. А бронетранспортёру пришлось с дороги съехать, чтобы развернуться и освободить дорогу танкистам, вот он в десяти метрах от меня и оказался. Я и думаю, если рядом, то почему гранату не бросить, немцы то все уставились на пожар, что вы зажгли, вот и кинул им парочку гостинцев и за дерево толстое встал. А у них там видно бензин был в канистрах, тоже хорошо загорелся после взрывов.

Через пять минут подошёл Зеленин, потом Хвостенко. Дольше всех ждали Рыбченко. Прежде чем перебежать дорогу, он минут пять присматривался и прислушивался.

Лейтенант пометил итоги: машин сожгли девять, один бронетранспортёр, один мотоцикл. Немцев набили тридцать шесть, из них половину Рыбченко. Двух в фуражках. В общем, взвод причесали, а может и больше, никто не считал солдат, сгоревших в автомобилях. Каждый считал только взятых пулей или гранатой. Первый наскок удался.

Колонна тронулась только через час двадцать. Снайпера заняли позиции. Рокотов понимал, что немцы не будут ждать, пока их безнаказанно расстреливают. От дороги до леса в этом месте было совсем ничего — метров сорок. Если начнут атаку, добегут за несколько секунд. Хотя ночью, конечно, не побегут. Пойдут шагом. Затаившегося человека в лесу обнаружить сложно, особенно ночью. А бегущего — запросто. Не увидишь, так услышишь, как трещит кустами. Хорошо, что сейчас ночь, но можно стрелять и на слух. Пулемётчика он вообще оттянул назад, а снайперов проинструктировал, что отход вглубь леса сразу, как только немцы начнут атаку. Минимум на двести метров. А лучше, ещё дальше. Подтягиваться потом, когда гитлеровцы закончат и успокоятся.

Лейтенант наблюдал, как мимо него ползёт колонна и ждал взрыва. Танк, шедший впереди, подорвался в ста метрах от диверсанта. Он услышал немецкую команду, и колонна открыла огонь. Стреляли по лесу в ту и другую сторону, не сходя с машин. Стреляли все и из чего могли. Лейтенант передвинулся чуть правее, спрятавшись за двумя сросшимися деревьями и радуясь в душе, что так удачно подобрал себе позицию. Немцы вели огонь в течение двух минут. Пули, жужжали, свистели, рыхлили землю, смачным стуком впивались в деревья, а сверху сыпалась кора и сбитые ветки. Потом из машин выпрыгнули солдаты, растянулись цепью вдоль колонны и двинулись к лесу. Они не спеша дошли до опушки, и стали углубляться в лес. У некоторых были фонарики, но по всему ночному лесу неслась ругань и бряцанье железа. Прошли немцы немного, метров сто, по команде остановились и с облегчением повернули назад. Каждый из них понимал, что встреча с русским диверсантом окажется последней, и молил бога, чтобы на него не нарваться. Стрельнёт из кустов, если подойдёшь к нему — и всё, жизнь закончилась. Только вспышка и пуля. Все уже знали, что русские подорвали танк. И большинство солдат понимало, что танк подорвать очень просто — закопал мину и ушёл. А в ночном лесу, в постоянном ожидании выстрела было страшно. Это хуже, чем идти в атаку.

Рокотов отползать начал сразу, как только кончилась стрельба и немцы стали строиться в цепь. Потом пригнувшись, осторожно стал отходить дальше от дороги. Не торопясь, не суетясь, и не дёргаясь. Он прекрасно знал, что сейчас он видит в лесу гораздо лучше противника. Для солдат, вылезших со света фар, сейчас в лесу темным-темно. Фонариков очень мало, да и что рассмотришь в лесу в его свете, так, маленький кусочек в два метра, а глаза, так и не привыкнут к темноте. Рядом идущим ещё темнее, чем без света. Немецкая цепь была не густая, солдаты двигались на расстоянии метра три-четыре друг от друга. Никто не пытался вырываться вперёд, дураков не было. Лейтенант отходил, держа дистанцию метров семьдесят. И всё перемещение немецкой цепи прекрасно слышал. Солдаты переговаривались в полный голос, стараясь себя подбодрить. Изредка раздавалась ругань очередного споткнувшегося неудачника, хруст кустов и бряцанье амуниции. По команде, переданной по цепи, солдаты развернулись и, заметно увеличив скорость, двинулись назад. Лес их пугал, это Рокотов понял однозначно. Но сейчас перед ним стоял всего один вопрос: сбросили немцы под шумок цепочку засад и секретов или нет? Сам бы он так и поступил: эмитировал прочёсывание и выставил в ночном лесу секреты в два-три человека. Вот тогда бы рыбка то и попалась. Поэтому обратно он двигался вдвое осторожнее, реагируя на каждый звук. В лесу немцу секретов не оставили. В машины солдаты забираться не стали, а залегли между дорогой и лесом, ожидая команды на трогание. С подорванного танка сорвало гусеницу, и движущуюся бронированную машину развернуло поперёк дороги. Там суетилось с пяток человек, пытаясь двумя грузовиками, оттянуть танк в сторону. Присмотревшись, лейтенант заметил стоявших в чёрных комбинезонах танкистов и лежащее на земле тело. Кому-то из них видно от взрыва досталось. Танк, наконец, спихнули, и прошла команда на посадку. Колонна тронулась. Нападать сейчас лейтенант не собирался. Он просто хотел посмотреть, что там есть хорошего в этой колонне и отрубить хвост. Ясно было, что немцы движутся до следующей мины. Следующая мина не заставила себя долго ждать. Через сто метров подорвался уцелевший мотоциклист, ехавший впереди. Немцы повторно лес обстреливать не стали, вперёд побежали сапёры. Они старательно щупами и миноискателями проверили шоссе на сто метров вперёд, но ничего не нашли. Да разве в гравийке найдёшь? Шоссе было гравийным, и закопать мину можно было в любом месте, с этим группе повезло. Лейтенант сразу отметил это обстоятельство, как только вышли к дороге после приземления.

У сапёров на всё ушло пятнадцать минут. Если считать от подрыва танка, то колонна уже простояла час десять. Это было в плюс. Танк и мотоциклист тоже.

Рокотов прошёл немного вдоль дороги вперёд, на взгорок, сообразив, что оттуда колонну будет лучше видно. Тело танкиста подняли и отнесли к трем погибшим мотоциклистам. Видно где-то сзади ехала машина, куда складывали убитых. Колонна опять тронулась. Немцы перешли на светомаскировку, даже у гражданских грузовиков, где такое устройство было не предусмотрено, водители добросовестно замазали фары грязью, оставив узкую щель. Все в колонне начали понимать, что до фронта надо ещё суметь добраться. Лейтенант подобрался почти к самой опушке. Колонна тянулась далеко и скрывалась за поворотом. Он отполз опять на позицию, обеспечив себе достаточную видимость проходящего мимо врага. Немцев было много.

"Наверное, целый полк перебрасывают", — подумал он. И приготовился ждать. Машины с пехотой заканчивались, дальше шло какое-то артиллерийское подразделение. Тентованные грузовики тащили противотанковые пушки. Но позади колонны пехоты ехало несколько грузовиков с тыловым имуществом и два бензозаправщика. Это была хорошая цель, которую не следовало упускать. Лейтенант подождал пока передний бензозаправщик, натужно рыча, взберётся на взгорок. "Глядишь, и поджарит кого-нибудь внизу", — подумал он и выстрелил в цистерну. Она не взорвалась. Тогда он ударил в бензобак машины, и бензозаправщик вспух огненным шаром. Двумя следующими выстрелами он взорвал и второй. Видно стало, как днем. Горящая волна бензина действительно покатилась вниз, на артиллеристов. С его стороны дороги он слышал выстрелы только одной винтовки. Выпустив ещё пару пуль в тыловые машины, он начал отходить. Огонь уже добрался до опушки леса.

Немцы пытались спасти орудия, но Рыбченко, сообразив, что затеял командир, выбил у них водителей машин, и только одна успела наполовину развернуться, поставив пушку поперёк дороги. Потом начали рваться снаряды в двух первых грузовиках, куда уже добрался огонь, щедро осыпая осколками всё вокруг. Снайпер сделал несколько выстрелов по бензобакам, надеясь, что бензин щедро польёт дорогу, а огонь свою поживу найдёт. Отходить он пока не собирался. Немцы не стреляли, а дорогу перегородила немецкая колонна, растянувшаяся вперёд ещё на километр. Патронов у него в мешке было валом. Он не спеша пошёл вперед, вдоль колонны, изредка отстреливая водителей. Немцы начинали стрелять в ответ в разные стороны, не понимая, откуда ударил выстрел. За время, пока они бесновались, Рыбченко успевал прихватить ещё парочку. "Брамит" хорошо гасил вспышку и рассеивал звук. Не приходилось бы в "мосинку" засовывать по одному патрону, ей бы цены не было. К сожалению, снайперский прицел не давал заряжать обоймами. Поэтому СВТ-40 были для диверсантов предпочтительней. Ну да сержанту, торопиться было некуда. Колонна стоит, а он идёт себе потихоньку, да постреливает.

Вторая точка сбора была назначена в районе, где закапывали мешки с имуществом. Сюда же должны были вернуться подрывники. Немецкая колонна не дошла до этого места пятьсот метров. Собралось трое, считая лейтенанта. Рокотов, Грибов и Хвостенко.

— Нет больше Миши. Убили в голову, так и лежит на позиции, — сказал Хвостенко. Он тоже услышал, что винтовка Зеленина не стреляет, и отходил в сторону его лёжки, пока не наткнулся на тело. — Вот, оружие забрал,— протянул он командиру кобуру с пистолетом. Вторая винтовка висела у него за спиной. — Случайная пуля. Не уберёгся!

— Днем найдём и похороним, как положено, — сказал лейтенант. Разговор не вязался. Неожиданная потеря заставила всех переживать. Рыбченко вернулся через час, обойдя голову колонны и перебравшись через дорогу ползком. В этот раз колонна стояла долго. Рыбченко уничтожил двадцать восемь человек. Сказал, что сгорело шесть машин с пушками, шесть уцелело, по крайней мере, не горели.

Командир первого батальона запросил по рации помощи у командира полка. Командир противотанковой роты тоже. Первый батальон двигаться полным составом не мог. Снайпер убил восемнадцать водителей. Восемь человек в батальоне нашлось, но ещё десять машин вести некому. У противотанкистов из двенадцати водителей убито восемь, шесть снайпером. Четыре орудия выведены из строя, сожжено шесть тягачей. У оставшихся шести машин пробиты бензобаки, их залатали подручными средствами, но нужна заправка. Нужны две машины под тягачи и четыре водителя.

Водителей нашли во втором батальоне и колонна полка 255-й пехотной дивизии тронулась. Уже начало светать. Остовы сгоревших автомобилей немцы скинули в кювет, они чёрными монументами обозначали путь полка на фронт.

После отхода диверсанты времени зря не теряли. Откопали парашютные мешки, лейтенант приказал доставать огнемёты. Не зря ведь тащили такую тяжесть. Взяли восемь мин направленного действия. Рокотов задумал крепко потрепать батальон, который двигался в хвосте колонны. Ушли вперёд. Подходящее место нашлось через полтора километра. На расстоянии двадцати метров от дороги росла полоска леса. Потом была проплешина метров сорок и уже сам лес. В полосе установили огнемёты. На расстоянии шестидесяти метров друг от друга. Рокотов посчитал, что три-четыре машины в этот промежуток войдет. Огнемёт представлял собой бак с огнесмесью, бачок со сжатым воздухом и ружьё, куда по шлангу подавалась горючая жидкость. Поджиг смеси осуществлялся специальными патронами от ТТ. Выстрелить с помощью шнура, ведущему к спусковому крючку можно было один раз. В барабане было десять патронов для розжига, но взводить ударник было некому. Рокотов брал огнемёты против танков, но танков в колонне, кроме того, что подорвался на мине, не было. Ружья устанавливали на высоте примерно метра, под углом к дороге, крепко привязывая к деревьям. Струя должна была гореть секунд десять, и лейтенант рассчитывал, что пару машин она зацепит. Полоска деревьев была шириной метров пять, и просвечивала насквозь. Цели на дороге через просветы между деревьев можно было рассмотреть. Напротив каждого места попадания струи воткнули белеющий прутик, очищенный от коры. Эти три ориентира, хоть и плохо, но в предрассветных сумерках диверсанты видели. В общем, привязали ружья, попробовали дернуть шнуры, курки ходили нормально, стволы от натяжения верёвки не гуляли. В промежутках между огнемётами установили две направленные мины, чтобы усилить эффект. Их планировали подорвать вместе с залпом из огнемётов. Лейтенант приказал под каждый огнемёт положить гранату с выдернутой чекой, вдруг какой из них не сработает или немцы захотят полюбопытствовать. Краны подачи смеси открыли, ударники взвели и улеглись ждать. Управлять подрывом мин вызвался Грибов.

Подготовку закончили минут за двадцать до того, как появилась колонна. Двадцать минут отдыха. Это плюс. Прошли они много и всё на нервах. Впрочем, гул машин оповестил о начале движения чуть раньше, чем показалась колонна. Время стояло самое пакостное, ещё не утро, но уже и не ночь. Птицы ещё не проснулись, в лесу тихо. Слышно далеко. Лейтенант проинструктировал всех однозначно:

— Как только кто-то свою работу выполнил — сразу отход на сто метров. Собираемся в группу и идем вперёд вдоль шоссе. Огнемётчикам тянуть верёвку все десять секунд, пока смесь не выгорит. Если кто отпустит, то перезаряжать огнемёт некому. Будет пшик. Первым начинаю я, остальные следом.

Показались машины первого батальона. Можно было их сосчитать, но Рокотов не стал. Штук тридцать, сорок. Потом остатки противотанковой роты и второй батальон. В середине колонны в просвете между деревьями мелькнул бронетранспортёр, машина связи с квадратной будкой и снова бронетранспортёр. "Никак штаб полка", — подумал лейтенант и, подождав несколько секунд, пока бронетранспортёр сравняется с белым прутиком ориентира, потянул за верёвку. Дорога вспыхнула черно-кровавым светом. С разницей две — три секунды в сумерках выплеснулись ещё две красных линии, раздался жуткий крик горящих людей, заглушённый подрывом мин. Лейтенант бросил верёвку и двинулся быстро в лес. Зацепить кого-то из врагов зацепили, и ладно.

Немцы начали обстреливать полоску леса, пули пролетали её насквозь и уносились вглубь, щелкая по деревьям. Затем ударили из миномётов. Но группа уже собралась и вышла из зоны обстрела.

"Пойдём обратно, посмотрим, как огнемёты сработали", — подумал Рокотов, приказав увеличить темп движения. Где-то в этом районе уже должны были находиться его возвращающиеся подрывники. До конца участка, назначенного группе, было ещё километров десять. "Пару раз ещё успеем напасть, а может и больше! Всё равно на минах встанете, сволочи! Убьём, сколько сможем!"

Г Л А В А 46

— Лаврентий, этот капитан Изюмов действительно в одном бою уничтожил колонну в семьсот пятьдесят машин?

— Да, товарищ Сталин. Командарм пятой армии послал разведывательный самолет с фотоаппаратурой. Если быть точными, то семьсот пятьдесят четыре единицы техники. Колонна растянулась на пятнадцать километров. Всё зафиксировано. Комплект подтверждающих фотографий по нашей линии тоже прислали. Всё-таки люди в тылу воевали.

— А почему немцы не разбежались в разные стороны? Они что, дураки ждать, пока их прихлопнут? Там что, болота кругом?

— Каждый взвод атаковал кусок колонны примерно по пять километров, против хода движения машин. Атаку танки проводили с двух сторон колонны. Орудия практически не применяли. Машинам фактически с дороги сворачивать было некуда, только под танковые гусеницы. Участок дороги прямой, обзор загораживают передние машины. Издалека ничего не увидишь. А когда увидел, то уже поздно, танки рядом. По инструкции при остановках немец обязан выключить двигатель, чтобы не жечь бензин. И не нашлось, самое главное, грамотного офицера, который бы мог организовать увод техники из-под атаки. А водитель, он ведь свою жизнь спасает, как и положено солдату под пулемётным огнём. Залёг и отполз подальше, уходя от обстрела.

— Ну а какие выводы мы из этого случая сделали?

— В управлении автобронетанковых войск готовят инструкции для действий автомобилистов по уходу от авиационных и танковых ударов, в том числе при следовании в колоннах. Танкисты обобщают опыт капитана Изюмова, пишут инструкцию по подготовке и действиям мотоманёвренных групп в тылу врага и ведения наступательных действий на коммуникациях противника.

— Изюмова на награждение в Кремль вызвали?

— Да, прибудет одновременно с Михайловым. За срыв снабжения танковой группы Гудериана представлен к второму ордену Ленина.

— Это у нас получается из тридцать второй танковой дивизии уже второй Герой Советского Союза?

— Да, товарищ Сталин.

— Хорошая дивизия. Командование армии на командира дивизии и его штаб подали наградные документы?

— Да. Президиум Верховного Совета уже утвердил. Командира дивизии за уничтожение Сокальского котла к ордену Ленина. Вы подписали представление на присвоение звания генерал-майор.

— Что ещё интересного есть в отношении Хранителя?

— На базе батальона Михайлова созданы армейские курсы по подготовке истребителей танков. Сделано два фильма, один для показа в войсках, второй учебный, более подробный, для обучения бойцов. Документы с предложениями вот здесь, в папке. Моё мнение — всё это надо внедрять немедленно. А курсы эти создавать при каждой стрелковой дивизии. Копии фильмов подготовлены к просмотру. Но я бы ещё пригласил военных, пусть поучатся, как уничтожать немецкие танки. А то они вражеские танки только на картинках видели. А так на экране посмотрят. Командарм шестой армии уже подписал приказ, на организацию таких курсов для инструкторов. Михайлов будет готовить в течение недели четыре отделения инструкторов от разных соединений. План пока расписан на месяц. Эти инструктора будут обучать уже людей в дивизии, а те потом в полках и батальонах. В тридцать втором мотострелковом полку такое отделение уже работает, преподают бойцам рукопашный бой и методику уничтожения танков. Результат отличный.

