Зеркало надежды

В случае с принцем картина получалась откровенно уродливой.

Барист не любил Найджела. Почему?

Так сразу и не скажешь. Зависть? Вот уж это чувство Баристу было не свойственно ни в малейшей мере. Тальфер знал о своей уникальности, ценил ее, и уподобляться смазливому придворному щеголю? Будь он хоть трижды принц?

Хотел бы Барист поменяться с ним местами?

Он бы стал принцем с куриным умом Найджела, пусть даже красавцем? Пусть даже любимцем всех женщин?

Нет!

И еще раз — НЕТ!!!

У Бариста от одной мысли почесуха начиналась. Но почему он не любил Найджела?

Непонятно. Никак не понять...

И не доверял. Но... что делать? Не скажешь ведь королю в лицо — ваше величество, поведение вашего сына весьма и весьма подозрительно...с чего это его разобрало на сыновнюю любовь? Проверить бы?

Вы ж его недавно отчесали поперек шерсти, да еще на свободу его покусились, раньше он месяцами дуться мог, а теперь ластится? Не бывает такого, или бывает, но с причиной.

Зачем ему надо прогибаться, что та змея? Почему он так поступает?

Каждый человек — раб своего характера, привычек, суждений, даже друзей и близких. И — каждому человеку свойственны одни поступки и не свойственны другие.

Если человек, к примеру, ненавидел всю жизнь голубей и гонял их, а в одно прекрасное утро вдруг выходит их кормить, либо за ночь он пережил серьезное потрясение, либо семечки отравил. И второе вероятнее.

Добряк не озлобится без причины за один час, скупец не начнет раздавать горстями деньги, а шлюха не станет спать с кем-то бесплатно. Просто так — не станет.

Всему есть причина. И если Барист ее не видит, значит, ему не хватает информации. А потому...

День Барист отработал честь по чести. А вечером направился к департаменту Дознания.

Было, было в столице такое учреждение, и возникло оно совершенно случайно, при отце Остеона. Случилось убийство.

Якобы одна молодая дама сама выпала из открытого окна. Подошла, голова закружилась, ну и... насмерть. На камни темечком.

Муж в горе, родные в горе... только горе можно выражать по-разному. Можно молитвами, а можно и делами. Вот, любовник дамы и выбрал второе.

Не верил он, что любимая могла выпасть из окна. Именно из этого, именно тогда, еще и случайно, она и к окнам подходить не любила, всю жизнь высоты боялась... ей помогли! Точно!

Уверенность — это хорошо, но мало. Любовник понимал, что даже кинься он королю в ноги, Аррель спросит — где доказательства? Обвинять голословно — за такое и поплатиться можно, головой. Слово любовника, против слова мужа и родни...

Скорее любовника, который ничем, кроме ума и красоты не отличался, на дыбу вздернут, а там уж он в чем хочешь признается. И что оставалось делать мужчине?

Не было тогда дознавателей, никак е было. Пришлось ему самому следить, сопоставлять факты, говорить со слугами, стражниками, подкупать, доставать письма...

История оказалась банальна.

У мужа оказалась беременная любовница, которая спела песню на тему: 'ах, я не переживу позора, если наш ребенок родится бастардом...'. Дальше — все просто. Жена изменяет? Разводы не одобряются, и даже если удастся что-то сделать, ребенок не то, что родиться — он и вырасти успеет.

Муж решил проблему радикально и ушел бы от ответственности, но любовник не дал. Однажды он прорвался к королю на прием и положил к его ногам все собранные доказательства.

Аррель заинтересовался.

Рассмотрел предложенное, подумал, и повелел допросить мужа. Уже с пристрастием и по конкретным эпизодам. Где был, зачем туда ходил, с кем пил...

Все выяснилось быстро, и вдовец отправился на корм шервулям, к печали любовницы и радости мстителя. Но просто так умнику отделаться не удалось, Аррель, недолго думая, предложил юному дворянину учредить департамент Дознания, именно для таких случаев. Подбирать себе людей, учить их, работать, понятное дело, сразу отдачи не будет. Но даже ребенок не враз делается, а тут новое ремесло осваивать. А надо, мало ли что...

