Грэйв. Общий файл

Макс задумался.

— Но я же только в бункере сидел, ну не полезу я сутки в бункер, в квартире отсижусь. Не увижу я прошлый себя нынешнего и ничего не произойдет. Ведь отправляете вы там в будущем своих бакрисов в прошлое, и если их никто не видит, то и парадоксов никаких не возникает.

— Не все так просто, Макс. Кроме тебя есть еще я. Тот, который в бункере сразу узнает о моем появлении по излучаемому мной гиперкоду. Когда простой бакрис впервые отправляется в дальнее прошлое, проблем нет. Когда в ближнее, бакрис может быть обнаружен местными по его гиперкоду. Портал поэтому может не открыться. В таких случаях гиперкод пробуют отключать, бакрис становится невидимой одиночкой, без связи он не может сделать подчиненных ему бакрисов, есть и другие проблемы. Но в запретный отрезок проход все-таки возникает, и то, не всегда. В общем, очень хлопотно использовать шпионскую технику в тех временах, в которых уже существует подобная.

— Ну так убери этот код. Как-нибудь сутки перекантуемся, отсидимся в какой-нибудь норе, как мыши.

— Мне это не под силу. Программные ограничения, установленные законом. Я, имея гиперкод, даже не могу создать бакрисов без гиперкода, не говоря уж о отключении своего.

— Что же ты меня не предупредил, раз знаешь все эти тонкости?

— Я лишь машина, выполняю приказы. Приказа думать о последствиях твоих приказов у меня не было.

— Ну а как же тогда мой приказ о том, что девчонки не должны заметить перемещений во времени? Теперь то они обязательно заметят, они думают, что сейчас воскресенье, а вернутся в понедельник. Отправив меня в воскресенье 77-го, ты этот приказ нарушил.

— Приказ не был нарушен, иначе я бы предупредил тебя о том, что приказ открыть портал в 77-й невыполним, как предупредил сейчас. Девчонки после его выполнения ничего не заметили. И пока есть варианты дальнейших твоих действий, не противоречащих приказу, я не вмешиваюсь, ведь не было отдельного приказа, обсуждать с тобой все последствия твоих собственных намерений.

— И какие варианты у меня есть?

— Самый оптимальный — оставить девушек здесь и вернуться в точку отправления. Если они тебе так нужны, можешь их навещать, проводить здесь сколько угодно времени, потом возвращаться в точку отправления.

— Не годится. — возмущенно возразил Макс, во-первых, они здесь одичают в мое отсутствие

— Ты можешь возвращаться точно так, как сейчас — твоего отсутствия они не заметят, не одичают.

— Все равно, там заметят, искать начнут. А здесь они меня уже через сутки этого времени живьем съедят. Им то домой надо, и на работу тоже. Да даже если я им все расскажу, и они согласятся остаться здесь, то жить там в теле Эдика у меня все равно не получится. И что, я буду наведываться сюда в новом теле? Трансформация ведь процесс долгий, не хочу на него время тратить, да еще по два раза на посещение.

— Ну а им то какая разница? Ты — это ты.

— Большая, как ты только не понимаешь. Эдик Зильберман и какой-нибудь Мыкола Накыдайло это две большие разницы.

— Но ты-то есть именно ты, в любом теле. Вот в будущем никакой разницы не видят, все постоянно...

— Я не в будущем, — оборвал грэйва Макс, — а здесь это большая разница. Непреодолимая. Тут не принято тела как перчатки менять, пойми. Давай другие варианты, девушек однозначно забираем с собой.

— Можно все им рассказать и отправиться в утро понедельника, но тогда нет гарантий, что они молчать будут.

— Не годится. Давай дальше.

— Можно ничего не говорить и задержаться здесь до утра, тогда всем вместе отправиться в утро понедельника.

Макс задумался.

— Раз время там может стоять, то спешить мне вроде некуда — хоть месяц здесь проведи, поразмышляй, поспи, а там и секунды не пройдет. Удобно, черт побери, — Макс вспомнил Брежнева и улыбнулся, впервые с того момента, как узнал о судьбе СССР. — Но как же задержать здесь девушек до утра? Им ведь домой надо, переодеться, накраситься, на работу успеть.

