Прекрасный из ночи

Подъем становился все круче. Люди увязали в каменных осыпях, раздирая ноги в кровь. "О, боги! Лишь бы никто не заметил!" — молил Ихетнефрет, глядя на исчезающие царапины.

Полуденное солнце палило нещадно. Пот, стекая со лба маленькими струйками, заливал глаза. Серая пыль оседала на теле, смешивалась с влагой, образовывала твердую темную корку, вызывая неприятный зуд. Воины беспрестанно вытирали полосатыми немесами лица. Но это не спасало. Языки постоянно облизывали соленые потрескавшиеся губы. Все мечтали только о воде и окончании похода. Ихетнефрет обернулся, глянув на подчиненных. Те, часто падая, хватаясь руками за острые камни, все же ползли, сжав от напряжения зубы. Давно прекратились всякие разговоры. Нет сил и желания вести их, да и к чему пустая болтовня, когда за любой скалой может таиться смерть.

Сын Имтес невольно подумал о тех, для кого эти горы были родным домом. Он пришел сюда с оружием, не чувствуя никакой ненависти. Сможет ли он убивать их? За что? Только лишь слепо повинуясь приказам высокопоставленных командиров? Но в армии он хотел овладеть воинским искусством, а не приобрести навыки в убийствах...

"Изувеченные сильными ветрами корявые уродливые стволы с бесформенной кроной из мелких чахлых листьев сиротливо жмутся к телу матери-горы. Так и я пытаюсь найти защиту в жестоком мире, переполненном злом, — изнывая от жары и усталости, размышлял Ихетнефрет. — Нет, видимо, воинская служба не для меня. Быть бы мне вольным путешественником. Ощущение свободы куда приятнее меди и золота чиновничьего жалованья. Если Мафдет вернется, то мы отправимся с ней в дальние страны, где ветер с моря освежает. Но ее нет рядом. Увижу ли когда-нибудь возлюбленную? Или, стать жрецом, поселиться в одном из тихих храмов Дельты, вдали от суеты и посторонних глаз? Скованный тысячами условностей и мнимых приличий, я задыхаюсь в затхлом воздухе лести, притворства и лжи. Где найти покой уставшему сердцу?"

Склон превратился в небольшое плато, и люди вздохнули с облегчением. Окончен тяжкий путь, и долгожданный отдых близок. Но предательский свист лишил их радости. Вражеская стрела, пронзительно разрезая воздух, впилась смертоносным жалом в шею одному из воинов. Тот рухнул замертво, не успев издать даже хрипа. Звук летящих стрел превратился в сплошной нестерпимый вой, и еще двое солдат упало, орошая камни кровью.

— На землю! — инстинктивно крикнул Ихетнефрет.

"Ранены? Убиты? — лихорадочно проносились мысли в его голове. — Чернокожие! Напали нубийцы. Сколько их? Десять? Двадцать? Может больше? Где они? Кто из моих еще жив? "

Оглядываясь по сторонам, он увидел молодого воина, беседовавшего с ним ночью. Тот дрожащими от страха руками пытался натянуть тетиву. Где-то на расстоянии сорока-пятидесяти локтей за каменными валунами находился враг. До ушей Ихетнефрета долетали малознакомые фразы. Короткие черные тени, сливаясь со скалами, быстро двигались, обходя отряд разведчиков с фланга.

— По левую руку! — что есть мочи крикнул Ихетнефрет.

Несколько стрел полетело в указанную им сторону. Раздались сдавленные крики, и двое нападавших неподвижно остались лежать на каменистой почве. Сын Имтес как-то дико усмехнулся, пытаясь подбодрить новобранца, но увидел сидящее на корточках бездыханное тело. Из сердца крестьянского сына торчало древко стрелы и сочилась кровь.

"Юноша чувствовал приближение смерти..." — догадка пронзила воспаленный мозг Ихетнефрета. Стрела поразила молодое тело, камни залила кровь... Хранитель свитков что-то кричал, размахивал руками, приказывал отступать в долину, к высохшему руслу. Мелькнули тени, полосатые немесы и полотняные передники... "Свои", — заметил он про себя равнодушно.

