Молодые варвары не боялись смерти в бою. Так их воспитали. Но быть заживо сожранными кхеммами-оборотнями!? Такое вселяло непреодолимый ужас.
— Кхеммы! — заорал Букко и помчался, сколько было сил. Он знал, что от кровожадных оборотней убежать невозможно. Но не стоять же на месте, не ждать же, пока с тебя, еще живого, будут сдирать мясо, и пить твою кровь. А именно так расправлялись кхеммы с поклонниками богини Шазурр, Великой и Ужасной и прекрасной в гневе своем.
Ужас, затмивший все остальные чувства, заставил варваров сорваться с места, и сколько есть сил мчаться неведомо куда. Главное — оказаться подальше от кровожадных кхеммов.
Только шустрый Крроб чуть промедлил. Он решил, что оборотни явились по его просьбе, чтобы покарать злого Худрага. А ему, будущему назиру варваров, бояться нечего. Но вид приближающихся кхеммов был столь ужасным, а их вопли столь угрожающими, что Крроб усомнился, станут ли кровожадные чудища разбираться: кого карать, а кого оставить в живых и решил тоже убраться подальше.
Но промедление дорого ему обошлось. Гвоздь, которому хотелось в спокойной обстановке поговорить с кем-нибудь из варваров, успел подставить шустрому подножку. Крроб упал и ударился грудью о какую-то засохшую кочку так, что земля загудела. Но варвар был молод и силен, а главное — хотел жить. Не обращая внимания на боль он поднялся на четвереньки, чтобы умчаться подальше от кровожадных кхеммов. И опять не успел. Один из кхеммов, навалился на Крроба и прижал к земле так, что тот не смог даже шевельнуться, а земля, в которую его уткнула лицом беспощадная лапа оборотня, полезла в рот сквозь сами собой разжавшиеся губы.
— Лежи и не шевелись, — приказал оседлавший варвара Нообст. — Шевельнешься, отрежу голову.
Крроб застыл. Он слышал об этой привычке кхеммов, отрезать голову и пить свежую кровь.
— О прекрасные и отважные кхеммы! — взвыл будущий назир, с трудом выговаривая слова из-за вжатого в землю рта. — Это я позвал вас сюда, это я просил вас убить подлого старика, почитающего богиню Шазурр и позорящего всех варваров своим зловонным дыханием. О, возвышенные и могущественные кхеммы, чьи подвиги воспеты в легендах. Пощадите меня, верного своего раба. Я преклоняюсь перед вами. Я принесу вам в жертву черного жеребенка, черного козла и черного петуха. Меня зовут Крроб, мне уготована судьба стать великим назиром варваров, и я всегда буду жертвовать вам десятую часть своей добычи...
Нообст решил, что пленник чувствует себя слишком хорошо, и ударил его кулаком в затылок, отчего нос варвара расплющило о землю.
— Половину всей добычи! — вынужден был обещать Крроб.
Сержант приложил палец к губам, призывая остальных к молчанию. Гвоздь кивнул и поднял вверх большой палец правой руки, одобряя действия Нообста. Остальные окружили сидящего на варваре сержанта.
— Повернись на спину и открой глаза! — приказал Нообст.
Крроб обрадовался: половина добычи кхеммов удовлетворила. Значит, они сохранят ему жизнь... Медленно, чтобы не раздражать оборотней он повернулся на спину. Из носа сочилась кровь, рот был набит землей, но Крроб и не пытался выплюнуть ее, опасаясь вызвать недовольство. Он несмело взглянул на окружившие его фигуры. Кхеммов было мало, но разве их должно быть много? Даже один кхемм может уничтожить целую Орду, ведь он бессмертен. Они приняли разные обличия. Но все выглядели страшно и уродливо. Особенно ужасны были те, что приняли облик гномов. Глаза их сверкали, на лицах застыли страшные гримасы, и даже рубашки их были цвета крови беспомощных жертв.
— Вас только пятеро, где вся Орда? — прорычал Нообст.
Крроб не был глупцом. Он сразу сообразил, что кхеммы знают, куда ушла Орда, и проверяли его. Если он соврет, они откусят ему голову и выпьют кровь.
— Орда ушла искать лошадей, которых у нас украли, о благородные кхеммы! — он постарался, чтобы слова его звучали искренне и уважительно.
— У вас украли лошадей? — хитрый кхемм притворился, что не знает об этом.
Но обмануть умного Крроба было невозможно.
