Витязи из Наркомпроса

Это чекист Мусягин был виноват: поведал ему местную легенду о краденном церковном колоколе, набитом доверху золотыми червонцами и закопанном где-то в бандитском стане! (Да! Есть и такая легенда!) Ничего Маслаченко во вросшей в землю зловещей избушке не нашел, кроме золотого зуба, тщательно приныканного в притолоке, на приман бандитского счастья! Ну и часоточного зудня себе, заодно.

Вадские Селищи открылись слева разоренной краснокирпичной церковью без крестов, на верхнем пролете колокольни которой свисал на неструганной палке унылый полинялый флаг уже не красного, а какого-то морковного цвета.

Впереди был виден мост, на котором путники с удивлением увидали парня в галифе и гимнастерке, в обмотках и летней буденновке. В руках у парня была потертая винтовка, а на боку зеленела новенькая брезентовая противогазная сумка. Увидев лодку, до этого стоявший, прислонившись спиной к перилам и лузгающий семечки, сплевывая их с философским вниманием в текущую под мостом воду, боец неторопливо снял с плеча винтовочный ремень, задумчиво подергал было затвор, потом, видно, решив, что и так сойдет, вежливо сказал:

— Шумбратада! Мезьса теентъ лесдомс?

— Слышь, боец! Винтовочку-то убери! — несколько нервно ответил Бекренев. — Мы к вам из самого райёну приехали...

Произнести слово "Москва", как видно, он не решился. С тем же успехом он мог бы сказать, что они прилетели с планеты Марс: всё равно бы никто здесь этому не поверил!

Красноармеец ( а скорее всего, это был именно боец непобедимой и легендарной Красной Армии — откуда бы здесь другой взяться?) послушно закинул винтовку на плечо и гостеприимно показал рукой на мостки: причаливайте, гости дорогие! Пришлось причаливать... не стрелять же в этого мордовского тютю? (Тютя по эрьзянски — неудачник)

Поднимаясь по желтеющей суглинком тропинке на взгорок, отец Савва обратил внимание, что все встречные, включая босоногих ребятишек, носили на боку противогазные сумки. Удивительно! Увидеть такое в глухой лесной деревушке? Но еще большее удивление путники испытали на крохотной площади перед сельсоветом: там был большой щит, добротно прикрепленный к двум столбам, под навесом.

Обычно на таких щитах вывешивается наглядная агитация: портреты Вождей, текст Гимна, социалистические обязательства колхоза "Десять лет без урожая"...

Но нет! На щите была изображена карта Европейской части СССР с рассекавшей её красно — синей полосой фронта! Судя по всему, коварный враг стоял у стен Москвы.

Глава восемнадцатая. "Как родная меня мать провожала..."

0.

Под овальным в оконечности, стреловидным, оклеенным серебристым перкалем деревянным крылом ХАИ-1 с бортовым номером "СССР Н-238" неторопливо проплывало зеленое море мордовских лесов. И ведь действительно, море! Николай Иванович Сванидзе, сколько ни вглядывался в прямоугольное окошко левого борта, так и не мог заметить с высоты полутора тысяч метров ни утонувших в этом море деревень, ни единого признака каких-либо дорог... Только мелькали мгновенным солнечным бликом многочисленные озера и старицы Парцы.

Вот снизу появилась вдруг прямая, как стрела, уходящая строго на север, линия железной дороги Потьма — Барашево. Оставляя за собой тонкую нитку черного дыма, по ней навстречу самолету полз игрушечный поезд: черный крохотный паровоз тащил за собой к цивилизации два десятка платформ с лесом-кругляком.

Николай Иванович откинулся спиной на округлую спинку невысокого кресла, обтянутую белоснежным накрахмаленным чехлом. Удобно, черт побери! Это тебе не открытая всем ветрам кабина ПР-5, где пассажира продувает насквозь, обдает не только дождем небесным, но и маслом, летящим от двигателя.

