Весёленькая помолвка

И тут Грант одним прыжком оказался у коляски Павы. Положив свои здоровенные лапы на её задранные ляжки, он зарычал, явно целя в горло. Я метнулся к нему. Рука скользнула по гладкой шерсти, ни за что не зацепившись. Ошейника не было.

— Грант, назад! — Рявкнул я, пытаясь ухватить овчарку за шерсть. — Только посмей!

Пёс ещё раз рыкнул и, удовлетворённый произведённым эффектом, вернулся к своей миске. Пава, опустив конечности в исходное положение, полными ужаса и слёз, глазами смотрела на собаку. Её губы шевелились в беззвучном крике. Я не сразу понял, что она шепчет, а когда понял, увёл Гранта с кухни.

"Это она, это она натравила бедное животное на меня". — Пыталась сказать Пава.

Причём здесь Сэнни, я, честно говоря, не понял. Пава сама спровоцировала пса на агрессию. Да ещё таким нелицеприятным способом. Чего-то я не понимаю в этом мире.

Оставшееся время каждый занимался своим делом. Я с Грантом зашли в ближайший магазин и подобрали ему приличный ошейник. Намордник брать мне не хотелось. Сделал ксерокс папки с документами. Оригинал перепрятал, на всякий пожарный. Шантажировать так по -настоящему, без проколов.

Когда мы с Грантом вернулись, подготовка шла полным ходом. Дарик стоял на углу, изображая из себя регулировщика, жестами указывая кому куда и как безопаснее идти. Те в свою очередь аккуратно выкатывали коляски с девушками. Филимон пристроился у двери, держа за руку маленькую Наденьку. Рядом, прислонившись к стене плечом, стояла Вера. С другой стороны, от Филимона скромно помалкивала девушка в очках с толстыми стёклами. Сэнни отсутствовала. Подниматься наверх мне нужды не было, однако отсутствие девушки настораживало. Пёс, радостно повизгивая, отправился к Дарику на подмогу, или наоборот, мешать. Я улыбнулся, и двинулся к парадной. Тут-то оно и случилось. Отпущенная девочка, почувствовала свободу и, радостно вопя, бросилась к рельсам. Расстояние между ними стремительно уменьшалось. Как в замедленном кино я видел метнувшегося на перерез Гранта. Но он никак не успевал, слишком уж далеко они с Дариком находились. Я же от неожиданности замер в предчувствие беды, не в силах пошевелить даже пальцем. И только Марик, оттолкнув коляску с Павой, которая по инерции покатилась вдоль по направлению к Дарику, навстречу летящему в прыжке псу, невероятным способом взвился в развороте назад (как он видел, я до сих пор не понимаю) к бывшей трамвайной остановке и выхватил пацанку буквально из-под носа рдеющего рельса. Тот даже щёлкнул от досады. Девочка обиженно завопила, дрыгая ногами в воздухе. Парень же бледный, как смерть, с ребёнком на руках, стоял, слегка раскачиваясь, стараясь удержать равновесие, и никак не мог поверить, что всё-таки успел.

— Пава! — Заорал я во всю глотку.

Марик оглянулся и чуть не грохнулся на рельсы, снова потеряв равновесие. Коляска катилась, набирая скорость через перекрёсток к трамвайной стрелке. Девушка опомнилась и принялась тормозить руками, но было поздно. Скорость уже была приличной, и затормозить обычным способом было просто невозможно.

— Поверни! — Крикнул Дарик и бросился на помощь, он был ближе всех.

Упавший на землю Грант, перевернулся в потрясающем сальто и вновь взлетел в воздух теперь назад. Девочка продолжала визжать, беззвучно открывая и закрывая ротик, Марик всё так же раскачивался у самых рельс, я продолжал торчать столбом не в состоянии пошевелиться. Грант опередил Дарика и буквально лёг под левое колесо инвалидной коляски. Та, наткнувшись на препятствие, ударилась, откатилась на метр и, круто развернувшись почти на сто градусов, замерла, перекосившись на одну сторону, застрявшим колесом в расщелине между кромкой асфальта и трамвайным рельсом. Правое же оторвалось от дорожного покрытия и повисло в воздухе. Расстояние между ободом и землёй медленно, но неуклонно, увеличивалось. Вцепившаяся в подлокотники Пава висела, едва не вываливаясь из неё над самыми рельсами. Столбняк отпустил, но осознание пришло лишь, когда я уже схватился за правый подлокотник коляски, стараясь удержать равновесие. Тут подоспел Жорик, и мы уже бес спешки откатили дрожащую Паву подальше от опасного места. Грант оставался лежать. Я подошёл ко псу. Он жалобно глянул на меня.

