Пальцы мои замерли, мелодия ещё лилась, ещё падали её последние капли, допевая свой реквием погибшим, ещё закрыты были мои глаза, ещё не остыли воспоминания и мысли от будто бы наяву явившихся ко мне образов... Я сидел неподвижно, обнимая гитару, отрешившись от всего на свете, и мысленно посылал последнее "Прощайте!" ушедшим на ту сторону Стикса, как вдруг...
Какофония звуков пронизала меня всего с головы до пят, заставила содрогнуться и в диком отвращении едва ли не перекреститься — что, опять?! Да сколько ж можно?! Ведь у меня сегодня выходной! Когда же наконец они научатся не терроризировать меня, когда мне этого совсем не хочется, и задумаются о мысли: а почему бы мне — такому молодому и красивому — не давать деньги за моё естественное природное обаяния, живой характер и просто неотразимую улыбку?
Жуткая мелодия звучала всё настырнее, я сжал голову ладонями и замычал в отчаяньи и от бессильной ненависти, потом взял себя в руки и заставил успокоиться — негоже давать волю гневу и чувствам и распылять их на тех, кто этого не достоин. Я поставил гитару на пол, облокотив её о бок кресла, струны чуть слышно загудели, встал посреди комнаты и мысленно скомандовав принять вызов, уставил трагический взгляд на экран, на котором появилось обрюзгшее и одутловатое лицо непосредственного начальства.
— Добрый день, Андрей, — поздоровался он подчёркнуто вежливо, после того разговора, когда я высказал ему в лицо всё, что в душе накипело, мы с ним более не общались, хотя и прошла, наверное, целая неделя, он на контакт не шёл, а я просто отдыхал от всего, восстанавливал душевное здоровье после последнего поручения.
— Здравствуйте, Зизольдий Гурабанович, — ответил я в тон ему: подчёркнуто сухо, официально и сугубо по-деловому.
— М-м-м... У тебя ведь сегодня выходной? — пошлёпал он губами и, видимо, отвернулся куда-то в сторону, потому как лицо его скрылось, и я слабо видел лишь кончик уха.
— Да, Зизольдий Гурабанович...
— Так, вот это подпишите, — донеслось до моих ушей тихое, — теперь здесь и вот здесь... Поздравляю с назначением, приходите завтра в это же время сюда, я вас буду ждать, мы с вами окончательно всё обсудим и определим вам группу обучения и персонального инструктора...
Я нахмурил лоб, затем понял — похоже, Капитошкин ещё одного зелёного птенца поймал на обещании лёгких и крупных заработков, рекламу которых с координатами нашей фирмы я вижу повсюду в галанете и на бигбордах. И ведь верят же, дурни. Когда это, интересно, крупный заработок был лёгким? Вот-вот, я тоже не помню таких случаев...
— Выходной, значит, — прошелестел он, вернувшись к нашему разговору. — М-м-м да... А как же?.. Так... А поработать не хочешь, Андрей?
Я удивился такому вопросу и удивлённо приподнял бровь: я, да поработать?! Конечно же, не хочу!..
— А... поподробнее можно? — спросил я осторожненько, внутренне предвидя, что он засияет от счастья, так как Старик такие вопросы воспринимал как завуалированное согласие.
— Поподробнее? — переспросил он. Хм, неужто я ошибся? Да быть не может. — Поподробнее, увы, нельзя, Андрей. Ты должен понимать, что задавать сейчас такие вопросы равноценно... Мы ведь так и не нашли ничего. И никого...
Он помолчал, а я состроил самую печальную рожу, на которую был только способен — какая жалость, похоже "крот" превратился в "бобра" и уплыл сквозь пальцы.
— От фирмы "Крелон Индастриз" — с нами связался их официальный представитель — поступил заказ на доставку информации особого рода, сейчас она как раз обрабатывается. Если поспешишь, сможешь успеть забрать заказ себе, пока на фирму не вернулся Ленский. Мне в этом есть свой интересе, я ничего не имею против Ленского, но нам с "Крелон Индастриз" ещё работать и работать, не хочу портить с ними отношений, так что весьма рекомендую тебе поторопиться...
