В процессе еды измазался в крови и грязи.
Обожженный серебром рот не позволил железе выдать нормальный яд. Пил из шеи, добыча дергалась.
Моя бывшая добыча выглядит аккуратнее.
— Сильно болит? — спрашиваю.
Кривится, кивает.
— Нож возьми в следующий раз, чтобы не кусать. Если не заживет.
Кривится еще сильнее, опять кивает.
* * *
Домой возвращаемся перед восходом.
Приземляюсь во дворе.
-...не соглашайся. Он будет тебя уговаривать... прошу, не надо.
Прислушиваюсь.
Голос Андрея.
— Почему? — голос Алены.
— Потому что они — не люди.
— И что?
— Лен... Они людей убивают. Ради еды. Люди — шлак. Не становись такой же...
Открываю входную дверь.
Разговор прекращается.
Апрель прячется в комнате ожидания.
В душ не успеваем.
Мне легче. Я выйду через пятнадцать минут.
* * *
Выхожу из комнаты ожидания, снимаю запачканную одежду.
Почищу чуть позже.
Моюсь в душе теплой водой. Мне температура неважна, но в теплой воде мыло лучше пенится.
Натягиваю футболку, джинсы. Выхожу.
Алена обувается у дверей, накинув на плечи пуховик.
— Уже уходишь?
Вздрагивает.
Страх. Неприязнь.
— Я тебя чем-то обидел?
Молчит.
Подхожу ближе.
Рефлекторно отодвигается.
Останавливаюсь.
— Алена... Я чувствую твои эмоции. Поясни, что я сделал не так.
Поднимает голову.
— Все в порядке, Марк.
Пожимаю плечами.
— Как хочешь. Ты такси вызвала?
— Меня Андрей отвезет.
Качаю головой, приоткрываю входную дверь, зову:
— Андрей, подойди.
Возится с машиной. Услышав мой зов, подходит.
— Так, люди. Давайте начистоту. Я очень не люблю подобные игры за моей спиной.
Переглядываются.
— Андрей. Что ты рассказал Алене?
Лицо покрывается пятнами. Облизывает пересохшие губы
— Ладно, пойдем с другой стороны. Алена, что тебе рассказал Андрей?
— Марк... Не надо, а? Что за допрос? Я просто решила уехать. Я загостилась.
Ложь.
Пожимаю плечами.
— Как хочешь. Иди. Андрей, вызови Алене такси.
— Он отвезет.
— Не отвезет, — отрезаю.
"Он" тычет в кнопки телефона дрожащими пальцами:
— Прости. Я вызову такси...
Алена смотрит на меня, стиснув зубы.
— Марк, тебе жалко?
Киваю.
— Жалко.
Сопит.
— Тебе же жалко сказать мне правду, — пожимаю плечами.
— Да что ты за тварь такая! — хватает шапку, выскакивает за дверь.
Андрей бросается следом, но его останавливает мой окрик.
Замирает, поворачивается.
Лицо белое.
Ловлю взгляд.
— Тварь, значит... — медленно произношу, вкладывая крохотную частичку силы. — Спасибо, слуга. Удружил. Что еще ты ей рассказал?
Жмется к стене, сползает на пол.
— Хозяин...
Молчу.
— Пожалуйста...
— С начала и до конца. Каждое твое слово в разговоре. Время пошло.
В голосе — холод.
Запинаясь, перескакивая с одного на другое, пересказывает весь разговор.
Влюблен в Алену лет шесть. Это раз. Не может смириться с тем, что его хозяин убивает людей. Это два. Если Алена станет вампиром, то его любовь навсегда останется безответной. Три. И четыре: готов пойти на все, чтобы отговорить ее от обращения; чтобы она не стала такой же убийцей, как я.
Алена, оказывается, думала, что я питаюсь кровью животных. Как вариант, предполагала пакеты со станции переливания в холодильнике или регулярное донорство со стороны Андрея. Правда вызвала у нее вполне понятную реакцию: негатив и отторжение.
Немалую роль в этом сыграли стереотипы, навязанные фильмами. Если вампир выступает в роли положительного героя, то питается исключительно кровью животных и воюет с "людоедами". Если вампир — персонаж отрицательный, то, конечно, он обожает выпивать людей досуха и презирает положительных "животноедов".