— Ник, оставь. — Раздался голос Сэнни. Она уже стояла возле собаки. — Занимайся своим делом.

— Сэнни, что с ним? — Спросил я. — Ты только скажи, что с ним, и я пойду.

— Ник, всё будет хорошо.

— Знаю. Но что с собакой?

— Ник. — Девушка вздохнула. — Я предполагаю, что у Гранта сломаны рёбра. — Видно я побелел, потому что она тут же добавила: — Не волнуйся. Всё будет в полном порядке. Только лучше молчи. Сделай вид, будто это всего лишь ушиб.

Я понял её и отошёл.

— Филимон. — Обратился я к, подошедшему с Верой и девушкой в очках, профессору. — Видите, к чему приводят неосторожные действия. Я же просил не спускать девочку с рук на улице. Это опасно.

— Я очень извиняюсь. — Прогундосил Филимон, крепко прижимая к себе ревущую Надюшку. — Честное слово, не ожидал, что она вырвется.

— Филимон, вы взрослый человек. Я ещё раз прошу вас, не отпускайте девочку. Потерпите ещё пару часов, и потом радуйтесь жизни, а пока поберегите нас. Пожалуйста. — Добавил я после запинки.

Профессор покраснел. Вера попыталась отобрать у него Наденьку, но Филимон был начеку. Теперь он её ни за какие коврижки не отпустит до самой границы.

Дарик носился, выравнивая ряд, проверяя, всё ли на месте, выясняя всё ли взяли. Движения его были неуклюжи, а карманы подозрительно оттопырены. Мне это показалось странным, но не более. Наконец все успокоились, готовые двигаться в путь. Я опасливо глянул в сторону Сэнни. Она спокойно стояла в двух шагах от места происшествия, к её ноге жался совершенно здоровый Грант.

— Внимание! — Я облегчённо перевёл дух. — Внимание! Дарик, бери Гранта и вперёд, у первого перекрёстка за мостом остановка. Следом Жорик с Динкой, за ними Марик с Павой, Филимон с Верой. Я и Сэнни идём замыкающими. Э! Забыл, Девушка, кажется, Наташа?!

— Да. — Скромно отозвалась та.

— Вы пойдёте со мной и Сэнни, или сами предпочитаете?

— Сама, если можно, конечно.

— Тогда идите перед Верой. Вера, пожалуйста, присматривайте на всякий пожарный. Проход здесь хоть и широкий, но всё же...

— Хорошо. — Ответила женщина.

— Тогда замыкающие вы, а не мы. — Поправил меня Филимон.

— Да какая разница. — Отмахнулся я. — Суть-то не в этом.

Он пожал плечами. Мы тронулись. Идти было легко, под горку. Поэтому ребятам даже приходилось слегка придерживать бег колясок. Грант весело бежал рядом с Дариком далеко впереди. Временами он отставал, но ни разу не приблизился к нам, идущим в хвосте. Я вытащил мобилку.

— Ало! Князь? Привет! Это я.

— А-а! Пропажа! Дядька Ник, как там у вас дела?

— Не ори, не глухой. Слушай сюда. Значит, часа через два, или может чуток больше, жди нас, как договаривались.

— Так не честно. Я же просил предупредить хотя бы за сутки. — Обиделся Игорь.

— Слышишь, дорогой, скажи спасибо, что я тебя за два часа ставлю в известность. Мог бы вообще ничего не сообщать.

— Что случилось? — Сразу понял Игорь.

— Подробности будут на месте. А пока сделай вот что... — Я помедлил, глядя на Сэнни. — Нарисуй кучу журналистов, народу побольше нагони, свидетелей, так сказать.

— Понял. Очень серьёзно?

— Серьёзнее не бывает.

— Ну, хоть намекни? — Жалобно попросил Игорь.