Черт, туда попадаем в половину седьмого, а ведь еще ехать полтора часа, ну час, если хорошенько притопить. Нет, топить дальше некуда, и без того сюда быстро ехал, заметят. В восемь утра, значит, прибываем. Скидываем Ленку, она ближе всех к работе живет, полчаса на переодевание и добраться ей хватит. Потом Юльку, это еще пять минут, еще восемь до Зинки. Уже восемь тринадцать, десять минут ехать назад. Нет, семь минут ей не хватит, опаздываем. Устроят день борьбы с трудовой дисциплиной понедельника, станут на проходной и всё, приплыли. Объяснительные, публичная порка и наш двухдневный пикник всплыл. Если что-то завертится по мою душу, девок сразу трясут по полной, тут уже не чисто коллеги, тут уже дружба. Да, хорошая задачка для волка, перевезти козу с капустой через деревню. И черт меня дернул с этим Брежневым возиться, что, он денек-другой подождать не мог? Да и вообще, как я про девчонок то забыл, уснул, старый склеротик, хорошо хоть ненадолго. Ну и что бы я делал, если бы в семь проснулся? Тогда еще дольше с Брежневым возился бы. Тогда вообще — туши свет.

Ладно — решение у задачки такое — надо превратить полтора часа езды в полчаса, и в семь быть уже на месте. Значит, надо использовать портал и выпрыгнуть уже у границ города. Вариант — усыпить всех троих в машине, когда ехать будем. Часы переведу, на самом деле полседьмого, они считают, что полшестого. Едем, усыпляем, прыгаем, переводим часы как надо, будим. Остается продержать девчонок здесь до половины шестого здешнего утра. А домой то они захотят, как только темнеть начнет, ну максимум в десять вечера. Семь с половиной часов тут проторчать надо. Ну и что мне делать? Скажу, что машина сломалась? Что бензин закончился из-за неисправного датчика? Пойти за бензином? До гаишного поста километров пять — это они так прикинут. Ну, два часа я еще могу ходить, ну даже три, два на дорогу, час на "пока выпросил". Это час ночи, дождутся. Спать не лягут — негде, палатка свернута. Не годится. Еще заволнуются, навстречу пойдут. А дорога то вдруг обрывается.

Так, что еще можно устроить? Грэйв делает здесь дорогу, копию будущей, вдоль дороги втыкает потемкинские деревни с машущими платочками селянами. Выезжаем в десять, едем час, заканчивается бензин. Я ухожу за бензином, девчонки сидят в машине, усыпляю их. Утром вроде как бензин принес и полседьмого еду через портал прямо в город, девчонки просыпаются. Даже время переводить не надо. Отличный вариант, если не считать того, что могут удивиться, почему я так долго за бензином ходил, должны были ночью приехать, а не утром. Грэйв, какие еще минусы в этом варианте есть?

— 11 вечера, когда бензин закончится, еще должно много машин ездить, тем более до города уже недалеко.

— Ну так ты машины обеспечишь, пусть ездят, трудно, что ли?

— Кто-то может захотеть поймать попутку, чтобы поскорее домой вернуться. И окажется такой упрямой, что будет ловить и ловить, а остальные будут помогать. Могут и час ловить, и два, а потом о тебе забеспокоиться. Могут пойти искать остановку автобуса. Не могу же я их стоящими или идущими усыплять. Как они потом объяснят себе, когда и каким образом снова в твоей машине спящими оказались?

План, показавшийся Максу таким хорошим, вдруг рассыпался. Оставался вариант с поломкой. Девчонки будут сначала над душой стоять, потом утомятся, да и стемнеет, ремонт отложится до утра. Перемазаться придется, бензином провонять. И палатку до утра снова поставить. А если просто ключи потерять? Когда в лес за дровами пойду. Обнаружу пропажу перед тем, как палатку разбирать. Начнем искать, а тут дождь пойдет, потом стемнеет. Поиски возобновим утром, в пять. Полчаса на поиски, ключи пусть Юлька найдет. Полчаса собраться — уже шесть. Возвращаемся в будущее, как только выезжаем на асфальт усыпляем, переводим часы, прыгаем, прибываем чуть позже, чем семь тридцать. Еще и позавтракать все успеют, если день с домашнего скандала не начнется.