Огромная черная фигура встала перед Ихетнефретом. Он не мог различить лица нападавшего, видел лишь искаженные ненавистью черты, припухшие губы и белые зубы.

"Откуда?" — сын Имтес, совсем забыв о битве. Поднявшись, Ихетнефрет вновь увидел нубийца. Тот заслонив собой полнеба. Хранитель свитков спокойно отпустил тетиву. Стрела медленно летела в раскаленном воздухе. Ихетнефрету показалось, будто все вокруг погрузилось в волшебный сон, предвкушая приближение смерти. Камни, человеческие тела... зной не чувствует кожа, лицо не щиплет пот...

Стрела вонзилась нубийцу в левый глаз, пробила кость черепа и застряла в мозгу. Дикий, звериный вопль отчаяния и боли разнесся над горами. Вражеский воин инстинктивно схватился руками за голову и, словно срубленное дровосеком дерево, рухнул наземь.

Ихетнефрет не мог смириться с жестокостью войны. Жизнь покидала людей, и он, рожденный женщиной по имени Имтес, убил того, кто также был чьим-то сыном...

Внезапная резкая боль отбросила его назад. Слабость хмельным вином проникла в руки и грудь. Ноги согнулись под тяжестью тела. Стрела с цветным оперением попала прямо в сердце, и кровь пульсирующей струей хлестала из раны. Далекие крики едва достигали ушей; скалы, слившись в единую черную массу, обрушились в одно мгновение, погрузив сознание в океан первозданной тьмы.

Ихетнефрет открыл глаза, но мрак не отпустил его.

— Наверное, я умер, и Ах покинул меня. Ночь воцарилась вокруг. Увидел я тень смерти!

Сын Имтес поднял голову. Звездная роса воссияла на черном бархате пустоты. Слеза Есит пылала кровавым светом. Ступни вязли в скользком придонном иле. Ихетнефрет стоял по колено в воде, где души умерших отражались маленькими дрожащими искрами. Ему показалось, будто безбрежный водоем полон зла, и небесные светила, потеряв равновесие, рухнули вниз, не найдя ничего, что помогло бы им вновь подняться в небеса.

"Дух мой трепещет, боль и страх терзают разум. Одиночество ядовитой змеей приближается к сердцу! Что со мной? Ушла нынче жизнь. Обманул меня старый Тотнахт! Вовсе я не бессмертный! Туат встречает странника, и нет нигде спасения! — слезы отчаянно душили хранителя свитков. — Но нет же! Я ощущаю руки и ноги, голова цела. Члены мои не разложились, кости не разрушились... Демоны преисподней не поглотили меня..."

Писец медленно двинулся в сторону Сопдет, блиставшей драгоценным камнем. Вода издавала странные булькающие звуки, тут же растворяясь в господствовавшей повсюду тишине. Безмолвие воцарилось над миром. Звезды дрожали в невидимом зеркале, разбитом на тысячи мелких осколков.

Холод и пустота тяжелыми колодками сковывали ноги, мешая идти в неизвестность, где безраздельно владычествовали Бесконечность, Ничто, Небытие и Тьма. Смерть и забвение витали повсюду, обещая успокоение и отраду, маня путника за бесчисленные горизонты. Фиолетовые блики совершали зловещий фантастический танец, и легкий шорох мертвого пространства превращался в магические заклинания.

"Где вы, глаза Гора? — пытал себя Ихетнефрет. — Осветите путь, укажите дорогу, сохраните слабого сына Черной Земли. Могущественный Вер, покажись! Злая судьба посмеялась надо мной. Как мог я доверится сумасшедшему фанатику, поверить в несуществующее? Наивные мечты уничтожены немотой гробницы. Я стал подобен лягушке. Владыка вечности! Озари меня спасительным сиянием, сохрани от скверны, возврати в Унут! Ведь даже крокодил, когда стареет, покидает чужбину и приползает умирать в родной водоем.

Мои челюсти дрожат, все члены трясутся, яд страха наполняет душу подобно тому, как Хапи заливает луга, давая жизнь ячменю и эммеру. Поля безграничного времени повсюду... Я пришел как несведущий в тайнах. Но вознесусь ли я к свету в обличье наделенного властью духа, и буду ли смотреть на собственное воплощение во веки веков? О, величайший из богов, сверкающий золотом в небесных пределах! В час сожжения проклятых, казни грешников на плахе, сохрани меня!"

