| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мы прильнули к циновкам-жалюзи. Снизу слышался тонкий голос, видимо, принадлежавший евнуху, который прямо-таки выпевал порядок поклонов. На главную трибуну вливалась речка приближённых, возглавляемая стариком в золотом халате с длинным шлейфом, что несли два молоденьких евнуха. Третий держал над головой его величества такой же золотой зонт. Императрица двигалась сильно сзади и села ниже. С другой стороны пристроилась Мекси-Цу, ещё три дамы расселись вокруг.
— Благородная супруга, — шёпотом указывала мне Кадж. — Добродетельная супруга... Талантливая супруга...
Я кивала, хотя уже видела их всех в бытность свою комнатной девушкой при императрице, о чём Кадж, вероятно, забыла. Лиц своих дамы, что характерно, не скрывали. Впрочем, на больших пирах их тоже никто не прячет.
— Гляди, ван Лэй!
— Императорский шурин? А ещё кого-нибудь из придворных ты знаешь?
— Знаю. Вон командующий Инь, отец сестры Кольхог. А вон министр Лао...
Она назвала ещё несколько имён. Тем временем колокол прозвонил ещё раз, распахнулись ворота между трибун, и на поле попарно выехали двенадцать всадников. На них были коричневые и зелёные кожаные доспехи, не похожие на боевые, зато чем-то напомнившие мне хоккейную форму. Во всяком случае, наколенников у боевых доспехов я не видела. Похоже, здесь всё же больше внимания уделяют технике безопасности во время спортивных состязаний, чем я до сих пор думала. Между тем всадники выстроились перед главной трибуной, поклонились с сёдел, император благосклонно кивнул, и участники состязания, разделившись на две команды, разъехались по разным сторонам поля. Та команда, что была в коричневом, оказалась прямо под нашей трибуной, и возглавлявший её всадник поднял голову, повернувшись в нашу сторону и приветственно махнул рукой. И только тут я его узнала.
— Оп-па! Его высочество!
— Ну да, он хорошо играет, — подтвердила Кадж. — А вторую команду возглавляет Эльм Хонг.
— Старший сын вана Лэя? А этот... Руэ Шин участвует?
— Да, он в команде принца-наследника, посмотри.
— Ага, вижу, — пробормотала я, раздумывая, кому предназначался приветственный взмах рукой. Учитывая, что снаружи нас не видно, в любом случае Тайрен махал наугад.
Ещё один удар колокола, и игра началась. Я не знала правил конного поло в моём мире, так что не могла сказать, насколько они отличались, но основа была та же — нужно было ударить длинной битой по маленькому мячику так, чтобы попасть в цель. Только этой целью была не лунка в земле, а круглое отверстие в вертикально стоящей доске, для каждой команды своей. При этом в отверстии висел колокольчик, издававший звон при каждом попадании, так что ошибка исключалась.
Я машинально отправила в рот что-то со стола, следя за игрой — судя тому, что это было что-то хрустящее и ломкое, с медовым вкусом и душистым привкусом, мне попался сваренный в меду цветок. Болела я, разумеется, за Тайрена, и в принципе он, хоть и с небольшим перевесом, побеждал. Всадники носились друг за другом, иногда друг дружку подрезая, кто-то уже упал, но никто и не подумал выпустить на поле другого игрока или удалить одного из противоположной команды, чтобы уравновесить количество. Колокольчики то и дело звенели, и я восхищалась меткостью этих молодых людей — попасть крошечным мячиком в дырку не намного больше него самого, при том, что запускали его порой с противоположного конца поля... Зрители хлопали при особо удачных бросках и время от времени ахали в особо напряжённых моментах.
— А сколько длится игра? — улучив момент, спросила я у Кадж.
— Пока кто-нибудь не наберёт двадцать очков.
— А.