А здесь, извольте: мягкая фетровая обшивка салона, заглушающая рокот двигателя, изящные, как в международном вагоне осветительные плафоны над головой, вентиляция и отопление... Комфорт, одним словом.

Недаром лучший самолет "Аэрофлота" используется на курьерских почтовых линиях Москва — Харьков, Москва — Минводы, Москва-Ташкент. Как писала газета "Правда", а она врать не может по определению, теперь советская пассажирская авиация уверенно заняла первое место в Европе и второе в мире! Потому что убирающиеся шасси и великолепная аэродинамика позволили развить деревянному советскому самолёту рекордную коммерческую скорость в 290 километров в час. Действительно, красные самолеты летали быстрее всех! (Это если не учитывать цельнометаллический Хейнкель "Блитц". Впрочем, спорткомиссары ФАИ в регистрации полета фашистской крылатой машины не участвовали, и мировой рекорд коммерческой скорости 319 километров в час для одномоторного пассажирского самолета на трассе Мюнхен-Цюрих засчитан не был. А так-то, на испытаниях, "фашист" и 377 километров в час выдавал! Без груза и с минимальным запасом топлива. Благо, что изначально проектировался как разведчик и скоростной блиц-бомбер)

Теперь же со средней экономической скоростью 264 километра в час ХАИ-1 нес своих пятерых пассажиров из республиканской столицы в Барашево.

На Саран-Ошском аэродроме пилот в темно-синем кителе ГВФ долго рассматривал навигационную карту, на которой никаких посадочных площадок, способных принять его скоростную машину, до самого Владимира вообще не наблюдалось... После чего плюнул, сказав, что опять его заставляют летать по пачке "Беломорканала" (На коробке этих папирос и по сей день изображена Европейская часть СССР)

Отсутствовали на навигационной карте и ориентиры, так же как и радиомаяки. Не потому, что их не было. Просто самолеты ГВФ в Барашево никогда не летали, а у летчиков эскадрильи НКВД были свои карты. Вот только таких комфортабельных машин не было. Да и вместительность... Пять человек ПР-5 мог принять, только разместив двоих пассажиров в подкрыльевых контейнерах. А летать лежа и в темноте, словно барбос в собачьем ящике под пассажирским вагоном, Николай Иванович был не настроен. Он себя любил и уважал, полагая, что раз выпал ему тяжкий жребий жить в этой стране, так пусть хотя бы жизнь его будет максимально удобной.

Николай Иванович еще раз потянулся, достал из портфеля крокодиловой кожи маленькую плоскую серебряную фляжечку с ереванским "ОС" ("Особо старый" коньяк с возрастом более двадцати пяти лет), заложенным в бочки лимузенского дуба еще при Шустове, до Империалистической войны, сделал глоток, закусил ломтиком шоколада "Красный Октябрь", из той самой специальной особо качественной серии, которую брал с собой в полет легендарный Чкалов, изготовленного по рецепту самого Эйнема...

От желудка к сердцу поднялась теплая волна... Нет, в этой варварской стране действительно было что-то привлекательное! Вот, его непосредственный начальник Реденс предпочитал пить "Мартель" и закусывать его "Милка" ( Сорт шоколадной плитки Milka выпускался швейцарской компанией Suchard с конца XIX века). По мнению же самого Сванидзе, ни французский коньяк, ни швейцарский шоколад неоспоримых преимуществ перед отечественными продуктами не имели... А если не имели, то зачем тогда дразнить гусей? Чтобы выделиться из серой толпы, показать, что у тебя есть особый допуск к заграничным благам, недоступным подавляющему большинству населения этой страны? Увольте. У Николая Ивановича были иные способы удовлетворения своего тщеславия.