Мало ли кто.

Дворянин, не будь дурак, отказываться не стал и вот уже больше тридцати лет был начальником департамента, который разросся из пары комнат и трех человек в целое учреждение.

Большой дом, несколько десятков сотрудников...

Туда Барист и отправился.

Не к начальнику, нет...

К другу.

Плохо Тальфер сходился с людьми, но если уж кого признавал, то доверял безоговорочно. И этот человек мог прийти к нему в любой момент, обратиться с чем угодно, Барист помог бы, не сильно задумываясь. Но для себя Тальфер требовал того же.

Ты — мне, я тебе, на том и стоим.

* * *

В департамент Барист заходить не хотел, дождался, пока погаснет нужное ему окошечко, и когда человек, закутанный в неприметный серый плащ, вышел из департамента, тихо приказал кучеру ехать следом..

Улицу, вторую...

Потом мужчина в сером развернулся, окинул взглядом карету, улицу, убедился в отсутствии слежки... и в два прыжка оказался внутри экипажа.

Кучер и не дернулся. И не такое бывало...

— Ну привет, Рист.

— И тебе не хворать, Варсон, — приветливо отозвался Барист, пожимая руку старому другу.

Варсон Шефар был знаком с Баристом еще с тех времен, когда молодой Тальфер работал у архона. Была там одна неприятная история, и если бы он не помог, позора бы архон не обобрался.

Именно Барист настоял тогда на помощи Варсона, именно он потом устроил друга в департамент Дознания, и никто об этом не пожалел Ни архон, ни Барист, ни Варсон, ни глава департамента.

Шефар не только помог, он еще сохранил все в тайне... Варсон был неглуп, честолюбив, но самое главное — не лишен представлений о порядочности. У него был свой кодекс чести, и Варсон старался его блюсти.

Не со всеми, нет.

Глупо проповедовать гиенам или целовать змей. Не оценят.

Но для Варсона так же, как и для Бариста, были свои и чужие, друзья и враги... Барист был свой. Ему стоило помочь, с ним стоило дружить, своих он не сдаст.

— Что тебя к нам привело? Обычно тебя и плюшками не заманишь...

— А плюшки-то с чем? Не с корицей?

— С сахарной пудрой.

— Вот, с корицей печь надобно. Тогда и ходил бы я к вам чаще, — отшутился Барист.

— Нет уж. Лучше я к тебе, — Варсон посерьезнел. Шутки в сторону, просто так Барист не придет, просто так они и в храме увидятся, когда решат туда пойти.

Барист ходит каждый десятый день, жену сопровождает, а Варсон обожает встречаться в храме с осведомителями. Шикарное место, кого там только не бывает!

Мало ли, что нищий? Может, милостыньку просит. Или девка услуги предлагает, или дама любезничает с симпатичным кавалером. Вариантов много.

Нехорошо так поступать? В храм молиться ходят?

Ничего, Брат не осудит, шервуль не сожрет.

— Так что случилось?

Барист вздохнул.

— Может, и ничего. А может... ты жениться пока не собрался?

— Нет. А с чего ты заинтересовался?

— Вдову утешать не придется. А Жанетта и так знала, что я до старости не доживу.

Варсон сдвинул брови.

— Так. А теперь подробно...

— Нет у меня подробностей, одни подозрения.

— На чей счет?

— Его высочества Найджела, — как в пропасть бухнулся Барист.

Варс только рот раскрыл. Слова из него удалось выдавить десятью минутами позже, карета три круга успела проехать. Кучер отлично знал, в какие моменты хозяина надо вести домой, а в какие повозить кругами, давая возможность поговорить.

— К-кого?

— Думаешь, я рехнулся?

Варс потер лоб.

Думаешь? Да тут практически полная уверенность! После такого надо лекарей вызывать из сумасшедшего дома! Или...