Жизнь оказывается сложнее. В жизни "животноеды" попросту невозможны. Если al'lil решит отказаться от человеческой крови, то он может сразу пойти смотреть восход. Альтернативы не предусмотрены.
Постарался, приукрасил некоторые моменты. Не забыл упомянуть о том парне, которого я приволок домой "про запас". Алена, естественно, впечатлилась.
— И что ты предлагаешь мне с этим всем делать? — спрашиваю слугу, когда он, наконец, замолкает.
Молчит, сжавшись в углу, низко опустив голову.
— Андрей. Моя кошка и то умнее. А ты... Натворишь "делов", а потом сидишь в углу, трясешься. Потому что понимаешь, чего наделал. Знаешь поговорку: "Благими намерениями вымощена дорога в ад?"
Кивает.
Пожимаю плечами.
— Андрей. Я пытался быть тебе хорошим хозяином, видит Тьма. Мне для тебя никогда ничего не было жалко. Я всегда старался дать тебе лучшее. Я ничего не скрывал от тебя. Я старался завоевать твое доверие и, пусть не любовь, но хотя бы приязнь. Но, как оказалось, я для тебя был всего лишь монстром, маскирующимся под доброжелательного друга. И при очередной возможности ты решил "проявить благородство" и "спасти принцессу".
— Хозяин... простите, пожалуйста... Я виноват...
Качаю головой.
— Нет, Андрей. Ты не чувствуешь вины. Ты снова так поступишь, если подвернется возможность. Ты снова полезешь спасать принцессу от злого вампира. И вины твоей тут нет, по большому счету.
Опираюсь плечом о стену, скрещиваю руки на груди.
— Проблема в том, Андрей, что ты так поступил из любви к ней и неприязни ко мне. Если бы ты относился ко мне с симпатией, то для тебя не было бы проблемой возможное обращение своей подруги. Ты бы был счастлив и горд, что она разделит Ночь с твоим хозяином. Но я в твоих глазах — монстр. Враг. И ты поступил так, как тебя вел твой человеческий инстинкт. Защитить свою самку от врага.
Молчит.
— Андрей. Мне не нужен такой слуга. Я отпускаю тебя. Договор больше не действителен.
Вскидывает голову.
— Что?
— Договора больше нет, — повторяю.
— А Маша?.. — произносит одними губами, задохнувшись от понимания ситуации.
Вместо ответа разворачиваюсь, направляюсь в ванную, где бросил свою грязную одежду.
Ее надо почистить.
— Хозяин... Пожалуйста... — летит вслед.
Прикрываю за собой дверь, расправляю плащ.
Дверь распахивается буквально через пару секунд.
В проеме — Андрей.
— Хозяин!
— Закрой дверь, не мешайся.
Опускается на колени, склоняется до самой земли.
— Пожалуйста...
Как будто не знает других слов.
Откладываю плащ, поворачиваюсь к Андрею.
— Андрей. Я неясно выразился? Свободен.
— Что будет с Машей?
— А что с ней должно быть? Она и так прожила лишний год.
— Хозяин... Прошу...
— Ты своего добился. Что тебе еще надо?
— Я больше не буду...
Качаю головой.
— Будешь, Андрей. Будешь. Даже если я тебя сейчас прощу, сделаю вид, что все хорошо, то ты не перестанешь меня ненавидеть. А если я тебя накажу, то ты еще больше будешь меня ненавидеть и бояться. Мне это не нужно. Мне и так хватает ненависти от рода людского. Поэтому избавь меня от своего общества.
— Все, что угодно... Хозяин... Пожалуйста... Все, что угодно... Любое наказание...
— Ты сделал выбор, Андрей. Между своей дочерью и Леной.
Издает полустон-полувой.
Добавляю в голос немного силы.
— Пошел. Вон.
Его словно сметает.
Как бы он ни любил свою дочь, инстинкт самосохранения иногда действует независимо от головы.
Слышу, как хлопает входная дверь.
Вот и ладно.
Беру в руки плащ.