— Не могу. Это в твоих интересах. Ты просто можешь не дожить до нашего прихода.

— Ого! — Он помолчал. — Что ещё надо?

— Скорых пару штук.

— Кому-то плохо?

— Нет. Но может стать.

— Понял. — Повторил Игорь.

— Да что ты заладил "понял, понял"... Постарайся устроить присутствие разных телекомпаний, если получится, конечно.

— Получится. — Ответил он. — Их тут после первых двух вышедших знаешь сколько?

— Кого? Вышедших? — Не понял я.

— Журналюг, конечно. Тут сейчас прессы!.. Выше крыши. Особенно зарубежной, пруд пруди.

— Ладно, понял. И ещё, держи постоянную связь.

— А я что делаю?

— Ты не понял. Трубку нигде не бросай. Мало ли чего приключиться может.

— Это я уже понял.

— Князь, ты читал Станислава Лема?

— Конечно. А что именно?

— Ладно, не имеет значения. — Ответил я, он немного подумал.

— Слышишь, я сейчас прикажу открыть прямую линию с вами прямо с границы и сам туда отправлюсь, чтобы не опоздать.

— Молодец! — Похвалил я его.

— Тогда до связи.

— До связи, только не потеряй телефон.

— Понял. Я из рук его не выпущу. — Засмеялся Игорь и отключился.

Я сунул мобилку в карман и глянул вперёд. Мы уже приближались к мосту.

— Ник, поворот откровений. — Тихо напомнила Сэнни.

— М-да. Ты права. То я тут душу изливал, то ты... Может это место заколдованное?

— Да нет. — Вполне серьёзно ответила девушка. — Просто здесь зона повышенной эмоциональности.

— Интересно. Видишь вон тот дом? — Я указал на неуклюжее четырёхэтажное здание, раскинувшееся вдоль дороги. — А за ним парк видишь?

— Да. — Ответила Сэнни, старательно пытаясь разглядеть как можно больше подробностей.

— Не старайся, далеко. — Улыбнулся я. — Да к тому же ты всё равно не увидишь то, о чём я тебе расскажу.

— Почему?

— Сейчас поймёшь. — Усмехнулся я. — Это здание городского суда. В парке сзади собраны все наши вожди за многие годы.

— Как вожди? — Не поверила девушка.

— Да не сами вожди, а их памятники.

— Зачем?

— Что зачем? — Не понял теперь я.

— Зачем их там держат?

— А-а-а! Вот ты о чём. Суда ждут.

— Какого суда?

— Суда за свои злодеяния. — Пошутил я.

— Ник, ты серьёзно, или это шутка? — Не поверила девушка.

— Да как тебе сказать. — Я потёр переносицу. — Отчасти. Когда возникло наше государство, народ на радостях создал памятник первому вождю. Памятники же царей-батюшек пустили на переплавку. Но пришло время, и глава государственного переворота помер. Пришёл другой и сменил курс. Сделали другой памятник, но куда девать первый? Не в мартеновскую же печь, как царей?! Народ может неправильно понять!.. Вот и отвезли сюда. А тут ещё и парочка фаворитов царских обнаружилась. Памятников, разумеется. Решили, что им здесь место. С тех пор в этом парке образовалось что-то вроде кладбища памятников. Сначала вожди, а потом все неугодные подряд.

— Жутко. — Содрогнулась Сэнни.

— Особенно жутко проходить мимо. По, так называемой, алее сильных мира сего. Вандалы приложили там свою руку. Некоторые вожди стоят без голов, которые лежат у их ног на пьедестале. Некоторым поменяли головы, то есть туловище одного вождя, а голова другого. Некоторые держат свои головы в собственных руках. Есть и безрукие, но нет ни одного безногого.

Сэнни передёрнула плечами.

— Жуть какая!.. — Сказала она и прибавила шагу.

Дарик уже стоял на перекрёстке. Все остановились. Я подошёл к мальчишке.

— Ну, что, давай теперь ты назад, а я первым пойду.

Дар, не отрываясь, глядел в свой бинокль, потом молча протянул его мне. Я заглянул в окуляр. Сначала ничего особенного не увидел. Но, присмотревшись, заметил некое движение на крыше сарая аэропортовского склада.