В какой-то момент я всё-таки отвлеклась — в игре, казалось, наступил маленький перерыв, каждая команда сгрудилась в своём углу поля, не то отдыхая, не то вырабатывая дальнейшую стратегию. Я повернулась к столику, выбирая, чтобы ещё попробовать, и уже решила продегустировать бобовую пастилку, когда снова раздался топот копыт, а потом зрители снаружи в который раз ахнули. Я бы не обратила особого внимания, если б Кадж не вскрикнула одновременно с ними. Я быстро выглянула наружу. Звякнул в очередной раз колокольчик, но игра явно застопорилась. Несколько всадников сгрудились у барьера, двое даже спрыгнули на землю, многие зрители повскакали с мест, в том числе и Мекси-Цу, и даже император слегка привстал. А потом я разглядела, что на земле лежит кто-то в коричневом доспехе. Как раз в этот момент он попытался подняться, но не смог и снова осел на песок площадки. На поле выскочили евнухи и помчались к нему.
— Этот молодой Эльм! — повторяла Кадж. — Как он посмел?!
— А что он сделал?
— Схватил его высочество и повалил из седла на землю! А тот ударился головой о барьер!
— О! — я проводила взглядом процессию, уносившую пострадавшего. Принцесса на трибуне в сопровождении дам торопилась к выходу, а её величество что-то говорила, наклонившись к императору. — Эльм Хонг? Его накажут?
— Ну... Может и нет. В принципе... это не запрещено. Некрасиво, да, но воин должен уметь защищаться от нападения.
Ну да, подумала я, все эти спортивные игры здесь воспринимаются как подготовка в главному. Если тот же Эльм-младший может засветить его высочеству в лицо, и ничего ему за это не будет, то чем нынешняя ситуация отличается от той? Игра между тем возобновилась как ни в чём не бывало, но мне уже было неинтересно, кто победит. Один из евнухов между тем взбежал на трибуну и, согнувшись в поклоне, что-то сказал императрице. Та кивнула и откинулась назад, явно успокоенная. Похоже, с Тайреном всё будет в порядке.
— Тин, — велела Кадж наливавшей нам вино служанке, — беги, справься о здоровье его высочества.
Служанка поклонилась и выскочила за дверь. Судя по тому, что по галерее пробежали ещё несколько девушек, эта мысль пришла в голову не одной Кадж.
Вернулась Тин очень быстро.
— Лекарь говорит, что здоровье наследного принца вне опасности, — доложила она то, о чём я догадалась и сама. — Ему нужен длительный отдых и постельный режим, но никаких травм, кроме ушиба головы, он не получил. С ним сейчас её высочество.
— Ну, хвала Небу, — вздохнула Кадж.
— Надо будет его навестить, наверное, — сказала я.
— Конечно, надо будет. Но это обязанность Кольхог, как наложницы-подруги — привести дам Восточного дворца отдать поклон его высочеству. Должно быть, завтра пойдём, раз лекарь говорит, что принцу надо отдыхать.
— Госпожа Шэйн Кадж, — в дверях возник один из прислуживающих в Восточном дворце евнухов. — Госпожа Луй Тальо.
— Да? У вас есть дело, брат Цза Чуали?
— Его высочество хочет видеть госпожу Луй Тальо.
— О! — Кадж посмотрела на меня.
— Значит, мне не придётся ждать завтрашнего дня, — я поднялась.
В Восточном дворце было тихо и полутемно — во всяком случае, в покоях принца. Тайрен лежал на столь хорошо знакомой мне кровати, а рядом сидела принцесса. Когда я вошла и поклонилась, он сделал супруге знак. Та поджала губы и поднялась.
— Послужи его высочеству как следует, младшая сестра, — с обычно несвойственной ей надменностью произнесла Мекси-Цу и вышла. Тайрен похлопал ладонью по постели, и я присела на край.
— Как вы себя чувствуете, ваше высочество?
— Могло быть и хуже, — он усмехнулся. — В прошлый раз я завоевал приз и отдал его Кольхог. Думал, на этот раз отдам тебе. А оно вот как получилось.
— О... Я польщена.
— Какой там теперь счёт?
— Не знаю. Я не следила после того, как вас унесли.
— Надеюсь, этот лисий сын Хонг не победит.