Тысячи схенов канули в бездну прошлого, тысячи схенов явились из мглы будущего, пытаясь убить настоящее. Мрак, Исчезновение, Пустота, Ничто, Отсутствие, Ночь овладели человеком. Злые боги терзали разум, демоны Небытия нестерпимой болью проникали в тело. Житель далекой страны, отмеченный страшным проклятьем, словно проказой, увязал в грязи и мутных водах.

Сопдет, застыв в небесах сердоликовой каплей, указывала дорогу к таинственной и пугающей цели. В прах превратился ветер, кровь обратилась в молчание. Неведомый, сокровенный, непостижимый мир принял одинокого путника. Прекрасная обитель усопших наполнилась тьмой. Труды рук и хождения ног потеряли смысл и значение. Жизнь и Смерть поменялись местами. Зловещие небеса затопили землю страхом, ожиданием неизбежного, грозя погибелью миролюбивому и преступнику. Всякие работы и искусства, задуманные сердцем, выраженные языком Птаха, сотворившего назначение всех вещей, уничтожены на вечные времена. Джесертеп — гигантский змей, враг Ра, наполнил воздух зловонным дыханием, предвещая приближение царства Хаоса.

"Может быть, я вовсе не умер? — испуг постепенно сменялся любопытством. — Возможно, по велению высших существ, оказался я в далеком прошлом, там, где не существовало земли и неба, а Великая корова не совокупилась с Небесным быком, и небосвод не познал ее крови, горизонт не окрасился в розовый цвет зари, Золотой младенец, рожденный в муках Мехетурт, не явился живущим.

Мир, лишенный света, Ра лучами не озарил, и люди не прозрели, увидев его правый глаз впервые, левый же глаз не прогнал тьму ночную, и диск его не засиял".

Внезапно внимание сына Имтес привлекли вспышки далекого дрожащего огня. Там, где водная гладь соединилась со звездами, возникли едва различимые языки пламени. Ихетнефрет двинулся в сторону, где, по его рассуждениям, могла прятаться неведомая жизнь или призрачная надежда на спасение.

Видение медленно приближалось. Хранитель свитков не мог сказать, сколько прошло времени с тех пор, как он пустился в жуткое странствие. Подобные понятия здесь просто не имели смысла, превратившись в пустой, ничего не значащий звук. Длинная тень легла на зеркальную гладь, подернутую легкой рябью. Ихетнефрет представлял себя грабителем могил, спускающимся в древнее заброшенное подземелье с факелом в руках; пламя выхватывало из темноты малопонятные надписи и тайные заговоры, вселяя в сердце страх перед скрытыми, несущими смерть, ловушками. Души усопших, потревоженные незваным гостем, прятались за ближайшим поворотом, приготовились нанести удар.

Перед взором сына Имтес посреди черной бесконечности предстал остров, огражденный со всех сторон стеной яркого пламени высотой в четыре локтя. Безмолвие, по-прежнему царившее вокруг, завораживало. Огромные желто-красные языки вздымались вверх в тишине, боясь нарушить покой неведомого бога.

Слуга Тота, невольно желая почувствовать жар, не ощутил даже ничтожного тепла. Сам того не понимая, Ихетнефрет коснулся всем телом пугающего огня, отдался его леденящим ласкам, словно красавице, манящей в могилу, чьи лобзания подобны дыханию смерти...

В центре острова на вершине холма, Ихетнефрет увидел сикомору, окруженную молодыми женщинами, похожими друг на друга как две руки. Восемь изящных существ были одеты в каласирисы, едва скрывавшие грудь, а головы их украшали коровьи рога и золотые солнечные диски с уреями. Богини играли какую-то незнакомую мелодию на бубнах и систрах, издавая при этом низкие вибрирующие звуки. Завидев Ихетнефрета, хозяйки дерева затихли.