Вот и сейчас, стоило ему только захотеть, единым мановением его брови пассажиры очередного рейса на Москву — а это были вовсе не простые люди! например, летевший на срочный доклад к Микояну в Наркомпищепром директор Саран-Ошского консервного завода или ректор Высшей коммунистической сельскохозяйственной школы, спешащий аж в Секретариат ЦК по сельскому хозяйству — ничего! вылезли из кабины как миленькие, послушно уступив места людям со щитом и мечом на рукаве гимнастерок. Знают, ракальи, кто здесь настоящий хозяин.

Сванидзе убрал коньяк в портфель, аккуратно угнездив его между ног (хорошие вещи Николай Иванович уважал и ценил), потом поднял вверх левую руку, не оборачиваясь, подозвал к себе немедленно с готовностью вскочившего и подбежавшего к нему на полусогнутых цирлах нового республиканского наркома:

— А скажите-ка, любезнейший... Кто вообще затеял этот немыслимый балаган? И с какой целью?

— Ну, цель была достаточно благой — определение практической возможности управления гражданским населением в условиях применения противником оружия массового поражения. А также апробация наиболее эффективных методов и способов кризисного управления

— А это еще что за зверь?

— Именно что зверь— Бюро Особого Назначения, созданное еще в 1929 году при Особом отделе ОГПУ!

— А, самим товарищем Бокием?

— Вот-вот... В принципе, подобными проблемами уже с 1925 года занималось Военно-Химическое Управление РККА под управлением Якова Моисеевича Фишмана, ныне корпусного инженера. Но, Советский Союз в 1927 году присоединился к Женевскому "Протоколу о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств". А посему руководством Органов было принято решение о дублировании работ по созданию химического и бактериологического оружия, в условиях сугубой секретности... В Суздальском Покровском монастыре силами ГУЛАГ и ЭКУ ОГПУ, возглавляемого Мироновым...

— Погодите, Миронов, это...

— Да, комиссар Госбезопасности второго ранга товарищ Каган, из наших. Так вот, эти две структуры создали уникальный научный институт, НИХИ, начальником которого стал Михаил Моисеевич Файбич, военврач с двумя ромбами в петлицах. "Биологическую шарашку" для работы с особо опасными инфекциями, в первую очередь чумой и холерой, с которыми работать в Москве было более чем опасно. Для быстрого пополнения контингента раскрыли несколько групп микробиологов ("немецких шпионов и террористов"). Работали ведь там только заключенные: химики, биологи, инженеры... Из Саратова привезли ведущих специалистов по чуме Никанорова и Гайского, из Минска — Эльберта (он возглавлял организованный им институт). Прибыл в Суздаль и специалист по чуме Суворов, еще в 1926 году первым в СССР выделивший от больных людей возбудитель туляремии. Под конвоем, само собой!

— Ну да, ну да... И что же, успешно они там трудились?— усмехнулся Николай Иванович. Право, смешные они, эти гои! Думают, что раз они чего-то там добились (к примеру, выделили какой-то там микроб... Да кто этот микроб вообще видел? может, его и нет совсем!) так сразу почувствовали себя незаменимыми... У нас в Союзе незаменимых нет! Если ты, конечно, не еврей... А вы, грязные русские ничтожества с профессорскими титулами, сидите теперь в грязи! И радуйтесь, что со скляночками возитесь, а не на лесоповале "кубики" выгоняете...

— Удачно! А еще удачнее было то, что БОН был совмещен с размещенным в том же монастыре политизолятором...

— А, вот в чем тут дело! — изумленно протянул Сванидзе. — А я-то всё гадал, зачем наружные двери тамошней тюрьмы обиты слоем войлока, пропитанного формалином и лизолом! Так, значит, наши научные работники здорово экономили инвалюту на мартышек?

Лысый чекист весело подмигнул Сванидзе.

— Но, кроме биологии, они, ваши высоколобые умники, выходит еще и химией с социальной психологией баловались?