— А кто командует этим полком?

— Полковник Лысенко. Присвоено звание полковник за бои в Сокальском котле. С Михайловым у него тесные отношения, поскольку служат в одной дивизии. Я уже вам докладывал про подарочные пулемёты.

— А, пятьдесят пулемётов в подарок, помню такое.

— Так вот, товарищ Сталин, Лысенко ещё в начале войны заслал в батальон отделение бойцов для обучения рукопашному бою. Они там и обучались потихоньку, неся службу в охране. Перед показным занятием их обучили ещё и как инструкторов по истреблению танков, и вернули назад в полк. Лысенко туда теперь взвод отправил, для охраны армейских курсов. Тоже в надежде, что парни Рогова их натаскают потихоньку.

— Ты сколько собираешься держать Михайлова в Москве?

— Не меньше недели. Комбат для Госбезопасности просто клад. На него немцы клюют, как щука на блесну. Мы уже восемь серьезных матёрых агентов взяли, не считая разной мелочёвки и предателей. По моим данным его фотографии у немцев пока нет. Поэтому на награждении будет подставной человек, пусть на него охоту пытаются организовать, а мы покараулим. Но здесь возник непредвиденный случай — комбат женился. Невесту мы, конечно, проверили, достойная девушка, молоденькая, семилетку закончила. Но капитан её наверняка в Москву с собой потащит. А здесь может быть опасно. Мы, конечно, постараемся оградить чету Михайловых, от неприятностей, но от ухода сведений к немцам никто не застрахован. Но, надеюсь, Хранитель комбата прикроет в экстренном случае. Для того он и приставлен.

— А удалось что-то церковникам раскопать о Хранителях?

— Удалось, но немного. Такие люди всегда появляются в лихую годину для русской земли. Обладают несколькими рангами в зависимости от силы, дарованной ангелами. Но с Хранителем в качестве духа церковники встречаются первый раз. Сейчас копаются в своих архивах, пытаясь прояснить этот вопрос. Если будут результаты, то нам доведут.

— Спасибо Лаврентий Павлович за информацию. Я думаю, показ фильма назначим на шестнадцать часов, чтобы успеть собрать нужных товарищей. Тебе желательно тоже быть, чтобы смог военным что-то разъяснить, если будут вопросы. Документы по организации курсов я посмотрю.

Зал для просмотра фильмов был небольшим, на сорок мест. Оповещённые Поскрёбышевым собрались командиры из разных управлений и ведомств. Присутствовал Нарком обороны СССР Тимошенко, начальник Генерального штаба Жуков, маршалы Будённый и Кулик, генералы армии Мерецков и Тюленев, генерал— полковники Городовиков, Воронов, Яковлев, генерал-лейтенанты Артемьев, Голиков, Ковалёв, Шевалдин, Федоренков, Хрулёв и многие другие. Все те, кто, по мнению Сталина, обязаны были данный вопрос изучить, отладить техническую подготовку, снабжение, обучение и проверку войск.

Фильм назывался "Подготовка войск противодействию танкам противника", предназначался, судя из титров для обучения командиров Красной Армии. Первыми словами диктора значилось, что для успешного противостояния войск танкам противника необходимо эти войска готовить определённым образом. "Танкобоязнь" лечилась просто, периодической обкаткой бойцов танками. А дальше было показано, как это делается. Сначала боец просто сидел в окопе, а над ним проезжал танк. Затем, после проезда танка боец учился метать вслед гранату или бутылку с горючей жидкостью. Потом красноармеец противодействовал танку на открытой местности. Учили откатываться в сторону, отпрыгивать с направления движения танка из положения лёжа. Показали и прокатывания танка над человеком, когда боец просто замирал, распластавшись на земле, и танк проходил над ним. Диктор, правда, пояснил, что такой приём опасен, особенно при рыхлом грунте, так как клиренс легких танков составлял триста сорок миллиметров, а тяжёлых — четыреста. Днищем могло смять. Сцена выглядела действительно страшно, когда уменьшался просвет между землёй и танком. Танк накатывал темной громадой, заглушая свет, и грязное днище с налипшими комками земли, проносилось в каких-то двух — трех сантиметрах над головой. Показали и атаку пехоты с земли гранатами и бутылками, после ухода с пути движения танка. Затем показали экипировку истребителей танков, весьма подробно изготовление убежищ, ну и в конце действие самих истребителей. Когда прошли титры и включился свет, то зал взорвался аплодисментами. Такого фильма командиры РККА ещё не видели. Час показа пролетел как одно мгновенье.

Сталин предложил обсудить и разрешил задавать вопросы. Обсуждения не получилось, одно сплошное восхищение. А вопросы посыпались градом. Первый вопрос был, где снималось и кто такой старший лейтенант Рогов, значащийся в титрах консультантом. Отвечал Берия, как наиболее знающий человек.

— Это снимались не артисты, а настоящие бойцы Красной армии. Вам показан учебный фильм, снятый на армейских курсах в шестой армии Юго-западного фронта. Старший лейтенант Рогов командующим армией назначен начальником этих курсов. Напомню, что совсем недавно его бойцы захватили четыре исправных немецких танка. Об этом писали в газетах. Он из батальона тридцать второй танковой дивизии, который отличился в бою под Розжаливом в Сокальском котле. Есть ещё один подробный учебный фильм по методике подготовке самих истребителей танков. Но он на полтора часа. Кто заинтересуется, может получить копию для просмотра. Но с возвратом. Копий не так уж много, фильмы будут направлены в войска. Есть небольшой учебный фильм по рукопашному бою, снятый во взводе старшего лейтенанта Рогова. Вот его, думаю, стоит посмотреть многим. Разрешите, товарищ Сталин?

Берия, после кивка Сталина махнул рукой, и командирам показали фильм по рукопашному бою с применением сапёрных лопаток. Командиры этому фильму аплодировали тоже.

Слово взял Сталин:

— Я думаю, что выражу общее мнение, что люди, создавшие эти фильмы достойны наград. Они сделали большое дело. Думаю, что поскольку эти фильмы сняты для военных, то маршал Тимошенко правильно оценит труд всех тех, кто участвовал в создании фильмов и представит их к награждению.

— Не забудь консультанта и того бойца, что под танком лежал, — легонько толкнул Тимошенко Будённый.

— Надо продумать план мероприятий по внедрению курсов истребителей танков в войска и взять на контроль обучение специальных подразделений в каждом батальоне, — продолжил Сталин. — Интендантским службам озаботиться изготовлением экипировки, инженерным службам производством гранат Михайлова, маскировочных накидок. Их понадобится значительное количество, они подойдут для снайперов и разведчиков. Всем продумать эти вопросы и представить завтра к шестнадцати часам свои соображения письменно. Вам, товарищ Мерецков, дать свои соображения по вопросам обучения бойцов и новым приёмам рукопашного боя. Все могут быть свободны, — сказал Сталин. — Кто желает, может остаться посмотреть фильм о методике подготовки истребителей танков.

Остались не все, но большинство. Новое всегда притягивает.

Зачинателем создания всех трёх фильмов был Глеб. Это он подсказал Музыченко оставить киношников ещё на денёк, чтобы они смогли доснять необходимые кадры для фильма. И приставил к ним Рогова для консультации и помощи. Как, к примеру, снять бойца под танком? — Очень просто. Сначала обкатали танком в окопе оператора. Чтобы он, сдуру, не выскочил и не бросил камеру, с ним в окопе сидел Рогов. Все снимки оператору пришлось пропускать через себя. Танк катится на красноармейца, а сзади него в окопе сидит оператор и снимает бойца, его действия и реакцию. Снимает и днище, и лязгающие гусеницы и вдавливающегося в землю человека. А рядом сидит Рогов и командует пригнуть голову и прижать камеру ниже. Через Рогова Хранитель киношникам и посоветовал, заснять еще и тренировку по рукопашному бою. Всё польза красноармейцам будет. За второй день работы кинооператоры наснимали материала в два раза больше, чем во время показа командирам шестой армии. Оба были несказанно довольны. Материал получился убойным. Рогов им написал примерную текстовку ко всему, что сняли. Им осталось всё правильно смонтировать и озвучить. Фильм получился более продвинутым, и реалистичным, чем снимали в те годы. В условиях войны, так просто шедевр.

Надо отдать должное Лаврентию Павловичу, после показа в Кремле, перед тиражированием, копию отправили самолётом во Львов в батальон Михайлова, для просмотра и устранения возможных ошибок. Двадцать второго июля, ровно через месяц после начала войны и показали. Бойцы были в восторге, почувствовав себя настоящими артистами кино. Комбат, правда, перед показом настрой немного подправил в нужное русло, приказав всем смотреть и отмечать ошибки в тексте и действиях. Огрехов нашли немного, всё было сделано добротно, даже на взгляд Глеба. На показ приехало всё командование дивизии и командарм. Кинопередвижку батальону оставили, специально для прокрутки учебных фильмов на курсах истребителей. Копии обещали прислать через неделю. Москвичи привезли ещё несколько художественных фильмов в подарок фронтовикам. С десяток. Комедии: "Цирк", "Волга-Волга", "Девушка с характером", "Трактористы". Фильмы героического содержания: "Семеро смелых", "Моряки", "Мужество", "Танкисты", "Пятый океан", "Всадники", "Тимур и его команда". Дивизия попыталась сразу наложить на это богатство руку, но представитель Мосфильма передал эти фильмы в пользование конкретной части 9810. С комиссаром Чепигой удалось договориться полюбовно. В воскресенье кинопередвижка будет приезжать в дивизию и демонстрировать фильм. В батальоне Борис организует просмотр фильмов по субботам. На курсах истребителей два раза в неделю. Один раз учебный фильм. Второй раз комедию. Один раз в неделю киномеханик будет выезжать в какой-то из полков. Комиссар пообещал навести справки во Львове. Может, удастся фильмами на время поменяться. Учебный фильм прогонят для всех командиров дивизии. А в мотострелковом полку и для всего личного состава.

Когда гости разъехались, Глеб сказал комбату:

— Товарищ Берия сделал нам подарок на миллион. Ещё Ленин говорил: "Из всех искусств, для нас важнейшим является кино!" Перефразируя вождя, я тебе говорю, тот, кто владеет кинопередвижкой — владеет всем. Это своего рода оружие. Ты можешь, конечно, показывать фильмы и за спирт, и за тушёнку, где угодно и кому угодно. Но это неправильно, и можно делать только в экстренных случаях. А вот показать фильм для раненых — это здорово. Показать фильм за деньги и на них купить еду для детского дома — это тоже правильно. Вся твоя деятельность в этом вопросе должна быть направлена на благо людей. Даже бесплатный показ фильма для беженцев или вон жителей Лопатина. Там вряд ли есть кинотеатр. Не забывай, что идет война и советский фильм — это такое же оружие против врага, как и винтовка. Половина населения здесь кино никогда не видели. Ты то, сам, много фильмов смотрел?

— Из тех, что нам дали, видел только два.

— Вот и люди в батальоне видели не больше. А местные и меньше. Поэтому соображай, как это оружие использовать. Чтобы иметь уважение людей. И киномеханика надо соответствующего подобрать, типа нашего Маэстро. Чтоб и говорить мог, и мыслил правильно и с людьми мог договориться при необходимости. Считай, у него сразу будет новая гражданская специальность. Из ремонтников его придётся убирать. И так дел будет по горло, как работу наладит. При выездах автомат и охрана — обязательны. Наш миллион мы должны беречь. В Радзехове наверняка госпиталь есть. Там надо тоже обязательно прокрутить кино несколько раз. Дивизия — это хорошо, но жизнь пределами дивизии не заканчивается. Так что правильно, что притязания комиссара урезали. Вокруг советские люди и им тоже хочется фильм посмотреть. Но и главное не забывать, кинопередвижку нам дали, чтобы лучше обучать людей. Вот в таком ключе и действуй, комбат, тогда всё будет в лучшем виде.

— Я понял, Хранитель. Над этим вопросом подумаю, посоветуюсь с Маэстро и назначу человека.

Г Л А В А 47

Двадцать третьего июля радист, принимавший сводку Совинформбюро, порадовал хорошими новостями. Советские войска взяли город Кобрин и развивали наступление на Брест. Западный фронт перебросил две дивизии, усиливая правый фланг образовавшегося прорыва, и выбросил несколько десятков групп диверсантов из 214-й воздушно-десантной бригады. Десантники атаковали коммуникации немецких войск на направлениях Гродно -Лида, Гродно — Алитус, Гродно — Мосты, а также в направлении Лида-Вильнюс. Тем самым сорвав снабжение танковой группы Готта. Фактически Гродненский узел оказался в кольце боёв. Выведены были из строя железные дороги, удалось взорвать два уцелевших моста через реку Неман в районе Лунна и Деньковцы. Действовали диверсанты очень удачно и мощно. 214-я бригада имела немалый опыт в подобных операциях и отличалась высокой выучкой бойцов. Западный фронт накапливал силы для нанесения удара в направлении Слоним — Ружаны, создав тем самым условия для окружения группировки Гудериана. Юго-западный фронт, оказывающий помощь соседям перебросил все запланированный части, которые вели наступление на Брест. Удар с юга в направлении Малориты частей пятой армии стал для немцев неожиданным. Прикрытые группой озер советские части вели наступление из района Шацка и Тура, не опасаясь удара во фланг. Немцы уже начали оттягивать части на Брест, понимая, что Малориту им не удержать.

Диверсанты 204-й бригады сумели пулемётным огнём и минами направленного действия серьёзно потрепать два немецких кавалерийских эскадрона 1-й немецкой кавалерийской дивизии, направленных из Малориты на помощь в Кобрин. Рейс транспортных самолётов в ночь на двадцать второе июля позволил серьёзно пополнить запасы мин и патронов диверсионных групп. Пришёл приказ на перемещение места диверсий к западу на трассу Макраны — Брест. Части Юго-западного и Западного фронтов планировали освободить Брест в ближайшую неделю, нанесением ударов от Кобрина и Малориты. Возможности для этого имелись.

Двадцать третьего июля с утра прибыл комиссар дивизии для награждения бойцов батальона за бои в Сокальском котле под Розжаливом. Петрова наградили орденом Ленина. Рогова — орденом Красного знамени. Танкисты все получили заслуженные ордена. Вручали и медали, "За отвагу" и "За боевые заслуги". Пришли награды на ремонтников. На батальон стало приятно посмотреть. Почти все в строю имели ордена и медали. Настоящая боевая часть, сплочённая и дружная. После обеда из дивизии прибыл посыльный и привёз приказ отправить капитана Михайлова для вручения правительственных наград в Москву. Сопровождающее лицо — Михайлова Наталья Кондратьевна. Вылет в шесть часов утра с аэродрома в Радехове военно-транспортным самолётом. Выезжать надо было сегодня. До Радехова недалеко, но где этот аэродром никто не знал. Лучше заночевать там.

В дело вмешался особист. Ему нарочный из штаба дивизии тоже привёз пакет. Тут же всем было сообщено, что комбата вызывают в Москву для вручения Звезды Героя Советского Союза. Что летит он из Львова самолётом завтра в обед. Поедет с охраной. До Львова далеко. Старшина по такому случаю преподнёс командиру комплект новой формы, новые хромовые сапоги, ремень и кобуру. Рябинина старшая всё подогнала и погладила. Поехать Борис решил в повседневной, только в новых сапогах. Их надо было немножко разносить, чтоб в Москве не было проблем с обувью. Наташа настояла, чтобы он взял и старые сапоги. Новую форму аккуратно упаковали и положили к Наталье в чемодан. Глеб заставил комбата взять маленький Вальтер в карман, мало ли что. В сумку положили автомат, пару гранат, немного еды, и всякую мелочёвку. У Натальи был свой чемоданчик с её вещами. Вот с деньгами было швах.

— А тебе сколько надо, Борис Алексеевич, — спросил Лазарев.

— Да откуда я знаю, Павел Иванович, — ответил комбат особисту. В Москве я ни разу не был, какие там сейчас цены не имею понятия. Хочу жене кое-что из вещей прикупить, ну сходим пару раз в ресторан или на концерт какой-нибудь.

— Больше пяти тысяч не бери, и так девать некуда будет. Ты едешь по нашей линии, тебя там встретят и определят в гостиницу и дадут сопровождающего. В гостинице там всё недорого. И проживание и еда. Свозят по магазинам, там приценишься. Но не думаю, что вы Наталье Кондратьевне вещей наберёте больше чем на две тысячи. В Москве сотни магазинов всегда можно выбрать. Платье стоит не больше ста пятидесяти рублей. Это шёлковое или шерстяное. А ситцевые рублей двадцать. Насчет денег я сам начфину позвоню, он пришлёт человека, ты занимайся сборами. Я тебя до аэродрома сопровождаю, пока не взлетишь и встречаю. Обязательно возьми охрану.

Приехал кассир, привёз деньги. Проинструктированный Лазаревым комбат озвучил официальную версию, посетовав ему, что сейчас вынужден ехать во Львов, а оттуда уже полетит завтра в обед в Москву. Кассир поздравил его с наградой, дал расписаться в ведомости и предупредил, что деньги сняты с его личного счёта в сбербанке. Зарплату батальону будут выдавать в августе.

Борис решил ехать на разведывательной машине в сопровождении мотоциклистов. Взяли в кузов ещё пулемётчика, старшина бросил три матраса и несколько одеял, чтобы можно было переночевать прямо в машине. Наташку посадили в кабину. Комбат залез в кузов. Лазарев сел в коляску первого мотоцикла, показывать дорогу к аэродрому. Его месторасположение он знал. Из Москвы самолёт, который его привёз, садился именно там.

— А ты, знаешь, Глеб, — обратился мысленно комбат к Хранителю, — а я ведь, честно говоря, побаиваюсь. Никогда на самолётах не летал.