* * *
Из комнаты ожидания выхожу почти сразу, как только солнце заползает за горизонт. Спустя пару секунд появляется Апрель.
— Душ, душ, милый душ! — скидывает с себя грязную одежду едва ли не на бегу и скрывается в ванной.
Появляется из дверей, фыркая и вытирая мокрые волосы полотенцем.
— С легким паром, — подначиваю.
Хмыкает, поднимает голову
— Взаимно. Извини, что поздновато поздравляю.
Улыбаюсь.
— Кстати. Слышал, как ты тут со своим слугой ругался...
— Он больше не слуга, — поднимаю вещи, отношу в корзину для стирки.
— Сказал бы "Вау!", да все слышал. А я говорил, что он тебе нафиг не нужен. Впрочем, твое дело.
Пожимаю плечами.
— Апрель, ты водить умеешь?
Кивает.
— Но только по воспоминаниям.
— Годится, — делаю вывод. — Будь добр, заведи машину внутрь. А то Андрей ее вывел из гаража, чтобы Алену отвезти, а назад не загнал.
— Попробую, — соглашается.
* * *
Накладываю кошке корм.
Мурчит, хрустит едой.
Наливаю воды.
Телефонный звонок.
Достаю аппарат из кармана.
Алена.
Медлю, но нажимаю "прием".
— Алло.
— Марк? — переходит к делу сразу, без приветствия. — Я согласна на обращение.
Голос сух и деловит.
Молчу.
— Только у меня есть некоторые условия, — добавляет.
Забавно.
— Приезжайте вдвоем, — говорю в трубку после паузы. — Пообщаемся.
* * *
Появляются через три часа.
Натягивают тапочки, проходят в гостиную.
Взглядом Алены можно поджигать костры.
Андрей смотрит исключительно в пол. Тело напряжено.
Усаживаются на диван.
Передвигаю кресло так, чтобы оказаться к ним лицом.
— Слушаю вас, — усаживаюсь, закидываю ногу на ногу.
— Марк. Ты хотел сделать меня такой, как ты сам. Я готова, — решительно заявляет Алена. — Что для этого нужно?
— Во-первых, объяснить мне, почему ты так решила.
— Какая разница. Это мое решение.
Качаю головой.
— Я не про это. Почему ты решила, что я хочу тебя обратить.
— Ты сам про это говорил.
Хмыкаю.
— Нет, не говорил.
— Марк...
— Алена, у меня абсолютная память. Я могу повторить каждое слово с момента нашего знакомства год назад. Слов, что "я хочу тебя обратить" или им подобных — не было.
— Ну, хорошо, не говорил. Но ведь хотел!
— Нет.
В глазах замешательство.
— Но ведь не возражаешь!
Киваю.
— Не возражаю.
— Так чего ждешь?
Добавляю в голос терпеливые нотки.
— То, что я не возражаю, еще не значит, что я этого хочу. В первую очередь, выбор за тобой.
— Я согласна.
— Теперь в благородного рыцаря решила поиграть принцесса... — говорю в угол. — Нет, Алена. Так не пойдет. Я должен знать твои мотивы.
— Какая разница!
— Большая, Ален. Я хочу знать, почему ты решила бросить все, что у тебя есть. Ты любящая мать и прекрасная дочь. Зачем тебе оставлять все это?
— Я так хочу!
— Тогда мой ответ: "Нет". Обращение — не прихоть.
В гостиную входит Апрель.
— Пардон, я не помешаю?
Указываю на второе кресло.
— Не помешаешь.
— Не смог удержаться, чтобы не принять участие в такой беседе, — довольно заявляет, запрыгивая.
Кресло натужно крякает, но выдерживает.
Лицо умиротворенно-счастливое.
— Продолжайте, продолжайте, — говорит умильным голосом.
— Клоун, — кидаю в его сторону.
— Мгм, — соглашается.
Улыбка до ушей.
Алена пытается собраться с мыслями.
— Что за условие ты хотела мне поставить? — перевожу тему.
— Чтобы ты оставил Маше жизнь и здоровье, — отвечает сразу.
— Ах, вот откуда ноги растут, — усмехаюсь. — Наш пострел везде поспел.
Меняю позу.