— Дар, как тут изменить фокус?

— А никак. — Ответил пацанчик.

— Чёрт. Придётся идти.

— Угу. — Согласился он.

— Ты не рассчитывай. Тебе не светит туда. — Я огляделся. — Привал! Всем вон туда. Площадка чётко обозначена. (Когда-то в недавнем прошлом это была автостоянка одной из многочисленных организаций селекционного института находившегося рядом). Филимон, смотрите за девочкой. Можно отдохнуть. Кому по делам, извините, но кустов здесь нет, а отходить далеко в сторону опасно. Так что, либо терпите, либо не стесняться. Всё ясно?

— Мы в памперсах. — Грубо толи пошутила, толи поддёрнула меня Пава. Я сделал вид, что не услышал.

— Нет. Ответил за всех Дарик. — Почему ты меня взять не хочешь?

— Дарик, ты у меня за главного, а потому останешься здесь. — Скомандовал я, возвращая ему бинокль.

— Себе оставь. — Недовольно буркнул Дарик. — Пригодится.

— Спасибо, но тут лучше очки. Руки нужны свободные. — Ответил я, вытаскивая из кармана солнцезащитную оптику, и напяливая на нос.

Поле передо мной было сплошь покрыто зловещего вида пятнами. Они то и дело перемещались, сдвигались, наезжали друг на друга, меняя картинку, искривляя и удлиняя путь. Идти по постоянно движущемуся минному полю весьма затруднительно, однако надо было пройти, и я пошёл, стараясь предугадать возможные смещения пакостных пятен. Назад не оборачивался. Просто некогда было. Под ногами то и дело менялась картинка и оступиться было смерти подобно, хотя это соответствовало действительности. Дорога к сараям оказалась такой длинной, такой кривой, что порой начинали одолевать мысли будто мне никогда не добраться до цели. Метрах в ста от строений начиналась асфальтовая дорожка. Продвигаться стало легче, и я прибавил хода. Уже подойдя к первому проходу между складами, вдруг сообразил, что кривая тропка могла вывести меня далеко от цели. Стоило подумать об этом, как зазвонил телефон.

— Да. — Отозвался я.

— Ник, возьми правее. — Звонил Дарик.

— Спасибо Дар. Видишь, как пригодился тебе бинокль?! Если что звони, поправляй. — Ответил я и отключился.

Пройдя мимо трёх проходов, наконец-то услышал первые непонятные звуки. Они раздавались откуда-то сверху. Я поднял голову. На самом краешке крыши сидел маленький мальчик, лет пяти не больше, и плакал без слёз, растирая грязное личико крохотными кулачками.

— Э! Малыш! Ты как туда забрался? А ну-ка давай я помогу тебе слезть. — Предложил я, протягивая руки к нему.

Он легко соскользнул в мои объятия и затрясся от беззвучного плача.

— Ты чего, малыш? Теперь всё позади, всё будет хорошо. Вот сейчас мы выйдем отсюда, и всё будет хорошо, очень хорошо. Правда. — Я говорил и сам начинал верить в сказанное, но мальчишка замотал головёнкой.

— Нет, дядя, нельзя уходить.

— это ещё почему?

— Там. — Он ткнул грязным худым пальчиком в стену сарая. — Моя сестрёнка умирает. Мы пить хотим. Дядя, дай, пожалуйста, воды? А? Ну, хоть глоточек?

— Малыш, у меня с собой воды нет. — Ответил я, понятия не имея как в таких случаях надо поступать. — А где сестрёнка? Тут? — Я постучал по ближайшей стене.

— Да. — Еле слышно ответил пацанчик.

Осторожно обогнув угол сарая, шагнул в распахнутую дверь. Справа в уголке, свернувшись, лежал маленький комочек. Мне показалось, что девочка мертва, но, заслышав мои шаги, она повернула головку и открыла глазёнки. Сказать она ничего уже не могла. Сил не было. Некоторое время в ужасе я стоял над ней, не зная, что предпринять. Воды у меня с собой действительно не было. Это была разведывательная акция, а потому взять с собой хоть чего-нибудь из съестного или жидкости мне в голову не пришло.

— Ладно, детишки, давайте так. Малыш, сможешь на горбушке проехаться? У меня, разумеется?