— Ничего страшного. Возьми у бойца на всякий случай противогазную сумку, если тебя, или Наташку тошнить начнёт. Но сомневаюсь, чтобы танкиста в самолёте укачало. Там, когда летишь, так называемые "воздушные ямы" попадаются, это места где воздух разряжён. Самолёт начинает проваливаться вниз, а вся пища по пищеводу лезть вверх. Но это зависит от того на какой высоте пойдём. А так ничего страшного. Как в танке, только танк побольше, и с крыльями. Всё гудит и трясётся, а внизу земля проплывает. Упасть не рассчитывай, тебя я всяко на землю опущу, а ты Наташку держи покрепче. За небом я тоже послежу, чтоб истребители немецкие не перехватили.

Получив силу Хранителя первого ранга, Глеб чувствовал, что действительно сможет опустить подопечного на землю. А вот самолёт вряд ли. Надорвётся.

Подъехали к Радехову в семнадцать тридцать. Лазарев, не заезжая в город повернул на развилке направо. Через километр выехали к аэродрому. Дорогу перекрывал полосатый шлагбаум, у которого под грибком стоял часовой. Он проверил документы у начальника особого отдела, доложил по телефону, и открыл проезд на аэродром. Самолётов Глеб обнаружил пять штук. Замаскированные "Дугласы" стояли, приткнувшись к лесу. На одном техники копались в моторах. Самолёты назывались на самом деле ПС— 84, что означало пассажирский самолет авиазавода N84. Делали их на авиационном заводе имени Чкалова в Химках по лицензии на американский самолёт ДС-3. Глеб "Дугласы" уважал. Это были надёжные машины, способные приземлиться и на одном двигателе. Самолёт имел значительную дальность полёта, был неприхотлив в обслуживании и перевёз за время войны тысячи тонн груза. Подъехали к одинокому домишке, служащему пунктом управления полетами транспортной эскадрилье. Глеб предъявил приказ, летуны сверились со списком и сказали ждать. К пяти утра подвезут раненых, после погрузки — взлёт. Пойдут сразу на Москву. Для пассажиров имеется землянка, там можно разместиться на ночлег. Кормить не будут, аэродром временный, столовой нет, из батальона обеспеченья переброшен только взвод и пять техников. Указали место для машины и мотоциклов.

В землянку не пошли. Расположились в лесу. Решили спать в кузове. Бойцы Рогова быстро соорудили шалаш и организовали два поста с пулемётами для охраны комбата. Пока не стемнело, все поужинали. Старшина припасов дал с избытком. Бойцам выделили несколько одеял, чтоб постелили на землю в шалаше, сами легли в машине, на приготовленных матрасах. Как только стемнело, начали доставать комары, упрямо гудевшие над ухом. Видно недалеко было болото. Автомат комбат достал и положил у переднего борта, чтобы сразу дотянуться. Наташка накрылась с головой, уютно устроившись у Бориса под мышкой. Ехала она в военной форме, в юбке и сапогах. На ремне висела кобура с вальтером. В чемоданчике лежали два платья для Москвы и туфельки. Лейтенант госбезопасности Лазарев, устроившись на третьем матрасе, заснул сразу, через полчаса захрапев. Посты охраны службу несли бдительно, меняясь через каждые два часа. Бойцы знали о приказе Гитлера захватить или убить их комбата, и не собирались давать немецким диверсантам ни единого шанса. Выставили два скрытых поста с пулемётами и секрет в семидесяти метрах от машины.

Пол пятого комбата разбудили. Хватило времени сполоснуть лицо из канистры с водой и сбегать в кустики. На поле уже прогревали двигатели самолётов. Подъехали. Возле двух "Дугласов", выкаченных на поле, стояло несколько машин. Привезли пассажиров и раненых. Глеб осмотрел людей: двое гражданских, остальные военные. Подозрительных лиц на его взгляд не было. Санитары заносили носилки с ранеными, все были с тяжёлыми ранениями. Оно и понятно, в Москве госпиталя и врачи получше, чем на фронте. Из военных сержант узнал лишь капитана Изюмова. Порадовался за него, что геройский мужик остался жив. Гену явно отправляли в Москву по поводу награждения.

— Ты капитана Изюмова знаешь?— спросил он Бориса.

— Генку, то? Конечно, знаю! Вместе ротами командовали, пока меня на батальон не перевели.

— Он тоже в Москву летит. Отличился со своей ротой в тылу у немцев в Белоруссии. Так что бери вещички и топайте с Натальей вон к той группе пассажиров. Одного автоматчика возьми на всякий случай, чем чёрт не шутит.

Борис распорядился. Попрощался с красноармейцами, взял Наталью за локоть и направился к самолётам. Вместе с ними зашагал и особист. Увидев капитана с повязкой дежурного по аэродрому, его перехватил и сказал несколько фраз. Капитан что-то отметил в бумагах которые нёс. Подойдя к группе улетающих пассажиров, комбат громко поздоровался и остановился вместе с женой.

— Борис, здорово друг! — выдвинулся из толпы Изюмов, узнав товарища.

— Здравствуй Гена. Познакомься — это моя жена Наталья.

— Ну ты даешь, Боря! Не только на всю страну прославился, но и жениться успел! Поздравляю!

— Капитан Изюмов, для вас просто Гена, — отдал честь и представился командир танковой роты.

— Наталья, — тихо сказала Наташка, заметив, что многие прислушиваются к разговору и покрепче вцепилась в своего мужа.

— Мы с вашим мужем в одном полку совсем недавно служили, — пояснил Изюмов, и хорошо знаем друг друга.

В это время подошел дежурный по аэродрому.

— Капитан, а ты говорил нет мест! — тут же поймал его за руку подполковник, стоявший в группе пассажиров. Вот девчонку ссади, пусть в обед летит, а меня на её место посади!

— Не имею права товарищ подполковник! У меня письменное распоряжение.

— Я тебе приказываю, капитан! Неси сюда своё распоряжение, я на нём запись сделаю!

— Начальник особого отдела войсковой части 9810 лейтенант госбезопасности Лазарев, — вмешался особист. — Предъявите ваши документы, товарищ подполковник.

— Вы не патруль, чтобы проверять мои документы, товарищ лейтенант, и по званию младше меня, не вмешивайтесь не в своё дело.

— Арестовать! — приказал автоматчику, сопровождавшему комбата, Лазарев. От машины бежало ещё двое бойцов Рогова, а пулемётчик из кузова навёл ствол на толпу пассажиров.

Красноармеец лязгнул затвором автомата и навёл его на подполковника. Два набежавших бойца ловко вывернули ему руки, а один тут же набросил на кисти непонятно откуда появившуюся верёвочную петлю и затянул. Автоматчик отошел в сторону, держа палец на спусковом крючке, и встал так, чтобы прикрыть комбата. От машины бежало ещё двое бойцов, заходя в тыл столпившимся у самолётов людям. Один красноармеец удерживал арестованного за плечо и связанные сзади руки, второй приступил к обыску. Делали они всё на удивление быстро и профессионально. Обыскивающий проверил сначала воротник, затем рукава гимнастёрки, ощупал торс, спину, ноги. Снял ремень с кобурой и отбросил в сторону автоматчика. Достал из сапога подполковника нож.

— Диверсант! — ахнул кто-то в толпе.

Боец вытащил из кармана гимнастёрки документы арестованного, передал Лазареву и доложил: — Чисто, товарищ лейтенант госбезопасности. Кроме пистолета и ножа ничего нет.

— Где ваши вещи, товарищ подполковник? — спросил особист.

— Вы превышаете свои полномочия. Я подам рапорт, — вызверился подполковник. — Я представитель штаба армии!

— Я ещё раз спрашиваю, где ваши вещи? — добавив металла в голосе, повторил вопрос лейтенант.

— Вон мешок лежит и сумка сверху.

— Проверить, — приказал Лазарев и, повернувшись к дежурному по аэродрому, распорядился: — Дайте команду борттехникам осмотреть самолёты снаружи и внутри на предмет закладки взрывчатки и наличия посторонних предметов. Погрузку раненых пока приостановить.

— Товарищ подполковник Войтенко, до прояснения обстоятельств вы задержаны, — заглянув в удостоверение, объявил он арестованному.

Боец, проверявший мешок, подошел к лейтенанту и тихо доложил:

— Взрывчатки и мин нет. Много документов, есть с грифом "Секретно".

— Ведите задержанного к машине, — распорядился Лазарев. — И вещи его заберите.

Два техника быстренько осмотрели самолёты. Ничего подозрительного не обнаружили. Лейтенант дал разрешение на погрузку.

— Михайловых и капитана Изюмова посадишь в самолёт с ранеными. Остальных по твоему усмотрению, — сказал он дежурному по аэродрому. — У тебя связь телефонная есть?

— Да, с постом ВНОС и комендатурой в Радехове.

— Как взлетят, я подойду на пункт управления полётами, будем с этим подполковником разбираться. И мне надо точно знать, что самолёты добрались до Москвы.

— Нам после посадки, по радио доведут, я сообщу. Лететь им четыре с лишним часа. При встречном ветре и все пять.

— Хорошо, договорились! — сказал дежурному Лазарев и направился к машине.

Дежурный по аэродрому проверил пассажиров по списку и объявил:

— Капитан Изюмов, капитан Михайлов с женой, в самолёт с ранеными. Остальные садятся вот в этот борт, показал он рукой на второй "Дуглас". Посадка в Москве, время полёта пять часов. Перед полётом оправиться, на крайний случай у борттехника есть ведро. Через пять минут, чтоб все сидели по местам. В воздухе никакой паники, если будут атаковать мессершмиты. Пилот знает, что делать.

На пассажирских самолётах ПС-84 в хвосте салона были сделаны туалеты, но в результате приспособления машин для военных целей часть оборудования сняли. Так что капитан насчет ведра у борттехника не шутил.

Если комбат не обратил внимания, то Глеб этот нюанс заметил сразу. Санитарный самолёт не был оборудован вооружением. Если на втором борту имелась сверху стеклянный колпак с пулемётом, да и спереди ствол торчал, то на самолёте, которым летел Борис, ничего этого не было. Внутри было установлено в три яруса восемнадцать носилок и имелось четыре кресла. В одном сидела сопровождающая медсестра. Гена уже успел познакомиться, девушку звали Настя. Летела она уже четвёртый раз. В квадратные иллюминаторы можно было наблюдать, как самолёт разогнался по полю и оторвался от земли.

Глеб поднялся над самолётом и осмотрел горизонт. Было чисто. Транспортники шли парой, держа курс на восток. Экипаж обсуждал утреннее происшествие, гадая, окажется подполковник диверсантом или просто штабным дураком. Летуны тоже чтили морской закон: женщины и дети к шлюпкам в первую очередь. Попросился бы у экипажа, если очень нужно, то и табурет в проходе поставят. Не люди, что ли. А он свару начал перед рейсом затевать. Большинством голосов пришли к мнению, что подполковник просто придурок, хоть и из штаба армии. На диверсанта рожей не вышел. А особист молодец, быстро всё пресёк. А то ведь капитан мог за жену обидеться и за пистолет схватиться.

— Лёня, скажи Жорке, пусть проверит крепление носилок и зайдёт сюда, хватит там уже уши греть.

Штурман высунулся из кабины и передал борттехнику, сидевшему у двери на откидной сидушке приказ командира. Жора встал, проверил все крепления носилок, заглянул в туалет в хвосте салона, посмотрел в иллюминаторы на оба двигателя и пошёл в кабину пилотов.

— Всё нормально, командир,— доложил он пилоту.

— Ну и кого мы везём?

— Лично я буду гордиться таким рейсом и внукам рассказывать! — встав в позу, сказал Жора.

— Не томи Рогозин, выкладывай, что узнал.

— Везем мы ни много ни мало двух Героев Советского Союза.

— Это капитаны что ли? — спросил штурман. — У одного два ордена видел, а второй вообще без наград.

— Едут в Москву на вручение медалей "Золотая звезда", а звание Героев Советского Союза им постановлением Правительства уже присвоены. Тот, который с женой — капитан Михайлов, второй — капитан Изюмов. Михайлов командир тылового ремонтного батальона. Изюмов — командир танковой роты. Оба из тридцать второй танковой дивизии.

— Это как же командир тылового ремонтного батальона успел два ордена заработать и "Золотую звезду"?

— Михайлова зовут Борис, Изюмова — Гена. Так вот танкист Гена тоже поинтересовался. Так Михайлов ему говорит: Первый орден по линии НКВД дали, за уничтожение нескольких групп вражеских диверсантов, за сбитые пикировщики и захват летчика. Они, оказывается, сделали засаду, и когда их двадцать второго июня бомбить начали, ударили из ручных пулемётов, сбили два Ю-87, а один повредили. Второй орден, говорит, за бои в Львове. Батальон уничтожил ночью двести семьдесят немецких диверсантов и бандеровцев. Его Изюмов и спрашивает, а чем же вы их там били, у тебя же народу сто человек? Дали мне говорит взвод пехоты и взвод танков. А били, чем могли — из пулемётов, миномётов, из танков, снайпера работали, подходы заминировали. Территория то огромная, склады всякие, но отбились. Ну, говорит Изюмов, за что тебе Героя Боря дали, даже не спрашиваю. Сам в газете читал, как ты взводом танков двадцать восемь немцев сжег и четыре танка четырьмя пехотинцами захватил.

— Так это что, тот капитан М. про которого в газетах писали?

— Ну вот, и до штурмана, наконец, дошло, — подколол борттехник. — Про это и говорю.

— А про второго что узнал? — спросил командир экипажа, чуть сдвигая шлем, чтоб лучше было слышно.

— Тоже Герой. С ротой танков прорвался к немцам в тыл, две недели катался по их тылам. Уничтожил шестнадцать немецких колонн. Одну огромную, свыше семисот машин.

— Сколько — сколько? — переспросил командир.

— Свыше семисот, — повторил Рогозин.

— А теперь скажи мне Жора, они что, тебе всё так и рассказывали?

— Да нет, я на месте своём сидел. Они между собой говорили. Думают, если мотор гудит, то и не слышно ничего. А у меня слух музыкальный и шума наших двигателей, если они нормально работают, я не замечаю.

— Да, действительно памятный рейс, — выразил своё мнение командир. — Но об этом лучше помалкивайте. Особист то чужой не зря здесь крутился.

— Особист этот из батальона Михайлова, — блеснул знаниями борттехник.

— А с каких это пор особисты появились в батальонах? — спросил штурман. — Они же вроде при полках.

— Изюмов тоже об этом спросил. Михайлов сказал, что из Москвы прислали, — поделился услышанным Жора.

— Всё! — остановил командир Рогозина. — Никто ничего не слышал. И никто никому ничего не говорил. Тебя, Жора, предупреждаю особо. Везли двух капитанов в Москву и раненых. Ни фамилий, ни имён. Об остальном будешь после войны рассказывать. Иди и следи за салоном, и уши больше не грёй.

— Есть, товарищ майор, — слегка обидевшись, сказал борттехник.

— Через часок предложи всем чаю. Анастасия наверняка опять голодная.

Глеб в течение часа просматривал небо в поисках истребителей противника. Через час, посчитав, что самолёт уже километров на двести пятьдесят забрался на восток и немцев больше не будет, опять проник в салон.

Изюмов подкатывался к Настеньке, Борис с Натальей обсуждали то, что увидели в иллюминаторы. Борттехник, почему то грустный, сидел на своём стульчике и скучал. Всё было нормально.

Глеб подошел к раненым. Начал по порядку с правого борта. Первые носилки устанавливались прямо на полу, потом два яруса вверх. Вдоль каждого борта самолёта лежало по девять человек. Прикоснулся к бойцу руками. Боец, лежавший без сознания, сразу открыл глаза. Через секунду муть из глаз ушла, и он начал осматриваться. Глеб перешёл к следующему. После повышение ранга, исцеление у Хранителя занимало несколько секунд. Лишь на одного сержант потратил секунд двадцать, видно состояние было безнадёжным. За десять минут он обошёл всех.

Пассажиры не видели, что творится за их спиной. Рогозин тоже не видел, пока Глеб работал по правому борту, закрытый от него пассажирами. Но вот когда сержант перешёл на левую сторону, то глаза Жоры полезли на лоб. Он увидел светящиеся руки, которые на несколько мгновений касались раненых. Сначала он испугался, а потом вспомнил ходившие в шестой армии рассказы о Хранителе, который излечивает бойцов руками. Чуть не вырвавшийся крик он задавил, и теперь напряжённо наблюдал за обстановкой, решая вопрос, доложить командиру немедленно или немного погодя.

Раненые сразу захотели пить и есть. Бачок с кипячёной водой был, а вот еды не было. Настенька забегала с кружкой, поя всех подряд. Двое попросились в туалет.

— Какой вам туалет, вам вставать месяц нельзя!

— Отстёгивай дочка, не надо утку, сам дойду, — говорил пожилой красноармеец. Раненые заволновались, нащупав страховочные ремни, притягивающие их к носилкам.

— Глеб, это ты их вылечил? — догадался спросить Михайлов.

— Да, не могу же я мимо раненых бойцов пройти!

Тогда комбат встал, повернулся к раненым и громко сказал:

— Товарищи раненые, вы находитесь в санитарном самолёте. Вас везут в Москву в госпиталь. Не волнуйтесь. У вас лежачие места на носилках. Чтобы вы не вывалились при манёврах самолёта, пристёгнуты ремнями. Медсестра обойдёт каждого и сделает всё необходимое. Приятного полёта, выздоравливайте.

— Молодец, Боря. А я что-то сразу и не сообразил, что народ испугается.

— Лежите родненькие, успокаивала их Настенька. Через три часа прилетим.

— Им надо что-то поесть, — сказал Борису Глеб. — Организм требует пищи для восстановления утраченных функций. Надо было мне им перед самой посадкой помощь оказать, но двое уже плохи были. Спроси у экипажа, может у них чего в загашнике есть.