— Ты расскажи подробнее, а я подумаю...

Теперь настала очередь Тальфера тереть лоб.

— Понимаешь... нет у меня подробностей. Одни подозрения.

— Какие? — въедливо допытывался Варсон.

Бариста он знал давно, мнительность Тальферу была не свойственна, счеты — штука прямолинейная, какие уж тут тонкие душевные переживания? И вдруг — такое?

— Бывает у тебя такое? Вроде бы все в порядке... моряки о таком рассказывали. Все еще спокойно, тихо, ни облачка, а руки тянутся укрепить снасти и ждать шторма? Давит, тянет...

— Если б у меня такого не было, давно б нож в печенке носил, — хмыкнул Варсон. Действительно, для дознавателя интуиция — не роскошь, а часть жизни, те, кто к ней не прислушаются, недолго проживут.

— Вот и меня... накрыло, — мрачно признался Барист. — Слышал про последний скандал с принцем?

— Это когда он за занавеской придворную шлюху понужал, а та возьми, да и рухни?

— Именно. Скандал вышел нешуточный, король орал так, что занавески срывало, Торнейский пытался всех утихомирить, да куда там...

— И?

— Обычно после такого принц месяца на два-три отставал от отца. Уезжал от двора, в глушь, в тишь, скандал затихал...

— Сейчас он не уехал.

— Более того. Торнейский, пока был здесь, пытался их помирить, но все было бесполезно. А стоило маркизу уехать, и принц прямо-таки бросился отцу на грудь...

— Может, ревновал?

— Никогда. О мертвых ничего, кроме правды, так ее величество Лиданетта принца разбаловала в свое время до безумия. Ему некогда было отца ревновать, он у матери с рук не слезал. Знал, что она для него живет и дышит. Рид его тоже любил, а король души в сыне не чает. Не с чего ему ревновать, понимаешь? Не с чего и не было такого никогда.

— Ладно. Я понял. Поведение его высочества после этого скандала резко отличается от его обычного поведения в таких случаях. Да?

Барист кивнул.

— Верно.

— Может, повзрослел?

— Не похоже. Я его вижу во дворце, я наблюдаю... нет. Не то. Сегодня про войну говорили, король ему объясняет, а принц... Знаешь, что он ляпнул, когда его величество сказал, что королевство без хлеба может остаться?

— Что?

— Аристократам хватит, остальное его не волнует.

— Подслушивал?

— Осведомлялся.

Варс подумал пару минут.

— Да, не похоже то на взросление. А что ты хочешь от меня?

— Принц гуляет по столице.

— Безусловно. И я даже примерно знаю, какие таверны и бордели он предпочитает, и с кем туда ездит...

— Я тоже знаю. Но последнее время... — Барист развел руками, показывая,, что ему трудно объяснить и сформулировать то, маловнятное, что давило на его разум... — Он ездит чаще один.

— Может, встречается с друзьями уже в городе?

— А эту свору я вижу во дворце. И часто без принца... недавно он вообще на всю ночь исчез, вернулся утром в жуком состоянии, словно шервуля увидел. Это по словам конюха. Жеребца чуть не загнал, выхаживать пришлось...

— Тоже ничего удивительного...

Барист покачал головой.

— Думаешь, я себе это не говорю? Да постоянно! Каждый день повторяю, и каждый день просыпаюсь с ощущением, что что-то неладно. Я не понимаю, что меня мучает, но...

— Ты хочешь, чтобы я занялся принцем?

— Я понимаю, что нам обоим головы не сносить...

— Правильно понимаешь.

— Поэтому я кое-что подготовил для тебя. Возьми.

Варсон взял свиток, развернул, Барист тут же зажег свечу в экипажном фонаре, чтобы другу было удобнее вчитываться...

Минут пять мужчина молчал. Думал. Потом с уважением поглядел на Бариста.

— Да, ты голова...

Тальфер улыбнулся.

Конечно, никто не даст Варсону следить за принцем. А вот за леди Сорийской, которая может быть шпионкой.... Чьей?