Я сочувственно вздохнула. Тайрен поморщился и дотронулся рукой до головы:
— Демон, как же голова болит...
— Вашему высочеству надо больше спать.
— Да знаю я... Но если я сейчас засну, она вернётся.
— Её высочество? Она беспокоится о вас.
— Беспокоится, — согласился Тайрен. — Но почему нельзя беспокоиться за дверью?
— Ну... Вообще-то близким людям свойственно желать быть рядом, ваше высочество.
— Считаешь, что она мне близка?
— Она ваша жена.
— Да, жена. Матушка выбрала её. Я не спорил — мне было всё равно. Да если бы и не всё равно — что бы я мог сказать? Законы и нравственность предписывают чтить волю родителей, а я стараюсь их соблюдать, что бы там отец ни думал.
— Вам не нравится принцесса? — помолчав, спросила я.
— Не нравится. И не не нравится. Какая-то она... никакая. Мы женаты уже почти три года, я а до сих пор не могу сказать, какой у неё характер, что она любит, чего не любит, о чём думает. О чём не спросишь: да, конечно, ваше высочество, как скажете, ваше высочество, ваша мудрость несравненна, ваше высочество!
— Насколько я понимаю, так и должна вести себя воспитанная жена.
— Да, — Тайрен тяжко вздохнул. — Должно быть, я и в самом деле испорченный. Но меня от неё тоска берёт. Мне не в чем её упрекнуть, она прекрасно справляется со всеми своими обязанностями, она всегда со всем соглашается, она образец добродетели и безупречного поведения — не то, что я. Но вот не лежит к ней душа. У тебя было когда-нибудь такое — вроде ничего человек такого не делает, а ты рядом с ним всегда напряжена, словно подвоха ждёшь?
— Было.
— Тогда ты поймёшь. Ты вот говоришь — близкая, а мне она всё время чужой кажется.
Мы снова помолчали.
— Ты первая женщина, не считая матушки и тётушек, которая смеет мне возражать, — с улыбкой сказал Тайрен. — И, как ни странно, именно это мне в тебе и нравится.
— Возможно, ваша слуга просто не прониклась величием вашего положения.
— И не проникайся как можно дольше.
На следующий день, как и говорила Кадж, Кольхог собрала всех нас и повела на поклон к нашему общему господину. Но в передней нас встретил лекарь, сообщивший, что его высочество спит и не нужно его беспокоить ещё как минимум неделю. Так что, поклонившись дверям (теперь я убедилась, что выражение "отдать поклон перед дверями" вовсе не вежливая фигура речи, тут действительно принято кланяться закрытым створкам, если вышестоящий тебя не принял), мы разошлись по своим делам.
19.
Часто сбором я лакрицы занята
На вершине Шоуянского хребта.
А что люди говорят, — всё лгут они,
Этим толкам не доверься ты спроста,
Эти речи, эти речи отклони!
Не считай их сплетни правдой, помяни:
Всё, что люди ни болтают, лгут они.
Что их речи? Толки лживые одни!
Ши цзин (I, X, 12)
— Почему ты не приходила в последнюю неделю? — поинтересовался Тайрен. Я недоумённо моргнула:
— Когда мы все пришли выразить почтение, нам сказали, что ваше высочество не нужно беспокоить.
— И что? Почему ты не пришла?
— Но ведь сказали же...
— Все наложницы, кроме тебя, приходили навестить меня в эти дни. И только ты не явилась. Как я это должен понимать?
— А их пустили?
— Нет.
— Тогда зачем приходить?
— То есть, ты не хотела меня видеть?
Я снова заморгала, чувствуя себя поставленной в тупик. А ещё что-то говорят про женскую логику.
— Если ваше высочество желали меня видеть, вам было достаточно за мной послать.
— Да мы не про меня говорим! — Тайрен повысил голос. — Я про тебя спрашиваю!