Комбат повернулся кабине, но борттехника на стульчике не было.

— Командир, держи штурвал крепче, — заявил влетевший в кабину Жора. — Нас посетил Хранитель! На корабле бунт!

— И что пассажиры хотят?

— Бунтуют раненые! Которых излечил Хранитель!

— Бунт пресечь, узнать что хотят, требования удовлетворить!

— Командир, я серьёзно! — взвыл Жора.

В это время дверь кабины открылась ещё раз.

— Капитан Михайлов. Мужики, у вас ничего раненым поесть нет?

— Жора, выдай капитану весь наш паёк, — оглянувшись, распорядился майор Степанов. — И чаю вскипяти большой чайник с сахаром.

— Спасибо, — сказал комбат. Он вернулся в салон и взялся за свою сумку. Старшина положил четыре банки тушёнки и булку хлеба. Борис достал всё съедобное и две ложки наружу. Поймав метавшуюся с кружкой Настю, сказал:

— Ты не волнуйся, они все на поправку резко пошли. Их сейчас накормить надо. Гена, если есть что из еды, то доставай, будем раненых кормить, — заметив взгляд капитана, сказал он Изюмову. — И ты Наталья тоже впрягайся, — озадачил он жену.

Жора притащил пять банок тушёнки и булку хлеба. У Гены нашлось две банки рыбных консервов.

— С левого борта сзади двое раненых тяжёлых. Нижний и верхний. Всем дайте по полбанки тушёнки с хлебом, а этим ещё и рыбные консервы, — распорядился Глеб.

Комбат начал ножом взрезать банки и резать хлеб.

— Давайте, девчонки кормите раненых, всем по полбанки тушенки с хлебом и чай с сахаром командир обещал.

Ложек нашлось шесть штук, кружек тоже шесть. Жора притащил чайник и разливал. Пить и есть лёжа очень тяжело. Надо человека хоть чуть-чуть приподнять. Поэтому пришлось всех лежачих отстегнуть. Комбат и Изюмов чуть приподнимали за плечи больных, девчата кормили, некоторые ели сами. Нижний ряд, оказалось, накормить тяжелее всего. Приходилось вставать на колени. Но за полчаса управились. Тяжёлым больным скормили и рыбную консерву.

Выпив чаю, крайний боец, с которого Глеб начал лечение, сказал:

— Вот не верил я в Хранителя, думал сказки всё это. А теперь верю, сам видел!

— И что же ты видел? — тут же раздалось сбоку

— Руки светящиеся, вон над тем хлопцем долго висели, — показал он пальцем на противоположный ряд. — А над остальными по несколько секунд. Так что прилетим в Москву здоровыми. Полежим недельку, как водится, Москву посмотрим, и назад, на фронт.

Жора пошел ставить второй чайник. Вернувшись, вручил Анастасии плитку шоколада:

— Это для девушек к чаю, командир прислал.

— Спасибо, — зарделась Настя. И честно поделилась с Натальей.

Сладкий горячий чай был хорош. Боря пил с удовольствием, да и все остальные тоже. Раненые, поев, уснули, лишь двое продолжали обсуждать появление Хранителя.

К комбату подошёл борттехник и тихо, чтобы никто не слышал, сказал:

— Товарищ капитан, командир просит зайти в кабину.

— Майор Степанов, — представился лётчик. — Капитан, как думаешь, стоит мне своему особисту докладывать, что нас посетил Хранитель?

— Пусть доложит, но точку на маршруте укажет в полосе шестой или пятой армии не дальше Ровно.

— Спасибо, капитан, — поблагодарил командир экипажа, когда Борис продублировал ему слова Глеба. — А то дела вокруг пошли секретные, а мы к ним не привыкли.

— Если что, — сошлётесь на меня, сказал Борис. — Капитан Михайлов. — Да и не будет никакого шума. В Москве нас встретят.

" А ведь могут и встретить! — подумал Глеб. — Но не те, кому надо!"

— Боря, спроси, они обычно на каком аэродроме приземляются?

— С ранеными или на Центральном или в Тушино. Оттуда ближе всего развезти по госпиталям.

— А второй борт где будет садиться? Они же парой идут?

Михайлов продублировал вопрос.

— Или с нами, или в Чкаловском. Как прикажут.

— Поблагодари и предупреди, что возможна попытка нас сбить своими или чужими истребителями при подлёте к Москве.

Борис предупредил и вышел из кабины.

— Штурман, что об этом думаешь? — спросил командир.

— Сопровождает Хранитель кого-то. Или раненого или Михайлова.

— Вот и я об этом подумал.

— Предупреди 78-й борт, пусть стрелка в кабину посадят и смотрят в оба, нам происшествия ни к чему.

Глеб вышел на Поршнёва. Думал, что не достанет по мыслесвязи, расстояниё всё-таки уже под тысячу километров, но достал свободно. Попросил обеспечить встречу на аэродроме и истребительное прикрытие при подлёте к Москве.

— Неспокойно у меня на душе, Егор Тимофеевич. Что-то не так идет.

— Хорошо Хранитель. Посадим вас на Центральный аэродром. Прикрытие обеспечим. Пароль для опознавания "Львов 41".

Поршнёв доложил Дятлову и тот вышел по ВЧ на Наркома.

— Я понял, — сказал Берия и положил трубку. На все Московские аэродромы были тут же направлено по взводу бойцов НКВД, с задачей тихо проверить наличие посторонних лиц или войск на аэродромах, возможные засады снайперов. Обеспечить посадку самолётов с ранеными и их охрану.

При подходе к столице встретили четыре истребителя. Один покачал крыльями и вошел в связь:

— Круглоносые, я "Львов 41", сопровождаю вас до аэродрома, как поняли, прием.

— Вас понял, — ответил Степанов, — идем в сопровождении.

Истребители тут же перестроились, два самолета заняли позицию сверху, два сзади и пошли змейкой, чтобы не вырваться вперёд. Как только показалась Москва, два истребителя обогнали транспортники и умчались вперёд. Степанов уже собрался перекладывать штурвал, для захода на посадку в восточном направлении, когда в наушниках раздалось опять:

— Круглоносые семьдесят шесть и семьдесят восемь, я Львов 41, на Центральном бой, посадку запрещаю, идем на Тушино. Тридцать девятый и сороковой закрыть круглоносых снизу. При попытке обстрела атаковать на поражение!

"Кого же мы везём? — подумал Степанов, обходя Москву по кругу, — хорошо, что капитан дал позывной на опознавание, а то бы шарахались ото всех. Львов 41 даже своих зениток опасается".

Два Яка опять ушли вперёд к Тушину, проверить аэродром. Вернулись.

— Я Львов сорок один. Всё нормально, заходим на посадку.

Оба транспортника чуть довернули по курсу и начали снижение. Степанов садился первым. Раненых к этому времени опять пристегнули к носилкам. Пассажиры сидели по местам. Мгновение и самолёт, проскочив над рекой, уже бежит по земле, еще мгновение и заднее колесо тоже касается грунта. Садились на правую полосу, ближнюю к Волоколамскому шоссе. Сели успешно. Степанов погасив скорость, начал подруливать ближе к служебным зданиям. Наверняка придется ждать, пока за ранеными пришлют транспорт. Истребители кружились над аэродромом ещё десять минут, наблюдая, как из самолётов начали выходить пассажиры. А на поле выехали три легковых машины. Следом показался грузовик с автоматчиками. Красноармейцы выставили часовых у самолётов и образовали редкую цепь вокруг пассажиров. Часть прилетевших села в автомобили, часть направилась к зданиям.

Борис распрощался с экипажем. Гена взял адрес Настеньки, надеясь встретиться в Радехове, где она работала в госпитале.

— Старший сержант госбезопасности Тихонов, — представился плотный крепыш с двумя кубарями в петлицах. — Вы капитан Михайлов?

— Да я.

— Львов сорок один, — сказал сержант. — Мне приказано сопроводить вас с женой и капитана Изюмова к месту проживания. Прошу в машину, — показал он на легковушку. Забрали вещи и пошли.

Машина тронулась тотчас, как расселись. У выезда с аэродрома притормозили и поехали за грузовиком с охраной. Выехали на шоссе и через несколько минут въехали в Москву. От Тушино до центра города было четырнадцать километров. Машина начала петлять по московским улочкам. Наташка наблюдала во все глаза за меняющимся пейзажем и архитектурой.

— Боря, а мы в метро прокатимся? — спросила она.

— Как только освободимся, то обязательно.

— Товарищ сержант госбезопасности, вы не знаете, на какое время завтра намечен прием в Кремле?

— Извините, товарищ капитан, я не в курсе. Как приедем, вам всё расскажут. Моё дело вас доставить в целости и сохранности.

Глеб Москвы не знал. Бывал здесь несколько раз сам и с Кэрол дважды. Он держался выше машины, осматривая все эти улицы, по которым проезжали, на предмет опасности. Народу на улицах было достаточно. Война здесь не чувствовалась. Москву немцы ещё не бомбили. Попробовали один раз сделать звёздный налёт, потеряли около шестидесяти бомбардировщиков и плюнули. Установленные локаторы позволяли обнаружить подбирающиеся самолёты и ночью. Найти их в небе было сложно, но ночные истребители исправно взлетали и наводились на цель наземными службами. Результат был. К центру Москвы ни один не добрался.

Привезли к неприметному трёх этажному зданию. Поднялись на второй этаж. Тихонов позвонил, нажав коротко кнопку звонка два раза. Дверь приоткрылась.

— Проходите, товарищи, — сказал ещё один сержант НКВД сбрасывая цепочку и убирая пистолет за спину. — Ты свободен Миша, — сказал он Тихонову. Тот попрощался и ушёл. — Лишние вещи можно оставить в прихожей,— распорядился хозяин квартиры, запирая дверь. — Я сержант НКВД Попов. Возглавляю вашу охрану, организую перемещения по городу, связь с руководством. Назначен вашим куратором по всем вопросам пребывания в Москве. Звать меня Николай. В квартире четыре комнаты, кухня, есть ванная, туалет и горячая вода. Вот эта комната, я думаю, подойдёт чете Михайловых, а вам товарищ капитан предлагаю занять эту, — распахнул Николай очередную дверь. На всех дверях сделаны хорошие задвижки, двери крепкие дубовые. Там дальше наша гостиная, есть телефон, радиоточка, патефон. Моя комната ближняя к входу. Ванная комната вот здесь, туалет — следующая дверь. Есть утюг, можно погладиться. Сейчас могу предложить горячий чай с булочками, обедать пойдём в столовую, здесь не далеко. Располагайтесь, я пошёл заниматься чаем. Подходите прямо на кухню.

Проходя через гостиную, Николай снял трубку, набрал номер и сказал: — Все на месте.

На кухне он разжёг примус, поставил на огонь чайник и начал доставать из резного буфета стаканы в подстаканниках, сахарницу и большое блюдо с булочками. По кухне сразу пошёл запах свежей выпечки.

Глеб проник в квартиру ещё раньше, чем открылась дверь. Видел, как Коля, услышав звонок, тут же расстегнул кобуру, проверил наличие патрона в патроннике и взвёл курок ТТ. Заглянул в окуляр перископа встроенного около дверного косяка, и приоткрыл дверь, удерживаемую цепочкой. Сомнений не было пришли люди, которых ему поручили встретить. Квартиру Глеб обследовал сразу. Людей, кроме сержанта Попова, в квартире не было. "Слабовата охрана, — подумал Ткач, — наверное, напротив кого-то посадили".

— Боря, ты посмотри какая шикарная кровать, — сказала Наталья, показывая пальцем на резную деревянную кровать, стоящую у стены.

— Борис, проверь все шкафы, тумбочки, кровать на предмет закладки взрывчатки. Автомат держи под рукой. Охранник здесь всего один.

— Да кровать хорошая, но лежать на ней будем после обеда. Давай поставим вещи в шкаф, да развесим на плечиках, чтобы не мялось. И пойдём на кухню. Хозяин приглашал чаи гонять.

Комбат аккуратно приоткрыл дверцу, просмотрел через щель внутренности, затем открыл её. В шкафу было пусто, лишь болталось несколько пустых плечиков на деревянной перекладине. Он поставил чемодан на стул и начал подавать Наталье вещи. Та аккуратно их развешивала и убирала в шкаф. Боря проверил обе тумбочки, стоящие у спинок кровати, заглянул под неё и осторожно провёл руками по накрытому покрывалом матрасу, как будто разглаживая складки. Руки ничего твёрдого не нащупали. Автомат он из сумки достал, и положил свой ППД на тумбочку. Осталось взвести затвор и открыть огонь.

Чай был хорош, густой и пахучий. Булочки голодные танкисты смели сразу.

— Знал бы, что вы такие голодные, чего-нибудь посущественней взял. Сыра, колбаски, — сказал Попов. — Ничего, пойдём обедать, зайдём в магазин, купим, что надо.

— Николай, а какие у нас планы?

— В течение часа должно начальство подъехать, хочет с вами познакомиться и задачи поставить. Потом пойдём на обед, а дальше будет видно, какие приказы получим.

Г Л А В А 48

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1941 года началось объединение наркоматов Внутренних дел и Государственной безопасности. Наркомом Внутренних дел СССР стал Берия, его первым заместителем стал Меркулов. Структура нового расширенного наркомата ещё только согласовывалась, но взаимодействие наркоматов уже началось. Берия вызвал с докладом начальника второго контрразведывательного управления, комиссара госбезопасности третьего ранга Федотова. Федотов занимался контрразведкой давно и был опытным чекистом.

— Взяли кого-нибудь на Центральном аэродроме, Павел Васильевич? — спросил нарком.

— Да Лаврентий Павлович. Двоих. Пока оказывают медицинскую помощь, допрашивать в полном объёме получится только завтра. Остальные либо убиты, либо сами застрелились. Диверсионная группа, двадцать человек, переодеты в форму НКВД. Выброшены в районе Химок позавчера ночью. Захватили грузовик, спокойно въехали в Москву. На двух постах предъявили документы. Документы подозрений не вызвали. Работали под истребительный батальон, возвращавшийся с заданья. Акцента в разговоре нет, хотя у командира группы фамилия по документам прибалтийская. Подделка очень хорошая. Спецы там ещё по документам работают, но по предварительным оценкам немцы использовали наши бланки удостоверений.

— Утечка?

— И не одна. Пока определяемся у нас или в штабе шестой армии. Шерстим, естественно лётчиков и аэродромную обслугу. Помимо этого арестован командир зенитной батареи капитан Витимов, который приказал открыть огонь по нашим транспортникам, подходившим к Тушину. Приказ получил по телефону, от своего начальника, с указанием, что там находится немецкий десант. Хорошо, что на аэродроме уже находились наши люди, воспрепятствовали, а то могли сбить прямо над полем. Его командир, майор Прищепин, исчез. Сейчас ищем. Появилась информация по прибытию Хранителя в Москву. Раненые, летевшие одним бортом вместе с Михайловым, практически излечены. Двое были очень тяжелыми, как говорит медсестра. Один с перитонитом кишечника, второй с гангреной нижних конечностей в районе тазобедренных суставов.

— Как организована сейчас охрана Михайлова, Павел Васильевич?

— Шесть снайперов, засады в квартирах ниже и выше этажом. Наблюдатели в районе расположения дома и квартала. Любую активность выявим.

— Кандидатуры для замены Михайлова и его жены подобрали?

— Да. Лейтенант государственной безопасности Шевцов и младший лейтенант Задорнова. Ждут в приёмной. Шевцов бывший танкист, может разговор поддержать в нужном ключе. Подобран по фигуре и росту для схожести с Михайловым. Лицо естественно не похоже, наверняка будут фотографировать. Задорнова очень красивая девушка, умная и осторожная. Надеюсь, на неё кто-то обязательно клюнет. Оба кандидата хорошо подготовлены физически, отличные стрелки. Пока не переодеты. Но вся экипировка готова.

Берия снял трубку, соединившись с секретарём:

— У тебя там лейтенант и младший лейтенант госбезопасности сидят, пусть зайдут.

Командиры зашли и представились.

— Вам объяснили суть операции? — спросил Берия

— Да, товарищ Нарком, объяснили,— ответил за обоих Шевцов.

— Имейте в виду, операция может быть опасной, особенно её продолжение. На Михайлова уже совершено несколько покушений. Немецкая разведка его перемещения пытается держать под контролем, с задачей взять в плен или уничтожить. О том, что он находится в Москве немцам известно. Сейчас поедете знакомиться с капитаном Михайловым и его женой. Постарайтесь в разговоре ухватить, жесты, мимику, характерные черты, особенности речи. Вряд ли на вручении окажутся люди, знающие Михайлова лично, но могут быть провокации. К вам подойдут под видом старых приятелей Михайлова, пытаясь выяснить, тот ли вы человек за которого себя выдаёте. Ведите себя естественно, если не знаете подошедшего, то вежливо ему об этом скажите. Михайлова в лицо знают только в его батальоне и три десятка командиров из шестой армии. Этих людей на вручении наград и на банкете не будет. Постарайтесь завести приятельские отношения с капитаном Изюмовым. Это танкист из тридцать второй дивизии, сослуживец Михайлова. Тоже представлен к званию Герой Советского Союза. На вручение наград поедете вместе с ним. Вопросы ко мне есть?

— Всё понятно, товарищ нарком.

— Тогда подождите в приёмной. Найдём вам старшего, и поедете.

— Кого планируешь отправить для объяснения с Михайловым и Изюмовым?

— Хочу отправить майора ГБ Тимофеева Петра Петровича. Он планируется начальником немецкого отдела в управлении контрразведки. Пусть вникает в обстановку сразу.

— Петра Петровича знаю, — сказал Берия. — Предупредите только, чтобы никакого давления с его стороны. Объяснить танкистам задачи и всё. Его охрана в лицо знает?

— Да. Внутренняя знает. Наружка пусть работает, как положено. Заодно и проверим их бдительность.