— Да, да, — поспешил он заверить оборотня. — Вчера ночью подлые воры украли у нас всех лошадей. Даже телеги с добычей сейчас некому везти. Наш назир Бахаррак повел Орду доставать лошадей. Каждое мое слово истина, клянусь вашей мудростью, о бесстрашные кхеммы, вашей отвагой и вашими прекрасными обликами.
Никто никогда не слышал, чтобы у варваров крали лошадей. Никто даже не мог себе представить такое. Но пленный был достаточно напуган, чтобы говорить правду.
— У варваров украли лошадей! — стоящий над Крробом кхемм расхохотался ужасным голосом чудовища, наслаждающегося видом чужой крови.
Остальные кхеммы тоже стали смеяться. Смех их был ужасен и беспощаден, а визгливые голоса самых страшных кхеммов, принявших облик гномов, напоминали о неминуемой смерти.
Худраг Леворукий очнулся от пронизывающей боли. Лицо болело так, будто взбесившаяся лошадь долго била копытом по челюстям и лбу. Он дотронулся рукой до подбородка: губы были разбиты, рот наполнен кровью и в крови перекатывалось что-то твердое. Гном сплюнул в руку, и вместе со сгустками крови в ладонь упали два зуба. Два последних зуба... Он не мог понять, что случилось, не мог вспомнить, отчего у него разбито лицо и выбиты зубы. Потом он услышал громкий хохот. Кто-то осмелился смеяться без его разрешения. Худраг гневно посмотрел в ту сторону и увидел несколько фигур, которые он плохо различал в неверном свете раннего утра: какие-то незнакомые гоблины, гномы, люди. Потом он заметил гоблина в синем халате. Тот показался Худрагу знакомым... Гоблин что-то сказал, поднял руку, и широкий рукав халата взметнулся вверх. По этому движению Худраг вспомнил: его ударил этот самый гоблин. Тогда точно так же взметнулись рукава халата. Теперь Худраг вспомнил все: как гоблин пришел к костру, как не хотел снимать красивый халат. Потом этот ничтожный навозный червь, годный только на то, чтобы извиваться в грязи под копытами обозных лошадей, осмелился обозвать его обезьяной. Его, Худрага, Хранителя Традиций, он обозвал старой глупой обезьяной. Худраг хотел зарубить гоблина, но не успел, тот хитро увернулся и ударил в лицо... А теперь этот самый гоблин вместе с другими стоял над кем-то из молодых варваров, кажется над Шустрым, и смеялся. На Худрага никто не обращал внимания.
Гоблин решил, что убил меня, — понял Худраг. — Нет, меня убить нельзя. Я жив. Я убью их всех. Да поможет мне кровавая богиня Шазурр, Жестокая и Беспощадная!
Худраг встал, и слабость покинула его. Худраг по-прежнему ощущал свое уже не молодое, но еще крепкое и сильное тело. А враги толпились возле лежащего на земле Шустрого. Он им о чем-то говорил, а они смеялись. Они не догадывались, что смерть уже пришла за ними. И богиня Шазурр, прекрасная в гневе своем, скоро досыта напьется теплой крови.
Старый Худраг легко поднял секиру сделал несколько неслышных шагов и опустил ее на ближайшего гоблина. Это был не тот гоблин, который его ударил, а другой, но Худрагу было безразлично с кого начинать. Он знал, что убьет их всех, и обрадует этим богиню Шазурр, Неумолимую, Беспощадную и прекрасную в гневе своем. А кто будет первым — не имело значения, ни для него, ни для богини Шазурр, жаждущей крови. Удар получился хорошим, так он бил в те времена, когда был еще молодым. Секира рассекла плечо и позвоночник. Носорог упал разрубленный чуть ли не пополам. Хлынула кровь.
Богиня Шазурр, Кровавая и Ужасная, довольна — понял Худраг.
Никто еще не успел сообразить, что произошло, а Худраг опять замахнулся, собираясь снести голову стоящему над Шустрым человеку. Секира уже опускалась на его шею. Еще мгновение и голова упадет на землю, а кровь оросит траву во славу богини Шазурр, Свирепой, Беспощадной и прекрасной в гневе своем.
Но сержант Нообст почувствовал опасность и отшатнулся.
— У-р-р! — зарычал с досадой Худраг. — У-р-р!.. — и снова замахнулся.
Теперь все обернулись к Худрагу, готовые защищаться. Ближе остальных по-прежнему был Нообст. Он снова увернулся, отскочил и выхватил из ножен меч.
Остальные, изготовив оружие, смотрели на поединок, не решаясь вмешаться, чтобы не помешать сержанту.