— Грэйв, есть какие-то несуразицы в этом плане? Давай, все проанализируй, если что не так пойдет, — сразу докладывай.

— Отличный план, Макс, теперь сам видишь — главная часть твоего старого приказа, чтобы девушки ничего не заметили, все-таки выполнена. Минус у нового плана только такой — они могут захотеть домой раньше, чем ты планируешь, например, в два часа дня. Тебе придется постараться, чтобы этого не случилось.

— Ну да, теперь осталось только то и всего, что не думать о белой обезьяне — мысленно проворчал Макс.

Зинка вылезла из моря, подошла к задумавшемуся Максу, обняла его сзади, прижалась. Макс вздрогнул. Зинка хихикнула и села рядом.

— Что-то ты так задумался, что ничего вокруг не замечаешь. О прошлом думаешь или о будущем?

Вопрос был настолько неожиданным, что Макс ответил правду

— О будущем.

— Будущее с прошлым связано — строго сказала Зинка, целуя Макса в ухо.

Тот еще больше смутился. Именно о этой связи он только что думал. Зинка, не дождавшись ответа, сказала

— А я тут в сумке верх от купальника нашла, представляешь? Думала, что потеряла.

— Ничего ты не теряла, я ж его сразу увидел, плохо прятала.

— Ну так что же ты сразу не сказал? — улыбнулась Зинка — Полюбоваться хотел? — Зинка сексуально повела плечами — Или рассчитывал, что глупые девчонки ко мне присоединятся? Прав, конечно, оказался, даже Ленка-скромница и та собезьянничала. Чуть слюни не пустила, когда ты ее разглядывал.

— Я не разглядывал — возмутился Макс

— Разглядывал, разглядывал! Я-то все видела, как у тебя руки чесались, монастырский сторож. Очень забавно было. Я тебе, конечно, надоела, вон, даже сейчас не смотришь, когда больше никого нет.

Макс посмотрел. Зинка его дразнила, хорошо дразнила, Макс даже стал подумывать, не утащить ли ее куда-нибудь подальше от палатки, все равно теперь целый день бездельничать придется. Зинка тут же уловила перемену его настроения.

— Ну ладно, насильно смотреть не заставляю. Раз верх нашелся, надо его одеть. Смотри теперь на своих Ленку и Юльку, хотя я и сомневаюсь, что теперь они тебе чего-нибудь покажут.

Зинка одела верх, попросила Макса помочь завязать, а когда тот справился с узелком, одела еще и сарафан.

— Ну что ж, — подумал Макс, — раз уж началась игра в кошки-мышки, то поиграем. Годиков у меня все-таки немного побольше, чем тебе, опыт не пропьешь, хотя, конечно, все эти мои молодые гормоны могут мозги напрочь заблокировать.

Макс сделал вид, что обиделся. Отвернулся. Немного помолчали. Зинка тоже оказалась не лыком шита, сразу заканючила

— Эдик, ты что, обиделся? Ну посмотри на меня, разве не идет мне этот сарафанчик? — Зинка заходила то слева, то справа, улыбаясь и пытаясь заглянуть Максу в глаза. Макс отворачивался, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

— Не знаю даже, чем он тебе не нравится. Всем нравится, а тебе не нравится. Я, когда в троллейбусе еду, парни как этот сарафанчик увидят, сразу все место уступают, а потом сверху пытаются за сарафанчик заглянуть. Мне то что, от меня не убудет, что они там разглядеть надеются, непонятно, я же знаю, куда они смотрят и не даю ткани достаточно оттопыриться.

Макс прыснул, схватил Зинку и поцеловал.

— И в Юрмале ты меня тоже вот так дразнила?

— Не, в Юрмале это мой прокол был. И на старуху бывает проруха. Ты мне черешней голову задурил. Пусти, вон девчонки проснулись.

Макс выпустил Зинку и оглянулся. Полог палатки все так же был опущен.

— Опять обманула? Спят еще.

— Да нет, вон в щели глаза на солнце блестят. Наблюдают.