— Что-то ещё есть по этому вопросу?

— Посольства Англии и Соединённых штатов запросили разрешение на присутствие корреспондентов при награждении. Иностранный отдел пока с решением тянет, ждёт нашего разрешения.

— Я не против, пусть фотографируют. Нам это выгодно. Заодно и агентуру союзников выявим. Подключите людей из своего третьего отдела, Павел Васильевич, пусть тоже рыбу ловят, пока такая приманка есть.

— Есть, товарищ Нарком!

Шевцова и Задорнову везли в автомобиле с задёрнутыми шторками. На переднем сиденье ехал майор госбезопасности Тимофеев. Машина покрутилась по городу и подъехала к нужному дому. Водитель встал так, чтобы пассажиры с заднего сиденья могли выскочить прямо в подъезд. Что они и сделали. Тимофеев выбрался следом. Все трое не торопясь поднялись на второй этаж. Тимофеев дважды коротко позвонил.

Коля ещё не успел подойти к двери, готовя на ходу свой ТТ, а Глеб уже выглянул на лестничную площадку. Там стоял майор госбезопасности с ромбом в петлице, лейтенант и младший лейтенант из его же ведомства.

— Боря, начальство пожаловало. Майор ГБ, — предупредил он комбата,— а с ним ещё двое гэбэшников, одна из них девушка. Думаю, что свои, но кобуру держи расстегнутой. И Гену предупреди.

В коридоре было слышно, как Николай открыл дверь, запер её и коротко отрапортовал. Майор вошёл в гостиную.

— Товарищ майор государственной безопасности, капитан Михайлов,— представился Борис. — Капитан Изюмов, — следом представился командир роты.

— Здравствуйте, товарищи. Майор Тимофеев Перт Петрович. Я из Управления контрразведки НКВД. Будем знакомы, и прошу садиться. — А это я так понимаю Наталья Кондратьевна Михайлова ?! Рад познакомиться с такой симпатичной девушкой. Присаживайтесь тоже. Разговор коснётся и вас. Этих двух молодых людей пока не представляю, — показал он на застывших сзади гэбэшников, — чуть позже.

Майор пододвинул себе стул и сел за стол.

— Поскольку времени у меня мало, то сразу к делу. Немецкая разведка до сих пор не имеет вашей фотографии, товарищ Михайлов. Но завтра, на награждении, поскольку там будет присутствовать наша и иностранная пресса вас обязательно сфотографируют. Куда разойдутся потом эти фотографии, проследить достаточно сложно. Поэтому командование решило на награждение и банкет отправить ваших двойников — вот этих командиров госбезопасности. Поэтому представляю: — Это капитан Михайлов Борис Алексеевич, а это — его жена Михайлова Наталья Кондратьевна. Ночевать они будут сегодня в квартире напротив, завтра уже в другом месте. Я бы хотел, чтобы вы познакомились, поговорили, чаю вместе попили и так далее. Вместо вас завтра на награждение поедут они. Вы, капитан Изюмов, должны будете сыграть роль сослуживца Михайлова. Вы его давно знаете и служите вместе. Фактически вы тот, кто может во всеуслышание заявить, что это именно Борис Михайлов. От вас будет нужна поддержка нашим агентам, которые будут выполнять эту роль. Вам задача понятна, Геннадий Геннадьевич?

— Да, задача мне понятна, — сказал Гена, откровенно пялясь на Задорнову. — Я их хорошо знаю, на награждение приехали вместе.

— Всё правильно, пообщаетесь, поговорите, чтобы действительно выглядели старыми знакомыми. Награждение начнётся в пятнадцать часов. В тринадцать тридцать за вами придет машина. Сядете, и вас отвезут в Кремль. Там получите пропуска и вас проводят к месту награждения. Ведите себя достойно. Возможны всякие провокации, особенно если учесть, что четой Михайловых помимо немцев, заинтересовались англичане и американцы. Главная задача, помимо получения заслуженных наград, убедить недоверчивых иностранцев, что вы — чета Михайловых. Это всем понятно?

— Пётр Петрович, а нам в таком случае, что делать завтра?— спросил комбат.

— Завтра весь день отдыхаете здесь, на квартире. Награды вам доставят. Послезавтра в десять придёт машина, вас повозят по Москве, по магазинам. Думаю, в течение трёх дней мы сумеем переключить внимание всех разведок на ваших двойников. Тогда перемещаться сможете свободно, а пока только под охраной сержанта Попова.

После этого майор госбезопасности распрощался и ушёл. Посидели, поболтали, сходили на обед. Военная столовая была недалеко, в двух кварталах. Гидом был Николай. Генка откровенно бил клинья к Задорновой, предварительно выяснив, что она не замужем. Называл её ласково Наташенькой. Борис номер два особо не обижался, что его оттеснил капитан. Он шёл впереди компании вместе с Поповым. Михайловы оказались в центре. Замыкал шествие Изюмов с Наташенькой.

Кормили хорошо, вкусно. Можно было выбрать. Обслуживали официантки в белых кружевных передничках. После обеда вернулись обратно. По дороге зашли в магазин и набрали всякой еды на ужин. Взяли бутылку вина.

Михайловы -2 пошли переодеваться и приводить себя в порядок в квартиру напротив. Гена тоже занялся формой, но Наталья отогнала его от утюга и сама отутюжила ему новое обмундирование. Заодно погладив и мужу. Часа через два пришли Михайловы номер два. Наташенька в платье, Борис в форме капитана танкиста с двумя орденами. Выглядели они на загляденье. Гену в аппетитах сильно умерили. Познакомился, и достаточно. Боря-2 сказал ему прямо:

— Ты извини Геннадий, но нам нужно тренироваться. Нам завтра изображать мужа и жену. Попов завёл патефон, и организовали танцы. Наташенька называла "мужа" Борей, Боречкой, а Гена считал, что он слишком нагло лапает свою "жену". Но Задорнова только мило улыбалась и теснее прижималась к "мужу". Она отозвав Наталью на кухню, в течение получаса выспрашивала у Наташки особенности семейной жизни. Теперь полученные знания воплощала в жизнь. Девчонкой она была действительно на загляденье. Гибкая, стройная, с открытой обворожительной улыбкой. Красавица. Волосы, правда, были гораздо короче Наташкиных. У той доставали до попы. И грудь, на взгляд комбата, была чуть меньше, но красавица — она красавица и есть. Он дважды станцевал с ней, вальс и танго. В девичьем теле чувствовалась сила тренированного спортсмена. Борис сказал ей об этом, считая за комплемент, но девушка расстроилась.

— А вот так, спросила она, — расслабившись в руках комбата.

— Так лучше, — согласился Борис. — Сразу чувствуется ваша хрупкость. Хочется защитить, и извините, появляется желание вами обладать.

— Спасибо Боря, за ценные замечания. Пусть Наташа не обижается, но следующий танец за мной, — легонько коснулась она губами его щеки.

Последние четыре танца, она танцевала с "мужем" и влилась в образ настолько, что комбат, сидевший на стуле, заметил, как у его двойника начали оттопыриваться штаны. Потом все поужинали, распили бутылку вина, и Михайловы два ушли к себе.

В ванную первой запустили Наташку, потом помылся комбат с Изюмовым. Попов мыться не пошёл, отговорившись, что на днях мылся. Опасаясь, что вдруг кто-то позвонит или придёт.

Утром в семь часов всех разбудил сержант, включив репродуктор. Утренняя сводка Совинформбюро всех обрадовала. Наши взяли Брест, соединившись с частями, оборонявшими Брестскую крепость. Героические защитники продержались в полном окружении больше месяца. Слава Героям!

Не спеша оделись, позавтракали. Пришли пообщаться двойники, обсудили вместе хорошие новости с фронта. Наташенька закрутила несколько прядей на бигуди и стала совсем обворожительной. Борис начистил сапоги до зеркального блеска. Изюмов тоже повеселел, увидев объект своих вздыханий. Трепался он без остановки. На вопрос же "Бориса" за что ему присвоили звание Героя Советского Союза, распространяться особо не стал, а скромно сказал, что со своей танковой ротой катался в тылах у немцев, уничтожив много вражеской техники.

— Много это сколько? — попытался уточнить двойник.

— Несколько сотен единиц, — ответил Гена, прижав палец к губам. Тем самым показав, что болтать об этом не следует.

Комбат, заметил, как заинтересованно стрельнула глазами подставная "жена", окинув Гену оценивающим взглядом. С точки зрения девушек, смотрелся он рядом с двумя капитанами, увешенных орденами проигрышно.

— А потери были? — спросил Боря-2.

— Да, потери были. Двое убитых и двое раненых. Один танк немцы бомбами накрыли. Пришлось бросить. Но ничего, как только наши освободят эту местность, вывезем и починим. Вот Борис и починит, — кивнул он на комбата.

— Так вы не танкист, а ремонтник? — поинтересовалась Задорнова.

Комбат даже обиделся на такой вопрос.

— Раньше был танкист, в одном полку вместе с Геной танковой ротой командовал. Потом назначили командиром ремонтно-восстановительного батальона. Так что теперь ремонтирую танки.

-Борис Алексеевич. Я только сейчас понял, что мы о вас ничего не знаем, — сказал старший лейтенант госбезопасности Шевцов. — Если можно коротко вашу биографию. За что получили ордена, за что присвоили звание Герой Советского союза. Про батальон, хотя бы краткий обзор. Чем занимается, что делает. То же самое хотели бы услышать и о Наталье Кондратьевне. Наше начальство, как-то не очень ввело нас в курс дела. А на этом можно запросто проколоться. Времени у нас ещё много, постараемся запомнить всё, что вы скажете.

— Боря можешь всё, что хочешь рассказывать, но не давай местоположения батальона, — сказал комбату Глеб.

— Родился я в семье портного в Челябинске, есть там такой район на окраине, Кир-сарай называется. Говорят, что раньше там грузили кирпичи на баржи. Домишки там все плохонькие, беднота живёт. Самой большой ценностью в доме у нас была батина швейная машинка "Зингер". С неё и жили. Есть два младших брата и сестрёнка Шурочка. Закончил семь классов, работал на Челябинском тракторном заводе, выпускали "Сталинец". По комсомольской путёвке был направлен в танковое училище, которое закончил в сороковом году. Службу начал на Западной Украине. Служил сначала в восьмой дивизии, в сорок первом году перевели во вновь формируемую тридцать вторую танковую дивизию в должности командир танковой роты. Потом назначили командиром ремонтно-восстановительного батальона. Батальон базировался в Львове. Занимается ремонтом и эвакуацией танков с поля боя и с маршрутов движения. Первым орденом "Красного Знамени" награждён по линии НКВД. За уничтожение нескольких групп украинских националистов, за сбитые немецкие пикировщики, атаковавшие батальон и захват вражеского пилота в первый день войны. Двадцать четвёртого июня немецкие диверсанты и бандеровцы организовали в городе мятеж, пытаясь уничтожить советские и партийные органы, захватить военные склады, нарушить управление войсками. Части к тому времени из города были почти выведены, остались тыловые подразделения. В ночном бою, при нападении на месторасположение батальона и склады, батальон уничтожил двести семьдесят вооружённых диверсантов. За это дали второй орден. К званию Герой Советского Союза представили за бой у села Розжалив в Сокальском котле. Мы приехали туда эвакуировать наши танки. Отошедшие немцы неожиданно повторно бросили на этот участок танковую колонну. Двадцать восемь танком мы тремя машинами подбили и четыре захватили пехотой. Вот вызвали в Москву на награждение.

— Стоп, так это про ваш батальон писали все газеты. Командир — таинственный капитан М.? — спросил Шевцов.

— Да, про мой.

— Примите моё уважение, товарищ капитан. — Поднялся и поклонился Шевцов. — Я рад, что волей случая познакомился с таким человеком. Ваши высказывания насчёт трофейного оружия и экономики наделали в Москве много шума. Все строевые командиры благодарят вас за эту инициативу. Наши части значительно усилили свою мощь, используя трофейное оружие. Минуточку, — сказал лейтенант госбезопасности и прошёл в комнату Николая.

— Коля, позвони, пусть нам в течение получаса принесут газеты "Правда", "Красная звезда" и "Известия Советов депутатов трудящихся СССР" за двадцать девятое июня этого года.

— Я понял товарищ лейтенант. Сейчас сделаю.

Попов вошёл в гостиную, снял трубку и позвонил.

— Через двадцать минут доставят, — отрапортовал он лейтенанту и опять скрылся в своей комнате.

— Боря, у меня сложилось такое мнение, что этих ребят используют втёмную. Они не знают, что Гитлер издал приказ тебя пленить или убить. Надо бы их просветить, чтоб осознали степень опасности, ты как думаешь? — спросил Глеб.

— Я думаю, что это лучше им сказать после награждения, чтобы особо не волновались.

— Тоже правильно, — согласился Хранитель. — Надо будет Генке сказать, чтобы он им глаза открыл, всё равно будет около Наташеньки крутиться. И напомнить ему, чтобы вызывал меня в случае опасности, или каких-нибудь неприятностей.

— Это я ему передам, — сказал Михайлов.

Потом Наталья рассказала свою биографию. Через пятнадцать минут принесли газеты. Двойники их быстро прочитали, и засыпали вопросами комбата и его жену. Разговор шел беспрерывно. Вопрос— ответ. В тринадцать тридцать приехала машина. Коля проверил и дал команду на выход. Комбат облегчённо выдохнул, когда за Изюмовым закрылась дверь. Честно говоря, он изрядно утомился напрягать память и отвечать на вопросы. Слова Хранителя он Генке перед самым уходом передал.

Обняв жену, Боря скрылся в своей комнате. Через двадцать минут постучал Коля, спросив, пойдут ли Михайловы на обед. На обед пошли. Есть хотелось, а разговаривать нет. Наговорились за несколько часов. Взяли Наташкин маленький чемодан. А то прошлый раз всем пришлось нести свёртки с едой, завёрнутые в серую обёрточную бумагу, с опасением наткнуться на военный патруль. В присутствии командиров ГБ забрать бы их в комендатуру не забрали, но замечание вполне могли сделать. Нечего шастать по Москве с хозяйственными авоськами и масляными пакетами в руках, позоря честь красного командира.

Обед был вкусным. В магазине затоварились едой, чтобы хватило поужинать и позавтракать. Брали с запасом, рассчитывая на Попова и Генку, если ему не удастся пристроиться вместе с парочкой из госбезопасности.

Вечером приехал майор госбезопасности Тимофеев. От имени правительства вручил орден Ленина, медаль "Золотая звезда" и грамоту Президиума Верховного Совета СССР. Сказал, что награждение прошло нормально, награды вручал Калинин. Потом был банкет на полтора часа и награждённых развезли по домам и гостиницам. Михайловых и Изюмова тоже забросили в военную гостиницу на Соколе в Чапаевском переулке. Предупредил, что завтра к десяти придёт машина. Водитель, проверенный человек. Для охраны пусть возьмут ещё Попова. Он переоденется в гражданку, повозит их по Москве, покажет магазины. Звезду Героя посоветовал два-три дня не носить. Орденоносцев много, а Героев считанные единицы. Комбат будет привлекать внимание.

— Боря, — сказала Наташка, — генерал правильно посоветовал. А вот через три дня наденешь все свои ордена, сходим в фотографию, сделаем на память снимок со всеми орденами. Я буду сидеть на стуле в новом красивом платье, а ты встанешь сзади и положишь на плечо мне руку. Чтобы все видели, что я жена Героя Советского Союза.

— Хорошо, моя золотая. Так и будет, — согласился комбат.

Поужинали и легли спать. Обидно, что не попали на награждение, им не было. Надо, так надо. Им и в квартире было неплохо. Молодожёнам всегда есть чем заняться. Медовый месяц, он и на то и медовый. Да и отпуск в Москве, освободивший от каждодневных забот, он дорогого стоил. Двадцать пятое июля закончилось спокойно.

Г Л А В А 49

Крепкий мужчина с побитым оспой лицом, спустился в полуподвальное помещение и постучал в металлическую ржавую дверь с облупившейся краской. Его запустили внутрь. Он прошёл по короткому коридору и, постучав коротко три раза, вошёл в комнату. Комната была небольшая, окон не имела. За массивным письменным столом сидел толстяк в клетчатой рубашке. Тусклая лампочка в шестнадцать ватт, висевшая на витом шнуре, оставляла почти всю комнату в тени. Высвечивая лишь хозяина и стол. Толстяк, незаметным движением спрятав револьвер в зажим под столешницей, поздоровался с вошедшим и пригласил присаживаться.

— От тебя Арбуз шнырь весточку притаранил, никак дело появилось?

— Значит так, Белка, есть работа по мокрому за рыжьё. Терпила — командир танкист. Дают пятьдесят рыжиков. Берёшься?

— А что так щёдро?

— Заказ срочный, день-два. И есть условия.

— Я весь внимание.

— Замочить надо пером или пикой. Срезать карман с документами и ордена, для предъявы заказчику.

— Хорошо, блатохай, я берусь.

— Тогда смотри сюда, Белка. Вот фото. Терпила, вот этот, у которого орденов полно. Не вздумайте попутать со вторым. Оба танкиста. Форма серая.

— А хороша, шмара! — ткнул бандит в фотографию, где красивая девчонка держала под руки двух капитанов.

— Из-за неё весь сыр-бор. Терпила — её муж, хотят убрать втихую, да местечко возле метёлки занять.

— Звездочку тоже заказчику отдавать? — ткнул бандит пальцем в звезду Героя на фотографии. — Она грамм на двадцать потянет!

— Сам спросишь. Насколько я понял, заказчику нужны доказательства. Что у тебя заберут, я не знаю. В семь вечера у телефонной будки на метро "Динамо" будет стоять человек с тростью и букетом. Сбросишь ордена и документы, получишь вторую половину рыжья здесь, у меня. А пока двадцать пять червонцев, — выкинул барыга на стол звякнувший мешочек. — Не вздумайте бабу замочить, будет кипиш. Хевра у тебя малая, всё больше мокрушники, наймите писальщика за пару монет, он карман с орденами за секунд срежет. Потом на пику клиента поставите. Фото возьми, потом вернёте. Эта троица сейчас на хазе, Чапаевский переулок 12 на Соколе. Там у вояк гостиница. Не вздумайте облажаться, уркаганы. Тогда нас всех к стенке прислонят. Героя власть не простит!