Худраг был старым опытным бойцом, и он знал, что убьет противника. Богиня Шазурр, Беспощадная, Кровожадная и прекрасная в гневе своем, всегда покровительствовала ему, а он поил ее горячей кровью...
Нообст тоже не был новичком, прошел через две войны, и не раз ему приходилось стирать с лезвия меча кровь врагов. Но за сытые годы службы в городской страже сержант многое растерял и теперь был вынужден отступать под бешеным натиском Хранителя Традиций.
— Отведи его в сторону, я возьму алебарду и прикончу его! — подсказал сержанту Хитрый Гвоздь.
— Не надо!
Нообст чувствовал, как постепенно возвращаются утраченные навыки. Конечно, ему сейчас было далеко до того солдата, что сумел выжить в двух войнах. Но рука уже сама вспоминала как действовать мечем, тело становилось гибким, ноги упругими. Он все еще отступал, но успешно отражал удары секиры. А два раза ему даже удалось сделать неплохие выпады мечом, но Худрага он зацепить не смог.
Постепенно между сражающимися установилось шаткое равновесие. Они кружили по поляне, наносили удары, отражали удары, и каждый ждал момента, когда противник совершит ошибку. Бой затягивался, и трудно было предсказать, кто выйдет победителем.
— Нообст, ты, что так долго возишься с этой старой обезьяной? — спросил Гвоздь. Он решил, что надо довести варвара до бешенства и тогда хладнокровный рассудительный Нообст окажется в более выгодном положении. — Ты, наверно, раньше не имел дело с уродливыми животными. Может быть тебе надо помочь?
— Не надо, — снова отказался Нообст. — Просто я хочу с ней поиграть, — он понял замысел Гвоздя. — Я знаю этого старого облезлого самца. Он удрал из балагана, что на площади Тридцати трех монахов мучеников. За четверть медной монеты он показывал там свой красный зад и все остальное...
Этого Худраг, вытерпеть не мог. Его, Хранителя Традиций, перед которым трепетали жители городов и поселений, беспощадного варвара пролившего море крови, обозвали облезлой краснозадой обезьяной из балагана.
— Я отрублю тебе голову, ничтожный червяк! — закричал варвар. — Я вырву твой лживый язык и закопаю его в навоз своей лошади! Я сожгу твои кости на медленном огне и развею твой прах! Я напою богиню Шазурр, Беспощадную и прекрасную в гневе своем, твоей гнилой кровью!
— Однажды нищие напоили эту обезьяну прокисшим пивом, — отбив два смертоносных удара продолжил Нообст. — Так она потом весь день валялась на пороге городского сортира. Все пробегавшие мимо собаки останавливались и мочились не нее. А про богиню — все вранье. Нет никакой такой богини, — он отбил еще один удар, попытался достать мечем гнома, но тот успел увернуться. — Эту обезьяну потом продали варварам. Она теперь живет у них и если хорошо ведет себя, варвары разрешают ей вылизывать посуду после еды.
Худраг пришел в бешенство. Его противник оскорбил богиню Шазурр, Кровавую, Беспощадную и прекрасную в гневе своем. Такое не могло пройти бесследно. Хранитель был уверен, что сейчас на нечестивца обрушиться страшная кара. Богиня Шазурр, Ужасная и беспощадная, пошлет на него сто окровавленных скелетов и тысячу ядовитых скорпионов. Он даже выбрал мгновение, чтобы оглянуться и увидеть приближающуюся смерть своего врага. Но ни скорпионы, ни окровавленные скелеты не появлялись. И тогда Худраг понял, что Великая богиня проявила к нему невиданную щедрость, она подарила Худрагу возможность самому покарать нечестивца.
Варвар выпрямился во весь свой небольшой рост, левой рукой высоко поднял над головой тяжелую секиру мщения и, защищенный волей и покровительством богини Шазурр, Беспощадной, Могущественной и прекрасной в гневе своем, не обращая внимания на меч противника, пошел на Нообста.
Чего-то такого сержант и ожидал от взбешенного варвара. Не мудрствуя, он сделал глубокий выпад и вонзил меч в грудь противника, прямо в то место, где находилось сердце. Уверенный в поддержке богини Шазурр и своей неуязвимости варвар не понял, что произошло. Что-то кольнуло его в грудь... Но разве посланца богини Шазурр можно этим остановить. Худраг ощерился и сделал еще один шаг навстречу врагу. И еще один. И упал. Сердце его перестало биться.
— Бешеный старик, — Нообст тяжело дышал. — Чуть не зарубил меня.