Писец остолбенел от страха и неожиданности, в горле пересохло, и ладони вмиг сделались влажными. Бездонные глаза смотрели на него. Влекомый неведомой силой, сын Имтес приблизился к одной из девушек. Холодом гробницы веяло от нее. Взгляд, лишенный жизни, проник в мозг хранителя свитков, ослепив на мгновение. Звуки бубнов и систров оглушали, голова кружилась, ноги ослабели, и, казалось, силы навсегда покидали его.

Восемь прелестниц вплотную подошли к Ихетнефрету. Внезапно воздух наполнился вибрацией, девичьи тела соединились непостижимым образом, сжимаясь и слипаясь между собой кусками мокрой глины, до тех пор, пока перед пораженным Ихетнефретом не осталась лишь одна, та, что держала в руках систр и пальмовую ветвь.

— Кто ты, прекраснейшая из бессмертных? — слова сами собой вырвались из пересохшей глотки.

— Я Хатхор, владычица сикоморы, — ответила женщина, не раскрывая рта, передав слова из сердца в сердце. Ихетнефрет не слышал звуков, но понял ответ, читая мысли собеседницы.

— О, госпожа, источающая мудрость! — подумал хранитель свитков.

— Ты начал путь над водной пучиной. Она проведет тебя между двумя сражающимися, даруя власть над полями Усири, — богиня испускала бледное сияние и по-прежнему молчала, но он слышал ее.

— Приветствую тебя, блистающая на Луне! Позволь мне стать обитателем Туата, и пусть врата загробного мира откроются предо мной. Я рассек горизонт надвое, следуя по стопам повелителя небес. Он овладел мной, увлекая за собой, ибо я знаю его заклинания миллионов лет. Дай же мне благо на вечные времена, и пусть сила моя не уменьшится и не исчезнет.

Речения твои мудры, красота подобна потоку, несущему все, что дает покой. Напоминает она праздничный зал, где каждый человек превозносит бога. Сравню тебя с пилоном Птаха и внутренним двором храма Ра.

Я вхожу в страну Аментет золотым соколом и выхожу из него птицей Бенну, подобно утренней звезде. Так укажи мне дорогу к Обители Гора.

Преклоняюсь перед тобою, хозяйка Семи Существ, повелевающих и следящих за Весами в ночь суда, отрубающих головы, ломающих шеи, отнимающих и похищающих сердца, разрывающих грудь и совершающих убийства в Озере Огня. Я знаю тебя, мне известно твое имя. Я иду к тебе, и ты иди ко мне, ибо ты живешь во мне, а я живу в тебе. Укрепи меня волшебным посохом, пусть слова твои даруют год за годом. Дай множество лет, свыше отпущенных, и да будет на то воля твоя, чтобы я мог выйти из загробного мира.

— Подойди ближе, — Хатхор поманила пальцем сына Имтес, — взгляни на священную икомору. Это древо жизни. На его листьях записаны имена и события, обреченные на бессмертие.

Ихетнефрет повиновался. Руки коснулись ближайшей ветви. Легкий шорох едва достигал ушей. Мелкие иероглифы превратились в неразборчивые расплывшиеся пятна, но неведомый голос кричал внутри его мозга: "Мафдет, Гильгамеш, Зиусудра, Лилит, Адонис..."

— Ты хотел знать будущее? — Ихетнефрет вновь почувствовал мысль богини. — Ты должен уничтожить всех демонов в мужском и женском обличье, где бы те ни скрывались; опускаются ли они на воду или взмывают к звездам... Великое существо, внушающее ужас, омоется в их крови и истребит несовершенное.

Тебе предстоит путь в город Верховного Бога, где вход пылает огнем. Сполохи его уничтожают ноздри и уста. Никто не может вдохнуть огненные ветры, кроме Бога, обитающего в священной обители. Он построил город, чтобы пребывать в нем по собственному желанию, и никто не вправе войти в него, кроме как в день великих превращений. Имя городу — Акези. Небесные реки объяты пламенем. Желающие утолить жажду не могут это сделать, поскольку охвачены великим страхом, и сердца их не знают покоя.

— Кто он, таинственный Бог?

— Страна его существует с первобытных времен. Сам он правитель правды и истины, распорядитель пищи среди богов, и в святости не имеет себе подобных. Найдено и признано, что его сила больше, чем всех других, пребывающих в Вечности.