— Не менжуйся, завалим на раз-два, — сказал Белка, забирая мешочек с деньгами и фото. Распрощавшись, бандит ушёл в ночь. Район Сокола он знал хорошо, и не думал, что с делом возникнут какие-то трудности. По этому переулку, от гостиницы до Ленинградского шоссе надо было топать минут десять. Мест там, чтобы убрать человека и скрыться, было навалом.

Утром двадцать шестого июля капитан Изюмов проснулся поздно. "Борис" тоже пока спал. Как Героям Советского Союза в гостинице им выделили два номера люкс, одноместный и двухместный. Двухместный, естественно, для четы Михайловых. Задорнова сразу всё расставила по местам, поселив бравых капитанов вместе. Помимо банкета, распили ещё бутылку вина в гостинице, отметив награды.

Гена поднялся, зашёл в туалет потом в душевую, умылся. Вытерся гостиничным вафельным полотенцем. Провёл ладонью по лицу и расстроился: щетина у него росла быстро.

— Борис, а нельзя Николаю позвонить, чтобы мешок мой сюда привезли? — спросил он у вставшего следом товарища.

— Ты на время смотрел? Сейчас уже почти десять. Николай поедет сопровождать Михайловых. Вечером я позвоню, привезут. Самим нам туда сейчас соваться нельзя.

— Да я побриться хотел, а там у меня бритва трофейная "Золинген", да мыло пахучее французское. И граната в кармане не помешает.

— Поскольку на завтрак в столовке мы уже опоздали, сейчас пойдём в пельменную, что на углу у Ленинградского проспекта. Там поедим и пройдёмся по улице, там должны быть промтоварные магазины. Если тебе не терпится, то купим прибор для бритья. К обеду будешь уже выбрит.

Командиры вышли на лестницу и почистили сапоги. На лестничной площадке, помимо огнетушителя, стояла деревянная подставка с сапожной щёткой и гуталином. Сполоснув руки, постучали в дверь девушке.

— Я уже заждалась, сони, — открыла им дверь Задорнова.

— Если ты готова, то идем завтракать в пельменную, а потом гулять по городу. Сегодня с тобой спим в одном номере. Дежурная по этажу начала подозрительно коситься. Не сболтнула бы кому-нибудь.

— Это мы сейчас исправим, но ты Борис, несомненно, прав, — сказала Наталья, запирая дверь на ключ. Она передала ключ Изюмову и, подцепив мужа под руку, двинулась в направлении дежурной по этажу. Капитаны сдали ключи, и уже отходя, она громко сказала:

— Боря, если ты опять сегодня наберёшься, то будешь опять спать отдельно. Не хочу с пьяным иметь ничего общего.

— Да что ты, родная,— подыграл "Борис". — Мы и выпили то всего ничего. По случаю награждения. Сегодня даже и не планируем, ну может по кружке пива.

— Смотри, Михайлов, ты обещал! — погрозила она пальцем.

— А ловко она мужа дежурной представила, — подумал Изюмов. — И имя, и фамилию.

Они спустились со второго этажа, поприветствовали дежурную по гостинице, и вышли на улицу.

Гена в Москве не ориентировался, тем более, сюда их привезли на машине. Борис уверенно повернул налево, а Наташа подхватила и второго кавалера под руку. Не торопясь зашагали по Чапаевскому переулку. Переулок выглядел зелёным, у пешеходной дорожки росли кусты и деревья. Здания прятались за ними. Через дорогу шёл какой-то парк. Навстречу попадались люди, улыбались красивой девушке и двум бравым танкистам Героям Советского Союза. Не часто можно увидеть такое зрелище в Москве. Но останавливать и заговорить никто не пытался. Попадались и военные, двигающиеся в направлении военного городка. Козырять приходилось Изюмову, поскольку у него правая рука была свободна. "Борис" поздно сообразил, что не сможет быстро достать пистолет из кобуры, поскольку на правой руке висела Наталья. Но изменить своё местоположение решил после пельменной. На Геннадия он особо не рассчитывал, танкист — он и есть танкист. Сам же он из ТТ мог попасть на пятьдесят метров в спичечный коробок.

На встречу шел парнишка лет четырнадцати, тощий и нескладный.

— Ой! Два Героя Советского Союза, — загородил он им дорогу. — Дяденька, а можно до Звёздочки дотронуться? — спросил пацанчик. — Говорят, кто её коснётся, сам потом Героем станет.

— Ну, дотронься, — снисходительно сказал, улыбнувшись "Борис".

Парнишка потянул руку к звезде и вдруг ойкнул второй раз, указывая левой рукой в сторону и вверх:

— Смотрите, парашютисты!

Все повернули головы вбок.

Движения лейтенант госбезопасности Шевцов не заметил. Что-то мелькнуло у его груди, и ужасная боль пронзила левый бок. Затем мощный мужчина, появившийся из-за спины, сильно толкнул "Бориса" в плечо, сбивая всю троицу с ног. Никто его и не увидел, поскольку все смотрели на несуществующих парашютистов в противоположную сторону. Изюмов не успел вырвать левую руку, он лишь успел правой, подхватить падающую на него Наталью, заваливаясь на спину, и боясь, чтобы девушка не ударилась о землю.

— Нападение! — первой сориентировалась девчонка, отталкивая в сторону навалившегося на неё "Бориса" и пытаясь подняться. Гена поджал ноги и рывком вскочил, поднимая Задорнову. Человеком он был сильным. Правая рука уже шарила по кобуре, пытаясь достать ТТ. Сзади набегали какие-то два гражданских мужика, размахивая наганами. Гена передвинул младшего лейтенанта за спину и поднял ствол:

— Не стреляйте мы свои! — заорал один, притормаживая, а потом демонстративно пряча наган в карман пиджака.

Наташка уже тоже стояла со стволом. Откуда она достала Браунинг, Гена не заметил. Он покосился вниз, себе под ноги. На земле лежал "Борис", грудь белела нижним бельём, но крови не было.

— Кто такие?! — держа подбегавших на мушке, гаркнул капитан.

— Сержант НКВД Посников, — отрекомендовался старший, доставая и протягивая удостоверение.

— Посмотри! — взяв левой рукой удостоверение, передал он его, не глядя, назад Наталье.

— Да, это свои! — сказала из-за плеча она.

Только после этого Изюмов убрал ствол.

"Борис" лежал не земле, закатив глаза. Гимнастёрка была разрезана, левый нагрудный карман и кусок ткани с орденами — вырезан.

Посников приложил руку к сонной артерии:

— Вроде жив. И не стрелял никто.

— Давайте осторожно поверните, — сказал Изюмов, может в спину ударили.

НКВДшники осторожно стали переворачивать капитана. В левом боку торчал хвостовик пики. Удар был нанесён в левую почку.

— Не трогай! — скомандовал Изюмов, заметив, что Посников потянул руку к бандитской заточке.

Вокруг стали скапливаться люди.

— Давайте, отнесём капитана в сторонку, вон туда за кустики, и бегом вызывать скорую помощь.

Шевцова взяли и перенесли. Напарник Посникова убежал звонить.

— Не выживет парень, — сказал сержант.— Я таких ран насмотрелся, когда в милиции служил.

— Разгони всех зевак и вот там постой, чтобы близко не подходили. Приедет скорая, тогда ясно будет. А ты Наталья, слезы утри, и стань вот там и наблюдай по сторонам. Может любопытное, что заметишь. Я ведь отвык от городской жизни, тем более столичной. А я, рядом с Борей побуду.

— Хранитель Глеб, — мысленно закричал Изюмов. — Это я Крокодил. Помоги. Двойника ранили!

— Сейчас буду Гена, — услышав зов, отозвался Глеб.

— Борис, командуй Попову встать в безопасном месте и занять оборону. Двойника твоего ранили. Возможно, и нас выследили. Автомат приготовь. Я должен отлучиться, пока парень не помер. Наташку береги.

Сержант перенесся к Изюмову, мгновенно представив его лицо.

— Я пока раненого энергией подпитаю, а ты мне рассказывай потихоньку Геннадий, как всё произошло.

— Глеб наложил руки, а Гена быстро ему рассказал, о мальце, который попросил прикоснуться к звезде, о парашютистах, и о толчке, когда все оказались на земле.

— Хорошо, я всё понял. Сейчас выдерни пику и помолчи.

Капитан ухватил за хвостовик и выдернул бандитскую заточку. Глеб тут же мысленно дал команду на заживление сосудов и органов. Руки засветились, и с пальцев заструилась видимая энергия.

— Наташка идёт, отгони её подальше!

— Встань на место, где тебя поставили! — рявкнул Гена, голосом злобного командира роты. Он специально уложил "Бориса" в такое место, что бы со стороны не просматривалось. От сержанта Посникова закрыл спиной, а Наташу поставил в двадцати метрах на наблюдение. Девушка, возможно, обиделась.

— Гена, капитан пришёл в себя, жизни ничего не угрожает. Пусть изображает раненого. Наверняка, бандитам стояла задача убить Михайлова. Если объявим раненым, возможно, попытаются убить второй раз. Попробуем тогда задержать. Данных пока никаких. Ясно, что ударили сзади, а малец просто срезал документы и ордена, чтобы подтвердить личность убитого. Короче, скажешь раненому, пусть едет в госпиталь, и организует там засаду. Наташку отправляй вместе с ним. Она числится его женой. Пусть обихаживает. Ты пока побудь в их группе. Будешь со мной на связи. Сержанту Попову о том, что случилось с вами, доведут. А он уж по команде. Я полетел к Михайлову. Раненый пусть вспомнит, какие документы у него были в кармане, и не лежало ли там удостоверение ГБ. Тогда засада в госпитале будет зряшной. И насчёт орденов пусть подумают. Они проходят через многие руки, и немецкая разведка вполне могла номера орденов настоящего Михайлова получить.

— Я всё понял, Хранитель.

— Лежи, Боря, придержал рукой зашевелившегося Шевцова Изюмов. Ты был ранен сзади вот этой штукой, показал он лейтенанту ГБ заточку, сделанную из трёхгранного напильника. Тебя подлечили, но неделю в госпитале сказали отлежать. Приказано тебя под видом раненого туда отправить, и поставить засаду, если среди документов, что у тебя срезали вместе с карманом, не было удостоверения сотрудника ГБ. Приказано подумать насчёт номеров на орденах. Немецкая разведка могла получить истинные номера орденов Михайлова и теперь сверяет, настоящий ты Михайлов или нет.

— В кармане было только удостоверение на имя Михайлова. Командировочное удостоверение, продаттестат, орденская книжка в другом кармане. Насчёт орденов даже понятия не имею, какие были на них номера. Золотая звезда была без номера. Я её внимательно рассмотрел.

Гена махнул рукой Наташе, та быстро подошла.

— Подлечили твоего мужа немножко. Сказали, что надо в госпитале полежать, пока полностью поправится. И засаду там поставить на повторное нападение.

— Ты как себя чувствуешь, Боря? — присела рядом с командиром девушка.

— Хреново, честно говоря. Как будто неделю голодом морили. Жутко хочется есть. Хочу четыре порции пельменей и не меньше.

— А кто вытащил из него лезвие? — спросила Наташа, повернувшись к Изюмову. — Ты же вроде запретил, — показала она пальцем на лежащую на траве заточку.

— Я и вытащил, — сказал Гена. — И поменьше вопросов, товарищ младший лейтенант. Тут кругом чужие люди. Ждём скорую помощь, грузим раненого и везем в больницу. Начальству вашему через сержанта Попова сообщат. А приедем, сами позвоните.

Раньше скорой приехало два грузовика с бойцами НКВД и машина из МУРа. Сержант Посников рассказал, что он видел с расстояния пятьдесят метров, и НКВД начало прочёсывать парк и дома, в направлении которых скрылись преступники. Хотя всем было ясно, что бандиты уже успели проехать пол Москвы. Милиция вкратце опросила, забрала заточку и уехала, пообещав, приехать в больницу для составления протокола. Скорая помощь подъехала спустя десять минут после милиции. Подстанций скорой помощи в Москве было всего шесть и бригад не хватало для разросшейся столицы. Бориса погрузили на носилки и повезли в Первый Коммунистический Красноармейский военный госпиталь, старейший военный госпиталь страны.

Майор Тимофеев, когда ему отзвонилась группа сопровождения "двойников", а затем сержант Попов, приказал возвратить Михайловых на адрес, выставить вооружённую засаду под видом больных в госпитале и встряхнул МУР, поставив задачу по ускорению расследования происшествия с нападением на Героя Советского Союза преступных элементов.

Оперативники из МУРа в госпиталь приехали через час. Подробно допросили всех присутствующих. Большой удачей для них оказалась то, что Задорнова, оказывается, отлично рисовала. Она за двадцать минут нарисовала вполне похожий портрет малолетнего воришки, который срезал награды с гимнастёрки. Теперь было от чего оттолкнуться. Портрет размножили и разослали по отделениям милиции. Один из участковых малолетнего преступника опознал. Им оказался Шурка Косицын, по прозвищу Воробей пятнадцати лет, промышлявший резкой карманов у граждан. К восемнадцати часам подростка взяли. Наташа и Изюмов его опознали. Колоться он стал, только после того, как ему объяснили, что он крепко клип. И срок ему будут давать не за кражу, а за групповое спланированное нападение на офицера в военное время. И меньше чем десятью годами он не отделается.

Воробей утверждал, что деловых, заплативших два желтяка за ордена он не знает. Сидел на лавочке, ждал примерно час, пока не подали сигнал, что жертва из гостиницы вышла. Ордена сбросил за мусорный ящик в заранее оговорённое место. Военных он не боялся, стрелять по пацану не станут, а район он знал, убежал бы в любом случае. Шура даже не предполагал, что его клиента будут убивать. Место, куда на бегу сунул ордена, он показал. Товар, конечно, уже забрали.

В девятнадцать часов у телефонной будки посыльный от Белки ордена и документы передал заказчику. Золотую звезду, старичок с тростью и букетом, не отдал, сказал, что самим пригодится. Через час он уже входил на явочную квартиру.

— Принес? — спросил крепкий мужчина с заметной сединой в волосах.

— Да, Рихарт, принёс. Просили вернуть золотую медаль, но я не отдал, сказал, самим нужна.

— Это ты правильно сказал Роман, но не называй меня Рихартом, по документам я Пётр Нечаев.

Старик разделся и оба уселись за стол. Сначала осмотрели удостоверение. Оно действительно было выписано на Михайлова Бориса Алексеевича. Фото совпадало. Выдано в сороковом году, новым удостоверение не выглядело. А вот номера орденов Красного Знамени с реальным, выданным Михайлову за бои во Львове, не совпадал.

— К сожалению, мы не сможем доложить фюреру, об уничтожении капитана. Нам явно хотели подсунуть не того человека, — сказал Нечаев. — Хорошо, что тебе пришла в голову мысль использовать для этого дела бандитов. На наш след случайно не наведут?

— За это можешь не беспокоиться. Руперта, который договаривался, я отправил по делам в Куйбышев на полгода. Пусть там поработает на пользу Рейха.

— Остаётся тогда последний путь. У нас же был человек в гараже НКВД?

— Да, есть такой.

— Пусть попробует за выпивкой вызнать, кто ездил встречать Михайловых на аэродром в Тушино и куда отвёз, хотя бы район.

— Задачу такую я поставлю, — сказал резидент, — но сам понимаешь, времени на выполнение практически нет. Два — три дня и Михайлов опять полетит к себе в дивизию.

— Больше трёх дней мои парни тоже не продержатся. Из Бранденбурга забирали остатки. Пятеро вообще не знают русского языка, только польский. С десяток прибалтов с ярко выраженным акцентом. Маскируемся под истребительный батальон. Насколько хватит этой маскировки, не знаю. Проколоться можем в любой момент. Обидно будет, если до дела не дойдёт.

— Я постараюсь ускорить события, — сказал Роман. — Но всё в руках бога. Здесь уж как повезёт.

Старик распрощался и ушёл, оставив ордена и документы на столе. Денег уже потратили много, заплатив за фото американцам и за нападение бандитам, а результата пока не было. Но он не отчаивался. Не достали ножом, достанут пулей или хитростью. Были у старого резидента ещё запасные ходы. Были.

Г Л А В А 50

— А ты где так рисовать научилась, Наталья? — спросил Изюмов, когда они приехали в гостиницу на Сокале и наконец-то поели в столовой и набрали себе еды ещё и в буфете.

— Я закончила три курса в Художественном училище, прежде чем меня направили на работу в госбезопасность.

— Так ты художник?!

— Да, рисовала когда-то, да и сейчас, если выпадает свободное время, дома рисую, для себя. И на службе приходится много рисовать. Я ведь не оперативник, я из технического отдела, хотя меня и готовили. Кое-что могу в рукопашном бое, стреляю хорошо. Очень легко запоминаю лица, поэтому меня и включили в группу. Рассчитывая, что возле нас кто-то будет крутиться, и их потом можно будет выявить. А они сразу нападение организовали.

— Значит, получили от кого-то информацию, или фотографию, — резонно высказался Гена. — Могли выследить, пока из Кремля ехали, могли и из гостиницы сведения получить. Мы ведь не скрывались и не прятались на обратном пути. Специально себя на показ выставляли, насколько я понял.

— Это мне понятно. Мне не понятно как Борька в живых остался, — внимательно посмотрела на Изюмова Наталья.

Гена смутился.

— Понимаешь, это не моя тайна. Она государственная. И ничего по этому вопросу я говорить не имею права. Меня просто предупредили, что если что-то случится, то надо немедленно вызвать помощь. Я и вызвал. Как результат — Борис жив и здоров.