— А ты еще неплохо работаешь мечем, — похвалил сержанта Хитрый Гвоздь. — Варвар, и верно, был какой-то бешенный. Надо мне было сразу убить его. Как он с Носорогом разделался...
— Сильный был гоблин, — пожалел о потере Пелей. — Пригодился бы.
— Чего ж теперь, — пожал плечами Гвоздь. — Сам виноват, не уберегся. Но где наш пленный варвар?
Крроб исчез. Пока шел поединок, он сбежал.
Глава семнадцатая.
Когда спутники ушли в домик и улеглись спать, маг решил, что одиночество тоже имеет некоторые преимущества, и надо ими воспользоваться. Он подбросил в костер пару охапок хвороста, взял из экипажа большой кувшин пива, прихватил ломоть сыра и устроился поудобней. Ему хотелось обстоятельно обдумать, наконец, во что он вляпался, и что ждет его, да и весь отряд Каланта. С темным пивом от Гонзара Кабана, Мичиграну всегда хорошо думалось.
Интересно все складывается, — рассуждал маг. — Начиналось простенько, как обычно: хорошая таверна, хорошая выпивка и хорошая драка... Эльфам я тогда надавал, как следует, — с удовольствием вспомнил он. — И гномам тоже досталось... А потом все пошло вкривь и вкось... Оказалось, что надо убить дракона. Злющую, хвостатую и зубастую зверюгу, которая в два раза больше Фамогуста. У нее толстая шкура, длинные когти и плохая привычка плеваться огнем... И без меня обойтись в этом важном деле совершенно не могут. Ради возможности убить дракона, я должен отказаться от своей мягкой постели, от привычной пищи, от друзей, и, наконец, от самого Геликса: от всего того, что мне нравится. Вместо этого приходится делать то, что мне не нравится: трястись по неровной дороге в одном экипаже с нахальным эльфом. И променять вечер у Гонзара Кабана на одинокое дежурство у костра. Здесь даже не с кем подраться. Всего один эльф. Если бы их было трое, или хоть бы двое... А спать придется на жесткой земле. И все ради того, чтобы сразиться с огнедышащим драконом. Спрашивается: мне это нужно?.. А над тем, кому это нужно, стоит подумать... Рыцарю нужно — это понятно. Все рыцари немножко тронутые. Каждый из них хочется убить дракона, освободить принцессу и восстановить справедливость везде, куда ступили копыта его коня. Принцесс, конечно, надо освобождать. Против этого я ничего не имею, пусть освобождает. Беда в том, что рыцари думают, будто знают, что такое справедливость. Калант не хуже других. Но нацелил его на дракона монах, это точно. И карту ему подсунул Буркст, через почтенного жулика, промышляющего на улице Стриженых Свиней. Мог такое задумать сам Буркст, рядовой монах? Ни в коем случае. Мелковат наш монашек, чтобы самому затеять поход на дракона. У них в монастыре, говорят, такая дисциплинка, что ни шага никто не может ступить, без благословения их пресветлости Хоанга... Значит, будем считать, что Хоанг монаха благословил. А Координатор — человек серьезный, представитель самого Фестония на земле... И не простого святого, а дважды рожденного... Интересно, как у него это получилось... Но тут вряд ли разберешься. А вот если Координатор натравил нашего рыцаря на дракона, значит Хоанг, надо думать, уверен, что наш рыцарь победит. Или, скажем, почти уверен... В худшем случае, он теряет только одного монаха. Буркст говорил о Предназначении и о записи в старинной книге... Почему же преподобный отправил нас только втроем? Победить дракона, если есть Предназначение, мы, предположим, сумеем. А вот доставить монеты в монастырь нам втроем не удастся. Охотников пристукнуть нас и поживиться сокровищами найдется немало... И вольные варвары и миролюбивые поселяне, и честные жители свободного города Геликса и, конечно же — гордые эльфы. Жирный Слейг боится преподобного, но тайно послать за нами своих любимых эльфов, чтобы они нас тихо прирезали, он вполне может... И мало ли еще кто... Золотые монеты и драгоценные камни всем нравятся... Медь, надо думать, дракон в своей башне не держит... Значит, должен преподобный Хоанг послать для нашей охраны хороший отряд монахов. Уж если я до этого додумался, то их пресветлость, тем более, должен был сообразить... Но не послал... Не послал, не послал... Почему не послал? А нам сейчас охрана и не нужна. Пока рыцарь дракона не победит, нас никто не тронет. Наоборот, все должны нам помогать добраться до башни... Вот если рыцарю удастся заколоть дракона, тогда и начнется самое интересное...