Зинка помахала девчонкам рукой. Те вылезли и направились к морю. Когда они проходили мимо, Зинка сказала им

— А я тут свою пропажу нашла. Теперь у купальника полный комплект. Теперь я девушка приличная.

Юлька с Ленкой постояли у воды, о чем-то посовещались. Зинка наблюдала за ними с тем же интересом, что и Макс. Наконец они скинули одежду и в чем мать родила зашли в воду. Макс хмыкнул, взглянул на Зинку. Та слегка прикусила губу.

— Ну ничего, я им еще устрою. И что ты за человек, Эдик, с виду ведь простой русский парень, хоть и Зильберман. Пошли купаться, а то девчонки сейчас вылезут.

У воды Зинка глянула на лежащих в воде у берега Юльку с Ленкой, скинула одежду, зашла в воду и легла между ними. Макс замешкался.

— Все в колхоз, никаких единоличников — сказала Зинка. Скидай Макс плавки, а то нам обидно будет, раскулачим. Ну, я-то тебя уже видела, а вот им будет интересно — Зинка по очереди посмотрела на Ленку с Юлькой. Те сразу отползли поглубже и поплыли на глубину.

Макс решил, что обойдется и бросился в море в плавках. Не обошлось. Зинка поднырнула и резко стащила их с Макса. Помахала ими девчонкам, как захваченным флагом.

— Всё, можно смотреть! Теперь полное равноправие! Пойду на берег положу, а то отберет, — ускользая от Макса, крикнула она девчонкам.

Выбравшись на берег, Зинка сгребла всю лежавшую там одежду и утащила к беседке, повесив на плетеном заборчике. Села на лавочку и, попивая квас, поглядывала на купающихся. Когда Ленка с Юлькой, попривыкли к новым обстоятельствам и начали резвится около Макса, тут же закричала

— Всё, вылезайте, завтракать пора! Макс, костер разведи, кто мне кофе обещал?

Пришлось Максу вылезать, хотя ни о каком кофе речи не было. Девчонки рванули впереди него, сверкая незагорелыми ягодицами, плюхнулись на покрывало. Пришлось Максу идти мимо них к улыбающейся Зинке.

— Ну вы тут пока бутерброды соорудите— сказал Макс, доставая из багажника топорик, — а я в лес за дровишками. Уж извиняйте, босиком и с голым задом, да еще с топором, в лесу мне совсем неуютно — мстительно добавил он, натягивая на голое тело джинсы и обуваясь.

В лесу Макс велел грэйву подготовить связанную ремнем вязанку дров и изображать звук топорика. Выбрал местечко, где можно было потерять ключи и не сразу их найти, положил, обошел вокруг. Все нормально, видно только отсюда, когда Юлька дойдет до этого папортника, крикну ей отсюда, повернется, и пока говорить будем, обязательно увидит. Грэйв по запросу сообщил расчетное время, рубить дрова для вязанки надо было еще 14 минут. Можно еще кое-что обдумать, на берегу не получится, вредная Зинка обязательно чего-нибудь вытворит, покоя мне сегодня не будет. Что-то я совсем перестал понимать ее, то ли замуж за меня хочет, то ли с подругами мной поделиться, то ли еще чего. Поделиться оно, конечно, хорошо, но не время, не хочу я так, вдруг уже завтра исчезнуть придется. Не хочу, чтобы сильно огорчались или даже плакали. И что это Юлька с Ленкой, скромные-скромные, а так дружно стриптиз мне устроили, заранее договорились, что ли? Что у них там на уме, вдвоем меня у Зинки отбить, а потом поделить или целиком съесть? Эх, тяжело без бакрисов, сейчас бы знал все их разговоры, но раз решил за ними не подслушивать и не подсматривать, надо держаться.

Макс поднял дрова, понес перед собой. Вскоре стала слышна музыка, он остановился, прислушался. Наше общее "Проститься" слушают, а не их западную классику. Понравилось, значит. Макс свалил вязанку дров возле мангала, посмотрел на беседку. Троица стояла обнявшись и смотрела на него, прикрываясь лишь колесом штурвала. В центре, конечно, Зинка. Максу пришла на ум озорная мысль. Он восхищенно покачал головой, снял с груди воображаемый фотоаппарат и крикнул, поднеся его к лицу