— Алена. Ты сейчас предлагаешь мне, если переводить на человеческие понятия, чтобы я подарил тебе миллион долларов и добавил еще и виллу на Канарах. Обращение — это не товар. Это дар. Оно не покупается и не продается. Ты должна хотеть не Машину жизнь, а само обращение. Иначе это станет проклятьем. Для тебя и для меня.
— А для тебя почему?
— Потому что после твоего пробуждения начнется ученичество. И мы будем вместе на ближайшие двести лет. Двести лет, Алена. И на это время ты будешь всегда рядом со мной. Неотлучно. И как ты думаешь, легко ли мне будет учить птенца, который жалеет о своем обращении?
— Переживешь как-нибудь.
— Я — да, — киваю. — А ты? Алена, я не хочу терять птенцов.
— Обратишь еще кого-нибудь.
— Ты хочешь Машину жизнь? — добавляю в голос немного жесткости. — Хорошо. Обмен. Жизнь твоей Ани — на ее. Согласна?
Во взгляде — ненависть.
— А что, родишь еще кого-нибудь, — говорю равнодушно, смотря в глаза.
Ненависть.
— Тогда почему ты предлагаешь мне подобное? — спрашиваю с легкой грустью. — Алена... Птенец — это ребенок. Наш, вампирский. И отношение к нему — аналогичное. А терять детей — больно. Очень больно.
— Как будто ты знаешь, — фыркает.
— Знает, — с внезапным холодом в голосе говорит Апрель. — Знает. И дай Тьма, чтобы больше не узнавал.
Виноватый взгляд.
— Прости...
— Алена... Я с тобой сегодня максимально честен и открыт. Я не использую в разговоре силу. И я хочу, чтобы это доверие было взаимным.
— Доверять тебе?
Киваю.
— Да. И ты доверяла, помнишь? Разве я сделал хоть что-то, чтобы его обмануть?
— Если бы я знала...
— Что ты бы знала? Что я вампир? Так ты узнала. И что ты сказала мне тогда? Повторить?
Закусывает губы. С ресниц капает влага, смывая тушь с ресниц.
— Что изменилось, Алена? Я прошу, поясни. Почему ты меня возненавидела за какие-то полночи?
— Ты убийца, Марк. Ты маньяк.
— Убийца — да. Маньяк — нет.
Несогласие.
— Алена. Я — не человек. Не подходи ко мне человеческими мерками. Ты тоже питаешься низшими существами и особо маньяком себя не чувствуешь.
— Какими?
Апрель фыркает, прикрывает рот ладонью.
— Мадам, как будто вы котлеты не едите... Или колбасу.
— Но это же не из людей!
— Не из людей, — соглашается птенец. — Но мы тоже не едим себе подобных. Что вас не устраивает?
— Нельзя есть людей!
— Нам с голода помирать, что ли? — поднимает брови.
— Искать альтернативы!
— Зачем?
— Потому что людей есть нельзя!
— Заладила... "Нельзя, нельзя"... А сама коровку кушаешь, — ворчливо заявляет ручке кресла. — Взяла бы и нашла альтернативу.
— Но это корова...
— Алена, — вздыхаю. — Вы, люди, для нас такие же низшие существа, как для вас — корова или та же свинья...
— Со свиньей меня сравниваешь уже... Спасибо.
—
* * *
, какая же ты трудная, — птенец взлетает над креслом, врезается головой в потолок. — Ай-й-й...
Падает обратно, едва не сломав многострадальный предмет мебели.
— У нас нет выбора, Алена, — говорю еще раз. — Понимаешь? Нет. Выбора. Что изменится оттого, что я буду скорбеть о каждом выпитом? Ты скорбишь над котлетой?
— Марк... почему ты так относишься к нам, к людям?
— Потому что я вампир, Алена. Я — другой. Я не живу с мыслью, что человек — венец творения.
— А вы, вампиры? Вы — венец творения?
Пожимаю плечами.
— Не знаю. Возможно, да. Возможно, нет. Какая разница?
— А если появится кто-то, кто будет так же питаться вами?
— Сдохнет с голоду, — хихикает Апрель. — Нас по пальцам пересчитать можно.