Я промолчала, не зная, что ответить. Я действительно решительно не понимала, зачем приходить к закрытым дверям. Ладно, когда все идут, когда этого требует этикет. Но если бы я была нужна — мне бы как-нибудь дали это понять? Так что эту неделю я восприняла как нежданные каникулы, отдых от обязанности обслуживать его высочество, которая, как бы хорошо я к нему ни относилась, порой начинала изрядно меня тяготить. Тайрен казался ненасытным до всего: секса, разговоров, споров, вопросов обо всём новом, и мне всё труднее становилось его удовлетворять.
Но не скажешь же этого прямо.
— Я поднял тебя из грязи, ввёл в круг внутренних дам — и это твоя благодарность? Ты даже не считаешь нужным поинтересоваться, что со мной происходит, когда я нездоров. До сих пор мне казалось, что ты меня любишь, но теперь я усомнился!
Я изумлённо вскинула глаза. Люблю? Да с чего он это взял?
— Что молчишь?
— Не знаю, что сказать, — честно ответила я.
— Ах, не знаешь? — он обошёл вокруг меня, как вокруг столба. — Ты очутилась здесь благодаря мне. А от тебя даже слова не допросишься? И то, что на тебе висит — тоже я подарил! И рис Восточного дворца ты ешь только потому, что я оказал тебе милость!
— Я вас об этом не просила! — огрызнулась я, и тут же пожалела. Но слово не воробей.
— Тогда, может, вернуть тебя туда, откуда я тебя взял? — Тайрен поднял бровь. Отступать было некуда, и я присела в поклоне:
— Если будет угодно вашему высочеству.
— Прекрасно. Можешь убираться! Если матушка-государыня, конечно, тебя примет, а не отправит в Боковой дворец! Дорога тебе должна быть известна! — и он махнул рукой в сторону двери.
Я решила счесть это приглашением на выход, ещё раз присела и вышла из комнаты.
— Ну и катись! — прокричал принц мне вслед. — Думаешь, ещё кому-то будешь нужна? Ты себя в зеркале когда в последний раз видела?
Обратный путь в павильон мы проделали в молчании — я, Усин и сопровождающий евнух. Усин тревожно поглядывала на меня, но заговорить решилась, только когда мы оказались в моей комнате:
— Его высочество... разгневался?
— Да уж точно не обрадовался, — мрачно отозвалась я.
— И что теперь с сестрой будет?
— Не знаю.
— Может, сестре сходить, попросить прощения...
— Ещё чего, — я вытащила шпильку из волос и швырнула на столик. За время пути недоумение, владевшее мной на протяжении этого, с позволения сказать, разговора, переросло в злость. Ах, я, значит, недостаточно льстива, да ещё и уродина? Прекрасно, навязываться его высочеству не входило в мои планы изначально. И если принц желает дать мне отставку, тем лучше. Кольхог, конечно, позлорадствует, но это я как-нибудь переживу, а в остальном — жизнь только спокойнее станет. В его угрозу снова разжаловать меня в комнатные девушки я толком не поверила — мало ли что он там ляпнул со злости. Но даже если это всё серьёзно... В душе на мгновение шевельнулось что-то похожее на страх, всё-таки, как бы то ни было, возвращаться к прошлому мне не хотелось. И уж тем более не хотелось проверять, что такого в перспективе оказаться в Боковом дворце, вызвавшее когда-то истерику у Усин. Но злость тут же вспыхнула с новой силой, и я отмела свои опасения. Ну и пожалуйста! Если у кого-то, как говаривала Кадж, нет сердца, и, добавлю от себя, нет ума, то пусть высылает куда хочет — хоть в Боковой дворец, хоть в монастырь! Бегать умолять всё равно не стану.
— Сестра Тальо! Если ты принесёшь терновую палку...
— Пусть сам несёт, если хочет, — отрезала я. Выражение "принести на плечах терновую палку" было идиомой, означавшей явку с повинной. Почему-то именно терновник считался самым подходящим для наказания, во всяком случае, на словах.
— Тише! — зашипела Усин, оглядываясь на дверь. — Как ты можешь говорить такое?
— Открываю рот и говорю.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