— Погоди, так это ОН помог? — спросила, округлив глаза Наталья, подняв указательный палец вверх.

— Ты на правильном пути, но давай разговор на эту тему оставим. А то тебе придётся писать на меня рапорт. Давай я спрошу у дежурной чайник, да чайку попьём с булочками.

Михайловы сидели в конспиративной квартире и это им не нравилось. Обед им принесли, ужин тоже. Поход по магазинам сорвался. Не таким они себе представляли пребывание в Москве.

— Глеб, а что ты думаешь о нашем пребывании в этой квартире, спросил комбат. — Долго нам здесь ещё сидеть?

— Сидеть я думаю дня два, потом будет нападение. Квартира эта уже засвечена.

— Почему ты так решил?

— Здесь уже побывало четыре разных машины. На одной мы приехали, на второй привезли Тимофеева и двойников. На третьей Генку и подставных Михайловых повезли в Кремль, четвёртая нас повезла по магазинам. Плюс охрана, которая сидит на первом и третьем этаже, по шесть человек в квартире, которые вынуждены выходить за продуктами, или им опять же еду подвозят. Плюс наблюдатели, вокруг дома и квартала, которых хочешь, не хочешь, надо часов через восемь менять. Плюс мы отметились в близлежащей столовой. В общем, человек сорок уже знает, что в этом доме скрываются важные лица. А информация имеет свойство распространяться. Так что держи автомат и гранаты наготове. Эта квартира — наша крепость, которую предстоит оборонять. Шторы надо задёрнуть, не хватало ещё пулю от снайпера получить. И наслаждаться семейной жизнью. На охрану особо не рассчитывай. Там по одному автоматчику, остальные все видно опера, вооружены пистолетами и револьверами. Если с дом ворвётся десяток диверсантов, их выкосят за пять минут, или гранатами забросают. Московские власти ещё не осознали, что идёт война. Действуют по старинке. Думают, что сюда придёт несколько человек. А сюда придёт взвод. Есть правда несколько снайперов на крышах. Но наверняка не проинструктированы должным образом. Приедут в форме НКВД, думаешь, по ним будут стрелять? Я лично сомневаюсь. Наверняка ни связи с ними, ни опознавательных знаков. А как в подъезд ворвутся, эти снайпера не у дел останутся, разве только при отходе кого проредят.

— Так давай, я Николаю всё растолкую, пусть меры принимает.

— Растолкуй. Но охране пусть задачи новые поставят, главная цель не захватить кого-то из нападающих, хотя это и приветствуется, а отбить нападение на капитана Михайлова и его жену. Гранаты, если не приходилось пользоваться охране лучше пусть не дают, своих покрошат. А вот пулемёты и автоматы получить надо. Наготове необходимо держать роту, с повязками белыми на руках, чтоб снайперам видно было кто свой, кто чужой. Иначе диверсанты всех людей в доме убьют, кроме нас, конечно.

Борис задёрнул шторы в своей комнате и гостиной и пошёл просвещать Николая. Через пять сержант ГБ позвонил майору Тимофееву, попросив срочно приехать для получения важной информации. Пётр Петрович прибыл через двадцать минут. Борис рассказал ему всё, что упомянул Глеб.

— Да, — сказал человек с ромбами в петлицах. — Действительно все предложения разумны. Спасибо, что указали на наши промахи. Будем исправлять. Николай, предупреди обе засады, что придут свои.

Коля пошёл к двери и нажал четыре раза незаметную кнопку у косяка.

— Товарищ капитан, берите супругу и пойдёмте, я вас представлю вашей охране. Николай, прикрываешь сзади.

Тимофеев поднялся сначала на третий этаж, позвонил в дверь, им открыли. Все зашли внутрь. Старший команды доложил майору ГБ, что всё нормально. Отдыхающих подняли и майор сказал:

— Товарищи, усилилась вероятность нападения на объект крупными силами диверсантов. До взвода включительно. Задача по захвату пленных становится второстепенной. Главная задача — отбить нападение на квартиру на втором этаже. Охраняете вы вот этих двух людей: капитана М. и его жену. За их жизни отвечаете головой. Я специально их вам показал, чтобы в горячке боя, никто в их сторону даже ствол не поднял. Их жизни — главная ценность всей операции. Дополнительное вооружение вам доставят. Напишите необходимый список товарищ старший лейтенант, — приказал он командиру группы. — И пошлите сейчас вооружённого человека к выходу из подъезда, пусть покараулит. Мы сейчас спустимся на первый этаж, представим объекты второй группе, а потом, когда ваши подопечные вернутся к себе в квартиру, бойца с охраны выхода снимите.

— Слушаюсь, товарищ майор государственной безопасности.

На первом этаже майор тоже поставил новую задачу группе, представил комбата и его жену. Список вооружения он заставил написать сразу и забрал его. Боря с Наташкой вернулись к себе.

— Боря, а ты знаешь, мне уже страшно от этих приготовлений.

— Ничего, прорвёмся. Глеб сказал, что всё будет нормально. Он за всем следит.

— Хранителю я верю, но всё равно страшно.

— Пойдём ка лучше спать, любимая. Солнышко взойдёт, и все страхи пропадут.

Колю на третьем этаже, когда он пришёл за перечнем оружия, сразу встретили вопросом:

— Колись, Николай, это тот капитан М., который в Сокальском котле двадцать восемь танков подбил?

— Да, он. Герой Советского Союза. Звезду запретили в Москве носить, чтоб не светился.

— Тогда понятно, почему с этим парнем носятся.

— Нет тебе не понятно, но я поясню, но только для тебя,— склонился сержант к уху старшего лейтенанта. — Есть приказ Гитлера его пленить или убить. Уже совершено несколько нападений. Только за два дня в Москве уже трижды. Атаковали Центральный аэродром, куда его самолёт должен был приземлиться, пытались сбить из зенитки самолёт над Тушино. Сегодня бандит зарезал его двойника. Это плевок в лицо Наркому, если его убьют! Теперь понял?!

Тимофеев занимался охраной всю ночь. В квартиру на втором этаже тоже поставили вооружённую засаду. Подготовили роту НКВД, разместили так, чтобы могли доехать в район за три минуты, оцепить квартал и нанести удар штурмовой группой. Снайперам дали отдохнуть, и проинструктировали насчёт белых повязок. Наблюдателям дали номер телефона Николая. Часть людей разместили в домах напротив, в квартирах с телефонами. Их задача была выявить и подать сигнал тревоги при приближении любого воинского подразделения или группы людей к охраняемому дому. Заказанное оружие охране к двенадцати часам ночи привезли.

Тимофеев, санкционировал свои действия у начальника управления контрразведки Федотова. Тот все мероприятия одобрил, однако приказал вернуть Задорнову и Изюмова обратно к Михайловым, чтоб не распылять силы.

Николая Попова чета Михайловых утром увидела на кухне. Коля чистил полученный ночью ППШ. Генку и "Наташу" машина привезла в девять. Михайловы этому обрадовались. Познакомились ещё раз. Младшего лейтенанта госбезопасности звали, как выяснилось, Татьяной Задорновой. Гена сразу перешёл на фамильярное Танечка, комбат называл девушку более официально — Таня.

Глеб с утра обследовал трёх этажный кирпичный дом с двумя подъездами на возможность организации обороны. Раньше в этом доме наверняка были коммунальные квартиры. У всех квартир была одинаковая планировка. Коридорного типа. С одной стороны квартиры шли две комнаты и кухня, с другой две комнаты и ванная с санузлом. Капитальные стены были из кирпича толщиной семьдесят сантиметров, между комнатами — деревянные оштукатуренные перегородки. Перекрытия тоже были деревянными.

"Стены внутри наверняка даже из ТТ пробиваются. А если из винтовки пальнуть — то всю квартиру навылет! Пулемёт вдоль коридора поставить нельзя — всех соседей через площадку перестреляешь. Хотя через дверь, если умные, атаковать не будут. Первый этаж забросают гранатами через окна. Потом взметнутся на третий или на чердак, и через перекрытия сверху — вниз. В любом месте квартиры. Только шашку на пол положи. Одним зарядом: и людей этажом ниже контузит, и люк проделает", — думал Ткачёв, невольно выстраивая действия нападавших под обычную для него тактику. "Да и из соседнего подъезда напасть могут, а там обычные люди живут. Хреново всё, в общем", — сделал сержант неутешительный вывод. Глеб поднялся над домом. Ясно было, что к дому, нападавших подпускать было нельзя. Здание стояло в пятнадцати метрах от дороги, вплотную вели лишь два коротких проезда. Справа и слева на расстоянии тридцати метров стояли такие же трёх этажные дома. Сзади этих домов шёл забор, за которым располагались какие-то мастерские. Пространство между забором и домом было чистое, если не считать несколько кустов. Деревья росли только перед фасадом, высаженные вдоль дороги. Напротив, через улицу стоял четырёхэтажный дом вычурной архитектуры, большой и длинный. Вполне можно было посадить на чердаке или в верхних квартирах пару пулемётчиков, чтоб ударили с флангов в спину.

План в общих чертах нарисовался: минирование подходов, четыре пулемётчика, противогранатные сетки на окна. Внутри квартир в коридорах напротив входных дверей создание бруствера непробиваемого для пуль. "Вроде у них были бронещитки для пехотинцев ещё с финской?! Чтоб мешки с песком не тягать!"

Народ на кухне как раз кончил завтракать, когда Глеб озадачил Бориса:

— Боря, бери листочек бумаги, давай нарисуем схему охраны и обороны здания. А то постреляют половину ребят не за грош.

За пять минут нарисовали, обозначили пулемёты, полосы минирования. Написали на обороте необходимые материалы и вооружение: направленные мины, противогранатные сетки, пехотные бронещитки по два на квартиру, стальные нагрудники СН-38 для бойцов в засадах.

Всё это Борис растолковал Николаю, а тот вызвал опять Тимофеева. Майор госбезопасности приехал и с документом ознакомился.

— Что, задумали перебить всех на подступах к дому?

— Да это проще, чем внутри здания. Там потери увеличатся, раз в пять, — высказался Борис, согласно указанию Глеба.

— Меня смущают противогранатные сетки,— сказал майор. — Я понимаю, что это должна быть металлическая сеть, или решётка, чтобы через неё не проскочила граната. Ну, скажем, с ячейкой пятьдесят на пятьдесят, но где их взять? Только заказать, чтобы сварили или связали. Тридцать шесть сеток на окна первого и второго этажа — делать будут минимум день.

— Может узнать на кроватном заводе? — высказался Попов. — Они делают кровати с панцирными сетками. Наверняка есть запас этих сеток.

— Вот этим и займись. Позвонишь и узнаешь, — приказал Тимофеев. — Если есть, то пусть привезут тридцать шесть штук, потом оплатим. И гвозди, чтоб прибить. Пару молотков и в доме найдёте. Я пока буду заниматься всем остальным, — сказал он, аккуратно сворачивая план обороны и пряча в карман. Идея Михайлова ему понравилась: перебить как можно больше диверсантов на подступах к дому. Своих оперативников, сидящих в засаде, подставлять Тимофеев не хотел. Людей и так не хватало. А предложение насчёт нагрудников для бойцов и бронещитков внутри квартиры, — это вообще идея на века. Как и по установке противогранатных сеток на окнах. И жизней эти идеи спасут сотни. Плохо было одно — все основные работы надо проводить ночью, скрытно от наблюдателей врага. И окопчики рыть для пулемётных гнёзд позади дома и минирование делать. "Хотя если послать под видом рабочих пару человек, то ямы под пару окопов можно и днём вырыть, для столбов освещения, скажем. А вот дадут ли немцы на эти приготовления время?"

Коля с заводом договорился. Панцирные сетки, выкрашенные в светло голубенький цвет, привезли через два часа. Попробовали прибить изнутри, прямо к раме. Глеб требовал, чтобы сетка была натянута. Сделали. Со стороны улицы смотрелось неплохо, практически незаметно.

Чтобы организовать работы в соседнем подъезде, пригласили участкового и председателя домового комитета по обороне. Сетки для защиты от бомбёжек, чтобы не вылетели стёкла и не поранили людей, так было объявлено. За два часа заделали все окна на первом и втором этажах. Тут же к председателю пошли жалобщики с третьего. Как это? Внизу соседям дали новую защиту, а им нет? Председатель пообещал, что через четыре дня им тоже привезут. Пока дали только на два этажа. Каждой квартире он выдал сетку под роспись. Милиционер добавил, что и от осколков защитит тоже, проволока крепкая, сделана из пружинистой стали. Прибивать надо хорошо, и сетку натягивать. К двенадцати часам весь дом начал чуть голубеть окнами. Но снаружи особо в глаза не бросалось.

К часу привезли гражданскую одежду. Это была инициатива Николая. Мужчины переоделись. У девушек платья имелись свои. Пошли на обед в гражданскую столовую. Борис с удовольствием съел борщ и порцию пельменей со сметаной. Хлеб мужчины азартно мазали бесплатной горчицей. На фронте этой приправы не давали. Отвыкли уже. Компот из сухофруктов был великолепен. Зашли на обратном пути опять в магазин и набрали продуктов. Карточки ещё не ввели, всё продавалось свободно.

К вечеру привезли стальные нагрудники и бронещитки. Женщин запаковали в первую очередь. Для них, конечно, они были тяжеловаты, но подогнать амуницию было необходимо, и в ней походить, чтобы привыкнуть. Бронещитки установили на полу в коридоре около туалета. Место не простреливалось, прикрытое стенами и перегородками. Из-за щитка, с амбразурой для винтовки, можно было спокойно лёжа обстреливать весь коридор и держать под прицелом входную дверь. Их планировали установить два рядом, чтобы перекрыть огнём весь коридор в два ствола. Пока же сдвинули к одной стенке, чтобы обеспечить свободный проход.

Гена напросился, чтобы Татьяна нарисовала его портрет. Купил для этого альбом и карандаши. Рисовала девушка здорово. Изюмов получился как живой. Михайлова рисовать не стала, а вот Наташку запечатлела в коричневом цвете. Портрет вышел просто великолепным. Нарисовала и Николая. Попов прямо цвёл. Да и всем было интересно. Вот был чистый лист белой бумаги, а через полчаса на ней лицо. Да не просто лицо, а явно выраженный характер. Генку Татьяна нарисовала высунувшимся из башни танка. И всем сразу было видно, что капитан Изюмов только вышел из боя. Об этом говорило закопченное лицо, плотно сжатые губы, устремлённый вперёд взгляд и сжатый кулак, лежащий на броне. Здорово!

— Танечка! Я эти портреты буду хранить всю жизнь! — сказал Гена. — Я просто потрясён твоими талантами, — взял он свой парадный портрет с орденами Ленина и Золотой звездой. — Борис с Наташей задумали, перед отъездом из Москвы сфотографироваться на память. А не согласишься ли и ты сфотографироваться со мной? Ты сделаешь меня самым счастливым человеком в жизни!

— Буду очень рада, Гена, — сказала, засмущавшись Задорнова.

"А он ей понравился!" — подумал комбат.

Гена побрился и принял душ. Татьяна тоже воспользовалась вечером ванной. Изюмов предоставил ей свою комнату, и девушка перенесла туда свои немногие вещи. Развесив пару платьев и форму в шкафу. Сам капитан собирался идти ночевать к Николаю, но Таня твёрдо заявила, что нечего выдумывать. Она прекрасно знает, что Гена её не обидит. Криков ночью не было, но утром оба выглядели смущёнными. Губы у обоих были опухшими, но глаза сияли.

Ночью прибыло два сапёра и установили двадцать направленных мин. Все мины были с электровзрывателями, провода протянули в группу охраны на первый этаж и в две квартиры в соседних домах. Там засели сами сапёры и выделенные им автоматчики. Четыре мины срабатывали одновременно, нацеленные на дорогу и остановившиеся там машины. Остальные были с индивидуальным подрывом. В общем, к появлению диверсантов приготовились. Пулемётчики с обратной стороны дома прорыли себе под забором незаметные ходы, чтобы можно было занять окопы. Пулемёты перекрывали пространство между домами и тыльную сторону здания.

Двадцать восьмое июля началось с приятных новостей по радио. В сводке Совинформбюро сообщили, что наши войска начали наступление на центральном участке Западного фронта в районе города Ивацевичи. Глеб порадовался за 143-ю дивизию генерала Сафонова, удержавшую город и двинувшуюся вперёд. Сержант представил себе лицо Сафонова и почувствовал, что легко вошёл в связь.

— Добрый день, Дмитрий Потапович! Это Хранитель Ткачёв. Вот узнал из сводки Совинформбюро, что ваша дивизия отличилась и наступает. Хочу поздравить с успехом.

— Спасибо Хранитель. Ваше поздравление дорогого стоит. Бойцы дерутся как черти! Мой третий полк сумели перебросить перед боями сюда. Сейчас наступаем на Пружаны. День — два, и город возьмём.

— Как там генерал Фёдоров, помогает своей артиллерией?

— Федоров молодец! Все закопанные танки немцев повыбивал своими гаубицами. Гудериан откатывается на северо-запад. Техники немецкой брошено множество, из-за нехватки топлива. Мы теперь имеем сто двадцать единиц транспорта. Возьмём Пружаны — будет больше. Снабжение наладили в полном объёме. Трофейных пулемётов в дивизии уже за триста штук. Патронов, правда, к ним маловато, немцы никак не наладят у себя подвоз. Артиллерией пополнились. Есть чем врагу глотку рвать!

— Спасибо, Дмитрий Потапович за хорошие вести. Передавайте привет генералу Федорову, майору Елихову. Удачи вам и вашим бойцам! Взять Пружаны и гнать врага дальше!

Распрощавшись, сержант вышел из связи, понимая, что у генерала сейчас дел по горло.