— О! Чем они только не страдали... Вот, их отделение в Донецкой области, у села Чермалык, например... Я-то особо не в курсе, так, общие слухи... Сооружать в каменном массиве штольни начали еще в начале тридцатых заключенные под присмотром войск НКВД. Местных жителей, даже трижды проверенных перед приемом на подсобные работы к подземным лабораториям и близко не подпускали. Но все же постепенно стало известно: на спецобъекте под нейтральным названием "Питомник" пытаются вырастить змей-мутантов, используя природную радиацию. Известно, например, что под влиянием повышенного радиоактивного фона неестественно увеличиваются плоды и листья самых обычных растений. В толще гранитного кряжа имелось не только самородное золото, но и мощная радоновая жила. Под ее невидимые лучи и подставляли экспериментаторы клетки с кобрами, эфами, гадюками и питонами, доставленными со всех концов СССР и добытыми в экваториальных джунглях. Говорят, что на каком-то этапе эксперимент начал давать поразительные результаты. В итоге для новых поколений гадов просторные клетки пришлось изготавливать уже не из обычной проволоки, а варить из толстого стального прута. Беда только, что опекающие ползучих мутантов ученые сами получали в штольнях дозу облучения, и потому старались при первой возможности выбраться на поверхность. Не желали рисковать собой и бойцы срочной службы, приставленные охранять особый объект. Последнее обстоятельство, по-видимому, и сыграло роковую роль: в один из дней змеи вырвались из своей подземной темницы и расползлись по окрестностям. Катастрофа, утверждают очевидцы, была настолько масштабной, что распоряжением из Москвы секретный "Питомник" приказано было ликвидировать. Штольни замуровали, оборудование вывезли либо на скорую руку уничтожили, многорядное ограждение из "колючки" смели бульдозером...

— А я все думал, как это Булгаков такой лихо закрученный сюжет своего романа "Роковые яйца" выдумал? — задумчиво произнес Николай Иванович. — А оно вон как было... Неужели реально? Но, к нашему проекту... Кстати, как там он называется?

— "Ковчег".

— А почему... а! Чтобы никто не догадался?

— Так точно. И еще потому, что жители экспериментального района думают, что в окрестностях их деревень в живых остались только они...

— А что, их действительно...

— Да что вы! Химоружие — вещь дорогая. Соединения мышьяка весьма ценный препарат. Сырье ужасно дорогое. Поэтому обычно их опрыскивают имитатором... Разве что только иногда, чтобы местные гои не расслаблялись...

1.

"Что представляет собой главный лакей фашизма — враг народа Троцкий? На протяжении всей своей биографии этот человек боролся против рабочего класса, против партии Ленина — Сталина. Атаман фашистских убийц, Иуда — Троцкий — враг всего международного пролетариата, всего демократического человечества. Его агенты всюду действуют как отъявленные бандиты и провокаторы войны, как сообщники и пособники фашистской реакции..." — голос Натки чуть дрогнул. Чуть-чуть... Самую малость.

Только опытное ухо разведчика смогло уловить это еле различимое "чуть"! Бекренев тонко улыбнулся:

— Вы, Наталья Юрьевна, с чем-то... несогласны? Или просто с кем-то? Неужели авторитет самого товарища Фадеева, автора бессмертного "Разгрома", для вас ничто? Да еще отпечатанное таким совершенно роскошным кеглем ... кстати, где? В "Пионерской Правде"? Ну что ты будешь делать, и тут меня пионэры настигли!

Натка резко отпрянула от фанерного щита, на котором кнопками был приколот пожелтевший газетный лист. Посмотрела на собеседника яростным взглядом, точно черным огнем опалила:

— Если бы я разговаривала не с вами, Валерий Иванович... И не здесь... И не после того, что с нами произошло...

— Понимаю, понимаю... Вы бы этого не говорили!

— Да! Не сказала бы! Но... Троцкий, конечно гад. Он враг, политическая проститутка!