— А каковы премиальные? — лениво спросил я, подумывая, а не послать бы его куда подальше — прожить без его слюноизвергательной пасти я смогу без особых проблем, сбережений хватит надолго, возможно, вернусь в театр, но вот вопрос: а пойдёт ли со мной в таком случае Шела?
— Не о том думаешь, Андрей, — попытался он предостеречь меня, — но я так и быть отвечу: премиальные за успешную доставку составят три с половиной тысячи кредитов плюс возможность завести полезные знакомства с администрацией филиала этой фирмы, куда тебе надо будет попасть, что в будущем тебе, вполне возможно, очень даже пригодится.
— Зизольдий Гурабанович, — я весьма невежливо оборвал его, — скажите, пожалуйста, а в этот раз линия связи тоже защищена? Тоже не следует опасаться возникновения внештатных ситуаций?
— Понимаю, о чём ты, — он склонил головушку, и я с облегчением вздохнул, когда его лицо пропало из поля зрения на несколько прекрасных, но, увы, недолгих секунд. — Все ещё нюни распускаешь, вспоминая тот случай? Приди в себя, Преображенский, тебя на это место никто волоком не тащил, сам прибежал, сверкая и лопаясь от любопытства. Тебе честно обрисовали все возможные конфликты и происшествия, которые могут случиться с тобой здесь. Ты сам согласишься, помнишь? Тебя никто за язык не тянул... А посему подотри нос, закатай губу и бегом на фирму — заказ весьма прост, но его необходимо выполнить в кратчайшие сроки, понял? Я записываю его на тебя. Увидимся у меня в кабинете. Конец связи!
Он отключился и исчез с экрана, а я остался стоять как дурак посреди комнаты, стиснув зубы и кулаки от невольного бешенства и в то же время прекрасно осознавая неким шестым чувством, что он прав, безусловно, безоговорочно прав. Да, я дал согласие, хотя и был подробнейше ознакомлен с условиями работы, никто меня действительно за язык не тянул, но я же тогда был просто очарован Шелой, а посему всё происходящее просеивал сквозь жемчужный свет её глаз, не обращая внимания на многие детали, о которых вспомнил позднее, хотел лишь поскорее оказаться с ней наедине. Ну что ж... Действительно никто меня на эту работу за ухо не тащил, сам прискакал как миленький и как китайский болванчик кивал, радостно скалясь, на все вопросы, чего теперь нюни распускать... Мужики, бойтесь баб — они зло, когда не спят зубами к стенке.
Я вздохнул и засунул руки в карманчики передника, в котором, оказывается, был всё это время, не люблю пачкать одежду во время готовки, но постоянно смущаюсь надевать его, когда не один дома, так как Шела как-то сказала, что я в этом передничке напоминаю ей её горячо любимую мамочку, особенно когда отпускаю волосы подлиннее — есть у меня такой диагноз, появляется периодически.
Так... что же теперь?.. Я вздохнул и задумался: если идти на заказ, то романтический ужин вдвоём при свечах накрывается медным тазиком, а если послать всех туда, где они как раз и должны быть, то... Тут меня задавила самая настоящая жаба, и я понял, что почему-то именно эти три с половиной тысячи кредитов — то, чего мне так не хватало для полного счастья в этой жизни. Я сердито поджал губы: мужчина, у которого несколько дней подряд не было секса, испытывает примерно те же чувства, которые испытывают лоси в период весеннего гона; мужчина, у которого более месяца не было какой-нибудь мало-мальски крупной романтики в отношениях с любимой девушкой, начинает всех вокруг подозревать, что они ему должны... Именно сейчас я почему-то вспомнил вдруг, что один милый распрекрасный человек по имени Бенефициус Грин давно мне уже должен кругленькую сумму в марсианских куглах, потом представил себе его семью, в который раз уже пожалел мужика — жены нет, погибла во время столкновения шаттлов в Айзисе, дома на лавке десяток его копий в пелёнках мал-мала меньше. Как он с ними не зашивается, да ещё и спокойно руководит своими технарями на работе?.. Мне бы такую выдержку.