А хоть бы и Шемаля. Или Данзы.

Не по души им союз трех королевств, они со степи начнут, а Данзой, к примеру, закусят. Вот и решили развалить договор еще до его подписания, подослали шпионку, а уж та расстаралась, до сих пор вся столица в лежку лежит!

Принц не только принимает леди Френсис у себя, он и сам частенько к ней мотается. Не грех бы и проследить за леди, что, как...

За принцем?

А за ним никто не следит. Он случайно попал в работу, это даже король поймет.

Каких усилий потребовал у Бариста этот приказ?

Да никаких...

Ужасно, но его величество доверял Тальферу. И подписал один свиток среди прочих, не читая, веря, что там только письма. Вот и это оказалось письмо.

К начальнику департамента Дознания, уважаемому графу Трион, о разработке леди Френсис Сорийской на предмет связей с иностранными державами. Мягкой разработке, деликатной, а то потом не отмоешься...

С такой бумагой Варсон почти ничем не рисковал.

Не следил он за принцем, просто подозревал, что тот едет к леди Сорийской, вот и все. Это можно и начальству предъявить.

— Втянешь ты меня, Рист...

— Сам весь по уши, — мрачно ответил Тальфер.

— Значит, тонуть вместе будем.

Мужчины крепко пожали друг другу руки. Первый шаг был сделан, а уж чем закончится этот путь...

Кто его знает?

Матильда Домашкина.

Сегодня Матильда оделась попроще.

Юбка-солнце бежевого цвета, комплект из синего топа и кофты сверху — в офисе надо носить с кофтой, а на улице, если петь будем, можно и снять. А можно и не снимать, все равно вид не такой официальный, как вчера. На шею простенькие бусы из стекляшек, дешевка, но оригинальная.

Волосы стянуть в хвост, на ноги плетеные туфли, сумку — и вперед!

В этот раз Матильда пришла на работу раньше Антона. Шеф появился через два часа, нестерпимо воняя чужими духами.

— Малечка, кофе мне сделай, солнышко.

— Какой?

— Черный и покрепче...

— Не называй женщину солнышком, она и засветить может, — прокомментировала Матильда.

Малена хмыкнула и пошла заклинать кофеварку.

Кофе с блинчиками был принят благосклонно, и Антон мановением руки отпустил секретаршу, попросив ее ближайшие двадцать минут ни с кем не соединять.

— Перетрудился, — резюмировала Матильда. — Улучшал демографическую ситуацию в стране, не покладая... отдельных запчастей.

— Не путай ситуацию с проституцией! — беззлобно огрызнулась Малена.

— Да ладно тебе, не злись. Он мужчина молодой, здоровый, пусть бегает по бабам, опыта набирается. Лишь бы болезней каких не набрался...

Малена чуть успокоилась.

— Ладно. Пусть бегает. Просто очень обидно...

Матильда понимала подругу. Такое вот, школьное переживание, которого была лишена в своем монастыре Мария-Элена. Тебе нравится мальчик, который гуляет с другой девочкой, а на тебя ноль внимания...

Ты понимаешь, что проще плюнуть, махнуть рукой, и вообще — пусть гуляет, но... обидно! Какая-то глупая, иррациональная обида не дает тебе жить спокойно. Почему?

Да кто ж ее знает!

Матильда всем этим переболела в подростковом возрасте и приобрела иммунитет, справедливо полагая, что если мужчина не оценил такую замечательную ее, то он просто дурак. И тратить на него время и силы не стоит. А вот Мария-Элена этого была лишена в своем монастыре. Пусть сейчас наверстывает.

Так что девушка сосредоточилась на документах. Лучшее средство от душевных метаний, трепетаний и терзаний — работа. Помогает идеально. Страдаешь — подмети улицу, или картошку прополи, сразу страданий меньше будет.

Или просто окажется не до них...

Картошки под рукой не водилось, но сканирование кучи документов и их приведение в приличный вид — тоже помогало. Малена трудилась, как автомат — и ее потихоньку отпускало.