Глеб не знал, что генерал тут же вызвал начальника штаба и сказал:

— Значит так, Василий Степанович, объяви приказом по дивизии: Двадцать восьмого июля в десять двадцать Хранитель Ткачёв поздравил дивизию с успехом и пожелал дальнейшей удачи в боях! Надеется, что возьмём Пружаны с минимальными потерями. Тебе персональный привет. Генералу Федорову тоже.

— Неужели сам выходил?

— Сам! И в журнал боевых действий запиши! Помнишь, летчик Мишин к нам из-за линии фронта выходил из полка Акуленко? Так он говорил, что после того, как их полк Хранитель благословил, ещё ни один пилот не погиб! Самолётов подбитых много, а летуны все целы! Раненые, но живые! Да ты сам сводку наших потерь посмотри. Безвозвратных потерь в первом и втором полку практически нет. Одни санитарные. Есть трое убитых. Но если исходить из аксиомы, что Хранитель помогает только храбрым!, то их смерть вызывает сомнения. Толи струсили в бою, поэтому и убило, или, что ещё хуже, были просто враги! Фамилии выясни и пусть особист про обстоятельства смерти разузнает. И по своим каналам данные запросит на этих бойцов. Но аккуратно. Может на них просто Ангелов-Хранителей не хватило!? А бойцы были геройские!

— Задачу понял, пошёл писать приказ, товарищ генерал. Через пятнадцать минут принесу на подпись.

Так появился первый приказ и запись в Журнале боевых действий о русском Хранителе Ткачёве.

Три бортовых ЗИСа с вооружёнными людьми подъехало к дому в одиннадцать часов. Глеб их засёк сразу. Тянуло от них враждебностью и нацеленностью убивать. Диверсанты были переодеты в полевую форму НКВД.

"Человек пятьдесят, не меньше!". Сержант подал сигнал тревоги и Николай вдавил тревожную кнопку, удерживая её пять секунд. Немцы выпрыгивали из машин и тут же на ходу формировали атакующие группы. Четыре мины взорвались вовремя. Грузовики осели на пробитых колёсах, раздались крики и команда "Огонь!" . Штурмовая группа ломанулась вперёд, поливая окна из автоматов. В доме посыпались стекла. Сапёры не успевали подрывать мины. Удачно взорвалась лишь одна, рассеяв группу в пять человек, которая нацелилась на соседний подъезд. Пулемёты с чердака противоположного дома заработали с опозданием на несколько секунд, выкашивая отставших немецких гранатомётчиков, успевших метнуть в окна десяток гранат. Но человек двадцать всё равно успела заскочить в подъезд, несмотря на стрельбу из окон, прицельные выстрелы снайперов и бьющие с тыла пулемёты. Быстрее всего расстреляли тех, которые обходили дом с тыла. Два пулемёта перекрёстным огнём от забора смахнули две тройки немцев, затеявших обход, несколькими очередями.

Внизу раздалось два взрыва, немцы подрывали двери квартир. Затопали сапоги. С третьего этажа в лестничные пролёты полетели гранаты. Рычали автоматы, и нельзя было разобрать, кто стреляет, наши или немцы. Двадцать секунд боя, а немцы уже вот здесь под дверями. Девчонок успели затолкать в ванную, Борис с Генкой сдвинули вместе бронещитки и улеглись за них, готовые к стрельбе из автоматов. Николай укрылся за косяком своей комнаты, прикрывая вход. Выпустив две очереди в начале боя из окна, диск он перезаряжать не стал — в ППШ патронов много.

Хранитель, поставив энергетический щит, высунулся на лестничную площадку: два немца ловко подцепив гранаты к дверным ручкам верёвочной петлёй, уже сдёрнули чеки, и рванули вниз, подальше от осколков.

— Всем пригнуться, — скомандовал Глеб, усиливая щит спереди. Гранаты грохнули, оглушительным взрывом, усиленным пустым подъездным пространством. Но результат вышел слабоват. В дверях образовались дыры, вырвавшие ручки и замки. Цепочка, кстати, уцелела. Ни один из осколков внутрь не залетел. Щепки тоже ссыпались вдоль энергетического щита Хранителя у порога. Внизу на первом этаже стучал из-за бронещитка пулемёт, сверху с третьего этажа продолжали падать гранаты. Шесть уцелевших немцев прижавшись в стене между первым и вторым этажом, ждали команды. Как только закончили греметь взрывы, они ринулись вперёд.

"Пора этот бардак кончать! А то Борьку зацепят!" — подумал сержант, вымётываясь вперёд. Немцы увидели огненную фигуру с мечом, встретившую их на площадке второго этажа. Они не растерялись, автоматы завыли очередями на весь магазин. Фигура, не смотря на выпускаемые в неё в упор пули, взмахнула несколько раз мечом и исчезла. На кафеле лестничной площадки лежало шесть разрубленных тел. Спустя секунду взорвалась граната, вывалившаяся из отсечённой руки. Внутри дома всё затихло. Но пули продолжали бить по окнам снаружи, сыпались стёкла. Влетавшие свинцовые шмели с жужжанием метались между стен, ища жертву. Глеб выбрался из дома. Раненый немец заполз под машину и стрелял оттуда из пулемёта, выполняя свой последний долг перед Рейхом. Снайпера его достать не могли. Сержант снизился и ударил копьём. Пулемёт захлебнулся. Этот луч света увидели все, кто наблюдал за боем. Он вырвался из воздуха, обозначив на миг огненную фигуру, и тут же пропал. Над улицей возникла напряженная тишина. Через минуту загудели машины, выбрасывая из кузовов бойцов НКВД с белыми повязками на предплечьях. Район оцепили. Из двух грузовиков подлетевших в хвост потрёпанной колонне, ссыпалась штурмовая группа. Часть зашла в подъезд. Командир сразу прокричал:

— Не стрелять! Свои!

Немцев на первом этаже убито было много. Поднявшись на второй и увидев картину порубленных тел, из которых не текла кровь. Он тут же скомандовал:

— Рота все вниз! Выше первого этажа не подниматься!

Через полчаса приехало начальство. Нападавших пересчитали. Пятьдесят два диверсанта убито. Троих удалось захватить ранеными в плен. Из нашей группы, на первом этаже, оказались убиты двое, когда вели огонь из окон, трое ранены. Остальные группы обошлись без потерь. Раненых Глеб подлечил там же на месте. Из гражданских лиц никто не пострадал.

Прибывший первым майор Тимофеев счёл результаты операции блестящими. Тем более диверсантов оказалось в два раза больше, чем рассчитывали. Убитых немцев, прибывший фотограф, всех сфотографировал, особенно порубленных на лестничной площадке. И пулемётчика под машиной с круглым отверстием в голове. Затем все тела собрали и увезли.

Весь бой длился не больше трёх минут.

Через два часа начальник управления контрразведки Федотов и майор Тимофеев докладывали результаты наркому НКВД Берии.

Докладывали по красиво начерченному плану, с указанием количества убитых и раненых в различных местах.

— Так значит, Хранитель сам всех диверсантов убил, которые прорвались на второй этаж?

— Так точно, товарищ нарком, чем-то вроде меча. Так говорят эксперты, глядя на снимки. Срезы зеркальные. Будут исследовать. Крови никакой нет. Сосуды как будто спеклись. Или затянулись какой-то плёнкой. Как он уничтожал немцев, никто не видел. Но в него выпустили в упор семьдесят шесть пуль из ППШ. Видно был какой-то щит. Пули останавливались и падали вниз. Вот снимок, пули на полу так и лежат длинной растянутой кучкой. Грохот автоматов слышали все. А вот энергетический луч, выпущенный в пулемётчика, видело двенадцать человек. Сначала из воздуха появился луч, затем мелькнула огненная фигура человека, и пропала вместе с лучом. В голове у немца отверстие диаметром три сантиметра. Срез тоже зеркальный. Вот фото.

— Как показали себя мины в городских условиях?

— Очень удачное изобретение, товарищ нарком. Сапёры взорвали двенадцать мин. Практически по врагу сработали только четыре. Очень быстрые перемещения диверсантов, сапёры не успевали просто реагировать. Для индивидуальных подрывов надо делать специальный пульт. Не больше пяти мин на человека, иначе просто не успеть, если заранее не тренироваться. И человек должен понимать динамику пехотного боя. Фактически ими был произведён только один удачный подрыв, отсёкший группу немцев направившихся в соседний подъезд. Первые четыре мины были взорваны нашей группой на первом этаже. Одна из них сработала вхолостую, немцы встали на дороге чуть ближе, чем рассчитывали. Они то и нанесли наибольший урон, выведя из строя шестнадцать человек и транспорт. Мины, подорванные сапёрами, проредили гранатомётчиков, чуть приотставших от штурмовой группы для гранатного броска. Гранатомётчиков уложили всех, из пулемётов и на минах. Гранатные сетки на окнах сработали. Ни одна граната внутри не разорвалась. Если бы немцы действовали чуть медленнее, то до дома бы никто не добежал. Было бы там, в траве какое-нибудь заграждение, то результативность была бы гораздо выше. Примерно через пять секунд после первого взрыва, штурмовая немецкая группа ворвалась в дом. Двадцать один человек. Фактически к этому времени тридцать три человека уже были выведены из строя.

— Хорошо, будем считать для контрразведки это очень удачная операция. В пределах Москвы за три минуты уничтожить пятьдесят диверсантов — это очень здорово. Надеюсь, полезных уроков вы получили достаточно. А пользы от их осмысления будет со временем ещё больше. Представляйте отличившихся людей к награждению. Они это заслужили. А что по резиденту?

— Водим, товарищ нарком. Вычислили по его контакту с агентом в нашем гараже. Осторожный зверь. Часть сети вскрыли после поимки майора Прищепина — командира зенитного дивизиона в Тушино. Есть несколько подозреваемых в наградном отделе Юго-западного фронта и в штабе шестой армии.

— Так что, Михайлова можно отправлять назад в батальон?

— Ну, думаю, несколько дней в Москве пусть отдохнёт, в театр с женой сходит, а потом отправим.

— Хорошо, так и сделаем.

Г Л А В А 51

После боя стёкла в двух комнатах и на кухне оказались выбиты. Кое-где попорчена залетевшими пулями мебель, но все были живы.

Боря с Генкой так ни разу и не выстрелили, занятые эвакуацией женщин в безопасное место. Слишком быстро всё закончилось. Девушки нашли веник и смели все осколки в мусорное ведро. Их было немного. Сетки удержали большую часть осыпавшегося стекла. В квартиру попали только маленькие осколки. Стекло скопилось у рам и внизу под домом. Коля сказал, что после обеда приедут стекольщики, перестеклят все разбитые окна. Жители дома и улицы в сплошных перешёптываниях. По Москве уже пошли гулять слухи, что НКВД прихлопнуло целый отряд немецких диверсантов, пробравшийся в столицу. Хотели убить товарища Сталина.

Переоделись в гражданское платье, и пошли обедать. После обеда Николай пообещал достать машину для поездки по магазинам. Тимофеев разрешил ездить в форме. Машина пришла в пятнадцать часов. Сержант Попов с ними не поехал — остался приводить квартиру в порядок. Поехали двумя парами. Мужчины в форме при всех орденах, девушки в платьях. Гидом была Татьяна. Коренная москвичка. В общем, жену комбата одели с ног до головы. Борис настоял, чтобы купили и тёплое пальто для Наташки, с модным каракулевым воротником, когда ещё в столицу выберутся. Отношение людей и продавцов было более чем положительное. В любом магазине вокруг двух Героев Советского Союза, явных фронтовиков и их спутниц, начиналась кутерьма из обслуживающего персонала и любопытствующих. Мужики через два часа такого пристального внимания просто устали. Гена купил и подарил Татьяне на память красивую золотую брошку с рубином. Та долго отнекивалась, но всё-таки позволила прицепить украшение себе на платье. Вещей и обуви получилось много, и Татьяна посоветовала купить большой кожаный чемодан. Пригодится и перевозить и хранить вещи. По торцу крышки у чемодана была пришита кожаная гофра, позволяющая значительно увеличивать его объём. Стягивался он двумя ремнями. Стоил дорого. В часовом магазине Борис приобрёл для Натальи новые женские часы "Звезда" Пензенского завода. Большой дефицит по тем временам. Наташка была просто в восторге от вытянутого хромированного корпуса с чёрным ремешком, изящно облегавшим её ручку. Раньше часы носили название ЗиФ. Женских часов было мало. Их начали выпускать в тридцать восьмом году. Промышленность в основном делала часы для командиров Красной армии. У Бориса в батальоне и у Изюмова в роте, все в основном имели трофейные часы, швейцарского и немецкого производства. Часы — этот был статус. С начала войны многие часовые заводы стали изготавливать взрыватели и другую военную продукцию.

В гарнизонном военторге командиров ничего особо не заинтересовало. Купили по подарочному ножу, и Борис взял пачку чёрных танковых петлиц и знаки различия, памятуя, что двум его командирам ремонтных взводов должны присвоить звания младших лейтенантов.

День покупок состоялся. По плану у семьи Михайловых ещё значилась фотографирование, поездка на метро, посещение театра или кино, поход в ресторан и обязательное посещение Красной площади — просто посмотреть на Мавзолей и Кремль. Всё это, естественно откладывалось на следующий день. Татьяна сказала, что всё это они проделают, не завязываясь на машину. Не так уж и далеко от их дома до ближайшей станции метро. Минут двадцать ходьбы.

Домой приехали уже ближе к вечеру. Стекла под руководством Николая уже вставили. Дверь залатали. Противогранатные сетки Попов оторвал перед застеклением, но шторы держал закрытыми. После ужина девчонки устроили показ мод. Зеркала не было. Мужские глаза — вот что может быть лучше зеркала. Комбат восхищённо рассматривал свою жену — Наташа действительно была красавица. А когда Татьяна на скорую руку соорудила ей причёску, подобрав волосы шпильками, то комбат уверился навсегда, что его жена могла дать фору всем артисткам кино.

Задорнова тоже рискнула надеть платье, купленное ей специально для фотографирования с Геннадием. Естественно, на платье была нацеплена подаренная брошка. Упругие груди полушариями выглядывали из выреза на груди, соблазняя своим видом всех мужчин. Гена был сражён сразу и наповал!

В эту ночь из комнаты капитана Изюмова были слышны стоны. Их, правда, никто не слушал. Коля, умаявшись, спал, а Михайловы тоже занимались любовью, не отвлекаясь на посторонние звуки.

Один лишь Глеб бдительно охранял сон дорогих ему людей. Только он один помнил, что сегодня прошёл сороковой день, как его поставили охранять Бориса. Если верить Ангелу Тимофею, то его в ближайшие дни перебросят обратно. Нет не точно завтра, а в ближайшие дни, как у Тимофея появится время. "Надо Бориса с Наташей обязательно в батальон успеть доставить, — подумал сержант. — Там все свои, в обиду не дадут!"

Э П И Л О Г

— Влияние на ход Великой Отечественной войны, оказанное Русским Хранителем Глебом Ткачёвым, оказалось огромным, — рассказывала экскурсовод в музее Победы. — В результате выигранных приграничных сражений, в ходе упорной войны, унесшей жизни восьми миллионов советских людей, Красная Армия разгромила полчища фашистской Германии и мае сорок третьего года вошла в Берлин. Этот отдел полностью посвящён воспоминаниям бойцов и командиров, воевавших вместе с Хранителем. По приказу Маршала Сталина его имя навечно присвоено тридцать второй гвардейской дивизии. Это танковое соединение сейчас носит название Гвардейская Краснознамённая Сокальско-Берлинская дивизия имени Хранителя. И в каждой части этой дивизии оглашение поимённого списка личного состава начинается словами: "Русский Хранитель Глеб Ткачёв — Воин Советского Союза! Организатор сокрушительных ударов Красной Армии в войне с фашистской Германией!".

Экскурсовод повернулась к другому стенду.

— К сожалению, у нас очень мало документов, сохраненных историей о Хранителе Глебе. Портрет Хранителя мы имеем всего на одной фотографии. Это фотография 1941года сделанная в Москве. Это фотография капитана Михайлова и его супруги Натальи. Как видите позади четы Михайловых, за правым плечом комбата, проступает фигура человека в камуфляжной форме. Отчётливо видно лицо. Хранитель подтвердил Михайловым, что это именно он. Вот, рядом, уже увеличенное изображение Хранителя Глеба, выполненное с помощью компьютерных технологий. Очень мудрое, улыбающееся лицо. Но не следует забывать, что Глеб Ткачёв был настоящим воином, диверсантом и служил в частях, как сейчас принято называть, специального назначения. Это элита войск и Глеб Ткачёв был решительным, отважным и умным бойцом. А Хранителем он стал просто великолепным.

— Простите, а это чей большой портрет у входа?

— Это Маршал Бронетанковых войск, Михайлов Борис Алексеевич. Всю войну на него охотилась немецкая разведка, но он выжил, хотя и был несколько раз ранен. Дважды Герой Советского Союза. Легендарная личность! Хранитель Глеб ему приходится племянником.

Декабрь 2014 г. Новороссийск.

Послесловие автора.

Эту книгу заставили меня написать две причины. Я не терплю националистов и фашистов всех мастей. Мой дядя, младший сержант Михайлов Борис Алексеевич погиб в танке, освобождая Донбасс от германских фашистов пытавшихся поработить нашу страну. Я уже стар и не могу взять автомат и идти защищать Донбасс, от возродившихся украинских фашистов, которые, как и в ту войну, несут смерть старикам, женщинам и детям. Опять сжигают, стреляют и мучают. Убивают инакомыслящих, и пытаются запугать несогласных. Этот роман — мой выстрел в защиту Донбасса. Выстрел по новоявленным украинским фашистам.

Этот роман относится к жанру альтернативной истории. Я просто хотел, чтобы мы вспомнили людей, которые отдали за нас жизни в Великой Отечественной войне. Помимо вымышленных героев, в романе множество настоящих бойцов и командиров, которые воевали на полях тех сражений. Воевали как настоящие русские воины, грудью закрывая свою страну от вражеских полчищ. Честь и Слава героям, павшим за нашу советскую Родину!

756