Я ещё немного постоял, подумал и наконец решился. Подождёт этот ужин, никуда не денется, тем более что внутренний контроль влажности в духовом шкафу поддержит мясо на нужном уровне готовности хоть ещё несколько суток, а всё остальное... Я метнулся на кухню, открыл холодильник и быстро закидал туда всё, что успел приготовить, вернулся в комнату, повертел в руках гитару и убрал её обратно в шкаф, совершив героические усилия и впихнув её в небольшой зазор между коробками. Осмотревшись, я прикусил губу и беспомощно посмотрел на потолок — ох, как же я не люблю отменять свои договорённости, если они вдобавок заключены с любимой девушкой.
— ЭлИн, — попросил я тихо, — набери, пожалуйста, номер Шелы и выведи изображение и связь на главный экран.
— Сделано, — мурлыкнул женский голосок, и от его нежных интонаций меня — вот уже в который раз — пробрала лёгкая дрожь.
Экран на потолке замерцал, на нём появилась фотография Шелы в купальнике и на берегу моря, я напряг память, кажется, это Чёрное море, Крым, послышались мелодичные звуки какой-то романтичной песни, прошло несколько секунд, и тут её лицо, появившееся на экране, как солнышко озарило и осветило меня, заглянув в самые тёмные уголки моей дремучей души и выгнав оттуда всякую потустороннюю грусть и злость. Я улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ, её нежные словно созданные для поцелуев губки чуть приоткрылись:
— Милый, я сегодня не смогу с тобой поужинать вечером, прости!
— Любимая, мы сегодня не сможем поужинать вечером, прости!
Это мы выпалили одновременно, на одном выдохе, чтобы потом не краснеть и не заикаться, и оба рассмеялись тому, что услышали.
— Что произошло? — я первым успел задать этот наверняка терзавший нас обоих вопрос.
— Этот наш Старик, чтоб ему провалиться в какой-нибудь кратер, — гневно засопела она, и её глаза заблистали молниями, — опять хочет, чтобы я новичков натаскивала, он уже препоручил мне группу Серафимова, теперь хочет отдать ещё и цыплят Саврасова. Такими темпами я на этой работе скоро буду оставаться ночевать!
Она зафыркала сердито, и мне неудержимо захотелось её обнять и погладить по волосам — моя наполовину прирученная дикая кошка, способная в одиночку справиться с десятком громил, начинала млеть от неодолимого и невыразимого удовольствия каждый раз, когда я касался её волос. Пока длилось сие мистическое действо, добиться от неё чего бы то ни было становилось вполне возможно, ибо, как она сама говорила, от нежных прикосновений моих рук к её волосам, её голова вместе с сознанием и ливером из мозгов уносилась в необозримые выси космоса.
— А у тебя что случилось? — нетерпеливо спросила она, когда немного успокоилась.
— Заказ очередной, — коротко и лаконично ответил я, и она застонала, вспомнив, каким я вернулся с двух последних поручений, затем подумала и снова застонала, но уже намекающее, припомнив блеск в моих глазах, когда я открыл перед ней коробку с колье, и... резкий запах ситрина, которым я выводил её из счастливого обморока.
— От кого на этот раз? — поинтересовалась она, потягиваясь как кошка перед экранчиком, мои глаза против воли расширились, и я задышал чаще, вспомнив её поистине кошачью грацию в постели и её волосы, раскинувшиеся по подушке... О Триединый, с такими искушениями до старости не доживёшь, весь изойдёшь на молекулы.
Я заставил себя оторвать взгляд от её восхитительной груди, которую очень эффектно обрисовывала тренировочная маечка, и постарался сосредоточиться на теме разговора. Ага, уже... Размечтался...
— "Крелон Индастриз", — ответил я, подняв глаза и встретившись с её лукавым взглядом. — Если повезёт, то... будет Старик мне должен, как планета колонистам.
— Попроси за меня, милый, пожалуйста! — вдруг слёзно запросила она, её личико секунду назад ещё улыбающееся вдруг нацепило на себя маску грусти, и Шела пару раз весьма натурально всхлипнула. — Хорошо? Хорошо? Я знаю, как тебе спасибо сказать заранее...
Её губы приблизились к экрану, я немного отодвинулся — это у неё разница слабая, экран-то коммуникатора, а у меня он раз в двадцать-тридцать побольше будет, на приближении да ещё и с увеличением... такое впечатление, будто тебя хотят съесть — в уши ударил чмокающий звук нежного поцелуя, и я улыбнулся довольно: все эти детские радости, на первый взгляд совершенно не подходящие взрослым людям, она позаимствовала у меня после того, как я доходчиво и в лицах объяснил ей, что ничего криминального и жутко позорного в этом нет.
— Милая моя, — я довольно развёл руками, старательно обнимая воздух и мысленно представляя её в моих объятиях, — златопопая ты моя фея, ну, разумеется, попрошу, если вспомню, конечно...
Она вздохнула, весёлая и радостная улыбка на её лице сменилась чуточку лукавой — уж слишком хорошо она знала о периодических провалах в моей памяти, когда я упорно не хотел делать то, что нужно было делать, но разве ж я в этом виноват? Конечно, нет! А тот, кто в этом сомневается, получит в ухо моей специально для этого дела немытой правой верхней конечностью.
Я зевнул и потянулся, она иронично пронаблюдала за этим, лукаво изогнув бровку, и произнёс:
— Если успеешь вернуться сегодня домой раньше меня, то знай: мясо тебя ждёт в духовке, а соусы и гарнир в холодильнике. Если я к этому времени уже прибуду, что кстати вряд ли, то... тоже буду где-нибудь в квартире бестелесной тряпочкой прикидываться...
— Как-то мы ролями поменялись, — фыркнула она и хихикнула, — такие вещи обычно жёны мужьям объясняют, а не наоборот. Но... мне нравится.
— Ну ты же пока не моя жена, — задумчиво произнёс я, пытаясь вспомнить, поставил ли я позавчера активатор на зарядку; чёрт, у кого бы узнать, потому что сам я нихрена не помнил!
— Пока что нет, — намекающе произнесла она и ослепительно улыбнулась.
Я посмотрел ей в глаза, скорчил рожу посмешнее и упрямо покачал головой...
— Ну как знаешь, — надула она свои обольстительные губки и отключилась.
Зевнув, я приказал ЭлИн ещё раз набрать номер Шелы. Секунда-другая, и вот она снова со мной — старательно хмурится, пытаясь изобразить недовольство.
— Я тут забыл сказать пару мелочей, — произнёс я, лениво почёсывая между лопаток, посмотрел на неё и нежно улыбнулся. — Я люблю тебя и целую крепко-крепко!
— А как насчёт свадьбы? — капризным тоном избалованной девочки поинтересовалась она.
— Солнце моё, я же говорил, что женюсь не раньше, чем мне стукнет лет двести, — я покрутился по сторонам, обыскивая комнату взглядом в поисках рубашки потеплее или лёгкой куртки — в последнее время всё чаще становилось довольно прохладно (оно, в принципе-то и неудивительно, зима близится) — и тут вдруг вспомнил, что активатор на зарядку я всё-таки догадался поставить, благо Грэй мне об этом напоминал раз пять или шесть.
— Но я к этому времени буду уже совсем старой! — возопила она, гневно всплеснув руками.
— Ничего, зато я не буду постоянно беспокоиться и ревновать, — успокаивающе сказал я и сам себе удивился: куда девалась моя весёлость? Раньше на такой вот вопросик я мог всегда ответить парочкой язвительных и не очень колкостей или простых скабрезных шуточек... Что со мной случилось, куда подевалось моё вечно хорошее настроение? Ни приведи Триединый, старею?..
Шела, видимо, тоже прекрасно уловила перепад моего настроения не в радужную сторону, потому как лишь печально помотала своей прекрасной головкой и послала мне воздушный поцелуй — я на него ответил лёгкой улыбкой.
